Приключения на перевале. Рассказ экстремала

…Задумывали эту поездку давно, но летом мошка, комары, иногда дождь пойдёт на несколько дней. А тут осень, красота, прохладно, да и звериный рёв должен начаться.
Решили – едем! Как обычно втроём: моей сын, его друг Аркаша, которого я со школы ещё знал – они с Ромкой вместе в школе учились, ну а потом, когда парнями стали, я их иногда в лес брал. Вот и привыкли по тайгам шататься, и хотя бы раз в полгода выезжали вместе со мной в экстрим-путешествия.
Сегодня у меня есть грузовичок, а у них квадрациклы - приезжаем в горы, машину на дороге оставляем, а сами на квадриках в гору, иногда по бездорожью или по охотничьей тропе…

Выехали как обычно поздно - пока собирались, пока заправлялись, время к обеду. Потом по пути заехали в магазин и продуктов купили дней на двадцать – не на себе везти!
Наконец выехали за город и на душе стало тепло и радостно – тайга стоит золотая под солнцем, впереди дальняя дорога вьётся, а вокруг необъятные таёжные дали - я человек не сентиментальный, но в такие моменты петь хочется!
Ромка с Аркашей тоже успокоились, притихли, во все глаза смотрят на леса вокруг, особенно, когда машина с горки катит и впереди бескрайние просторы открываются…
В этот раз, как и обычно, вначале ехали на моём грузовике, который я с Василием - моим подопечным мужичком, собрал практически по кусочкам. Василий в машинном деле просто гений – он даже один курс в автодорожном проучился. Но у него один недостаток – ещё в армии приучился анашу курить. Сколько раз бросал – никак не может справиться со страстью, а так парень рукастый и спокойный…

Однажды зимой, мы с ним на этом грузовичке поехали в тайгу, поохотиться, Назад уже под вечер возвращались и тут колесо спустило. А на улице минус двадцать и снег лёг уже сантиметров тридцать, в колее и того больше. Мы это колесо сняли, немного поддомкратив грузовик - одну сторону чуть приподняли, а потом стали разбортировать, чтобы камеру достать и заклеить - у нас в будке грузовичка, почти как автомастерская – всё есть.
А мороз нешуточный, пальцы к металлу прилипают и снег под ногами в кашу сбился.
Тогда мы до темноты провозились, но сделали колесо, поставили, а потом, замёрзшие как бобики в кабину влезли, печку включили и поехали – вот где счастье-то!

…Приехали в Быструю уже на закате, пока с егерем поговорили, пока он лицензию на глухаря нам выписал, уже темнеть начало, но мы тронулись – дорога по предгорьям терпимая, вот мы и доехали до места, где она заканчивается.
Поставили машину, спустили из кузова на землю «квадрики», сели и поехали. Дело к восьми, стемнело, а мы в гору – а там две горы - первую можно по свежаку и ночью одолеть, а вторую только при свете – дорога и днями то мало проезжая…
Доехали до первого зимовья, которое я ещё с прошлой осени подремонтировал - привёз новую металлическую печку – старая совсем прогорела и крышу немного ещё по весне подлатали.
Сейчас там другое дело – сухо, тепло и нары на троих - два могут спать с одного боку и поменьше нары с другого, которые для Аркаши – он ночами страшно храпит. В дальних походах, мы ему отдельную палатку ставим, чтобы спасть не мешал.
Значит заехали в зимовье, печку протопили, на дворе до минус пяти по ночам, и стали доедать домашние варения-соления, в которое входят разного рода закуски под водочку.
Сели, и так дружно поели – за разговорами дело к двум часам ночи подошло. Я им, пока выпивали и закусывали, рассказал, как меня чуть дважды медведи не съели.
Рассказывал и сам переживал, в подробностях тот случай вспоминал.
Дело было у моста через Шинихту – я уже домой возвращался после нескольких дней в тайге, где в очередной раз камедь собирал – это смола лиственничная, которую за большие деньги в заготконтору сдавал. На этом деле я раза в три – четыре больше зарабатывал, чем на прежней работе в проектном институте.

…Там, перед мостом, идёт песчаная сухая и широкая дорога - и вдруг вижу на этой дороге палатка стоит. Стал ближе подходить, а из-за палатки с лаем собака выскочила– здоровенный кобель. Он на меня намётом полетел, я едва успел от него топором отмахнуться – на ходу, часто топор в руке держу. А он сзади гавкает, шерсть дыбом поднял и норовит за пятки укусить. Я отмахиваюсь, а он всё наседает, в палатке хозяев не было – похоже, что геологи здесь стоят и с утра ушли в тайгу.
Кое-как отбился от сумасшедшего пса и разозлился – будь со мной ружьё, кончил бы собаку!
Через мост перешёл и всё на палатку оглядывался – сильно разозлился!

Прошёл ещё с полкилометра – там хорошая лесная дорога в горку поднималась -
только успокоился, начал уже думать, как дома поем по-человечески и наконец высплюсь…
И тут, с обочины, вдруг медведь всплывает и рыкнув на меня двинулся - буквально метров десять до него было – я и глаза его сумасшедшие рассмотрел, и клыки жёлтые, и пасть открытую, в которой сиреневый язык болтался. Я автоматически топор с руки на руку перекинул, чтобы удобнее было отбиваться. Медведь среагировал на топор, остановился, сел на задницу, головой крутит – башка здоровая, как чугунок! А я совсем не испугался – мысль мелькнула – «Охренели вы все! Только от этого пса отбился, а тут ты. Да и до дома какие – то километров двадцать осталось – какие тут медведи могут быть»!

А зверюга, несколько секунд посидел, а потом новый бросок сделал - я снова топориком взмахнул, он чуть отступил и снова сел, и снова на меня не смотрит. Слюна из полуоткрытой пасти течёт и ворчит он как большая собака, которая напасть собирается.
Потом, как то боком, медленно стал уходить, но на обочине, на бугорке снова сел и фышкает – сердится, я наверное его разбудил, когда он на этой обочине устроился отдохнуть!
Я ещё раз взмахнул топориком. Зверюга, видя, что я не испугался, тихонько, плавно так задвигался и стал уходить по сосновому подросту в сторону от дороги. Потом замелькал коричневым в зелёной чаще и пропал.
Я ещё долго стоял и не знал - идти вперёд или назад – думаю он ведь и подкараулить может!
Потом, медленно пошёл вперёд по середине дороги и все озирался – вдруг зверь засаду устроит!
Но ничего, обошлось - видимо я его тоже напугал…

Ребята слушали и молчали – они наверное уже не первый раз эту историю слышали, но все –равно напрягались и прикидывали, как бы они сами в этот момент себя вели…
Я разволновался, от одного воспоминания об этом случае – налили ещё по одной, выпили и стали чай допивать.
А я ещё одну историю вспомнил – много их было за время моих походов по тайге…

…Тогда я тоже выехал на сбор камеди и прихватил с собой молодую собаку – щенка Саяна, которому было месяцев десять. Но уже крупный был и злой, хотя к тайге только привыкал. Ходил я по тайге только с топором - увижу большую лиственницу, подойду, если есть камедь, а она обычно в нижний горелых дуплах скапливалась и там засыхала шишками – наплывами, подстелю под деревом простыню, чтобы ни крошки не пропало и начинаю вырубать, а когда закончу, то на стволе пару зарубок сделаю – это была моя метка, что я тут уже был…

И вот, как-то шёл по сухому болоту, где ещё от стаявшего недавно снега в траве лужи остались – дело было весной.
И тут, собачка моя насторожилась и убежала в кусты…
Вдруг слышу она гавкнула, да как-то необычно грубо. Я стал смотреть в ту сторону и вижу, как медведь из кустов вышел и поперёк поляны – оглядывается, где собачка гавкает.
А всего до него метров сорок было. У меня с собой ружья не было - когда камедь собираю, то беру с собой фальшфейер – такую толстую длинную спичку, которую на железной дороге обходчики применяют, чтобы если что, даже ночью поезд остановить, если какая неполадка на путях…
Глядя на этого безобидного медведя, я думал его пугнуть и топором, несколько раз обухом стукнул по берёзе которая рядом стояла.
А медведь, вместо того чтобы убежать, всплыл на задние лапы, головой покрутил нюхая воздух, потом меня увидел и намётом в мою сторону кинулся. Я вслух заматерился, испугался - быстро выхватил фальшфейер из кармана рюкзака и стал чиркать по спичечному коробку.
А медведь уже метрах в десяти!
Я снова заматерился – «Да когда же ты загоришься?!»
Тут белые комок пламени возник на конце фальшфейера – я этот комок сунул почти в морду набегавшему медведю – он как в замедленном кино передними лапами стал тормозить, потом через спину перекинулся и стал убегать!
А пламя фальшфейер вдруг ярко вспыхнуло и этот белый комок, большой каплей упал в лужу под ногами, пламя зашипело и погасло – вот это был для меня «сюрпрайс»!
Слава богу, что медведь уже убегал и не видел, как я остался «безоружным»!

Заснули в третьем часу и под утро, я слышал, как изюбрь несколько раз проревел совсем недалеко – видимо услышал шум и треск около зимовья и забеспокоился - кто это к нему во владения пожаловал?!

…С утра поели и отправились на вторую гору.
Пока по небольшой седловине ехали, настроились, и тут перед горой у Аркаши передний мост отказал – кое-как поднялись на следующую вершину.
Иногда Аркашу с его квадриком на прицеп брали, и Рома ещё сзади его толкал.
Запарились пока на седловинку поднялись, но мы все уже привыкли к тому, что простых дорог в таких походах не бывает – не то, так другое наперекосяк идет!
Но всё-таки часа через три мы достигли перевала, куда хотели попасть, места там уже голые, только кусты и редкие кедры стоят – лес уже ниже остался.

Погода целый день загляденье – солнце яркое, тепло необычное для поздней осени, но в воздухе повисло какое-то ожидание.

…И вспомнил я, как однажды с другом Колесом по тайге ходили, я пошёл в одну сторону, а он в другую. Договорились в встретиться у знакомого зимовья, вместе заночевать, а назавтра из таёжки выходить.
Пришёл я в зимовье на раннем закате. Костёр развёл, кашу сварил и сидел, смотрел на красоту вокруг – прекрасный, подозрительно теплый вечер, собака дремлет, а я вспоминаю неудачную жизнь с женой.
Дело к ночи, а дружка моего нет. Думаю, ну припозднился, наверное зверя встретил и стал реветь, подманивать.
Да не всегда зверь сразу бежит. Иногда стоит в чаще, отвечает, а ближе не подходит – нюхает и осматривается. А если навстречу пойдёшь – его то в чаще не видно – он неподвижно стоит, слушает. Чуть оступишься или на сучок наступишь, он уже только в твою сторону смотрит, а как пошевелишься, зверь заметит и галопом от тебя – только и слышишь, как он на ходу ветки рогами задевает. А иногда уходит тихонько - ты ревёшь – ревёшь, а он ответит уже с километр от тебя…
Тогда я уже в темноте лёг спать, но среди ночи проснулся и по нужде вышел на улицу. А там тихи-тихо снег падает и даже в темноте видно, как кругом белым – бело!
Под утро так разоспался, что уже светло с наружи стало – вышел на улицу и тайгу вокруг не узнал - кругом белым бело, и снег с ветерком густо-густо падает и навалило уже сантиметров двадцать – вот откуда у меня такая сонливость!
Собрался на выход. Думаю друг мой наверное уже дома сидит, пряниками чаем запивает и меня ждёт.
Тогда я едва выбрался на дорогу – снегу навалило по колено и он ещё шёл да с ветром, настоящая вьюга случилась, за двадцать шагов ничего не видно!

…Ну а в этот раз, устроились во втором зимовье - оно добротное, просторное, печка горит как паровоз – гул стоит.
На закате отходили недалеко, слушали зверя – ревут быки с нескольких сторон - наслушались и решили сегодня не пугать местных зверей, а завтра, с утра пораньше, пойти смотреть и слушать.
Стрелять оленей во время рёва я уже давно перестал, а вот слушать всегда рад.
В изюбрином рёве есть что то магическое и первобытное их страсть и «зверские» песни – олицетворение природной силы, гнева и ярости. Но главное, ты за километры знаешь, что в тайге ходят быки-олени, которые себя выдают этими песнями – рёвом и ты уже знаешь, хоть и приблизительно, где они и слышишь, как они к тебе бегут сражаться, драться и потому напрягаешься, становишься осторожным и неслышным как сам зверь!

Наше зимовье сделано из толстых, плотно подогнанных брёвен, окошко маленькое, вот мы и спали до девяти утра. Конечно рёв проспали - выпили вчера немножко – водочка сильно расслабляет!
Утром вышли – матушки святы – снег без остановки валит, уже изрядно нападало и не видно ничего на тридцать метров, а тут вдруг быки заревели, сразу с нескольких сторон! Но в такую погоду подойти к ним никак нельзя - решили ждать…

Снег шёл целый день и навалило сантиметров сорок!
И тут мы совершили ошибку - надо было выметаться из тайги как только снег увидели – может быть успели бы до дороги доскочить, а теперь, не знаю, что и делать? Ведь надеялись, что снег под вечер закончится, а после снега, гонные быки-изюбри особенно активны.
Ещё подождали, но снег целый день так и шёл и к вечеру, уже сантиметров под шестьдесят набросало.

Вот тут и началась наша эпопея!
Утром вышли из зимовья и восхитились – снег кругом, хотя ещё день назад было всё серо или в сосняках зелено, а сегодня…
Позавтракали молча, попрощались с зимовейкой, завели квадрики, сели «в сёдла», проехали тридцать метров и встали - машинуи гребут снег бампером, а потом, когда целый вал впереди, останавливаются! Пробовали толкать – не помогает!
Кругом красота необыкновенная – на горах толстым, пушистым, влажным ковром лежит белый - белый снег, и на солнце слепит - смотреть на этот снег невозможно. А сверху небо голубое и такие космические глубины открываются, что голова кружится!
Стали думать и гадать, что делать?
Я предлагал ребятам бросит квадрики здесь, накрыть их брезентом и уйти вниз, а потом, в начале зимы, когда снегоходы сюда дорожку проделают, приехать сюда, подняться на снегоходе и попробовать вызволить квадрики.
Но Аркадия жаба задавила - боится квадрик потерять, говорит может пробьёмся, но я то знаю, что бесполезно!
Вспомнил похожий случай из истории моих охотничьих походов.

…Дело было в тайге, в вершине небольшой речки. Мы вдвоём с местным егерем, в вершине небольшого ручейка, в укромном месте, ещё летом срубили маленькое зимовье и вот туда приехали на уазике нашего знакомого водителя Артёма, который начальника геологической партии возил по командировкам.
С вечера, как обычно, изрядно выпили под охотничьи рассказы, заснули поздно и проснулись тоже уже по солнцу. Егерь и Артём – водитель остались в зимовье, а я пошёл посмотреть и послушать зверей.
Поднялся на гривку, осмотрелся и услышав зверя, сам заревел – я тогда умел изюбрей на гону голосом манить. Продышусь, воздуху наберу полные лёгкие, и начинаю вначале тонко и визгливо, а потом на басы перехожу, и в конце, пару раз рявкну, как старые быки делают!
Зверь мне в этот раз сразу ответил и я понял, что он ко мне пошёл. Прошёл навстречу, слышу он идет, сучками под копытами потрескивает, да иногда рогом ветку стукнет. Я замер и жду, а он подошёл метров на пятьдесят и в чаще встал. Мне иногда казалось, что вижу в этой чаще шевеление, но стрелять не стал – заранишь зверя и он уйдёт, только охоту испортишь – собак то со мной не было.

Так долго стояли друг против друга, наконец я сдвинулся с места и стал осторожно подходить. А бык замолчал и видимо что-то заподозрил, а потом наверное услышал меня и ломанулся через чащу, я только стук и треск веток услышал…

Делать нечего, стал возвращаться к избушке.
А егерь с Артёмом, походили вокруг зимовья, быстро вернулись и стали ужин варить.
А тут снег начался, вначале отдельные снежинки посыпались - мы решили, что это ненадолго и завтра утром пораньше пойдём охотиться – может кого и добудем…
Утром я вышел по нужде и ахнул, кругом сугробы белые и снег ещё сыплет…
Решили ещё подождать…
К обеду уже навалило сантиметров тридцать и Артём забеспокоился, завел машину и попробовал выезжать, да не тут-то было. Уазик вязнет и через несколько десятков метров останавливается, когда перед ним целый вал снега образуется…
Пробовали лопатой, которая в машине была, снег с колеи разгребать, однако всё бестолку – те же двадцать метров проедет и останавливается. А тут ещё и дорога в гору поднималась, помимо снега ещё и подъём надо было одолевать.
Через час такой езды запарились, хотя по очереди гребли, но проехали всего метров двести!
Тут егерь говорит: - Я схожу в деревню, что на тракте стоит – а это километров семь по тайге идти…
Обедали поздно, после егерь ушёл, а мы начали снова грести…

Скоро сумерки спустились, потом ночь настала, а Артём словно с ума сошёл – я ему говорю, пойдём в зимовье ночевать, а он говорит – нет ты иди, а я буду грести - пришлось и мне остаться – не бросишь же его одного…
Так гребли часов до трёх ночи – потом я развел костёр, достал из уазика старую Артёмову телогрейку и прилёг у костра, телогрейкой укрылся.
Уже под утро проснулся, Артём меня трясёт за плечо: - Ты горишь!
Я тут увидел, что масляные пятна на ватнике нагрелись от костра и загорелись - горелой ватой запахло…
А Артём всё греб и греб - после он рассказал, что его шеф с утра собирался выехать из города и его машину ждал. А месяца два назад, начальник обещал квартиру Артёму выделить – вот он и переживал-психовал – так ведь и квартиры можно было лишиться!

Но в конце концов всё обошлось – часов в одиннадцать дня приехал на тракторе егерь – он соврал, что машина геологической экспедиции в лесу застряла.
Машину зацепили и поволокли её вверх, а потом и вниз, с хребтика.
Только и тут была незадача, с трактора одна гусеница норовила сползт, и мне пришлось через некоторое время спрыгивать в снег и металлический «палец», который держал траки левой гусеницы, забивать кувалдой…
Кое как доехали до дороги, и Артём рад – трактористу последние деньги из кармана выгреб и отдал.
Вот такие приключения в тайге бывали!

…Вот и здесь, на перевале, похожая ситуация случилась – стали дорогу втроём тропить - идём гуськом по тропе метров двести по глубокому белому снегу, шли впереди посменно - одному было не сдюжить, уж очень глубок снег и к тому же влажный, как всегда первый осенний снег бывает. А на красоту вокруг уже никто внимания не обращает – упрёшься глазами в снег под ногами и от усталости свой язык «жуёшь».
Потом, по другой стороне обратно возвращаемся – ещё одну колею для правых колёс делаем, тоже гуськом. Потом садимся на квадрики, по газам и эти двести метров проезжаем с натугой - у Аркаши опять у квадрика передний мост выбило!

…Вот так, за два дня, с утра до вечера проехали километра три и это ещё почти по равнине – из сил выбились, уже никто ни с кем не разговаривает – вот попали так попали!
А потом уже на спуске, в сивере, увидели, что снег ещё глубже стал - тут мы и закручинились – очевидно стало, что стратегия прорыва не сработает!
Вернулись в зимовье и сидели минут двадцать, смотрели в пол и молчали.
Пришлось мне начать обсуждение:
- Кажется мужики, приехали! - и Рома сразу мне кивнул соглашаясь, а Аркадий потупился и говорит:
- Ты Дмитрич был прав… Надо было ещё два дня назад оставить машины, скарб и с минимумом веса спускаться пешком!

А я не в обиде – мы все поняли, что сваляли дурака - недаром говорят, что жизнь дураков учит!
Повздыхали мы, повздыхали и заспешили вниз – заспешили это пожалуй большое преувеличение – каждый шаг давался с трудом, а снегу столько, что когда иду, то снега рукой касаюсь – благо что под гору, а не в гору.
Шли попеременно сменяя друг друга – первому идти очень тяжело - приходится ногу чуть ли не руками поднимать, чтобы один шаг сделать…
Километров десять прошли, а там, ниже, снегу меньше стало и мы, уже легче побрели дальше.
Кругом красота совершенно неземная, всё бело и воздух как хрусталь, но нам не до того - до машины буквально доползли – сил не осталось…

А мне, пока я шёл замыкающим и видел только спину впереди идущего, вспомнился похожий случай, когда в одном из походов с старшим братом Володей, мы собирали камедь осенью, по чернотропу, неподалеку от северного побережья Байкала.
Тайга там знатная и людей посторонних никого нет, только местные, деревенские, но они без нужды, до охотничьего сезона в тайгу не заходят.
Ходили как всегда врозь – а медведей там много и потому, я как обычно с фальшфейером выходил, хотя медведей не боюсь.
…В тот день, я увлёкся, далеко за хребет зашёл и понял, что на базу засветло не смогу вернуться. На деревенских покосах, в красивом месте у речки, нашёл зимовье и чтобы не рисковать ночевал там.
В тот раз, я за два дня набрал рюкзак камеди, а потом ещё на покосах, уже на пути к базе, нашёл чудные лосиные рога и сверху, на тяжеленный рюкзак приспособил. Одним словом получилось килограмм сорок!
На хребет поднялся чуть живой, в одном месте вспугнул изюбря, но уже не до того было - на спуске, бурелом в сивере и там полз как улитка.
Начал уже задыхаться, но делать нечего – ползу дальше…
Одним словом устал и чувствую, что ноги не идут, но рот открыл чтобы дышать легче и иду, иду…
Вот тогда я понял о чем говорят шофера, когда мотор греется, даже железо теряет тягу, а что говорить о человеке!
В этот раз я на себе испытал, что значит, когда «мотор» уже энергию тяги не вырабатывает!

Пришёл к зимовью, где мы с братом жили. Он сидит на крыльце, меня увидел, вскочил, снял с меня рюкзак, усадил на крыльцо, сам в углу зимовья повозился, достал из неприкосновенно запаса бутылку, налил мне полкружки семидесятиградусного очищенного самогона – жена у него химик самогон на кедровом орехе настаивала.
Я обжигаясь горло и кашляя выпил, и снова на крыльцо без сил опустился…
Прошло минут десять, в голову ударило и вдруг чувствую, что силы возвращаются, а казалось уже умирать приготовился!

…В этот раз, к машине подошли уже в сумерках, отдышались немного, достали из рюкзаков бутылку и закуску, залезли в кабину, выпили по стаканчику водочки, закусили и такая мягкость по телу разлилась…
А ниже, в сторону деревни дорога уже почти очистилась от снега, мы машину далеко от перевала, внизу оставляли - тут снега всего сантиметров двадцать выпало…
Посидели ещё полчаса, ещё выпили, закусили и тронулись…
Под утро, в город приехали - рулили по очереди - пока двое спали один рулил – пока глаза сами собой не слипались - тогда будил сменщика и устроившись засыпал сам…

Вот такие приключения на знакомом перевале случились, казалось бы уютной осенью и не так далеко от дома!

Октябрь 2021 года. Лондон. Владимир Кабаков.


Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте «Русский Альбион»: http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?