«Распад Вмёрзла́зии»: часть первая, действие первое

Сергиус Окливий Гобард


Великая Поэма «Распад Вмёрзла́зии»
(Великая поэма «Распад Вмёрзлазии» посвящается памяти Долорес О` Риордан, известие о безвременном уходе коей погрузило Окливия в бездонную бездну печали)


Пролог


…Частички мелкие игристой серой пыли
Спорхнули с занавеса бархатного, и поплыли
(Течением подхваченные тёплым и воздушным)
По неизведанным глубинам в зале душном.
Искрясь под светом (от софитов исходящим)
Частички пыльные блуждающие тем изящным
Посверкивали переливом, что видом создаёт своим манящим
Очарованья сладостного атмосферу.
Волнующего волшебства химеру;
Способную, однако же, завлечь на Представления фантом
Не только зрителя (и искушённого весьма притом!)
Но даже автора придумавшего Зрелище, к примеру.
Вращаясь роем хаотичным и бурлящим
В пространстве ограниченном (почти ненастоящем!)
Частички эти возвещали о Явленье!
Тяжёлый занавес пришёл-таки в движенье:
Смещаться начал в сторону, со скрипом и с трудом.
И вскоре замер (верёвочным узлом
Довольно прочно стиснутый у боковины). Открывшеюся сценой
Теперь мог любоваться всяк не лень кому.
Смещённый занавес, довольно долго культивирующий тьму
(От любознательного зрителя мир укрывавший целый)
Явил старинное древлехранилище. А заодно
И главного блюстителя его:
Длинноволосого седого летописца (дремавшего устало)
По имени Пашквалиус. Он в полусне сжимал гусиное перо
В дрожащих пальцах. Древлехранилище пред взорами предстало
Во всей своей красе. Здесь, среди стопок ветхих книг
Нёс службу вышеназванный старик.
Отодвигавшегося занавеса старца разбудил
Скрип прозвучавший. Пашквалиус очнулся.
Он попытался было встать (и даже встрепенулся!).
Но, слабость ощутив, опять поник.
И, обращаясь к залу стихшему, заговорил.

Летописец Пашквалиус (исполненный неподдельного патриотизма):
Вмёрзла́зия! Отчизна! Конца нет коей в свете!
Покрытая сплошь сыпью презловоннейших болот!
Нет! - вся ты не погибнешь! И не переместишься в третий сорт!
По крайней мере, до тех пор, пока мы - твои йети…
(Летописец Пашквалиус прерывается, и, сдвинув брови, продолжает):
…Вернее… дети, исполнены лишь о тебе печалей и забот!
Исполнены! – с пренебрежением свои отвергнув интересы!
И примечая с горечью бурлящие процессы
Катастрофического разложения в твоём нутре! О, мракобесы! –
Тебя изъевшие! Нет! - хоть болотами, но ты да сохранишься!
А если под ударами пав нищеты и раздробишься,
Болота не иссохнут от того! Есть то́пи гиблые, а значит, хватит сил
Сопротивляться! Живи, отчизна! - вспоившая нас во́дами трясин!
Вскормившая дербенником, осокой.
Нам давшая такие лакомства как пузырчатка и аир!
Прославилась на весь ты подлый мир
(С эпохи первой стройки кособокой
На распрекрасных северных сугробах) двуличием.
Неслыханным! - двуличием своим! Точнее… двустоличием.
Да! Издревле овеяна легендами одна извечная
Вмёрзлазию терзающая распря горемычная
(Зловеще порождённая неведомым нам Демиургом!);
В ожесточённый спор со временем излившаяся звуком
Пустым. (И не смолкающая и досель меж мрачным Москабадом
И ещё более смурным Ссак-Петердурком).
Размолвка грянувшая та (и завершившаяся нынешним распадом)
На века три аж долгих затянулась.
За право называться первым градом
Знать Москабада яростно схлестнулась
Со знатью Петердурка. Эх, кто бы знал
Чем это кончится! А знал бы кто, то, безусловно, пресекал
Означенные распри. Деяньем данным словно упреждая
Текущий государственный развал.
Однако же подобного – нам на беду! – а не сыскалось глашатая!
В итоге власть верховную над всей Вмёрзлазией прибрал
К своим рукам Царь-Петердуркщик.
Хотя плюгав он был. Ну, то есть, ростом мал.
А кроме этого Царь Петердуркский показал себя как ка… л…
(Пашквалиус, оговорившись, останавливается. Нахмурившись сильнее прежнего, он поправляется, и оканчивает зачин):
…Вернее… как нахал, мясник и чинодрал, да записной халтурщик!
И кульминации разверзся погорелый чад! Вмёрзлазия распалась!
Мы вам в подробностях расскажем, как оное свершалось!
Поведаем о месяцах её последних непростых.
Приступим же. Устраивайтесь поудобней в креслах вы своих.


Часть первая: «Перед вторжением»


Действие первое: «Изо́фий и Кларэ́нда».


Ночь душная! Ночь летняя! Как дышится приятно и легко!
Июньский вечер отошёл недалеко
Пока ещё, но безвозвратно. Признаемся: сколь часто
Тщетою зимнего застигнутые царства
(Иль предваряющей его порой осеннего лукавства)
Мечтаем мы вдохнуть, исполненной сей неги добродушной
Неописуемую сласть прелести воздушной.
Окутанный цветений спорами, распространявшими свой нрав
Из сада летнего, ухоженного (приправленного ароматом трав)
Изящный возвышался особняк в элитном пригороде Москабада.
Высокая вокруг особняка ограда
Путь преграждала ненасытным взорам
Заблудших нежелательных зевак (которым не была охрана рада).
И не давала спать соседским богатейшим вдовам.
Возросший по проектам иностранных зодчих
(При обязательном умении рабочих
Местных, их планы воплотить в реальность,
Что не сродни лакейству!)
Великолепный дом принадлежал семейству
Первейшего приспешника Царя. Наградой за лояльность,
(За преданность! - мы метче скажем, - до собачьего предела
Простёршуюся), был данный особняк ему. О, чёрт! Какая малость!
Ну и подаренное положение миллиардера.
__________ __________ __________
Второй этаж. Балкон. Дверь в спальню приоткрыта.
С балкона веет тихий ветерок.
Звучит протяжная, насыщенная запахом цветов, его сюита.
И тюль колышется чуток.
Не сильно так… едва-едва… но разглядеть чтоб смог
(При каждом отвороте края тюля вбок)
Читатель любопытствующий втайне
Не только обстановку в спальне,
Но и героев главных, за судьбами которых (может быть)
Ему пронаблюдать и далее захочется. И для себя открыть
Тем самым в Поэме настоящей непременно
Чего-нибудь занятное. Иль просто любопытство удовлетворить,
Шурша страницами и погружаясь в Действий мир самозабвенно.
Извольте:
За тюлем спрятанная спальня хороша! Обставлена отменно!
Не так, как в доме у иностранного, допустим мы, агента!
Куда там! Всё сплошь чужбинное и очень дорогое!
А не представленных пока героев – двое.
Он и она: Изо́фий пылкий и прекрасная Кларэ́нда.
Они в постели. Распалены́. Обнажены́.
И до такой сердечной степени нежны
Друг с другом, настолько страстью колдовской поглощены
Взаимной, что вряд ли на нас взоры обратят!
Так справимся ж: о чём там говорят
Любовники-герои наши? Чего они хотят
Снискать от жизни? Прислушаемся! Тс-с-с-с-с… (Они не спят!).

Изофий (возлежащий возле ног Кларэнды):
Очаровашка! Чудесная фиалка! Услада моих губ!
Кларэнда милая! Позволь тебя уверить, что не скуп
На ласки я! Не дам тебе и шанса заподозрить
Всемерно взбудораженное естество моё
В упаднической холодности. Нет! Заморозить
Бушующую страсть во мне, способно разве ж отвергающее
Твоё негодованье. О, неугомонное, живое бодыльё́
Воздетое желаньем кверху! Бесцеремонное и иссушающее!
Да! Бодыльё! - в твоём присутствии растущее, пылающее!
Укоротить его досужий зуд составит много для меня труда!..

Кларэнда (кокетливо прикрывая верхнюю часть тела одеялом):
Любимый! Мой ответ опять же: да!
Тебе я верю! Я знаю, как меня ты любишь и желаешь!..

Изофий (начиная целовать пальчики ножки Кларэнды):
Насколько сильно – ты совсем не представляешь!
Кларэнда! О, богиня Лада! Какие нежные и сладкие они!
Хрустальных, стройных ножек пальчики твои!
Дай зацелую их…

Кларэнда (краснея и поигрывая бровями):
Целуй…

Изофий (с нескрываемой страстью набрасываясь на лакомство):
Клянусь, Кларэнда! – ты краше древнегреческих статуй!
Ты совершенство! Хотел бы я твой каждый пальчик облизать!..

Кларэнда (наблюдая за тем, как Изофий охватывает губами большой пальчик её ножки):
Так… оближи. Ох!.. И умеешь же ты де́вицу ласкать!..

Изофий (охватывая губами второй пальчик ножки Кларэнды):
Ах, как они вкусны! И столь же и прекрасны!
Не выпускал бы, право, изо рта!

Кларэнда (хихикая и натягивая одеяло до глаз):
Не выпускай, Изофий мой! Целуй их! Я… согласна!
Сегодняшняя ночь в распоряженье нашем до утра
Полнейшем! Тем более, любимый, ты – несомненно, спец
По части доставленья удовольствий мне!

Изофий (ласково покусывая пятки Кларэнды):
Когда б ещё нам не мешал бы твой отец!
Мессир Смурнарий! Могли бы мы годами так резвиться!

Кларэнда (выразительно глядя на любимого):
Оставь сей луч тревоги в непроглядной тьме
Былого или будущего! Ночь летняя - не долго длится!
Давай же постараемся друг другом насладиться
Пока заря не пробудилась.

Изофий (поочерёдно охватывая губами пальчики другой ножки Кларэнды):
Я не был бы в своём уме
Когда призыв отверг бы твой! Ты согласилась
Моею стать, Кларэнда, и если это (как говорят холостяки!)
Ярмо, то добровольно я готов сносить его! Какие пустяки!
Готов и превратиться… хоть в содержимое кошачьей миски
Моей изящной кошечки! Но… твой отец меня считает низким!
По положению и статусу. А, значит, недостойным твоего
Внимания. И остального прочего всего.
Включая и… любовь! А это начинает, знаешь ли, меня страшить!

Кларэнда (по-восточному прикрывая одеялом лицо ниже глаз):
Ну-ну! Спокойнее! Не стоит с выводами никогда спешить!

Изофий (притворяясь разгневанным):
В тот день, когда он попытается лишить
Уж окончательно меня вот этих ножек
С чудесными и сладостными пальчиками, верь! - более не жить
Ему!..

Кларэнда (глядя на то, с каким удовольствием Изофий снова принимается игриво покусывать её пятки):
Безумец! Никто нас разлучить не сможет!
Моим ты будешь мужем! А я – твоей женой!
К тому же, строгий пан-отец – родитель мой!
Не забывай о данном факте, запутавшись в клубке противоречий.
Со дня случайной нашей первой встречи
Он недоволен был. И что? Неужто ты решил с моей семьёй
Совсем испортить отношенья? А равно и с иной роднёй?
Остынь! Терзаться недоверьем прекрати!
Скорей ко мне в объятия иди!
Из ситуации любой найдём мы выход! И не мнимый!
Мы свяжем судьбы. Мы поженимся, любимый…
Я обещаю!.. Ох!.. Мизинчик мой – смотри! – не проглоти!..

Сему любовному призыву Изофий внять не преминул:
Ещё раз пальчики Кларэнды облизнул;
Затем по ножке обнажённой он поднялся выше
Губами жадными (к густой растительности подбираясь ближе)
И углубился ими в маняще-маковый бутон
Едва раскрывшийся. Изофий сразу же услышал стон
Кларэнды. И, наконец, проник в него разгорячённым жалом,
Обдав возлюбленную томным, но свирепым жаром.
Кларэнда ахнула тихонько; изогнула спину
(Ужаленная в мягкую, чувствительную сердцевину
Бутона влажного!). И от напора проникающего жала задрожала.
Тюль, теребимый ветерком, задёрнулся; ночь возмужала.
И, будто устыдившись, балконная прикрылась дверь.
Поскольку с каждым новым дуновеньем ароматным всё сильней
Кларэнда (сдавшаяся! – побеждённая!) стонала…


Действие первое завершено.


Продолжение следует…


Вторая декада Апреля 2022-го года от времён Первых Строек на Прекрасных Сугробах