Укус Змеи. Часть 1

Любовь, привязанность, верность, ревность и месть: типичная палитра чувств во флаконе человеческих отношений. Но не думайте, что мистические существа не умеют переживать сильных эмоций. Напротив, среди нас есть виды, способные испытывать их намного острее. Если любовь, то навечно. Если привязанность, то глубокая. Если верность, то нерушимая. Если ревность, то необузданная. Если месть, то беспощадная.
Моя история поведает обо всем сразу. Она и о нас, и о вас. О том, как поддавшись влечению, мы совершаем непоправимые ошибки. Как однажды, кому-то отдав сердце, позволяем проявлять к себе незаслуженную жестокость. Как совершаем поступки, не ценя прошлое и не задумываясь о будущем. И, наконец, о том, как жажда расплаты затмевает разум, скрывая то, что действительно важно.
Я расскажу о коварной леди, во власти которой сковать мир ледяными путами смерти. О прекрасной, но ужасной женщине, крадущей чужие сердца и покрывающей их вечной мерзлотой безразличия. Это «сказ о Снежной Королеве».
***
Бывают периоды, когда помощь требуется не только слабым. Сильные личности нуждаются в поддержке не меньше, но их одиночество настолько глубоко, что ждать сострадания не от кого. Тогда они начинают жалеть себя. Испытывают чувство неудовлетворенности. Хотят большего, а может и меньшего. Пытаются найти причину слабости, преодолеть ее. Но все тщетно. Воля сломлена, апатия взяла верх, а депрессия накрыла медным тазом. Кажется, ничто не способно вытащить из черной меланхолии, и, поверженные, они пускаются искать спасения в вещах, лишь временно приглушающих боль, но не избавляющих от нее окончательно. У каждого – свой соблазн, своя темная сторона: алкоголь, наркотики, стремление к суициду. Все виды и не упомнить, но эти – главные. Моя погибель крылась в первом из грехов. С него и началась новая история.
Осень – печальная пора. Серые, туманные будни, наполненные дождями, все равно, что груз ответственности, стекающий на лицо крупными каплями. Я устала его нести. Обязательства задавили, а работа приобрела оттенки тоски и уныния. Ни что стало не интересно и значит, итог был один: наплевав на нудные правила Пограничников, поддаться губительному искушению и, забыв обо всем, опуститься на дно.
Беспробудно поглощая дешевое пойло, несколько недель я предавалась саморазрушению, пока какой-то настырный мудак не взорвал мозг настойчивыми звонками. К моменту, когда я сердито сняла трубку, номер в гостинице выглядел словно помойка, соседствующая с пунктом приема пустой стеклотары. Но мне было плевать на обстановку, как и на говнюка, раскалявшего мобильник вторые сутки. Он был человеком, и потому наглость, проявленная им в разговоре, раздражала вдвойне.
– Милочка, до вас не дозвонишься. Может достаточно пьянствовать? Вы еще так молоды! И у кого только хватает ума нанимать подобных разгильдяев? – едва услышав мое сопение, запричитал незнакомец с поучительными нотками в голосе. Судя по всему, он был достаточно стар и опытен, чтобы позволить себе высказывать негодование вслух. – Чудак, посоветовавший моему подопечному обратиться к экстрасенсу, полный идиот. Не верится, что я вообще с вами разговариваю, вместо того, чтобы отправить за решетку за шарлатанство. Имейте в виду, обманите моего клиента, и я незамедлительно обеспечу вам срок! – не давая вставить и слова, напыщенно бубнил заносчивый мужик.
Я открыла было рот, чтобы послать чванливого засранца, но тот завел очередную назидательную тираду. Судя по монологу, он понятия не имел, кто я и просить собирался не за себя. Из уважения к возрасту надменного деда, палец замер на кнопке сброса, не смея нажать. Утопающий в алкоголе мозг завис, позволяя старцу дойти, наконец, до истинной причины звонка:
– Молодой человек, чьи интересы я представляю, настоятельно просил связаться с вами. Мы даже сыщика наняли, чтобы разыскать ваш след.
– Какая честь, – начиная скучать от первых же слов, я плюхнулась на грязную кровать. Дрожащие пальцы нащупали на полу недопитую бутылку и сами собой поднесли ко рту.
– Я в корне не согласен с его решением обратиться за помощью к медиуму, ибо считаю верхом невежества верить в сверхъестественную чушь. Но парень был настойчив.
– Кто он и почему не позвонил сам?
– Пока не придем к соглашению, не вижу смысла называть имя подопечного. И тем более причины, по которым он доверил вести переговоры мне.
– Тогда до свидания!
На сей раз я безжалостно нажала на кнопку сброса и, залпом осушив оставшееся пойло, вырубилась до утра. Очнувшись, я с трудом оторвала голову от подушки и, едва разлепив слезившиеся воспаленные глаза, первым делом исследовала бутылки вокруг кровати. Все оказались пусты. Осмотр небольшой комнаты также не увенчался успехом. Пока я соображала, в какой магазин пойти: ближайший или где выбор побольше, – воздух сотряс трек известной рок-группы. Зачем я только вернула звук? Знала же, что неугомонный дядька, названивавший всю ночь, так просто не отстанет.
– Ну что? – грубо гаркнула я в трубку, ругая себя, что приняла вызов.
– Его зовут Вильям, и он не может поговорить с вами, поскольку предварительно заключен под стражу. Его освобождение под залог будет рассмотрено в первых числах ноября. Кто-то убедил парня, что только вы способны помочь. Он готов заплатить любые деньги. А я, со своей стороны, не успокоюсь, пока не получу согласия.
– Вы хороший адвокат, – слегка потеплев к старику, я решила быть честной, – но сейчас не лучшее время, чтобы быть кому-то полезной.
– Я в курсе вашего запоя, как и знаю о состоянии значительно поредевших сумм на счетах. Мой вам совет, возьмитесь за голову и прилетайте. Возможно, эта поездка нужна вам больше, чем моему клиенту. Адрес гостиницы я скину. Билет с открытой датой пришлю. Но прошу, определитесь быстрее. Вильям очень ждет.
В том состоянии, что я пребывала, воспринимать слова незнакомца всерьез было сложно. Надменно фыркнув, я задрала нос и, отшвырнув телефон куда подальше, ушла за новой порцией алкоголя. Прошло пару дней. Мобильник разрывало от упрямого адвоката, тело изнывало от излишне выпитого спиртного, а разум подталкивал прислушаться к старику и остановиться.
На третьи сутки любопытство взяло верх. Отыскав в куче мусора и грязной одежды потрепанный аппарат, я открыла мессенджер. Билет и адрес гостиницы юрист прислал еще в день разговора. На удивление, пункт назначения был хорошо мне знаком, и соваться туда по доброй воле я бы ни за что не стала. Не потому, что это было опасно, и местная нечисть ненавидела меня всеми фибрами души, а потому что на подкорке хранилось слишком много отвратительных воспоминаний. Но если для кого-то прошлое – отличный повод для отказа, для меня – напротив. В жизни Искушаемых совпадения редко ничего не значат. Выходит, старик прав: взяться за новое дело – важно для меня самой. Протяжно выдохнув, я хлебанула дешевого коньяка и нехотя отправилась в ванную. Предстоял долгий путь.
***
Северный аэропорт Финляндии встретил недоброжелательно. В начале ноября здесь уже вовсю валил снег и, прежде чем совершить посадку, самолету пришлось зайти на повторный круг. Вы можете смеяться, но при всей брутальности, я жутко не люблю летать: ощущение пустоты под ногами не оставляет на протяжении всего пути, обшивка давит, создавая эффект клетки, а паника, что нельзя покинуть салон – лишает легкие кислорода. Одним словом, стоило за окном показаться трапу, как я первой очутилась на улице.
Чуть отойдя от навязчивой фобии, вместо такси, я бросилась искать выпивку, но любезный адвокат лишил малейшей на то возможности. Как и положено радушному хозяину, он, пусть и не лично, но позаботился о теплой встрече. Старикашка может и видел во мне подлую шарлатанку, но все же прислал из конторы водителя, сопроводить в гостиницу. Хитрый дед наверняка рассчитывал пресечь любые попытки свернуть в питейное заведение. Наивная простота. Он понятия не имел, сколь хорошо я ориентируюсь в поселке. Как и большинство общин северной финской провинции, это место в годы Лапландской войны было полностью сожжено Вертмахом. Я собственноручно помогала его восстанавливать. Не удивительно, что на протяжении двадцатиминутной, затянувшейся поездки, я только и мечтала прогуляться по старым улочкам до родного кабака. Что незамедлительно и сделала, едва бросив чемоданы.
С последнего визита обстановка почти не изменилась. В скромном поселении, численностью четыре тысячи человек, постоянство являлось залогом успеха. А посему, даже в условиях сильнейшего снегопада, обнаружить некогда облюбованный паб труда не составило. Он по-прежнему процветал, и естественно владелец: хмурый, вечно торчащий за барной стойкой, косматый мужик, – мгновенно признал во мне давнюю знакомую. Будучи не из рода людского, а соответственно сторонясь Искушаемых, он покрылся нервной испариной и засуетился. Усадив меня за дальний столик, чтоб меньше бросалась в глаза, хозяин притащил сразу ящик темного пива и моментально ретировался.
Я осмотрелась. Время для внезапного возвращения выдалось отменное: летние туристы закончились, для зимних было рано, а потому приезжих совсем не осталось. Львиную долю посетителей составляли местные жители, а значит, к ночи, вся нечисть будет в курсе о моем приезде. На лице растянулась непроизвольная улыбка. Тем хуже для них. Хмыкнув, я подмигнула обернувшемуся смельчаку и принялась за первую бутылку.
Вечер обещал стать занимательным. С каждым часом бар пополнялся малоприятными личностями, а я хмелела и чувствовала необходимость размять не только печень, но и кулаки. Уже и жертва наметилась, да не одна, как дверь распахнулась, и в помещение вошел эталон скандинавского самца. Казалось, сам бог грома спустился с небесных чертогов, дабы одарить мимолетным визитом презренных любителей огненной воды. Он был хорош. Нет, чертовски хорош. Русый блондин, с животной нордической внешностью, небесно-голубыми, пронзительными глазами и тонкими, вытянутыми чуть длиннее привычного, губами. Вьющиеся волосы средней длины были небрежно заправлены в пучок, а высокий рост отлично гармонировал с худощавым жилистым телосложением. Все в нем сочеталось идеально, даже чересчур. По мне, таких людей в природе не существовало, однако опровержение стояло прямо передо мной. Подозрительно прищурившись, я вгляделась в его душу: ничего сверхъестественного, обычный человек, но…
Вечное «но». И в безупречном сосуде найдется изъян. В парне он выделялся столь же отчетливо, как и уникальный облик. Сердце красавца пылало безудержным первобытным злом. От него разило черным греховным смрадом. Но вот что странно: тьма не сумела поглотить его полностью. В незнакомце читались и светлые качества: доброта, справедливость, отзывчивость, честь. Он словно был моим отражением, представителем Пограничников со стороны человечества, существом, обреченным носить в себе два начала. Вцепившись в блондина неподвижным взглядом, я помрачнела. Ничего хорошего наша встреча не предвещала.
В пабе моментально стихло. Негативный интерес к вошедшему не проявил разве что ленивый. Никоим образом, не реагируя на пристальное внимание, не выдавая смятения или досады, мужчина неторопливо огляделся.
Настроение ухудшалось. Чтобы парень не натворил, он перешел дорогу всем присутствующим. Прекрасные, но холодные глаза незнакомца застопорились на мне в немом вопросе. Поджав губы, я небрежно подняла пиво, подтверждая его догадку. Посетители недобро оскалились и с плохо скрываемой враждебностью заерзали на стульях.
– Что пялитесь, дьявольское отродье? – свирепо гаркнула я и, залпом осушив бутылку, резво метнула ее в ближайшего из нахалов. Получив удар четко в переносицу, здоровяк хрюкнул и свалился в беспамятстве. – Кто-то еще желает поучаствовать в нашей беседе?
Хватило секунды, чтобы все вернулось в прежнее состояние. Оживление возобновилось, любопытствующие показали спины, а мы перестали считаться центром вселенной, хоть и понимали, что временно.
– Я знаю, кто ты. Меня зови – Искушаемая. Садись, – отдала я приказ, до того, как Вильям успел представиться. – С тебя выпивка.
Критично осмотрев батарею пустой тары, парень все же подал знак бармену. Пока нас обслуживали, паршивец беспардонно скользил по моей фигуре. Что он собирался разглядеть – без понятия. Такое количество теплой одежды и хрупкое сложение способно превратить в снежный ком.
– Симпатичный рисунок, – со смешком заметил молодой человек, останавливаясь в районе груди, где на мешковатом свитере красовалось изображение новогоднего Бэтмена. – Я думал, таким, как ты, некогда читать комиксы и смотреть мультфильмы.
– А я думала, ты за решеткой, – грубо парировал язык, прежде чем я успела опомниться.
– Кое-кто долго боролся с искушением. Адвокат успел вытащить под залог, – как бы не задело Вильяма замечание, внешне он остался спокойным. Самообладание незнакомца пришлось мне по вкусу. Мне вообще многое в нем нравилось, начиная от облика и заканчивая дьявольской притягательностью. Даже то, как бесцеремонно он пытался меня задеть. – Почему столь прекрасное создание пьет, как заправский алкаш? – без тени пренебрежения спросил парень, и в кои-то веки мне не захотелось грубить в ответ.
– Ты пришел чужие проблемы выслушивать или свои решать? – все же ощетинилась я, не желая подпускать оппонента слишком близко. Тем более с черным сердцем. – Начинай, пока соблазн не победил, – покрутив у его носа пивом, съехидничала я. – И постарайся, чтоб не было скучно, а то выйдет, что я зря тащилась в такую даль.
Он откинулся на стуле и несколько минут, пронзительно, проникая в душу и выворачивая наизнанку, изучал мое лицо. Вероятно, нечто подобное испытывали те, кого сканировала я: опустошенность, тревогу и слабость. Такое происходило впервые. Никому прежде не удавалось смутить Искушаемую. Вильям видел мое истинное «я», не физическое: маленькие красные рожки на лбу и крылья за спиной, а фактическое – раздвоенную сущность, вечно борющуюся с собой. Как и я, он чувствовал насколько мы похожи.
– Кто ты, черт возьми?! – негодующе пронеслось в голове.
Пришлось собрать волю в кулак, чтобы, с ничего не выражающим достоинством, выдержать тяжелое испытание. Внутренняя дрожь не унималась. Притяжение возрастало. Тьма, чьи отголоски преследовали всю жизнь, манила и отчаянно старалась перетащить на свою сторону, сгущаясь вокруг стократно.
– Когда старый юрист описал ваш разговор, – наконец тихо произнес парень, – я представил себе вульгарную взбалмошную девицу, не способную трезво мыслить за тем количеством алкоголя, что употребляет. Но это не ты.
Небесно-голубые глаза блондина манили невероятной глубиной, а бледные губы, собравшись в тонкую линию, сдвинулись вбок в хищной ухмылке.
– Да? И кто же я, по-твоему?
Развязно рассматривая меня, он самодовольно хмыкнул. Моя скудная, хладнокровная реакция скуки и крайней незаинтересованности привела его в восторг. Обольстительный красавец привык к восхищению, обожанию и раболепной преданности. Он всегда получал желаемое, но не теперь. Это будоражило и рождало новые ощущения. А потому, Вильям проигнорировал вопрос и с надменным видом перешел к запутанной истории.
***
Детство Вильяма прошло в разъездах. Отец мальчика, «особенная» личность, нигде не чувствовал себя в безопасности. Его терзали внутренние демоны, дурные мысли и нескончаемые ночные кошмары. Однако где бы семья ни появлялась, мужчину непременно считали отзывчивым, внимательным и добродушным человеком. Он готов был отдать последнее, прийти на помощь в сложной ситуации и даже пожертвовать собой, что в итоге и случилось. Малышу было восемь, когда папа трагически погиб, спасая соседскую пару из пожара. Тогда его мать в последний раз решилась на смену обстановки и навсегда осела в родной Дании.
Стесненная в финансах, опустошенная, одинокая женщина сняла жилье, что могла позволить, и поселилась с сыном на окраине города. По сути, их клетушку сложно было назвать квартирой. Она располагалась на мансардном этаже пятиэтажного старого здания, состояла из крошечного санузла и двух комнат: гостиной, приходившейся одновременно кухней, и малюсенькой, не более пяти квадратов, спальней, отведенной Вильяму.
Однажды вечером, уютно устроившись на широком обшарпанном подоконнике, мальчишка с грустью разглядывал яркие звезды. Ему был виден лишь небольшой кусочек, поскольку застройка вокруг была настолько плотной, что он с легкостью мог различать лица людей в окнах напротив. Парень думал об отце, как скучал по нему и хотел оказаться рядом, когда заметил нелепую белокурую девчушку с крупными серыми глазами, частыми веснушками и тонкими розовыми губами. Она стояла, уткнувшись носом в стеклянное полотно, отгораживающее ее от внешнего мира. Маленькая незнакомка находилась в длинной, почти на всю крышу соседнего здания, оранжерее, где росли всевозможные растения, начиная от привычных чайных роз и заканчивая незнакомыми редкими цветами. Не замечая любопытного взгляда, девочка завороженно любовалась остроконечным месяцем. Глядя на нее, впервые после смерти отца, Вильям искренне улыбнулся.
С тех пор у мальчика появилось тайное хобби. Каждый вечер, прибегая из школы, он наблюдал, как милая малютка помогала маме, а закончив, бежала к стеклянной ширме, чтоб вновь поглазеть на луну. Больше всего невольный свидетель ее ритуала переживал, что едва спутник исчезнет с небосклона, как юная незнакомка скроется вместе с ним. Они навсегда потеряют незримую связь, и сказка закончится. Так и случилось. Как только ночное светило оказалось между землей и солнцем, девчушка и не подумала приближаться к окну.
Расстроенно опустив плечи, Вильям отправился в комнату. Мама возвращалась с работы поздно, ужинать приходилось самому. Не успел он поставить кастрюлю на плиту, как в дверь постучали. Единственный, кто мог пожаловать в такое время, был домоправитель, и мальчик смело открыл дверь. Какого же было удивление, когда на пороге, вместо дряхлого старичка, он обнаружил ту самую, веснушчатую малютку.
– Анезка! – звонко брякнула она и, прежде чем парнишка успел опомниться, протянула тонкую хрупкую ладонь.
С тех пор ребята стали неразлучны. Чаще всего они проводили время в укромном уголке оранжереи, где и зимой вовсю распускались прекрасные головки роз. Оказалось, теплица принадлежала родителям девочки и приносила неплохой доход. Мама новой подруги отлично ладила с растениями и прививала дочери ту же любовь. Вместе они боготворили буквально каждый корешок, и цветы, в благодарность, отвечали взаимностью.
Прошло десять лет. Дети повзрослели и не успели заметить, как привязанность переросла в нечто теплое, воздушное и большее, чем просто дружба. Это было ничем не запятнанное, светлое чувство. Когда обоим исполнилось восемнадцать, молодые люди признались друг другу в вечной любви. Вильям стал первым мужчиной Анезки, но почти сразу после их первой ночи вытянул «счастливый» военный номер и был вынужден спешно покинуть возлюбленную. В армии он показал себя умным, великолепно подготовленным, бойцом и, отслужив четыре месяца обязательной подготовки, получил шанс попасть в Королевский полк. Это открывало массу возможностей, и, добровольно продлив службу по контракту, парню остался еще на год. А затем еще и еще. В итоге преданная девушка ждала его целых пять лет.
Вернувшись и проведя в объятьях Анезки пару дней, Вильям быстро осознал, как сильно изменился. Наивность, а вместе с ней и любая романтика, давно ушли в прошлое, оставив место циничности, целеустремленности и достоинству. Теперь он знал себе цену, и жизнь на задворках его не устраивала. Два главных качества: внешность и ум, – легко могли предоставить желаемое. Однако на пути к достижению цели стояла его нелюдимая, кроткая подруга. Судьба вынудила выбирать, и парень принял правильное решение. Подло бросить женщину, что питала к нему нежные чувства, он не мог. Девушка не заслуживала гнусного предательства.
Восемь лет в браке пролетели, как миг. Пока Анезка безвылазно торчала в цветочном магазине, молодой человек нашел хорошо оплачиваемую работу, параллельно окончил университет, получил ученую степень и стал одним из лучших профессоров своей области. Конечно, это не то, чего он хотел, но в данных обстоятельствах на большее рассчитывать не приходилось. Совместная жизнь с нелюбимой угнетала, но мужчина настойчиво продолжал оставаться верным своей совести.
Все изменил случай. Он перевернул мир Вильяма наизнанку. Анезка не любила людей и категорически не принимала шумных компаний. Она доверяла мужу, но с приступами неконтролируемой ревности справиться не могла, так что отдыхать в кругу друзей парню удавалось крайне редко. Смириться с отсутствием общения, тем более человеку, обладающему столь яркой наружностью и недюжинным интеллектом, было сложно. А потому, едва появлялась возможность, мужчина втайне от жены встречался с товарищами подальше от дома. Наиболее удачным считался конец года. В предпраздничный период цветочный магазин заваливали заказами и Анезке едва хватало времени, чтобы ночами плести рождественские венки и украшения, не то, что следить за супругом.
Тот зимний вечер как раз был из разряда новогодних корпоративов. Ночной клуб, куда они с коллегами пожаловали, был полон. Но едва ступив на порог, взгляд Вильяма остановился на прекрасном белокуром создании, грациозно восседавшем за барной стойкой. Ровные кудряшки обрамляли восковое лицо с коричневыми румянами на скулах. От неестественной бледности, лукавые темно-серые глаза, обведенные черной подводкой и того же цвета тенями, непроизвольно акцентировали на себе внимание. Но больше всего привлекал рот. Не потому, что на нем красовался цвет насыщенной непроглядной ночи, а потому что сквозь пухлые вздернутые губки нет-нет проглядывал призывно зовущий розовый язычок. Восхитительная незнакомка взмахнула ресницами и в упор уставилась на застывшего в ступоре мужчину. Все его естество мгновенно заполнилось теплотой, растекающейся по телу взрывной энергией. Девушка не отводила глаз, безмолвно притягивая тело и душу, пока ошарашенный молодой человек, повинуясь внутреннему зову, медленно не направился в ее сторону.
– Я ждала тебя, – наклонившись к уху подошедшего, тихо прохрипела красотка, обдавая сладковатым запахом теплого дерева, пряностей и сандала. – Идем.
Она схватила его за ладошку и отвела на танцпол. Музыка громыхала шустрый праздничный хит, но в голове играла своя мелодия: медленная, тягучая и такая томная, что хотелось растаять в объятьях друг друга. Впервые в жизни у Вильяма возникла мысль, как мало он испытал в жизни настоящих ощущений. Все, что его до сих пор окружало – грязная ложь. Он – изгой в чужом мире. Но отныне все обязано измениться.
***
– Мы познакомились в декабре позапрошлого года. Ее звали Мелинда, – отдалившись от места, где мы находились не только в пространстве, но и во времени, парень загадочно улыбнулся.
– Надеюсь, это не все, что тебе известно, – презрительно фыркнула я, гадая, не связалась ли с изменником, убившим жену из-за любовницы.
– А разве главное знать о человеке кем он работает и где живет? – огрызнулся Вильям, возвращаясь в реальность и переводя на меня тяжелый, осуждающий взгляд. На секунду мне стало не по себе и, чтобы не ежится, я сделала большой глоток недавно принесенного эля. – Ей было двадцать шесть. Молодая, красивая, умная, перспективная, обеспеченная. Я «таких» никогда не встречал.
– Но… – подхватила я, чувствуя, что парню хочется что-то добавить, но он боится выглядеть глупо.
– Да не было никаких «но». Так, ерунда, порой приходившая в голову.
– В моем деле как раз случайно порожденная интуицией «ерунда» чаще всего является правдой.
– Ну, знаешь, я всегда считал, в нежном возрасте и при деньгах у молодых людей вся жизнь впереди. Они мечтают о светлом будущем, стремятся к чему-то. Их глаза горят огнем и желанием, но не у Мелинды. Ее говорили обратное: отчужденные, равнодушные, жестокие. Они принадлежали не юной леди, а древнему злу, спрятавшемуся за маской молодости. Когда долго, не отрываясь, смотришь в них, начинаешь ощущать, как мурашки ползут по коже. Это пугало и настораживало. Но, вопреки всему, я испытывал влечение, которое никак не мог побороть. Одной улыбки очаровательной незнакомки оказалось достаточно, чтобы понять, как наскучила семейная жизнь. С тех пор я постоянно хотел большего.
– С виду ты не похож на влюбленного идиота.
– Я им и не был, – брезгливо скривившись, Вильям глотнул пива и пренебрежительно хмыкнул. Пожалуй, он прав. Эгоистичный мужлан, вроде него, мог боготворить разве что себя. – Тут нечто иное. Нездоровое пристрастие, наркотик. Необходимость быть рядом до буквально физической ломки. Эта женщина не просто манила и подчиняла своей воле. Я не слабохарактерный, легко распознал бы обычное влечение. Нет. Она обостряла чувства, заставляла верить, что рядом с ней ты способен свернуть горы. И мне это нравилось. Я связался с Мелиндой осознанно, зная, каков будет результат.
– История стара, как мир, – я завела глаза и показательно зевнула. Типичные рассказы в начале карьеры я слышала через раз. Одна дуреха уводит мужа у другой, используя зелья или привороты какой-нибудь посредственной колдуньи. Когда чары неминуемо развеиваются или принимают неожиданный оборот, о чем корыстная карга, конечно, умалчивает, сказка исчезает. Мужчина либо возвращается к жене, либо его любовь становится такой навязчивой, что девица сбегает сама. – Ради роковой прелестницы ты, конечно, бросил Анезку, а затем негодяйка бросила тебя, – предположила я самый ожидаемый итог, с досадой подозревая, что тащила морозить задницу зря.
– Я не горжусь своим поступком.
– Дружок, такие дела не для меня. Слишком скучно и просто.
– Мне инкриминируют убийство, а не измену. Так что наберись терпения и дослушай до конца.
– Точно, у нас же труп. Так кто из них?
– Третья.
– Ого! Я смотрю, сойдя с праведного пути, тебя понесло во все тяжкие. Ладно, временно заинтриговал. Продолжай.
– Сначала мы встречались пару раз в неделю. Затем три, пять, пока свидания не переросли в ежедневные. Работа и дом стали казаться скучными, ничего не значащими и отошли на второй план. Но только для меня. Вечно отстраненная, привыкшая доминировать, Мелинда ни разу не показала привязанности или симпатии. Из-за ее непреклонной сдержанности я не мог решиться признаться Анезке в измене. Спустя пару месяцев странных зависимых отношений, моя черствая леди, неожиданно предложила сбежать. Она заявила, что устала делиться с женой и, что я принадлежу только ей.
– Естественно ты согласился. Ведь ты же «не был влюблен», – съязвила я, до чертиков желая задеть самовлюбленного мерзавца.
– Ты смеешься, но я не против, – Вильям виновато опустил плечи. – Мне тяжело описать, что я испытывал, но точно знаю, чего боялся. Не потерять любовницу или то, что между нами возникло, будь то страсть или эйфория. А утратить ощущения, что она давала. Рядом с ней мне казалось: я всесилен. Не просто человек, а нечто большее.
– Мне жаль Анезку, – поджав губы, я отчетливо представила серое невзрачное создание, рыдающее в подушку. – У бедолаги не было шансов. Кем бы ни оказалась роковая незнакомка, она обладала огромным влиянием на людей. – Пока я могу лишь предположить, с кем ты столкнулся, но мне уже интересно.
– Ты не поняла. Дело не в Мелинде. Да, меня бросили, но заслуженно.
– Она ушла после того, как узнала, что ты кого-то убил? – после утвердительного кивка, ухмылка сама расползлась по лицу. Было приятно осознавать, что между ними не было настоящей связи. – Должна признать, что ошибалась. Это точно не любовь. Иначе мерзавка не оставила бы тебя в сложной ситуации.
– Не называй ее так. Перед уходом Мелинда пыталась помочь. Если бы не она, тебя бы здесь не было.
– Какая честь. Это лишь подтверждает, что девица не та, за кого себя выдает. Так что я буду «называть» вас так, как считаю нужным: наивная курица-жена, стервозная охотница за чужими мужиками и мудак, не способный совладать с раздутым эго.
– Считаешь, ты – безгрешна?! – резко перегнувшись через стол, Вильям оказался в нескольких сантиметрах от меня и опасно оскалился. На пол полетели пустые бутылки, но никто из нас не отреагировал. – Я терпел Анезку восемь долгих лет и, уходя, постарался как можно мягче объяснить, почему мы не можем быть вместе. Я пытался стать хорошим мужем, но пресная обыденная жизнь не для меня. Нет ничего плохого в том, что я освободил нас обоих.
– Возможно «свобода» нужна была лишь тебе.
– И это значит, я должен был, вопреки желаниям, продолжать бессмысленное сосуществование с нелюбимой женой?
– Ты мог не мучить вас обоих с самого начала.
– Тебе-то откуда знать, что правильно, а что нет? Посмотри на себя. На лице написано: ни друзей, ни семьи, ни тем более любви или страсти. Одинокая, жаждущая внимания, девочка, рьяно мечтающая, чтобы ее заметили. Тебе ли рассуждать о взаимоотношениях?
Я налилась кровью. Еще никто никогда не смел разговаривать со мной в подобном тоне. После первого шока в голове разразился бунт. Одна часть меня хотела прибить нахала на месте. Вторая старательно подавляла первую, убеждая, что он прав, а Искушаемые за истину не наказывают.
– Ты хоть представляешь, кого оскорбляешь? – единственные слова, что в смятении я смогла выдавить непослушным языком.
– Думаешь, мне есть дело до еще одного потенциального врага? Оглянись вокруг, я, итак, здесь не в почете. Одним больше, одним меньше – значения не имеет. Союзник для меня бо́льшая неожиданность.
– Ты – псих, – с досадой фыркнула я, понимая, что его откровенность и поведение подкупают. – И только поэтому я выслушаю тебя до конца.
***
Жизнь стала насыщенной и, будто снежный ком, наматывала на себя разнообразный опыт. Хотелось бы сказать, что большая его часть состояла из положительных моментов, но Вильям привык быть честным. Да, они вели свободный образ жизни. Да, ни в чем себе не отказывали: много путешествовали и повидали места от России до Африки. Тем не менее, удовлетворения это не приносило. Мелинду бросало из страны в страну с бешеной скоростью. Она словно убегала. Не то, чтобы девушка оглядывалась по сторонам, выходя на улицу, но ее неудержимое желание находиться в движении – настораживало.
Это, конечно, глупые мелочи, к которым парень легко мог привыкнуть, если бы не одно «но»: подруга, как и прежде, осталась сдержанной и безучастной. Скоро Вильям понял, что, как и он, партнерша испытывала не любовь, а странную одержимость. Отношения сложились необъяснимые, губительные, а сам он превратился в грубого, жестокого, беспринципного мудака. Чем больше времени молодой человек проводил в обществе Мелинды, тем сложнее ему становилось контролировать себя. Она подавляла волю, одним лишь словом или поцелуем, заставляя делать то, к чему минут назад он не был готов. Даже когда неудачливый любовник впервые узнал, на чем зиждется «перспективность и обеспеченность» пассии, вместо того, чтобы сдать аферистку в полицию – добровольно стал сообщником. Девчонка оказалась отличным манипулятором и хитрой мошенницей, благодаря чему и прожигала жизнь, не заботясь о финансах.
К концу года стало еще хуже. Вечно недовольная Мелинда пребывала в отвратительном настроении. Все чаще она требовала от Вильяма невозможного, пока однажды не призналась в истинных причинах беспокойного поведения.
– Есть одна стерва, само существование которой съедает меня изнутри. Когда-то, очень давно, я имела глупость связаться с гнусной лгуньей, за что и поплатилась. Сучка – коварная, подлая, влиятельная особа. Обманом, она утаила от меня важную информацию. Я не остановлюсь, пока не узнаю подробности, – равнодушные глаза подруги в кои-то веки заблестели и наполнились гневом. – Однако, придуманный мною план сомнителен и безумен. Потери неизбежны. Негодяйка знает: рано или поздно я объявлюсь, – а значит, максимально себя обезопасит. Меня могут убить, и, если ты будешь рядом – попадешь под удар. Нам нельзя быть вместе. Тебе придется уехать на родину.
– Попробуй – заставь! – с вызовом бросил Вильям, ни капли, не сомневаясь в честности любовницы. Сердце неистово заколотилось, и он впал в состояние, терзающее его последний год: панику, смешанную с желанием пойти на что угодно, лишь бы не расставаться. – Как ты собираешься разговорить предательницу без моих навыков?
– Лучше тебе не знать.
– А я хочу «знать» и не допущу, чтобы ты погибла.
– Я не стану жертвовать тобой из-за ошибок прошлого.
– Никто не смеет мне указывать, как поступать! Даже ты! – категорично замотав головой, молодой человек упер руки в бока и насупился.
– Лучше сделай мне «Николяшку», и начинай собирать вещи.
– Сейчас десять утра, а ты уже закидываешься водкой. Без меня ты скорее сопьешься, чем решишь вопрос.
– Не «водкой», а отменным коньяком. Если продолжишь читать нотации, я, и, выжив, к тебе не вернусь, – сердито отмахнулась блондинка. Грациозно поднявшись с широченной кровати, она сама направилась к солидному бару.
– Я не позволю тебе ввязаться в дерьмо в гордом одиночестве. Выкладывай, что задумала.
– Сказала же – нет! Ты не знаешь Ирику. Она – мерзкая тварь. Живет ради утоления плотского голода. Старая, зажравшаяся гадина, обожающая власть, деньги и секс с красивыми мальчиками. Она невероятно богата, владеет огромным поместьем, где охраны больше, чем в секретных архивах Ватикана. Попасть туда непросто, а выбраться еще сложнее.
– Ты – хитрая, умная и ловкая. Я – бывший военный с отличной боевой подготовкой. Кто, если не наш тандем, с легкостью справится с проникновением в неприступную крепость?
– Не в этот раз. Ты не представляешь, во что ввязываешься.
– Сведения, что тебе нужны, стоят того?
– Бесспорно.
– Тогда есть план получше. Он долгоиграющий, но зато без риска и жертв, – ехидно скалясь, Вильям забрал из рук девушки рюмку и, съев сахарно-кофейный лимон, опрокинул коньяк в рот. – Ты упомянула, что стерва развратна. Воспользуемся ее слабостью.
– Поясни, – быстро наполнив новую стопку, Мелинда повторила за партнером и непроизвольно скривилась.
– Как считаешь, во мне достаточно обаяния и притягательности, чтобы карга увлеклась?
– Более чем. Хочешь стать наживкой?
– Именно. Подсунем старухе новую игрушку и войдем в доверие.
– Хм… Если Ирика купится, то наверняка впустит в дом. Ты составишь схему помещений, оценишь количество и степень организованности телохранителей, затем незаметно проведешь в замок меня. Я выясню нужную информацию, вырублю тварь, и мы скроемся, – на ходу придумывала девица, с каждым словом сияя все больше. – Должно сработать. Но тебе придется с ней спать.
– Ради тебя я это сделаю.
– Почему бы и нет, – расплываясь в довольной улыбке, охотно согласилась любовница. – Одурачим гадину.
***
Поскольку Ирика славилась коварностью и проницательностью, слабо продуманный план мог провалиться в два счета. Карга с легкостью раскусила бы дилетантов. Так что в поселок заговорщики отправились по отдельности и в самый разгар новогоднего туристического сезона. Это помогло смешаться с толпой и, не привлекая внимания, каждому приступить к выполнению своей части плана.
Вильям взял роль разведенного красавчика, перебравшегося на окраину Финляндии зализывать раны, а Мелинда – неприметной тихони и затворницы. Первый должен был примелькаться соседям, найти скучную работу, завести полезные знакомства и увязнуть в обыденной, однообразной жизни. Вторая – поселиться на отшибе, и без крайней необходимости не высовываться из дома. Личные свидания на время переезда пришлось отложить. Связь условились держать по электронной почте, а на экстренный случай запаслись одноразовыми телефонами.
Прошло три месяца. Вильям успешно влился в общину, устроился преподавателем в гимназию, обаял изрядную часть женского населения, обзавелся нужными людьми и стал завсегдатаем заведений, где предпочитала отдыхать Ирика. Как и предупреждала Мелинда, старуха хоть и не являлась главой коммуны, но обладала большим авторитетом. Ее боялись, но в то же время уважали и были раболепно преданны. И да, несмотря на радушную показушность в стиле «единства сильных мира сего с простыми людьми», приблизиться к ушлой богачке не представлялось возможным. Постоянно кружившие вокруг особи женского пола (иначе перекаченные уродливые машины для убийств было не назвать), охраняли хозяйку с особым пристрастием. Но коварной парочке было плевать. Их план состоял не в том, чтобы взять каргу напором. Напротив, парень должен был привлечь ее внимание недоступностью. У властной, считавшей себя гениальным тактиком, карги, имелась слабость: она обожала побеждать. Неважно, как и в какой сфере. Финансы, политика, любовь, чья-то жизнь, – главное, чтоб игра продолжалась. Превосходно зная об этом, Мелинда продумала образ и поведение Вильяма до мелочей. У старухи не было шансов. Она тотчас клюнула на приманку. Строптивый, недосягаемый молодой человек казался Ирике лакомым кусочком. Она возжелала его и собиралась добиться любым способом. Оставалось ждать, когда карга сделает первый шаг.
Возвращаясь промозглым вечером домой, парень как раз вспоминал недавнюю беседу с Мелиндой. Обоих не покидала уверенность, что шахматная партия вот-вот начнется. Вильям был в радостном предвкушении: чем быстрее завертится веретено, тем раньше он объединится с любовницей. Зная, что она рядом, бедолага страдал. Он чувствовал себя ребенком, которому купили желанную игрушку, но не разрешали играть, а, усадив на верхнюю полку, позволили лишь любоваться.
Сегодня была пятница – день расслабления и одновременно неимоверных моральных усилий. С одной стороны, Вильям уже представлял, как дополнит вечернее общение с подругой рюмкой ледяного линье-аквавит и тарелочкой сырного ассорти. С другой – как отправляется в модное заведение на очередную негласную встречу с ненавистной старухой. Не спеша поднявшись на третий, последний этаж, к маленькой, но уютной съемной квартире, парень все еще прибывал в мыслях, когда с удивлением обнаружил на пороге широкоплечую, плотно закутанную в шарф, фигуру. Услышав шаги, она растерянно обернулась и устремила на пришедшего печальный взгляд.
– Какого дьявола ты тут делаешь? – не сумев подобрать выражение помягче, от неожиданности выругался Вильям.
Перед ним стояла бывшая жена.
Моментально отреагировав, молодой человек взбежал по лестнице, за секунду открыл замок и, грубо затолкав несчастную в скромное жилище, бесшумно закрыл дверь. Согнувшись вдвое, долговязый здоровяк схватил девушку под локти и, подозрительно сощурившись, накинулся с расспросами:
– Тебя кто-то видел? Соседи? Рабочие? Может любопытные прохожие? Давно здесь гуляешь? – в надежде, что незваной гостье хватило ума не торчать возле дома весь день, злобно прошипел парень.
– Я… – пролепетала побледневшая Анезка, скукожившись под его мрачным взглядом до состояния сгорбленной старухи.
– Когда ты прилетела? – поняв, что вряд ли добьется результата, если будет вести себя как урод, Вильям отпустил оробевшую овечку и постарался остыть.
– В обед.
– Где ты до сих пор шлялась?
– Сначала сидела в аэропорту. Не могла решиться приехать. Затем пару часов бродила по магазинам.
– Значит, сюда пожаловала недавно?
– Минут тридцать назад.
– Пока стояла в подъезде, столкнулась с кем-то?
– Что происходит? Ты во что-то влип?
– Ответь на вопрос.
– Если у тебя проблемы, я помогу! – преданно заглядывая в лицо любимому, искренне забеспокоилась девушка. Она вцепилась в подол его куртки, как в спасательный круг и несколько минут ждала объяснений. Но Вильям был непреклонен. Он безжалостно выдернул кусок ткань из дрожащих рук и требовательно на нее уставился. – Меня никто не видел, – разочарованно пробормотала Анезка, понуро опуская голову. – Я, как всегда, была тенью.
– Отлично, – Вильям облегченно выдохнул. Оставалось просчитать варианты, как менее заметно вывезти обузу в аэропорт. – Никто не знал, где я. Как ты умудрилась найти?
– Твоя пассия безупречно скрывала вас за пределами поселка, но на этой земле балом правят другие.
– Оставь отговорки и скажи честно. Ты наняла детектива? Кто-то из знакомых был здесь и узнал меня? Или ты следила за нами еще с Дании?
– За кого ты меня принимаешь? – моментально меняясь в настроении, психанула гостья. – Мама обнаружила ваш след!
– Твоя «мама»? Женщина, всю жизнь растившая цветы?
– Ты не представляешь, на что она способна.
– Неужели? – недоверчиво скривившись, прыснул молодой человек. – Мы знакомы с тобой с восьми лет. Я знаю ее как облупленную.
– Сомневаюсь.
– Допустим, ты не врешь, – сдался Вильям, не желая тратить время на споры с неприятным ему человеком. Парня жутко раздражало, что из-за навязчивости бывшей жены он может пропустить долгожданную беседу с Мелиндой. – Зачем пожаловала?
– Наше расставание далось нелегко. Я постоянно плакала и пыталась понять истинные причины твоего ухода, – парень завел глаза, но прежде, чем успел открыть рот, девушка затараторила: – А потом до меня дошло: во всем виновата гадина. Ей не нужна любовь. Она преследует личные цели. Использует тебя. Подвергает опасности. С тех пор меня ни на минуту не покидала уверенность, что я должна вас найти.
– Послушай себя, Анезка! Ты сошла с ума. Уходя, я сказал чистую правду. Дело не в ней.
– Ты не понимаешь. Тебе не доступно то, что открыто мне. Я обязана вывести негодяйку на чистую воду. Разоблачить лживую натуру и показать, что она не та, за кого себя выдает.
Превратившись из забитого котенка в опасную кошку, разъяренная девица оскалилась и в бессильном бешенстве забегала по крохотной квартире. Заглянув на балкон, она принялась искать за шторами и мебелью, будто Мелинда действительно могла ее испугаться и в панике спрятаться где-то за углом.
– Что ты творишь? – изумленно наблюдая за слетевшей с катушек фурией, Вильям судорожно соображал, как безобиднее ее утихомирить.
– А на что похоже? Где мерзавка? Пусть посмотрит мне в глаза и скажет, что ты ей нужен или уходит из нашей жизни навсегда. Поверь, я нутром чую, – она лицемерная дрянь!
– Ее здесь нет, – грозно прохрипел парень, резко останавливая Анезку и хорошенько встряхивая, – но это ничего не меняет. Я знаю о подруге достаточно. Чтобы ты не придумала, ничего не исправить. Не стоило сюда приезжать.
– Но я люблю тебя и готова простить. Мы снова будем вместе. Вернемся домой, к прежней жизни…
– Как раз этого я хочу меньше всего! – оборвал ее молодой человек, сурово сдвигая брови. – Я никогда не питал к тебе нежных чувств. Наша женитьба – ошибка. Мы были лучшими друзьями, ими и стоило оставаться. Я провожу тебя в аэропорт, а после – мы никогда не увидимся.
– Ну, уж нет! – переходя на высокие ноты, воскликнула девушка. Ее лицо налилось кровью, а жилы вскипели от негодования. – Так просто ты от меня не избавишься. Человеческому умишку не понять, как любят мне подобные: однажды и по-настоящему! Я не смогу забыть предательства.
– Мне жаль.
– Не стоит.
Вильям ощутил, как от милой, чуткой, доброй девочки внезапно повеяло угрожающей опасностью. С ледяным спокойствием Анезка высвободилась из стального захвата и, словно зомби, поплелась к двери. Она обернулась лишь раз, и парень отчетливо понял: новый враг станет терпеливо ждать своего часа.
***
– Естественно ты не сказал о случившемся Мелинде, – догадалась я и, будучи уверенной в правоте, нагло заявила: – Если не так – возрази, а если угадала, с тебя «полуденная смерть». Уж коли слушать о любовном четырехугольнике, то точно не на трезвую голову.
– Это – пивной паб, здесь не подают коктейли, – Вильям обернулся в сторону стойки, желая наглядно доказать утверждение, но, заметив огромные испуганные глаза бармена, с трудом подавил смешок: – Но видимо твоя репутация в глазах местных похлеще моей. Не удивлюсь, если хозяин лично намешает нужное пойло.
– Значит я права?
– Конечно! Я не мог подставить Анезку. Едва ли Мелинде понравились бы ее настойчивость и угрозы. Те сведения были слишком важны. Я точно знал: подруга не позволит испортить то, что так долго планировала. Скажи я ей о неприятном визите, неизвестно чем бы все закончилась.
– Как ни крути, а в итоге кто-то пострадал.
Прекрасно зная, с кем связалась парочка, я искренне надеялась, что трупом в конце окажется Ирика. Но те же знания подсказывали, что если за столько лет изворотливую дрянь не сжили со света Искушаемые, то вряд ли это удалось обыкновенным людям.
Мы в упор уставились друг на друга. Молодой человек помрачнел. Воздух вокруг него стал гуще, потемнел и приобрел запах могильной гнили. Снова дурной знак.
– Прошло полтора месяца, – после небольшой паузы он встрепенулся и все плохое, что мерещилось, мигом испарилось. – Бывшая жена больше не объявлялась. Решив, что она одумалась и не станет беспокоить, я благополучно забыл о неприятном инциденте. Все внимание было направлено на Ирику. Как и ожидалось, властная дама попалась на удочку и провозгласила меня фаворитом. Оставалось втереться в доверие, попасть в дом и одним прекрасным вечером впустить Мелинду. С учетом маниакального пристрастия старухи к алкоголю и самопальным курительным смесям, сделать это было просто. Она постоянно употребляла какую-то дрянь: вонючую, опьяняющую, окутывающую мой холодный разум не меньше, чем ее собственный. В ответственный момент я должен был подсыпать в траву дополнительные ингредиенты и, одурманив сознание карги, дождаться, когда она вырубится. Я не претендовал на информацию, так что согласился на время разговора караулить снаружи.
– Чую, приближается очередное «но», – я залпом осушила принесенное «топливо» и многозначительно указала на пустой бокал. Дорогой напиток ныне был не по карману, а потому, терять возможность выпить за чужой счет, я не собиралась.
– Все шло по плану, – согласно кивнул Вильям, неодобрительно, но все же заказывая алкоголь. – Ровно до момента, как я сообразил, что перестарался. Ирика действительно в меня влюбилась.
– А ты себе не льстишь?
– Хотелось бы, но нет. Нескончаемые приступы ревности и собственническое отношение говорили о чувствах ярче слов. Мне приходилось проводить почти все свободное время в ее ненасытном обществе. Порой не находилось минутки, чтобы отправить весточку Мелинде.
– Фу! – брезгливо буркнула я, просто из вселенской неприязни к давней знакомой.
Парень же, расценив мою реакцию по-своему, принялся оправдываться:
– Все было не так плохо. Сменив круг общения, я осознал: чем меньше общения с подругой, тем свободнее ум. Будто спадали невидимые оковы. Да и старуха оказалась не такой «страшной и противной», как представлялось вначале. Даже пропало желание называть ее «каргой».
Я понимала. В действительности Ирика выглядела не старше сорока пяти: платиновая блондинка, статная, красивая, ухоженная, с идеальной кожей и греческим носом. Стерва обладала лишь одним изъяном, выдающим ее злобную суть: свирепым, цепляющимся за каждую мелочь, взглядом.
– Если есть возможность продлить молодость, почему бы не воспользоваться, да? – съязвила я, опрокидывая очередной бокал.
В моем мире все знали, что гадина почтенного возраста, но мало кто подозревал, что старухе аж сто пятьдесят два. Среди ей подобных не жили так долго. Пограничники мечтали уличить хитрую бестию в использовании незаконных средств омоложения, но подобраться настолько близко, чтоб поймать за руку – не могли. В противном случае «особый статус» защищал ее от любых нападок.
– Каждая женщина хочет оставаться прекрасной как можно дольше. Нельзя за это осуждать, – внимательные глаза Вильяма изучали мое лицо. Он понял, что я вложила в предложение иной смысл, нежели намеки на дорогостоящие пластические процедуры. – До сих пор мне это не казалось предосудительным.
– А сейчас? – я насторожилась и мигом протрезвела.
– Ирика все время курила травку. Я противник табака в целом и уж тем более наркотических средств, но пока был с ней, хотел того или нет, вдыхал дым. Особенно концентрированно, когда зачастил в замок. Я думал, именно из-за вонючей дряни мне порой мерещились ужасные вещи, но теперь полагаю, в доме действительно творились жуткие дела.
***
Вильям прозябал в замке вторые сутки. Бесконечный праздник утомил, голова шла кругом, и лишь одно желание разъедало ум – побыстрее оказать в одиночестве. Мечты, мечты. Вместо этого Ирика в который раз предложила «лекарство от всех печалей» и, надо сказать, отказываться становилось все сложнее. Если бы Мелинда не предупредила: категорически не принимать ничего, что подсовывала хозяйка, – вероятно, он бы сдался. Со слов напарницы, старуха любила подмешать редких трав из личного арсенала. Конечно, вряд ли она собиралась отправить любовника на «тот свет», но вот «немного расслабить и подчинить» – точно. А парню, как никогда требовался здравый рассудок.
– Kultaseni , не будь занудой и прими parantava juoma , – нежный, музыкальный голос нагло выдернул молодого человека из раздумий.
Секунду назад в комнате никого не было, но вот уже Ирика стоит возле пылающего камина, где по соседству, в огромном кресле, устроился ее бойфренд. Она настойчиво протягивает тонкий длинный бокал с вонючей жидкостью и лучезарно улыбается. Вильям вздрогнул. Он никак не мог привыкнуть к ее внезапным, непредсказуемым появлениям.
– Я не говорю по-фински, – едва покосившись на женщину, бедолага тотчас ощутил колющую боль в обоих висках.
– Не прикидывайся, ты отлично знаешь фразы, что я часто использую. У тебя дар к языкам, и не только к ним, – вульгарно оскалившись, хозяйка замка медленно, пританцовывая, подплыла впритык к гостю, и скинула шелковый халатик.
Несмотря на то, что в представлении парня любовнице было глубоко за пятьдесят, телом она обладала идеальным: гладким, упругим, – так и хотелось приласкать. Но не сегодня.
– Твоя бурда воняет так, что тянет блевать, – грубо буркнул он, безразлично рассматривая белоснежную грудь, заманчиво маячащую перед глазами.
– Выпей, rakkaani . Вот увидишь, станет легче.
– Нет.
– Тогда позволь, я велю заварить крепкий чай.
– Валяй.
Заботливо погладив молодого человека по белокурым локонам, Ирика легко вспорхнула. Прошло меньше минуты, как она вернулась и с хитрой ухмылкой на губах поставила поднос ему на колени. Ароматный напиток приятно пах мятой и мелиссой. Бездумно поднеся чашку ко рту, Вильям сделал большой глоток и тут же почувствовал, как по коже разбегается сладостная окутывающая нега. Боль моментально испарилась, но голова, вместо того, чтоб проясниться, напротив, стала неторопливо погружаться в дремотную лень. Парень понял, что промахнулся. За три месяца женщина впервые позволила себе подобную шалость. Но, то ли от зелья, то ли от усталости, ему было плевать.
– Что там? – только и хватило сил спросить.
– Успокоительные травки. Не переживай, я вырастила их сама, специально для тебя: бережно и с любовью. Поспи, мой мальчик. Hyviä unia .
Последнее, что он видел: губы Ирики, склоняющиеся над его лбом. Нежный поцелуй, а затем – пустота.
Очнулся Вильям глубокой ночью. Вокруг – тьма, и даже полная луна, сверкая ярким фонарем на небе, не желала заглядывать в окна могучего замка. Парень открыл глаза и первое, что обнаружил: парящий над ним нежно-сиреневый балдахин. Многочисленные прислужницы перенесли его на хозяйское ложе и, раздев, оставили отдыхать. Ничего странного. Старая развратница обожала обнаженные тела, заставляя домочадцев разгуливать в едва прикрывавших срамоту полосках ткани. Молодого человека не покидала уверенность, что до его появления они вообще не носили одежды. Теперь же госпожа, ревнуя к каждому столбу, не могла позволить любовнику глазеть, на кого попало. И, честно говоря, было о чем беспокоиться. Порой Вильяму казалось, что количество роскошных женщин в этом месте зашкаливает. Помимо прислуги, среди которой он еще не встретил ни одного мужчины, будь то садовник, водитель или дворецкий, по коридорам постоянно сновали какие-то гостьи. Подруги, родственницы, знакомые – все находили приют у Ирики и вели себя так, словно всегда жили под крышей ее дома. Но стоило хозяйке показаться, и все в их поведении менялось. Столь подобострастной любви, преданности и уважения парень не встречал ни разу.
Ворчливо сыпля проклятьями, Вильям дал глазам привыкнуть к мраку. В комнате он был один: его благоверная чудесным образом испарилась. Обычно женщина не оставляла возлюбленного даже, когда он спал, а тут исчезла посреди ночи. Любопытство взяло верх. Молодой человек попытался подняться, но состояние оказалось нестабильным. Вроде он все понимал, видел, слышал, но вещи вокруг по-прежнему искажались. Любовница явно подмешала в напиток что-то, что должно было продержать его в Царстве Морфея до утра. Тело предательски не подчинялось, но упрямца было не сломить. Медленно скользнув на пол, он умудрился встать на четвереньки и кое-как доползти до ванны. Водные процедуры особо не помогли, но все же позволили очутиться на ногах. Опираясь на стены, парень двинулся в путь.
Коридор, снова коридор. Вильям не разбирал, куда направлялся, пока, наконец, не осознал, что послушно следует за чудесной музыкой. Она ласкала слух, обещала чуть ли не фееричное наслаждение и буквально приглашала присоединиться к чему-то важному. Так он добрался до огромных ворот центрального зала. Сил почти не осталось. Тряхнув двери и сообразив, что те не хотят поддаваться, молодой человек грязно выругался. Вероятно, в другой раз, прислушавшись к инстинкту самосохранения, он не стал бы в таком состоянии продолжать упорные поиски, но не сейчас. Выпитое снадобье не отпускало, а невероятные звуки так манили, что совокупность яростного желания встретить источник мелодии и полное безразличие к последствиям, толкали на опрометчивый шаг.
Упорно карабкаясь вдоль стен, парень взобрался на второй этаж, где на нижнее помещение выходил целый ряд массивных балконов. Вид из них открывался отличный. Вздохнув полной грудью, Вильям ощутил бодрящую прохладу: все окна были распахнуты настежь. Облокотившись на ближайшую колонну, он перегнулся через перила и… Увидел совершенно не то, что ожидал. Ни преступный клан, устроивший кровавые разборки, ни наркопритон, приютивший богатых клиентов и даже ни садистскую вечеринку. Это была настоящая вакханалия.
В центре сумрачного, освещенного одними свечами, сводчатого зала стоял древний жертвенник – потемневший от времени могильный камень. На нем, распластав руки и ноги, лежал голый мужчина. Он не был связан, никто его не держал, но сдвинуться с места бедняга не мог. Его будто сковала невидимая сила, но не против воли, а по собственному желанию. И тут до Вильяма дошло. Жертву, как и его, привела музыка, которая оказалась вовсе не музыкой, а сказочным песнопением. Однако издавали его не миловидные нимфы, а уродливые, сплошь худые, с четко выраженными ребрами под тонкой коричневатой кожей, обнаженные существа с обвисшими грудями. Несмотря на то, что температура в комнате соответствовала уличной (а в августе, ночью, это градусов шесть тепла), их не била дрожь. Вместо волос из голов дьяволиц торчали кривые коряжистые ветки, а за спинами порхали махровые, древесного оттенка крылья, точь-в-точь как у обычной моли. Корявые конечности уродин с длинными когтями-шипами вместо пальцев, призывно тянулись вверх, а безобразные рты без губ шевелились в бешеном танце. Из человеческого в них почти ничего не осталось. Лишь верхняя часть лица, со слегка изменившимся, более крупным, разрезом глаз, выдавала некогда знакомых ему женщин. Продолжая источать волшебную мелодию, они гигантской воронкой кружили вокруг несчастного и, стоящего рядом с ним, монстра покрупнее. Чудовище было до коликов пугающим: мощным, отвратительным, с высоким воротником коряг на плечах. Оно словно впитывало боль и страх, что исходили из обреченного бедолаги, и самое ужасное – имело лик Ирики.
Молодой человек вздрогнул. Однажды старуха призналась, что жутко любит плохих парней. Их животную, грубую силу. И ненавидит правильных. Он посмеялся, не придав словам значения, а она зловеще добавила: «С хорошими я не связываюсь, а ем их на обед». Оказалось, карга говорила буквально.
Между тем, картина внизу становилась мрачнее. Запрокинув голову, заложник пронзительно закричал. Испытывая невыносимые мучения, он извивался как рыба, острогой пригвожденная к земле. Глаза вылезли из орбит, грудная клетка надулась, поднялась и, с хрустом ломаясь, выплюнула росток. Самый настоящий зеленый побег вырвался наружу и с бешеной скоростью принялся тянуться вверх. Сантиметр за сантиметром он пробивал себе дорогу, а вместе с ним в стороны летели ошметки внутренностей, сухожилий и костей. За пять минут крошечный стебель вымахал в карликовую, не более метра, яблоню. Гордо расправив ветки, она надулась почками, выпустила молодые листья и выбросила бутоны. Только когда прекрасные, бело-розовые, источающие тонкий, сладковатый аромат, цветки полностью распустились, тело страдальца обмякло. В тот же миг, ближний ряд гадких тварей накрыл собой пугающее зрелище, и через пару секунд на алтаре не оказалось ни жертвы, ни дерева. Лишь кружевные лепестки, быстро иссохнув и превратившись в мелкую пыльцу, медленно рассыпались в воздухе. Омерзительные создания тут же бросились ее собирать и раскладывать в крохотные бутылочки.
Зажав рот рукой, Вильям не знал, что сделает раньше: прочистит желудок или свалится от недомогания и слабости. В уме вертелось одно: он – следующий. Никогда прежде, отважный воин ничего не боялся, считая, что армия закалила дух. Но вид человека, распотрошенного ирреальным способом, сломал все стереотипы. Так и застыв в неуверенной позе: то ли сражаться, то ли бежать, – парень упустил момент, когда еще мог скрыться. Одно из существ указало на него пальцем, и бурая масса зашевелилась, будто спугнули стаю птиц. Ирика или то, чем она являлась, гневно зашипела. По ее приказу в воздух взлетело сразу с десяток чудищ.
Вильям очнулся. На непослушных ногах он добрался до выхода в коридор, но там его ждала очередная неожиданность: взмахнув мохнатыми крыльями и заставив шпиона отступить обратно, дорогу преградила одна из фурий. Она была чуть меньше остальных и с более очеловеченной внешностью, но все же уродливой и корявой. Словами не передать палитру эмоций, что парень испытал в тот момент: вина и страх переплелись вместе и сковали движения. В теле кошмарного монстра гнездилось до боли знакомое лицо Анезки, но в нем не осталось и тени от милой и робкой девушки, что он знал. Выйдя из ступора, молодой человек попытался обойти преграду, но бывшая жена, небрежно вспорхнув, вновь оказалась рядом. Обворожительно улыбаясь, как никогда раньше, она подмигнула и, притянув мужа когтистыми корягами, грубо поцеловала малиновыми на вкус губами. Земля ушла из-под ног, и Вильям отключился.
***
– Нет смысла скрывать. Проснулся я смертельно напуганным.
К концу повествования собеседник заметно нервничал. Заказав тот же напиток, что и я, он сделал первый глоток и скривился. Сочетание обжигающего абсента и кислого брюта пришлось ему не по вкусу, но понимая, что другого коктейля не будет, парень осушил бокал до дна.
– На дворе стоял полдень, – Вильям собирался поставить точку, но я, итак, знала, какие выводы пришли бы в голову закоренелому атеисту. – Ощупав себя, я обнаружил, что цел и невредим. Только виски гудели, и слегка мутило, как после перепоя. Рядом, на кровати, в привычном человеческом обличии храпела Ирика. Я решил: все было сном. Откуда в доме старухи взяться Анезке? Да и кто в наше время верит в монстров? Напрашивалось одно логическое объяснение: карга опоила меня дрянью, которая, в сочетании с алкоголем дала галлюциногенный эффект. Мне все привиделось.
Иного заключения я не ждала. Лицо непроизвольно скривилось и, надменно хмыкнув, я подала знак, чтобы он не останавливался. Но Вильяма такая реакция не устроила.
– Ты разве не станешь переубеждать? – удивленно вскинув брови, поинтересовался он.
– С чего ты взял, что я считаю иначе?
– О тебе ходят разные слухи.
– А ты веришь во все, о чем болтают?
– Как раз наоборот: привык полагаться на интуицию.
– И что она подсказывает?
– Что мне предстоит услышать то, во что сложно поверить.
– И ты к этому готов? – с грохотом роняя вставшие на пути бутылки, я нависла над столом и придвинулась к собеседнику как можно ближе.
– Готов, – проделав то же самое, уверенно заявил он.
Я чувствовала: парень говорит искренне, – и личный интерес тут не при чем. Он действительно хотел разобраться в случившемся.
– Дьявол, – подумала я, поймав себя на мысли, что впервые прониклась к человеку за столь короткий срок. Чем дольше незнакомец находился рядом, тем фанатичней я заглядывала ему в рот. – Что происходит? – вертелось в мозгу, судорожно пытавшемся найти объяснение. – Алкоголь? – свалив внезапную благосклонность на пагубную привычку, я решила: неплохо бы протрезвиться. Не в правилах Искушаемых нарушать нейтралитет и симпатизировать тому, кого, возможно, придется прикончить. Однако покидать «сады Диониса» так не хотелось, что вместо отказа от выпивки, я заказала очередную порцию «полуденной смерти». Поразмыслив и не найдя ничего умнее, чем проигнорировать ответ Вильяма, я небрежно откинулась на спинку стула и потребовала продолжения: – Что было дальше?
Задержавшись на моем лице, он, не моргая, изучал каждый сантиметр. Без труда прочитав сумбур, что творился внутри моей черепной коробки, молодой человек удовлетворенно хмыкнул и, как ни в чем не бывало, вернулся к истории.
– Не выказав беспокойства, я распрощался с Ирикой и отправился на работу. Был понедельник. Старуха все чаще требовала внимания, а потому избавиться от нее и связаться с сообщницей, я смог только в четверг. Меня мучили кошмары, неприятный осадок не покидал. Решив, что сны – результат подсознательного чувства вины, я отправил подруге email, где раскрыл правду о визите Анезки. Какого же было удивление, когда поздно ночью она заявилась ко мне лично. Кричала, обвиняла в провале операции, кидалась, дралась. Наблюдая, как любовница бесится, я в сердцах бросил, что не изматывай меня видения, хрен бы она что узнала. Ее будто окатили водой. Моментально остыв, Мелинда побледнела и заставила описать кошмары в мельчайших подробностях. После, она минут сорок беззвучно носилась по комнате, пока не заявила, что нам пора сваливать, – Вильям помрачнел и еще одного «коктейля Хемингуэйя», как не бывало. Повисла пауза. Воспоминания были не из приятных, к тому же, произнося их вслух, он начал видеть ситуацию иначе. – Я считал, подруга беспокоится за мою жизнь, готова плюнуть на все и сбежать, лишь бы быть вместе. Но она не собиралась отступать. Просто хотела залечь на дно, чтобы ее не раскрыли. Ни бывшая жена, ни старуха не встречались с соперницей. Кроме меня Мелинду не видел никто. Со временем она бы вернулась и закончила дело. Я понимал это, но не хотел верить. Стоило заглянуть ей в глаза, как воля тонула в омуте, а мозг отметал сомнения.
– Что же помешало покинуть поселок?
– Кто. Я уговорил напарницу остаться. Она вбила в голову, что две другие мои женщины знакомы и состоят в сговоре. Мне с трудом удалось убедить ее в необоснованности мнения. Знай Ирика об измене, давно бы убила обоих. А раз ничего не предприняла, значит, Анезка держала язык за зубами. Если вообще не была иллюзией больного воображения. Мелинда успокоилась, но от теории заговора не отказалась. Из-за ее подозрительности пришлось отложить завершающую стадию на два месяца: пока она не обшарила поселение, не навела справки и не убедилась, что бывшей жены здесь нет. Развязка произошла двадцать шестого октября, за сутки до назначенного времени...
***
Вильям едва подавлял приступы воодушевления. Еще бы, до завершения театральной постановки остался день. Завтра все будет кончено. Он навсегда избавится от ревнивой, докучливой собственницы и ее навязчивой удушливой любви. Но это – завтра, сегодня же старуха разошлась настолько, что превзошла себя. Прислав за ним личную охрану, она весь вечер не давала проходу и, жалостливо заглядывая в глаза, постоянно за что-то извинялась. То ли так сказывалась ее жажда бесповоротно привязать к себе, то ли предчувствие надвигающегося расставания. Молодой человек не знал, да и не горел желанием копаться в чужих душевных терзаниях. Главное, скоро он освободится, Мелинда угомонится, и они, как раньше, станут путешествовать по миру.
Так Вильям представлял будущее, направляясь вслед за фигуристой Ирикой в спальню. Она упрашивала отправиться в постель битый час, а парень все надеялся избежать прощального секса. С другой стороны, кто он такой, чтоб отказываться от соблазнительной опытной женщины. Тем более, когда твоя девушка сама толкает на измену. Но ни это послужило поводом к согласию, а странное ощущение легкости и непринужденности в отсутствие подруги. Он словно делал последний глоток воздуха, прежде чем вернуться к пагубной привычке, без которой, к сожалению, не мог.
Выпив достаточно сухого вина, чтоб расслабиться, повеселевшие любовники предавались утехам до полуночи. У Вильяма сложилось впечатление, что карга вновь что-то подмешала в бокал. Как бы ни был он силен в вопросе секса, сношаться несколько часов подряд в бешеном темпе было ему не под силу. Наконец, исчерпав запас энергии, парочка угомонилась и, предварительно раскупорив еще пару бутылок добротного напитка, вырубилась.
Несколько часов спустя, парень резко очнулся. Тело бил лихорадочный озноб, лоб покрыла испарина, а кости крутило, как через мясорубку. Состояние было отвратительное. Единственное, чего хотелось: поплотнее укутаться в одеяло и забыться сном, что выглядело странно и не типично для сильного закаленного мужчины. Отравиться едой или алкоголем он не мог, и вывод напрашивался один: хозяйка все-таки поэкспериментировала с добавками в его бокале. Молодой человек был зол, когда она сделала так впервые, но по понятным причинам промолчал. Когда же карга попыталась использовать травы во второй раз, он рассердился до такой степени, что пригрозил уходом. Любовница стушевалась и обещала не повторять ошибку. Удивительно, что она решилась поставить отношения под удар.
Справившись с дрожью, Вильям повернулся к лежащему рядом бугорку. Старуха натянула общее одеяло с головой, оставив его с голой задницей. Не заботясь, что может разбудить партнершу, он громко выругался, и нагло потянул ближайший угол покрывала на себя.
– Твою ж мать, – вырвалось у него, как только оно соскользнуло.
Запрокинув голову и раскинув конечности, на него смотрели стеклянные глаза мертвеца. Ирика не просто умерла, ее зверски убили. Уж в жестокости бывший военный разбирался. Хватило взгляда, чтобы понять, как все произошло. Нападения жертва не ожидала. Казнь разворачивалась быстро и внезапно. Заткнув рот кляпом, палач сел ей на грудь, и резким движением вскрыл вены на руках. Пока женщина медленно истекала кровью, ей безжалостно вспороли живот, и раскроили ноги. Затем несчастной сняли скальп и напоследок так резанули по горлу, что вырвавшийся фонтан забрызгал все вокруг: и постель, и матрас были пропитаны вязкой жижей, на полу растеклась огромная лужа, а сам Вильям испачкался с головы до пят. Как он не заметил раньше?! Бедолагу буквально пытались вывернуть наизнанку, а он не услышал ни шороха. Но если трупу было все равно, то его случившаяся трагедия подводила к удручающему исходу.
Внимательно осмотревшись, парень быстро догадался, что его мастерски подставили. Алкоголь, следы бурного секса и море, разбросанных по комнате, запрещенных веществ. Скорее всего, в вино действительно что-то подмешали и, как он теперь понимал, позаботилась об этом вовсе не Ирика. Их усыпили специально. Однако молодой человек был уверен, что следов седативного препарата в бокалах не найдут, а вот наркотики в моче и крови – запросто. Картина как на ладони. Пока он находился в бессознательном состоянии, негодяи расправились со старухой, оставили орудие убийства: огромный столовый тесак, – на самом видном месте и благополучно скрылись. Наверняка на топорике присутствовали отпечатки его пальцев, а записи с камер наблюдения чудесным образом испарились. Чтобы он не сказал, ему не поверят.
– Плевать! – пронеслось в голове у парня. – Я никогда не был трусом и не собираюсь им становиться, – потянувшись к мобильнику, он уже набрал номер полиции, когда вдруг осенено воскликнул: – Мелинда! – с самого начала Вильям знал, что у них со старухой разлад. – А что, если…
Все мигом стало незначительным: правда, совесть, справедливость, – отошли на второй план. Теперь ему важно было одно: услышать, что подруга не виновата. Плевать, что он скроется с места преступления. Плевать, что сделает хуже и навлечет лишние подозрения. Он должен был знать, что не она его подставила.
Наспех стерев отпечатки пальцев с орудия убийства и бокала, молодой человек судорожно бросился в ванную. Кое-как оттерев руки и лицо, он оделся и, выбравшись через окно, бросился бежать.
***
– Неожиданно, – честно призналась я, будучи убежденной, что жертвой любовного четырехугольника точно падет не Ирика. – Не верится, – сомневаясь, что такое возможно, пробурчала я, – но радостно, – заключила в итоге, благодаря маньяка, что так тошнотворно покончил с поганой нечестью.
Вильям удивленно повел бровью. Однако мой взгляд красноречиво дал понять, что объяснений не будет, пока он не поставит точку.
– Я заявился к Мелинде без звонка, – послушно продолжил молодой человек. – Подумал: если ловушку устроила она, то, скорее всего, уже удрала из поселка. А если нет, нужно скорее убираться обоим. Открыв дверь своим ключом, я с облегчением обнаружил, что подруга дома. Она спала. Вид у нее был такой безмятежный и невинный, что камень с души свалился.
– И ты решил, сообщница не при чем, – сарказм так и пер из меня. Врожденное недоверие ко всему, что было разумным и умело говорить, не смогла смягчить даже мимолетная симпатия к новому знакомому.
– Я до сих пор так считаю, – Вильям сурово нахмурил лоб. Язвительное замечание о любовнице пришлось ему не по вкусу. – Может рядом с ней я и слепой болван, но все же не настолько глуп, чтобы не заметить очевидного. Замысли она испачкать руки, давно бы бросила меня и смоталась. А найми кого-то или склони на преступление другого идиота, я бы догадался о двойной игре. Уверен, помимо меня, в сговоре Мелинда больше ни с кем не состояла.
– Вы жили раздельно последние десять месяцев. С чего такая убежденность? Полагаешь полигамным мог быть только ты?
– Подруга не имеет отношения к убийству и точка, – нарциссическая натура не принимала и намека на измену. Глубоко задетый внутри, внешне парень пытался скрыть недовольство за маской высокомерия и раздраженности. – Если бы ты видела ее лицо, когда она узнала о смерти Ирики, то тоже откинула бы любые сомнения. Могу поклясться: Мелинда слышала новость впервые. Чем красочней я расписывал подробности, тем сильней она бледнела. Информация, которой обладала старуха, действительно была важна. Гибель карги стала двойным ударом. Бедолага потеряла и меня, и сведения, что так хотела получить.
– Девица бросила тебя, а не «потеряла». Это разные вещи.
– Даже допустив такую вероятность, ее несложно понять. Я заявился среди ночи, с запекшимися бардовыми подтеками на одежде и руках. Был в возбужденном, полубредовом состоянии. Нес чушь про труп с кучей доказательств моей вины. Тут каждый испугается и невесть что подумает. Все в поселке считают меня душегубом, почему Мелинда должна была решить иначе?
– Потому что знала тебя.
– Поставь себя на ее место. Ты бы не струсила? Не попыталась сбежать?
– Нет. Я не оставила бы любимого, не узнав истины. Не в моих привычках бояться трудностей.
– Она и не оставляла. Напротив, была хладнокровна, мыслила трезво, вынудила повторять о случившемся до тех пор, пока я не вспомнил и не описал мельчайшие детали. На ее лице не было и тени подозрения в моей виновности. До самого утра мы обдумывали план действий, а когда я отлучился умыться и переодеться в чистое, она исчезла. Но я все еще убежден: Мелинда поверила мне и ушла по иным причинам.
– Каким? Не хотела подставлять собственный зад? Или быть может у тебя поехала крыша и никакой любовницы не существует? Как ты сам отметил, ее никто не видел.
– Мелинда – не плод моего воображения!
– Чем докажешь? Пока передо мной – безумец, уставший от повседневной рутины, и решивший кардинально поменять жизнь. Ты придумал идеал и настолько уверовал в него, что сбрендил, бросился во все тяжкие и в порыве сумасшествия совершил злодеяние, которое пытаешься оправдать наличием несуществующего свидетеля!
– Не смей называть меня чокнутым, долбаная сука!
В порыве ярости, Вильям стукну по столу. Стакан в его руке тоскливо звякнул и, покрывшись тонкой сеткой осколков, приобрел алый оттенок. Я и без способностей Пограничников ощутила силу, что хлынула из парня в тот момент. Ее почувствовали все, кто находился рядом. Недоуменно озираясь, сидевшие ближе непроизвольно сжались, а разместившиеся дальше – вздрогнули. В пабе повисла напряженная тишина, отступившая лишь, когда я тихо, чтоб было слышно только нам двоим, прошипела:
– От тебя несет неприятностями, тьмой и адом, но это не всегда был твой запах. Только поэтому я помогу, – собеседник расслабленно опустил плечи и, будто по волшебству, обстановка в помещении разрядилась и вновь прибрела непринужденную атмосферу. – Но еще раз обзовешь меня «сукой», будешь собирать кишки по полу.
– Извини, когда речь заходит о Мелинде, мне сложно себя контролировать. Ты права, близкий человек ушел, когда был нужен. Но я по-прежнему утверждаю: она поступила так из лучших побуждений. Иначе, как ты объяснишь это? – достав из заднего кармана джинс многократно сложенный листок, парень грубо столкнул все, что было на столе. Я еле успела ухватить бокал и подивиться невероятной наглости оппонента. Аккуратно развернув бумагу, Вильям положил ее лицом ко мне и заговорчески добавил: – Она оставила записку, прежде чем исчезнуть из моей жизни.
Тонким педантичным почерком на ней было выведено мое имя, последнее место пребывания и восемь, знакомых до боли, цифр – 25 08 19 44.
***
Я, не отрываясь, смотрела на ровные печатные буквы и силилась понять: что не так? В итоге, подключив чутье и остроту зрения Искушаемой, тайное стало явным: на ручку нажимали чересчур усердно, а наклон тщательно выводили в противоположную сторону. Кем бы ни была Мелинда, нас однозначно что-то связывало. Однако сей факт женщина старательно пыталась скрыть. Но зачем, если числа, написанные на бумажке, красноречиво говорили об обратном?
– Она не взяла ни копейки из общих денег, – продолжал между тем Вильям. – Напротив, оставила больше, чем нужно. Хватило бы и на пять лучших адвокатов. Но зато чудесным образом испарились все ее вещи. И это за десять минут, что я торчал в ванной. Подруга определенно хотела помочь. Потому я и вцепился в оставленное послание. Мне казалось, раз там твое имя, значит ты – ниточка, ведущая к ней. Знакомая, родственница, кто-то, у кого можно было отсидеться. Через час меня нашла полиция. Они решили, ее квартира – мое тайное логово, – парень нервно хихикнул и, небрежно выхватив из моих рук бокал, прикончил остатки «полуденной смерти». Не успела я вспылить, как он жестом приказал восполнить потерю. – Естественно никакие доводы насчет постановки преступления успеха не возымели. Весь город перешептывался о нашей с Ирикой связи, так что каждая собака подтвердила мое присутствие в замке в ту ночь. А о куче отпечатков, следов, да прочих образцов ткани, оставленных после бурного секса, и упоминать не стоит. Плюс неопровержимые улики, подделанные убийцей. Кто станет разбираться, когда доказательства на лицо? Не удивительно, что единственный адвокат, согласившийся на меня работать, прибыл аж из Рованиеми. Первым делом я поручил ему разыскать незнакомку из записки. В тот момент важнее всего мне было знать, что с Мелиндой все в порядке. Но найти тебя, даже с учетом оставленной информации, оказалось непросто. Указанное место было последним, где ты вела расследование, но затем след обрывался. Пришлось сменить несколько детективов, прежде чем получить желаемый результат. Слушая их доклады, я понял, что вы с подругой вовсе не близкие люди и то, чем ты занимаешь… Как бы мягче выразиться…
– Не имеет логического объяснения? – устало растирая щеки, подсказала я заученную фразу.
– Я бы назвал это странностями, в которые никто не верит.
– Не сдерживайся, – позволила я, видя, как мученически он подбирает слова. – Наш брат привык к косым взглядам и грубым выражениям в свой адрес.
– Прости, но все, что им удалось узнать, действительно казалось чушью. Они описывали тебя медиумом, гадалкой, кем-то, кто связан со сверхъестественным. Неким прообразом наемника, выполняющего сложную работу по борьбе с нечестью. Грубо говоря, ведьмаком нашего времени. Я решил: Мелинда сошла с ума или насмехается надо мной. Но чем дольше сидел за решеткой, тем отчетливее осознавал, что влип в нечто особенное. Все эти странные видения в доме Ирики, снадобья, толпа прекрасных женщин, живущих на отшибе без мужчин, да и чарующее притяжение моей спутницы, – рождали кучу вопросов. Тогда я впервые задумался: так ли отчетливы реалии этого мира, как мы привыкли представлять? Нет ли иной стороны медали? Скептик во мне упорно сопротивлялся и твердил про сговор сектантов, фанатиков и игры разума. Это хотя бы объяснимо. Старую клячу боялись, считали не просто человеком, а лидером, возглавляющим опасный клан. Моя подруга когда-то вполне могла быть его частью. Мечтатель же, напротив, убеждал, что невозможное – возможно, нужно лишь поверить. Ведь кто сказал, что клан преступный, а не дьявольский?
– Какой же из голосов победил?
– Я надеялся, ты поможешь разобраться, – Вильям следил за моей реакцией так напряженно, будто опасался, что я ехидно рассмеюсь и вновь обзову его безумцем. – Мелинда отправила к тебе неспроста. Вероятно, она хотела, чтобы я услышал правду.
– А ты готов?
– Скажу, как есть. По мне, ты – запойная стерва. И как не крути, сложно представить, что хрупкая девушка в одиночку борется со злом, убивая вурдалаков или демонов. Но выбора нет. Ты – единственный шанс на спасение. Да, мы только встретились, и я не уверен, что ты будешь честна. Но, если женщина, заслужившая мое доверие, назвала твое имя, я готов рискнуть. Объясни, что происходит, и я сделаю, что пожелаешь.
Он не догадывался: меня не нужно уговаривать. В ту секунду, когда я увидела незнакомца, уже знала: я не только помогу, но и до последнего буду бороться за его жизнь. Ни к кому за много лет, я не испытывала подобного. Парень был злом, но черт подери, как манили, притягивали небесно-голубые глаза и тонкие, чуть потрескавшиеся от холода, губы. Его внутренняя чернота не пугала, не отталкивала, а вопреки всему манила и умоляла в нее окунуться. Плохо. Отвратительно. Противоестественно. На Пограничников никто не мог влиять. Таков закон. Так в чем же дело?
Сквозь крепкий налет алкогольного опьянения, я постаралась трезво взглянуть на ситуацию. Все попытки прочесть оппонента ничего не дали. Он не врал. Передо мной сидел совершенно обычный человек, испытывающий сильное влечение к женщине, о которой рассказывал. Оно не было надуманным или заговоренным, но все же и настоящим назвать его было сложно. Что-то принудительно связывало их вместе, но что, я понять не могла.
– Полночь – не имя, а прозвище, – все еще пристально разглядывая почерк в письме, произнесла я после минутного молчания. – К нему прибегали смертные, когда искали помощи. Это было так давно, что я успела забыть. Полагаю, твоя любовница в курсе данного обстоятельства и использовала кличку специально. Ты же понимаешь, она – не человек.
– Я думал над этим. Анезка и старуха тоже?
Я многозначительно поджала губы.
– Что они за твари? – хладнокровно поинтересовался Вильям. Он был так напряжен, что вена на его виске нервно запульсировала в экстравагантном танце.
– Хм… – горько усмехнулась я, сочтя ругательство применимым и к себе. Парень дернулся, помрачнел и собирался извиниться, но я заговорила первой: – Начнем с меня. Я – Искушаемая и все, что ты слышал – правда. Кто Мелинда –вопрос. Она не проявила истинную сущность. А вот по поводу оставшейся парочки: я точно знаю, с кем ты связался.
***
– Мы с Ирикой знакомы давно и лучше, чем хотелось бы. Мерзавка неслучайно обосновалась с курятником на окраине. Они всегда выбирают тихие места: подальше от цивилизации, поменьше коренного населения, побольше туристов и непосредственная близость к природе. Так можно жить на одном месте сыто и безнаказанно долгое время. Как раз в духе хитрожопых тварей.
– Так ты изначально понимала, о ком идет речь.
– К сожалению, да. Я была уверена, что проблема заключается в старой суке, но и помыслить не могла об ее кончине. Мы годами пытались уличить гадюку в беззаконии, но и не мечтали застать день, когда она сдохнет, – я выдала грязный тост в честь почившей и осушила бокал до дна. Прежде, чем новый знакомый успел повторить заказ, я нехотя возразила: – Пора завязывать. Пусть принесут двойной эспрессо, – недоуменный взгляд Вильяма обидел. Он будто ожидал, что я не расстанусь с бутылкой никогда. – А ты считал, я – алкоголичка? Друг мой, вредные привычки никого не обходят стороной, но у Искушаемых достаточно воли, чтобы вовремя остановиться, – солгала я, не моргнув глазом. – Тем более, если на горизонте замаячил весомый аргумент.
– Извиняться не стану. Ты так усердно пила, что любой на моем месте решил бы так же. Приятно осознавать, что я ошибался. Не хотелось бы вверять судьбу в руки безнадежного человека.
– Ох, не обо мне стоит беспокоиться. Даже после смерти, Ирика остается опасной. Все из-за обычаев фей. Пока они не отомстят, не смогут передать бразды правления следующей королеве.
– «Феи»? Серьезно? – скептически хохотнув, переспросил парень. – Я бы стерпел ведьм, но это… Девчачьи сказки.
– О нет, сладкий. Это не отзывчивые тети, помогающие крестницам. Лесные создания действительно существуют. И, помимо того, что карга, с которой ты спал – матка местного улья, она еще и самая опасная, изворотливая представительница своего рода. По крайней мере, из тех, что доводилось встречать мне.
– То есть, научным языком, они какие-то мутанты?
– Так дело не пойдет, – разочарованно закопошившись в вещах, я собралась удалиться восвояси. – Ты утверждал, что готов. Мне некогда переубеждать скептиков.
– Нет-нет, постой, – засуетился Вильям, порывисто хватая меня за рукав осмеянного им же свитера. – После дерева, растущего из живой плоти и питающегося вместо воды – кровью, я поверю во что угодно.
Прошлось грубо дернуть рукой, чтобы освободиться из захвата. Боясь ненароком выдать радость, что не пришлось уходить, я медленно отхлебнула горячий кофе и поучительным тоном произнесла:
– К сведенью, феи – одни из древнейших существ на планете. Они не добродушные волшебницы из детских историй, а подлые, гнилые твари, живущие во имя удовольствия и животных потребностей. Но так по отношению к другим. Внутри клана чистокровки никогда не предадут друг друга, всегда поддержат и окружат заботой. Коммуна для них основополагающий фактор выживания. Если вступил в один из семи кланов, разбросанных по миру, считай в безопасности до конца дней. Единственный минус: отныне ты не сможешь принадлежать себе. Сестры беспрекословно подчиняются королеве, выполняя любой приказ. Но это не просто строгий матриархат. Ты в прямом смысле слова становишься частью унитарного организма с общим сознанием. Отсюда и название: «улей». Попытаться прощупать одну из таких гадин, все равно, что попасть на рынок: тысячи голосов, объединенных в неразделимый разум. Только матка способна контролировать свои мысли и по желанию проецировать в «общий котел». Остальные такой привилегии лишены.
– Если они столь мощная, влиятельная коалиция, зачем прозябают в глухой дыре? Почему не обоснуются где-то в столице? В Лондоне, Париже? Разве там не больше возможностей?
– Я же сказала – у фей свои нюансы. Видишь ли, у них есть и мужчины, но находиться среди людей они не могут. Как ты понял, женщины запросто меняют внешний вид. В истинном обличии они не испытывают температурного дискомфорта, а также имеют огромное физическое преимущество. Так что перевоплощаются мерзавки, только когда проводят ритуалы, защищаются, хотят напугать или погибают. Представители же противоположного пола не в состоянии скрыть безобразный облик.
– И самки вынуждены селиться на отшибе, чтобы держаться ближе к самцам, – смекну проницательный Вильям. – Но где они их прячут? Я сутками торчал в замке и не встретил ни одного.
– Знай ты об их существовании, все равно не нашел бы. Феи-мужчины – дикие. Они обитают в ближайших лесах и природных заповедниках.
– Тогда к чему столько сложностей? С той внешностью, что используют гадины, они без проблем найдут все то же самое у сильной половины человеческого рода.
– Так и происходит. Вы для них – главная слабость. На нашей стороне ни для кого не секрет, что феи – моногамны. Однажды влюбившись, они никогда не отпустят избранника на свободу. О ревности бестий ходят легенды. Уверена, тебе о ней известно не понаслышке, – я усмехнулась: на щеках собеседника выступил мимолетный румянец. – Однако есть весомое «но». Феи помешаны на чистокровности. Чем больше смешения, тем меньше волшебства. Если улей хочет оставаться сильным, он никогда не впустит в чрево чужое семя.
– Но Анезка родилась в полной семье. Раз в месяц мы с ее отцом ходили на рыбалку. Он ничем не отличался от меня! – взволнованно воскликнул парень, все еще надеясь, что не был слепцом столько лет. – Она ни из этих тварей.
– Ничем порадовать не могу, – я уставилась в гущу на дне кофейной чашки и, неуклюже кряхтя, попыталась разрядить обстановку: – Редко, но среди них встречаются добрые создания. Чаще всего они не вступают в клан или покидают его из-за преследования сородич. Причины могут быть разные: от слабости характера и сил, до банального отказа спариваться с уродливыми партнерами и рожать от них потомков. Как правило, одиночки не приносят вреда, если их не вынудить. Они сторонятся сверхъестественного и выбирают неприметную судьбу среди людей: подбирают партнера, заводят детей и умирают. Скорее всего, мать твоей бывшей супруги одна из таких отщепенок.
– Полагаешь Анезка – полукровка и связана с убийством карги?
– Все, что происходило в доме Ирики – реально, и значит девчонка – тоже.
– Почему она не сдала нас старухе? Та отомстила бы за обеих.
– Видимо у нее был другой план. Ты не представляешь, как изобретательны гадюки в гневе.
– Хочешь сказать, – Вильям нервно хихикнул, не представляя себе коварство человека, которого знал с детства, – моя кроткая застенчивая жена жестоко прикончила грязную суку и подставила меня?
– Пока этот вариант кажется наиболее разумным.
– Нет! Я убежден: Анезка так не поступила бы. Фея она или нет, но на преступление не способна. Не трать время. Глупышка не при чем.
Что ж, его заступничество заслуживало уважения. Как бы парень не относился к бывшей, он продолжал верить, что светлое начало в ней осталось. Я замахала головой, и сжала губы в тонкую линию.
– Ты сказала: твари – единый организм, – не сдавался собеседник, почти уговаривая. Вопрос: меня ли? – Она могла проболтаться в голове, выдать не специально. Кто-то подслушал и решил воспользоваться ситуацией.
– Полукровки в улье – второй сорт, отброс, – мягко возразила я, впервые стараясь не задеть чьи-то чувства. Равновесие во мне металось из стороны в сторону. Нужно было срочно сосредоточиться. Нельзя терять самообладание, когда рядом привлекательный темный. – Феи принимают их, но не жалуют. Обычно бедняжек считают за слуг, не обращают внимания, а мысли и переживания игнорируют, как тихий шум: силенок маловато, чтоб звучать громко в общей массе. Так что, скорее всего, Анезка затеряться в тени остальных.
– Не верю. Ирика – лидер клана. Наверняка имелись враги посолидней. Они ее и отправили на тот свет.
– Ты прав, будучи маткой Европейского улья, она обрела много ненавистников. Однако старуха слыла наиболее злобной и опасной из всех королев. Никто не посягнул бы на ее жизнь. Позволь кое-что объяснить. В строгой иерархии фей добиться статуса Первосущной, так официально называют глав кланов, практически невозможно. Власть передается по наследству. Если есть дочь, то – ей, если нет, то госпожа лично выбирает преемницу, годами обучая и снабжая накопленными знаниями. Когда матка решает отойти от дел или предчувствует скорую кончину, то совершает ритуал, отдавая часть силы наследнице. Так было когда-то. Сейчас монархия для своры паскудниц – пустой звук. Кровожадные, подлые мрази бесконечно делят трон. Лидеры сменяются так часто, что мы перестали запоминать. Даже самые хитрые и коварные, получая в руки полномочия, удерживают их не более пяти лет. Но только не Ирика. Стерва занимала должность со времен окончания второй мировой войны. До этого она являлась членом Верховной Палаты Темных от фей. А это ни много ни мало, высшая форма правления у нечисти. Карга всегда находилась у власти и крепко держала ее в корявых когтях. Вряд ли нашелся бы идиот, осмелившийся свергнуть глыбу таким образом.
– Прости, я не ослышался? «Со времен второй мировой войны»? – брови молодого человека недоверчиво поползли вверх. – Она что, участвовала в битве с фашистами?
– И не только она, – насмешливо намекнула я, заставляя парня изумленно пялиться. – Правда, союзники у нас были разные.
– Не может быть! Тогда вам обеим перевалило бы за сотню!
– Если память не изменяет, старухе – сто пятьдесят. И пусть тебя утешит факт, что она на полтинник меня старше, – как истинная леди, немного приуменьшила я свой возраст.
– Но как?!
– В том-то и дело – никак. Твари живут немногим дольше людей. В целом, их года редко превышают отметку в девяносто. И конечно, увядая, они не выглядят как Ирика. Мы долго пытались раскусить, в чем ее секрет. Теперь все ясно. Гадюка отыскивала чистых сердцем мужчин и приносила в жертву жуткому покровителю фей, богу корней и растений, Лиеккио. Тот взамен дарил красоту и замедлял процесс дряхления, проращивая в телах убиенных особые цветки молодильной яблони. Хорошо, что она сдохла, – злобно добавила я, жалея, что нечем залить радость.
– Почему вы не убили мерзавку раньше? – возмутился Вильям, в отличие от меня, продолжая поглощать алкоголь, чем сильно будоражил. Мог бы, и войти в положение. – Еще тогда, после второй мировой. Она была приспешницей нацистов и заслужила казнь!
– Я лишь Искушаемая, мне мало что известно, – ощетинилась я, не собираясь сносить нападки смертного. – Карга умудрилась заключить соглашение с Советом Шести Инквизиторов и стала неприкасаемой, – при одном упоминании о великом суде я перешла на уважительный тон и лихорадочно заерзала на стуле.
– Что за совет? Если, разумеется, мне дозволено знать.
– Ты, итак, слышал достаточно, чтобы умереть, – вскользь заметила я, пускаясь в скучные разъяснения: – Совет или Суд Шести Инквизиторов, сокращенно СШИ – высшая духовная сила, следящая за справедливостью происходящего на земле. Пока они не изъявили свою волю, все формы нечисти, безоговорочно подчиняются их ставленникам: Верховной Палате Темных, куда входит по одному избраннику от каждой расы на несколько лет. Они представляют интересы своего народа и поддерживают пусть и хлипкий, но мир.
– Не думал, что на сумеречной стороне бытует своя религия.
– Ты не понял, мы верим в одно божественное начало. СШИ властны не только над нами, но и над людьми. Разница в том, что, доподлинно зная о ее существовании, мы осознанно совершаем ошибки и никогда не заслужим место в раю. Вы же только догадываетесь о ее присутствии и, продолжая грешить, все еще способны отмолить прощение…
– Ты сейчас говоришь о…? – иронично перебил меня парень, тыча указательным пальцем в потолок.
Его скептицизм порядком надоел. Я устала, отказалась от любимого напитка, так еще должна была терпеть глупые насмешки узколобого болвана.
– Если ты не примешь слова, как данность, далеко мы не уйдем, – я опустила ладонь на его запущенную щетину, прикрыла ресницы и сухо приказала: – Закрой глаза.
Появляться перед смертными в истинном облике категорически запрещалось. Он мог шокировать, напугать, спутать, а слабых разумом свести с ума. Но самое страшное, он сбивал с толку: бояться или радоваться, молиться или проклинать, просить или отказывать? Людям было не разобрать, кто перед ними предстал: ангел с небес или демон из преисподней. Максимум, что дозволялось: временно открыть человеку сознание.
Этим я и занялась: показала Вильяму воспоминание времен второй мировой войны. Особенно сложные, первые года геноцида. Парень не просто наблюдал, он был там, в моем теле, и ощущал то же, что и я когда-то.
Небольшой отряд из двенадцати Пограничников, пробирался ночью в тыл врага. Мы скрытно пытались помочь союзным войскам отстоять стратегически важный объект в сложной битве. Главы Стран оси изначально имели поддержку Линди и ее сподвижников, а значит, шансы на победу равнялись нулю. Так что задача стояла одна: избавиться от сверхъестественных существ, предоставив людям вести честный бой. Точные координаты должны были без проволочек привести к цели, но как бы скрытно и аккуратно мы не действовали, никто не ожидал встретить на пути ловушки. Еще бы, дикая природа – территория фей. Стоило сразу догадаться, с чем столкнемся. Одного из Искушаемых задушили ветки плотно растущих кустов, через которые пришлось продираться. Двоих заклевали натравленные птицы. Троих сожрали заговоренные корни, а еще одного отравило поле безобидных с виду цветов. В итоге на место добрались только пятеро. К тому моменту, наше появление не было для противника неожиданностью. Полсотни корявых, уродливых созданий порхали над макушками деревьев и терпеливо ждали. Ничего не оставалось, как перевоплотиться, подняться вверх и отчаянно сражаться. Братья и сестра стали собой, но в кровавом месиве, что завертелось, различимы были лишь их полуобнаженные торсы, белые крылья и небольшие красные отростки на лбу. Кислотный сок из порезов чудовищ обжигал руки и ноги, когти царапали плоть, а ветки без устали истязали тело. Концовка оказалась печальной. Я выжила одна, но наверняка погибла бы, если бы властный голос в голове не велел отступать…
– Что за хрень? – прохрипел Вильям, стоило картинкам закончиться. Он отстранился от меня, как от чумы и, тяжело дыша, старался осознать, в какой из реальностей пребывал.
– Отрывок из моей памяти.
– Нет-нет! Я находился там, чувствовал раны, был тобой, но не человеком. И голос, он такой… – парень не смог подобрать эпитет, все еще недоуменно на меня пялясь. – У тебя есть крылья!
– И рога, – с сожалением напомнила я, нервозно заедая горечь собственной губой. – Если ты и дальше станешь насмехаться, то продолжать незачем. Аргументы закончились.
– Извини, я всегда был скептиком, но чудесный голос переубедил.
– Как? – на сей раз настала моя очередь изумляться. – Он сказал: «Беги»!
– Глупости! Он произнес: «Верь». Меня окутало тепло и нега, как в детстве, когда обнимал отец. На секунду померещилось, что это он и был. Теперь так стыдно за сомнения и предрассудки, что ослушаться кажется кощунством.
– Не может быть.
– Считаешь, я лгу?
– Нет! Просто удивительно. Совет снизошел до человека?! – огорченно буркнула я. Разочарование так и распирало изнутри.
– Это хорошо или плохо? – неправильно расценив посыл, насторожился молодой человек.
– Я бы сказала: неправдоподобно.
– Почему?
– В Совет Шести Инквизиторов входит равное количество поверенных с каждой из сторон: три демона и три ангела. Но никто из них, практически никогда, не вмешивается в ход земных событий. И уж тем более не говорит с людьми. На это есть верные рыцари, создания одновременно дня и ночи – Пограничники. Мы поддерживаем вечный нейтралитет и вершим справедливый суд от их имени. Но знаешь, что примечательно? – вдруг осенено обнаружила я. – Последний раз СШИ объявлялись, когда вопрос касался Ирики. С тех пор ничего экстраординарного, требующего божественного вмешательства, не происходило.
– Получается дело в старухе? Так может Анезка ни при чем? Стали бы высшие силы обращать внимание на убийство, если бы виновата была мелкая сошка?
– Не обольщайся. С твоей бывшей женой все равно придется пообщаться. Слишком многое указывает на ее участие. В идеале, неплохо разыскать и Мелинду. У меня к ней ряд вопросов.
– И связаны они не только со мной, – догадливый чертяка обворожительно улыбнулся, и сердце забилось быстрей. – Ты не найдешь ее. Я пытался. Нет ни малейшего следа.
Пришлось дважды мысленно встряхнуть головой, чтобы сбросить дьявольское очарование.
– А ты проницательный, – хмыкнула я.
– Хочешь спросить у нее насчет цифр с листа? – продолжая сверлить меня глазами, парень приложился к бокалу и соблазнительно облизал губы. Алкоголь начинал сказываться, и его животное обаяние непроизвольно выбиралось наружу. – Я считал, что брежу, но после показанного воспоминания… Это дата, верно? 25.08.1944 – день, когда Финляндия заявила о разрыве отношений с Германией и обратилась к СССР с просьбой о возобновлении переговоров о перемирии.
– Еще и начитанный. Мне нравится, – удовлетворенно отметила я, брезгливо заглатывая очередную порцию гребаного кофе.
– Я не за смазливое личико получил профессорскую степень.
– В сверхъявственном мире этот день имеет иное значение. Он ознаменовался капитуляцией Ирики. Дети лесов до последнего оставались сторонниками немецких захватчиков. Вместе с остатками своего народа стерва сбежала в Норвегию. Там, с огромными потерями, мы ее и поймали. Ради сохранения рода мерзавку вынудили капитулировать и заключить договор о бессрочном послушании фей. Взамен старуха потребовала послабления для всего темного сообщества и персональную неприкосновенность. Так она предала главную союзницу и зачинщицу господствующего беспредела. Это был серьезный шаг. Поверь ее предводительница – наиопаснейшее существо на свете: могущественное, безжалостное. Ее невозможно убить, – перед глазами возник не стираемый из памяти жестокий, ехидно скалящийся, лик Линди. Я вздрогнула и несколько секунд жадно глотала воздух. – Не знаю, чем и как Ирика выбила помилование, но она согласилась сделать нечто очень важное, раз Совет Шести Инквизиторов пошел на сделку.
– И что не так, раз это общедоступный факт?
– В открытых источниках указаны лишь те, кто официально участвовал в подписании соглашения. Моего имени там нет. О том, что двадцать пятого августа сорок четвертого года я находилась на архипелаге Шпицбергена известно только тем, кто присутствовал при захвате карги лично. И, раз твоя подружка написала эту дату, то, мы либо знакомы, что сомнительно, ибо ей должно быть лет сто. Либо тот, кто меня знал, передал ей такую информацию. Мелинда хотела, чтобы я это поняла. Вероятно, думала, так я гарантированно соглашусь помочь. Так кто же она такая?
***
Причин отказываться, действительно не нашлось. Скорее их было достаточно, чтобы взяться за дело немедленно.
Во-первых, личное знакомство с Ирикой и взаимная многолетняя неприязнь. В памяти вспыхнули переживания минувших дней, а перед глазами нарисовалась довольная, надменная физиономия феи, гордо стоящей по правую руку от заклятого врага, некогда Искушаемой, Линди. Однажды нарушив баланс, предательница привела мир к самой разрушительной войне в истории. И пусть последняя гнила теперь на проклятом острове Дамнат, первая, вовремя сложив оружие, полностью избежала заслуженного наказания. После преступлений против человечества, Совет Шести Инквизиторов позволил гадине не только возглавить один из пяти кланов лесных созданий, но и пошел на уступку, сделав архипелаг Шпицбергена нейтральной зоной. Ныне это было единственное место, где сверхъестественные силы чудесным образом испарялись, стоило нечистому ступить на остров. Этот дар СШИ благодушно преподнесли всем темным ублюдкам, поддерживающим фашизм. Там они могли не бояться преследования со стороны прочих существ или хотя бы бороться на равных. Но конечно осквернять священный подарок никто не смел.
Факт, что Ирика гуляла на свободе, не отпускал с момента прощения. Я пристально следила за маткой годами, за что и заслужила ненависть всех членов Европейского улья. Я ощущала откровенно-возмущенные взгляды каждый раз, как прибывала на их землю. Тем сильней смущала внезапная гибель могущественного соперника. Стерва так долго облапошивала Искушаемых, что поверить в убийство по неосторожности или из ревности казалось нелепостью. Сомнений не оставалось: смерть старухи не случайна. Ее прикончили намеренно и по заранее спланированному плану.
Вторым аргументом послужил намек с датами. Он привязывал к нам с Ирикой, пока неизвестную, а потому интригующую и вызывающую наибольший интерес, персону. Мелинда прекрасно знала, с кем связалась, а вот я на ее счет предположений не имела. Присутствовать на острове во время разгрома фей девчонка не могла, разве что являлась Пограничником, что категорически исключалось. Наш немногочисленный орден подразумевал общение с каждым его членом. Если бы кто-то решил пуститься с «черным принцем» «во все тяжкие», меня бы давно оповестили. Значит, она приходилась кому-то потомком, что круг подозреваемых не сужало. На поле боя в ту битву находилось много разных существ и со всеми, так или иначе, мы пересекались. Мелинда могла оказаться кем угодно, но факт ее принадлежности к иному миру говорил об одном: отношение к казни старухи она имела едва ли. Только идиот, понимая, кто я, позовет на помощь, будучи виноватым. Это верная гибель, а она умирать не собиралась, но и старалась не ради парня. Все просто. Девчонка по-прежнему хотела раздобыть информацию. Но как?
Последним оставался не столько повод ввязаться в очередную интригу, сколько навязчивое предчувствие. Уверенность, что наниматель больше, чем человек и, сам того не понимая, когда-то станет опасным, не покидала с первой минуты нашей встречи. Безумное притяжение небесно-голубых глаз заставляло забыть обо всем на свете. Оно принуждало погрузиться во тьму, преступить черту, нарушить баланс и выбрать сторону. Обещало то, о чем и мечтать страшно. Вероятно, нечто схожее когда-то испытывала Линди, а потому, пугающая способность смертного влиять на Искушаемых, не давала покоя. Я была обязана выяснить причину дьявольского обаяния. Но для начала предстояло разобраться в запутанном преступлении.