Неразгаданные сны

Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги.
.............................................Артур Шопенгауэр

На грани сна и яви, в зыбкой дремоте, иногда приходит понимание важных, главных вещей, ключевых моментов жизни. Вещий сон ясен и не требует пояснений. Кажется — вот он, фокус, благодаря которому реальность станет понятной во всей глубине, раскроется для тебя, как цветок.

Мне иногда снится, будто я кого-то убил, и пытаюсь избавиться от мертвого тела. Во сне это разные люди — ребёнок, нежеланная женщина, какой-то незнакомый старик, убитая кошка на дороге...
Что касается мёртвого ребенка, женщины, старика, кошки на дороге — я точно помню, что не убивал их физически, они как-то сами собой умерли там, во сне…
Но почему-то я считаю себя в ответе за это. Чувствую, что меня ждёт расплата. И смутно понимаю, что убить и позволить умереть — одно и то же. Такая снится галиматья...

Снится ещё — ты рядом, но я почему-то не вижу твоего лица, ты всё время отворачиваешься, как будто прячешься, и твои волосы мешают мне тебя увидеть. Пытаюсь дотронуться, а ты ускользаешь из рук, только мятный холодок на кончиках пальцев напоминает о теплой твоей коже. И ощущение близости, острое, сладостное — но в руках у меня пустота, как будто ты всего лишь призрак.

Неутоленность. Голод по тебе. Вечный голод по тебе.

И ещё снится медленный сон, странный и невозможный — ты приехала, раннее утро, я ещё не проснулся толком, и ты пытаешься меня растормошить, стаскиваешь одеяло, смеясь, а я злюсь, говорю — лучше принеси воды мне, и вообще — уйди, а...

Ты уходишь, и нет тебя, и нет, проходит тысяча лет, и я выхожу из полутемной спальни, в пугающую светлую тишину, ищу, куда же делась ты, куда ушла так надолго...
Сонный, раздраженно бреду в кухню, а там — солнечная, непривычная, неестественная, мёртвая чистота, стол накрыт белоснежной скатертью, сервированный, только еды нет, и мама сидит за столом у окна, смотрит на меня. И свеча на столе зачем-то.

Мама умерла, я это знаю во сне. А ты? Где ты, мой ангел, я был грубым спросонья...

Мамин голос — монотонный, горестный, я чувствую стыд, но не могу понять, в чём же моя настоящая, окончательная вина. И говорю, говорю с ней, будто отчитываюсь, оправдываюсь, и такая страшная печаль в нашем с ней тяжёлом разговоре, а о чём — не помню. Только осталось ощущение покаяния — до сих пор как будто дымится душа внутри.

В неразгаданных снах слишком много правды, чтобы ты принял эту правду о себе, признал её. Ведь всегда знаешь, что заключено внутри тебя самого, и для тебя нет ничего непонятного в сюжете сновидений. Но ты не в силах признать это, потому что тогда придётся изменить себя и привычную жизнь.

Осознание обескураживает, вносит дискомфорт, беспокойство, отчаяние. Страх разрушить то, что выстроено вокруг тебя годами: связи, отношения. Да и сам ты соткан из умолчаний и недомолвок, самообольщений, иллюзий на свой счёт.

И тогда ты забываешь вещий сон, оставляя все разгадки в сумерках сознания. Пусть лучше всё это спит, как будто —  не существенное, не замеченное, не понятое.

Будь тихим. Не трогай карточный домик — посыпется ведь, а когда ещё соберёшь заново...



П. Фрагорийский
Из кн. Бестелесное