К 275 летию со дня рождения Ивана Хемницера

ИВАН ИВАНОВИЧ ХЕМНИЦЕР
(1745-1784)

16 января 2020 275 лет со дня рождения Ивана Хемницера

«В ПРИРОДЕ, В ПРОСТОТЕ ОН ИСТИНУ ИСКАЛ ...»
В 1745 году в астраханском крепостном поселении с названием Енотаевка в семье малосостоятельного немца, лекаря по профессии, родился Иван Хемницер, ставший впоследствии знаменитым баснописцем своего времени.

«Его басни были узнаваемо целенаправленны, злободневны, едки и смешны одновременно, - писал Павел Морозов в предисловии к «Антологии астраханской поэзии», 2003 г.), - Трудно вспомнить сатириков, которые могли бы соперничать с Хемницером в конце 18-го и начале 19-го века по массовой популярности».

Иван Иванович Хемницер (1745-1784 гг.) считается по праву самым значительным русским баснописцем до Крылова, на творчество которого оказал определённое влияние. Среди лучших его басен — «Метафизик», «Дерево», «Богач и бедняк».

Как и его великий предшественник, Хемницер искал загадки в таинствах славянских букв и звуков. В этом плане показательна одна из его басен –

БУКВЫ

Чтобы ученых отучить
В словах пустых искать и тайну находить,
Которую они, по их речам, находят
И в толки глупые свои других заводят,
Царь у себя земли одной
Их шуткой осмеял такой:
Под городом одним развалины стояли,
Остатки башен городских,
А около обломки их,
Землей засыпаны, лежали.
На сих обломках царь, ученым в искушенье,
Иссечь по букве приказал;
Потом те буквы на решенье
За редкость по своим ученым разослал.
«Посмотрим, — царь сказал,—
Какое выведут ученые значенье.
Уж то-то толки тут
Пойдут!»
И подлинно, пошли. Хлопочут, разбирают,
Чтоб тайный смысл найти словам,
Рассылка букв по всем ученым и землям;
Все академии к решенью приглашают,
Записки древностей, архивы разбирают;
Газеты даже все о буквах говорят;
Робята все об них и старики твердят;
Но мрачность древности никто не проницает.
Царь наконец, хотев их глупость обличить,
Всем приказал к себе своим ученым быть
И заданные сам им буквы объясняет.
Весь смысл неразрешимых слов
Был тот: здесь водопой ослов.

(1772)

Иван Иванович Хемницер родился в Астрахани в семье врача, выходца из Германии. Тринадцатилетним мальчиком он самовольно ушел из дома и поступил в пехотный полк солдатом. В 1769 г. вышел в отставку и служил в Петербург¬ском горном управлении, где сблизился с Николаем Львовым. Вместе с ним в 1776 г. Хемницер отправился в загра¬ничное путешествие. Пребывание в Париже позволило ему познакомиться с французской литературой, театром, изобра¬зительным искусством.

В 1770 г. Хемницер написал подражательную «Оду на победу при Журже». Но одический жанр был чужд его дарованию. Следуя примеру Сумарокова, он начал писать сатиры («На худых судей» и «На худое состояние службы»), в которых обрушивался на взяточников. С конца 1770-х гг. Хемницер — активный участник львовско-державинского кружка. Здесь произошло самоопределение Хемницера как поэта-баснописца. В 1779 г. он издал тоненькую книжечку «Басни и сказки», куда включил 27 басен. В 1782 г. вышло издание с дополнением 36 новых басен (как и первое, оно было подписано инициалами N....N...).

В 1782 г. по рекомендации Львова Хемницера назначили генеральным консулом в турецкий город Смирну. Отъезд оказался роковым: поэт тяжело заболел. Незадолго до смерти Хемницер был избран в члены Российской Академии.

19 марта 1784, в возрасте 39 лет, Иван Хемницер скончался и был похоронен в Николаеве на Украине. В 2002 году Администрацией Енотаевского района и Астраханским отделением Союза писателей России была утверждена литературная премия, носящая имя знаменитого земляка-баснописца. В селе Енотаевка его именем названа одна из улиц.

После смерти Хемницера его друзья отобрали в сохранившихся бумагах поэта ряд басен и вместе с ранее опубликованными им самим издали их в 1799 году под названием «Басни и сказки И.И. Хемницера в трех частях».

Основная историческая заслуга Хемницера в том, что его басни имели сатирическую направленность, идейную глубину, в них он защищал интересы простого труженика, критиковал феодально-крепостнические порядки. Его поэтическое кредо определено в словах:

В природе, в простоте он истину искал:
Как видел, так ее писал.

Но Хемницер сочинял не только басни, он писал сатиры, едкие эпиграммы, стихи, многие из которых перешли в пословицы и поговорки: “Чужого не замай, а береги свое”, “Иному и в делах лужайка – океан”, “Уж легче нет, как дураком прожить” и многие другие.

Всего за несколько месяцев до кончины он иронически писал о себе: «Жил честно, целый век трудился и умер гол, как гол родился». Эти стихи и высе¬чены на надгробном камне его могилы.

Знаковым событием, притом для всей России, а не только для астраханского края, стал выход в свет полного собрания стихотворений Ивана Хемницера, осуществленный Астраханским отделением Союза писателей России по заказу Администрации Енотаевского района в 2006 году. На родине одного из первых русских баснописцев, предтечи «дедушки» Крылова не просто хранят память о замечательном земляке, но память эта – действенная.

Каждый год объявляют имя очередного лауреата ежегодной литературной премии имени Ивана Хемницера, по доброй традиции вручаемой 16 января – в день рождения уроженца крепости Енотаевской, одного из первых российских баснописцев.
Администрацией Енотаевского района и Астраханским отделением Союза писателей России в 2000 году учреждена литературная премия имени Ивана Хемницера - первого русского баснописца, уроженца села Енотаевка. Наверное, немало в российской глубинке сёл, в которых чтят свою историю, гордятся земляками, проявившими себя, защищая Отечество, на литературном поприще, в науке и других сферах человеческого бытия. Так, в Енотаевке помнят и любят обрусевшего немца, сына коменданта крепости Ивана Хемницера, который прожил недолгую жизнь, но оставил заметный след на земле. В местном музее ему посвящена целая экспозиция, его творчество изучают, ему, если хотите, стараются подражать, сочиняя пусть немудрящие, но басни.

Ежегодно в январе проходит конкурс на лучшую детскую творческую работу (сочинение, эссе, стихотворение, рисунок), посвящённую творчеству поэта, где подводят итоги, награждают лучших. Из года в год растёт число участников конкурса.

В разные годы премия литературная премия имени Ивана Ивановича Хемницера вручалась: известному московскому поэту и публицисту Станиславу Куняеву, нашим землякам Юрию Мартыненко, Юрию Щербакову, Борису Свердлову, Олегу Севастьянову, Ирине Левитан, Марине Лазаревой и другим.

БАСНИ ИВАНА ХЕМНИЦЕРА
СТРЕКОЗА

Всё лето стрекоза в то только и жила,
Что пела;
А как зима пришла,
Так хлеба ничего в запасе не имела.
И просит муравья: «Помилуй, муравей,
Не дай пропасть мне в крайности моей:
Нет хлеба ни зерна, и как мне быть, не знаю.
Не можешь ли меня хоть чем-нибудь ссудить,
Чтоб уж хоть кое-как до лета мне дожить?
А лето как придет, я, право, обещаю
Тебе всё вдвое заплатить».
- «Да как же целое ты лето
Ничем не запаслась?» - ей муравей на это.
- «Так, виновата в том; да что уж, не взыщи,

Я запастися всё хотела,
Да лето целое пропела».
- «Пропела? Хорошо! поди ж теперь свищи».

Но это только в поученье
Ей муравей сказал,
А сам на прокормленье
Из жалости ей хлеба дал.
БАРОН

Жил был скупой богач, и у него один
Был сын.
Отец его скончался;
Наследства миллион молодчику достался,
И захотел сынок, имевши миллион,
Бароном сделаться, -- и сделался барон
Баронство куплено. Теперь задумал он
Быть сверх того еще и знатным господином
И слыть бароном с чином.
Хоть знатных он людей достоинств не имел,
Да он их представлять умел;
И всё сбирался и хотел
Министром быть при кабинете,
Чтоб в царском заседать совете,
Иль славным полководцем быть
Барон! достоинство за деньги не купить!
Но всё барон не мог решиться,
К чему бы лучше прилепиться,
Где б больше чести доступить:
Министром быть ли добиваться
Иль в полководцы домогаться?
И так в намереньях одних живет барон,
А всё достоинство барона -- миллион.
Он удивленье был народов
Толпою гайдуков своих и скороходов;
Доходами его почти весь город жил,
Он в золото себя и слуг всех обложил;
И ежели когда в карете проезжался,
То больше лошадей своих он величался.
Льстецам он покровитель был
И ревностно тому служил,
Кто, ползая пред ним, его о чем просил;
А кто поступки все и вкус его хвалил,
Талантами его бесстыдно восхищался,
Тот верно помещен в число друзей тех был,
Которые на счет баронов ели, пили,
Смеясь в глаза, его хвалили;
И в тот же самый час мешки его щечили,
Как уверяли все его,
Что против глаз таких, какие у него,
И Аргусовы ничего.

Надолго ль моту миллиона?
Ему другого нет закона,
Как только чтоб по воле жить,
Страстям и прихотям служить.
Барон наш перестал уж больше говорить,
Министром, полководцем быть,
И только к роскошам одним лишь прилепился;
Пил, ел и веселился.
А как весь миллион баронов истощился,
То стал опять ничто барон,
Таков, как был и прежде он;
Без денег он от всех оставлен очутился,
И доказал своим житьем
Барон наш правду эту всем,
Что детям только зла родители желают,
Когда лишь им одно богатство оставляют:
Богатство -- пагуба и вред
Тому, в ком воспитанья нет.

Примечание:

Барон. Перевод басни Геллерта "Der baronisierte BГС?rger"("Пожалованный в бароны мещанин"). Впервые -- изд. 1779 г., стр. 37. Печ. по изд. 1782 г., ч. 1, стр. 47. Редакция ст. 49--50 предложена Львовым в экз. изд. 1779 г., где вместо них было: "Пока весь миллион баронов истощился". В изд. 1799 г. исключен ст. 11 и между ст. 44 и 45 вставлен стих: "Своим богатством величаться". По сюжету к этой басне близка басня И. А. Крылова "Мешок".

Гайдуки -- здесь: слуги.

Щечить -- таскать украдкой, воровать.

Аргус (греч. миф.) -- многоглазый великан, часть глаз которого бодрствовала и во время сна.
ДУРАК И ТЕНЬ
Я видел дурака такого одного,
Который всё гналсЯ за тению своею,
Чтобы поймать её, да как? бегом за нею.
За тенью он, - тень от него.
Из жалости к нему, что столько он трудится,
Прохожий дураку велел остановиться:
«Ты хочешь, - говорит ему он, - тень поймать;
Да ты над ней стоишь, а чтоб её достать,
Лишь только стоит наклониться».
Так некто в счастии да счастия ж искал,
И так же этому не знаю кто сказал:
«Ты счастья ищешь, а не знаешь,
Что ты, гоняяся за ним, его теряешь.
Послушайся меня, и ты его найдёшь:
Остановись своим желаньем
И будь доволен состояньем,
В котором ты живёшь».
[1799]

ПРИВИЛЕГИЯ

Какой-то вздумал лев указ публиковать,
Что звери могут все вперёд, без опасенья,
Кто только смог кого, душить и обдирать.
Что лучше быть могло такого позволенья
Для тех, которые дерут и без того?
Об этом чтоб указе знали,
Его два раза не читали.
Уж то-то было пиршество!
И кожу, кто лишь мог с кого,
Похваливают, знай, указ, да обдирают.
Душ, душ погибло тут,
Что их считают - не сочтут!
Лисице мудрено, однако, показалось,
Что позволение такое состоялось:
Зверям указом волю дать
Привольно меж собой друг с друга кожи драть! -
Весьма сомнительным лисица находила
И в рассуждении самой, и всех скотов,
«Повыведать бы льва!» - лисица говорила,
И львиное его величество спросила,
Не так чтоб прямо, нет, - как спрашивают львов,
По-лисьи, на весы кладя значенье слов,
Всё хитростью, обиняками,
Всё гладкими придворными словами:
«Не будет ли его величеству во вред,
Что звери власть такую получили?»
Но сколько хитрости её ни тонки были,
Лев ей, однакоже, на то ни да, ни нет.
Когда ж по львову расчисленью
Указ уж действие своё довольно взял,
По высочайшему тогда соизволенью
Лев всем зверям к себе явиться указал.
Тут те, которые жирнее всех казались,
Назад уже не возвращались.
«Вот я чего хотел, - лисице лев сказал, -
Когда о вольности указ такой я дал:
Чем жир мне по клочкам
сбирать с зверей трудиться,
Я лучше дам ему скопиться.
Султан ведь также позволяет
Пашам с народа частно драть,
А сам уж кучами потом с пашей сдирает:
Так я и рассудил пример с султана взять».
Хотела было тут лисица в возраженье
Сказать своё об этом мненье
И изъясниться льву о следствии худом,
Да вобразила то, что говорит со львом…

А мне хотелось бы, признаться,
Здесь об откупщиках словцо одно сказать,
Что также и они в число пашей годятся;
Да также думаю по-лисьи промолчать.
[1799]


К 275-летию Ивана Ивановича Хемницера

Иван Хемницер – предшественник баснописца Крылова

Иван Иванович Хемницер (1745 - 1784 гг.) - русский поэт и переводчик, член Российской академии (1784). Его басни пользовались большой популярностью у современников и в начале XIX в. Считается самым значительным русским баснописцем до Крылова, на творчество которого оказал определённое влияние. Среди лучших его басен — «Метафизик», «Дерево», «Богач и бедняк».

16 января 2020 года исполняется 275 лет со дня рождения русского писателя, баснописца, нашего земляка Ивана Ивановича Хемницера. Родился он в 1745 году в Енотаевской крепости. Отец его, штаб-лекарь, выходец из саксонского городка Хемница, был образованным человеком и заботливо относился к воспитанию сына. В пять лет мальчик был уже отдан на обучение местному пастору. Русскому языку его учили другие преподаватели. Впоследствии Хемницер самостоятельно выучил французский и итальянский языки.

В 1755 г. семья переехала в Петербург. Отец хотел сделать из своего сына медика. Но тот, познакомившись с каким-то офицером, увлекшим его рассказами о военной службе, в 13 лет ушел из дома и, скрыв свой возраст, добровольно поступил в Нотебургский пехотный полк. В армии Иван Хемницер прослужил 12 лет. В 1766 году был произведен в поручики, участвовал в военных походах. Через три года без сожалений он оставляет армию и поступает на службу в Горное ведомство, всерьез занимаясь минералогией. Хемницер перевел на русский язык книгу И.Лемана «Кобальтословие или описание красильного кобальта». Этот труд интересен попыткой создать русскую научную терминологию по горному делу. В 1779 году появился 1-й сборник басен Хемницера. Вышел он анонимно, так как автор боялся неприятностей по службе.

Как писатель, Хемницер приобрел известность именно своими баснями. Часть из них переведена из Лафонтена, Геллерта, Вольтера и других авторов, остальные – оригинальные. Басни И.И.Хемницера пользовались у современников большим успехом. До середины XIX века вышло 36 изданий басен – рекорд среди писателей XVIII века. В фонде редкой книги Астраханского музея-заповедника хранятся «Басни и сказки И.И. Хемницера» 1886 года с биографией автора (КП №15653). Книга была напечатана в Санкт-Петербурге в типографии известного в те годы издателя А.С.Суворина в серии «Дешевая библиотека». Лучшие из басен Хемницера направлены против кичливости дворянства («Боярин Афинский»), богатых выскочек («Барон»), злонравных помещиков, которые вместо того, чтобы стричь шерсть со своих «овец», сдирают с них всю шкуру («Волчье рассуждение»), корыстных чиновников и лихоимных судей («Стряпчий и воры»; «Паук и мухи»), бесплодного теоретизирования («Метафизик»). Интересом к философии отмечены басни «Строитель», «Резчик и статуя», «Буквы». Решался Хемницер и на осуждение политики Екатерины II за войны, в которых проливалось немало крови («Имение и ссора», «Два льва соседи», «Дом»). Басни Хемницера строились по методу сцен или диалогов, отличались жанровым разнообразием – от басни-эпиграммы до басни-сказки. Многие выражения из его басен стали крылатыми, некоторые перешли даже в пословицы и поговорки. Основная историческая заслуга Хемницера в том, что его басни имели сатирическую направленность, идейную глубину, в них он защищал интересы простого труженика, критиковал феодально-крепостнические порядки. Произведения Хемницера отличает отсутствие прямых нравоучений, обращенных к читателю, характерных для других баснописцев, мораль в его сочинениях, как правило, вытекает из самого действия. Простота и разговорная легкость языка, элементы реализма, народность, демократические мотивы произведений Хемницера делают его прямым предшественником И.А.Крылова.

Умер Иван Иванович Хемницер 20 марта 1784 года в Смирне (Турция), где, после выхода в отставку, работал генеральным консулом. По свидетельству современников, он отличался добродушием, прямотою и честностью, чем заслужил себе доброе имя среди знавших его людей. Всей своей жизнью баснописец оправдал безрадостную эпитафию самому себе:

«Жил честно, целый век трудился
И умер гол, как гол родился».

Из литературного наследия Ивана Хемницера:

Лев-сват

Лев, сказывали мне, любовницу имел
(Ведь занимаются любовными делами
Не только меж людьми, но также меж скотами),
И жар к любовнице его охолодел.
А для того он тож (как люди поступают,
Что за другого с рук любовницу сживают,
Когда соскучится им всё одну любить)
Хотел красавицу, но не бесчестно, сжить:
Он барса пестрого хотел на ней женить.
Но как он ни старался,
Жених замеченный никак не поддавался,
Да лев бы только приказал, —
Любить указ ведь не дается;
А в случаях таких политика ведется
И у зверей,
Как у людей.
К тому же дело щекотливо
Любовницу себе в жены такую взять,
Котору ищет сам любовник с рук отдать.
А потому ничуть не диво,
Что жениха не мог невесте он сыскать.
Но свадьбы не хотел уж больше отлагать;
Без всех чинов осла он прямо избирает:
«Послушай, — говорит, — назначил я тебя
Любовницы моей супругом.
Возьми ее ты за себя,
А я за то тебя
Пожалую в чины, и будешь ты мне другом».
Осла, не как других, раздумье не берет:
Осел в бесчестье не зазорен,
На предложенье льва осел тотчас сговорен,
Сказав: «Хоть чести мне в женитьбе этой нет,
Как говорит и судит свет,
Да милость львиную она мне обещает.
К тому и меж людьми то ж самое бывает».

1772

Муха и паук

В прекрасном здании одном,
Великолепном и большом,
В котором сколько всё искусством поражало,
То столько ж простотой своей равно прельщало,
В сем самом здании на камне заседала
Одна премрачная из мух и размышляла,
Так, как бы, например, ученый размышлял,
Когда глубокую задачу раздробляет.
А что у мух всегда вид пасмурный бывает
И часто голова ногою подперта
И бровь насуплена, тому причина та,
Что много мухи разумеют
И в глубину вещей стараются входить,
А не вершки одни учености схватить.
Премудрой мухе, здесь сидящей в размышленьи,
В таком же точно быть случилось положеньи.
Нахмуря плоский лоб полдюжиной морщин
В искании вещам и бытиям причин,
«Хотелось бы мне знать, — сказала, —
Строенье это от чего?

И есть ли кто-нибудь, кто сотворил его?
По-моему, как я об этом заключала,
То кажется, что нет; и кто бы это был?»
— «Искусство, — пожилой паук ей говорил, —
Всё, что ты видишь, сотворило;
А что искусство это было,
Свидетельствует в том порядок всех частей
Тобою видимых вещей».
— «Искусство? — муха тут с насмешкой повторила.—
Да что искусство-то? — спросила.—
И от кого оно? Нет, нет, я, размышляя,
Другого тут не нахожу,
Как то, что это всё лишь выдумка пустая
А разве я тебе скажу,
Как это здание и отчего взялося.
Случилось некогда, что собственно собой
Здесь мелких камушков так много собралося,
Что камень оттого составился большой,
В котором оба мы находимся с тобой.
Ведь это очень ясно мненье?»

Такое мухи рассужденье,
Как мухе, можно извинить;
Но что о тех умах великих заключить,
Которые весь свет случайным быть считают
Со всем порядком тем, который в нем встречают,
И лучше в нем судьбе слепой подвластны быть,
Чем бога признавать, решились?
Тех, кажется, никак не можно извинить,
А только сожалеть об них, что повредились.

1772

Имение и ссора

Невесть разбойники, невесть князьки какие,
Да только люди не простые,
И счетом двое их всего
(То есть, вот этих только двое,
А их число совсем другое),
С своими войсками соседа своего
Сложились выгнать вон из кровного владенья
И разделить потом промеж собой его.
Ну как отступишься бессорно от именья,
Да от имения родного своего?
Где между частных спор случится о именьи,
Там можно способы через судей найти
Кое-как ссору развести;
Но в этом ссорном положеньи,
Где всяк считался сам большой,
Чем тут решить, как не войной?
Пошла война; людей без счету побивали,
Так что со стороны смотреть и те устали,
Которые войной и грабежом живут.
А должно знать, что тут
Нимало не на стать поэм происходило,
Где войски за себя богов пускают в бой,
Как скоро только лишь сраженье наступило;
Здесь каждый сам дрался, без помощи чужой,
И вот зачем людей так мною побивали.
И для того иной желал,
Чтоб уж хоть правый проиграл,
Лишь только б драться перестали.
«Да что — тут некто рассуждал. —
Хоть ссориться втроем уймутся, —
Став двое, из того ж именья подерутся».

1772

Друзья

Давно я знал, и вновь опять я научился,
Чтоб другом никого, не испытав, не звать.

Случилось мужику чрез лед переезжать,
И воз его сквозь лед, к несчастью, провалился.
Мужик метаться и кричать:
«Ой! батюшки, тону! тону! ой! помогите!»
— «Робята, что же вы стоите?
Поможемте», — один другому говорил,
Кто вместе с мужиком в одном обозе был.
«Поможем», — каждый подтвердил.
Но к возу между тем никто не подходил.
А должно знать, что все одной деревни были,
Друзьями меж собою слыли,
Не раз за братское здоровье вместе пили;
А сверх того между собой,
Для утверждения их дружбы круговой,
Крестами даже поменялись.
Друг друга братом всяк зовет,
А братний воз ко дну идет.
По счастью мужика, сторонние сбежались
И вытащили воз на лед.

1774

Конь верховый

Верховый гордый конь, увидя клячу в поле
В работе под сохой
И в неге не такой,
И не в уборе, и не в холе,
Какую гордый конь у барина имел,
С пренебрежением на клячу посмотрел,
Пред клячею крестьянскою бодрился
И хвастал, чванился, и тем и сем хвалился.
«Что? — говорит он кляче той. —
Бывал ли на тебе убор когда такой,
Каков убор ты видишь мой?
И знаешь ли, меня как всякий почитает?
Всяк, кто мне встретится, дорогу уступает,
Всяк обо мне твердит и всякий похваляет.
Тебя же кто на свете знает?»
Несносна кляче спесь коня.
«Пошел, хвастун! — ему на это отвечает. —
Оставь с покоем ты меня.
Тебе ль со мной считаться
И мною насмехаться?
Не так бы хвастать ты умел,
Когда бы ты овса моих трудов не ел».

1775

Медведь-плясун

Плясать медведя научили
И долго на цепи водили;
Однако как-то он ушел
И в родину назад пришел.
Медведи земляка лишь только что узнали,
Всем по? лесу об нем, что тут он, промичали;
И лес лишь тем наполнен был,
Что всяк друг другу говорил:
«Ведь мишка к нам опять явился!»
Откуда кто пустился,
И к мишке без души медведи все бегут;
Друг перед другом мишку тут
Встречают,
Поздравляют,
Целуют, обнимают;
Не знают с радости, что с мишкою начать,
Чем угостить и как принять.
Где! разве торжество такое,
Какое
Ни рассказать,
Ни описать!
И мишку все кругом обстали;
Потом просить все мишку стали,
Чтоб похожденье он свое им рассказал.
Тут всё, что только мишка знал,
Рассказывать им стал
И между прочим показал,
Как на цепи, бывало, он плясал.
Медведи плясуна искусство все хвалили,
Которы зрителями были,
И каждый силы все свои употреблял,
Чтоб так же проплясать, как и плясун плясал.
Однако все они, хоть сколько ни старались,
И сколько все ни умудрялись,
И сколько ни кривлялись, —
Не только чтоб плясать,
Насилу так, как он, могли на лапы встать;
Иной так со всех ног тут о землю хватился,
Когда плясать было пустился;
А мишка, видя то,
И вдвое тут потщился
И зрителей своих поставил всех в ничто.
Тогда на мишку напустили,
И ненависть и злость искусство всё затмили;
На мишку окрик все: «Прочь! прочь отсель сейчас!
Скотина эдака умняй быть хочет нас!»
И всё на мишку нападали,
Нигде проходу не давали,
И столько мишку стали гнать,
Что мишка принужден бежать.

1775