16+
Лайт-версия сайта

Маньяк

Просмотр работы:
04 сентября ’2021   09:37
Просмотров: 4856

ПРОЛОГ.
К сожалению,
а может и к счастью,
все что вы сейчас тут
прочитаете – чистейшая правда.
Это все (от начальной буквы «К»
до последней точки «.»)
основано на реальных событиях.

Глава1.
Старушка.

Был последний день зимы, темный вечер. Я шагал в своих старых потертых ботинках, хрустя ими по твердому снегу. Шел среди каких-то частных домов, шел по улице, совершенно не освещенной фонарями. С поникшею головой шел к железной дороге. А поникшая голова моя была в раздумьях, в грустных и безысходных раздумьях…
Единственным светилом была круглая луна, и она была единственным источником хоть какого-то света. Казалось, что улица, по которой я иду, не жилая, напичканная заброшенными старыми домами, я был здесь впервые, но такой путь до железной дороги был несомненно самым коротким.
Вдруг что-то появилось впереди с правой стороны, что-то маленькое и желтое. Я, приглядевшись, продолжил идти, не сбавляя хода. Когда начал подходить ближе, то увидел, что это желтое лицо ужасной, сгорбленной старухи. Лицо было желтое не то от лунного освещения, не то от нездорового цвета старческой кожи. Она пристально смотрела на меня, не отводя от меня глаз, и по-видимому ждала, когда я поравняюсь с ней.
- Молодой человек, - вдруг сказала старуха, дрожащим, немного тихим и жутким голосом, - не могли бы вы мне помочь?
Я остановился. Вгляделся в ее физиономию, и ее внешность на мгновение отпугнула меня.
- Что вам нужно? – спросил я, подойдя к ней ближе.
- Как вас зовут, молодой человек? – ее ответ вопросом на вопрос прозвучал неожиданно, и я вздрогнул.
Я часто встречал неизвестных мне людей, остановивших меня с просьбою помочь им, когда вместо объяснения проблемы, незнакомцы вдруг начинали протягивать мне руку и представляться своим именем, либо спрашивать имя мое. Таким образом незнакомец всегда хочет войти в более глубокое доверие, а уже потом преследовать свои корыстные мошеннические цели. Почему мошеннические? А потому, что таким приемом пользуются одни лишь мошенники. Будь это цыгане или другие обманщики-барыги. Вот поэтому я и вздрогнул, услышав от старухи вопрос о моем имени.
- Это неважно, - бросил я ей, - что вам нужно?
- Сынок, помоги мне пожалуйста перелить воду в бак. Сама я не могу, у меня сил нет, а помочь некому. Я одна живу.
В этом обращении старуха резко перешла на «ты», и, к сожалению, внимание я на это тогда не обратил, а стоило бы… Ведь в этом случае неожиданное обращение на «ты» также показывает желание войти в то глубокое доверие, про которое я писал чуть ранее, только немного иным путем.
- Хорошо, давайте только побыстрее. Куда идти?
- Проходи, пожалуйста, сынок.
Бабка распахнула дверь, ведущую в покосившийся старый дом, и отошла в сторону, пропуская меня вперед. Почему же я и здесь не увидел подвоха, ведь куда проще если бы она пошла впереди, указывая тем самым дорогу? Не знаю. Но вид трухлявого, еле стоящего на фундаменте дома, вид этой сгорбленной жизнью старухи, вид ее беспомощности и одиночества зародили в моей голове жалость, и я шагнул через порог…

Глава2.
Я был принципиальным, поэтому не имел ничего.

С самого детства мне вбили в голову о главных добродетелях: честности, вере в людей и превосходстве души над материей; заставив жить с этим в этом суровом мире. Меня учили не прогибаться под изменчивый мир, не покупать любовь и уважение за деньги и т.д. Ты живешь с этим, но внешние условия общества сжигают тебя изнутри, они обтачивают тебя, словно вода камень, и чем крепче из тебя камень, тем мучительнее происходит трансформация. Проще говоря, если жить по этим правилам, которые мне втолковывали в детстве, то во взрослой жизни ты оказываешься в меньшинстве.
Я никак не мог понять, как люди перешагивая через головы других людей, да еще умудряясь на этих головах танцевать, так быстро и легко поднимаются по карьерной лестнице, вымощенной из этих же голов. Как люди, будь они родными, близкими, друзьями или любимыми женщинами, могут так нагло врать в лицо ради своей эгоистичной моральной или же физической выгоды.
Повзрослев, я повсюду начал встречать разочарования, и всегда эти разочарования давались мне очень болезненно. Я был тем твердым камнем, которого вода обтачивала с большою медлительностью, но каждый снятый с камня слой приносил неимоверное мучение и боль.
А что я получал взамен? Какое же было преимущество от того, что я не прогибался под этот изменчивый мир, что я всегда и всюду старался быть максимально принципиальным? Преимущества не было никакого. И взамен я получил лишь одиночество и бедность. Всю свою жизнь я выстраивал лестницу в небо, лестницу своей мечты и надежды, но, как оказалось, лестница эта была изначально обречена на обрушение. Она разрушилась, а для строительства другой, по новым для меня правилам людского эгоизма и корысти, у меня уже, в связи с немолодым возрастом, не было сил.
В какой-то момент я почувствовал резкое ухудшение здоровья, врачи поставили диагноз: рак 4-ой стадии (неизлечим).
Мне было 40 лет, я лежал на грязном твердом матрасе в неубранной комнате. У меня не было друзей, не было жены и не было работы. Я от всего этого отказался, поскольку моя принципиальность не позволила мириться с реальным положением вещей в обществе. У меня набежали огромные долги за комнату, у меня не хватало денег на еду. Я постарался уйти от всех тех факторов, которые так болезненно обтачивали меня и пытались менять в худшую, на мой взгляд, сторону, и в конечном итоге это привело меня к одиночеству, а одиночество и болезнь привели мои мысли к смертельной бездне: я пришел к выводу, что я здесь лишний, и решил прыгнуть под поезд.
Выйдя темным вечером в последний день зимы, я отправился кратчайшим путем в сторону железной дороги…

Глава3.
Логово.

Страшно заросшее черною бородой и такого же цвета волосами лицо пристально смотрит на вас, стеклянные голубые зрачки не шевелятся, он смотрит прямо вам в глаза, его лоб полосуют пять горизонтальных морщин, а кожа лица выглядит настолько сальной, что аж блестит от горевшей над ним, висящей на проводе, лампочки. Он сидит за столом, упершись локтями в стол, скрестив пальцы, тем самым вырисовывая своими руками букву «Л». На фоне его виднеется старая, измазанная потрескавшейся побелкой, кирпичная печка. Одежда на нем старая, рваная, возможно даже не стиранная месяцами, от чего пропитанная его потом и различными жидкостями, брызгавшими на него. Этот бородач неподвижно смотрит вам прямо в глаза и чего-то ждет. Повсюду летают мухи, и это странно, ведь на улице – последний день зимы, может быть они появились в этом трухлявом и уродливом домишке из-за гниения и разложения каких-то продуктов питания, а может и чего-то другого. Запах в доме был спертый, помимо запаха пыли, чувствовался запах некоего гниения каких-то продуктов питания, а может и чего-то другого (теперь ясно, почему так много мух). По всей видимости, дом никогда не проветривали. Над бородачом горела всего одна лампочка, и поэтому было очень тускло.
Послышался звук открывающейся двери, и за этим звуком, немного погодя, последовал звук того, как эта дверь с грохотом захлопнулась. Бородач вскочил, и, прихватив из-под стола небольшое полено, напоминающее бейсбольную биту, кинулся куда-то в сторону. Быстро открыв нараспашку входную дверь дома, выбежал на веранду, подскочил к человеческому силуэту, пытающемуся открыть дверь на улицу, и, с силою мужика, пребывающем в полном рассвете сил, ударил поленом по успевшей немного повернуться в его сторону голове. Человек упал, стало тихо.

Я шагнул через порог этого дома и, очутившись в небольшом дворике, не понимая куда идти дальше, остановился. Бабка же, закрыв за мной ворота, подошла ко мне ближе и, промямлив «сюда, сынок», указала пальцем на веранду.
Мигом вскочив по лестнице на крыльцо, с мыслью: поскорее бы помочь этой бабке и пойти дальше по своему запланированному маршруту, я открыл дверь, ступил на деревянный пол веранды и в потемках начал искать рукой выключатель. Мне совершенно ничего не было видно, хотя глаза, имея свойство привыкать к темноте, через несколько секунд немного прояснили картину: я видел очертания барахла, находившегося на каком-то столе, на полу стояло несколько пар обуви, и виднелась, по всей видимости, входная дверь в дом. В тот момент, когда я, в поиске выключателя, рукой елозил по деревянной стене из брусьев, бабка, судя по звукам шагов за моей спиной, поднялась по крыльцу и с размаху захлопнула дверь веранды снаружи. Затем тотчас же послышался скрип закрывающегося шпингалета, не понимая сути происходящего, я повернулся к двери и начал ее толкать, она не поддавалась. Непонятные мысли кружились в моей голове, как будто реальность уплывает из-под ног, мне казалось, что всё это не по-настоящему, что это – лишь сон.
Все с большею силою я толкал дверь, но так получилось, что ничего не успев проанализировать (уж так все быстро произошло), я, услышав, как за спиной отворилась входная дверь в дом, совершенно не ожидая, что в доме кроме бабки кто-то еще имеется, начал поворачиваться, а далее…
Вакуум… Пропасть… Ничто… Медленно нарастающая боль головы, тяжесть связанных за спиною рук, постепенное ощущение собственного тела, подъем глазных век, яркий свет, расплывчатая картинка, постепенно обретающая свою резкость, и окончательное понимание того, что я нахожусь связанным, сидя на стуле. Мой рот заклеен липким скотчем, в рот напичкана некая тряпичная масса, а по моей голове, начиная чуть выше над левым ухом и оканчиваясь щекою и шеей, стекает медленным, теплым и липким ручейком моя свежая красная кровь.
В ноздри резко ударил запах гнили, и я начал пытаться высвободиться. Возле меня никого не было, я был в маленькой комнатушке совершенно один, поэтому, осмеливаясь с каждою секундой, я все интенсивнее и интенсивнее шевелил связанными к спинке стула руками.
Но веревка не поддавалась и меня начала охватывать жуткая паника, я начал извиваться всем телом, а потом и вовсе упал на бок вместе со стулом. Продолжая быть привязанным к стулу и извиваться, я начал громко мычать (а кроме мычания, с набитым тряпками ртом, другого извлечения звука у меня и не получалось).
Меня, видимо, услышали, так как до меня донеслись шаги, которые становились все отчетливее и отчетливее. Вскоре открылась дверь, и вошел он – мой бородатый палач.

Глава4.
Мой бородатый палач.

- Не шуми, милок, не шуми, - сказал он и босой грязной ступней с силою наступил на мой окровавленный висок, тем самым прижав мою голову к полу.
Не понимая, что происходит, кто он такой, и что ему от меня нужно, я начал мычать и елозить связанными руками, в попытке сбросить веревочные узы, с новыми силами.
Вдруг я услышал, как он кусает яблоко и, чавкая, по-прежнему стоя правой ступней на моей голове, говорит:
- Не дергайся, милок, не дергайся, сейчас я тебе все объясню.
Он поднимает меня вместе со стулом, и, уставившись прямо мне в глаза, догрызает яблоко до тонюсенького огрызка и, не беспокоясь за чистоту помещения, швыряет его через правое плечо.
- Ты наверняка видел такое в фильмах, но это очень важно, - пробасил он, чавкая оставшейся во рту яблочной кашицей, - важно, чтоб это было соблюдено. В общем, я тебе открою рот, но ты должен молчать, иначе я тебя убью, ты меня понял?
Я судорожно и одобрительно закивал головой. Мне не хотелось с ним пререкаться, спорить и злить его, мне хотелось только поскорее разобраться в чем тут дело и уйти отсюда. И я надеялся, что если он снимет с моего рта скотч и освободит мой рот от тряпичных изделий, наполненных моей слюной, я непременно смогу ему объяснить, что здесь какая-то ошибка (а я абсолютно искренне верил, что здесь какая-то ошибка).
Бородач ловким движением руки достал откуда-то из заднего кармана балисонг, взмахнул им в воздухе, и из железной «бабочки» вылезло острое жало.
Он приставил острие этого жала к моей щеке:
«Если обманул меня и закричишь, перережу горло».
И ножом снизу вверх перерезал, державший мой рот на замке, липкий скотч.
- Кто ты, что тебе от меня нужно? – начал впопыхах мямлить я. Мне по-прежнему всё это казалось сном, я не мог принять происходящее со мной как реальность, хотя уже довольно таки давно, с момента ознакомления со своей неизлечимой болезнью, реальность мне казалась чем-то прошедшим.
- Я, милок, маньяк-убийца. – Я задергался, будучи привязанным к спинке стула, с еще большими колебаниями, услышав это признание бородача. Для меня эти эмоции были чем-то новым, ранее неиспытанным, настоящий животный страх, не тот страх что я испытывал раньше, а намного намного сильнее, хоть и нужно признать, что жизнь частенько меня испытывала на страх, но этот был особенным. - Знаешь, мне нравится это говорить вам перед смертью, нравится видеть панику и страх в ваших глазах – бородач улыбнулся, закатил глаза и откинул голову назад, он явно получал удовольствие от сложившейся ситуации.
Я осознавал, что меня сейчас убьют, и меня это пугало, но я, откровенно говоря, совершенно не понимал, почему меня это так пугает, ведь совсем недавно я шел в сторону железных путей, чтоб совершить акт самоубийства. Я зажмурился. Перед глазами начали проноситься моменты из жизни, мне вспомнились как позитивные случаи, так и негативные, и эти самые негативные проблески, флешбэки напомнили мне о том, что я, шагая в сторону бегущих, с бешеной скоростью, поездов, делал это не зря, вся моя прошлая жизнь в конечном итоге оправдывала мой запланированный акт суицида.
Я вдруг, сам от себя не ожидав, обрел успокоение, и, открыв глаза и посмотрев в глаза его, спокойным голосом сказал:
- Хорошо, только сделай это быстро.
- Ты что же, милок, даже не боишься? – бородач начал теребить свободной рукой свою длинную черную бороду, о чем-то задумавшись.
- Я хочу умереть. До момента как зайти в твой дом я шел к железным путям, чтоб, словно Анна Каренина, виском лечь на рельсу.
- Милок, мне так неинтересно. Ты должен плакать, умолять меня о пощаде, иначе зачем мне тебя убивать? В чем удовольствие убивать убитого?
- Я не знаю, в чем состоит твое удовольствие вообще кого-то убивать.
- Дааа, мы слишком разные, мы друг друга не поймем. – Бородач снова затеребил свою черную лохматую бородку, глаза затуманились, уставились в одну точку, и стало видно, что маньяк-убийца о чем-то задумался.
- Послушай, я не знаю как тебя зовут, но если тебе так важно, чтоб я испытывал испуг и панику, и умолял тебя о пощаде, то я могу это попробовать сделать, я могу изобразить гримасу, встать перед тобой на колени, сложить вместе ладони, начать орать, плакать и т.д. Но давай тогда договоримся, что ты меня убьешь быстро и без мучений. Ты мне – я тебе, как тебе такая идея?
- Вижу по глазам твоим, милок, что ты на самом деле жизнь свою не ценишь. – Убийца снова о чем-то задумался - Не хочешь есть? Пошли поужинаем, обсудим как раз твое предложение.
- Хорошо, я не прочь получить удовольствие от еды напоследок.
Бородач снял с меня веревочные оковы, мы вышли из этого маленького чулана и сразу же оказались в коридоре, где слева, судя по всему, был выход на веранду, справа путь преграждала шторка, а напротив была дверь, которую мой новый знакомый и отворил. Я шагнул за ним и мы оказались в более просторной комнате, с белой печкой и столом.
- Присаживайся, милок.
Я сел за стол.
- Мать, неси пожрать!
Бородач тоже сел на соседний стул и закурил папироску.


Глава5.
Поздний ужин.

Мы сидели друг напротив друга, мой бородатый друг потягивал папироску и загадочно улыбался, глядя мне в глаза, выпуская дым наискосок в левую от себя сторону, я же смотрел на него, встречался с ним взглядом и уводил глаза в сторону, потом, в желании проверить смотрит ли он на меня до сих пор, снова поднимал на него взгляд и вновь натыкался на его насмехающиеся глаза.
И тут открылась дверь и зашла сгорбленная, жуткая, морщинистая старуха. Я сразу же повернул голову на звук открывающейся двери и увидел ее тотчас как она ступила на порог. Как только она меня заметила, ее злые, бездушные, жестокие глаза на миг обрели очертания удивленности и сразу же эту удивленность скрыли. Я понял, что она не ожидала меня здесь увидеть и даже немного испугалась от такой неожиданной встречи, тем не менее, она быстро восстановила свой прежний стеклянный взгляд и поставила чугунный котел ведьмы на стол. Я почувствовал вкус мясного рагу, сладкий запах сразу же перебил запах гниения, к которому, кстати, я уже на тот момент привык, и этот запах вызывал прилив слюней в ротовой полости.
После этого старая горбатая карга развернулась и таким же медленным шагом вышла вон, дверь закрылась.
Бородач встал со стула, потушил остатки выкуренной сигаретки о пепельницу, выдохнул последний клубень седого дыма, выдвинул ящик стола и достал оттуда две большие ложки, подошел ко мне и протянул левой рукой одну из них.
- Жри прямо из этого. – И бородач указал на котел второй ложкой, оставшейся у него в руке правой.
Зачерпнув ложкою мясное рагу, он с некой осторожностью поднес эту пищу ко рту, подул на нее и закинул в свою желтозубую пасть. Я услышал чавканье, он ел с открытым ртом, но меня это не раздражало, а даже наоборот почему-то успокаивало, мурашки поползли по моей коже.
Что-ж, пахло вкусно, я тоже отправил свою пустую ложку во внутрь котла и вынул ее оттуда полную мяса, картошки и прочих овощей, поднес к носу (пахло великолепно), подул, закинул в рот, и, о боже, непередаваемый вкус блаженства, эти овощи, это жирное вкусное мясо; быстрыми движениями челюстей, измельчая все это в кашу, я наслаждался и незаметно для самого себя проглотил. Давненько я не ел, оттого, наверное, вкус мне и показался таким волшебным. Я обжег нёбо, язык, но совершеннейшим образом не обращал на это внимания, и второпях закинул в свой рот вторую порцию с большущим куском блестящего от жира мяса и с наслаждением зажевал. Этот вкус рассыпчатой картошки, вперемешку с овощами, с нежнейшим мясом; я жевал, жевал, жевал, и еда сама собою растворялась в моем рту.
Все это время мой бородатый дружок стоял рядышком и стоя, из того же котла, черпал ложкой рагу, опрокидывал в себя и чавкал.
Мы съели весь котел, вдвоем. Вонючим, старым, рваным рукавом бородач вытер свои черные усища и бороду и снова сел за стол напротив меня. Достал пачку сигарет и с довольной сальной мордой закурил.
- Хорош обед, спасибо. – Я был воспитанным человеком, поэтому не мог не поблагодарить хозяина дома.
Бородач откинулся на спинку стула, а ноги с грохотом закинул на стол (его грязные, волосатые, с начинающим высыхать ржавого цвета пятном от моей височной крови на пятке и с длинными, черными от грязи ногтями, ступни оказались одна поверх другой, и, видимо от удовольствия сытого желудка, ступня, находящаяся на второй, делала движения «вправо-влево»), он продолжал курить и молчать, внимательно и пристально меня разглядывая.
Я встал на ноги, начал расхаживаться по комнате, подо мною скрипели деревянные доски, вдруг я заметил ружье (оно висело на стене возле печки, было одноствольным, с красивыми нарезными узорами в области ложи и цевья), висящее на стене, показал на него пальцем, спросил:
- А это что же, настоящее что ли ружьишко то?
- Конечно настоящее, оно чеховское, - бородач все это время не сводил с меня глаз, и, произнося это, параллельно выпускал белое облако папиросного дыма в мою сторону.
- А почему оно чеховское?
- Да потому, милок, что я его в Чехове брал.
- В городе что ли, Чехове то?
- Ага.
- А что вы там делали?
- Да какая тебе разница, ты мне вот что скажи, милок, - босые ступни его со стола опустились на пол, - каким же таким интереснейшим образом ты умудрился дойти до такой жизни, что башке твоей (такой для меня непонятной и непостижимой) бросаться под поезда вздумалось?
Я медленно подошел к своему бывшему трапезническому стулу, пятой точкой оперся на него, и язык мой, соприкасаясь с зубами, с нёбом и с прочими поверхностями ротовой полости, создал, таким образом, звучание букв, которые соединившись в определенном порядке, сотворили следующие слова:
- Это долгая история…

Глава6.
Долгая история.

- Не люблю я эти длинные истории, милок, ну их на фиг.
- То есть историю рассказывать вам не нужно?
- Если история длинная, то не надо, ненавижу тягомотину. – Сказав это, он потушил второй бычок о пепельницу и на некоторое время умолк.

Глава7.
Смертная казнь.

- Я вот о чем подумал, милок, - бородач оперся локтями на стол, корпус наклонил вперед и так сосредоточил взгляд в моем направлении, что мне стало не по себе, - есть смертная казнь, так?
- Эм.… Ну да…. Да, есть, а что?
- Это же быстрая и безболезненная смерть, это же награда. Ты, милок, шел для такой мгновенной смерти под поезд бросаться, некоторые уезжают в Швейцарию и платят огромные суммы, чтоб им провели эвтаназию, а тут просто берут и делают то же самое с опаснейшими преступниками на планете. Так наказание это или награда для них? Они же даже не успевают почувствовать физические мучения и боль.
- Может быть, весь вопрос в том, что они просто-напросто не хотят этой смерти в отличие от меня или других суицидников?
- Как же можно ее не хотеть, коли ты пожизненно сел в тюрьму? Не понимаю этого.
- Смотри что выходит, милок, - продолжил он после минутного молчания, - допустим, появился человек, который захотел себе провести эвтаназию, а таких уйма, в этом я тебе клянусь, и, вместо того, чтоб платить бешеные деньги для официального безболезненного умерщвления, этот человек просто может совершить тяжкое преступление, ведущее к смертной казни и получить тоже самое безболезненное умерщвление абсолютно бесплатно.
- В этом есть логика.
- Так вот, милок, нужно понимать, что смертная казнь лишь приведет к более жестоким и частым преступлениям в будущем, потому что по статистике, с годами, суицидников становится все больше и больше, и они ведь рано или поздно эту фишку просекут!
- А знаешь, если бы в нашей стране не отменили смертную казнь и пообещали бы мне ее устроить, в случае если бы я совершил убийство, то я, сею же секунду, свернул бы тебе шею.
- Ах вот как? Хахахах, - от смеха глаза бородача сузились как у человека, ужаленного пчелою в рыло, а башка откинулась назад, - мое счастье, что смертная казнь тебе не грозит.
- Так ты устроишь мне смертную казнь, как договаривались?
- Конечно устрою, но ты пойми меня тоже, мне жизненно необходимо, чтоб ты хотя бы делал вид, что тебе страшно, я хочу видеть мольбу о пощаде в твоих глазах. По рукам? – Убийца параллельно столу протянул свою грязную правую клешню, а ладонь, относительно стола, оказалась перпендикулярно.
- Мы же договорились, по рукам. – Я, сидя на противоположной стороне от бородача, точно так же, как и он, в таком же положении, зафиксировал свою правую конечность, и мы, сидя друг напротив друга, молча, смотря друг другу в глаза, сидели с вытянутыми руками, не дотягиваясь до рукопожатия сантиметров тридцать.
К слову, если бы и он, и я подались немного вперед, то рукопожатие бы состоялось, но и он, и я, сидели в расслабленном состоянии, откинувшись на спинки своих стульев.
- Может быть, ты немножко выдвинешься вперед, милок, ты разве не видишь, что мы не дотягиваемся?
- Вижу, но так как я скоро умру, позволь мне немного побыть важным, и выдвинься сам.
- Ты что же, шутки вздумал со мной шутить? – от злости бородач покрылся краснотою на коже лица, и брови его обрели форму «V». – Я убийца! Я убил кучу людей, а ты тут важничаешь, гнида?!
- Послушай, я тогда не буду с тобой ни о чем договариваться, раз ты обзываешься. – Мы по-прежнему сидели, каждый откинувшись на спинку своего стула, с вытянутыми вперед руками, бородач тяжело и часто дышал, а я был спокоен как удав.
И тут он, сделав над собой усилие, наклонил корпус вперед, дотянулся все-таки до моей ладони и крепко-крепко пожал ее, процедив сквозь зубы:
- Ну, милок, странный же ты человек.
- Не страннее тебя.

Глава8.
Пока не придумал, как назвать.

- И как тебя угораздило до такой жизни дойти?
- Это ты у меня спрашиваешь? Это я у тебя должен спрашивать! Как ты до такой жизни докатился?
- Я докатился? У меня самая обычная жизнь, ну да, немного где-то может не повезло, но жизнь вполне обыденная.
- Обыденная? По-твоему твоя жизнь обыденная? Посмотри на себя в зеркало, ничего обыденного в твоем существовании и в помине нет!
- То есть погоди, а твоя жизнь – истинный образец для всех живущих людей, стремящихся к идеалу что ли? Не смеши меня!
- Да я, в отличие от тебя, знаю цену жизни!
- Ты знаешь цену? Ты знаешь цену??
- Да, я знаю цену!
- Ни хера ты не знаешь, слышишь, ни хера!
- Ой, извините меня, пожалуйста, знаток жизненных цен!
- Вот я знаток, а ты – нет. Ты даже и понятия не имеешь, что такое жизнь!
- Зато я знаю, что такое твоя жизнь.
- И что же?
- Твоя жизнь – говно!
- Вот оно как? Посмотри сперва на жизнь свою, прежде чем судить о моей!
- А знаешь что? Пошел ты на хуй!
- Пошел на хуй ты!

Глава9.
Бог.

Я, разъяренный от такого негостеприимства, встал из-за стола, начал ходить по комнате, под натиском каждого моего шага скрипели половицы. Бородач сидел, закинув ногу на ногу, и наблюдал за мной.
- Ладно, садись, милок, не маячь перед глазами.
- Ты себя слышишь вообще? Ты слышишь, что ты несешь? Ты только что меня послал на хуй!
- И что здесь обидного? Ты вообще-то тоже меня послал, если что. Садись давай, не маячь.
- Ты убийца, сраный убийца! – Во время этих слов, я остановился напротив него и начал показывать в его сторону указательным пальцем.
- Ах, я сраный значит? А ты не убийца? Ты вообще-то тоже шел убивать, только не кого-то, а себя!
- Это мое тело, мое! Я со своим телом че хочу, то и делаю!
Бородач поднял руку кверху, показал в потолок и прошептал:
- Это ты ему скажи.
- Кому ему?
- Богу!
- Я не верю в твоего бога.
- Ой, прости, господи, раба своего за то, что не верит он в тебя. – Бородач, не вставая со стула, начал выделывать поклоны и креститься.
- Ты что, больной? – Я подсел напротив него, облокотился о стол, и, с удивлением, начал наблюдать за сей процедурой. – Ты убиваешь людей, а сам в бога веруешь?
Бородач замер, взглянул на меня:
- Верую, а что здесь такого?
- А разве твоя деятельность не противоречит твоей вере?
- Я такой, какой я есть, меня бог таким создал, а значит, он меня за это попрекать не имеет права, и я тоже не имею права себя за это попрекать, а также я не имею права меняться, иначе это уже буду не я, меня сам бог создал таким, он захотел, чтоб я таким стал, понимаешь?
- Да ты просто оправдываешь этим свои убийства!
- Мне нравится свой образ жизни, так зачем я должен меняться? Меня бог таким создал, я тебе повторяю! Он сделал так, чтоб у меня был интерес и пристрастие именно к убийствам, так зачем я должен перешагивать через себя, менять свою жизнедеятельность и заниматься другим, тем, что мне совершеннейшим образом не по душе?
- То есть, по-твоему, каждый должен заниматься только тем, что ему по душе, наплевав на то, противоречат твои интересы законам, человеческой морали и т.д.?
- Именно!
- А может быть я всю жизнь только и хотел трахаться, бухать, курить, жрать и спать?
- А ты не так жил?
- Конечно нет!
- Ну и что же тебя сдерживало? Ты сколько жизней жить собрался? Тебя бог сотворил таким, чтоб ты жил в свое удовольствие, чтоб делал только то, что тебе интересно и к чему тебя влечет, не понимаю я тебя!
- Ты что, правда думаешь, что все должны жить так как хотят? А в курсе ли ты, что трахаться, бухать, курить, жрать и спать 24 часа в сутки хотят все до единого?
- Ну как минимум я бы так жить не стал, мне бы стало скучно. Но если тебе это приносит удовольствие, то ты должен жить именно так, зачем придумывать себе новые сложности и выбирать обходные пути?
- Я не знаю, ты меня запутал. Ты оправдываешь свои убийства тем, что тебе это нравится, но это неправильно, это выходит за рамки морали общества, а ты в этом обществе должен как-то существовать! Если ты будешь это общество кромсать, то ты просто не сможешь жить среди этого общества, понимаешь?
- Я прекрасно понимаю, что меня посадят, а может даже убьют, но это мгновение, когда я убивал людей ради удовольствия, это стоит того, чтоб потом провести оставшуюся жизнь за решеткой, я выбираю короткую, но яркую жизнь, нежели длинную, бессмысленную, скучную.
- А по мне, лучше прожить скучную, тусклую, бессмысленную жизнь, но не убить, не навредить никому. Даже в твоей библии есть заповедь «не убей»!
- Милок, эта заповедь написана таким же наивным человеком, как ты. И вся эта библия - это чушь собачья. Я эту библию взялся однажды читать, и не смог осилить даже половины. Там сюжетных дыр столько, что сам сыр маасдам позавидовал бы! Я верю сам по себе, без всех этих книжонок, написанных явно каким-то неумным школьником.
Смотри, в самом начале, как только начнешь читать эту хрень, такая фигня: значит, есть Адам, Ева и двое их сыновей - Каин и Авель, и во всем мире больше никого, понимаешь? Больше нет людей во всем мире, потому что это самые первые люди в мире, ну, так написано. Понимаешь, да?
- Понимаю.
- Потом Каин убил Авеля, то бишь брат убил брата. Бог разозлился и выгнал Каина странствовать, иди, говорит отсюда, ты будешь теперь всю жизнь бродить по земле, - бородач активно махал руками, все это рассказывая, - изгнал его короче, понял?
- Понял.
- Ну вот, на этом глава библии заканчивается, начинается следующая глава, и начинается она таким сюжетным поворотом: «Каин нашел себе жену, женился на ней и у него появились дети».
Ты понимаешь? Жену! Он ушел странствовать, на всей земле есть только три человека: его родители – Адам и Ева, и он сам – Каин, откуда, черт побери, этот сукин сын нашел себе жену?! Ну, а потом уже все вот эти большие священники начали строить догадки, что Адам и Ева родили ему сестру и он женился на сестре, но в оригинале библии этого нет! Библию писал тупой школьник, пятиклассник блять! Он просто наебенил такую охуенно огромную сюжетную дыру, потому что блять тупой и потому что блять школьник!
Да я в пятом классе писал сочинения куда более адекватнее, куда более логичнее, понимаешь? И это только начало библии, дальше – хуже! Как можно это читать и верить в это на полном серьезе? Ведь сидят же умные, пожилые дяди и тети и, с умными лицами, читают это и говорят: «даааа, как хорошо и как правдиво написано, а сколько в этом смысла…», тьфу блять! – бородач смачно сплюнул на пол. – По большому счету это просто сказка, а я верю в своего бога, да, быть может, я перенял некоторые вещи из библии, я молюсь и крещусь, но мне это помогает, и это главное. Но в этот бредовый сюжет ни один адекватный человек поверить не сможет, тем более сюжет с тысячами, а то и с десятками тысяч сюжетных дыр и пропагандой инцеста, а инцеста там очень много, уж поверь мне!
- Пожалуйста, хватит, я тебя понял, мне вообще это неинтересно, я не верю в бога.
- А я вот верю.
- Да я уж понял.
- Сигаретку будешь?
- Давай.
Бородач достал из кармана штанов измятую пачку сигарет, ловким ударом руки по днищу заставил несколько папиросок выскочить чуть наружу, одну протянул мне, вторую вставил в свои пожелтевшие зубы, прикурил пламенем зажигалки сначала мою сигаретку, а затем и свою. Мы одновременно выпустили никотиновый туман из своих ртов.
- Помыться бы тебе, милок, у тебя вся рожа в засохшей крови.
- Знаю…
- А во что ты веришь?
- В каком смысле?
- Ну, в бога ты не веришь, но во что то же ты верить должен.
- Я верю в то, что всё вот это – компьютерная игра, и мы, всего лишь, - компьютерные персонажи этой игры.
Глазки бородача снова сузились, он начал неистово смеяться, а после разразился громким и сухим кашлем.

Глава10.
Бунт.

Мой пренебрежительный взгляд по-видимому выдал мои мысли, и, бородач, шевеля своею бородой, начал говорить:
- Ты думаешь я вредитель? Думаешь если не будет таких как я, то мир станет лучше?
- Да, именно так я и думаю.
- Ну что ж, позволь мне объяснить тебе кое-что.
Как ты видишь себе жизнь, если бы в ней совершенно не было бунтарей?
Я молчал, думая что этот вопрос риторический, а он молчал, надеясь получить на этот вопрос ответ.
Мы немного помолчали, после чего я промямлил:
- Ну я думаю, что... Ну... Жили бы однообразно...
- Вот именно! - бородач встал из-за стола и начал ходить из угла в угол, шлепая по полу босыми ногами. - Ты правильно подметил! Мы бы жили однообразно, мы бы не развивались как человечество, понимаешь? Бунтарство - это двигатель развития!
Бунтарство - это как свежий ветер в затхлой темной комнатушке.
- Я так понимаю ты относишь себя к классу бунтарей?
- Ну а кто я? Любой кто выделяется из толпы - бунтарь!
- Хорошо, но все ли бунтари привносят что-то новое? Все ли бунтари положительно влияют на развитие человечества? В чем конкретно твой прорыв? Ты убиваешь людей, ты маньяк, ты губишь жизни! Как это помогает человечеству совершенствоваться? - моя ладонь от негодования шлепнула по столу, мне стало обидно, что этот убийца пытается оправдать себя полезностью для общества. После удара ладонью о стол я поднялся со стула, начал наблюдать за ним, и, наверное, в этот момент глаза мои были наполнены гневом.
- Я лекарь! Я лечу планету от перенаселения вас, дебилов!
Вы ж рожаете как кролики, а кто вас будет контролировать?
Вам дай волю, вы, блять, столько нарожаете, что на всей планете людям не то что не будет хватать еды, а даже, блять, кислорода!
Рожаете, рожаете, рожаете, рожаете!
Для таких как вы даже уже придумали гандоны, но и тут умудряетесь заводить по два - три - четыре - пять детей!
Куда? На хуя?
Ты посмотри насколько уже земля перенаселена!
Люди в самом верху пищевой цепочки, поэтому их перенаселение никто контролировать не может, никто людей не ловит и не жрёт, как например насекомых жрут птицы, птиц всякие хищники, хищников более сильные хищники и тд и тп. А люди наверху этой цепочки, их никто сука не контролирует!
Я - лекарь! Я контролер перенаселения вас, дебилов безмозглых!
Если б не такие как я, вы бы уже на головах у друг друга стояли, у вас бы не было жратвы и вы все были бы ебучими каннибалами!
Спасибо мне скажи, уебок ты неблагодарный!
Если вы не можете бороться с инстинктом размножения, тут на помощь планете прихожу я, она итак уже вас геями делает, но вы, даже будучи сука геями умудряетесь заводить детей через всякие пробирки-хуирки!
В пизду вас, ебанутых!
Я ненавижу вас, вы тупые долбоебы!
Вы жалкие животные, для которых не придумали хищника контролирующего ваше в геометрической прогрессии размножение!
Вы же паразиты планеты! Вдумайся, вы сосете из нее нефть, загрязняете воздух, и чем больше на этой планете вас, дебилов, тем этой планете тяжелее!
Неужели этого не ясно?
Моя миссия - уничтожать человеческие излишки!
Бородач немного помолчал, затем продолжил:
У тебя никогда не было такого, что ты ненавидишь всех вокруг? Что ты чувствуешь себя здесь лишним и непонятым? Ты вроде бы живешь себе, живешь, попадаешь в какую-нибудь передрягу, оборачиваешься, а рядом совсем никого. И ты начинаешь искать помощи, обращаться к знакомым, делиться с ними своей бедой, а они лишь отвечают тебе: "да хватит ныть, без тебя своих проблем хватает" - и это лишь в лучшем случае, в основном тебя просто игнорят.
В какой-то момент ты понимаешь что тебе со своими проблемами даже не с кем поделиться, тебя даже никто не слушает, а те кто слушают или делают вид что слушают - те не понимают.
Людям пофиг на тебя, людям пофиг на меня, людям пофиг друг на друга. Мы чертовы эгоисты, ищущие друг в друге одну только выгоду. И плевать какая это выгода - эмоциональная ли, моральная или материальная. Хорошо еще когда выгода взаимная, но зачастую она работает в одну сторону.
Мы - животные, мы - звери. И мне непонятно почему ты это отрицаешь, почему ты так сильно беспокоишься за других и осуждаешь меня, хотя всем на тебя плевать.

Я слушал его и понимал, что он прав...

Глава 11.
Герои рассказа.

- Тебя как звать? – спросил я его.
- Меня? Андрей меня зовут. А тебя?
- Я Алексей, - протянул ему руку.
- Леша значит, - он мою руку пожал, - очень приятно, рад, как грится знакомству.
- Ну а я не совсем рад, конечно, но наверное ты, Андрей, как-то разбавил мою жизнь красками что-ли перед самой смертью, заинтриговал, да и вообще интереснее личности, чем ты, я не встречал никого, по крайней мере мне так кажется.
- Мы все интересные личности, просто кто-то свою личность скрывает под семью замками, стесняется своих настоящих мыслей, и вытаскивает наружу лишь свою пресную, стандартную натуру. Ты взгляни поглубже, залезь каждому в голову и увидишь, что каждый человек, абсолютно каждый - извращенец, просто каждый в чем-то своем.
Воцарилось минутное молчание. Я задумчиво, опустив голову и вместе с ней взгляд в стол, сидел, а Андрей поднялся со стула, прошелся туда-обратно, держа за спиною руки, затем подошел ко мне почти в упор и глядя прямо мне в глаза с любопытством произнес:
- А что ты там говорил на счет компьютерной игры? Что все вот это, - Андрей ударил ладонью по столу, - компьютерная игра, а мы – лишь персонажи компьютерной игры, получается?
- Так получается.
- Так значит кто-то просто играет в игру, а мы лишь компьютерные программы?
- Ну да, так получается.
- Да это же бред. С таким же успехом можно сказать, что мы лишь герои какого-то рассказа или романа, или типа того.
- Ну а кто его знает, может быть мы и действительно лишь герои какого-нибудь рассказа или романа, и кто-то сейчас читает этот рассказ и мы лишь оживаем, живем и проживаем в его воображении.
Бородач вдруг громко захохотал, потом пристально посмотрел на меня:
- А хочешь, я тебе докажу, что мы не герои рассказа?
Он вдруг запрыгнул на стол спиною ко мне, ловким движением спустил до щиколоток штаны, присел на корточки, и я увидел его голую жопу. Не успел я удивиться и поверить своим глазам, как его волосатое кольцо ануса начало расширяться, и оттуда коричневатой колбаскою стало выходить нечто, давно им по-видимому съеденное. Эта продолговатая субстанция упала на деревянный стол таким образом, что нарисовала собою круг, ну или спираль. В воздухе сразу же, помимо гнили, завоняло говном.
Андрей натянул штаны обратно, спрыгнул обратно на пол, и, улыбнувшись во весь свой желтозубый рот, сказал:
- Ну, что скажешь? Разве это может быть рассказом? Какой долбоеб будет о таком писать?
- Да, точнее и не скажешь… О таком может написать только лишь долбоеб…

Глава 12.

Знаешь, у меня ощущение, что я здесь лишний, что я как будто бы родился, и меня не заметил создатель и не прописал мне сюжетную линию жизни. Я помню, в школе был день всех влюбленных, класс, по-моему десятый, и там такая штука была: мы писали анонимные валентинки, и кидали в коробочку, все все все ребята из класса это обязаны были сделать, выказать кому-то свою симпатию. И я, естественно, тоже это сделал, написал на листочке имя и фамилию девочки, которая мне нравилась, и кинул в щель картонного почтового ящика. В конце школьного дня к нам пришла учительница, наш классный руководитель, и все эти валентинки раздала по адресату. Подходила к ребенку, клала на парту валентинку, доставала из коробочки следующую, читала ее, подходила к следующей парте, клала эту валентинку следующему ученику и так далее. Ко мне она не подошла ни разу, причем я видел как она подходила даже к очень страшным, на мой взгляд, ученикам, одну валентинку положила перед такой толстой толстой девочкой, одну перед скромным и, как будто бы, недоразвитым мальчиком, который вообще никому не был интересен во время перемен, и который все перемены просиживал за своей партой, рисуя что-то в своей тетрадке, и даже ему была адресована какая-то валентинка, а мне ни одной. Мне так сильно отпечатался этот день в памяти, потому что, наверное, это было в первый раз в моей жизни, когда я заплакал, но незаметно, я не зарыдал, а просто увлажнились мои глаза, и заплакал именно от жалости к самому себе. Я понял, насколько я никчемен и не нужен в этом мире никому.
И мне кажется, вот это стало каким-то переломным моментом в моей жизни, я словно бы впал в жутчайшую депрессию, я перестал идти на какой-либо контакт с одноклассниками и уже в одиннадцатом классе я был изгоем, белой вороной. Я подумал, а почему я для всех невидимый, может я смогу сделать так, чтоб я был для всех ненавистен? И начал со всеми идти на конфликт, и дошел до того, что в какой-то момент меня толпой избили одноклассники. На следующий день я принес в школу большой такой раскладной нож, и когда шел в школу, обхватив этот ножик в кармане, представлял, как позову в туалет одного из своих обидчиков, якобы для разговора один на один, когда будем заходить в дверной проем, пропущу его вперед и сзади ударю его ножом. Я все это представил и подумал, что это идеальное преступление, я тебе клянусь, что я был уверен на двести процентов, что я это сделаю, и даже от самого этого мечтательного процесса я получал некое удовольствие, я представлял, как зайду в класс по локоть в крови и скажу: «Ну че, где ваш Кузьмин теперь? А нет его, потому что не хер меня злить!»
Я прихожу в школу, подхожу к этому Кузьмину, а рука тем временем в кармане щупает нож, и говорю: «Слышь, пойдем, поговорим в туалете как пацан с пацаном, разберемся!»
И в этот момент я не смог сблефовать, я это сказал слишком уверенно, как то по-звериному, и он сразу же ответил: «Никуда я с тобой не пойду». Он как будто бы в тот момент испугался, а потом развернулся и ушел. Но я, правда бы это сделал, я уже был готов это сделать, а ведь он даже не знает, что в тот момент он был на волосок от смерти. Не знаю, спас он меня в тот момент, отказавшись со мной прогуляться до школьного туалета, или же наоборот погубил, не знаю… Как бы сейчас сложилась моя жизнь? Наверное, был бы в тюрьме, но ведь это лучше чем быть между рельсами и стальными колесами поезда?

Глава 13.

Андрей с задумчивым видом сидел за столом, опершись локтем в деревянную поверхность, а кулаком в висок, его густая черная борода самым своим концом подметала крошки. В метре от его лица, похожая на осиное гнездо, лежала куча вонючего дерьма, но он как будто бы не замечал и не чувствовал ее. Я же отошел в другой угол комнаты и уже оттуда наблюдал за ним, для меня запах был невыносим.
Муха билась об лампочку, сверчки давали концерт, а он сидел и изредка покачивал головой, взглядом сверля пустоту.
- Ты получаешь удовольствие от насилия? – Было непросто прервать столь успокаивающие звуки сверчков и стукающейся мухи об яркую лампочку, но я это сделал.
- Я от этого возбуждаюсь, физически. Милок, это мой фетиш. Когда жертва сопротивляется, кричит, умоляет о пощаде, мой член становится твердым как скала, я чувствую свое превосходство, власть над человеческой жизнью, и для меня нет ничего приятнее, если жертва подо мной бьется в последней агонии, я получаю самый мощный оргазм, который только способен получить человек, я в этом абсолютно уверен, милок. Мне не нужна для этого женщина с силиконовыми губами и грудью, не нужна накаченная женская жопа, да и мужская не нужна, мой член встает от другого, он встает от самой крайней степени садизма над человеком, причем не важно, какого этот человек возраста и пола.
В детстве я случайно осознал, что в моем паху появляется приятное напряжение, когда я мучаю кота. Вскоре я так сильно стал с этим экспериментировать, что кота задушил и когда кот содрогался в последней агонии, я кончил, мне было лет 14, но я почувствовал самый свой первый и сильный оргазм за всю жизнь, больше таких оргазмов я не получал, и ведь я даже не прикасался к своему члену. Правда семяизвержения у меня тогда еще не было, но я лег животом на пол и прижимался к нему своим пульсирующим, дрожащим от оргазма хуем. Я не выбирал такой путь, я лишь таким себя осознал. Все люди, выдающиеся в своем деле, возбуждаются и оргазмируют от своей деятельности, я в этом не сомневаюсь. Какой-нибудь Моцарт закрывался в своей комнате и дрочил под свою, для себя возбуждающую, музыку, дрочил, когда сочинял, дрочил, когда прослушивал. Тоже самое с художниками, с поэтами, да вообще со всеми. Нами движет член, Леша, именно он заставляет нас двигаться, хуй это антенна через которую нами управляют. Ты думаешь, я не понимаю, что убивая живых существ, я делаю плохо? Ты думаешь, я не понимаю, что это грех? Я все понимаю, Леша.
Андрей встал, заложив руки за спину, принялся расхаживать из стороны в сторону:
Но вот этот член, этот инструмент движет мной! И не только мной, милок, он движет всеми! Он всем нам говорит, кого любить, чем заниматься, куда идти, что говорить! Всё, - он сделал всеобъемлющие движения руками, - всё вот это - дело рук наших членов и влагалищ! Найди дело, которое бы тебя возбуждало, и ты будешь в нем успешен – вот главное правило жизни! - Бородач сел обратно, - курить хочу.
- Андрей, у тебя просто детская травма.
- Травма это детская или гены, это уже не имеет никакого значения, я такой и я этого уже никак не смогу изменить, я, конечно могу отрезать себе яйца, но без яиц я потеряю всякий смысл своего существования, и тогда уже петля (или как в твоем случае – железная дорога) станет для меня неизбежна.

Глава 14.
Муха.

По-видимому мухе надоело биться своим телом о горящую лампочку и она полетела к окну, сидела на стекле, потирала свои маленькие черные лапки, как будто бы придумала какой-то хитроумный план. Но потом что-то заставило ее с этого окна взлететь и направиться в сторону деликатеса. Муха была очень большой и красивой - сверкала изумрудным перламутровым цветом, всё ее тельце покрывали малюсенькие волосики, а огромные два глаза занимали пол башки. Муха села на дерьмо, на то самое дерьмо, которое совсем недавно высрал Андрей. Дерьмо было тепленькое, свежайшее, вкуснейшее, муха села на него и снова начала потирать свои крошечные лапки (мне кажется, она мыла, таким образом, руки перед едой). Затем впилась своим хоботком в это самое говно и начала с величайшим наслаждением его сосать. Но что-то пошло не так, она очень быстро убрала свой хоботок от дерьма и взметнулась вверх, через миллисекунды на (так похожий на осиное гнездо) кусок говна полилась блевотина. Блевотина была разноцветной, тут были и овощи и картошка и мясо с белым жирком, все это в обрамлении желтоватого желудочного сока.

Глава 15.
Моя ладонь превратилась в кулак.

- Может, печку затопим, прохладно как-то.
- Давай затопим. – Андрей поднялся из-за стола, направился к печке, наклонился, открыл железную маленькую дверку, пошкрябал внутри кочергой, тем самым смахнув золу в нижний отсек, - Подай-ка мне вон дровишки там, милок, - он исполнил естественную функцию грязного указательного пальца и указал им в угол комнаты, там лежало, в прошлом некогда целое полено, но в настоящем же полено, расколотое на четверо ровных кусков топором-колуном.
Я подал. Он открыл заслонку трубы, приоткрыл еще более маленькую дверцу отсека для золы и с первой же спички поджег бумажку, которую до этого вытащил из кармана, а после затолкал в серединку дров. Закрыл дверцу печки, из круглых отверстий этой дверцы показался ярко-желтый свет, успокаивающе затрещали дрова, запахло приятно дымом.
Андрей сидел на корточках и созерцал перышки пламени, мелькавшие в отверстиях печной дверцы, я подсел к нему и тоже уставился туда же, куда и он.
- Мне интересно, Андрей, а на что ты живешь?
- Мать пенсию получает.
- И всё? Вам этого хватает?
- Конечно нет, милок, мясо то ведь мы не покупаем, его у нас хоть отбавляй.
- Что? Что ты имеешь в виду? – На самом деле я сразу догадался о том, что он имеет в виду, и это подтвердила тотчас появившаяся бледность моего лица.
- Что, что… - Маньяк встал с корточек и направился в сторону стола, спокойно сел на свой излюбленный стул, в свою излюбленную позу, закинув на стол свои грязные копыта. – Мы с матушкой едим человечину, и она, как ты сам можешь теперь знать, очень даже недурна на вкус.
Я подбежал к нему, моя ладонь превратилась в кулак, - не смей говорить, сука, что я знаю вкус человечины! – Я обо всем догадался, но была еще совсем маленькая надежда, что мои догадки ошибочны.
- Алексей, ты сегодня ел рагу из человечины и делал это очень даже аппетитно, я бы даже сказал, с ностальгическим прищуром глаз.
Я врезал правым кулаком куда-то в область его лица, кулаку стало стремительно больно, а эта бородатая мразь, вместе со стулом, опрокинулась на пол, закрыла лицо руками и заахала стоном мучительной боли.
Меня мутило, бледность моего лица зашкаливала, я перевел взгляд с этого ублюдка на стол и увидел, а главное резко почувствовал, кучу дерьма, которая по-прежнему лежала на столе, и это подействовало на меня как спусковой крючок, мой рот автоматически открылся, и из него, из самой моей груди, все мною недавно съеденное и проглоченное вырвалось наружу.
Блевотина была разноцветной, тут были и овощи и картошка и мясо с белым жирком, все это в обрамлении желтоватого желудочного сока. Рядом с моим бледным лицом пролетела изумрудно-перламутровая муха, она побилась немножко о горящую лампочку, а после села на черный от плесени потолок и начала «мыть руки после еды».

Глава 16.
Договор дороже денег.

Я протянул руку Андрею, помог ему подняться, уселся на пол, упершись спиною о стену, рядом со мной, таким же образом, разместился Андрей.
Мы оба вытирали свои носы, он вытирал рукавом свой нос от крови, а я – от, небольшого количества просочившейся через носоглотку, рвоты. Его борода перекрасилась в рыжий, поскольку из его шнобеля не прекращалось, маленьким тоненьким красным стержнем, кровотечение.
- Зачем мы живем, Алексей? – он смотрел перед собой, усиленно теребя кончик носа пропитанным кровью рукавом.
- Если б я знал, Андрей, то здесь бы сейчас меня не было.
- Меня знаешь что удивляет? Вот рождается ребенок в семье, и родители так радуются, они на седьмом небе от счастья, прыгают, визжат, танцуют, эндорфины в их головах зашкаливают, плачут от счастья. Но они ведь даже и представить себе не могут, что теперь этому маленькому комку человеческой плоти придется жить, этому существу придется пройти через многие трудности, будут времена печали, боли, одиночества, мучений, и, в конечном счете, смерть, и всю его долгую, или недолгую жизнь, он будет испытывать колоссальный страх перед этой самой неминуемой смертью.
- Но ведь, наверное, у этого будущего человека будут какие-то и хорошие эмоции и чувства? А если повезет, то эти положительные эмоции будут даже над отрицательными преобладать.
- Может быть, только не нам с тобой, Алексей, говорить о положительных эмоциях, уж кто кто, а мы с тобой скорее мучились, чем наслаждались. Вот если бы к тебе сейчас подошли и предложили, рождаться тебе или не рождаться, что бы ты выбрал?
- Быть или не быть? Я бы предпочел не рождаться.
- Это был очевидный ответ.
- Ты бы тоже?
Андрей молча кивнул.
- Давай закончим всё это, мне так надоела эта тягомотина, - эти слова я произносил, параллельно распрямляя ноги, вставая в полный рост вдоль стены.
- Ты точно этого хочешь? Я могу тебя отпустить, а там уже сам решай продолжать тебе это бессмысленное существование или нет.
- Если честно, то я уже сомневаюсь, а ты? Ты этого хочешь?
- Не особо.
- Мне и умирать незачем, но в то же время и жить незачем. Я ни то, ни сё, ни рыба, ни мясо, как говно в проруби, ничего не понимаю, ничего не хочу.
Андрей встал, протянул мне окровавленную руку с окровавленным рукавом:
- Тогда прощай.
Я крепко сжал его лапу и тотчас почувствовал резкую боль в левой области груди. Как оказалось, в левой руке за спиною он прятал раскрытый балисонг, обхватив таким образом, что нож упирался в ребро сжатой ладони, и после нашего рукопожатия, взмахом левой руки к своему правому плечу, он ударил мне прямо в сердце. Я стал захлебываться собственной кровью, начал громко хрипеть, изо рта полилась кровавая пена. Не разжимая его правой руки, я упал на колени, посмотрел на него снизу вверх, с трудом сквозь кровавое месиво в носоглотке проговорил «спасибо» и, разжав цепкое рукопожатие, грохнулся на живот.

Глава 17.
Конец.

Умирать не страшно. Точнее страшно конечно, но как только чувствуешь, что смерть подкралась вплотную, то наступает смирение, успокоение, спокойствие. Я лежал на животе, смотрел в стену, изо рта выходила кровавая пена, я покашливал и прощался с этим миром. Я ни о чем не жалел, моя жизнь сложилась так, как должна, я родился – это моя начальная точка, и вот я умираю – это точка конечная. За этой конечной чертой не будет ничего, точно также как не было ничего до моего рождения, я просто испарюсь, сгнию, исчезну, растворюсь в этом бесконечно-огромном мире. Это похоже на то, когда ты засыпаешь, ты сначала видишь сны, точно такие же, которые ты видишь в первые пятнадцать минут лёжа на кровати после тяжелого трудового дня, а после - черная беспамятная пропасть. А боли, боли совсем нет, это не страшно, бояться смерти глупо…
Прощайте, я падаю в бездну…

Кто-то плачет. Очень громко. Это детский плач. Я открыл глаза, покашлял, выплюнул, заполненную мой рот, кровавую пробку. Моя щека в луже крови, я попытался приподняться, мне чертовски больно, болит кровоточащая рана, этот придурок промахнулся и, вместо сердца, пробил мне легкое, болит мой указательный палец правой руки (видимо я сломал его или вывихнул, когда ударил в рожу этому людоеду). Мне было плохо, как же мне было плохо. А детский плач был все громче и громче. И вдруг этот детский плач превратился в детский девичий голосок, он умолял о пощаде, он звал на помощь. Я приподнялся на колени, с подбородка и с моей пропитанной красной жидкостью одежды закапала на пол кровь. Она капала в лужу, увеличивая ее тем самым в объеме.
И тут я заметил висящее на стене, возле печки, одноствольное ружье. Упираясь о стену, я встал на ноги, и, не отпуская эту стену, начал продвигаться в сторону ружья. Я был слаб и очень сильно боялся упасть, потому что понимал, что если я упаду, то встать более у меня не будет сил. Я хрипел, хрипело мое ножевое отверстие, оно кровоточило и пенилось.
Наконец я дотянулся до ружья, снял его с гвоздя, раскрыл пополам, но патрона в нем не оказалось. Я опустился на четвереньки и, держа в одной руке ружье, пополз к столу. Дополз. Вытащил выдвижной ящик стола, среди прочего барахла там оказалось три патрона, один я зарядил в ружье, два других отложил в карман.
Детский плач стал затихать, а мольбы о пощаде и зов на помощь прекратились вовсе.
Я подполз к двери, я был слаб, но собравшись с силами, кое-как эту дверь отворил, в нос сразу же ударил резкий запах гнили. Детского плача уже не было слышно вовсе, но слева за шторкой кто-то усиленно кряхтел, кряхтел все громче и громче. Я пополз к шторке, за мной оставался кровавый длинный шлейф, ружье с грохотом билось об пол каждый раз, когда я делал «шаг», но тот, кто кряхтел, на мой шум словно бы не обращал никакого внимания, его кряхтение только лишь усиливалось. Здесь было сумрачно, но мои глаза быстро привыкли к темноте.
Приблизившись к шторке, я одним взмахом руки ее одернул и увидел жуткое зрелище:
На полу лежала в форме звезды маленькая девочка, вместо рук и ног у нее были культяпки, они были перевязаны тонкой, но по-видимому прочной, веревкой, чтоб не сочилась кровь из отрезанных конечностей, а конечности были прибиты изогнутыми стальными колышками к деревянному полу.
На этой девочке, обнажив штаны с трусами до колен, лежал он, он делал поступательные движения оголенным тазом и кряхтел, этот ублюдок трахал маленькую изувеченную девочку, его возбуждала ее беспомощность, ее мольбы о пощаде, ее плач.
Но буквально через три секунды после того как я одернул шторку, он обернулся, увидел меня испуганными глазами, стал судорожно натягивать штаны:
- А, милок, это ты… А я думал ты уже того, на том све… Хр хр хр хр хррррр хррррррр.
Я пальнул ему прямо в рожу, в ушах бесконечный гул, в нос ударил запах пороха, маньяк рухнул на спину, нос и верхняя его губа вдавились вовнутрь, рот искривился, изо рта неестественно выглянули передние зубы, а голова, делая резкие движения вправо-влево, забилась в судороге.
Он не упал на девочку, он упал рядом, и под его затылком сразу же образовалась темная лужица крови.
Я попытался присмотреться к девочке, но она не шевелилась, либо она была в отключке, либо умерла. В любом случае будить ее я не хотел, в некоторых случаях лучше не просыпаться.
И вдруг на всю эту картину упал яркий свет, в глазах стало больно, а вся тьма скукожилась в одну единственную тень, принадлежавшую моей фигуре. Я обернулся и увидел старушку, она, по-видимому, услышала выстрел, приковыляла и включила в коридоре лампу. В ее морщинистых глазах был испуг, изумление, ее морщинистый рот открывался и закрывался, старуха что-то говорила мне, но я слышал лишь гудение, выстрел меня оглушил.
В ее глазах появился гнев, она старческой дряхлой походкой зашагала ко мне, я зарядил второй патрон в патронник и пальнул в ее грудь, она упала замертво. Мне стало противно находиться в этом проклятом доме, и я пополз на улицу. По пути к выходу, на веранде, на табурете лежала тетрадь и ручка, а мне как раз нужно было написать предсмертную записку.
Выползши на крыльцо, сев на ступеньку, положив рядом с собой ружье, я раскрыл тетрадь и начал писать:
«К сожалению,
а может и к счастью,
все что вы сейчас тут
прочитаете – чистейшая правда.
Это все (от начальной буквы «К»
до последней точки «.»)
основано на реальных событиях.»

Да, всё это написано мной сидя на крыльце проклятого старого дома в луже собственной крови. И цель этой записки лишь одна – объяснить, приехавшей сюда полиции, что же здесь случилось на самом деле.
В ушах моих по-прежнему нет ничего кроме гула, к которому, к слову, я уже привык. В кармане моем лежит последний патрон, наверняка мне подаренный судьбой для меня самого.
А сам я очень слаб, мне очень хочется спать, я потерял много крови, но как же я рад, что предсмертная моя записка теперь закончена.
Начинает светать, сегодня первый день весны, гул в ушах теряет свою доминантность и сквозь него прорывается утреннее пение птиц.
Солнце бьет мне в глаза, я нащупываю в кармане последний патрон и скатываю его по ступенькам вниз. Мне он больше не нужен, я не хочу умирать, мне хочется жи

ДАННЫЙ ДОКУМЕНТ БЫЛ ПЕРЕДАН В ПРОКУРАТУРУ ПОЛИЦИИ ГОРОДА КАЗАНЬ, ЯВЛЯЕТСЯ УЛИКОЙ
ПО ДЕЛУ №342.

Майор полиции: Попков А.В.
Дата: 23.08.2021
Подпись:


ЭПИЛОГ.
Сильвестр снял очки.
- Ну шо, будешь покупать?
- Прикольная игруха, только я как-то быстро сдох.
- Так ты в первый раз играл, шо ты хочешь? Ниче, в следующие разы подольше проживешь, я вообще, когда в первый раз играл, сдох в младенчестве.
- Сколько с меня?
- Триста кавеляртов!
- Дорого бля! Ладно, хуй с ним, пошли на кассу.
Вышел из магазина Сильвестр очень довольный, он залез в свою карамбуру, включил загамуку и полетел на соседнюю планету, к себе домой, в предвкушении новой игры.






Голосование:

Суммарный балл: 10
Проголосовало пользователей: 1

Балл суточного голосования: 0
Проголосовало пользователей: 0

Голосовать могут только зарегистрированные пользователи

Вас также могут заинтересовать работы:



Отзывы:


Оставлен: 14 октября ’2021   16:24


Оставлять отзывы могут только зарегистрированные пользователи
Логин
Пароль

Регистрация
Забыли пароль?


Трибуна сайта

В чём заключается любовь?

Присоединяйтесь 




Наш рупор

 
https://www.neizvestniy-geniy.ru/cat/music/bardi/2539937.html?time=1711718636#comment23904820 песня и клип против нацистов. В отличии от некоторых караокерш, я с бандеровцами не сотрудничаю.


Присоединяйтесь 





© 2009 - 2024 www.neizvestniy-geniy.ru         Карта сайта

Яндекс.Метрика
Реклама на нашем сайте

Мы в соц. сетях —  ВКонтакте Одноклассники Livejournal

Разработка web-сайта — Веб-студия BondSoft