Генохирургия

Юмористический фельетон на тему нетрадиционной ветеринарии.

Ректальное исследование. Звучит профессорски, но смысл - полная порнография. Залезть корове по плечо в задницу, чтобы пощупать, как там у нее вибрирует через прямую кишку задняя маточная вена - удовольствия мало, больше, скажем, брезгливости. Однако только поначалу, по¬том совершенно наплевать, даже азарт появляется. Гена Морозко совершал это с таким энтузиазмом, что доярки разбегались по ферме, как тараканы по сараю от струи дихлофоса. Ветеринар вонзался в корову так, что из нее во все стороны праздничным салютом брызгал навоз, норовящий попасть в рот или глаза. А радостный, сверкающий зрачками, Гена из¬давал экстазные звуки и, отплевываясь, с такой анатомической силой шарил внутри животного, что последнее истошно мычало, сокращалось и норовило лягнуть изверга-препаратора, но в ответ этот монстр осыпал корову жуткими матерными проклятиями и дергал за хвост свободной рукой. Наконец Морозко оставлял жвачное в покое и объявлял:
- На шестом месяце стельности,- и угрожающе подходил к следующей претендентке.- Ну что, милая? Я, я! Гуд, гуд ! Факин даст ин фантастиш!- и все повторялось вновь.
Вообще стоит отметить важную деталь, касающуюся Гены Морозко. Он был мало похож на ветеринара, больше на медицинского эксперта по вскрытию утопленников, зарезанных, повешенных, отравленных, задушен-ных и просто замученных членовредительством. Он с загадочным, мисти-ческим наслаждением засовывал в пасть мертвой собаки камеру от футбольного мяча, завязывал челюсти, и начинал качать воздух туда до тех пор, пока череп не взрывался, расшвыривая повсюду мозги, а Морозко определял по естественным черепным швам, лопнула голова или в произвольном варианте. Крепость суставов проверялась подвешиванием грузов в виде блинов, которые штангисты используют на своих изнурительных тренировках, а максимальный объем желудка - наливом воды из шланга. Изучение содержимого ЖКТ, анализ работы сердца, действие реагентов и антибиотиков на состав и структуру тканей, органов и кро¬ви определялось такими же зрелищными методами. Методами Морозко. Гена являлся на ферму с бесподобным лозунгом:
- Здравствуйте, девушки, женщины, бабы и коровы! Иф ю вонт ту би здоров еври дэй фак оф коров!- в руке плясал страшный корнцанг или ржавое влагалищное зеркало.
Один раз во время искусственного осеменения, Морозко досталась буйная коровушка. Не понравилось ей, понимаешь, что в неё-то, в живую тварь божью трубкой тычут, да ещё в такое место интимное! Когда же, наконец, Гене удалось ввести лягающейся молодой стервозе катетер в нужное место, нетель фыркнула и с размаху хлестанула хвостом Генке по лицу. Налипшие и затвердевшие куски навоза больно обожгли физию.
- Ах ты, масямба, мля нах!- Морозко, недолго думая, отомстил. Вылил из Дюара в ведро жидкий азот и опустил в него ненавистный коровий хвост. Животное взбеленилось и заревело, а Гена вынул заиндевевшую махалку, и с удовлетворённым хрустом ее отломил. Теперь корове будет нечем отгонять назойливых мух и визгливых комаров. Однако при всем при этом Гена знал свое дело и все же чаще лечил, чем калечил. Помниться, как-то раз бригадирша Евфросиния примчалась вся измыленная на четырехрядный клеточный телятник, где проводил вакцинацию Гена, и, заправляя в платье вывалившиеся на бегу огромные сиськи, заверещала, как раненая выпь:
- Ген, помоги! Районный ветеринар храпит дома-то пьяный в стельку, а у нас племенной быня вспучился! Орет, ломает все на свете, две клетки ужо того, раскрошил напрочь, да Петюньку-скотника потрепал. Никого не подпущает к себе для осмотру. Пузо - что корова ма сносях!
Знает баба: Гена полезет туда, откуда мужики быстрее бабенок по березкам шмонаются. Тут Морозко незаменим со своими "методами". А быня тот - что слон африканский. Киллер, только сунься. Ежедневно бес-платную корриду демонстрирует. Разнесет стойло, как картонный ящик, шарах скотнику рогом меж глаз, да так, что принуждённый доброволец, пожелавший напоить бедного быню, навозной мухой летит через весь коровник прямиком в жижу. А быня окинет кровожадным взглядом цинковое ведро, да и сделает из него тазик своим копытцем, что размером не уступает трехпудовой гире. Дальше начинается самое интересное. Бугайчик видит на выгульной площадке коров, ревет и, выломав ворота, ныряет в бабье стадо, где давай трахать всё подряд. У телок ноги разъезжаются под его жуткой тушей, а ему по фигу, проревев победные дифирамбы, он продолжает демонстрировать садомазо.
Гена, еще издали увидев бушующего быню, все понял по раздутому животу:
- Тимпания. Чем кормили вчера?
- Федор спьяну ему кучу перекисшего силоса пихнул, идиот. Утром, протрезвев, признался.
- Олух! Хорошо хоть гнилой мерз¬лой свеклой не накормил! Троакар несите, шприц Жане, глюкозу, физраствор, бинт, йод, стрептоцид и водки.- Гена зевнул в унисон с треском крошащихся досок.- Водку мне, остальное ему.
- А как же ты подступишься?
- А просто, без усилий. Это ж технически надо.
Морозко, глотнув допинга, обратился к ближайшему слесарю, глазевшему на буйство быка:
- Где у тебя кувалда? Самая мощная.
- В сенях, возле титана.
- Тащи ее сюда. Будем наркоз применять.
Получив орудие производства, Морозко, поплевав на руки, схватился за рукоятку.
- Ну держись, сикарашка, щас я тебе всю харизму отрехтую!- поднял кувалду над собой и с ревом понесся на встречу с быней. Бычок узрел фигуру наглого врага и, взрыв копытами землю, кинулся вперед в сумасшедшем галопе. Красные глаза, наво¬дящие ужас рога, вибрирующий яростным воплем в раскрытой пасти язык и желание растоптать противника, не остановили Гену: встретившись с быком, он размахнулся и со свистом припечатал кувалду к огромному лбу. Глухой удар, треск рукояти, Морозко одним прыжком оказывается в стороне, а быня с хрипом падает, и огромная туша, мелькая копытами, катится по инерции метров пять, потом замирает, и наступает тишина. Морозко, отдуваясь, подходит. Бык, закатив глаза, хрипит в отключке.
- Порядок. Наркоз сделан,- как бы между прочим замечает Гена.
Скотники и бригадирша с опаской приближаются.
- Надолго?- звучит вопрос.
- Хватит, чтобы обработать. Троакар,- попросил Гена и, получив в руку хирургический инструмент, не дав опомниться зрителям, едва сбрызнув водочкой вкусненькой, с ходу вонзил его через кожу и мышцы в раздутый рубец. Затем резким движением выдернул стержень, и газы из рубца по трубке со свистом вышли наружу, создавая исключительно говённую атмосферу. Выдернув трубку, Гена плеснул на рану йода и прилепил строительным скотчем тампон из бинта, предварительно посыпав его стрептоцидом, следом взял шприц Жане, насыпал в него глюкозы, остальной объем залил физраствором, заткнул поршень, навинтил гайку-крышку. Взболтал и, когда глюкоза растворилась, с силой вонзил десятисантиметровую иглу в ляжку быка. Зрители вздрагивают от каждого движения лекаря. Морозко, не моргнув глазом, ста¬вит подошву ботинка на поршень огромного шприца и вгоняет его содержимое, объемом не меньше стакана, в мясо бессознательного бычка, а в следующую секунду объявляет:
- Готово. Завтра будет как новенький. Можете снова пихать в него какашки, только совет дам: лучше застрелите его, пока он кого-нибудь не убил.
- А когда он очнется?
- Скоро. Так что лучше побыстрее его привязать. Ярости будет непочатый край. Мля буду, лучше тикайте отсюда.
Да, вот такой вот Гена Морозко.
Однажды, когда Гена ректалил коров, на ферму заглянул его приятель.
- Здорово.
- Привет, - Морозко ответил на рукопожатие рукой, с которой стекал навоз, и затем дружески хлопнул товарища по плечу той же ладонью. - Ну, как жизнь?
Парнишка трагически попрощался с чистой футболкой.
- Твою мать, около тебя даже мухи дохнут, не долетая!
- Извини, привычка умаляет восторги.
- Последнее время непруха достала. Как в курятнике, где поймают там и трахают. Ну да ладно, перетопчимся. Не в первый раз. У меня вот к тебе просьба. Ты ведь ветеринар, правда?
- Местами.
- Можешь кастрировать моего кота? Молодой, года нет. Мать не желает слушать его вопли в марте, он и меня достанет, чую.
- Раз плюнуть.
- Вечером сегодня сможешь?
- Нет. В понедельник. После работы. Часиков в семь. О'кей?
- Отлично.
- Магарыч за тобой.
- Ясное дело. Ну, бывай, а то мне еще за козой на поле идти.
- Ябу, ябу. Я буду в понедельник.
Они разошлись, но понедельники всегда приходят раньше, чем хочется, и вот они уже встретились в квартире приятеля.
- Где твоя киса, щас мы ее почикаем!
- А ему больно не будет?- встревожено спросил приятель по имени Вася.
- Ни капельки. Чик - и прощайте, коки,- заверил Гена, сидя в кухне на табурете и с надеждой разглядывая пустой стаканчик.
- У тебя есть что-нибудь обезболивающее?
- Нет, но вот у тебя есть точно. Сто грамм водовки и счастливей твоего кота не будет никого на всём белом свете! Когда твой хвостатый очнется, кошки ему будут уже до фонаря.
- А он крыс ловить будет, али мышей?- по-прежнему беспокоился Вася, видимо, надеясь, что не придется покупать крысиный яд.
- Вот это, брат, извини, вряд ли. Темпераменту у него живого и хищного поубавится разом. Гормоны, брат, вещь неумолимая. Они, знаешь, как деньги. Либо есть, либо их сразу нет. Сечешь? Думаю, если тебе причиндалы отрезать, так ты не столь шибко станешь бегать за козой по газонам, как сегодня.
- Ну ладно, ладно. Бедный котик. Какая глупость! В природе нет ничего лишнего...
- Хорош стонать, Базилевс! Решай, в конце концов. Надо - отрежу твоему коту родовые бирюльки, нет - уволь, я спать хочу, тяжел денек был давеча. Знаешь, облазать пятьдесят жоп - это тебе не в пузырьки пердеть. Нанюхался, баста. Рука болит и просит ласки,- потребовал конкретизировать позицию Морозко.
- Всё, всё! Решено. Крыс у нас все равно нет. Сейчас принесу Барса.
- Э. Тпру. Постой. Так не делается. Я конечно Джедай ветеринарии, но, понимаешь, не в форме. Силу надо обресть поначалу. Ну, там, ручки чтоб не холодели, пальчики окрепли, глаз метил верняком где рюхать. Кастрация, родной, не трепанация, здесь с душой подойти надобно, а иначе твой кот и писать не сможет. Так что неси два стакана и бутыльброд.
- А не повредит?- засомневался Вася.
- Это Машу можно пальцем повредить, а без пол-литра ты худ, наг, бос и хер, понял, марапетка? Шевели помидорами!
- Понял. Сей момент.
- Вот так,- довольно выпрямился Гена.
Когда Вася исчез, поглощенный поисками "Силы Джедая", Гена, улыбаясь, вынул из кармана брюк огурчик, сдул с него махорку и дохлых таракашек, затем аккуратно нашел блюдечко в посудном ящике и нежно искромсал овощ в кухонную утварь. Опосля, поплевав на засаленный рукав видавшей виды тельняшки, со скрипом протер облюбованный пятью минутами ранее гранёный стаканчик. Крякнув для собственной значимости, Гена приспособил емкость возле блюдца. Явился Вася с запотевшей стекляшкой. Глаза Морозко стали подвижными и жизнерадостными, как у старой девы при просмотре сексуально-эротического триллера.
- Що це таки за брага? Перший раз бачу! Гарна горилка? Аль яким сосидом вироблено из потатовых жмыхов?- защебетал Гена, вертя бутылёк и прицеливаясь глазом в этикетку.
- Ты мне зубы не заговаривай!- возмутился Вася.- Я в школе только матерный учил. И считать могу до двух всего: раз и много раз.
- Ишь ты. Я ж тебе не англыску говору, а родной хохлятско-бело-русский, дядя.
- А мне одна малина. Ты глянь на витрину! Видал - "Русская ари-стократическая".
- Аристократы в "лимузинах" скачут да инбридингом занимаются, чтоб пальцы у потомства не разгибались и в дверь пролезали,- прокомментировал Морозко, скидывая ножом с горлышка металлическую затычку.- Они, брат, коровам в жопы не заглядывают. Они телятинку с серебряной вилочки платиновыми зубками гложут и гадят в унитаз с электросмывом, а не в старое вонючее очко, что у тебя в овраге вырыто. И это пойло лопать не станут. У них текила да виски зреют в холодильнике, куда твоя фазенда вместе с сараем и парашей влезет.
- Кончай бузить, император ректального исследования! Думай о высоком.
- О шлагбауме, что ль? Доставай лучше себе бокал. Я не алкаш, чтоб в одиночку квасить и закусывать собственной совестью.
Вася вздернул подбородок, грудь колесом. Гордый, ну прям как Македонский.
- Я пью только по праздникам,- заявил он, глядя на Гену сверху вниз, и добавил,- на свадьбах и похоронах.
Морозко икнул.
- Вот так празднички! Ну, давай кота твоего помянем,- предложил ветеринар.
- Не смешно,- потупился приятель.
- Да я ж не зарежу его, в самом деле!- развел руками Гена.- Ну, по маленькой, не ломайся, не девочка же.
Вася кхекнул, в его руке появилась кружка.
- Двадцать капель,- урегламентировал дозу он, подставляя железку под горлышко.
- Я тебе что, аптека?- Морозко ливанул ему куда больше.
- Мать твою!- воскликнул Вася.
- Не в баре, дружок,- погрозил пальцем Гена.- Расслабься. Святое дело задумали.
Вася ухмыльнулся и чокнулся о стакан Гены.
- Не хера себе, «святое». Ну, да ладно. За успех.
Захрустел огурчик. Зеленая кожура застревала меж кривых и гнилых, как заброшенное кладбище, зубов, словно гравий в курином зобу. Гена попытался выковырять ее грязными ногтями, от его стараний только крошились и хрустели старые пломбы, вываливались и оголяли черные дупла. Уговорив половину бутылки, Морозко, сверкая зрачками, решительно заявил:
- Ну, где зверюга?- он чувствовал, что сейчас мог бы кастрировать даже слона или Кинг Конга.
Вася - сама простота и доверчивость, без всякой переднезадней мысли глянул на решительного Гену и побежал выгонять шваброй из-под дивана своего Барса.
Морозко тем временем решил выложить на стол весь свой арсенал загогулин и прибамбасов, что могли бы помочь в столь тонкой операции. Сначала из карманов сыпались только бычки, хлебные крошки и шелуха семечек, потом поперли предметы, которые больше могли бы послужить инквизиторским пыткам. Не удивительно, если бы Гена достал из трусов даже гильотину. Однако рогатка все же брякнула о пластиковый стол, и высыпалась горсть охотничьей дроби, раскатившись по полу, как назойливая и неуловимая ртуть. Морозко хмыкнул и выудил почти из носка последнее, что могло бы ему пригодиться - победитовое сверло. Оставалось попросить у Васи электродрель или коловорот. Весь этот жуткий ржавеющий ужас, вопреки ассоциациям с ветеринарной помощью, навевал один- единственный вопрос: "Гена, зачем тебе все это?" Что можно просверлить животному во время кастрации? Дополнительное очко на спине? Может зашить дроби в яйца животного, чтоб звенели на ходу? А рогатка зачем? Застрелить его сразу, чтоб не мучился? Ещё бы лопату принёс или весло. Надо же! Гена решил не смущать Васю этим ги-перакушерским зрелищем своих инструментов, для чего, бренча, сгреб их в кучу и накрыл газетой, в которую ранее, по-видимому, были завернуты либо помои, либо блевотина.
Котик оказался красавцем. Рыже-белым, пушистым и огромным красав-цем. Заметив Морозко, Барсик насторожился, не сводя с него зеленых глаз.
- Обезболиваем?- спросил Вася, поглаживая кота.
- Да. Держи его, я стреножу,- отозвался Гена, сунул руку под газету и вытащил оттуда моток скотча.- Передние лапы сомкни.
Едва только Гена приблизился к животному, как оно заурчало. Гена и ухом не повел. Вжик - и размотал полметра. Как только он стал скручивать коту лапы, тот угрожающе зарычал, потом зашипел и стал дико вырываться.
- Барсик, Барсик,- увещевал его ласково Вася.- Тебе не будет больно, хороший мальчик.
"Хороший мальчик" не прекращал вопить и надрываться. Гена невозмутимо продолжал трещать изолентой, словно заправский электрик.
- Слушай, а почему скотч?- дошло до Васи.- Он же липкий! Шерсть склеится! Кастрированный кусок говна получится.
- Это классная вещь. Им можно даже колото-резаные раны заклеивать. И следов никаких он не оставляет. Пластырь намокнет, скотч никогда.
- Это кот, а не корова! Лучше-то кожаным ремнем!
- Неужели? Тебе подробно описывали процесс кастрации котов?- съехидничал упивающийся азартом Гена, все ожесточенней обматывая лапы кота.
- Нет,- сознался приятель.
- Вот и помолчи. Доверься опыту.
Через минуту Барсик представлял из себя жалкое зрелище. Весь замотанный скотчем, он сокращался и изгибался, но тщетно: Гена сработал на совесть. Перевязал сначала передние, потом задние лапы, и все четыре вместе, затем задрал хвост к голове и через шею примотал его к спине. Вася только жалостно глазел на своего питомца. Морозко взял со стола бутылку, подошел к коту, глянул в его напуганные безумные глаза и, как только тот раскрыл пасть, чтобы издать грозное ши¬пение, Гена вонзил ему меж зубов горлышко бутылки. Вместо шипения послышалось хлюпанье, фырканье, рыгающее рычание и отчаянные протестующие зигзаги.
- Держи его крепче!- рявкнул Гена в Васино ухо.
- Что ты делаешь, изверг? Он же захлебнется!
- Заткнись! Может, сосочку нацепить или с ложечки попоить?!- проревел Морозко.- Если ты покажешь мне способ добровольного спаивания коту этого денатурата, то я сяду голой задницей на кактус в твоей комнате!
Из покрытого пеной и слюной мокрого кошачьего рта летели прокля¬тия и водочные брызги. Водка частью выливалась наружу, измочив зверю всю башку и шею. Когда в кота удалось запихнуть с полстакана, Гена прекратил по¬дачу наркоза. Барс чихал, фыркал, кашлял и злобно мяукал одновременно. Через десять минут кошачье бескультурье стало стихать, и вскоре Барс, закатив глаза, пьяно захрипел.
- Ну вот, а ты сопли развешивал,- резюмировал довольный, словно отобедавший людоед, Гена.
- Мне кота жалко!- взвизгнул Вася, сверкая глазами и прижимая к себе Барсика.
- А кастрировать не жалко, мать твою?- взорвался Морозко.- Положь зверюгу на стол и выметайся отсюда со своими сюсюканьями!
- Прекрати!..
- Во-он!!!- заорал Гена,- А то я и тебе самолюбие отрежу!
Вася побелел от ужаса и попятился. Морозко, как монстр-гробовщик, нависал над ним, вращая зрачками. В следующую секунду кухонная дверь с грохотом лишила помещение Васиного присутствия. Гена сделал головой нервное движение, сжал и разжал кулаки.
- Вот клиентик! Ну и народец пошел! Одни макаронники и соплежовы. пробормотал он и добавил,- сам не знает, чего хочет.
Морозко глотнул из пузыря. На донышке оставалось как раз для де-зинфекции. Гена положил несчастного кота на спину и стал рыться у жи-вотины под хвостом в поисках мужского достоинства. Пух рос настолько густо, что прощупать что-либо было невозможно. Кроме нескольких блох и засохших какашек ветеринар ничего не обнаружил.
- Ты крипторх, что ли?- нетерпеливо бросил Гена. Ценная мысль по-сетила Морозко поразительно не сразу. Парень достал из-под газеты зажигалку, отвернул газ на максимум и, чиркнув, вызвал целый факел. Затем резко раздвинул коту лапы, и пламя ринулось на поиски яичек. Зашипело, завоняло паленой шерстью, сверкающей, как бездымный порох. Зачем тратить время на выстригание, выбривание (ну надо же, выбривание ! Такую роскошь Гена даже на своем лице позволял не чаще раза в полугодие)? Морозко прибегнул к самому рациональному, наименее утомительному способу. Правда он излишне увлёкся и у кисы обгорела вся жопа, зато на фоне красной с прожилками кожи лежат маленькие, серенькие, ну вы знаете, у такого здорового кота.
- Порядок. Ну-с, приступим.
Гена набрал в рот остатки водки и выпрыснул их на оголенное пожаром место. Кот содрогнулся, что-то промычал, но снова замер в вулканическом храпе. Из-под той же газеты появился медный провод и сразу затянулся у основания семенников, оттянув побелевшую мошонку. За проводом последовал скальпель. Гена оглядел его очень внимательно. Таким тупым, зазубренным и сбитым, как неразведенная гнутая ножовка, скальпелем невозможно было зарезаться даже в шизоидном приступе эпилептического отчаяния и самокритики. Им можно только в носу козявки ковырять да перхоть из головы вычищать. Гена припомнил, что неделю назад с его помощью он рубил гвозди молотком. Лучшего способа укоротить их почему-то не придумалось. Почесав затылок, Гена отложил когда-то напоминавшее хирургический инструмент приспособление в сторону. Не спешите радоваться. Наблюдательный и глазастый Гена тут же заулыбался. В кухне Васиной квартиры оконная рама при проветривании все время закрывалась, а потому приходилось чем-нибудь подтыкать ее, чтобы не двигалась на сквозняке. И надо же было так случиться, чтобы в этот замечательный вечер Вася воткнул между краем рамы и подоконни¬ком большую столярную стамеску. Гена улыбался так, словно увидел не стамеску, а жареный бифштекс. Одним рывком он обнялся с инструментом, прикидывая, как его применить? В виде ножа или топора? Только не ножа. Это неинтересно, впечатлений меньше. Кроме того - гуманней. Палачи, например, рубили головы, а не отрезали. Топориком: "Тюк!" И пожалте, в лучшем виде. Тихо, мирно, быстро, чисто. А Гена все же озадачен: "Чем бы тяпнуть посильнее?" О! Скороваркой! Что может быть мощнее? Морозко ликует и пляшет, снимая с плиты тяжелую паровую кастрюлю со свистулькой. Что ж, надо прорепетировать. Гена поднимает над собой посуду и репетирует со стамеской в другой руке. По окончании приобретения столь экзотических навыков в кухне появляются две разбитые тарел¬ки, пробитый насквозь ковшик и изувеченное ситечко для чая. Гене показалось, что все тип-топ, вот только внутри скороварки что-то плескалось. Ну, так даже лучше, тяжелее. Что ж, пора приступать к решительным действиям. Ветеринар взял сверло - то самое, победитовое, сунул меж зубов пьяного в сиську кота и замотал челюсти таким количеством изоленты, что хватило бы заизолировать целую электростанцию. Скрученный и склеенный до безобразия кот напоминал египетскую мумию. Морозко повернул животное поудобней, оттянул, примерил стамеску, зафиксировал и взял в правую руку тяжелую скороварку. Затем вдохнул поглубже, размахнулся и со всей силой обрушился на режущий инструмент. То, что произошло в следующую секунду, собственно, и следовало ожидать. Стамеска врезалась в стол на сантиметр, а причиндалы Барсика си¬ганули на пол. В мгновение ока протрезвев, кот дико заорал и взлетел на метр в воздух с бешено вытаращенными, словно сверкающие галогеновые фары, глазами. В сложнейшем акробатическом кульбите Барсик врезался в скороварку, от чего та распахнулась, и жирный говяжий бульон каскадом облил и Гену, и кота. Морозко взревел сплошным потоком самого отборного мата и, с громом ударившись о кухонную дверь, запустил в животное увесистой кастрюлей. Промахнулся. Посудина со свистом помчалась в сторону окна, сметая все на своем пути. Мгновением позже засеребрился пронзительный звон оконного стекла, а следом послышался треск скотча... Кот рвал путы, как газетные вырезки, разбрасывая ошметки по всей кухне.
- Стой, падла! Назад! Убью, тварь!- орал Морозко, пытаясь ухватить беснующегося кота за хвост. Размахивание руками ни к чему не приводило. Барсик истошно голосил, словно проглотил сигнализацию, и, подобно бомбе многоразового использования , метался по кухне, оставляя за собой сплошные руины из посуды, банок, склянок и столовых предметов. В перерывах между попытками урезонить хищника Гена закрывался от ле-тящих осколков стекла и шуршания рассыпающихся в его сторону риса, гречки и манной крупы. Кухня ожила. В ней все задвигалось и загромыхало. Опрокинулась пятилитровая банка с мукой, запорошив помещение непроницаемым туманом. Гена чихал и протирал глаза.
- Где ты, сука четвероногая?! Башку разнесу! Заткнись, гадина!- потеряв ориентацию, Морозко рухнул на пол, запнувшись за что-то твердое, и провалившись в беспомощную бездну, где воняло ко¬шачьей мочой и можжевеловой дрянью. Продолжало надсадно греметь, но подвиги новоиспеченного евнуха здесь были не причем, это стучали взбалагуренные, непомещающиеся в сдавленной между плитой и тумбочкой башке, мозги горе-ветеринара, чье к тому же мучительно распластавшееся мясо перегородило всю кухню.
В лесу раздавался топор дровосека. Не иначе. Это когда за кухонной дверью взорвалась какофония, способная перебудить палату каталептиков. Вася услышал и насторожился. "Что-то не так?- забрёл к нему в извилины гениальный вопрос. Вася шагнул, включаясь. Раскрытая дверь разродилась воплями и летящим пучеглазым Барсиком. Острые когти мазнули по щеке.
- Барсик, что случилось?- голос, стирая струйку крови с царапины, а следом недоумение и растерянность, глядя, как волчком на заднице быстрей пропеллера крутится кот по персидскому ковру гостиной. «Вау-вау-вау-у-у,»- вертелся бесформенный комок живой шерсти, выдирая клочки коврового ворса.
Грандиозно! Разгромленная кухня, и облитый бульоном белый, как альбинос с красными глазами, Морозко тряс башкой, сидя у плиты в куче битого фарфора. Он лихо стряхивал муку, выплевывал рис, кашлял и сморкался манкой, не забывая снимать с волос говяжий жир.
- О, как внезапно кончился топор,- проговорил Гена.- Давно я не встречал такого геморроя.
- Что здесь произошло? Почему у кота истерика?- завизжал Вася.
- С ними такое случается.
- Объясни, чего ты с ним вытворил?
- Я его,- пауза и громкое икание,- кастрировал.
- Врешь! Глянь, как он бесится!
- Не веришь, посмотри,- и Гена, вынув из-под себя раздавленные кошачьи яйца, протянул их Васе.- По-моему, это принадлежало твоему Барсику?
- Боже! Мой котик! А кухня! Мама родная!- Вася увидел торчащую в столе стамеску.
- Сволочь! Ты чем ему шары отрезал?! А если я тебе бензопилой весь писсуар сбрею? Изверг! Мясник! Посмотри, что ты наделал!- Вася в ужасе взирал вокруг.
- Ты меня для чего звал? Орать? Между прочим, я сделал, че просил,-
поднялся Гена.
- Я не просил взрывать кухню! От тебя ущерба больше, чем от по-жарников! Рота ОМОНа в сравнении с тобой просто хор мальчиков. У тебя что, домашних животных никогда не было? Не было, да, не было?
- Ну были, были у меня рыбки!- вздыбился Гена.- Я у них нерест электрошоком вызывал! Знаешь, как весело: вилку в розетку, а провода в аквариум! Понял, да, кретин сентиментальный?
Вася вытаращил глаза.
- Ты... Ты не ветеринар! Ты – аналогопотам!!!
- Спасибо за комплемент. Вскрытие покажет.
Таким образом, подведем итог. Пациенты у Гены всегда были однора-зового характера. Стать постоянным, личным ветеринаром Морозко не уда-валось. Напоследок успокою читателя: история про Гену Морозко - всего лишь абсурд, бред и маразм. Таких ветеринаров, к счастью, очень мало или нет совсем. Но мой совет - не кастрируйте котов. Они этого не за¬служивают.

12.08.98 г. Дмитрий Тычоблин