Эй, писатель!

Эй, писатель!

Юмореска.

- Эй, писатель! Ну, что ж ты? Не видишь, закуска стынет? Наливай уже по стаканчику! Поговорим о смысле жизни. О смысле нашей писательской жизни! Разберёмся на троих, в чём тут суть.
- А что ж тут разбираться? Всё на столе, «факт налицо».
- Ну да… давайте, коллеги, поговорим начистоту… без облизывания и без обгаживания друг друга. Если это вообще возможно. Поделимся опытом, какой уж есть.
- Пожалуй… не вопрос.
- Имеете ли, сударь, что-либо сообщить коллегам о Вашем видении ценностей мировой литературы и лично Нашего в ней участия?
- Естессно…
- Имеете, тогда извольте изложить.
- А могу и изложить. Вас, очевидно, интересуют секреты моего писательского метода? Не так ли? Могу просветить, если угодно.
- Именно так, в точку! Давай!
- Так мой секрет прост, как вот этот пластмассовый стаканчик. Можно, кстати, уже и налить. Да-да… мне неполный. Вот так, хватит. Мне сегодня ещё, может быть, придёт в голову пара строчек… черкну вечерком. Газетку поровнее расправьте, имейте уважение к бумаге. Это наш главный инструмент. На ней текст, который кто-то рождал, быть может, в творческих муках. А вот сейчас она и во второй раз нам пригодилась.
- Да-да, прижмите краешек, чтобы ветром не сдуло. Вот так. И всё же… нельзя ли ближе к методу, коллега.
- Конечно-конечно… я могу… какие, собственно, тайны… писать надо… видите ли, только от души и только о великом.
- А… вот оно что… скажу откровенно, на развёрнутый и подробный ответ и не рассчитывал. Понимаю, что не на лекции сидим. Но Вы, коллега, могли бы быть и более благосклонны к молодым и менее опытным. Поделились бы уж… от щедрот… по-отечески.
- Да, беседка в детском садике это, само собой, не институтская аудитория. Но мне и здесь нравится, на скамейке. Спрашивайте.
- Спросим… спросим. Берите сырок. Вопросов, собственно, всего-то три – как произведение начать, написать и закончить. И, желательно, чтобы получилась нетленка. Что скажете?
- Вот я и говорю… пишите о великом и от души. Если сие имеется в наличии, то всё остальное само по себе придёт. А после уж можно позаботиться и о таких мелочах как композиция, грамматика и тому подобное. Вы не согласны, вижу по глазам.
- Согласен. Но как-то всё у вас просто, слишком просто.
- Отнюдь… не надо усложнять то, что ясно с самого начала.
- С самого начала? Так ведь для этого самого начала нужно где-то взять идею или хоть какой-то сюжет. Хоть самый что ни на есть простенький сюжетец… где ж его взять?
- Так вот он, перед вами. Зачем далеко ходить? Пишите хоть про эту колбасу. Что тут мудрить? Всё уже нарезано и лежит на салфетке. Чем вам не сюжет? А не нравится колбаска, так пишите про хлеб. Хлеб – он насущный и, опять же, имеется на столе. И, к тому же, всему голова.
- Да уж! Невелик кругозор, прямо скажем. Дальновидностью это никак не назовёшь. Что вижу – о том и пишу, так что ли получается? Лаконизм такой? При такой скромной закуске, как у нас на столе, роман-эпопею точно не напишешь. Только миниатюра и получится. Или вы просто скрытничаете?
- Дак ведь, краткость – она, как известно, сестра… Что ж Вам ещё?
- Стало быть, насчёт включения авторской фантазии у вас рецептов нет никаких?
- Никаких, кроме тех, что написаны на потолке… непосредственно. Так бывает. Поднимите глаза «горе» и увидите всё, что нужно. Причём тут так – увидите вверху либо звёзды, либо шикарный сюжет, либо дефекты штукатурки. Это как посмотреть. Каждому своё!
- Согласен. И что же подсказывает ваша практика насчёт вдохновения?
- Э… да… как бы это вам… чтоб понятнее?
- Как-нибудь на доступных примерах.
- Хорошо. Вот, можете походить по пашне за плугом, как Толстой.
- Я не граф, пахать не умею.
- Ну, тогда попробуйте долго смотреть на море. Вдруг получится увидеть алые паруса.
- Нет, я бы предпочёл более быстрый способ.
- Ну, тогда – на дуэль, как Пушкин. Очень, думаю, бодрит и вдохновляет.
- Час от часу не легче. Я уж лучше как-то попроще… в тиши кабинета и в кресле.
- Каждый выбирает свой путь.
- Благодарим Вас сердечно, уважаемый… вы так «доступно» объясняете… сразу всё стало понятно.
- Не стоит благодарности. А вот сырок, как я посмотрю, стоит порезать ещё помельче. Быстро кончается.
- Лишь бы вдохновение не кончалось. Вот с этим как быть? Возьмёшься иногда писать, а духа… разгона не хватает. Как с этим?
- Разгона, говорите? А разгон в нашем деле штука вредная, так тоже бывает. Писать нужно вдумчиво – а это, скорее медленно, чем с разгоном. А то потом ваше быстро написанное никто просто не захочет читать – ни медленно, ни с разгоном… никак. Вот эта-то проблема потруднее будет.
- Потруднее – пить без закуски. Закуска кончилась.
- Всё имеет свой конец.
- Коллега! А скажите, как вы узнаёте, что ваше литературное произведение окончено? Когда вы его, собственно, заканчиваете, ставите точку?
- Я могу вам рассказать. Видите ли, я считаю своё произведение законченным тогда, когда меня начинает от него тошнить. Когда возникает ощущение, что оно смертельно мне надоело. Когда оно становится чужим, не моим. Оно, как будто, ушло и живёт своей жизнью. И я уже не могу до него дотянуться и что-либо в нём изменить. Вот тогда нужно его просто отпустить, вот тогда точка поставлена. У меня так.
- Э… да… не пора ли нам уже… который час?
- А я бы ещё посидел… рано. Не спи!
- Не знаю… а что?
- Ещё по пять капель? За литературу?
- Не… больше не хочу.
- Ну, не оставлять же?
- Не могу.
- Тогда по домам. Давайте, коллеги. До следующей творческой встречи.