Алора

Часть 1

Осенью Дэнстора особенно мрачна.

Оливковые тучи наглухо затянули небо и не отступали уже полмесяца. Накрапывал дождь. Храм Великого Иосифа высился над городской площадью: искажённый блаженным маревом, он навевал благоговейный ужас на горожан.

Рив отворил дубовую дверь и зашёл в невысокую пристройку храма, вслед за ним в комнату ворвался промозглый ветерок. Помещение с бордовыми стенами пропитывал едкий дым от сырых поленьев. В центре комнаты Отец Савопло утопал в огромном кресле: его ступни без обуви покоились на мохнатой шкуре волка, растопыренные пальцы ног шевелились и тянулись в сторону камина.

— Кого там нелёгкая принесла, — Савопло оторвал взгляд от картины, написанной маслом: женщины с овальным лицом и золотыми локонами. — Рив, тебе не кажется, что столь потрёпанный внешний вид скорее подходит разбойнику с большой дороги, чем начальнику моей охраны?

Савопло нахмурил густые брови, явив миру огромную вертикальную складку на переносице. Рив учтиво поклонился и прошипел:

— Виноват, Ваше Святейшество, немного запачкался.

Он скинул с головы промокший капюшон. Полы плаща были покрыты слоем грязи и провисли от набранной влаги. Капля крови, разбавленная дождевой водой, стекла с носа охотничьего сапога на паркет. Чтобы отереть лицо и бороду от грязи и дождя Рив достал белоснежный платок, который всегда держал в идеальном состоянии, но даже он оказался мятым.

— Ладно, что там у тебя? Выкладывай!

— Слухи о происшествии разлетаются со скоростью воробьиной стаи, Ваше Святейшество. Народ помешался на магии. Теперь каждый второй заявляет, что якобы может призвать молнию или говорить с животными.

Савопло отставил на столик серебряную чашу с вином, Рив продолжил:

— Мои люди схватили пятерых, самых ретивых. Я поспешил разобраться в ситуации лично.

— Лично? Не много ли ты на себя берёшь? Вроде бы пока я здесь всем заправляю.

Рив молчал. Савопло всё же платил золотом, а денег вечно не хватало, в отличие от своенравия, которого Риву с рождения досталось с избытком. Приходилось корчить из себя верного пса, чтобы не рисковать золотоносной жилой.

— Ладно, надеюсь, ты хорошо их допросил, жёг железом, выдирал ногти, топил? — Савопло причмокивал, с удовольствием смакуя каждое слово.

— Я достал из них всё, что знали. Эдуард вспомнил даже, что жрал на завтрак в день Святой Вероны.

— Эдуард?

— Один из пойманных. Бродячий цирк сеял смуту в надежде подзаработать на любопытстве публики.

Савопло кивнул собственным мыслям.

— Значит фокусники виновны перед Церковью только в своей глупости?

— Глупцов надо наказывать наравне с остальными, Ваше Святейшество. Меньше глупцов — меньше проблем.

— Знаю, знаю. Еретики и невежды много на себя берут. Только ангелам Господь дарует магическую силу. Кощунство ставить себя в один ряд с тринадцатью, что несли свет в мир, когда его накрыла непроглядная тьма.

Савопло не верил, что смертные могут обладать магией, но Рив точно знал, что она существует. Прочувствовал на своей шкуре, когда встретил одного… мага. Пальцы в перчатке по привычке коснулись уродливого шрама от ожога, который покрывал левую часть лица от уха до подбородка.

Забавно, что отметина, оставленная колдуном, его же и погубила. Шрам реагировал на магию и нещадно чесался, когда она была рядом. С помощью этой жуткой отметины Рив нашёл подонка и отомстил, но семью это не вернуло. Цель умерла, оставив после себя неугасающую ненависть к колдунам и их подражателям. Для них он желал лишь одного приговора — смерти.

— Что мне теперь делать с этим бесполезным мусором? Казематы забиты до отказа, а я чувствую, что нам понадобится много места в ближайшее время.

— Утром пришло донесение, — Савопло достал из-за пазухи уже распечатанный конверт, а из него письмо. — Синод озвучил волю Господа: выжечь дотла всех еретиков и церковных отступников. А кто мы такие, чтобы ослушаться воли Всевышнего? Распорядись, чтобы готовили костры, начнём с пойманных: публично, на рассвете — пускай народ видит, к чему приводит еретичество.

Савопло взял со стола мешочек и взвесил в руке, добавил ещё монет и бросил его Риву:

— Сегодня день получки, насколько я помню.

Рив позволили себе улыбку, лишь когда вышел за дверь. «Уничтожать всё, что провоняло магией, и получать за это деньги. Кажется, жизнь удалась, почему бы не отпраздновать? Закинуться ханкой, посетить бордель — звучит как подходящий план на вечер.

Возможно, даже стоит расщедриться и переплатить за Ториель, Джессика уже порядком надоела. Или попробовать обеих сразу.»

Пока он размышлял, в храме Великого Иосифа началась служба. Из-за стен церкви зазвучал детский хор, перебиваемый лишь звоном огромного колокола. Чистые ангельские голоса молились за упокой пятерых заблудших душ, сами того не понимая.

***

— Совсем Святоша с ума сошёл… Ополоумел, хрен лысый!

Чак перестал вилять хвостом и суетливо закружился вокруг своей хозяйки.

Алора украдкой выглядывала из-за угла наблюдая за тем, как плотники заканчивали мастерить эшафот, вбивая в доски последние гвозди. Купцов и скоморохов разогнали ещё с вечера и теперь на главной площади Дэнсторы, окружённой домами с черепичными кровлями и аккуратными фасадами, остались лишь ровные булыжники, лужи и пять конструкций для сожжения на костре еретиков. Приготовления начались до рассвета, а сейчас, когда солнце едва поднялось над горизонтом, всё уже было готово.

Круглые очки девочки съехали на аккуратный заострённый носик.

Быть испепелённым заживо на подобной штуковине врагу не пожелаешь. Сначала обуглятся стопы, потом огонь поглотит икры, взбежит вверх по бёдрам… будет терзать тело, пока не захлебнёшься в собственном крике на потеху толпе. А палач — просто виртуоз своего дела, так мастерски готовит костры, что приговорённые до последнего момента находятся в сознании. Чертовски паршивая смерть. Подобное никак не вязалось с призывами церкви возлюбить ближнего своего.

И вот уже горожане стекаются из улочек и переулков, торопясь занять самые лучшие места. Одни вели с собой детей, другие несли тухлую еду.

Забавно. Люди испытывают подсознательное облегчение, видя, что кому-то хуже, чем им сейчас. Но окажись они по ту сторону — сетовали бы на несправедливость и молили о шансе всё исправить.

Алора понимала это, так как разбиралась в психологии. Отец — лучший учёный Дэнсторы — наделил её знаниями по многим наукам.

Люди, похожие на головорезов, прошли к пропитанным смолой столбам. Один из них, с уродливым ожогом на пол-лица не скрывал ухмылку. Отвратительный тип — меньше всего на свете Алора хотела бы перейти ему дорогу. Следом плелись узники. Самые праведные горожане закидывали несчастных тухлыми яйцами и помидорами. Кто-то в толпе зевак прославлял Господа Бога, другие осыпали смертников бранью, не забыв бросить им вслед пару тройку проклятий.

На помосте в багровом колпаке и с факелом в руке появился палач. За ним по лестнице опустив голову и сложив руки на груди в молитвенном жесте поднялся священник, готовый отпустить грехи и принять покаяние вероотступников. Привязанные к столбам плакали и причитали о своей невиновности. Молили о пощаде.

Глашатай с обличительным документом, поднял руку, призывая к тишине, и огласил приговор:

— Божественной волей, Отец Савопло, имеющий специальное разрешение преподобного, обвиняет вас в ереси и приговаривает к смерти через сожжение. Но его Святейшество милостив и позволяет вам явить миру чудо и спасти себя.

Толпа замерла в ожидании, но ничего не произошло. Воцарилась мёртвая тишина, лишь чей-то карапуз раскричался и никак не хотел успокаиваться.

Ложь пропитала воздух насквозь. Самообман парил над площадью. Одни считали себя гласом господа на земле, вторые же верили в магические силы.

Алора знала точно: главное — наука, именно она движет человечество вперёд. Взять хотя бы канализацию: без неё все маги и церковь утонули бы в конском навозе и человеческих испражнениях. Никакое золото и обращения к высшим силам не смогли бы тогда предотвратить эпидемию дизентерии в городе.

Она с печалью посмотрела на приговорённых. Сквозь ссадины и кровоподтёки на лицах, Алора с трудом узнала бродячих актёров, на прошлой неделе приехавших в Денстору из соседней провинции. Ещё вчера труппа дала впечатляющее представление. Искры и разноцветные огни, появляющиеся из воздуха и пропадающие непонятно куда предметы — и всё это благодаря отработанным трюкам и ловкости рук, но точно не магии. От их фокусов, пестроты и веселья у неё захватывало дух, хотя она и знала, что это обман или результат применения хитрых механизмов. Жаль, что их сожгут.

Чак ткнулся прохладным мокрым носом в ногу и отвлёк от грустных мыслей.

— Не расстраивайся, милый, может, даже к лучшему, что ты не способен видеть этот мир.

Толпа заревела. Палач поднёс факел к охапкам хвороста и соломы.

Досматривать девочка не стала — отвернулась и пошла домой, держа собаку за ошейник, с трудом протискиваясь сквозь беснующийся народ.

За спиной слышались вопли грешников и одобрительный гул толпы, но она не оборачивалась шла по мокрым улицам к дому. Впервые за долгое время тучи посветлели и показалось солнце. Алору успокаивала мысль: пускай и дальше одни фанатики ловят других, а то ещё немного — и со скуки взялись бы за учёных.

Часть 2

Тучи отступили, и небо задышало.

Вот уже несколько дней Алора чувствовала себя странно. Кости как будто распухли и растягивались в разные стороны. Спина чесалась изнутри, голову сдавливали невидимые тиски, низ живота тянуло. Она поделилась с матерью, но та, улыбаясь, успокоила её. Сказала, что, когда приходит пора, с каждой девочкой случается нечто подобное. Необычные чувства, всё же, пугали и тревожили.

По дороге домой посреди частокола из тополей она встретила Мизери с компанией, и едва Алора переключила внимание, странные, болезненные ощущения пропали вовсе.

— Вот досада, Чак. Только этого нам не хватало. Если встретил Мизери — будь готов к приключениям на свою задницу. Запомни: эта дьяволица всегда захватит парочку с собой. Неприятности так и следуют за ней по пятам.

Чак повернул слепую морду в сторону хозяйки, радостно тявкнул и ринулся обнюхивать гостей.

— Алора, тебя-то мы и ищем! — Мизери сияла, словно кусочек янтаря, рыжая и солнечная, голос её звенел, как колокольчик на шее у козы. — Мы тут задумали один очень интересный эксперимент.

Ян — застенчивый мальчишка, сын судьи — тащил увесистый мешок на плече. Флора — дочь казначея в коричневом сарафане — мурлыкала себе под нос песенку и шлёпала по лужам за их спинами.

— Ну да. Как бы я усердно ни пряталась — вы всегда меня находите, — Алора натянуто улыбнулась. — Зачем я вам на этот раз?

— Куда же мы без тебя, — отмахнулась Мизери. — Мою голову посетила очередная гениальная идея, и она затмит собой все прочие!

— Ого. Очень интересно. Но ты, разумеется, ничего не расскажешь, пока я не соглашусь поучаствовать, да?

— Конечно. Либо ты часть команды, либо плаваешь за бортом в неведении — всегда так было.

Алора не сомневалась бы ни минуты и пошла бы прочь, но сегодня день был чертовски странный с самого утра. Да и нужно признать, идеи у Мизери бывали интересными, хоть, зачастую, и глупыми. Дотошный ум Алоры ненавидел тайны и требовал открытий, Мизери прекрасно это знала, и каждый раз подстрекала свою подругу на участие в забавах.

— Хорошо, я в деле, только Чака отведу.

Пёс, услышав свою кличку, навострил уши.

— Не переживай, нам как раз по пути. Мы ведь к тебе идём, — Флора подошла и приобняла Алору за плечо. — Дело серьёзное, ко мне нельзя, а у Мизери заметить могут, тогда нам всем не поздоровится.

Мизери подхватила:

— Кстати, твой отец ещё в отъезде? Ладно, можешь не отвечать: я знаю, что да.

— И думать забудь. Ко мне нельзя. Отец хоть и уехал, но мать дома.

— Не парься Алора. Я всё устрою. Скажу… Скажу, что отец желает видеть её в церкви. Она не сможет отказать, а когда уйдёт, мы проведём ритуал.

***

Стоило матери Алоры покинуть двор, компания тут же подыскала укромное местечко и расположилась между двух кустов серебристо-серого лавандина, усевшись на гладких ступеньках небольшого фонтана. Приятно журчала вода, вытекая из головы, развалившегося на постаменте каменного льва. В саду сильно пахло лавандой и можжевельником, а от Флоры тянуло ванилью, настолько, что о приближении дочери казначея всегда можно было догадаться, даже с закрытыми глазами. Ян встряхнул мешок, и на лужайку посыпались свечи, спички, гусиные перья, вплетённые в пучки какой-то неизвестной Алоре травы, каменные руны, пара исписанных листов бумаги. Белёсый костяной тесак смотрелся чуждым на фоне всего этого барахла.

— Что это за чертовщина? Вы что удумали? Разве не знаете, что магия опасна? — Алора скрестила руки на груди. Если запамятовали, идите на площадь. Там как раз актёры приезжей труппы дают своё последнее представление на радость праведников. Это наверняка освежит вам память. Лично я не собираюсь участвовать в дурацком эксперименте. — Алора нахмурилась и, вздёрнув подбородок, отвернулась от компании.

— Да ладно тебе Ал, не трусь, — хохотнула Мизери.

— Не трусить? Я не боюсь ваших глупостей. Просто… Просто любой образованный человек знает, что магии нет и никогда не было. Я мыслю рационально! Ты вообще в курсе, что твой отец сегодня утром сжёг пятерых за подобные фокусы?! — Алора поправила сползшие с переносицы очки.

Флора беззаботно ковырялась в ногтях, периодически похмыкивая, Ян сидел молча, потупив взгляд в траву. Будто всему миру плевать на то, что она только что сказала.

— Папка не узнает, мы так, побалуемся и всё… — Мизери обезоруживающе улыбнулась. — В любом случае пути назад нет. Ты уже согласилась и теперь знаешь нашу тайну. Часть команды — часть корабля, помнишь?

— Как уж тут забудешь, — недовольно пробубнила Алора. — Ладно, выкладывай, в чём смысл ритуала?

— Ты же знаешь, что недавно произошёл магический всплеск? О нём сейчас на каждом углу шепчутся. Так вот, в книжке по магии, которая, кстати, очень пыльная и древняя и я умыкнула её из церковной библиотеки, рассказано, что раз в полвека земля трескается, и сила стихии вырывается из недр, чтобы найти новые сосуды: растения, животных, людей. Сгодится всё, в чём тлеет жизненная энергия, магия притягивается к ней, как магнитом… Так и появляются колдуны, между прочим, и странные животные и целительные растения. Ритуал поможет проявить силы, если они вдруг к нам попали.

— Какой абсурд! — Алора деланно закатила глаза.

У неё была своя версия случившегося. Примерно в это же время происходило смещение тектонических плит. Это и вызывало цунами, землетрясения, извержения вулканов и прочие катаклизмы. Но почему-то именно сегодня ей захотелось помочь Мизери с этой безумной идеей. Возможно только для того, чтобы окончательно и бесповоротно уверовать в отсутствие любой магии и убедиться, что лишь наука и прогресс способны творить настоящие чудеса. Мысли её прервал Ян. За утро парень впервые заговорил, а его смущение перед девочками, как ветром сдуло.

— Алора, не упрямься, пожалуйста, это же так интересно, почему бы не попробовать? Представь, как здорово чувствовать себя могущественным: раздвигать моря, как Дэрэк из Авирии, или подниматься в небеса и парить над городом, как Карлик Рофри.

Неприятные ощущения вновь вернулись. Спина заныла, и разболелся низ живота, от чего Алоре захотелось поскорее покончить с этим и пойти прилечь на кровать. Возможно, у неё получится уснуть, а когда она проснётся, боль пройдёт. Видимо, она единственная, кто сохранила здравый ум в этом чертовски сумасшедшем мире. Нет никаких колдунов, нет высших сил — есть лишь наука, которой она верна разумом и сердцем.

— Что надо делать? — спросила она, оборвав полёт фантазии Яна.

— Вот и славненько, — Мизери просияла, схватила один из листов и затараторила. — Так, тут написано… Нужно начертить круг.

Алора, ты займёшься этим. Разложи внутри руны по порядку, как нарисовано тут.

Она ткнула пальцем в выцветшую картинку на потрёпанной временем бумаге.

— Ян, раздай всем букетики из растений, я взяла на каждого. А ты Флора, зажги свечи и подпали траву. Мне лишь останется произнести слова. Идея моя, значит я главная, а потому и читать заклятье буду я! Варан Сун-тансул-ак Пултарула-хе, кажется, так — ничего сложного.

Вскоре завоняло жжёной травой, да так, что от запахов кустарников и ванили не осталось и следа.

Мизери торжественно произнесла ключевые слова, и все замерли в ожидании чуда. Как Алора и думала, ничего не случилось. Признаться, в какой-то момент, она начала побаиваться, что её рациональный мир рухнет. Молнии пробегут по всему телу и превратят её в волшебницу из любимых сказок Яна. К счастью, всё обошлось — очередное подтверждение её правоты.

— Кто-нибудь чувствует изменения? — в гробовой тишине шепнула Мизери.

Все отрицательно замотали головой.

— Слова точно правильные? Дай, я посмотрю, — Ян выхватил листок.

— Это древний язык, ты их даже прочесть не сможешь!

— Думаю, дело не в словах, а в том, что магии нет, и никаких изменений произойти не может, — Алору вновь наполняла внутренняя уверенность.

— Не ворчи, Ал, возможно, мы просто ошиблись в ритуале, — не унимался Ян.

— Ничего удивительного, — лицо Флоры не утратило невозмутимости. — Я слышала, что в любом сильном обряде, чтобы что-то получить — надо что-то дать взамен, принести жертву.

В подтверждение её слов Чак тявкнул и завилял крючковатым хвостом — четыре пары безумных глаз устремились на собаку. Флора поманила пёсика.

Вся жизнь, прожитая с питомцем, пронеслась у Алоры перед глазами.

— Ты совсем спятила?

— Да не собираюсь я казнить твою собачонку, у меня своё животное есть! Ян, сбегаешь ко мне за цыпой? Скажи, что я попросила тебя, хочу похвастать перед подругами своими новыми питомцами, мажордом тебя знает, впустит.

— За цы-ыплёнком-то? К-конечно сбегаю, подождите, я мигом, которого взять?

Кажется, парень был рад, что у него попросили помощи, даже заикаться начал от волнения.

— Любого бери, какой понравится.

Алора вскинула брови.

— Флора, не глупи. Магии нет, а цыплёнок — существо из плоти и крови!

— За своими следи… — Флора оскалилась.

Ян торопливо поднялся с земли и вскоре вернулся с самым худым цыплёнком. Его пушистое тельце несуразно смотрелось на тонюсеньких розовых лапках.

— Так, нет! Никакого кровопролития у меня дома, забирайте свои побрякушки и валите отсюда.

— Да чего ты взъелась, Ал, — Мизери надула губы. — Ничего страшного, если семья казначеев потеряет одну курицу из своего владения, к тому же такую мелкую. Правда же?

Вместо ответа Флора без сожаления приговорила цыплёнка костяным лезвием. Тёмная кровь брызнула в ритуальный круг, пачкая руны, штаны и сарафаны.

Внутри Алоры что-то сжалось, потом забурлило и попыталось вырваться. Ведомая странной силой, она вскочила с места и подхватила жёлтенькое тельце.

— Флора! Что ты наделала? — она сама не понимала, почему этот чёртов цыплёнок ей так важен.

Виски сдавило от боли, мир перед глазами потерял чёткость и расплылся как акварельный набросок. Внезапно к цыплёнку прямо по воздуху заструились золотые нити с оборванными концами. Алора, поддавшись неведомому порыву, схватила их. Волокна заискрились в руках и обожгли пальцы, словно маленькие молнии. Она соединила края, и те склеились в идеально ровные линии — не осталось и следа разрывов.

Цыплёнок в её руках зашевелился и запищал.

Алора переводила взгляд с него на друзей и растерянно моргала.

— Ничего себе, как неожиданно! Крошка Ал не верила в магию, и именно она получила магический дар! — Мизери смотрела на Алору широко раскрытыми глазами, и во взгляде читалась зависть. — Подумать только, никогда и нигде такого не видела.

Ян пялился на новоиспечённую колдунью, не в силах вымолвить и слова. Флора надменно фыркнула и отвернулась. Она негодовала:

— Цыпа моя, значит, и дар я должна была получить!

Алора молчала. Можжевеловые кусты закачались. Поднялся холодный ветерок, но внутри растекалось приятное тепло.

Всё тело пробивали мурашки, из глаз текли слёзы. Кажется, она смеялась.

Мизери что-то пробормотала Флоре, и они направились к выходу, схватили Яна за руку и потащили за собой.

Алора сидела на коленях, вслушиваясь в себя и в звуки природы, пока мать не вернулась из церкви и позвала её. В движениях женщины угадывалось, что она раздосадована бесцельной прогулкой и жалеет о том, что потеряла столько времени впустую. Алора впопыхах собрала разбросанные на траве вещи обратно в мешок и, не ответив матери, кинулась в самый дальний уголок двора. Она бы посчитала, что спит, но ощущения казались слишком яркими, к тому же на платье отчётливо виднелись крошечные вкрапления подсыхающей крови. Внутри неё струилась энергия: Алора чувствовала себя бурлящим источником, который подогревали чудовищные силы земных недр. Цыплёнок не мог выжить после удара Флоры, а значит, она воскресила мёртвое существо — наука никак не смогла бы объяснить произошедшее.

Чак, безмятежно бегавший по двору, подошёл, принюхался и принялся вылизывать гладким языком неподвижное задумчивое лицо хозяйки. Скрываясь от матери в кустах, Алора заметила, что из Чака, как и из неё самой, даже из птицы, что сидела на заборе и вертела клювиком, — тянутся точно такие же золотые нити, как и из цыплёнка. Только у пса они были спутаны. Намерение это поправить сразу сформировалось в голове девочки. «Лишь бы получилось», — Алора коснулась нитей Чака. Руки её тряслись от возбуждения, с великим трудом, напряжёнными пальцами, она таки смогла распутать узлы.

Невероятно, но пёс, кажется, прозрел. Белая пелена, затягивающая его глаза, рассеялась, чёрные зрачки заблестели, и он понёсся вприпрыжку, с удивлением оглядываясь, облаивая каждый уголок внутреннего двора.

Сомнений у Алоры не осталось: теперь она — волшебница.

Девочка вышла к дверям дома, спрятав мешок посреди пышного куста барбариса. «Тут мать его не найдёт, к этим колючкам никто не подходит, — пришлось пойти на жертву и расцарапать об острые иглы кустарника себе кожу на руках. — Если заметит пятна крови на платье, скажу порезалась о шипы барбариса, когда искала во дворе собаку. Думала, пёс заболел и спрятался под защитой багровых листьев». Но врать не пришлось. Она украдкой скользнула в свою комнату, и нырнула под одеяло.

Часть 3

Ранним утром, не позавтракав, Алора поспешила в лес на прогулку. Она знала много укромных мест, где её не заметят за занятием магией. Ей не терпелось поскорее проверить и лучше узнать, как работает её новый волшебный дар. Редкие белые облачка совсем не скрывали солнца, весь окружающий мир нежился под его тёплыми лучами. Она не встречала места сказочнее, чем утренний лес. Деревья шелестели и перешёптывались о заглянувшей к ним колдунье. Теперь Алоре казалось, что весь мир знает, кто она такая.

Шагая всё дальше от города, она заворожённо наблюдала, как искрится всё вокруг. Кустарники, мелкие зверьки, птицы — золотые нити пронизывали всё живое.

Линии жизни — а именно так их Алора назвала — стремились к небу, даже когда существо или растение лежало на земле и не двигалось. Вне зависимости от размера хозяина линии были примерно одинаковой длины в несколько футов, выше их контуры резко размывались, пока не пропадали вовсе. Алора заметила, что у растений одна нить, а у разумных существ две, и они разной толщины. У самой Алоры — одна нить оказалась наиболее толстой из всех, что она встречала. Скорее всего, именно она представляла собой разум, а вторая — тело.

Она вышла на опушку леса и присела около дикой яблони. Ботинки насквозь промокли от росы и теперь в них хлюпало, но она не обращала на это внимания. Пытливый ум требовал экспериментов, и настроена она была решительно.

Девочке стало интересно, получится ли ухватить нити, не касаясь живого существа? Например, вот у этой гусеницы, что ползала по стеблю папоротника.

Алора присмотрелась к нитям насекомого. Отсюда они еле заметны, но, стоило сфокусироваться, как картинка появилась перед глазами и стала чёткой. Золотые линии выглядели полупрозрачными — но всё же их было две. Даже у примитивного существа есть сознание, ну или душа, что-то из этого. В такие моменты можно действительно поверить в Бога.

Алора попыталась прикоснуться на расстоянии, но её отвлёк Чак: бросил к ногам корявый сук. Хвост пса вилял так, что казалось, вот-вот оторвётся от хозяина — Алора улыбнулась. Он и раньше любил эту игру, ориентируясь на звук и запах, но сейчас, когда прозрел, каждая мелочь радовала его втройне.

Она кинула палку и вновь принялась за гусеницу. Сосредоточилась на нитях, представила, что стоит вплотную к ним, и аккуратно сжала двумя пальцами. Между подушечками пробежали молнии — кажется, нащупала. Интересно, что почувствовала гусеница…

Стоит теперь узнать, на каком расстоянии это работает, и что она вообще может сделать. Алора перенесла гусеницу с папоротника на самую высокую ветку ближайшего дерева, до какой только смогла дотянуться, и отсчитала дюжину шагов, нахмурилась. Чинить нити она уже умела, на этот раз решила зайти с другой стороны. Подёргала за одну из них — гусеница зашевелилась, попыталась уползти. Потом Алора завязала свободный узел, почти на всю длину. Насекомое изогнулось так, что золотые волокна завибрировали как струны. Должно быть, оно чувствовало боль.

Повреждения оказались серьёзнее, чем Алора подозревала: на зелёном тельце появились рана, из которой проступила жидкость.

Ей стало жаль несостоявшуюся бабочку, но эксперименты на этом не закончились. Достижение прогресса без опытов невозможно: из малодушного человека не получится хорошего учёного.

Алора кивнула своим мыслям: кажется, основные принципы понятны. Осталось последнее: порвать и соединить.

Она сильно натянула нить двумя пальцами — та лопнула, а гусеница резко изогнулась и тут же обмякла. Тельце упало с ветки в траву. Алора наблюдала за ней и не спешила действовать. Она видела, как порванная нить распадалась на мелкие частицы и таяла прямо в воздухе, а другая стремительно тускнела.

Значит, вот как это работает — если помедлить, к жизни уже не вернуть. Пришлось поискать другую подопытную, которая сначала умерла, а затем воскресла в её ладонях.

Алора чувствовала власть над жизнью и смертью — непривычная эйфория от всемогущества.

***

Рив витал в своих мыслях: Ториель поистине стоила тех денег, что он отдал — эта женщина ублажала его как настоящая суккуб. Хотя, возможно, и двойная доза ханки сказывалась…

Он стоял при параде, прижав предплечье к груди. Его белоснежный шёлковый платок торчал из-за пояса и притягивал больше внимания, чем начищенная до блеска пластина нагрудника и меч с отделанной жемчугом гардой. Рив ждал момента, чтобы рассказать новость, узнав которую Савопло развяжет ему руки. И он начнёт вершить правосудие, ну или расправу.

Минуты тянулись, и это раздражало Рива, как и сам Отец Савопло, обильно намазывающий чёрную икру на тарталетку. Его гладкая лысина блестела и отражала блики свечей канделябра.

— Эти тарталетки — просто рай на земле! — он с причмокиванием облизал два пухлых пальца. — Я гляжу, ситуация под контролем. Протестов не было, горожане, как и прежде, благоговеют перед Всевышним. Стучат на своих соседей и сами помогают избавиться от заразы. Люд и церковь должны быть заодно.

— Есть ещё новость, ваше Святейшество.

Савопло развалился в кресле.

— Новость подождёт. Скромный слуга Господа вычистил свои владения от колдунов и теперь имеет право насладиться заслуженным отдыхом. Не стоит нарушать идиллию маловажными мелочами.

— Я не посмел бы Ваше Святейшество, но это насчёт дочери.

— Ох, малютка Мизери. Воистину, этот ребёнок — любимец Господа. Ты знаешь ту историю? Бог явил мне вещий сон!

Рив помялся. Его не интересовали россказни святоши, он жаждал расправы над магом, близость которого чувствовал.

— Я поехал в приют и нашёл худую, потрёпанную девчонку. Кожа да кости, ребёнок нуждался в моём покровительстве. Если Господь привёл меня к ней, значит, у него на неё большие планы.

— Вы просили в столь опасное время не спускать с неё глаз. Мои люди заметили её с другими детьми за магическими ритуалами. По их словам, одна из девочек колдовала.

Рива передёрнуло от отвращения при упоминании о магии. Савопло катал между пальцев серебряный кубок с вином.

— Вот как? Значит, зараза всё же успела просочиться, и поглощает умы детей. Кто же затянул мою дочку в это непотребство? Из чьих семей были дети?

— Флора из Фьючерсов, Ян Кнехт — сын верховного судьи, Алора Омнироуз…

— Омнироуз, значит? — взгляд Савопло скользнул на картину: женщину с овальным лицом и золотыми локонами. — Какая отличная новость, Рив! Видно, я не зря плачу тебе.

Пухлые губы отца разъехались в улыбке, его зубы были неестественно белыми и ровными.

— Собирай людей, пришло время для небольшой прогулки. И позови ко мне пару служанок, я хочу переодеться.

Часть 4

Полная луна уже освещала крыши Дэнсторы, когда во двор усадьбы Омнироуз вошли четверо. Впереди высился каменный дом с красной дранкой на крыше, плющ вился по уютному балкончику и забору. Все клумбы по краям песчаной дорожки, ведущей к дубовой двери дома были усыпаны цветущими хризантемами и флоксами.

Этот резкий и приторный запах не нравился Риву. Шрам на лице зачесался сильнее обычного, он отёр щёку рукавом — в доме точно была колдунья.

Звякнула цепь. Из будки выбежала чёрная дворняга и забрехала на непрошенных гостей. Рив отмахнулся от неё ногой, но пёс не унимался.

— Пусть заткнётся! — гневно бросил Савопло. — Он портит мне настрой на грядущий вечер.

Рив жестом отдал приказ. Один из его наёмников подскочил к собаке и перерезал глотку коротким кинжалом. Пёс взвизгнул и затих.

Савопло фыркнул и принялся стряхивать невидимые пылинки со своей лучшей рясы. На животе инкрустированный драгоценными камнями сиял золотой крест.

Рив застучал в дверь так сильно, что та заходила ходуном под его напором.

Отворила служанка. Увидев, кто стоит перед ней, она спешно поклонилась и перекрестилась.

— Сдержанные манеры редкость в наше время, — Савопло протянул ей пухлую кисть в ожидании поцелуя покорности и верности. Она припала к руке губами и, не задавая лишних вопросов, впустила в дом.

— Очень хорошо, — лицо расплылось в неприятной улыбке.

Короткий коридор вёл в освещённую лампой гостиную. В комнате располагались два резных деревянных шкафа с книгами, напротив — коричневый кожаный диван и два кресла-качалки.

С внутреннего дворика, к ним навстречу вышла хозяйка дома. Ева Омнироуз слыла одной из самых красивых женщин Дэнсторы. Правда, редко выбиралась в свет: не любила балы и приёмы. Именно её портрет висел у Савопло в кабинете.

— Чем могу быть полезна, Ваше Святейшество? — Ева указала рукой на кресла. — Присаживайтесь, в ногах правды нет.

Савопло сел, не сводя взгляда с Евы, дёрнулся, когда опора ушла из-под ног. Кресло заскрипело. Рив никогда раньше не видел таких штуковин и встал рядом с хозяином. Наёмники старой закалки предпочли диван.

— Ева, мои люди видели, как твоя дочь колдует, — священник упивался самодовольством. — Не думал, что Алора — еретичка и вероотступница. Оттого и позволил Мизери дружить с ней. И что я узнаю?

Ева хмурилась.

— Что? Что вы узнали и от кого?

Рив обратил внимание на её позу. Хозяйка держала обе руки за спиной. Для человека с его опытом это не могло остаться незамеченным. Рив насторожился.

— Отец Савопло, вы пришли в мой дом с голословными обвинениями. Наука отрицает магию по определению. Мы не верим в такие глупости, моя дочь не могла заниматься подобным.

— Не простые еретические игры, а настоящий ритуал с жертвоприношениями… — Савопло продолжал, будто бы её не слышал.

— Исключено, Алора прекрасно знает, что никакой магии не существует. Чтит церковь, верит в Бога и трепетно молится.

Савопло прищурился и заговорил, выплёвывая каждое слово:

— Мы заберём Алору и разберёмся сами. Мои люди проведут расследование. Как раз намедни предали огню пятерых колдунов, и в казематах освободилось местечко. Твоя дочь дома? Рив, разыщи и притащи девчонку сюда.

— Нет! Никто никого никуда не потащит. Я знаю, что тебе нужно. Долго же ты ждал Савопло. Улучил момент, пока мой муж уедет и под покровом ночи заявился в мой дом. Объявился, да ещё с такой грязной ложью. Причём не один. Притащил с собой головорезов. Ты победил, — выдавила Ева сквозь зубы. Думаю, ты всё рассчитал. Знал, что ради дочери я пойду на всё. Даже на сделку с дьяволом.

— Постой Рив. Кажется, кто-то хочет договориться. Намечается отличная сделка. Девчонка будет только мешать. Сделавший вперёд пару шагов Рив замер на месте.

— Но почему именно сейчас? Дэрэк и раньше уезжал из города, — спросила Ева.

— Благодари свою дочь.

— Давай решим вопрос, и ты оставишь мою семью в покое навсегда.

На её глаза навернулись слёзы.

Савопло ликовал, как ребёнок, которому купили любимую конфету. Он не замечал, как напряжено тело Евы, как её взгляд мечется по комнате, прыгая с Рива на двух других наёмников. Как сужены зрачки её глаз.

Женщина медленно подошла, Рив ладонью преградил ей путь.

— Ближе не подходить! — выпалил он. Шрам зудел так, что сдерживаться было трудно.

— Пропусти её, — Савопло хлопнул себя по коленке. — У нас с этой женщиной осталось нерешённое дельце, с которым я немедленно собираюсь покончить.

Охрана давала священнику ложную уверенность. Савопло совершенно не переживал за свою безопасность.

Ева сделала шаг в сторону и прыгнула на священника. Рив в последний момент успел перехватить её руку с ножом, лезвие застыло в дюйме от глазного яблока святого отца.

Ева дёрнула рукой, пытаясь освободится, зелёные глаза смотрели зло и напугано. Она рванулась, на этот раз всем телом, закричала, попыталась вывернуться.

Нож во второй руке оказался неожиданностью даже для Рива, он среагировал рефлекторно, успел схватить Еву за волосы и отдёрнуть назад. Нож рассёк воздух над лысой головой Савопло. В это же самое время Рив вогнал свой меч ей в спину. Остриё, обагрённое кровью, прошло насквозь, выйдя наружу под левой грудью.

Женщина вскрикнула, застыла на месте, оба ножа глухо упали на пол. Рив одним движением выдернул меч из тела Евы, и она, всё ещё не веря в случившееся, прижала обе руки к ране. Кровь текла по пальцам, тёмное бурое пятно быстро расходилось по светлому платью. Ева окинула последним взором отца Савополо, их глаза встретились. В следующую секунду её тело рухнуло на колени сидящего в кресле священника, замарав белоснежную рясу алой кровью. Савопло оторопел и на мгновенье потерял дар речи.

Служанка кинулась к выходу, но наёмники уже поймали её.

— Идиот… Что ты наделал?! Сними с меня это! — кинул он Риву вытирающему меч о штанину. Тот стащил тело с его колен, бросив у самых ног. Савопло медленно поднялся с кресла. Он топтался на месте, не зная, как обойти расходящуюся во все стороны лужу крови.

— Спас вам жизнь, за это вы и платите, — спокойным тоном ответил наёмник. Так, будто ничего не произошло.

— Идиот. Идиот! Идио-о-от! Я хотел поиметь её прямо в этом скрипучем кресле, что мне теперь прикажешь делать. Совокупляться с трупом? Может, я не самый честный служитель бога, но до такого точно не опущусь. Я столько лет ждал этого дня. А ты попросту пустил её в расход!

— Не сделай я с ней этого, в расход пустили бы вас. Ваше святейшество, — нахмурившись ответил наёмник.

Савопло заговорил, когда справился с возбуждением:

— Она жена королевского учёного! План был просто трахнуть суку и уйти.

Нет. Уходить Рив не планировал. Щека его покраснела, шрам зудел, кожа пылала пламенем: в этом доме ещё находилась настоящая ведьма.

— Ладно, с этим нужно разобраться. Приведи девчонку, только без глупостей на этот раз, — голос Савопло теперь казался невозмутимым.

Рив махнул рукой и к нему за волосы подтащили служанку.

— Веди меня в комнату девочки, и смотри без глупостей.

Савопло направился к выходу, напоследок бросив:

— Эта девка меня видела. Не нужны мне свидетели. Убей её и сожгите здесь всё.

***

Алора пролежала весь оставшийся день на полу, пялясь в потолок и наматывая на палец свои тёмные локоны. Она пропустила обед и не явилась к ужину — матушка недоумевала, не привыкла видеть её такой замкнутой и отрешённой.

Пустота сжирала Алору изнутри. Вскоре после возвращения из леса нити потускнели, а потом и вовсе исчезли. Так, будто их никогда и не было.

Родители воспитывали её усидчивой девочкой: приучали к формулам, цифрам и расчётам. Говорили: всему можно найти научное объяснение. Чертовски педантичный сухой мир — никакой романтики.

Теперь Алора понимала, что не хочет жить как раньше. В её прежнем мире не хватало красок. Возможно, она ощущала их нехватку, поэтому всегда искала приключения. Пора было признаться самой себе: где-то в глубине души Алора надеялась, что вот как раз сейчас законы логики рассыпятся, и она станет свидетелем чего-нибудь выдающегося. И она стала.

После эксперимента Мизери, жизнь её заиграла новыми, золотыми красками. Она не хотела терять внезапно приобретённый дар.

Тревожило другое. Ситуация повернулась так, что Алора не просто наблюдала со стороны — она сама стала главной героиней событий, колдовала на глазах дочери архиепископа и ещё двоих свидетелей, подумать только! Признайся Мизери отцу, и конец этой недолгой истории окажется совсем неутешительным. А вдруг она расскажет? Ведь Мизери надеялась получить силу, но не получила. Кто знает, на что она пойдёт, если в ней проснётся зависть.

Алора поднялась и глянула в окно. Несколько листов оторвались от старого вяза и понеслись по ветру.

Невесомые и теперь одинокие, они летели прочь, мимо амбара и конюшни. Стремительно кружили, взмывая к звёздам, уносились в непроглядную пустоту, отдаляясь от своей прежней жизни, от таких же, как они, от дерева, от дома. Сейчас Алора начала бояться искренне, по-настоящему. Перед глазами она отчётливо увидела плотников, мастеривших эшафот. Тело её лихорадило в предчувствии чего-то очень нехорошего. Она решила пойти и рассказать матери всё, что случилось с ней за эти пару дней. Мать её любит, она поймёт и придумает, как выйти из ситуации не пострадав. Наверняка отправит кого-то к отцу и тот сразу приедет и защитит их. Ведь он лучший учёный короля.

За окном подал голос Чак. Залаял зло и резко смолк. На крыльце послышался топот и голоса. Но вместо того, чтобы кинуться вниз к матери она забилась в шкаф.

Неужели за ней пришли? Что же теперь будет? До этого дня Алора думала, что смелая, но ужас, который намертво сковал её сейчас, дал понять, что это вовсе не так.

Она спряталась, как в детстве, в надежде, что всё само собой разрешится. Алора смотрела на дверь через крохотную щёлочку в своём укрытии. Сквозь приоткрытую дверь в комнату попадал луч света.

Все её мысли до этого момента казались детским баловством, за которое сейчас, возможно, придётся расплатиться. «Какова будет расплата? Побьют палками или посадят в темницу? А вдруг её отправят на костёр? О боги! Матушка! Я так и не предупредила её, — она прислушалась. За окном было тихо. Чак больше не лаял. — Может, незваные гости ушли?»

С улицы настойчиво забарабанили в дверь и потребовали немедленно отворить. В висках загремело в такт ударам. Сердце ёкнуло и заколотилось. Ещё чуть-чуть и оно вырвется наружу. На первом этаже звучали голоса. Один из них, женский, возбуждённый принадлежал её матери. Потом мать вскрикнула, а ужас внутри Алоры закричал в сто раз громче. Только сейчас она поняла, что Чак больше никогда не залает. Внизу что-то грузно упало. Разум подсказывал: любимого пса больше нет. Значит ли это, что матери нет тоже?

Леденящая безысходность захватила душу, вытеснила собой последнюю капельку надежды, которая будто вода сорвалась на раскалённую чугунную плиту, зашипела и испарилась без следа. Осознание обрушилось на голову без приглашения: как раньше уже не будет никогда.

Она услышала приближающиеся шаги, от звона металлических шпор по коже пробежала дрожь, всё внутри похолодело. Под тяжёлой поступью скрипнула лестница. Служанка закричала:

— Алора беги! Спасайся дево… — она замолчала, перед этим издав ла крик, а после бульканье. Шаги ускорились. Ещё мгновенье и неизвестный, оборвавший жизнь Чака, матери и служанки, распахнёт дверь её комнаты и, возможно, сделает то же самое с ней.

Она бросилась к окну, перемахнула через подоконник, ухватилась за ветви вяза. Того самого, на листья которого смотрела совсем недавно из своего окна. Дерево — её единственный шанс на спасение. Ноги почувствовали опору. Один шаг, второй. Бежать, как никогда не бегала. Потому что надо, потому что должна, потому что бежать правильно. Она убегала так быстро, как только ей позволяли её босые ноги. Неровные булыжники мостовой впивались в ступни и в кровь изодрали кожу, дыхание перехватывало. Неизвестно откуда она нашла в себе силы и добежала до окраины города. Алора не оборачивалась, боялась увидеть за своей спиной жестокого убийцу.

Она не заметила, когда городские декорации остались позади и сменились тернистыми зарослями, ветки которых без жалости хлестали её по лицу. Она потеряла счёт времени, остановилась только тогда, когда решила, что уже достаточно далеко от города. Животный страх не давал ей думать. Она столько раз меняла направление, что запуталась сама.

«Холодно, как же холодно», — Алора выпрыгнула в окно в домашнем платье и даже ничего не накинула поверх. Девочка наконец огляделась: всё ещё была ночь и ничто не нарушало тишину леса. Облака вновь помрачнели несколько часов назад, благо, багровая луна освещала всё вокруг. Алора нашла поваленное дерево, на котором будет удобнее всего трястись от холода. Поджала и обняла колени руками. Погрузилась в себя.

Первая мысль, которую она нашла за мерзопакостным страхом и нарастающем гневом: неужели чертовка Мизери всё-таки наябедничала отцу. Часть команды, тоже мне. Хоть ритуал и был идеей Мизери, поверят ли словам Алоры? Чёртова еретичка, вероотступница — кажется, так теперь её зовут. Зубы стучали. Сидеть неподвижно оказалось холоднее, чем двигаться. Пришлось собирать ветки для настила, чтоб хоть как-то согреться.

Жалкое зрелище. Колдунья Алора Омнироуз — которая потеряла свои силы спустя день.

Она села на еловые ветки и заплакала. Сквозь опущенные веки ей почудился свет. Нет, действительно стало светлее. Она приоткрыла глаза и обомлела. Перед ней стоял человек с площади. Тот самый, с ожогом на щеке. Он довольно скалился. В его руке мерцал факел.

— Ну что, добегалась?

Сзади на голову накинули мешок.

Часть 5

Алора очнулась от звуков воды, эхом разносящихся под сводами темницы. Крупные капли срывались с потолка камеры и разбивались о каменный пол. Руки сжимала верёвка. Сырой воздух пах плесенью и ржавым железом. Вдоль стены напротив ползали и пищали крысы.

Она забилась в угол, присев на колени, облокотилась на холодную стену из грубо отёсанного камня. Увидела маленькое зарешеченное окошко под потолком. Сперва она его не заметила. Окно было чёрным, на фоне такого же чёрного ночного неба и сливалось с чёрным потолком.

Хоровод мыслей не унимался, мешал сосредоточиться, казалось, ещё немного, и её голова взорвётся: слишком много событий за последнее время.

Заскрежетали петли, дверь распахнулась — зашли двое. Головорез со шрамом поставил факел в держатель.

— Да будет свет! — Савопло вплыл в камеру и театрально развёл руками.

Алора запрокинула голову, тряхнула ею, чтобы очки вернулись на переносицу. Левое стекло треснуло и покрылось паутинкой кривых трещин ещё в лесу, когда она спасалась от погони. Дурацкая ветка могла выколоть ей глаз, но стекляшка спасла.

— Так похожа на мать. Те же волосы, скулы, подбородок, — Савопло подошёл и стащил оправу пухлыми пальцами. — Это тебе ни к чему.

Алора попыталась плюнуть в лицо, но во рту пересохло — священник заметил её потуги.

— Ты, наверное, хочешь пить? Рив, дай сюда кувшин, — Савопло бережно прислонил глиняную посудину к потрескавшимся губам Алоры.

Она глотнула, теперь нашлось чем плюнуть.

— Рив, смотри-ка, брыкается. С характером, прямо как мамашка. Что ж, тебе придётся заменить мне её, куколка.

Алора не выдержала и завопила:

— Что ты сделал с моей матерью, хрен лысый?!

Священник не ответил.

Он погладил её по щеке, провёл тыльной стороной ладони по талии, ощупал груди.

— Хотя, нет, ты будешь получше своей матери, молодое тельце, ещё не испорченное погаными руками всяких там учёных.

Зрачки Савопло расширились, ухмылка выглядела зловеще.

— Убери от меня руки, старый изврат, — механически произнесла Алора. Внутри неё зарождалась паника и боролась с нарастающим гневом.

— Рив, оставь нас.

— Не оставлю.

— Совсем за бессильного старика меня держишь? Что мне сделает девчонка?

— Святой Савопло, ведьма опасна.

— Сколько раз тебе повторять, магической силой обладают только ангелы, сошедшие с небес! — Савопло указал пальцем на потолок и освободил Алоре руки. — Давай посмотрим, что может твоя ведьма.

Рив оголил клинок и подошёл ближе.

Алора с радостью порвала бы парочку линий жизни, но магия так и не вернулась к ней после всего, что произошло. Злость, отвращение, страх, инстинкт самосохранения в конце концов — чего нитям не хватает, какая эмоция нужна? Какое чувство она испытала в первый раз, когда они появились?

— Видишь, Рив, я же говорил. Твоя вера слаба. Из девчонки ведьма, как из меня благородный рыцарь. Теперь проваливай.

Рив вышел в коридор и затворил за собой дверь.

Савопло не спеша разделся до исподнего, навис над ней. Алора пыталась стряхнуть его мерзкие касания со своего тела. Она брыкалась и выворачивалась, но пухлые руки священника оказались на удивление цепкими. Она пыталась убежать, но ничего не вышло, даже когда путь был свободен — сейчас точно не получится.

Совопло вошёл в неё — низ живота пронзило болью. Алора кратко взвизгнула, потом замолчала и больше не издала ни звука. Решила, что он не достоин видеть её слабой. Савопло вжимал девочку в холодный пол, его живот вибрировал, как студень. Каждое движение его таза мерзко давило, она ощущала плоть святоши внутри, чувствовала его горячее дыхание на щеке, но вскоре отрешилась от всего происходящего. Пришло безразличие, двигаться не хотелось. По лицу текли слёзы. Пропала магия, умерла матушка и Чак. Отец в отъезде — никто ей не поможет. Завтра её сожгут на костре, хоть она и не сделала ничего плохого. Хотелось лишь уснуть и не проснуться.

— Утром ты сгоришь, если не явишь чудо, — бросил он, когда уходил, поправляя свою одежду.

В голове не осталось мыслей. Пустая, пугающая бездна. Алора так и заснула, чувствуя, как по бёдрам стекала липкая кровь.

***

Алора поняла, что хочет жить, когда увидела солнце.

Умирать сегодня никак нельзя. Отец вернётся и с ума сойдёт, если его дочь сожгут. К тому же она столько ещё не сделала: не повидала столицу, не придумала собственное изобретение, не научилась призывать чёртовы нити в конце концов.

Головорезы Савопло подталкивая в спину вели её на лобное место. Впереди маячил просмолённый столб. Люди на площади гомонили:

— Ведьма!

— Еретичка, гори в огне!

В голову прилетел гнилой помидор.

Краем глаза Алора заметила, что не все радовались сожжению маленькой девочки — на лицах большинства читалось сожаление. Семья казначеев искренне сочувствовала, Флора смотрела на Алору виновато. Рядом с ними стоял верховный судья и Ян. Мальчишка закрыл глаза рукой, отец, чтобы поддержать, сжимал его плечо.

В ближних к месту сожжения рядах она разглядела Мизери: в её глазах стояли слёзы — в этот страшный момент она предпочла остаться одна, нежели с отцом в шатре.

«Неужели чертовка невиновна? Прочь лишние мысли. Сейчас главное — спастись, потом будет время, чтобы разобраться. Думай, Алора, думай». Вот и ступеньки. Палач в багровом колпаке грубо цапнул за шиворот и привязал к столбу. Накинутая пенька сдавила грудь — дыхание перехватило. Тот же глашатай, тот же ничего не решающий монах. Все на своих местах, кроме неё.

Поднята рука. Тишина. Сейчас она боялась, как никогда. Пока её вели на эшафот в ней ещё теплилась надежда, но сейчас адреналин высвободился из крови, запустив в организме защитную реакцию. Чувства Алоры обострились до предела. Сердце отчаянно забилось, она начала задыхаться, продолжая жадно глотать воздух, которого почему-то ей сейчас так не хватало и при этом судорожно пыталась вспомнить заклинание Мизери:

— Варон Сон-тансул-ак Пултарела-хе… Варан Сан-тансел-ак Пултерула-хе… Варан Сун-тансул-ак… Пултарула-хе.

Не помогало.

Палач подобрал какую-то тряпку с досок и заткнул ей рот.

***

Шатёр разбили за помостом.

Перед Ривом маячила огромная спина Савопло в мантии. Лысая голова нависала над блюдом, уши двигались.

Рив еле удержался от того, чтобы не прибить ведьму прямо в лесу, но зачем рисковать? Савопло обещал, что проведёт с гадиной ночь, и её сожгут, а значит, мир станет чище. Лучше подождать — недолго осталось.

Рив шагнул вперёд и положил руку на плечо священника:

— Ваше Святейшество, заканчивайте смаковать чёрную икру по зёрнышку и огласите приговор. Народ в ожидании заключительной речи, надеюсь, она будет не очень длинной.

— Опять ты вмешиваешься в мои дела, Рив? Только мне решать, насколько длинной будет моя речь.

Щека зудела до невозможности. Рив чесал шрам до тех пор, пока не увидел кровь на грубых пальцах. Хотел промокнуть рану платком. Этот кусочек ткани он считал своим талисманом — единственное, что осталось от матери. Тревожило, что сейчас его не оказалось под рукой.

В этот момент солнце скрылось за куполом храма святого Иосифа, и площадь накрыла тень.

Рив вспомнил, что подходил к месту казни, хотел посмотреть, всё ли готово — сожжение должно пройти без проволочек. Он бегло глянул на ведьму и оцепенел. Из её вонючего рта торчал его белый шелковый платок.

— Ваше Святейшество, стойте! — не дожидаясь ответа, Рив помчался к Алоре, минуя расстояние до столба за несколько прыжков. На глазах удивлённого палача, глашатая и монаха вырвал заветный кусок ткани изо рта приговорённой.

— Уже совсем скоро, — прошептал он в лицо ведьме. Злобно улыбнулся и пошёл прочь.

Площадь прорезал девичий крик:

— Алора, часть корабля, ты помнишь?

Это кричала Мизери.

Часть 6

Всё изменилось, когда появились нити. Слова подруги наполнили опустевший сосуд её сознания утраченной надеждой. Спина зачесалась, как тогда, в первый раз. В Алоре забурлила магия.

Солнце вышло из-за купола — лучи осветили площадь. Линии жизни вспыхнули золотом, замерцали в глазах, они пронизывали всех, кроме священников. Будто бы кресты оберегали их, не давая Алоре прикоснуться к их душе.

Она видела, как святой отец в замешательстве мялся с ноги на ногу, переводя взгляд то на неё, то на Мизери. Помнится, будто благоверный Савопло говорил, что магию Господь дарует лишь ангелам. Что ж, она побудет ангелом, если потребуется.

— Я явлю вам чёртово чудо! — крикнула Алора непривычно громко.

Толпа одобрительно загудела. Послышались возгласы:

— Давай!

— Покажи нам!

— Да что может эта девчонка!

Рив оскалился. Простой люд и богатеи явно желали созерцать магию.

— Я могу помочь вам! Могу исцелить больного! — голос девочки звучал всё увереннее. — Позвольте, и я покажу!

Савопло выплыл из шатра и предстал перед толпой. Золотой крест на его рясе притягивал взгляд, как мишень. «Эта дрянь сама себе могилу роет. Пусть все ещё раз убедится, что еретики опасны».

— Что ж, церковь желает видеть! Каков твой дар?

— Я могу лечить недуги…

— Зигмунда ей, Зигмунда, — гомонила толпа. — Все знают Зигмунда.

— Точно! Умеет лечить — пусть лечит!

Народ расступился и выплюнул Зигмунда к помосту. Самого квёлого жителя Дэнсторы. Горбатый человек строил рожи без причины, был немым с рождения и сильно косил левым глазом. Кожу безумца покрывали кровоточащие язвы. Редкие жирные волосы свисали до плеч.

Савопло воздел руки в небо и огласил решение:

— Церковь милостива. Если немой взмолится на виду у всех, мы тебя отпустим. Если же нет — ты окажешь церкви услугу и на своём примере покажешь люду, насколько он доверчив. Приступай, все мы на тебя смотрим.

Он подал знак, и палач освободил ей руки.

Настроение на площади изменилось — теперь вместо жестокой смерти народ с любопытством ожидал что же произойдёт дальше.

Рив нервничал, публика шумела. Поганая девчонка на смертном одре надеялась на помилование. Крики двух малолеток могли сорвать все планы. Рив не мог этого допустить. Ведьма должна умереть. Это единственная цель, которую он перед собой видел.

Он поспешил к хозяину.

— Святой Савопло, не позволяйте воспользоваться вашей доверчивостью, ведьма играет, дёргает за ниточки. Измените решение, пока не поздно.

— Спокойнее, Рив, происходящее нам только на руку — девчонка публично опозорится, и народ окончательно разуверится в магической заразе.

Люди, затаив дыхание, наблюдали за тем, как Алора водит руками в воздухе. Зигмунд припал к земле, губы его тряслись, глаза закатились.

— Говори, не бойся, — улыбнулась ведьма.

Сначала раздалось неуверенное мычание, потом — первые слова немого: «Отец… Наш… Небесный…»

Толпа ахнула.

Рив пылал гневом. Ведьма обещала, что Зигмунд взмолится, и он молился. Да так искренне, что аж дух захватывало.

Савопло молчал, не верил своим глазам и ушам. Толпа требовала от него помилования. Оглушённый шумом и ошарашенный увиденным он словно выплюнул из себя:

— Помилована.

Рив не выдержал.

— Мы же договаривались, что сука сдохнет, — прорычал он.

Савопло метнул грозный взгляд.

— Церковь не договаривается, особенно с такими, как ты, продажный пёс. У тебя руки по локоть в крови, и ты упрекаешь меня в нечестности? По-хорошему — это тебя должны казнить сегодня. Скажи спасибо, что ты не на её месте.

Щека воспылала. Шрам горел праведным пламенем. Слова Савопло набатом забили в голове убийцы.

«Все эти служители церкви — ничтожество, прогнившее изнутри. Таким, как они, не с руки нести справедливость. Я — истинная рука Господа. Покараю ведьму, чего бы мне этого ни стоило».

— Ублюдок! — блеснуло лезвие кинжала, три удара в живот и последний, четвёртый точно в печень. Остриё вошло впереди под рёбрами и вышло из поясницы. Савопло хрюкнул и замер. Переведя взгляд с торчащей из брюха резной рукояти, он уставился на Рива. Глаза его стали круглыми, и большими как с грецкие орехи в то время, как зрачки сузились до размера бисерин. Губы посинели. Булькая кровью, он покряхтел:

— Да я тебя!

— Сдохни тварь! — прошептал ему на ухо Рив.

Он выдернул кинжал, высвобождая лезвие, оставляя на белой мантии окровавленную дыру. Толкнул толстяка и грузное тело церковника попятилось, завалилось, уткнувшись сусалом в тарелку с чёрной икрой. Савопло хотел опереться на стол, но не устоял на ногах. Он вцепился в расшитую искусным золотым узором ткань увлекая за собой скатерть с расставленной на ней посудой, полной дорогой снеди. Тело грузно рухнуло на булыжники под грохот разлетающейся в стороны столовой утвари. Струящаяся из ран кровь растеклась по щелям брусчатки.

***

Алора ликовала. Она буквально ощущала запах свободы. Подумать только, свобода пахнет.

Вот всё и кончилось — кажется, она будет жить.

Солнце светило ярко, и из-за его ослепительного диска на храм святого Иосифа невозможно было смотреть.

Зигмунд стоял на коленях и молился уже не Господу… а ей!

«Святая Алора — звучит недурно». Хрупкая девочка возвышалась над толпой. Она смотрела куда-то в небо и, казалось, улыбалась сама себе.

А люди искренне радовались чуду. Над площадью слышались восторженные крики, шапки летели в воздух. Зигмунда подхватили несколько человек и начали качать, теперь он поднимался и опускался над толпой, нелепо размахивая руками и ногами. Мизери прыгала на месте и хлопала в ладоши, вместе с ней взлетали вверх её рыжие локоны-пружинки. Каждый сегодня немного изменился.

За всей этой канителью, никто и не обращал внимание, что происходит в шатре Отца Савопло.

А потом раздался женский визг: — Остановите его!

Алора повернулась на голос.

Всё случилось так быстро, что никто не успел среагировать.

Подбежавший Рив выхватил факел из рук палача, оттолкнул монаха и кинулся к помосту. Внезапно он выгнулся дугой, послышался глухой звук — арбалетный болт вошёл ему в спину. Окровавленный наконечник, торчащий из его груди, смотрел прям на Алору. Всё же кто-то из охраны священника успел выстрелить. Рив упал на четвереньки и захрипел. Из последних сил он швырнул факел в сторону подготовленного костра.

— Гори в аду, сука! — выдавил он.

Струйка тёмной крови заструилась из его рта. Рив замер, на этот раз навсегда. Последнее, что видела Алора, — то, как его нить растворилась.

Солома тем временем вспыхнула, пламя быстро росло. Столб, к которому её привязали, смазали смолой, от души. Платье на девочке тут же занялось и через секунду огонь был уже выше пояса. Алора орала, извивалась. Палач не развязал её: отпрянул от полыхнувшего жара в сторону. А поднявшийся, после тычка Рива монах, тут же брякнулся на колени, сложил руки перед собой и забормотал молитву. При этом он торопливо обшаривал взглядом обнажившуюся фигуру в языках пламени.

Никто из толпы не поспешил ей на помощь. Все лишь потрясённо наблюдали, как огонь пожирает девочку-ангела. Это новое зрелище приковало взгляды горожан, подобные действа всегда вызывали у них интерес. Чего они ждали? Привычного конца, или нового чуда? Вперив глаза в громадный костёр люди ловили каждое движение огненной стихии, старясь не упустить деталей. Эти события потом многократно можно будет обсудить в таверне за кружкой эля.

Кожа Алоры покрылась волдырями, искры попали на распущенные волосы. Жуткая, нестерпимая боль. Ещё чуть-чуть, и она лишится чувств. Живот напрягся и неестественный, душераздирающий крик заставил остолбенеть.

Нити горожан натянулись, словно струны арфы, завибрировали. Очередной предсмертный вопль оборвал их все разом. Симфония была сыграна.

Люди падали и умирали вместе с ней. Перед тем как нить Алоры расплавилась в адском огне, она подумала: «Никогда этот мир не изменится. Человечество — это погань. Болезнь».

Пламя взлетело к небесам, а вместе с ним и душа девочки-ангела.