АПОКАЛИПСИС (часть четвёртая)

Тут Николай Иванович вздохнул и закурил внеочередную сигарету. Спокойно лежавший Малыш, вдруг, насторожился, вскочил и, поскуливая, ушёл в конуру. «Пойду-ка, пожалуй, и я»,- решил Николай Иванович, не сделав при этом и попытки подняться. В темень двора спустилось лёгкое розовое облако и, приняв очертания женщины, пристроилось рядом.

Николай Иванович, повернувшись, в упор смотрел на Лу и всё равно не мог различить черты её лица - чем больше он старался вглядеться в него, тем быстрее оно теряло очертания.
- Я тебя вижу и не вижу,- вместо приветствия сказал он,- А почему я всё забываю сразу после твоего ухода?
- Теперь будешь помнить.
- Чего это вдруг?- насторожился Николай Иванович.
- Скоро я заберу тебя с собой. Мы так решили.

- К-кто «мы»? Что решили? Куда заберёшь?- запаниковал Николай Иванович и совсем по-детски добавил,- Я не хочу.
-Вот тебе раз, -улыбнулась Лу,- а кто периодически твердит в стихах про вечный покой, избавление и блаженство.
- Николай Иванович изумлённо посмотрел на Лу: «И это она знает.» Понял, что она опять прочитала его мысли и поторопился сказать:
- Но ведь здесь просто поэтический приём выразить настроение.
- Это не приём, это – предчувствие.
- Ну уж нет,- твёрдо возразил Николай Иванович,- ничего подобного я не чувствую.
- Хочешь, я всё-таки скажу, что вскоре тебя ждёт?
Николай Иванович ощутил, что мерцание розового стало тревожным, во рту внезапно пересохло. Он уже собрался что-то ответить, но не успел.
- А, впрочем, нет,- сказала Лу,- не сегодня.
И розовое облачко растаяло, оставив после себя смутное предчувствие нехорошего.

Николай Иванович потёр лоб, который опять стал побаливать, хрустнул коленями и, нашарив дверь, вошёл в дом.
Снаружи тут же задуло. Чернота неба расползлась пятнами туч, навстречу которым помчалась освободившаяся луна.

Николай Иванович проснулся от ужасной головной боли, долго мостил голову в удобное положение и не находил его. Он тёр лоб, вдавливал его в подушку, в прохладную стену и, наконец, решил всё-таки принять лекарство. Опираясь о постель руками, боясь лишний раз колыхнуть голову, сел. Перевёл дух и с глухим стоном повалился обратно. Стало знобить.

Николай Иванович попытался натянуть на себя одеяло и не смог – правая рука не действовала. Стало страшно, и он закричал. Он кричал и не слышал своего голоса – отнялась речь. Тогда до него дошло – это то, о чём не раз предупреждала жена, говоря, что нужно бросить курить, это – инсульт. Ну почему он не бросил?!

Кое-как поудобнее улёгся в кровати и заплакал от беспомощности. Через какое-то время, видимо что-то почувствовав, вошла в комнату Мария Петровна и включила свет. Увидев, впустую разевающего рот, зятя, она в ужасе всплеснула руками и вылетела в свою комнату к телефону. Скорая помощь прибыла только с рассветом.

Врач, не стесняясь, зевала и с досадой смотрела на Николая Ивановича. В её глазах читалось: «Чего же ты сразу не умер?». Начались долгие переговоры о госпитализации – в больнице для молодых-то мест не хватает, ну и т.д.. Переговоры закончились, когда Мария Петровна сунула врачу в карман сто рублей. Соседи, прибывшие по тревоге, помогли загрузить носилки с Николаем Ивановичем в машину, и покатилась его жизнь к печальному финалу.

В приёмном покое даже разговаривать не хотели – везите назад и всё. Потом сделали Николаю Ивановичу какой-то укол, дали капель Марии Петровне (та уже хваталась за сердце) и всё настойчивее требовали от врача скорой, что бы увозила ЭТОГО куда хочет. Та силилась освободить носилки от больного, но две дородные санитарки успешно ей противостояли и в свою очередь пытались вынести их вместе с Николаем Ивановичем на улицу.

Он же только и мог, что со страхом и стыдом наблюдать за происходящим. Наконец он не вытерпел, собрал последние силы, вывалил себя на пол и пополз к выходу, с трудом волоча безжизненные конечности. Одна из санитарок сжалилась и помогла ему переползти порожек, с облегчением закрыв за ним дверь. Но и на улице Николай Иванович продолжал слышать умоляющий голос Марии Петровны и бранчливый – врача приёмного покоя. Не взглянув на него, в машину проскочила врач скорой, почему-то без носилок. Задребезжала под начавшимся дождём крыша. Холодные капли больно застучали по лысине, и Николай Иванович прикрыл голову здоровой рукой.

Дождь усиливался. Где-то громыхнуло, и он открыл глаза. Прислушался к себе. Осторожно подвигал левыми рукой и ногой, потом, затаив дыхание, правыми – действовали! Слава тебе, Господи! Это же надо присниться такому. Николай Иванович тихонько засмеялся. Бросать курить расхотелось.

Радость здорового пробуждения переполняла его, стук дождя по крыше был весел, и даже предстоящее посещение «удобств» во дворе не позволяло усомниться в том, что день задался. Николай Иванович на цыпочках минул спящую в другой комнате тёщу и рысцой поскакал по двору, потом, втянув голову в плечи, обратно. С удовольствием забрался под неостывшее ещё одеяло и блаженно смежил веки.

- Ну, и как тебе всё это понравилось?
Николай Иванович вздрогнул, открыл глаза и увидел мерцающую рядом Лу. «Не было печали»- подумал он.
- Так будет,- тут же откликнулась та,- Как тебе такая перспектива, впечатляет?
- Так это… Так это?..- забормотал, было, Николай Иванович, но договорить ему не дали.
- Ну да, всё так и произойдёт, или почти так – кое что ты нафантазировал.
В затянувшемся после этих слов молчании Николай Иванович с горечью вспоминал такое обнадёживающе начало дня. «Неужели действительно мой конец будет таким жалким?»
- Но его может не быть совсем,- продолжала удивлять своей проницательностью Лу,- Я же говорила, что могу забрать тебя с собой,- она немного помолчала и осторожно добавила,- Если хочешь, я могу забрать и твоих близких.

- Куда?! Куда ты нас можешь забрать?!- сорвался на крик Николай Иванович.
- Для начала на Луну,- невозмутимо ответила Лу,- потом, когда жизнь на Земле прекратится – дальше.
От такого заявления он сначала попросту опешил, потом начал было истерично смеяться, но передумал и опять стал кричать:
- Да на какую Луну?! Ты что городишь?! Совсем за глупого меня принимаешь?! Мы на Земле скоро дышать не сможем…
- Не надо сердиться. И кричать не надо, даже шёпотом – тёщу разбудишь. А волнуешься ты зря,- спокойно продолжала Лу,- у нас воздуха вполне достаточно.

- Да я сам видел, как американцы там в скафандрах прыгали,- опять раздражился Николай Иванович. Невозмутимости Лу можно было позавидовать.
- Американцы не были внутри. (при этих словах Николай Иванович попросту вытаращился на собеседницу) Они же не знали, впрочем, и теперь не знают, что Луна полая. А ведь кто-то из землян высказывал догадку, что она – искусственный спутник, но его не услышали.
- Искусственный??
- Ну да. Это наша станция слежения за Землёй, и существует с тех пор, как мы заселили вашу планету людьми.

Николай Иванович совсем перестал понимать что-либо: искусственный спутник, станция слежения, заселили людьми… Он потряс головой и спросил:
- Подожди, Лу, я совсем запутался. Ты хочешь сказать, что и ты тоже всё это время наблюдала Землю?
- Ты правильно понял.
- Но тогда… Извини, но сколько же тебе лет?
- У меня нет возраста.
- Быть такого не может. Ну, а сколько… времени ты живёшь?
- Я живу всегда,- совершенно серьёзно ответила Лу.

Николай Иванович всё больше и больше ощущал себя дураком. Что же всё-таки происходит? Или он элементарно сходит с ума? Да и какой рассудок сможет выдержать такое? Николай Иванович всегда скептически относился к тем, кто утверждал, что контактировал с неземными существами и подозревал, что все они серьёзно больны на голову или просто таким образом пытаются обратить на себя внимание.

Но вот теперь здесь, рядом с ним находится это самое неземное существо. И как с этим быть? А рассказать другим? Николай Иванович представил как снимает телефонную трубку и вызывает корреспондентов, как представляет им инопланетянку. Только вот ведь в чём загвоздка – кроме него самого её никто не видит, она же ЕГО Берегиня. Нет, скорее всего после звонка сюда быстренько прибудет бригада психиатров с комплектом из смирительной рубашки, аминазина и резиновых дубинок. Его быстро доставят во вполне земной дурдом, где он и найдёт благодарных слушателей.

А может он и впрямь сходит с ума? Но как убедиться в обратном? Успокаивало немного лишь то, что тёща, по всей видимости, признаков ненормальности у него не видит.
- Ну что ты в самом деле,- видя душевное состояние Николая Ивановича тихо произнесла Лу, – в конце концов ты знаешь что твой путь подходит к концу. Так чем ты рискуешь?
Но Николай Иванович думал сейчас, кажется, о другом.
- Подожди, подожди… А что ты говорила… ну, о прекращении жизни вообще?

- А ты не замечаешь, что в последнее время происходит в природе?
- А что происходит?
- Неужели ты не видишь, как изменился климат?
- Ну и что? Метеорологи говорят, что такое и раньше было.
- Было. Но не так часто и, главное, не так резко. А пожары, землетрясения, ураганы? Ледники растают, и Землю поглотит вода. Плохо только, что произойдёт это не вдруг – лишние мучения людям.

- Наоборот,- возразил Николай Иванович,- это хорошо. Они смогут укрыться, а потом что-нибудь придумают для своего спасения.
- Ничего они не придумают. По извечной привычке будут стараться спастись за счёт других. Начнутся войны, и не только за сушу, но за питьевую воду, которой тоже не будет хватать. Будут драться за всё, что можно употребить в пищу. Каждый будет воевать с каждым, все – со всеми, и в конечном итоге помогут природе истребить себя. Вот от всего этого я и могу тебя избавить.

- Ты считаешь, что это может произойти так скоро?
Николай Иванович с ужасом смотрел на Лу. Поскольку ответа не последовало он продолжил:
- Так значит никакого смысла жизни нет? И не было? Раз всё предопределено. К чему тогда были все твои вопросы?
- Во всём что случится виноваты сами люди. Да, мы допустили в своё время ошибку, но даже мы не могли предполагать, что из всех чувств, которыми наделили людей, в большей степени возобладают жадность и зависть. Но именно они привели вас к апокалипсису.
- Не понимаю, какая связь – жадность и…
- Подумай,- жёстко перебила Лу и пропала.

Она исчезла внезапно, как всегда, но на сей раз Николай Иванович не забыл о ней и даже огорчился, что лишился такой необычной собеседницы. Тем более, что его теперь очень занимал вопрос – почему он больше не испытывает страха перед предсказанной смертью. Ведь не потому, что не поверил Лу (он теперь верил ей безоговорочно). А может, со смертью его примиряет мысль о скорой всеобщей катастрофе? Думать о себе ТАК было неприятно и Николай Иванович постарался сосредоточиться на другом.

Может, послушаться Лу, принять её предложение и перейти в какое-то иное состояние? Но способен ли он смотреть на предстоящие ужасы со стороны? Нет, он не воспользуется такой возможностью. А может всех предупредить, и вместе всё-таки попытаться что-то сделать для своего спасения?

Хорошо сказать, «предупредить». Как? Кого? В лучшем случае покрутят пальцем у виска, в худшем – тот же дурдом. А знать и не предотвратить? Это как будет расцениваться? Кем?! Да самим собой. Николаю Ивановичу совсем стало тошно, но и не думать о предстоящей трагедии он уже не мог. И чем дальше, тем больше верил, что всё, предсказанное Лу, сбудется.