Любочка.

- Зачем ты надела мои туфли,- воскликнула мама, когда Любочка появилась на пороге ее комнаты.
- Сними сейчас же! И не забудь встать в угол, непослушная девочка!
Любочка уныло посмотрела вниз, на свои ноги. На них красовались мамины красные туфли на очень высоком каблуке. Когда Любочка их одевала и, тяжело переваливаясь, ходила по комнате, она представляла себя Василисой Прекрасной, о которой ей рассказывала мама. Вместе с туфлями Любочка надевала и мамино крепдешиновое платье, которое было очень красивым. Оно хоть и волочилось по полу, но было совсем, как у царевны…
Любочка, тяжело вздохнув, вылезла из туфель, и отправилась искать пятый угол, о котором часто говорил папа, когда она плохо себя вела.
Она старательно пересчитала все углы в комнате. Что-что, а считать Любочка умела, ей уже исполнилось целых четыре года. Она уже большая, так, во всяком случае, говорили ее родители, наставляя на путь истинный.

Пятого угла в комнате Любочка не нашла, поэтому вышла в коридор, и стала возле вешалки, на которой висели пальто папы, мамы и ее – Любочкино. Пальто висели тут всегда, и поэтому Любочке легко было прятаться в них.
- Вот и пятый угол, - подумала она и завернулась в мамино пальто. Оно было теплым, уютным и пахло ландышем – любимыми духами мамы.

Спрятавшись от посторонних глаз, Любочка стала мечтать. Это она любила. В мечтах она была героиней сказок, которые ей читали родители. Детских книг в доме было много, ярких, с красочными картинками.
Любочка подумала и о том, как хорошо бы сейчас пойти на улицу погулять и позвать с собой соседского мальчика Витю. Витя был большим выдумщиком. Ему летом исполнилось семь лет, и он снисходительно поглядывая на Любочку, сплевывал в сторону, и говорил:
- Ну, что, малявка, пойдем пускать кораблики?
-Ага, - весело соглашалась Любочка, и дети бежали к большой луже, которая находилась в конце двора, как раз возле забора, за которым был огород деда Федора. В свое время дед отвоевал маленький клочок земли. Обнес его оградой. Тщательно вскопал землю, и на этом вот огороде росли замечательные огурцы, лук, редиска. Росла и любимая Любочкой, морковка.

Дед Федор тщательно оберегал свое хозяйство и даже поставил на огороде пугало. Когда Любочка увидела его в первый раз, она по - настоящему испугалась. Пугало было одето в серую полотняную рубаху, с заплаткой на боку. Заплатка, почему то, была красной, а на голове у него красовалась дырявая соломенная шляпа. Головой служило старое ведро, на котором были нарисованы глаза, такого же цвета, что и забор, а вместо усов – прутья от веника. Словом, вид у пугала был устрашающий. Потом Витя объяснил Любочке, что к чему, и она перестала бояться.

Так вот, в луже дети пускали кораблики, которые мастерил Витя. Он делал их из газеты, стругал из дерева и они легко плавали по воде. Витя мечтал стать моряком дальнего плаванья, и даже капитаном, и поэтому отдавал приказы командным голосом:
- Свистать всех наверх…, отдать швартовы…, бросить якорь и тому подобное. Любочка в их игре была юнгой и поэтому с удовольствием исполняла его команды.

С Витей было интересно. Он знал много разных историй и рассказывал их Любочке.
Иногда они делали набеги на огород деда Федора. Для этого в одном незаметном месте была оторвана нижняя доска и дети проползали на участок. Как хорошо было похрустеть морковкой или набить карманы стручками молодого, сладкого гороха. Иногда за этим занятиям их заставал дед Федор. Он, выпучив глаза, ругаясь, на чем свет стоит, бежал за детьми, а так, как, от полученной на войне раны (болела нога), он догнать детей не мог, то кричал им вслед, размахивая кулаками:
-Вот я вас, окаянные!

Вообще то, дед Федор был добрым и веселым. Дети это знали и нисколечко его не боялись.
Они перелазили через щель в заборе и бежали по домам. Вечером мама сердито выговаривала дочке, что девочки так себя не ведут. Они играют в куклы, строят из кубиков домики и бывают послушными .

Любочка вздохнула, услышав голос матери, звавшей ее к столу. Мечты были прерваны на самом интересном месте. Она вывернулась из пальто и побежала на кухню, где за столом уже сидели родители. В его центре , блестя медными боками, пыхтел самовар. Стояла сковорода, в которой скворчала только что жаренная на сале яичница. Огурчики, порезанные вдоль, вместе с зеленым луком лежали тут же . И возле каждого, из сидящих за столом, стояла тарелка. У Любочки она была совсем маленькой, как раз такой, в которую можно было налить только один половник супа.
-Совсем, как в домике у трех медведей, - подумала Любочка. Она очень хорошо знала эту сказку и часто просила маму почитать ее перед сном.Вместе с мамой они рассматривали картинки, которые были нарисованы в книжке, и Любочка представляла, как бы она подружилась с семьей медведей, особенно с маленьким медвежонком.
Мой руки и садись к столу, - сказала мама, наливая в тарелки наваристый, вкусно пахнущий суп.
- Я не буду суп,- попробовала отказаться Любочка.
- Не вредничай, ешь, иначе улицы тебе сегодня не видать!
Это был очень весомый аргумент и делать было нечего. Кое- как, доев, выпив чаю с любимыми баранками, Любочка сползла со стула и умоляюще посмотрела на родителей.
-Пусть идет – миролюбиво сказал отец.- На улице вечереет, перед сном полезно погулять. Там ее уже давно дожидается друг - Витька.
-Смотрите, не безобразничайте там,- крикнула вслед убегающей дочери, мама, но та ее уже не слышала. Она выскочила на крыльцо.

А там разыгралось целое представление. На крыльце важно сидел дед Федор. В руках он держал видавшую виды гармошку с перламутровыми пуговицами. А его жена, баба Маня суетилась возле мужа с кухонным полотенцем в руках и пробовала уговорить его зайти в дом. Это ей никак не удавалось. На ее окрики и причитания дед только улыбался в усы и, растягивая меха гармони, играл что- то веселое.

Перед этим дед Федор, вернувшись с рыбалки, и принесший полное ведерко рыбы, выпросил у бабы Мани несколько рублей и отправился в пивной ларек, стоявший неподалеку. Купив пару кружек пива, отошел к столу, врытому в землю. Там уже стояли несколько его приятелей. С важным видом дед достал из широкого кармана бумажный сверток. В нем оказалась тарань, хорошо провяленная. Достав рыбу, он отбил ее о край стола, не спеша разделал и, наконец, отпил из большого бокала пенистый напиток.
Эх, в бокал бы яйцо сырое еще, - с сожалением сказал дед Федор, - но ничего, и так хорошо. Угощайтесь!
Повеселевшие приятели разобрали рыбу и, попивая пиво, заговорили о своем.
Придя домой, дед Федор первым делом достал гармонь. Надо сказать, что она прошла с ним всю войну, веселя и печаля бойцов в минуты затишья. С ней он вышел на крыльцо. Следом выскочила и баба Маня, уговаривая мужа зайти в дом. Такую картину и застала Любочка, которая тоже выбежала на улицу и озиралась, в поисках Вити. Услышав музыку, она остановилась и с любопытством стала наблюдать за происходящим. Закончив одну мелодию, дед Федя растянул меха гармони и запел:
Раскинулось море широко
И волны бушуют вдали.
Товарищ, мы едем далеко
Подальше от милой земли…
Надо сказать, что петь дед Федор умел и любил. Голос звучал широко и уверенно и вскоре во всем доме стали открываться форточки, окна, и к крыльцу потянулись соседи. Закончив одну песню, дед Федор затянул:
Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю,
Чому я не сокіл, чому не літаю….
Роздались аплодисменти. Дети, которые слушали пение деда Федора, тоже захлопали.

Дед, давай нашу,шахтерскую, - крикнул кто то из мужиков.


Спят курганы темные, солнцем опаленные,
И туманы белые ходят чередою.
Через рощи шумные и поля зеленые,
Вышел в степь донецкую парень молодой…


Песня звучала над шахтерским поселком. Пели все.Женщины украдкой смахивали слезы с лица. Они знали, какой тяжелый труд у их мужей, отцов, братьев…

Как то незаметно, возле дома, под раскидистой яблоней появились столы и лавки. Жители дома несли все, чем можно было угостить соседей: пирожки, блины, шанежки, и много разнообразной закуски. Дед Федор отложил в сторону гармонь и все,наконец, уселись рядом.Взрослые чаевничали,разговаривали, пели песни, а детвора носилась вокруг них, бегая наперегонки. Любочка тоже бегала с ними, визжа от восторга.

И вдруг она увидела, как из дома вышел отец. На ногах у него были армейские сапоги, брюки же были заправлены в голенища.
-Дед, а ну сыграй цыганочку с выходом, - попросил он.
-А чего не сыграть, конечно сыграю!
-Расступись народ, душа пляски просит!

Зазвучала гармонь. Отец, широко раскинув руки, пошел по кругу. Все замерли, глядя на него. Движения танцора были отточены и уверены. С каждым новым кругом он убыстрял темп. И, Любочке, казалось, что папа не танцевал, а летал над землей, настолько был быстрым ритм. Любочка заворожено смотрела и на пальцы деда Федора, такие, казалось неуклюжие от старости, но такие ловкие и быстрые сейчас. Они так и порхали над клавишами.
И, вдруг музыка внезапно стихла, а папа станцевав последнее па, упал на одно колено перед мамой. Раздались аплодисменты и крики «Браво». Как же Любочка гордилась своим папой, и ей казалось, он самый лучший на свете.
Начались танцы. Кто то из взрослых, выставил в окно радиолу и включил долгоиграющую пластинку. Баба Маня, подхватив одной рукой гармонь, помогла подняться и деду Федору.
- Пойдем, Федя, домой, тебе отдохнуть надо, - и дед Федор, попрощавшись со всеми, послушно пошел следом за женой.

Ну, а дети, пока взрослые танцевали, сидели все вместе за столом, пили чай, и весело подшучивали друг над другом. Витя сидел рядом с Любочкой и заботливо подсовывал ей печенье и конфетки.
- Тили-тили тесто, жених и невеста,- засмеялись ребята. Витя показал им кулак. Драться и постоять за себя он умел, хоть и мал был еще. Смех стих…

Понемногу веселье пошло на убыль. Взрослые сидели вместе с детьми за столом и потихоньку собирались по домам. Любочка, сонно прижавшись к теплому боку мамы, уже не слышала, как папа подхватил ее на руки, и понес домой. Мама спешила следом, на ходу подхватывая сандалик дочери, слетевший с ее ножки.
Любочку бережно уложили в постель. Мама, раздев дочку, нежно поцеловала ее лобик, а папа, поправив покрывальце, наклонившись, прошептал:
- Спи, моя сладкая!

Родители, обнявшись стояли у постели дочери, но она этого уже не видела. Ей снились дед Федя и баба Маня, кружившиеся в танце и Витька, звавший пускать кораблики.
День был замечательный, а впереди ее ждала целая жизнь….