Аннабель

В дверь постучали семь раз. Глухой, неметаллический звук, как об крышку гроба. Тук, тук, есть кто дома?

Аннабель надела на голое белое тело просторный халат с таинственной закорючкой в виде буквы "J". Захватив со столика банку пепси, совсем не юная особа с ленцой направилась к тому, что когда-то, до ремонта, называлось бытовым словом "дверь". Посудите сами: обкусанный отбойным молотком бетонный окоём дверного проёма, кое-где проглядывающая арматура и т.п. Это было бы поистине будоражащее зрелище для какого-нибудь ливерпульского или манчестерского эстета-денди, а для худосочной, выеденной алкоголем и марихуаной, желчной Аннабель, всё это мало отличалось от того, что можно было увидеть за пределами её затхлой квартирки. И стук вовсе её не волновал, лишь только его дьявольское скрежетание мукой отражалось на её болезненном лице.

Постучали ещё четыре раза. Щёлкнув замком и сняв цепочку с неряшливого засова, девушка без всяких мыслей отворила дверь.

Пустота. Как в писаниях Джозефа Гленвиля. Проклятая голова, проклятый день! Ведь был же стук, или у неё с мозгами стало совсем плохо? Не то ещё будет...

Девушка вернулась в постель, по состоянию приглядности которой можно было дать полтора балла по пятибалльной системе оценки чистоты спальных принадлежностей и то из уважения к ней как к женщине. По серой подушке разметались дней пять немытые тусклые шатеновые волосы средней длины. От левой тяжёлой серьги в виде ромба дико заболело ухо. Аннабель чуть пошевелилась, боль куда-то исчезла, зато где-то в грудине или в предсердие что-то сердито кольнуло, словно острие рапиры вторглось в её чувствительные пределы. О, Боже, что это за жизнь! Ё-моё, блин.

Минут через семь одну из двух комнатушек берлоги Аннабель огласил полумужской расплывчатый храп. Хр-р-р, хр-р-р... Сука так утомилась от неутомимого существования, что даже непонятные стуки в входную дверь, шорохи на кухне и в кладовой не смогли вдохнуть в неё нормальную бытовую жизнь.

Хр-р-р-т...Пс-с-с...Хр-р-р-т...Пс-с-с...

В центр комнаты, где раздавался пятничный храп одной из типичных представительниц английского "потерянного поколения 90-ых", выбежала жирная матёрая крыса, замерла, а потом принялась кружить за своим длиннющим хвостом против часовой стрелки, и с таким зверским азартом, как будто сошла с ума. Дикая природа в центре обывательского рабочего района одного из шахтёрских городов Великой Британии. Живая природа среди не живого бетона и не живых людей.

Аккуратно, плавными красивыми движениями хвостатая посетительница подобралась к кровати Аннабель. У девушки почти полностью распахнулся зелёный, давно не новый халат, и все прелести ещё привлекательного женского тела стали доступны обозрению для пронзительных, угольного оттенка крысиный глаз. Незащищённая лысая плоть. Белая, как крысиная смерть.

Чтобы разглядеть и обнюхать человека, крыса юрко взобралась ещё ближе, и бессчётное количество запахов буквально оглушили все крысиные любопытные чувства. Усы пришли в инстинктивное движение, кровь паразитирующего животного молниеносно убыстрилась , каждую клетку пронзили импульсы безумного азарта.

Аннабель перевернулась на другой бок, обнажились пухлые ягодицы. Животное, по всей вероятности, мужская особь, пришло в неописуемый восторг: крыса поднесла влажный носик к самым волоскам на низе женского бедра, и в этот момент девушке привиделся глубоко осязаемый сон, где бархатно-нежный тропический ветерок умело ласкал её утомлённое жизненными невзгодами тело. Настоящее блаженство земного рая.

Вау, как хорошо, как кайфово. Ух-х... Полёт, незнающий границ. Давно её так никто не ублажал. Да,да,да. По телу Аннабель пронесла едва заметная тонкая дрожь. затишье. Потом она встала с кровати с закрытыми глазами, по-слепому запахнула на все семь пуговиц халат, на ощупь обулась в жёлтые замусоленные тапочки и движениями лунатика пошла ко всё той же безобразной двери, на окончания вынужденного ремонта которой не было ни средств, ни осознанного желания.

Лёгкий скрип и дверь открыта для всех и каждого. Два шага за порог, лёгкий весенний сквозняк гулял по обнажённым ногам, дрожь в правой ноге и скинутый тапок, обратные шаги в своё логово, а дверь пусть будет так, ей и так хорошо, к ней пришла новая жизнь, #жизньвопреки, жизнь со вкусом кокоса и папайи, как на самом экзотическом острове.

На кухне Аннабель включила электроплиту, выключила морозильную камеру, выбросила в приоткрытое окно невзрачную книжку о Дэниеле Юме, в шкаф, где хранились крупы и приправы она отправила второй тапок, Бог весть как оставшийся после сумасбродной ходьбы к двери и обратно. Что мне надо? Чего я хочу? Сделаю геркулес с холодным молоком. Выпью чай с бергамотом и листиком мелиссы. Так, вот кусочек заплесневевшего сыра, хлеб-сухарь, плитка горького шоколада, взятого с чужого столика на привокзальном кафе какого-то поляка, обрывок бульварной газеты, шахматная фигура, цветной карандаш и стирательная резинка, 10 фунтов стерлингов, пачка ежедневок, зажигалка. Мой Бог, какое громадное количество предметов необходимо каждому человеку, вне зависимости от толщины кошелька и кредитной карты.

Аннабель не почувствовала вкус молочного геркулеса. Так, наверняка, туземцы Новой Зеландии вряд ли познают всю глубину фолиантов Плутарха и Плиния Младшего. Так, наверняка, лошадь не почувствует в себе орлиный полёт., а муравей - собственную массивность ассамского слона. Не почувствовала она и новых гостей своего места жительства: множество хвостатых, змей, птиц, насекомых. Рыжие и чёрные псы с рубиновыми зрачками; кошки и котята от белого до невообразимо дымчатого окраса; хрюкающая свинья вьетнамской вислобрюхой породы с быстро состарившимся хряком; гуси, утки с розовыми лапками и запахом монреальских озёр; гады с мерзкими однообразными тельцами без всякого инстинкта страха; пауки и паучихи...и прочее разнообразие флоры и фауны мира живого и дышащего. Вся двухкомнатная квартира Аннабель, везде где можно было стоять и висеть - везде были ОНИ.

Мы - не люди, мы - не боги,
В наших душах нет вранья.
Наши гнёзда и берлоги
Уничтожил зев огня.

Аннабель, детка, ты слышишь нас? Ты можешь нам помочь? Помоги же нам! Нет иной силы, могущей облегчить наши страдания, кроме твоей! Ты с нами или против нас? Мы ждём твоего ответа.

И она ответила им: сердцем, духом, душой.

Господи, возьми ИХ страдания и возложи на меня!
Святая Дева, отдавшая Сына Своего, самого лучшего и чистого из всех мужчин человеческого подобия, веди ИХ ко мне, как Ты ведёшь корабли к Своим маякам!

На каждом квадратном сантиметре была ЖИЗНЬ. Был ли это новый Ноев Ковчег? Наверное, был. Последний? Вот этого уже точно никто не знал.