ПИРОГИ

ПИРОГИ.
Проболтавшись по «безработице» почти год, после очередного недельного запоя, Костя проснулся очень рано. Лёжа на диване, украдкой стал наблюдать одним глазом, выглядывая из-под одеяла, за собирающейся на работу женой:
- Какая всё же она у меня красавица!- Вдруг нечаянно промелькнула мысль в его, хмельной и тупеющей с каждым днём от постоянных запоев седой голове, но тут же испугавшись, куда-то исчезла.
В этот, немного приятный для вздрагивающей души момент, как гром среди ясного неба, к нему прямо под одеяло залетело:
Всё! Хватит! «Негодяй»! От детей за себя стыдно! К вечеру чтоб духу твоего в доме не было!
- Кому это она так? Мне что ли, говорит?- Не мог никак сразу сообразить Костя.
- Пьянь несчастная! Лентяй несусветный! Настоящим бичом стал! Это же надо додуматься! Целый год на шее жены просидеть! Да ещё и пьянствовать на какие-то ши-ши умудряется! Ну, хоть бы что-нибудь по дому сделал! Заборы вокруг дома как решето!
Ограда в мусорную свалку превратилась! Да, на кой чёрт такой мужик в доме нужен?! Бессовестный! И как только таких «земля» на себе носит?!- продолжало беспощадно сыпаться сверху в Костино ухо, словно из дырявого потолка.
Съёжившись в маленький, на какой только он был способен, комочек, Костя медленно потянул на себя одеяло и скрылся под ним с головой, пытаясь создать видимость того, что его будто бы и вовсе нет дома.
Но сквозь одеяло, это ему показалось вечностью, он хорошо слышал, как жена горько и больно плачет.
Примерно часа через полтора хлопнула входная дверь и в доме наступила угнетающая тишина.
Несмотря ни на что, в семье были свои определённые правила, по которым жена на работу, а дети в школу, уходили каждый день и во время.
Костя, медленно озираясь по сторонам, высунул из-под одеяла голову, развернулся на спину. Так, лежа в верхней одежде, что вошло за год в его угарной жизни в норму, он уже в который раз начал казнить себя на все лады:
- Вот дурень, так дурень! Неужели и впрямь жена выгонит из дома? С работы вылетел, а теперь ещё не хватало и с семьёй расстаться!
А какая работа была! Не пыльная, не шумная! Сиди себе, сторожи то, чего на производстве на учёте давно уже нет! И платили-то хорошо! По сравнению с оплатой сторожам других предприятий не плохо!
Сидел бы так себе потихоньку да и сидел! Глядишь, и до пенсии так дотянул бы! Так ведь нет, жирно жить стал! Запил ни с того ни с этого! Вот чума болотная! Доигрался, вылетел так, что и не понял, как за воротами оказался!
У жены терпение лопнуло! Надо завязывать, а то и на самом деле под забором недолго оказаться!-
Почти год назад Костя получил соответствующую запись в трудовую книжку. После чего пропил с друзьями и зарплату, и весь денежный расчет. С холодной дрожью в теле он вспомнил, что за прошедший год в медицинском вытрезвителе бывал, пожалуй, чаще, чем на работе. Обманывая друзей и знакомых, Костя до такой степени назанимал денег в долг, что уже стал бояться ходить по улицам.
Чаще всего он пробирался трусцой переулками в нужном ему направлении по своим очень важным делам.
- Наверное, и правда хватит похмеляться! Может, действительно хоть что-нибудь по дому сделать надо!?- Лёжа на диване, не бритый, с трясущимися руками и ногами, с трудом переваривал Костя своим серым, изрядно отупевшим от постоянных алкогольных запоев, мозговым веществом.
Кряхтя и охая, он медленно, с трудом, поднялся с дивана. Трясущейся рукой попытался взять ковш с водой, но вода сильно расплёскивалась из ковша. Тогда, со стоном отчаяния, Костя подключил к этой процедуре в помощь вторую руку и, держа ковш обеими руками, стал медленно подносить его ко рту. Ковш мелко дрожал в намертво зажатых ладонях и никак не хотел двигаться по намеченному курсу прямо в рот хозяина.
Сориентировавшись в воздушном пространстве, Костя резким движением головы, наконец, поймал трясущимися губами ковш и прижал его к своим зубам. Послышалось частое позвякивание ковша об зубы.
Тяжело выдохнув, Костя с жадностью стал пить такую драгоценную и такую нужную ему в этот миг спасительную жидкость.
Напившись, он вышел на улицу и только сейчас заметил, что на дворе зима. С трудом вспомнил, какой сегодня месяц года, но дату и название дня недели он так и не смог осилить. Махнул в пустое пространство рукой и решил затопить печку.
Попил крепкого горячего чайку, глядя на весело потрескивающие, на огне в печи дрова, отметив при этом про себя, что ему будто бы полегчало. В слегка улучшенном настроении, он решил навести в доме порядок.
Во время уборки к душе пришлась, на его взгляд, замечательная мысль:
- Кажется, дело идёт к празднику! Дай-ка я угощу сегодня и жену, и детей собственными пирогами!-
Он видел, как жена заводила тесто на пироги и выполнил эту не хитрую процедуру, сильно перемазавшись в муке, как ему показалось, замечательно.
Управившись до обеда с уборкой в доме, Костя увидел, что тесто, находясь в тепле, по его твёрдому убеждению почти готово для стряпни.
Окрылённый благородной затеей, он, для полного своего комфорта и счастья, решил все же немного похмелиться.
- Что я сегодня вновь выпивши, за пирогами никто и не заметит,- заверял он сам себя, собираясь быстро сбегать за бутылочкой «горилки» к сердобольной бабке Марье. Так он ласково и любовно называл бабкин самогон.-
С хорошими мыслями, да за хороший «почин», он раз за разом выпил две стопки самогонного первачка, закусывая при этом в промежутке между стопками, солёненьким огурчиком.
Кружась вокруг квашни с тестом, он исполнил только одному ему известный лирический танец.
Наконец, глядя на тесто, он постарался убедить себя, что оно полностью подошло для стряпни. Дожевывая хрустящий соленый огурчик, Костя с удовольствием приступил к стряпне.
Для начинки он поджарил квашеную капусту. Вылил половину растительного масла из пятисот граммовой бутылки в большую сковороду и поставил её на газовую плиту. Зажег огонь.
Костя приступил к разделке теста на колобки, а затем начал их раскатывать на лепёшечки и начинять начинкой.
Изрядно вымазавшись в муке и тесте, он наконец-то слепил первый пирог, из которого в разные стороны торчала капустная начинка. Воодушевлённый тем, что так быстро освоил новую профессию, Костя весь стол заложил добротными большими пирогами.
- Ничего, что они получились большими! Зато каждому по пирогу и – все сытые!- Успокаивал себя Костя, слегка покачиваясь возле стола.
На плите в сковороде закипело масло. Костя обеими руками схватил пирог за его концы и понес к сковороде.
Быстро донеся до газовой плиты, он в недоумении отметил, что пирог стал длиннее, и никак не входит в сковороду ни вдоль, ни поперёк.
И сколько бы Костя не пытался втиснуть пирог в сковороду, тот никак «не хотел» в ней укладываться.
Из-за суеты и растерянности, хотя под хмелем и чёрт не страшен, Костя с ужасом отметил, что пирог, словно живой растёт в длину прямо на глазах. Тогда в отчаянии, он втиснул его, сколько вошло, серединой в сковороду, а оставшиеся висеть и подгорать на огне концы обрезал ножом и быстро защипнул пальцами края, как показалось стряпчему, чудесного пирога.
В результате таких, удачно проведённых, кулинарной и хирургической, операций у него получились три совершенно разных пирога. Окрылённый этой идеей, Костя воспрянул духом. Похвалил себя за нововведение в кулинарное производство, с удовольствием выпил еще стопку самогона, и с уверенностью в знании настоящего дела в области кулинарии, начал печь пироги, увеличивая их количество уже непосредственно в сковороде.
- Да! Этих пирогов нам хватит до самого Рождества Христова!- Глядя на большую кучу пирогов на столе, с радостью и воодушевлением подумал Костя, выпивая очередную стопку горячительной влаги.
Управившись с пирогами, а заодно и с самогоном, он, усталый, но, счастливый, завалился на свой диван и тут же заснул.
- Это ещё что такое?!- тыча длинным непропечённым пирогом прямо в нос спящему Косте, прокричала вернувшаяся с работы жена.
- Как это что? Не сообразив сразу, что происходит, довольный собой, улыбаясь прямо с дивана, глядя на своё изобретение в руках жены, спросонья, возмутился Костя.
- Пироги! Не видишь, что ли? Сам пёк! Лично!
- Ах, пироги?! Ты ещё издеваешься надо мной! На, сам их жуй!- И она сунула пирогом прямо Косте в лицо.
Тот, не понимая, за что кричит на него жена, за что бьёт его пирогом по лицу, выскочил на улицу в носках.
Вслед ему, вместе с истерическими воплями жены, летели разнокалиберные, где с начинкой, а где и без неё, его собственные пироги.