ДАША

ДАША




Тем, кто идёт в толпе.





Стало пусто.
Попов оглянулся и нехотя закрыл за собой дверь.
- Сергей Иванович, - сказала Даша, - я хочу вам сказать...
- Что, милая моя? – поднял голову только начинающий седеть профессор с добрым лицом, прямым носом и ясными голубыми глазами.
Он тоже собирался уходить.

Девушка в зелёном вязаном костюме с юбкой цвета выцветшей травы в степи.

- Я... я в вас влюбилась, - сказала она, оглянувшись на дверь.
Профессор Лапин крякнул, тоже непроизвольно посмотрев на дверь аудитории.
- Э-ээ... Похвально, моя милая. Но это не должно мешать учебному процессу, договорились?

«Мой любимый профессор...»

Даша кивнула.
От тёмного паркетного пола слегка пахло мастикой. На чёрной доске были полустёртые слова какого-то скандинавского языка.

Сергей Иванович начал учить у них историю философии в сентябре, в начале третьего курса.
На первом семинаре он был обычным пожилым преподавателем с чуть седеющей густой шевелюрой, голубыми глазами и добродушной улыбкой.
Сразу было видно, что он добрый.
В следующий раз ей показалось, что ему грустно. Хотя внешне всё было так же... Но ему было грустно.
И она знала, почему...
В другой раз она почувствовала, что он живёт в каком-то ярком, неведомом мире... Он представился ей седеющим капитаном могучего звездолёта, у которого пропала группа поиска
на кишащей динозаврами планете.
И ещё там была война...
Потом на каждом семинаре она глазела на него и чувствовала тайну, грусть или любовь... Любовь была далеко в прошлом... а иногда выплывала из него и оказывалась тут.
Словно на протянутой ладони.
Даша пропустила только один семинар, когда она простудилась и болела.

Профессор Лапин вспомнил, как она сегодня запнулась...
Она стояла совсем рядом, чуть наискосок от его стола. В её больших серо-зелёных глазах была тайна...

Ей стало смешно из-за бочки...

Он спрашивал про Диогена.
Скоро сессия...
.
Иногда он замечал, что она долго глядит на него, и улыбался. И она знала, что за этим стоит...

Даша посмотрела в зимнее окно.
Последняя пара... Сегодня у неё не было денег, и она вместо обеда съела кекс с кофем на пятом этаже.

...Она ему нравилась.

- Нет, - сказала Даша, чуть краснея. – Я в вас влюбилась просто... ну, как в человека.
Профессор Лапин расплылся в улыбке.
- И это неплохо, - сказал он. – Вы мне тоже симпатичны, милая барышня... Как человек.
Он был стреляный воробей.

И всё ещё надеялся обратить это в шутку.

- А можно, я приду к вам в гости?
- Э-ээ... зачем это? – по-отечески спросил он.
- Ну, просто так, попить чаю... или на Новый Год.
Вязаный зелёный костюм из ворсистой шерсти подчёркивал красивую фигуру девушки, не облегая её.

...На носу был Новый Год.

- Хм, - произнёс профессор Лапин. – Что же мне с вами делать...
Даша ждала, стоя у стола.

Он, конечно, не собирался приглашать её в гости.

Девушка в зелёном костюме с юбкой чуть ниже колен смотрела на него большими серо-зелёными глазами...
Как она смотрела на семинарах.

А в последнее время он стал невольно искать её глазами и на лекциях... встречаясь с её неотрывным взглядом.

Из окна в аудиторию смотрел хмурый зимний день.
Он любил зиму...

«А почему бы и нет?..» - подумал он.

Он посмотрел на часы... три часа дня.
Сегодня утром валил снег...

Конечно, подумают чёрт знает о чём... Если узнают.

Профессор Лапин задумался, глядя на свои тетради. Чёрный портфель стоял на столе. Он открыл его...

Но можно ведь и просто пообщаться. Поговорить о том о сём... Для разнообразия.
«Да-а...» - подумал он.

Зимнее солнце чуть блестело в стекле окна. Сегодня мороз... А вечером обещали сильный снегопад.

Он давно уже жил один в своей маленькой комнатке недалеко от улицы Горького. К нему редко кто заходил.
Старые друзья куда-то делись, а новые не появлялись.
Особенно после развода с женой.

- А вы могли бы в меня влюбиться?.. – спросила Даша, чуть краснея.
Она стояла у стола и смотрела на него, чуть расставив ноги в высоких чёрных сапогах. Сумка с учебниками валялась на столе около неё.
Столы для студентов были сдвинуты по два.

Даша была дочерью пожилой лаборантки из географического кабинета, Таисии Марковны.

- А вы будете называть меня «мой старичок?» - добродушно усмехнулся он.
- Нет, не буду, - сказала девушка.
- Откуда вы знаете?
Она удивлённо посмотрела на него.
- Но я же вас... вы мне...

«Ещё заплачет», - подумал он.

- Милая моя... слушать лекции и целоваться - это разные вещи, - добродушно сказал он. – И потом, вам не кажется, что... э-ээ... как бы это сказать... торг здесь неуместен?
- Кажется, - улыбнулась Даша, смотря на него большими серо-зелёными глазами.

«Ловко», - подумал он.

- А... позвольте вас спросить... м-мм... вы имели знакомство с молодыми людьми?.. Я хочу сказать, встречались с кем-нибудь?
- Ну-у, - сказала она, снова чуть покраснев.
Несмотря на привычку к грубым нравам, профессор Лапин почувствовал неловкость от своего вопроса и забарабанил по столу пальцами.
Но она успела заметить тень растерянности на его лице.

Профессор вздохнул, неся свой крест.

- И уже разочарованы?
- Ну и что?..
- А почему вам не нравятся ваши сверстники?
- Почему не нравятся... – пожала она плечами. – Есть разные.
Он ждал, стоя у стола.

«А может, это хохма?» - вдруг подумал он. - «Или кое-что похуже... А завтра будет рассказывать на переменах в коридоре...»

Но она замолчала и смотрела на него своими большими глазами. В глубине серо-зелёных глаз было что-то влекущее...

«А я тут болтаю с ней как дурак», - спохватился он.

«Что же делать?..» - подумал он, засовывая в портфель свои тетради.
Ему стало досадно.

С такими вещами лучше вообще не связываться.
Он уже повидал на своём веку...

Он застегнул блестящие пряжки кожаного портфеля.
Девушка в зелёном вязаном костюме с закрывающей коленки юбкой молча смотрела на него, чуть приоткрыв припухлые губы.

«А может, проверяют?» - подумал он.
Но это было глупо.

- Ну вот что, барышня, - сказал он. – Мне пора уходить...
На округлом лице Даши появилась растерянность.
- А... – запнулась она.
- А вы можете меня проводить, - сорвалось у него.
- Докуда, Сергей Иваныч? – обрадовалась она.

У неё был искренний милый голос... но он привык не доверять внешнему впечатлению.

По коридору за дверью прошли студенты...
Сегодня вечером в верхнем зале института будет общее комсомольское собрание... На широкой лестнице второго этажа висело большое объявление.
Рядом с объявлением о новогоднем вечере.

«А впрочем...» - подумал он. - «Чего мне?..»

- До метро, - добродушно сказал он. – Только не признавайтесь мне в любви на лестнице, ладно? Говорите на учебные темы.
Профессор Лапин улыбнулся и посмотрел на Дашу ясными голубыми глазами.

Он снова почувствовал себя хозяином положения.

- Я вас подожду на улице, ладно, Сергей Иваныч? - сказала она.
- Нет уж... - проворчал он. – Идите со мной, сударыня.

«Ещё не хватало», - подумал он.

Даша засунула в сумку свою тетрадь.
- А может, вам лучше пойти домой, без всяких э-ээ... выдумок? – спросил он.

Он был в этом уверен.

- Я сегодня работаю, - сказала девушка, чуть стесняясь.
- Работаете? – удивился профессор Лапин. – А где, позвольте вас спросить?
В старой аудитории с доской и зелёными стенами было холодновато. Она была в правом крыле на третьем этаже.

Ему вдруг показалось, что у девушки не хватает на еду. Ну, не вообще на еду, а на пирожные с кофем в буфете на пятом этаже. Хотя она была в модном костюме и сапогах. А на прошлом семинаре в длинной юбке с разрезом и вязаном свитере.
Наверно, из Новой Зеландии.

- В детском саду, - сказала она.
- Так поздно? – недоверчиво сказал он.
- Я помощницей, - сказала Даша. – Только до восьми вечера... А потом они закрываются.
Она вышла из-за ряда столов и стояла около двустворчатой белой двери.
- Ну пойдёмте, милая моя? – сказал профессор Лапин.
Он вышел вслед за Дашей.
В коридоре за дверью было уже пусто. Все разошлись. В немногих аудиториях началась четвёртая пара.
Гомон студентов в старинном здании стих...

«Зайти в магазин...» - подумал он.
У него дома был только сыр, две банки простокваши и недопитый кефир.

- Ну так что же? – спросил он в коридоре, увидев шедшую навстречу преподавательницу французского.
Институт был старый, ещё дореволюционный.
- А что? – спросила Даша.
- Вы ведь хотели что-то спросить?..

Он знал эту старую преподавательницу. Проходя мимо, он сказал «здравствуйте».

Девушка шла по коридору, еле поспевая за ним.
Встретив у боковой лестницы группку из трёх знакомых студентов, профессор Лапин почувствовал свой промах.
Студенты проводили их глазами.

Двое постарше и один школьник, у которого отец не вылезая сидел в Нью-Йорке.

- Уходишь, Даша? – сказал он ей вслед.
- Ага, - сказала Дарья, почти не оглянувшись.

Особого нахальства этот парень не выказывал, но оно было осязаемо.

Профессор Лапин хмыкнул, повернув на главную лестницу.
Даша шла, не поспевая за ним.

«Чего они там болтаются?..» - недовольно подумал он.

- Ну и... что вы хотели спросить? – спросил он на широкой лестнице.
Он оглянулся на девушку с гладко зачёсанными назад каштановыми волосами. Она молча спускалась за ним.
- О киниках? – подсказал он.
Этот вопрос она как раз не успела ответить.

«Чего это она?..» - подумал он.

Он снова посмотрел на неё.
Было непохоже на подвох. Он и раньше видел, что она к нему хорошо относится. Иногда даже казалось, что слишком...

«Нет...» - подумал он.

- Киники?.. – сказала Даша, догоняя его по лестнице. – А я хотела спросить, Сергей Иваныч...
Почему Гераклита прогнали из города?
Она заглянула ему в лицо, спрыгнув на ступеньку пониже.

Мимо пробежал вниз студент в модном сером костюме.

- Ну-у... я же объяснял, - с удовольствием ответил профессор. - В то время философия ещё воспринималась древними греками как религиозная ересь...
Он любил свой предмет... и ему нравилась девушка.

Он понял, что и раньше был к ней неравнодушен... Но не обращал на это внимания.

Просто ему нравились молодые женщины...
Не все, конечно.
Пожалуй, наоборот... только очень симпатичные и привлекательные.
А иногда и соблазнительные.
По старой привычке...
А это может сделать незаметным начало более сильного чувства. Если оно начинается медленно...

Они спускались на площадку второго этажа с большим полукруглым окном.
- А в более застойных обществах это так и было, – сказал профессор Лапин. - И поэтому борьба с философией там была более успешной...

Ему было приятно видеть округлое лицо девушки...
Вообще, она училась у него хорошо. Лучше неё в этой группе был только Пушков... И ещё один парень, который стеснялся выступать.

- М-мм... что же касается Гераклита...
Тусклая церковь не понимает своих пророков и богословов, и гонит их. Возьмите суфиев... Уже с одиннадцатого века в мусульманском мире к ним относились далеко не однозначно. Одного даже побили камнями за то, что он крикнул «Я – Бог!».
Они были на площадке с большим полукруглым окном. За окном белел зимний день...

Даша смотрела на него широко раскрытыми глазами.
На лекции он этого не говорил...

- А он бы'л богом? – спросила она, соскочив на ступеньку ниже него.
- Вы прелесть, милая моя.

Как доктор философских наук, он имел право на более фамильярное обращение со студентами...

- А что? – сказала Даша.
Она спускалась рядом с ним, одев на плечо сумку.
- После, милая барышня, - сказал он.

В учёных пределах, конечно.

- Здравствуйте, Пётр Сергеевич, - кивнул он.
Высокий пожилой мужчина с добродушным лицом кивнул и слегка улыбнулся. Он поднимался навстречу.

Это был замдекана Лебедев.

Профессор Лапин спустился в большое фойе института.
- Это длинный разговор, - сказал он.

Он старался разговаривать, чтобы на них не оглядывались.

Фойе ещё не опустело.
- Мне в ту сторону, Даша, - сказал он, собираясь спуститься в гардероб.

Гардероб был в подвале, отдельно у преподавателей и студентов. Туда вели две лестницы, но внизу гардеробы соединялись коридорчиком.

Девушка кивнула и пошла вниз.
Внизу ещё были студенты, но никого из её группы. Она одела своё чёрное пальто и вязаную шапочку с шарфом.

В подвале старого института были коридоры и множество разных помещений, в основном с запертыми дверями.
Там же был и зал для студенческих вечеров.
«Как в замке Синей бороды», - подумал профессор Лапин.

Взяв свою коричневую дублёнку и шапку, профессор взглянул на часы. Сегодня он будет дома чуть попозже...
Надо купить еды в гастрономе на улице Горького.

Впрочем, срочных дел у него дома не было...

Он жил в тихой коммунальной квартире в старинном доме на 4-ой Тверской-Ямской улице, в самой глубине старого района Москвы, с липами и выщербленными тротуарами.
Эту комнату ему дали лет семь назад, после развода с женой.
А с развода прошло уже десять лет... У жены был давно другой муж, а у детей другой отец...
Впрочем, сын и дочь были уже взрослыми.
Он не хотел с ними часто втречаться, и поэтому устроил их на другой факультет в здании старой школы, в переулке недалеко от Арбата.
Они немного обижались, но в общем не горевали.


*********


На улице был мороз. Над головой белело пасмурное небо...
Никого не было.
- Кхм, - крякнул он и пошёл к переходу.

«Старый дурак», - подумал он.

Он шёл по утоптанному снегу между институтом и снижающейся стеной Крымского моста. Светло-зелёное здание института с белой лепниной в барочном стиле возвышалось где-то в сером небе над головой.
Стоял пасмурный зимний день.

«Да уж...» - подумал он.

Он скрипел по снегу возле перехода.
Сегодня после семинара он собирал в портфель свои вещи... И ни о чём таком не думал.

«Да-а...» - думал он.

Он и не собирался связываться с Дашей...
Но всё же...

Он давно уже привык к совершенно холостой жизни... Которой удивлялись две старушки, его соседки.
Одна старушка жила с мужем, Сергеем Петровичем.

Конечно, у него была ещё надежда кого-нибудь полюбить и жениться. Но она таяла с каждым прожитым годом...

Он привычно шёл на ту сторону Садового кольца.
Прохожих в переходе было мало...

Он любил ездить по городу в часы, когда мало народа... Всё равно на чём, троллейбусе, трамвае или автобусе.
И на метро тоже...
А иногда даже катался по улицам просто так... Как в детстве.
Особенно в местах со старыми домами на окраине, где раньше был пригород. Или в районах с солидными послевоенными домами с лепными украшениями, арками, дворами и зелёными деревьями...
Поздним вечером в полупустом автобусе за заиндевевшими от мороза окнами таинственно проплывают в темноте снежные сугробы и закрытые киоски...
А прохладным летним днём облака то набегают на солнце, то уходят, и за окном полупустого трамвая бульварное кольцо с влажной булыжной мостовой...

Было три часа дня...
«Зайти что ли чаю попить?» - подумал он. - «С языком...»
Около метро открыли хорошую чайную в полуподвале, даже с вышитыми занавесками на окнах.

Он вёл размеренную жизнь одиночки.
В институте у него была репутация человека не от мира сего, вроде современного Диогена. В квартире со всеми удобствами... Если не считать соседей и газовую колонку в ванной.
Это было отчасти верно.

Настроение было пасмурное... И надо было как-то отвлечься.
Лучше всего было бы сходить в старый цирк, но... где достанешь билет на сегодня?
Да и вообще...

У него не было близких друзей...
А в деревне у родственников он бывал только летом, на каникулах.
Он ездил туда на машине.

Его не посылали за границу, но за десять лет он скопил на «Жигули», и с прошлого года с удовольствием осваивал дальние подмосковные городки и посёлки... Особенно он любил просёлочные дороги в лесах и на полях.
Он любил Подмосковье.
Когда он ехал один по лесу, он представлял себя на вездеходе где-нибудь в прошлом или на другой планете...

Он поднимался по ступеням перехода. Спешить было некуда... Над головой белело морозное небо.
Сегодня утром шёл снег...

По городу он ездил на машине мало, лишь в случае необходимости... Вроде закупки ящика «боржоми».
И всегда один.
Возить было некого.. . Кроме отпуска в деревне, конечно.

Поднявшись из перехода, он увидел стоящую у метро Дашу в чёрной вязаной шапочке.
Она переминалась от мороза.

Он внутренне вздрогнул.

Сначала он подумал, что она ждёт кого-то... Потом понял, что она ждёт его.
У него ни с того ни с сего забилось сердце...

«Вот ещё», - подумал он.

Даша заметила его и махнула рукой.
Она стояла сбоку от вертящихся дверей метро. В них входили люди... Под карнизом метро сидели нахохлившиеся от стужи сизые голуби.

Ему всегда было жаль девочек, особенно после окончании школы. Они были такие беззащитные в этом мире...

«Надо поговорить с ней...»
Над головой белело зимнее небо.

Один раз он случайно зашёл в спортивный зал, на занятия физкультурой. У него было какое-то дело к преподавателю физкультуры.
Спортивный зал находился в подвальном этаже здания.

«И проводить до поезда в метро...»
С неба падали редкие снежинки.

Отставной подполковник Илья Захарыч занимался с первокурсниками... Из двадцати двух человек академической группы было только четыре девочки.
Что было в порядке вещей.

«Она поймёт...»
Под ногами хрустел


снег.


Он посмотрел на них, и его охватило тёплое сочувствие к одетым в купальники девочкам. Он ясно ощутил их неуверенность под оценивающими взглядами ребят...
Как они переживают дома, стараясь одеться так, чтобы не вызывать снисходительных взглядов. Как беспомощны перед недостатками своей фигуры...
И как они беспомощны в обществе молодых ребят, которые считают их своей законной добычей, напоминая стадо козлов...
...Не то, чтобы они были козлами во всех смыслах этого слова.
Большинство молодых парней, которых он знал, в остальном были неплохие ребята.
Просто такое уж было время.
Вчерашние школьницы...
Он не питал иллюзий о нравах современного московского общества.
Так он думал.

Он скрипел по снегу на широкой площади тротуара перед метро. Изо рта шёл белый морозный пар...

Он помнил ещё свой страх за дочку.
Страх, что её могут... и... в общем, она потеряет то, что уже не вернёшь.
Словно младенец в коляске, к которой подползает змея.
И сейчас, подходя к стоящей на снегу Даше, он снова ощутил это чувство переживания за девочку, слабостью которой может воспользоваться любой.
Если он развязен и напорист.
Как козёл...

Скрипя снегом, он подошёл к Даше.
- Наконец-то, - сказала она.
- А что вы здесь делаете?
- Сами знаете, - сказала она, переминаясь от холода.
Рядом иногда проходили люди, распахивая крайнюю дверь метро. Из двери шёл тёплый воздух. Одни смотрели на них, а другие не обращали внимания.

«К вечеру будет мороз...» - подумал он.
Он представил себе зимнюю ночь со звёздами.
В такую ночь хорошо гулять с тем, кого любишь... Или мечтать, смотря в морозное звёздное небо.

У него на шарфе образовалась ледяная корочка от дыхания.
- Холодища, - сказала Даша. – Я чуть не замёрзла совсем...
У неё чуть покраснел нос.

Он вспомнил свою молодость... Тогда всё было по-другому.
Ну если не всё, то многое.
Ему было двадцать лет в сорок седьмом году.
Двадцать шесть лет назад...

А Даше сейчас...
- Сергей Иваныч, тут открыли чайную, - сказала Даша. – Пойдёмте погреемся... и чаю попьём?
- Ну... давайте, - произнёс он в замешательстве.

Она не дала ему начать воспитательной беседы.

Чайная была недалеко от метро.
Она была в полуподвале, с красивыми красными матрёшками и самоварами. И столиками с вышитыми белыми скатертями. Здесь всегда было мало народа.
Приезжие любили обедать, а не пить чай.
Да и цены были выше столовых...

А студенты не увлекались чаем.

Гардероба здесь не было, но у стульев были высокие спинки, и на них можно было повесить пальто, сунув в рукав шапку и шарф.
Даша так и сделала.

У неё в кошельке было четырнадцать копеек...

- Давайте ваше пальто, Сергей Иваныч, - сказала она, протянув руку.
Ему стало досадно.
«Ухажёр...» - подумал он.

Своё пальто она уже повесила.

- Ничего, я сам, - пробормотал он, расстёгиваясь.
Даша не слушая сняла с него дублёнку и повесила на стул. Дублёнка была длинная и слегка задевала пол.
Он нагнулся и неловко засунул в рукав дублёнки свою шапку с шарфом.

За столиком в дальнем углу сидела парочка, похожая на студентов.
«Ещё не хватало...» - смутно подумал он.

Он сел и посмотрел на Дашу за столом.
Зелёный ворсистый костюм из вязаной юбки с тёмно-зелёной полоской внизу и вязаной кофты с длинными рукавами подчёркивал её удивительно привлекательную фигуру.
Она молча смотрела на него.

«Никогда не видела?» - колко подумал он.

Он тоже иногда на неё заглядывался, на своих семинарах.
Но... не без причины.

Он часто думал, с кем она гуляет.
Иногда ему казалось, что с Поповым. Это было неприятно... Впрочем, это мог быть студент из другой группы, или вообще парень не из института.
Он не думал, что она шляется со всеми подряд...

Официантка принесла на подносе яркие красные чашки, два слоёных языка на тарелке и пузатый заварочный чайник. Самовар был на столе.
Даша взяла с подноса красный пузатый чайник, налила заварки в обе чашки и добавила ему кипятка из самовара.

«Опять...» - подумал он.

Даша положила себе три куска сахара и подлила кипятка. От кипятка вился пар... Она размешала чай ложечкой.

Но с другой стороны, что ж... Пусть поухаживает за стариком.

Даша подвинула к себе чашку, опёрлась на стол локтями и положила подбородок на сплетённные пальцы, смотря на него.

«Чего это она?» - подумал он, смутившись.

Он откинулся на стуле, расстегнув пуговицу твидового пиджака и невольно поправив тёмно-вишнёвый галстук.

Даша ни о чём не думала.

А просто смотрела на бедного одинокого мечтателя... уже немолодого. С добрым лицом и смеющимися голубыми глазами.

Как художник в рассказе Гоголя.

Она была в него влюблена.
Но он об этом не знал...

Ведь лёгкое увлечение романтическим профессором так же обычно, как коклюш.
И так же преходяще.

От взгляда Даши он позабыл, что собирался сказать. Вместо этого он положил в красную чашку два куска сахара и принялся размешивать ложечкой чай.
Даша откусила слойку и стала жевать, отпив чаю. Внутри слоёного языка была начинка из красного джема.

«Может, она голодная», - запоздало подумал он.

На столе была тарелка с двумя слоёными языками. Он заплатил за всё буфетчице, когда они вошли в чайную.

Она знала от своей мамы, что он уже десять лет ведёт совершенно холостую жизнь...
И ей хотелось проникнуть в эту тайну.

- Ну вот что... э-ээ... милая барышня, - сказал он, отпив горячего чаю и обжёгшись.
Чай был горячий как кипяток.
- Вот сво... – вырвалось у него. – М-мм... вам лучше бросить ваше глупое увлечение...
Он поставил на скатерть красную чашку.
Даша прыснула.
- Пока нас не разоблачили, - сказал он, криво улыбнувшись.

«Так дело не пойдёт...» - подумал он.

Закончив свой слоёный язык и запив его чаем из блюдца, Даша опёрлась на стол локтями и стала смотреть на него, положив подбородок на сплетённые пальцы рук.
- Чему вы улыбаетесь? – спросил он.
- Просто так, - сказала она.
- Это не ответ... – вздохнул он.
- Почему? – спросила она.
Ей нравилось с ним разговаривать, особенно в такой уютной обстановке. Просто как со знакомым джентльменом.
- Потому, - добродушно усмехнулся он, загибая палец. – Я для вас не пара... Это раз. У меня дочка, как вы.

Об этом все знали.
Вообщe, о нём знали больше, чем он предполагал. Так уж бывает с людьми, которые немного не от мира сего.

- Подумаешь, – фыркнула Даша.
Она пошевелилась на стуле, не меняя позы и глядя на него своими большими серо-зелёными глазами.
- Нет, самое страшное ещё впереди. – заверил он Дашу.
Ему тоже было приятно разговаривать с ней в такой уютной обстановке.
И что-то шевельнулось в душе...

Но это было невозможно.

Увидев, что от её слойки остались только крошки на скатерти, он подвинул к ней тарелку с оставшимся языком. Взяв её чашку, он подлил заварки из расписанного красными узорами чайника и добавил кипятка из самовара.
- Пожалуйста, Даша, - сказал он, поставив чашку на скатерть перед ней.
- Спасибо, - сказала она.
- Хм... меня выгонят из института, - сказал он, загнув второй палец. – Это два.

«Или замнут», - подумал он.
Ректор к нему хорошо относился... Но не всё на свете зависит от ректора.

Даша скептически хмыкнула.
- А за что? – сказала она. – Сами небось...

«Молодо-зелено», - подумал он.

- И совсем не «небось», - проворчал он. – То, что вы называете «небось», моя милая, это... ну-у... просто обычные человеческие отношения. В эпоху развитого... э-ээ... цинизма.
Даша смотрела на него с неповторимым обаянием, сидя в той же позе и чуть наклонив голову. Ей нравилось, как он объясняет.

Он немного сбился.

- А то, что вы мне предлагаете, милая барышня – совсем другое... Я ваш профессор, а вы моя студентка.
- Ну и что? – сказала она, мило улыбнувшись.
Она сидела всё в той же позе, положив подбородок на сплетённые пальцы рук.
«Разыгрывает?..» - подумал он.
Он посмотрел в глубину её глаз и понял, что она в него влюблена.

Понял в первый раз.

Он немного растерялся.
«Что же делать?» - мелькнуло у него.
Даша всё так же смотрела на него, ничего не говоря. Она не притронулась к стоящей перед ней красной чашке с чаем.
Она удивлялась.
Она не думала, что он станет с ней говорить... И тем более пойдёт с ней в чайную.

«О чём она думает?..» - подумал он.

- Ну и... вы не можете выйти за меня замуж, - пробурчал он.
Он опустил руку на белую скатерть, не загибая третьего пальца... Остальные доводы вдруг потеряли свой вес.
- Почему? – спросила Даша. – Разве нельзя?
- Ну-у, – сказал он, – формального запрета, конечно, нет... Но... просто не принято, милая.

Последнее слово прозвучало не так, как он рассчитывал.

- Вы не будете ваш?.. – спросила она, взяв с тарелки хрустящий язык.
- Нет, милая, - сказал он.
Даша откусила слойку и стала есть.
Он задумался...
- Вы представляете, как это выглядит со стороны?
- Ну и пусть, - сказала она, жуя слоёный язык.
- Это вам ну и пусть, - сказал он. – А вашим родителям?..
Даша отпила чай.
- Несла-адкий... – протянула она.

«Сама положи», - подумал он.

Она взяла три куска сахара и положила себе в красную чашку. Над самоваром вился белый пар... На вышитой скатерти с красными узорами по краям темнело старое пятно от чая.
Самовар был включён в сеть чуть выше стола.

«Может, она хочет получить пятёрку за курс?» - промелькнуло у него. - «Бывают же такие... м-мм... случаи.»

Он посмотрел в округлое лицо девушки с большими серо-зелёными глазами.
Она моргнула, смутившись.

«Нет...» - подумал он.

- А мама о вас хорошо отзывается, - сообщила Даша, мешая ложечкой чай.
«Милая моя...» - едко подумал он.
- Чему вы улыбаетесь? – спросила Даша, посмотрев на себя и стряхнув крошки.
- Вы мне нравитесь, Даша... – начал он.
Даша опустила чашку на стол, чуть расширив глаза.
- Вы симпатичная и красивая...
Даша не сводила с него больших глаз.
- И я бы женился на вас...
Даша моргнула тёмными ресницами.
- Но... я не могу стать моложе... - пожал он плечами.
- А мне всё равно, - сказала она.
- А вашим родителям?.. – усмехнулся он.
У Даши чуть надулись губы.
- У меня только мама... – пробормотала она.
- Да?.. – растерянно сказал он.

Она ему нравилась... по-настоящему.

- Я не знал, Даша...
Он посмотрел на зелёный костюм девушки в крошках... и понял, что она голодная.
«Понятно...» - подумал он о её вечерней работе.

«Надо было взять ещё что-нибудь...» - подумал он.

Она дожевала последний кусок слойки и запила её чаем.
- Вы каждый день работаете? – спросил он.
- Не... – мотнула она головой.
В пустой чайной за дальним столиком сидел военный. На стуле рядом с ним лежала серая каракулевая шапка.
- Через день, - прибавила Даша, допивая чай из блюдца.
Парень с девушкой ушли.
Уходя, парень оглянулся на Дашу за столиком около белой тюлевой занавески.
«Студент?..» - подумал Сергей Иванович.

«А может, она просто из выгоды... то есть, по расчёту?» - подумал он.
Но это было не так уж разумно. В институте и на курсе было полно студентов с блестящим будущим. А она привлекательна.
Да ещё с такой фигурой...

Он усмехнулся.
- Чего вы смеётесь? – спросила Даша, поставив блюдце на белую скатерть. – Думаете, я глупая?
Она стряхнула с себя оставшиеся крошки.
- Почему? – смутился он.
- Просто я не обедала, - сказала она. – У меня сегодня не было денег... и мама не работает, понимаете?
- Угу, - кивнул он, поглядывая на неё.

Она нравилась ему ещё больше.

Он собрался с духом.
- И всё же... э-ээ... мы не можем пожениться, - благодушно сказал он. - Вы ещё не понимаете, почему... А я понимаю.
- Ну-у... Сергей Иваныч, - протянула она.

«Как в детском саду», - подумал он.

Он поднял голову, посмотрев на неё.
Она была такая милая и притягательная...

«Что-то мы не в ту степь...» - подумал он.
Как-то со стороны.

- Если вам... не понравится... – сказала она, запнувшись.
Он искоса на неё посмотрел.
- Но... я хорошая, - сглотнула она. – Сами увидите...
Он опустил глаза на белую скатерть, чуть покраснев и забарабанив пальцами по столу.

Он словно попал в захватывающий роман.
Вроде «Чёрной стрелы» или «Катрионы»...

- Я буду вам котлеты жарить... - пробормотала Даша, совсем смутившись.
Профессор Лапин не смел поднять глаза от белой скатерти. У него чуть покраснели уши... и стало смешно.
- И ставить градусник... Если вы заболеете...
Сейчас он казался ей важным...
- Ну-ну, милая... - сказал он успокаивающе.
Он улыбнулся.

Ещё недавно он катался со снежной горки на салазках в Егорьевске.
А теперь он Сергей Иванович... Хотя студентки часто звали его «Лапой».
Или «Лапочкой».
Он про это знал.

- А если я умру? – спросил он, лукаво улыбаясь.
- Как? – сказала она удивлённо.
- Ну, я ведь старше вас... э-ээ... на двадцать шесть лет, кажется?
- А, – отмахнулась Даша. – А может, я тоже умру... Ещё раньше вас.

Это было в каком-то туманном будущем...

- Или снова выйду замуж... Если захочу.
Она замолчала, чуть покраснев.

Она так хотела присвоить его себе... этого Дон Кихота и Диогена в одном лице.

Профессор Лапин уставился на сидящую за столом Дашу.
- Ну знаете, милая... - слегка поперхнулся он.
Она опустила глаза на белую скатерть.
- Вы это сами придумали?
- К-как? – растерялась она.
- Так, знаете... чуть похоже на Чехова.
- А-а, - протянула она.

В её голосе был подвох.

- Ну конечно сама, Сергей Иваныч.
Он посмотрел на неё... но Даша случайно оглянулась на читающую книжку буфетчицу.
- Пойдёмте? – предложила она, отодвинув блюдце.
На улице было ещё светло... За белыми ситцевыми занавесками подвальчика двигались неясные тени.
- Пойдёмте, - согласился он.

Но... всё осталось, как есть.
«Ну что ж...», - подумал он. - «По дороге скажу».

Он подошёл к стулу девушки и снял со спинки чёрное пальто, вытащив из рукава чёрную вязаную шапочку.
Из другого рукава торчал вязаный шарфик.
- Пожалуйста.

Чуть заметный запах неземных духов...

- Я сама, Сергей Иваныч, - сказала Даша.
Она нагнулась за шарфом.

Он позавидовал её лёгкой гибкости...

Одевая Даше пальто, он прикоснулся к девушке с давно забытым чувством... И понял, что она ему не просто нравится... А очень сильно.

«Влип...» - подумал он.

На улице стало ещё морозней... Спускались зимние сумерки. Люди шли по своим делам, хрустя снегом. Над головой стояло серое зимнее небо.

«Вечереет...» - подумал он.

Около него по снегу шла стройная девушка в чёрном пальто и сапогах. Она оглянулась.
- Идите, Сергей Иваныч, - сказала она, подав ему руку.

Она хотела идти вместе.

Она обернулась к нему, мило потерев варежкой замёрзший носик.
- Давненько я не брал... э-ээ... под руку красивых девушек, - добродушно сказал профессор Лапин.
Даша рассмеялась... В синеватых зимних сумерках смех прозвучал приглушённо, как замёрзшие колокольчики.
Он подышал морозным воздухом в шерстяной шарф.

Мохеровых шарфов он не любил.

В метро было тепло, и уютно пахло особым запахом московского метро.
Профессор Лапин отпустил Дашину руку. Он не очень опасался знакомых, но... так было лучше.
И удобнее.
Они встали на ступеньках спускающегося эскалатора.
- Даша... а когда вам сегодня на работу? – спросил он, ощущая тепло в душе от прикосновения к девушке в чёрном пальто.
Он хотел сказать совсем другое... то, что нужно... но не смог.

Он боялся её огорчить.

- К пяти, - сказала Даша.
Она стояла лицом к нему, прикасаясь к тёмно-коричневой дублёнке.

Она была в него влюблена.

- Как? – удивился он. – Всего на три часа?
- Конечно, - сказала она. – Я ведь помощницей... Сижу с малышами, за которыми не пришли родители. До восьми часов.
Мимо них проходили и пробегали вниз по чёрным ступеням спешащие люди.
- А если не придут до восьми? – спросил он.
Даша стояла на ступеньке выше него, и её лицо было совсем близко...
- Тогда надо звонить по телефонам... И сидеть, пока не придут, - объяснила она. – Сами знаете... Куда их девать.
- И часто приходится оставаться? – спросил он.

Он хотел объяснить девушке...
Но сейчас было неудобно. Рядом на ступенях эскалатора стояли люди с авоськами и портфелями.

- Нет... не очень, - неохотно сказала она.
Вспомнив что-то неприятное...

«Бедная девочка», - подумал он. - «Где ещё этот детский сад... небось где-нибудь в Бескудниково.»

- А где ваш детский сад?
- На Войковской, - сказала она. – Там только пешком пройти... минут десять.
Войковская... это было почти по дороге.

Если ехать по Замоскворецкой линии... А вообще, он обычно шёл домой от Новослободской.
Так было ближе.

На платформе было мало народа. Четыре часа дня... Точнее, без двенадцати четыре. Это показывали часы над чёрным тоннелем.
- Мне до Новослободской, - сказал он, расстегнув дублёнку.
- А я до Белорусской поеду, - сказала Даша.

Но ей было ближе ехать в другую сторону, до Павелецкой.

- Хотите, я вас провожу? - вдруг сорвалось у него.
Это было непедагогично, но...

В душе он был Серёжей... и на миг просто забыл обо всём.
...Он не привык к своему возрасту. И всегда ставил себя на место молодых героев в кино и книгах...
Почему?
Он и сам не знал.

- Нет, - сказала Даша.
Они шли к концу платформы.

Сердце упало.

Он остановился.
- Лучше проводите меня вечером из детского сада, ладно? – сказала она. – А то там темно...

Сердце охватила радость.
Как у первоклашки при виде шоколадно-малинового торта величиной с дом... или подростка, нашедшего окованный зелёной медью сундук с рубинами и смарагдами.. . или у Ассоль при виде раздутых алых парусов в синей дымке моря за старыми зелёными буками...

«Ну и что ты собираешься с ней делать?..» - холодно спросил он себя.
На платформе постепенно собирались люди в зимних пальто, с портфелями и сумками. Недалеко стояла женщина в чёрной каракулевой шубе.

Это было серьёзно.
Могли погнать из института. Положим, работу он найдёт... Хоть и похуже.
Но ради чего?
Жениться он не может... И совсем не из-за работы.
Просто самому совестно.
Уже сейчас...
...А вообще, с такой анкетой могут быть и трудности... Он ведь не писатель и не художник.
И главное... захочет ли она сама?
Поживёт с ним неделю и бросит...
И тогда...

К платформе с привычным понижающимся гулом подъезжал голубой поезд метро.
- Пойдёмте, - сказала Даша, потянув его за рукав.
Сидячих мест не было, но в вагоне было в свободно. Они пристроились у дверей, которые не открывались. Портфель он поставил на пол, сбоку от сидевшей толстой старухи в сером пуховом платке.

На них никто не обращал внимания.

- Давайте, я вам всё напишу, - сказала Даша. - Ладно?
Он кивнул.

Что оставалось делать?..

- Дайте ручку, - попросила Даша, запихнув в сумку варежки.
Она вытащила из сумки толстую тетрадь в красном переплёте. Он сунул руку за свисающий шарф, порылся и вытащил чёрную ручку из кармана пиджака. Тёмно-коричневая дублёнка была расстёгнута.
В метро в ней было немного жарко.
Даша открыла тетрадь, приложила её к стеклу двери с надписью «Не прислоняться» и принялась чертить. Было приятно смотреть, как она наспех рисует избушку с надписью «Войковская», а вместо улиц немного кривые линии со стрелками.
- Перейдёте на ту сторону Ленинградского шоссе, - объяснила она. – Потом мимо магазина «Радиотовары» на углу... и повернёте на Школьную... это улица так называется. И идите минут пять по ней... по правой стороне. Вот так... – закончила она.

«Школьная...» - подумал он.

- В случае чего, спросите детский сад номер семь, - сказала Даша. - Там все знают...
Он посмотрел на пальцы девушки.

Ему хотелось их поцеловать...

«Разогнался...» - подумал он.
- Вот, - сказала Даша, отрывая листок.

Как легко было в сущности его соблазнить...
Поманила пальцем не особенно красивая девочка с наивными серо-зелёными глазами и припухлыми губами...
И он побежал.
А что за этим кроется... За этими большими серо-зелёными глазами...
Никто не знает.

Он вздохнул.
- Не забудете, Сергей Иваныч? – спросила Даша.
Она смотрела на него, приоткрыв рот с припухлыми алыми губами.

«Куда мне», - подумал он.

Двери закрылись.
Он огляделся вокруг.

«Следующая станция – Белорусская...»

Народу стало ещё меньше. Уже можно было сесть. Но Даше на следующей выходить... Да и вообще, стоять удобней.
Если хочешь поговорить...
- Ну... ладно, - сказал он, смотря на чуть загорелое округлое лицо девушки.
Поезд стал разгоняться.

Она была такая симпатичная...

Сказать по правде, ему не хотелось. Разбередишь рану, а потом останешься ни с чем... Чего хорошего?..
Лучше было расстаться на «Белорусской».
И всё...

Но он не мог отказать.

- Ко мне один парень всё время пристаёт, - сказала Даша, понизив голос.
Она покачнулась, схватившись за его рукав.
- Вы его отошьёте, ладно?
- Как?.. – спросил он.
- Скажи'те, что вы мой отец... Построже только.
- Какой парень? – спросил он.
- Да там... он сторожем у нас работает... тоже студент, - сказала она. - И живёт там, в детском саду.
Он почувствовал жалость к девочке.

«И отца нет...» - подумал он.

- Дурак, - с пренебрежением добавила она.
Она сунула в сумку свою тетрадь.
- К восьми? – спросил он.
- Ага, - сказала она.
Поезд уже подъезжал с понижающимся гулом. Сергей Иванович взялся за поручень, а Даша схватилась за него. Показалась блистающая мрамором станция.
- Ну до свиданья, - сказала Даша и вышла из вагона.
Она махнула на прощанье и пошла вдоль платформы.
Двери закрылись, и он потерял девушку из виду. Профессор Лапин прислонился спиной к двери. Ему было выходить на следующей.
«Довольная...» - подумал он.

Он был настроен скептически.

Но не идти было нельзя.
Значит, выходить из дома около четверти восьмого... Или чуть раньше. В крайнем случае, можно было прогуляться.
Если окажется рано...
Выйдя из метро, он почувствовал сильный мороз. Было уже почти темно. В облачном небе горели две яркие звезды.
Возле станции сновали люди. Хорошо, хоть обратно они с Дашей поедут попозже...
«Куда?..» - подумал он, выдыхая изо рта белый пар.
Не гулять же...

Впрочем, он замечтался.

Надо было от неё отделываться.
«Интересно, где она живёт?» - подумал он.
Кажется, Таисия Марковна жила недалеко от Новослободской...

Это хорошо.

Он бодро шагал домой по знакомым заснеженным улицам, мимо старинных домов со светящимися окнами, поглядывая на луну в облаках.
Он любил смотреть на небо.

Но это случалось всё реже...

Белая луна плыла в лёгких прозрачных облаках.
«Мороз...» - подумал он.

...Поэтому он и любил ездить летом в деревню, где можно было часами лежать в траве и смотреть на небо.
Хотя и не только поэтому...
В деревне было хорошо.
Он любил своих родственников.
Все деревенские его уважали и называли Сергеем Иванычем. Он был единственный из всей деревни, кто выбился в люди.
...И там была одна симпатичная двадцатисемилетняя девушка, которой он прошлым летом почти сделал предложение.
Но постеснялся.

Он с ходу проехался по ледяной дорожке в белом снегу под жёлтым фонарём. Не так ловко, как в былые годы...
«Да-а...» - подумал он, скрипя снегом по улице с редкими фонарями.

Он всегда думал, что влюбится и женится снова. Но годы шли, а он оставался один. Он ещё верил, но терял надежду.
Разве что молодая и красивая женщина сама сделает ему предложение...
Ну, лет сорока и очень симпатичная...

«Эх, ты...» - подумал он.
Мороз кусался.

Он знал свою слабость... Если женщина ему нравилась, ему было достаточно с ней общаться и вспоминать её дома наедине с телевизором или книгой.
И этим дело кончалось .

«Ну и ладно...» - подумал он с обидой.
Прохожие на снежной улице с жёлтыми фонарями встречались редко.

В институте на него поглядывали молодые женщины... Незамужние.
Одни его не интересовали, а другие... за другими надо было ухаживать.
А он стеснялся.

«Судьба...» - подумал он.
Он свернул на свою улицу, хрустя снегом. Над головой светилась сквозь облака луна.

Одна была с кафедры французского языка, по имени Нелли. Ей было лет тридцать...

Подходя к своему подъезду, он остановился... У него дома ничего не было, кроме чая и куска сыра. Ну и хлеба, конечно...

Он лично мог бы и обойтись, но...
«Ну и что?..» - сказал он сам себе. - «Спятил, что ли?»

В чёрном небе горели две стылые звезды.
«Ловелас нашёлся...»
Он пожал плечами и свернул в свой подъезд. Неяркий свет подъезда был уютнее неверного света уличных фонарей. Тут было теплее, чем на улице.
Квартира была на третьем этаже, но он вызвал лифт.
Уже как-то привык...

«Ничего... иногда нужна и твёрдость», - подумал он, назло самому себе.

Лифт наверху слегка загремел.
«...Сейчас посмотрю «Знатоков»...»
Он любил одинокие вечера в своей уютной комнатке, когда можно почитать Грина, лёжа на диване... или посмотреть телевизор.
Просто подумать о жизни, за чаем и бутербродом с сыром.
Посидеть в кресле, слушая хорошую пластинку...
...И помечтать.
Готовить он не любил.

Но иногда эти вечера были слишком одинокими... И тогда он сидел, грустно размышляя о своей
жизни.
Не очень удавшейся...

Пол в лифте был мокрый и грязноватый. В окошке двери за сеткой опускалась пустая тускло освещённая лестница.

Один раз ему не с кем было встречать Новый Год. Сам себя ведь не пригласишь... В тот раз он не стал и ёлку ставить.
Хотя обычно ставил маленькую ёлочку. По привычке детства...
Детство он провёл в своём родном городке Егорьевске. Его старые родители жили там и сейчас...
Иногда он вспоминал о временах своего детства, и ему так хотелось попасть туда опять... И больше не возвращаться.

Старый лифт с обшарпанной деревянной отделкой, нехотя погромыхивая, проехал площадку второго этажа.
Он расстегнул свою коричневую дублёнку.

Он написал две диссертации... Но ни одной книжки, о которых мечтал в юности.
Он любил свою работу в институте, студентов... Но учить тому, во что он верил, приходилось больше намёками.

Лифт остановился.
Он подошёл к своей двери, вынимая ключ. Лифт в сетчатой шахте сразу ушёл вниз. Отперев длинным ключом старинную тёмно-коричневую дверь, он вошёл в квартиру.
В довольно большом коридоре с тёмным паркетным полом были только половики у дверей и чёрный телефон на стенке.
Слева была дверь в ванную с газовой колонкой и рядом дверь в уборную. Справа в углу висел чёрный телефон. Из коридора вёл узкий коридорчик на кухню и в третью комнату. В большой коридор выходили две комнаты.
Его дверь была прямо напротив входа.
Он открыл комнату и зажёг свет. Раздевшись, он повесил холодную с мороза дублёнку на вешалку.
- Та-ак, - сказал он, повесив шапку и шарф.
Он сел на кресло у шкафа и стал снимать свои зимние ботинки.
Комната была длинная и небольшая, с двумя узкими окнами в торце, напротив двери. Но он обставил её довольно уютно.
На окнах были светлые занавески, слева у окна окружённый полированной книжной стенкой зелёный диван, у стены напротив разложенного дивана стоял квадратный стол с округлыми углами, а по бокам от него два стула. Разложенный диван доходил почти до стола и мог служить вместо стульев.
В торце дивана был тёмный полированный ящик для белья, придвинутый к стене возле левого окна. В большую дверцу ящика очень удобно скатывалось с дивана всё бельё с подушками и одеялом. На тёмной полировке стояла старая зелёная лампа и лежала книга.
На таком же тёмном полированном ящике с другой стороны стоял телевизор, а слева от него внутри книжной стенки уместилась радиола.
Радиола была старая и не подходила к тёмной стенке по цвету, но он её любил и не собирался с ней расставаться.
Она называлась «Rigа».
Слева от книжной стенки с радиолой стояла горка с посудой. У стены рядом с горкой стояли ещё два стула с зелёной обивкой.
Сбоку от двери был небольшой платяной шкаф тёмного дерева, а над зелёным креслом между ним и столом висела картина в тяжёлой красной раме... Это была копия Айвазовского, которого он любил.
И вообще считал лучшим художником.
Во всяком случае, непревзойдённым. Он любил и других художников... в основном мало известных.
У кресла стоял торшер с тремя удлинёнными зелёными абажурами на блестящих изгибающихся ветках.
У двери с другой стороны от тёмного полированного шкафа была вешалка, задёрнутая тёмно-зелёной занавеской. Занавеска ездила по изогнутой палке на больших кольцах из тёмного дерева.
Над столом с белой скатертью висела люстра с тремя зелёными рожка'ми.
За плотными светлыми шторами стояли фикусы и кактусы.
Он положил свой портфель у журнального столика возле кресла и посмотрел на часы над столом.
Без пятнадцати пять...
Он подошёл к окну и поглядел на тёмную заснеженную улицу. Двадцать четвёртое декабря...
Скоро сессия...

На своих экзаменах он всегда ставил в зачётку всем желающим четвёрку, без ответа на билеты. Поэтому его боялись только отличники... Те, кто хотел получить «красный диплом».
Потому что по билету у него можно было запросто схватить тройку, а то и двойку.
И жаловаться не приходилось.

- Та-акс... – сказал он сам себе.
Он переживал странное смешение чувств.

Влюблённый юноша накануне свидания... И мужчина в летах, желающий уберечь симпатичную девушку от глупого шага.
Школьник, впервые пьянеющий от близости женщины... И пожилой преподаватель, понимающий свои отношения со студентками.
С него ведь не тот спрос, что с молоденькой «англичанки»...
Во всех отношениях.

Он нерешительно постоял у стола с белой скатертью, думая, выпить ли чаю.
- Хм... - произнёс он.
Он любил Дашу, но не мог понять, как... У него было отеческое отношение к своим студенткам. Да и вообще к девушкам.

Почему именно к девушкам?..

Он пожал плечами, посмотрев на белую скатерть.
«Сначала переодеться...» - подумал он.

...А почему бы и нет?.. Он был мужчиной.

Переодевшись в вельветовые брюки и тёмно-зелёный свитер, он лёг на диван. Он любил лежать на спине и думать. Или мечтать...
Мечтать он ещё не разучился...

В юности он хотел стать писателем... как Гофман или Грин.

Из открытой форточки струился холодный ветерок, и это ему нравилось. На то ведь и толстый рубчатый свитер...
Он проснулся.
Вчера он зачитался до поздней ночи... Серый том Грина ещё лежал на тёмной полировке под зелёной лампой у него в головах.
Он потянулся и вдруг похолодев, посмотрел на стенные часы. Стрелки показывали ровно семь.
- Хм, - сказал он сам себе.

Как мальчишка перед ночным налётом на охраняемый собакой сад.
И как хозяин этого сада.

- Ну что ж, - сказал он, поднявшись и сев на диване. – Придётся...
Он ухмыльнулся.

Иногда он почитывал детские книжки.
В них была вся соль... например, Буратино или Винни-Пух.
Или Питер Пэн...

Пятнадцать минут на ходьбу по морозцу...
«Хорошо...» - подумал он.

Он был в отличной форме, как истинный философ... вроде Диогена, Сократа или Канта.
Хотя Канта он уважал только за силу воли.

Ещё восемнадцать на метро... Ещё десять на ходьбу от метро до детского сада... Ну и ещё минут десять на всякий случай.
Всего минут пятьдесят.
«Самый раз одеваться», - подумал он, встав с дивана.
Накинув на свитер дублёнку с шарфом и нахлобучив кроличью шапку, он вышел из квартиры. Соседи не встретились.

На улице стало ещё морозней. Стемнело.
«Мороз крепчал...», - подумал он, шагая по утоптанному снегу тротуара.
Снег хрустел под ногами.

Ему нравилась такая погода.

Свежий морозный воздух. Облака, чуть закрывающие луну над головой... Редкие уличные фонари с искрящимся под ними снегом, и светящиеся окна московских домов.
Он вспомнил песню про московские окна.
Когда это было...

Он вспомнил свою семейную жизнь. Она начиналась так хорошо... Жена была стройная и симпатичная.
Неуловимо похожая на Дашу.
Такое же округлое и притягательное лицо. На которое хочется смотреть и смотреть... Если можешь.
«Что кончилось, то не начиналось», - вспомнил он Солона Александрийского.

Он шёл по слабо освещённым снежным улицам, и каждый шаг приближал его к Неведомому... Таинственному, опасному и прекрасному.
Почему опасному?..

Он не знал...

Теперь он жалел, что связался с этой Дашей. Но... уже ничего нельзя было поделать.
Надо было идти.
Да ещё и отчитывать этого... лоботряса за приставания к девушке. На правах отца...

«Ну что ж...» - подумал он.

Он дышал тягучим морозным воздухом, смотря в зимнее ночное небо со стылыми звёздами и чувствуя себя, как в детстве.


*********


Выйдя из метро на улицу, он вдохнул тягучий морозный воздух и огляделся вокруг. Было темно. В тяжело вертящиеся деревянные двери метро входили и выходили люди. Все спешили...
Наверху горела надпись «Войковская».
Он с удовольствием заскрипел тёплыми меховыми ботинками по утоптанному снегу к переходу на ту сторону Ленинградского шоссе.
У перехода был столб со светящейся матовой лампой.
Настроение было весёлое.
Всё было просто... Он проводит Дашу до дома, попрощается и поедет к себе домой. А может, и пойдёт пешком... Если это не очень далеко от Новослободской.
Ничего сложного...
«Где она живёт?..» - подумал он. – «Наверно, на автобусе от Новослободской...»
Впрочем, можно взять такси.

Он любил, когда скрипит под ногами снег...

Через десять минут он бодро подошёл к горящему окнами детскому саду. Детский сад был в старой трёхэтажной усадьбе с большим двором, за забором из обледеневших железных прутьев и побелённых столбов. На столбах белели толстые снежные шапки.
Он поглядел на часы в свете мерцающего издалека фонаря на заснеженной улице.
Уже без десяти восемь.
Он собрался прогуляться по зимней снежной улице с редкими фонарями, но... увидел Дашу на белом снегу у дверей детского сада.
Сверху качалась и поскрипывала старая лампа.

Сердце защемило от радости.

«Погоди-ка...» - подумал он. - «Что это со мной...
Он взялся за обледеневший прут.
- Эй! – помахала рукой Даша.
Он вошёл в открытые ворота и заскрипел по плотному белому снегу.
Никого...
Только девушка у дверей старинной усадьбы, качающаяся и чуть скрипящая лампа, замёрзшие снежные деревья и снег...
Утром навалило много снега.

Видно, на этот раз всех детей взяли пораньше.

Девушка прокатилась по утоптанному снегу, под деревьями с белым снегом на ветках... в черноте зимнего неба со звёздами.

«Попался...» - подумал он.

- Добрый вечер, - сказала Даша, протянув ему руку в шерстяной варежке.
- Добрый вечер, милая барышня, - весело сказал он, облапив её серую варежку большими руками в тёмных кожаных перчатках.
С мехом.
- А где же наш ухажёр? – спросил он.
- А он на сегодня отстал, - сообщила она. – В карты играет, в подвале... К нему в гости товарищи пришли, из института. Они в МАИ учатся.
- А, знаю, - сказал Сергей Иванович. – Тут, недалеко, да?

Он был доволен.
Детей у него давно не было... И отношения с ними так и не наладились.
Он давно уже никого не отчитывал... да и не умел.
Правда, он журил своих студентов, но... сказать «что ж вы, голубчик?» совсем не то, что сделать строгий выговор.

- Угу, - кивнула Даша.
Она была такая милая...

«Что я тут с ней делаю?» - подумал он. - «Старый дурак...»

- Пойдёмте, Сергей Иваныч, - сказала Даша.
Поскользнувшись, она схватилась за его рукав, чтобы не упасть.Он слегка поскользнулся, и они чуть не свалились в белый сугроб.
- Ой! – вскрикнула она.
- Не балуйся, Даша, - сорвалось у него.
Девушка посмотрела на него с любопытством.
- Прошу прощения, - слегка смутился он. – Хм... Даша... вы сами... э-ээ... а я ведь тоже... э-ээ... не лошадь.
- Почему лошадь? – удивилась она.
Она заглянула ему в глаза.
- Догадайтесь, - буркнул он.
- А я не знаю...
- Потому что у неё четыре ноги, - пробурчал он.

«Ну и замашки...» - подумал профессор Лапин.

Он зашагал к воротам за голыми заснеженными деревьями в зимней полутьме, потащив за собой девушку.
Даша чуть проехала по утоптанной дорожке, держась за его рукав. Она взяла его под руку и пошла рядом.

Ему пришло в голову... но он поморщился от этой мысли.

На снежной улице горели редкие фонари... Прохожих было мало. По белой мостовой мимо проехала машина.

«Поймать бы такси», - подумал он.

- Куда же вас проводить, моя милая? – спросил он.
Они шли вдоль забора из обледенелых железных прутьев и белых столбов с пышными снежными нахлобучками. Под ногами скрипел снег.

Ему нравилось идти с девушкой... но он не знал, что с ней делать.

- Домой, - сказала она.
- А где вы живёте?
- На Валовой, знаете?
- Около Павелецкой?
- Да-а... - чуть запнувшись, сказала Даша милым голосом.
В зимнем ночном небе над ними горели две стылые звезды. Сквозь тёмные облака наполовину просвечивала полная луна.
- Только... я хотела пойти к вам в гости... попить чаю.

«Ну, держись...» - подумал он.

Она шла по белому тротуару, отпустив его руку.
- В каком смысле? – добродушно поинтересовался он.
- В обычном, - сказала Даша.

«Да-а», - подумал он.

- Ну-у... я лично не вижу в этом ничего... э-ээ... обычного, Даша, - мягко сказал он, шагая по утоптанному снегу. – Лучше сразу домой, милая моя.
- В чём? – спросила она.
Он смутился и покраснел.
- Ну... вообще, - выдавил он.
Она подозрительно посмотрела на него.

Бледное лицо в полутьме от мерцающего белого снега в свете уличных фонарей... И шапка с опущенными меховыми ушами.

Она молча шла рядом.
- Давайте поймаем такси, - предложил он. – Хорошо, Даша?..
- Не-ет, - сказала она.
Они шли по Ленинградскому шоссе, вдоль светлой витрины закрытого магазина «Радиотовары». На карнизах высокого дома лежал белый снег.

У него горели уши.

- Ну тогда на метро.
- Ну-у... ладно, - протянула Даша.
Они спускались в подземный переход с немного мокрым от грязного снега полом.



*********


Профессор Лапин придержал тяжёлую вертящуюся дверь, пропуская девушку.
- У вас есть пятачок? – спросила Даша.
Он стал рыться в карманах.
- Берите, - сказала она, протягивая ему свой пятачок.
- Спасибо, - сказал он.
Они стояли слева от касс. Мимо проходили люди.
- Ну пойдёмте, - сказала Даша, засовывая варежки в сумку.

- Давайте позвоним вашей маме, - предложил Сергей Иванович, приостановившись у телефонов.
- Зачем? – сказала она, оглянувшись.
Он поплёлся за ней.
- Ну... скажете ей, что вы уже на Войковской... И едете домой.
- Эх вы... а знаете, где я живу? – сказала она, посмотрев на него.
Она бросила в автомат пятачок.

Она знала, что он хочет побыть с ней.
И гулять с ней по снежным улицам... хоть до утра .

Он догнал Дашу и тронул за рукав чёрного пальто... она не повернулась.
«Обиделась?..» - подумал он.

Стало грустно и обидно...

Вокруг сновали люди в зимних пальто. На них оглянулся молодой мужчина с окладистой русой бородкой.

Даша ещё девочкой заметила, что ощущает чувства и мысли людей. Иногда она чувствовала учительницу или соседа по парте, как будто видела их насквозь... их настроения и мысли. Только без слов.
Но это случалось не всегда.

Она повернулась.
- На Валовой?.. – спросил он.
Она не отвела взгляда больших серо-зелёных глаз.

В них была тайна...

- Не угадали, - покачала она головой. – У бабушки...
- Почему? – удивился он.

Она была для него загадкой.

Они спускались по широкой лестнице на станцию с серыми мраморными столбами.
- Там ближе до института, - сказала она, оглянувшись.
- Ну позвоните бабушке, - сказал он.

Но телефоны остались вверху, у касс.

- Да ну вас, - сказала она смешливо.
Он пожал плечами.

«Развеселилась...» - подумал он.

Скоро подошёл поезд, с понижающимся гулом московского метро. Даша стояла у самого края и первая запрыгнула в вагон. В центр народу было совсем мало.
Они сели.
- А вы где выходите? – спросила Даша.

Он заметил, что на неё посматривает один парень на сиденье напротив.

- Я?.. – повторил он. – На Пушкинской...
- Я тоже с вами сойду, - сказала она. – Надо сыру купить в гастрономе... на улице Горького, знаете?
Он молча кивнул.

«Чего ей надо?..» - подумал он.

Его слегка бросало в краску оттого, что она сидела рядом.
«Влюбился...» - подумал он.

Ему хотелось быть с Дашей... смотреть на неё и слушать её.
И больше ничего.

И было больно, что он должен расстаться с ней... и больше её не увидит.
Совсем.
Ещё две долгих недели...
До самого зачёта.

- А мама довольна, что вы живёте у бабушки? – спросил он.
- А чего ей? - сказала Даша.
- У вас там комната или квартира?
- Где?
- Ну... у бабушки.
Даша прыснула.
- Комната, - сказала она, прикусив губу.
- Разве там удобней? – спросил он.

«А может, они сами в коммуналке?..» - подумал он.

Но постеснялся спросить.
- Ага, - сказала Даша. – Я не люблю рано вставать.
- А за сколько вы добираетесь? – спросил он.
- За полчаса.
- С ходьбой? – спросил он.
У него уходило минут сорок пять.

«Осторожно, двери закрываются», - объявил голос. - «Следующая станция «Белорусская».

- Угу, - кивнула она.
- Вам до метро долго идти?
- Нет... я на «Букашке», - сказала она.
- ...Букашке? – не понял он.
- На троллейбусе.
- А, - сообразил он.
- Чего ж вы, - сказала она. – А ещё философ...
Сергей Иванович заглянул в симпатичное округлое лицо Даши.

«Пропал...» - подумал он.

Когда они вышли на улицу, снова повалил снег. Он крутился и падал крупными хлопьями.
- Зайдёте в магазин? – спросила Даша. – Я не долго, а?..
Она смахнула с лица белую снежинку шерстяной варежкой с красным узором.

Она показалась ему родной. И так захотелось поцеловать её серые варежки...

Зимних перчаток у неё не было... но одета она была хорошо.
Он представил, чего ей это стоило.

Они вышли на улицу Горького.
Внутри проехавшего полупустого троллейбуса с сидящими людьми было светло и уютно. Легковые машины обгоняли его, шурша белым снегом.
Валил густой снег...

Он любил зимнюю Москву...

В длинном магазине было тепло... После снега и мороза на улице.
Во всех отделах по грязному плиточному полу толпился народ. Была предпраздничная атмосфера.
Он вспомнил о своём пустом холодильнике и буфете, и решил купить еды.

«Хоть чаю попить можно», - подумал он. - «Если вдруг...»

Тут был хороший кондитерский отдел. Он покупал в нём сливочное полено, козинаки, пахлаву и другие сласти.
«Не пропадёт», - подумал он, выбивая в кассе чек.

Он не задумывался о том, что будет дальше.
Всё шло само собой...

Выбив чек, он пошёл к прилавку кондитерского отдела со разными сладостями за стеклом. Вдоль витрины шла небольшая очередь.
Встав в очередь, он беспокойно оглянулся.
Даши не было.

«А вдруг она пошутила?» - подумал он, холодея.

Люди в тяжёлых зимних пальто ходили, стояли в очередях, выбирали, что купить... Он стоял в очереди, озираясь по сторонам.

Сейчас это было не просто обидно... потому что она стала его знакомой.

- Что вам, молодой человек? – спросила продавщица.
«Молодой...» - грустно подумал он.
Он сбивчиво объяснил, оглядываясь через плечо.
Кондитерские изделия были в самом конце, а молочный отдел в середине гастронома. Но ему показалось, что прошла уже уйма времени.
«Ну и хорошо», - подумал он тоскливо.
Он не кривил душой.

Он не хотел, чтобы она шла с ним...
Но без неё у него осталось только сливочное полено... А это не так уж сладко.

Продавщица наконец развесила и завернула всё, что было выбито. Сложив свёртки в свой портфель, он пошёл к выходу.
Выйдя на белую от снега улицу Горького, он огляделся... В воздухе крутились белые хлопья.
Снег был под ногами, на прохожих и их сумках, на столбах, на троллейбусах и машинах, на карнизах домов... Густой снег слепил глаза.
Никого...
Он плотнее укутал шарф и пошёл вдоль светящейся сквозь снег витрины гастронома. Отсюда было минут двенадцать... если быстро идти.
- Сергей Иваныч! – услышал он.
Даша выскочила из дверей магазина и побежала за ним.
У него потеплело на душе.

Всё шло по-прежнему... и независимо от его воли.

- Чего вы от меня убежали? – спросила она, чуть задыхаясь.
Она смотрела на него, надув губы.
С неба падал белый снег...

Он почувствовал себя свиньёй.

- А я думал, вы уже ушли... - сказал он, оправдываясь.
Снег повалил ещё пуще.
- Куда это? – спросила она.
- Ну... к бабушке, - сказал он, слизнув снежинку.
- Не-а, – сказала она, повиснув у него на руке. – Я провожу вас до дому.
«Ну и повадки...» - подумал он.
Прохожие под падающими белыми хлопьями изредка оглядывались на них. В одной руке у Даши был свёрток.
Снег валил, заглушая все звуки.
- Ну знаете, - сказал он с укором. – Вы злоупотребляете... э-ээ... своим положением, Даша.
- Каким? – сказала она.
Они свернули с улицы Горького в тихий полутёмный переулок, и пошли под белыми снежными хлопьями в глубину старых московских улочек.
- Слабого пола, милая, - сказал он.
Даша отпустила его руку и засунула свёрток с сыром в свою сумку, стряхнув с неё снег.
- А-а... - протянула она, подставив язык под большую снежинку.
Скоро будет Новый Год...
- А вы? – спросила Даша, держа его варежкой за рукав.
- Что?
- Ну-у... положением сильного пола?
- Я?.. - спросил он.
Он замедлил шаг.
- Я не знаю... - сказал он в замешательстве.
Даша шла рядом по снежному тротуару.

«Да-а...» - подумал он, словно на краю пропасти с синим небом внизу.
В которое можно упасть...

- А почему вы спросили?..
- Потому, – задумчиво ответила она.
Её слова заглушались белыми хлопьями снега.

«Потепление...» - подумал он.

- Влюбились и не признаётесь, – сказала она.
Он покраснел.
Но в снегопаде и полутьме белой улицы это было не видно.

Он не догадывался о её способностях...

- Хм... ну допустим, - произнёс он, радуясь снегопаду на улочке с редкими фонарями. - Не стану этого отрицать... Ну и что, барышня?
- Так... - сказала Даша.
Она смотрела по сторонам сквозь густой падающий снег.
По бокам сквозь снег темнели старинные дома со светящимися окнами. Улица шла загибаясь чуть вверх. На белой мостовой искрился снег от уличного фонаря.
- Давайте вашу сумку, - сказал он.
- Нате, - сказала она, снимая с плеча свою сумку.
Сумка была не очень тяжёлая, но всё же...

«Дубина», - подумал он.

Даша поскользнулась, повиснув у него на руке.
- Вы любите Новый Год? – спросила она.
Снег падал крупными хлопьями.

Он ощутил блаженство.

- Люблю, - сказал он.
- А где вы будете встречать? – спросила Даша.
- Не знаю, – сказал он.
Она посмотрела на него сквозь густой снег... в тёмных глазах в свете снежного фонаря на столбе была тайна.

Пока что его никуда не пригласили... практически.

- А вы? – спросил он.
- Не знаю, – протянула она, посмотрев в тёмное небо с теряющимися в нём снежинками.
Снег валил не переставая.
- Вы одиноки?.. – спросила она задумчиво.
- М-мм... - протянул он, краснея.

«Однако...» - подумал он.

Голоса звучали глуше в белых хлопьях густо падающего снега.
- А вам бывает грустно?.. – спросила она.

Ей стало грустно.

- Ну... иногда, - сказал он.
По белой улочке шёл прохожий... его было плохо видно за густыми хлопьями снега. Тут всегда было малолюдно.
- Сергей Иваныч... – сказала она задумчиво.
- Что?
Он почувствовал, что его назвали Серёжей.

«Допрыгался...» - подумал он.

Бесшумно проехала машина, осветив крутящиеся перед фарами белые хлопья снега.
- А мне бывает... Почему это, а?
- Ничего, милая барышня, – сказал он. – Сейчас я напою вас чаем...

«Чего это я?..» – подумал он.

Даша ухватилась за него и проехалась по льду под пушистым белым снегом.
- Ну что ты... как шестилетняя, - сорвалось у него.

Он почти не почувствовал тяжести.

Она сделала вид, что не заметила.
- Подумаешь, - сказала она. – А вам ещё больше...

«Ляпнул...» - подумал он.

Они свернули на другую улицу.
Даша посмотрела на светящиеся окна в густой пелене снега. Ей на лицо падали белые хлопья.

«Все разные...» - подумала она про окна.

- А вы не одиноки, Даша? – спросил он.
Она оглянулась на него.
- А... как это? – спросила она, помолчав.
Он покраснел.
- Ну... вообще.
- Иногда, - сказала она.

Он влюбился в неё...

- А как вы живёте?..
- Ну как... как все, - сказала она.
Они шли по снегу, то сходясь, то немного расходясь. Следы позади покрывались падающим снегом.
- У бабушки...
- Ну-у... положим, все не живут у бабушки, – улыбнулся он. - А ещё?
Она посмотрела сквозь белые хлопья на мягко светящиеся окна домов... У неё на лице растаяла снежинка.
- Встаю в восемь, выхожу из дому в пол-девятого... А там... сами знаете... то французский, то ещё что-нибудь...

«Ещё что-нибудь...» - подумал он.

Они шли в густом белом снегопаде.
- А из вашей группы... э-ээ... вам кто-нибудь нравится? – спросил он.
Всё было белым от снега... мостовая, карнизы домов и сам ночной воздух с падающими из темноты белыми хлопьями.

Им обоим нравилось такая погода...

- Ребята? – сказала она. – Не очень... А что?
- Ну... а вообще, кто-нибудь?
- Сами знаете, - сказала Даша.
Она смахнула с лица белую снежинку.

Он промолчал.

- Я ведь вам говорила...
Она заглянула в его серьёзное и грустное лицо. На полутёмной снежной улице всё было видно от белого снега.

Если присмотреться...

- А раньше? – спросил он, смущаясь.
- А раньше?.. – сказала Даша, обходя сугроб под падающими белыми хлопьями. – Раньше я глупая была...
На её чёрной шапочке белела снежная нахлобучка.

«Все мы бываем глупыми», - подумал он. - «И не только в молодости...»

- А вы бабушку любите?..
Даша прыснула.
- Да ну вас, - сказала она, нагнувшись.
- А как её зовут? – спросил он.

На всякий случай.

Она набрала варежкой пушистого белого снега.
- Бабушка Настя.
В густо падающих хлопьях прошла женщина в длинном пальто. Из запорошенной снегом сетки выглядывал батон хлеба.

«Хм...» - подумал он.
Он вспомнил свою бабушку Настю. Это было так давно... В маленьком тихом городке. .

- А комната большая? – спросил он.
Снег падал белыми хлопьями.
- Что вы, – сказала она. - Но уютная... она спит на кровати с шарами, а я на диванчике. Там валики раскладываются.
Он вспомнил...

Это казалось такой стариной...

По белой от фонаря мостовой проехала машина, оставляя следы в снегу.
- А сколько вы получаете, Даша? – спросил он.
- Двадцать семь рублей, - сказала она. – И ещё стипендия пятьдесят... Сами считайте.
- А бабушка?
- А бабушка - сорок семь с копейками, - сказала Даша.
Она лизнула пушистый снег с варежки.

«Как быстро летит время», - подумал он. - «Вот и жизнь прожита... Почти».

Снег бесшумно падал белыми хлопьями.
- А чего вы спрашиваете?..
Она повернула к нему белое лицо под фонарём в густо падающем снегу...
Он не ответил.

«На двоих немного», - подумал он. - «Если учесть, что надо одеваться».
Пальто с сапогами не сошьёшь по выкройке...

Они свернули в последнюю улочку.
- А вы? – спросила Даша, обходя сугроб.
- Что?..
- Сколько получаете?
- Всего вместе? – сказал он, выдыхая белый пар.

«Ну и мать даёт...» - подумал он.

- Угу, - кивнула она.
- Рублей пятьсот, наверно, - сказал он. – Я ведь ещё за статьи получаю. И докторскую...

Ему было совестно...

Она заглянула ему в лицо. В снежной полутьме было плохо видно... В этом переулке не было фонаря... Он не работал.
- Вы даёте, - сказала она, лизнув снег.

«Хотя чего там...» - подумал он. - «Вот выскочишь замуж за будущего дипломата, и будешь получать в три раза больше... И бабушка будет довольна.»
А мать тем более...

- Можно машину купить...
- А, - отмахнулся он.
Всё было покрыто пушистым белым снегом... Даша поскользнулась и проехалась по льду, держась за него.

Он влюбился в неё... но не мог понять своих чувств.

- А вы сказки рассказывать любите? – спросила она.
- Сказки?..
Он не понял.

Машина её не так интересовала...

- Какие сказки? – спросил он, подумав.
- Ну... разные.
- Про шапку-невидимку? – спросил он.
- Да ну вас, - сказала она, прыснув.
Она заглянула ему в лицо. Они стояли под уличным фонарём, освещавшим падающие белые хлопья снега.

Ей представился вездеход, который несло наводнением в гигантскую котловину с громадными зелёными волнами, натыкая на вырванные с корнем могучие деревья с жёсткими веерными листьями и ощетинившиеся тёмно-зелёными колючками холмы. За холмами заходило огромное красное солнце...
И она была в этом вездеходе...
На какой планете?..
Она не знала.


*********


- Вот мы... э-ээ... и пришли, - сказал он.
Они подошли к дверям подъезда. Даша подняла голову, посмотрев в темноту сквозь падающие хлопья снега.
- А-а... вы здесь живёте? – сказала она, слизнув снежинку с губ.
В доме светились окна.
- Да, - сказал Сергей Иванович, стоя на снегу.
Она посмотрела на него с вопросительным выражением.

Он передумал.

- Давайте прощаться, Даша.
Он не беспокоился за неё. Тут был тихий старый московский район... Да и у неё на Садовом кольце сейчас полно народа.
- У-уу, - протянула она. – А я замёрзла...
У неё на шапочке белел снег.

«Ничего», - подумал он.

Он потопал ногами, стряхивая снег.
- А-а... вы же обещали... – растерялась она. – Погреться... и чаю попить.
Фонарь слегка раскачивался, освещая густо падающий снег и белую мостовую.
- Уже поздно, милая барышня...

Девушка, конечно, немного замёрзла...

Он посмотрел на Дашу... Она стояла в белом круге от фонаря. Сверху падал белый снег...
- Сами обещали... – протянула она. – Чаем напоить... горячим.
Она притопнула от мороза.

«Как в детском саду», - подумал он.

- Все так делают... – сказала она, надувшись.
Он опустил сумку в снег.
- Ну, милая моя, - сказал он суховато. – Я ведь не «все». Поэтому вы не можете на меня рассчитывать... В этом смысле.
- В каком? – не поняла она.
Он покраснел.
Но в белой мгле даже вблизи от фонаря это было не заметно. Они стояли на белом снегу между фонарём на углу и дверью подъезда.

«Свинья ты...» - подумал он.

- Во всяком, - пробурчал он.
- Ну-у... Сергей Иваныч, - просительно протянула она.
Он подал ей сумку.

Ей было обидно до слёз...

- Здесь легко дойти… – выдавил он.
Она одела на плечо сумку.

В его голосе не было убеждённости.

- Понимаете, Даша... – сказал он. - Так лучше... для нас обоих.
Снег валил белыми хлопьями.

Она это видела... но знала, что уже ничего не изменишь.

- Что же мне делать?.. – спросила она.
Она отступила на шаг, беспомощно опустив на снег сумку.

«Вот ещё...» - подумал он.

Белый снег...
Даша стояла на снегу, опустив руку. На белую мостовую и на руку в серой варежке падали белые хлопья.

«Свинство», - подумал он.

Он посмотрел на серую варежку, держащую сумку.
Валил густой белый снег.

«Всё равно надо поговорить», - подумал он. - «Нельзя же...»

Он поднял голову на девушку... Из темноты летели тысячи белых снежинок.
Даша смотрела на него, широко раскрыв глаза.

Она знала, что он скажет.

- Ну ладно, милая, - смущённо сказал он. – Пойдёмте... вам надо согреться... Побеседуем за чашкой чая.
- Ой, Сергей Иваныч! – обрадовалась Даша.
Падали белые снежные хлопья.

Она немного замёрзла...


*********


На площадке перед лифтом было мокро.
- Давайте я вас отряхну, - сказала Даша.
Она стряхнула варежкой снег с него, а потом с себя. Где-то вверху громыхнул лифт. Даша сбила снег со своей шапочки, шлёпнув её о железную дверь лифта.

Дверь лифта грохнула, и он медленно пополз вверх.
Сергей Иванович взглянул на часы.
«Поздненько», - подумал он. - «А придётся ещё провожать...»
Часы в тускловатом свете лифта показывали пять минут десятого.

Он представил себе холодный неприветливый подъезд после уютной комнаты и чая... Мороз на тёмной улице, долгую дорогу до Пушкинской...
Можно поймать такси... но всё на той же улице Горького.

Просто ему не хотелось её провожать.

- Вот мы и дома, - сказал он, вытащив длинный ключ с бородкой.
Перед ними была коричневая двустворчатая дверь в общую квартиру.

В этом старом доме вокруг лифта были довольно широкие лестницы. Площадки лифта не совпадали с лестничными площадками, и от лифта они поднялись по ступенькам. Лестничная клетка освещалась тускловатыми лампочками.

- Вы здесь живёте? – сказала Даша, встав перед тёмно-коричневой дверью.
- Ничего удивительного, - пробурчал он, отпирая дверь.
У двери открывалась только правая половина.

Просто это было похоже на дом её бабушки.

В коридоре никого не было. Но из кухни слышались шаги и тихое звяканье посуды. Из общей прихожей на кухню вели две тёмные ступеньки и сворачивающий за угол коридорчик.
У входной двери на полу лежал половик.
- Вы здесь один живёте? – с любопытством спросила Даша.

Она знала это по слухам.

Он подошёл к двери своей комнаты.
- Тсс, - сказал он, прижав палец к губам.
Даша кивнула.

Ему не очень хотелось, чтобы соседи видели его гостью.
Вот если бы это была женщина вроде Иры с немецкой кафедры... хотя бы лет тридцати.
…Она чем-то напоминала Дашу.
Но подобных нравов он не одобрял.

Даша с любопытством оглядывалась в общем коридоре с чуть заметным запахом мастики. На стене с обоями висел чёрный телефон с полочкой. На тёмном паркете перед двумя дверями лежали половики. Дверь в тёмную ванную была приоткрыта.
Из кухни доносились тихие звуки мытья посуды.

Он как философ был довольно консервативен.
Иногда ему хотелось попасть лет на триста назад... А иногда в будущее, где будет совсем другой порядок.
Новый порядок.
Он не был в этом уверен, но в мечтах представлял себе многое.
Целые миры...

Щёлкнул замок.
- Заходите...
Даша вошла в комнату, осматриваясь в темноте. Только из-за светлых занавесок чуть просвечивало снежное дрожание уличного фонаря.
Сергей Иванович зажёг свет.
- Ой, как у вас уютно... – сказала она.
Он закрыл обитую коричневой кожей дверь.
- Снимайте пальто, - сказал он.
Даша расстегнулась, и он снял с неё слегка мокрое от снега пальто. Она отдала ему свою шапочку с шарфом и пошла к дивану и окну.
Он стал раздеваться сам.
- Ой! – вскрикнула она, приоткрыв занавеску.
На окне справа стоял большой мексиканский кактус. Девушка полизала уколотый палец.
- Какой грома-адный... – сказала она, глядя на кактус.
Он доставал до середины окна, и чтобы не сломался, был привязан ленточкой к крюку в раме окна сверху.
- Садитесь, сударыня, - сказал Сергей Иванович, задёрнув тёмно-зелёную занавеску вешалки.
Даша оглянулась с пальцем во рту.
- А-а... уже успели уколоться? Быстро...
Девушка смотрела на него большими серо-зелёными глазами, сося уколотый палец.
- Ну ничего... заживёт, милая моя.

«Ну и прыть...» - подумал он с сожалением.
О своей юности...

Даша уставилась на него, с пальцем во рту. Она никогда не видела его в таком виде. В тёмно-зелёном свитере и вельветовых брюках.
- И мы любим приодеться, - пошутил он добродушно.
- А-а, - сказала она.
- Лучше садитесь за стол, - радушно сказал он. – Сейчас будем чай пить...
Но Даша, встав на коленях на диване, рассматривала его книги. Тут только он понял, что к нему пришла совсем незнакомая девушка.
Ведь он ничего о ней не знал...

Кроме немного сбивчивых, но приличных ответов и докладов на семинаре.

Даша смотрела на книги... а он любовался на стоящую на коленях девушку в зелёном костюме и чёрных сапогах.
- Позвольте вас спросить, - сказал он, подойдя к дивану. – А когда вам домой, барышня?..

«Как жаль...» - подумал он с горечью.

- Вам грустно?.. – спросила Даша, сев на диван и опустив ноги в сапогах.
На паркете остались чуть заметные мокрые следы.
- Как обычно, - пожал он плечами.
- Да-а?.. Разве вам всегда грустно? – удивилась она.
- Не-е, - слегка запутался он. – Я же сказал «как обычно»... А совсем не грустно, милая.
- А обычно хорошо? – спросила она, подперев кулаком щёку.

Она знала, что ему грустно.

- Обычно – это обычно, - грустно усмехнулся он. – Сидите здесь, а я пойду поставлю чайник, ладно?
- Ладно, - сказала она, оглядевшись. – А можно, я посмотрю у вас тут?
- Конечно, Даша, - сказал он у двери.
Когда он пришёл, Даша стояла в носках на диване, достав с верхней полки малахитовую статуэтку Ники с крыльями.
Это была красивая вещь.

Он не стал бы вешать африканские маски, только из-за моды.

Чёрные сапоги девушки валялись около горки с красивым чайным сервизом на верхней полке.
«Эге», - подумал он.
Но он же сам сказал...

Только не знал, что она поймёт это так буквально.

Он положил на белую скатерть подставку для чайника.
Даша оглянулась с дивана... Он нагнулся за небрежно скинутыми сапогами с мехом и застегнув, поставил за тёмно-зелёную занавеску.

Он любил порядок.

- Даша, - мягко сказал он. – Вы не сказали, во сколько вам нужно домой...
- Сама не знаю, - сказала она беспечно. – Когда как...
Он заморгал.

Она знала, что он думает о ней.

- А что, вы рано ложитесь? – спросила она, стоя в носках на диване.
- Ну-у... как вам сказать... – протянул он. – Когда как.
Даша прыснула.
Он подошёл к дивану.
- Э-ээ... милая барышня, – сказал он, поглядев на шерстяные носки и зелёную вязаную юбку стоящей на диване Даши. – А вам не кажется, что удобнее разговаривать сидя?..
- Ага, - сказала она.
Придержав тёмно-зелёную юбку, она опустилась на упругие подушки плоского зелёного дивана.

В комнате появился слабый запах духов...

Он сел на стул возле стола с белой скатертью.
- Ой, как у вас жёстко, - сказала она, сидя на диване с ногами. – И как вы спите тут?..
- По-спартански, - добродушно усмехнулся он.
Он поднялся, вспомнив о пахлаве и сливочном полене у себя в портфеле. Даша следила за ним, подперев кулаком щёку.
Он застеснялся взгляда больших серо-зелёных глаз.
Она сидела на диване с ногами, в зелёной вязаной юбке и шерстяных носках.
- Хотите накрыть на стол? – сказал он. – Только у меня одно сладкое...
Он растерянно посмотрел на Дашу...

...Вспомнив, что иногда девушки любят колбасу и сыр.

Он вытащил два свёртка.
- Давайте, - сказала Даша. – Я мигом.
Она выскользнула из-за стола с белой скатертью.

Когда он принёс горячий чайник с кипятком, на столе стояли две чашки с блюдцами и позолоченными ложечками, а в вазочках лежали сливочное полено, пахлава и нарезанный колбасный сыр.
В зелёных драконах на чашках было что-то сказочное.
- Ого, - сказал он.

Вся посуда была из дорогого немецкого чайного сервиза, а ножик и чайные ложечки она достала из праздничного набора в ящике горки.

- Красиво, правда?
Она потрогала пальцем сказочный заварочный чайник с зелёным драконом.
- А сыр зачем? – спросил он, ставя тёмно-зелёный чайник с кипятком на подставку. – Вы же себе купили.
- Вот и попробую, - сказала она. – И вы тоже... А у вас хлеб есть?
- Есть, - вздохнул Сергей Иванович и пошёл на кухню.
На кухне он открыл холодильник над столом и в раздумье посмотрел на свой сыр. Он был немного суховат, но вполне съедобен.
Внутренность холодильника блестела белизной. Он опустил белую дверцу.
Стоящие на кухонном столе два стакана в подстаканниках были уже не нужны.
Он достал корзинку с хлебом и пошёл в комнату. Чёрного хлеба в корзинке был один кусок.


*********


Даша положила себе два куска сахара и стала мешать ложечкой дымящийся красный чай.
Ей здесь нравилось... Хотя комната была маловата, и смотреть телевизор можно было только со стульев у стола.

Она не знала, что можно ещё и лёжа на диване... если повернуть телевизор и подложить под спину две подушки.

Даша сидела спиной к окну, и из-за занавески немного дуло.
- А пластинки у вас есть? – спросила она, посмотрев на старую радиолу.
- Есть, - сказал он.
Он встал и подошёл к радиоле. Была одна старая мелодия, которую он очень любил. То ли в ритме танго, то ли не совсем... Он не очень разбирался.
«Серебряная гитара».

Ему хотелось, чтобы Даша её послушала.

Даша смотрела на него, слушая музыку. У него был очень романтический вид... А может, это была музыка...

«Профессор, а такой... хороший», - подумала она.

- Даша... а что вас заинтересовало в моих книгах? – спросил он, с чашкой в руках.
- Так, - сказала она.
Она отломила кусочек сыра на тарелке с зелёным драконом.
– Я люблю Беляева...
- Это естественно, в ваши годы, - улыбнулся он.

На этой пластинке была ещё одна хорошая вещь...
«Blue Canary».

- А в ваши? – спросила она.
- В мои?.. – повторил он. – А в мои не очень... А что вам ещё нравится?
Он посмотрел в глаза девушки.
В бездонную серую глубь...

В них было всё... кроме почтения к чуть седеющему преподавателю.

- Всякое, - махнула она. – Вроде Ефремова, О. Генри...
- А-а, - улыбнулся он.
Он отхлебнул горячего крепкого чаю.

Они молчали.

Даша сделала себе бутерброд с чёрным хлебом и сыром и чуть покраснев, опустила глаза. Она стала пить чай.
Он задумался, смотря на белую скатерть.

«Почему он не женился?...» - подумала она.

- А вы в детстве влюблялись? – спросила она, отщипнув кусочек сыра.
- Да, - улыбнулся Сергей Иванович.

Он снова почувствовал себя хозяином положения...

- В кого?
- В девочек.
- А-а, - сказала она, жуя бутерброд с сыром.
Она была голодная.

«Естественно...» - подумал он.

- А вы любите кефир, Даша? – спросил он, подумав. – Или простоквашу?
- Не-а, - сказала она. – Если утром только...
Oна слегка покраснела.

Она сказала это случайно.

– Не стесняйтесь, - сказал Сергей Иванович.
Он встал и наклонившись над столом в тёмно-зелёном свитере, поставил вокруг Даши вазочки с пахлавой и сливочным поленом, тарелку с сыром и корзинку с хлебом.
- Спасибо, - сказала она.

Он думал, что она стесняется есть.

- Наедайтесь, - сказал он. - На долгую зимнюю дорогу... в ночь и снегопад.
Она посмотрела на часы.
- А-а... разве уже пора? - вымолвила она.
- Ну почему же... – сказал он. – Сидите, сколько хотите, барышня.
- Спасибо, - сказала Даша, взяв пахлаву.

Было уже около десяти... Но у него не хватило духу её прогонять.

- А вам ещё не пора спать? – смущённо спросила она.
- Не беспокойтесь, милая барышня, - сказал он. – Вы меня не стесните... Когда будет пора, я вам скажу.
Даша округлила глаза.

Он не имел в виду ничего такого...
Но было интересно.

Он слегка покраснел.
- Ну, - замялся он. – Я вам поймаю такси... и всё будет в порядке.
- Тут? – сказала она невинно.
- Не-ет, - сказал он.

Она смешливо фыркнула.

- А где?
- Ну, придётся добрести до улицы Горького... В метель и стужу, - сказал он. - Уж не взыщите, милая.
- Подумаешь, - сказала она, жуя пахлаву.

До этого было ещё далеко...

- Однажды, в студёную зимнюю пору ... – промолвил он глухим таинственным голосом, откинувшись на зелёную спинку стула.
- Да ну вас, - сказала она.

Выходить на снег и мороз в ночной темноте...

- А вы стихи сочиняете? – застенчиво спросила Даша.
- Да, - сказал он.
Он задумался, налив себе вторую чашку горячего красного чая.

Среди студентов были такие слухи.

- Ну скажите, - попросила она.
- Вам? – вылетело у него.
Он немного покраснел.
- А-а... вы думаете, я не пойму? – сказала Даша, стряхивая крошки со своего зелёного костюма.

«Ляпнул», - подумал он.

- Ну ладно, - сдался он. – Дайте вспомнить...
Даша налила себе тёмной заварки из сказочного чайника с зелёным драконом.

- Холодный розовый рассвет
Встаёт над головой.
Ещё не вышел из ворот,
Не встретился с тобой...

Но выпил кринку молока
И встретил ясный взгляд:
Он брошен поперёк стола
И не на всё подряд.

Холодный утренний туман
Сочится из окна
И от него темнеет стол,
Чуть скользкий от вина.

Решётка, как железный крест
Чернеет на окне
Сплошной холодный мокрый лес
За ней, и в вышине
Белеет небо...

Холодный розовый туман
Встаёт над головой
Над мокрой пылью всех дорог
И над твоей судьбой.

Даша смотрела на него, подперев кулаком щёку. Чашка с горячим сладким чаем так и осталась стоять на белой скатерти.
- А ещё? – спросила она задумчиво.

- В пойме реки над травой
Поднялся серый туман
В небе неслышно летит
Серых гусей караван...

Даша опустила глаза на белую скатерть.

- Сквозь облака в вышине
Еле мерцает звезда.
Где я тебя потерял
Где, почему и когда?

Даша подняла затуманенные глаза... Он не мог оторвать от них взгляда.
- А ещё?.. – спросила она.

- Чтобы найти тот далёкий свет
Должен ли я идти
Снова сквозь толщу этих лет
Что на моём пути?

Она молчала, опустив глаза.
Он стал мешать ложечкой чай.
- А ещё?.. – спросила она странным голосом.

- Там, вдали возле гор
За туманной рекой
Моё счастье живёт

Не найду я покой

Там, вдали у лесов
За туманной рекой
Ты сказала сейчас

Пока буду живой

Там, вдали в небесах
За туманной рекой
Ты взглянула в меня

Не сойду я с коня
И не лягу в постель
Не засну у огня
И не стукну я в дверь

Там, вдали.

Он снова стал мешать ложечкой свой полуостывший чай. Хотя сахар уже растворился... Да и пить не хотелось.
- Сергей Иваныч... – произнесла Даша.
Он смутился, встретившись с её бездонными глазами.

В них было слишком многое...
Он решил попробовать снова.

- Даша...
Она смотрела на него, слегка откинувшись на стуле.
- Вы... э-ээ...
Она молча смотрела на него.
- Влюблены?..
- Сами знаете, - смущённо произнесла она.

Он был красный.

- А вы влюблялись... раньше?
- Да-а, - неопределённо протянула она. – Раза три, наверно...
- У вас всё ещё впереди, – сказал он задумчиво.

Даша поглядела на зелёный диван и книжную стенку наверху.

- Конечно, - сказала она.
Пластинка в радиоле остановилась.
- Поставить снова? - спросила она.

Попытка не удалась... видно, у него не было воспитательного таланта.

- Поставь, - пробурчал он.
Даша посмотрела на него, ожидая.
- Извиняюсь, – пробормотал он, вытирая пот со лба. - Умаялся с вами...

Всё осталось как есть...
И в конце концов, не так уж приятно сидеть перед ней с красными ушами... как двоечник перед учительницей во втором классе.

Даша сделала большие глаза.
- Как это? – спросила она.
- Ну-у... - смутился он, посмотрев на тёмно-зелёный чайник.

На улице шёл снег...

- Ладно уж, - простила она, вставая. – А где у вас ванная?
Он отодвинул свой стул.
- Ничего, я сама, - сказала Даша, выбираясь.
Зелёный диван доходил почти до стола. Он не догадался его сложить... Обычно диван был нормальным.

«Как будто нарочно», - подумал он.

Он покраснел.
- Только сначала пластинку, - сказала она, встав у радиолы. – Ладно?
Она слегка коснулась его краем своей зелёной юбки.

Комната была довольно тесной...


*********


- Никого нет, - сообщила она, войдя в комнату.
- У нас всегда так, - сказал он с улыбкой.
Ему было грустно.

Эта чудесная музыка всегда навевала грусть...

Даша остановилась, глядя на картину над ковриком у кресла.
- У вас уютно... – протянула она.

Ей нравился Айвазовский, но она постеснялась об этом сказать.

- Ну-у... - сказал Сергей Иванович.
Он смотрел, как девушка в зелёном костюме с закрывающей коленки юбкой разглядывает Айвазовского... Каждую волну и зелёную глубину.
Она пошла к столу.

Он посмотрел на часы, но почему-то ничего не сказал.

- Сергей Иваныч, - спросила она, помешав чай. – А правда, что вы... что у вас никого не было десять лет?
Она взглянула на лицо чуть седеющего мужчины в грубом шерстяном свитере.

Он застыл.

- В каком смысле? – спросил он, неловко усмехнувшись.
- В смысле женщины, - пояснила Даша, отпив горячего сладкого чаю.

«Ну, милая...» - подумал он.

Светлая занавеска слегка шевелилась от морозного воздуха из форточки. Около зелёной настольной лампы лежал серый том Грина.
Вчера он читал его допоздна...

Он не смел поднять глаза на Дашу.

- Ну-у... – протянул он, краснея. – Вы знаете, это не очень интересно...
Она поднесла ко рту хлеб с сыром.
- Ну почему, - сказала она.

«Та-ак...», - подумал он в замешательстве.

- Ну потому что... э-ээ... как вам сказать...
- Нет, правда? – спросила она, не отрывая от него глаз.
- Допустим, - сдался он, красный и слегка взъерошенный.
- А-а... а как же вы... – сказала она, запнувшись.
Он посмотрел на Дашу.

- Уф-ф... - вздохнул он.
Как мальчишка после порки.

- Пожалели меня... не так ли, милая барышня? - сказал он, сочувствуя.
Она расширила серо-зелёные глаза.
- Вы последователь Диогена? – спросила она, помолчав.

Он уже не боялся её.

- A вы думаете, у него в бочке был зелёный диван?.. – сказал он, смеясь.
Она смотрела на него.
- А почему вы не женились снова?.. – спросила она, отщипнув от сливочного полена.
Он посмотрел на протянутую над столом руку в облегающем зелёном рукаве... и потерял нить разговора.
- Не знаю, милая моя, - пробормотал он, смутившись.
- А вы можете?.. – спросила она.
- Как это? – сказал он.
- Ну просто, - сказала она.

Он вдруг понял, что она имеет в виду.
«В самом деле...» - подумал он возмущённо. - «Это уже...»
Он посмотрел на часы.

Без двадцати одиннадцать... Он вдруг понял, что она не собирается ехать домой, и испугался.
- Даша, – сказал он, поднимаясь. – Уже поздно... мы поймаем вам такси...
Она посмотрела на него большими серо-зелёными глазами.
- Не-е, - протянула она.

У него ёкнуло сердце.

– Я уже не успею, Сергей Иваныч... У нас в одиннадцать цепочку закрывают... Лучше я бабушке позвоню, ладно?
- Зачем?..
- Скажу, что у подруги осталась. А то она будет беспокоиться.
«У подруги...» - подумал он.

У девушек подруги... а у ребят знакомые.

Он постоял в раздумье возле стола.
- Вы что, милая... э-ээ... хотите, чтобы меня с работы выгнали?
- А вы никому не говорите, - сказала она, встав со стула.
- А где же вас прикажете уложить?
Даша растерянно стояла, опираясь рукой на белую скатерть.

У него была раскладушка за шкафом... но он о ней умолчал.
А то она точно не уйдёт...

Даша подошла к креслу с торшером.
- Ну, где хотите... - сказала она. – Можно вот тут, на полу.
Она показала домашним шерстяным носком на зелёный коврик перед креслом.
- Смеётесь, что ли? – хмуро пробурчал он. – На этом коврике?
- Нет, - прыснула Даша.
- А что же?
– Дадите мне свой старый матрас, и всё.

«Ну-у...» - подумал он.

Он развёл руками.
- Откуда у меня матрас?...
Она посмотрела на зелёный диван.

«Хм...» - подумал он.

- Ну хорошо, милая барышня, - сказал он, раздумывая. – Я положу вас на диване... а сам лягу на полу.
Над столом тикали часы.

Это был последний шанс...

- Нет, Сергей Иваныч, - сказала Даша. – Вы сами спите на диване... А мне тут постелите.
Она показала носком на круглый зелёный коврик.
«Да-а...» – подумал он.

Теперь от неё не отвяжешься...
Да и ловить такси ночью, в такой снегопад...
У него захватывало дух.

- Ну ладно, милая, - сдался он. – Достаньте из-за шкафа раскладушку...
- Да ну вас, - сказала Даша. – Сами достаньте.
Он подозрительно поглядел на неё.
Девушка стояла перед картиной, чуть расставив ноги и рассматривая прозрачные зелёные волны. Они ей очень нравились.
- Ладно, - пожал он плечами.

Он чувствовал себя мальчишкой, ступающим на неведомую землю.


*********


Даша выглянула на снежную улицу, отодвинув занавеску...
Он поставил журнальный столик под стол с белой скатертью, разложил у кресла выцветшую раскладушку и стал доставать из тёмного полированного ящика запасную подушку и одеяло. Там же на дне лежали и чистые простыни.
Одеяло и подушка были уже в пододеяльнике и наволочке.
- Вот так, - сказал он, постелив одеяло.
Через вырез на пододеяльнике виднелся ромб тёмно-красного стёганого одеяла.
- Ну вот... – сказал он. – А теперь можете ложиться.
Даша стояла, смотря на раскладушку с белым одеялом и подушкой. Эта постель выглядела довольно уютно.
- А вы? – спросила она.
- А я пойду на кухню и приберусь.

«Ну и пожалуйста...» - подумала она.

Он стал убирать со стола.
Отнести на кухню тёмно-зелёный чайник с подставкой и вымыть чашки с блюдцами... И положить в холодильник сыр.
А вазочки с пахлавой и сливочным поленом поставить в горку.

...За весь вечер он выпил только чашку горячего крепкого чая.

- Можно, я снова поставлю эту пластинку? – спросила Даша, сев на диван.
- Д-да, конечно, - сказал он.

Он немного задумался.

- Ещё не поздно? – спросила она.
- А вы сделайте потише, - сказал он. – И слушайте... пока не заснёте.
Она сделала большие глаза.
- А пластинка сама остановится, - сказал он.
- А, - сказала она.

Она сидела на диване, смотря на него.

- Постойте... вам ведь нужно пижаму, - вспомнил он у двери.
- Да ну вас, - смешливо сказала Даша.
- А как же вы?.. – спросил он.
Он вытащил свою пижаму из того же тёмного полированного ящика и положил на одеяло раскладушки.
- Ну как знаете...
Дверь закрылась.
Тихо играла музыка.
- Та-акс... – тихо сказала Даша.
Она выглянула за дверь. Из кухни доносилась глухая возня с посудой. Чёрный телефон висел около входной двери. Дверь была заперта на цепочку.
В коридоре было холодновато.

«Никого...» - подумала она.


*********


Даша вернулась в комнату.
Стол с белой скатертью опустел. Тихо играла чудесная музыка...
- Бр-р, - сказала она.
Раздевшись, она легла в постель.

Она не запирала дверь.

- Устроились? – спросил Сергей Иванович, войдя.
- Угу, - кивнула Даша, натянув белое одеяло до самого подбородка.
От одеяла приятно пахло чистотой.
- Ну тогда гасим свет, - добродушно сказал он.
Воцарилась таинственная темнота с еле пробивающимся из-за гардин неясным светом белой снежной улицы.
Даша услышала, как он в темноте укладывается спать. Чуть поворочавшись, он затих и сказал:
- Спокойной ночи, Даша.
- Спокойной ночи, - сказала она.

Одиночество ночи... весь мир спит.

Тишина... В темноте стало лучше видно... На потолке в углу расплывалось бледное пятно света.
- Сергей Иваныч, - позвала Даша.
- Да? – отозвался он.
- A я будильник не завела...

«Так тебе и надо, старый дурак», - подумал он.

- Зажгите торшер, - сказал он в темноте.
Даша откинула одеяло и встала. Будильник на столе был еле виден.
- Я лучше так, - сказала она.

Она не одела пижаму... оставшись в комбинации.

Она села на одеяло на раскладушке, пытаясь рассмотреть будильник. В темноте была еле видна висящая на стене картина. Над столом тикали настенные часы.
Было тихо.

«Вот вредный», - подумала она.

Даше стало страшновато в таинственной темноте под картиной. Показалось, что в комнате никого нет...
Почудилось, что она маленькая Гретель в тёмном дремучем бору...

«И чего я дура сюда припёрлась», - сонно и обиженно подумала она.

Тишина.
По этой улице не ходили трамваи... и вообще ничего.
Только падали белые хлопья снега в свете жёлтых фонарей...

Ночь... уже почти пол-двенадцатого.

Снегопад...
И никого на белой заснеженной улице.
Даша посмотрела в сторону бледной полосы света за занавеской.
Становилось холодно...

«Завела?..» – подумал он, ничего не видя в темноте.

- Вам удобно, Даша?.. – спросил он.
Даша посмотрела в сторону дивана и чуть просвечивающей занавески. Ветер шатал по гардине расплывающееся пятно света от уличного фонаря.

Она знала, о чём он думает...

- Да, - сказала она, сидя на одеяле.
Стало холоднее...
- А вам? – спросила она.

Он хотел её поцеловать... в губы.

- Спите, милая барышня, - проворчал он в темноте. – Завтра вставать... Спите, ладно?
- Ага, - произнесла она сонно.
Стало холодно...

Ей уже хотелось спать.
Но...

Она сидела на одеяле.
- У вас тут холодно, - сказала она, чуть дрожа.
- Накройтесь получше, Даша, - сказал он заботливо.

«Старый дурак», - подумал он..

Он стал засыпать.
Ему стали чудиться дремучие сказочные леса с ветвистыми дубами и вековыми замшелыми елями...
- Подвиньтесь, Сергей Иваныч, - послышался в темноте чуть сердитый Дашин голос. – Я там окоченела, а вы...
Она толкнула его, залезая под одеяло.

Она касалась его под одеялом...
Девушка в красивом вязаном костюме с закрывающей коленки зелёной юбкой и модных чёрных сапогах.

Темно.
У девушки было холодное плечо... но ему стало жарко. Он обнял немного дрожащую от холода Дашу.
За окном летели белые хлопья в ночи...

Ей и правда стало страшновато там, в темноте...
Стало чудиться, что она маленькая Гретель, и идёт с Гансом по ночному дремучему лесу со зловещим уханьем сов и зелёными огоньками глаз во мраке ...

- Даша... – сказал он хрипловато, обнимая Дашу.
- Вам хорошо, вы в пижаме, - прошептала она.

Далеко-далеко, над снежными облаками, светила полная луна, серебря верхушки тёмных елей над сказочным лесом, где спали в дупле большого дуба Гансель и Гретель...

Но они этого не знали.


*********


Даша села на постели, смотря на него изумлёнными глазами.
- Вы что, всегда так? – спросила она.
Она немного прикрылась одеялом.
- Всегда?.. В каком это смысле? – сказал он, смущённо отворачиваясь.
Она смотрела на него, прикусив губу.
Он открыл вторую занавеску. В окне белело снежное утро. На столе тикал круглый зелёный будильник с блестящим звонком.
- В простом, - сказала она.
- Когда как, - пошутил преподаватель философии в полосатой пижаме, чуть покраснев.
Она округлила глаза.
Он ведь не... Она знала про него то... что опровергало слухи о его холостой жизни.

Точнее, о её причинах.

- Не смотрите, - сказала она, встав.
Она одела свою зелёную шерстяную юбку.
- А... а вы ещё придёте, Даша? – застенчиво пробормотал он.
Он смотрел в снежное окно.

Рассветало...

- Сегодня? – сказала она.
- Н-ну... да.
- Конечно, - кивнула она. – После детского сада.
- А-а, - сказал он.


*********


- А вы встретите меня у детского сада? – спросила она, жуя пахлаву.
За окнами падали редкие снежинки.
- Конечно, - сказал он весело.
На карнизе лежал белый снег... Из чуть приоткрытой форточки сквозило свежим морозным воздухом.

Началась новая жизнь...

- Я у вас серёжку потеряла, - сказала Даша, привычным жестом потрогав пальцами уши и посмотрев на застеленный диван с одеялом и белыми подушками.
- Поищите, - сказал он, смущённо улыбаясь.
- Не... вы сами, - сказала она.
Она сняла вторую серёжку.
Положив её на белую скатерть, она взяла чашку с горячим красным чаем...
От чашки шёл крепкий аромат, неуловимо напоминающий потрескивающий огонь в печке, блаженство от сухих шерстяных носков после лыжной прогулки по зимнему лесу, малиновое варенье и книжку Беляева...
- Ладно, - послушно сказал он.
- A вы сегодня работаете? – спросила она.
- Да, - сказал он.
- А вы меня проводите до детского сада? – спросила она, звякнув ложечкой.
- Конечно, - сказал он.
- Хотите, мы на Павелецкой встретимся?
- Очень хочу, - сказал он.
- Ну тогда у входа на Павелецкой, ладно?
- Во сколько?
- В четыре, - сказала она, стряхивая с себя крошки.
- На Новокузнецкой, да? - уточнил он.
- Ну конечно, - сказала она.
- Договорились, - сказал он.
- А вы на мне женитесь, Сергей Иваныч? – спросила она.
Она села, положив подбородок на сплетённые пальцы рук и смотря на него большими серо-зелёными глазами.
- Д-да, - выдавил он.

Большего счастья не было...

- А когда?
Сергей Иванович смущённо улыбнулся.
- Ну-у... – сказал он. - После окончания института, милая барышня.
- У-уу... – протянула она, смотря на него.
Ему хотелось её поцеловать... в губы.

Он уже знал, как это сладко.

- Даша... – сказал Сергей Иванович, краснея. – Э-ээ...
Она пошевельнулась, не меняя позы.
- Вы в меня влюбились?.. – спросила она.
- Да, - сознался он.

Как провинившийся ученик.

- Правда?..
Он поднял глаза на девушку с гладко зачёсанными назад волосами. Она казалась ему бесконечно милой.

И близкой...

- Да, - признался он.
Даша расширила глаза.

Ей этого ещё никто не говорил... так, как он.

- Почему? – спросила она.
- Н-не знаю... – сказал Сергей Иванович.
Он задумался, отпив горячего чая.

Все проблемы были ещё впереди...

- А во сколько мне выходить? – спросила она.
Она смотрела на него, положив подбородок на сплетённые пальцы рук.
- В восемь десять, - сказал он.
Было восемь часов утра.

Он так не хотел с ней расставаться...

- Впритык?
- Нет... минут за пять до начала.
- А вы меня проводите?..
- Конечно, - сказал он.
Он смотрел на девушку на фоне белого снежного окна.

И боялся её потерять...

- А вы мне поставите пятёрку? – спросила она, смотря на него.
Он смутился, слегка покраснев.
- Ну-у... – начал он.
Она смотрела на него в ожидании.
- А тебе хочется?.. – спросил он, смущённо улыбнувшись.
- Да ну её...

Он бы поставил ей хоть шестёрку...

- А что такое Ночь духа, Сергей Иваныч? – спросила Даша, допивая свой чай.
- Земная жизнь... – сказал он, пожав плечами.
Он был в тех же вельветовых брюках и свитере, что и вчера.

«Смеётся?..» - не понял он.
Это было из его лекции о неоплатониках.

- Как пустыня?.. – спросила она.
- С оазисами, - сказал он, любуясь на девушку на фоне белого от снега окна.
Свежую, как утро...

Большие белые барханы...

- А, - сказала она.
На белой скатерти стояли чашки с недопитым чаем.
- А часто они?.. – спросила она.
- Редко... – задумчиво ответил он.

Оазис в пустыне, с пальмами и белым песком на дне прохладного и прозрачного родника ...

- Но иногда прекрасные, как сказка...
- И там можно жить?.. – спросила она, опираясь локтями на белую скатерть.
Он утонул в серо-зелёной глубине.
- Нет... надо идти вперёд, милая барышня.
- Ну и что? – весело сказала Даша.

Начинался новый будничый день... И он был полон чудесного.

- Ну я пошла, - сказала Даша, вставая.
- Пойдёмте, - сказал он.
Он сел в кресло, одевая зимние замшевые ботинки.

Девушка смотрела на него, опираясь на стол и уперев стройные ноги в паркетный пол. Зелёная юбка прикрывала колени.

- Готово, - сказал он, вставая.
Даша подошла к вешалке, остановившись.
Одевая ей чёрное пальто, он ощутил слабое благоухание вчерашнего дня...

...И вспомнил снежный зимний вечер и ночь...

Она одела шапочку, застегнулась и взяла у него свои серые шерстяные варежки.
Он подал ей сумку.
Выйдя за коричневую дверь квартиры, они подошли к лифту. На площадке было холодно. Внизу громыхнула дверь лифта.

Но в зимней одежде это не чувствовалось...

Дверь лифта захлопнулась, и он пошёл вниз.
«Эх... пройдёмся по утреннему морозцу...» - подумал он, застёгивая тёплую дублёнку.
- Бр-р, - поёжилась Даша, выйдя на белую снежную улицу.
Рассвело... Над ними синело зимнее небо.
«Дублёнку бы...» - подумал он.
Он вдохнул свежий морозный воздух.

Он был готов отдать ей всё, что у него есть.

Снег скрипел под ногами.
- Хотите, я к вам сама приду? – сказала Даша, выдыхая морозный воздух.
- Когда?
- После детского сада.
- Не-ет... - сказал он, посмотрев на неё. – Я подожду вас на Павелецкой... вы придёте, Даша?

Он боялся, что всё это окажется как сон...

- Ага, - сказала она.
Редкие прохожие в тёмных зимних пальто скрипели снегом, торопясь на работу и не обращая на них внимания.
- А вы колбасу купите? – спросила Даша, посмотрев на него.
- А-а... вы любите колбасу, - улыбнулся он.
- Угу, - кивнула она.
У неё чуть порозовело лицо от мороза.
- А можно, я завтра к вам приду? – спросила Даша, еле поспевая за ним по утоптанному снегу белого тротуара.
- Из института?
- Ага.
- А когда вы кончаете?
- В четыре.
- А вы дорогу найдёте? – спросил он с сомнением.
- Думаете, я дура? – сказала она.
Она смотрела на него, закусив губу.
- Лучше пойдём в кино... - предложил он.

«Надо соседям сказать... что-нибудь», - подумал он.

- А потом?
- А потом... а вы пойдёте ко мне, Даша? – спросил он, сглотнув.
- Да, - сказала она.

Он всё ещё не мог поверить...

Они свернули в переулок.
- А у вас диван легко складывается, Сергей Иваныч? – спросила она, чуть поскользнувшись и схватившись за него.
На окнах домов лежал пушистый снег.
- Да-а... легко, - пожал он плечами.

«Почему диван?» - подумал он.

Рассвело...
Они шли по утоптанной снежной дорожке. В домах ещё светились некоторые окна.
Почти все прохожие шли в одну сторону.

В сторону Пушкинской...

Они вышли на улицу Горького.
На балконах и карнизах домов лежал пушистый белый снег... Они пошли по белому тротуару в сторону площади Пушкина.
На тротуаре было оживлённое движение. По мостовой мчались машины.
- Вы любите зиму, Сергей Иваныч? – спросила она, посмотрев на него.
- Да, - сказал он. – А вы?
- И я, - сказала она, выдыхая белый пар.
Мороз...
- А вы летом поедете со мной на дачу?

Она боялась, что он женится на какой-нибудь симпатичной тридцатилетней преподавательнице...

- А у вас дача? – спросил он.
Мимо прошелестел по снегу битком набитый троллейбус.
- Ага, - сказала она. – У бабушки.
- Далеко от Москвы?
Над головой холодно синело зимнее небо.
- В Алабушево... Не так далеко.
- А-а, - сказал он.
Он ездил по этой дороге.

Давно... ещё когда был женат.

- А у вас? – спросила она.
- А у меня нет, - сказал он.
- А где вы летом живёте? – удивилась она.
- В деревне... обычно.
- Далеко?
- Часа два, примерно...
- На электричке? – спросила она.
Она немного запыхалась.
- На машине...
- А вы меня возьмёте? – спросила она.
- Хм...

Он ещё не думал о такой возможности... но она была очень увлекательна.
Хотя... надо было объясняться.
«Но это будет трудненько...» - подумал он.

В окнах домов синело зимнее утро.
- Да, - сказал он задумчиво.
- Ой, правда? - сказала она.
Он посмотрел на мило раскрасневшееся лицо Даши.

«И в дом отдыха с ней не пустят...» - подумал он. - «Поискать другую работу... и жениться».

Над крышами показалось низкое зимнее солнце. Снег на домах и сугробах по краю тротуара заблестел.
Они прошли мимо троллейбусной остановки с толпой людей.

«Ну ничего», - подумал он. – «Возьмём палатку и поедем в дикое место, на море...»

- Дошли, - весело сказала Даша.
Он посмотрел, и она оглянулась на него.

Она ему так нравилась...

У метро была утренняя сутолока. Люди толпились, входя и выходя из тяжёлых вертящихся дверей.
Сергей Иванович с Дашей вошли и остановились в стороне. Все шли мимо, спеша на работу.
- У вас пятачок есть? – спросил он.
- Не, - мотнула она головой. – У меня только четыре копейки осталось.
Она сняла варежки.

«Старый дурак», - подумал он.

- Сейчас, - сказал он, сунув руку в карман дублёнки.
- Вот вам мелочь, - сказал он.
- Ага, - кивнула она.
- А вот пять рублей... на этот раз пообедайте как следует, ладно? - сказал он, протянув ей синюю пятёрку. – Хорошо, Даша?

Трёшки у него не было.

- Спасибо, - сказала она.
Мимо них толпой шли люди в зимних пальто и меховых шапках... иногда в длинной куртке с мехом или дублёнке.
Даша сунула пятёрку в карман пальто.

«И детский сад...» - подумал он.

- Ой, Сергей Иваныч, - сказала Даша, взглянув на часы. – Мне пора...
Она поцеловала его в щёку и побежала в толпе к автоматам.
- До свиданья, - махнула она рукой.
Он смущённо посмотрел вокруг. Никто не обращал на него внимания. Все спешили по своим делам.

«Ну конечно...» - подумал он. - «В дочки годится...»
Проблем было по горло.
«Ну ничего...» - подумал он.


*********


Дверь лифта захлопнулась, и он пошёл вниз.
На площадке было холодно.

Но в расстёгнутой дублёнке это не чувствовалось.

Он вошёл в комнату.
На столе стояли красивые чашки с остывшим чаем...
«Даша...» - подумал он, сев за опустевший стол.
За окном сверкал белизной пушистый снег.

Все ухабы были впереди.

И сказка тоже.




апрель-июнь 2006

НБ: вариант:
46 стр. - невинно


СЕРГЕЙ ГОРЛОВ