5. Фотокор

После окончания учебного года и сдачи экзаменов всех бывших девятиклассников отправили помогать работникам села в их нелегком труде, в местный совхоз «Таврический». Жили мы в селе Перекоп, в здании начальной школы. Утром, разобрав тяпки, выезжали в поле, а вечером возвращались. Из развлечений был футбол с местными ребятами, а вечером танцы под старенький проигрыватель. Иногда ночью мы прокрадывались в девчачью спальню, чтобы намазать зубной пастой спящих одноклассниц. Иногда девчонки прокрадывались к нам с той же целью. Вот и вся развлекуха, но нам же было по 15-16 лет!

И тут, как в классическом водевиле, в село приехали военные. Военных было пять человек. Капитан и четыре солдатика. Это были саперы, которые приехали разминировать колхозникам новое поле. Поселились военные недалеко от школы, в отдельном доме. Тут же выставили часового с автоматом и штык-ножом на поясе, который стал ходить кругами вокруг строения. Мы были в восторге, настоящий старший сержант с настоящим оружием. Нашу попытку подойти и поглазеть, что военные разгружают, из приехавшего ГАЗона, он пресек, грозно поведя автоматом и гаркнув: «Стой, стрелять буду! Назад!». Мы подумали, что он «понтуется» перед нашими девчатами, а оказалось, саперы привезли с собой тонну взрывчатки для подрыва обнаруженных боеприпасов. Как тут без охраны?

Устроив свой быт, военные вечером нанесли нам визит вежливости. Как преобразилась женская часть нашего общества. Даже классные дамы встрепенулись при появлении капитана. Хоть и был он «метр с кепкой», точнее «метр с фуражкой», а все ж офицер, в портупее и сапогах (полевая форма). А как они скрипели! Я имею ввиду портупею и сапоги. Один из сержантов тут же помог нам управиться с проигрывателем, приладив отошедший контакт, за что был одарен вниманием десятка девятиклассниц. Простите, уже десятиклассниц. В общем, вечер удался. Солдатики, пытаясь не оттоптать сапогами чьи-то ноги, вытанцовывали среди нас, офицер вел беседы с классными дамами. Идиллия, да и только. Но в 21-00 капитан увел своих бойцов отдыхать, объяснив ранний уход требованием Устава и необходимостью отдохнуть перед опасной работой. Дамы прониклись ситуацией, тревожно и одновременно жалостливо проводив взглядами героев.

Так и стали жить мы рядом с военными. Утром все выдвигались на поле, мы полоть, они выносить снаряды и мины. Вечером встречались на футболе или танцах. Надо сказать, парни были общительные. Несколько раз мы вызывали их на свое поле, когда находили что-нибудь взрывоопасное. Приезжали быстро, поболтаем, посмеемся. Они, красуясь и бравируя, берут какую-нибудь мину за стабилизатор или снаряд под мышку и несут себе, размахивая, как авоськой с батоном. Сигарета в зубах, супермены! Но в транспорт укладывали аккуратненько, на песочек.

Как-то обязали меня классные дамы смастерить стенную газету (я был редактором). То ли мы норму перевыполнили, то ли в футбол у кого выиграли, не помню уже. Достал я свой фотоаппарат «Смена-8М» и приступил к сбору материала, фотографируя одноклассников в столовой, на грядках с тяпками в руках, на футбольном поле. Представляете, что там началось? Надурачились вовсю. Вечером даже привлекли саперов. Девчонкам понадобилось обыграть их форму и аксессуары. В ход пошли ремни, пилотки, щупы и миноискатели. После окончания фотосессии, меня с приятелем Пашей командировали домой, в Армянск, печатать фотографии. Вырезая нужные фрагменты из снимков, мы приклеивали их на лист ватмана, что-то дорисовывали, подкрашивали, сопровождая смешными комментариями. Таким образом, при полном отсутствии Интернета, получили приличное, по тем меркам, школьное, периодическое издание.

Газета имела сокрушительный успех. Особенный интерес к ней проявили … САПЕРЫ! Сказать по правде, интерес был не к газете, а к фотографиям некоторых девушек. За то время, пока мы жили бок о бок, возникли симпатии, и героическим воинам понадобились фотографии любимых. А негативы-то у меня! Пришлось командироваться в Армянск еще раз, с радостью пропуская при этом ненавистные поле, тяпку, свеклу и подсолнухи.

После того, как я наполнил фотографиями любимых девушек военные и комсомольские билеты, стал ребром другой вопрос. Оказывается, на носу у саперов ДЕМБЕЛЬ, а альбома ДЕМБЕЛЬСКОГО нет! Потому как «служба и опасна и трудна», и не располагает к ношению фотоаппарата. Руки постоянно заняты всякими опасными предметами и мало того, эти предметы еще нужно выкапывать из земли. В общем, «привыкли руки к топорам», не место здесь тонкой и нежной аппаратуре. Да и слово «экспозиция» в те времена знали далеко не все. Впрочем, как и сейчас, с засильем цифровиков и «мыльниц». После вынесения вопроса для обсуждения на «высший» уровень: «капитан - классная дама», было достигнуто соглашение, что я на несколько дней прикрепляюсь к саперам. За это время нужно обеспечить солдат приличным фотоматериалом, для достойного дембельского альбома. Как там, в армии? «Выполнять! Кругом марш!».

Утром я вместо тяпки взял в руки «Смену» и сел с капитаном в ГАЗон. Покатавшись пару часов по хозяйственным делам, наконец мы прибыли на место, которое разминировали наши саперы. По площади примерно в два футбольных поля ползал бульдозер, снимая верхние сантиметров десять почвы. За ним, на расстоянии пятидесяти метров, в целях безопасности в случае подрыва бульдозера, цепью шли три сапера со щупами. Миноискатели оказывается бесполезны - столько в земле осколков и прочего металла, что он все время пищит, сам послушал. Осколки можно было собирать ведрами. Солдаты тыкали щупами в землю, что-то ковыряли лопатками, иногда ставили красные флажки. После того как они отойдут подальше, к флажкам подходили другие саперы и начинали разбираться дальше - что почем.

Надо сказать, что после прохода бульдозера, больше всего было не боеприпасов, а костей. Зрелище, я вам скажу, не для слабонервных. Два футбольных поля, усеянные человеческими костями. Это были останки тех, кто остался на поле боя после прохода трофейных и похоронных команд! Присыпанные, заваленные, разорванные, то есть те, кого не нашли, кто «пропал без вести». Ужас.

Когда у меня прошел первый шок, мне показали останки немецкого офицера. Скелет, в рыжем парике (волосы, оказывается, не гниют) лежал на боку, подогнув ноги к животу, на глубине всего пятнадцать сантиметров. А в позвонке застряла пулька, от которой он и погиб. Сверху лежали остатки мундира и ремня, разбитые часы на запястье, смертный медальон, в челюсти золотой зуб. Бульдозер его не зацепил, и саперы просто вырубили лопатками скелет в глине. Надо полагать, что все остальные, разбросанные тут и там, кости, перед разминированием, тоже лежали как-то компактно, а бульдозер, своей лопатой, все это просто растащил по полю. После этого идентифицировать, кто есть кто, конечно уже было невозможно. Вот так, «никто не забыт, и ничто не забыто», бульдозером по кладбищу!

Чуть в стороне лежали останки двух гренадеров, времен Крымских войн России и Турции (1650-1750гг). Парики с косичками, останки золотистых позументов, в карманах на груди медные монеты, и самое главное, под карманом одного из них иконка на кожаном шнурке! Размером с портсигар, обугленная по краям от времени. А когда стерли пыль, выглядела так, как будто написали вчера. Мадонна с младенцем на руках! Конечно, тогда по молодости я не мог оценить ценность находки. Меня волновал сам факт, что я присутствую при таких событиях! Какая там экспертиза? Найдено на останках солдата! А вот учитель истории тут же нашелся. Сказал, что передаст находку в музей и аккуратно завернул ее в пакетик! Да-а, как молоды мы были! Что мешало собрать хотя бы пуговицы с кафтанов или наконечники от стрел и копий, которые валялись рядом? Эх, молодо-зелено!

Короче, эмоции обуяли. Мы ж приехали туда не за этим. С утра, саперы уже успели обнаружить фугас, три снаряда, пять мин, несколько гранат, ядро от средневековой пушки (лежало возле гренадеров) и кучу взрывоопасной мелочи (запалы, взрыватели, детонаторы, патроны и т.д.). Все это было разложено на песчаной подушке у дороги. После фотографирования возле находок, приступили к погрузке на машину, в кузове которой был насыпан песок. Саперы добросовестно позировали перед фотоаппаратом, бережно прижимая к себе боеприпасы и передвигаясь чуть ли не на цыпочках. После окончания погрузки, мы разместились в том же кузове и поехали на подрыв. Ехать было недалеко. На берегу Сиваша, где Турецкий вал упирается в озеро, был расположен бетонный дот. Место пустынное. С одной стороны соленое озеро с непроходимой трясиной, с другой степь, просматриваемая до горизонта. Под дотом уже была подготовлена яма, в которую аккуратно перенесли боеприпасы. Сверху положили ящик с тротиловыми шашками, прикрутили провода, и размотали их подальше, через вал. Всех увели за склон, скомандовали присесть, сапер стал присоединять провода к «адской машинке». Капитан, убедившись, что все в норме, сплюнул окурок и скомандовал: «Подрыв!». Солдат, пожужжав ручкой, нажал на красную кнопку и … ничего не произошло. Я уже, было, посмотрел на капитана, может что-то не так? Но, все было так. Дот вдруг приподнялся над землей, а потом, резко провалившись, выбросил из-под себя огромный столб земли и дыма. Хлестануло грохотом по ушам. В небо взлетели куски бетона, земли и, казалось, стали падать прямо нам на головы. Капитан же спокойно стоял впереди всех, закуривая очередную папироску, и куски, летящие с неба, послушно падали, не долетая до него каких-то пять-десять метров. Мастер своего дела! Тогда он мне уже не казался «метром с фуражкой».

После проверки, все ли взорвалось, мне разрешили подойти к месту взрыва. Обожженная земля, какого-то серо-белого цвета, скрученный, торчащий металл. Бетон из угла дота просто вынесло взрывом, осталась только арматура, залитая в фундамент. И запах!!! Пахло чем-то кислым, удушливым и военным. Кстати, ядро, найденное возле гренадеров, тоже взорвалось. Пролежав в земле 250 лет!

Можете представить, сколько у меня было впечатлений. За день я «извел» на саперов три пленки и вечером уехал в Армянск, проявлять и печатать. А печатать надо было много. Пятеро военных, а еще и друзьям-одноклассникам подавай. Как ни крути, а штук триста пришлось сделать. Все раздал за две минуты. После просмотра фотографий, капитан предложил мне запечатлеть уничтожение бомбы, весом двести пятьдесят килограммов. Видно, оценили мое умение и решили доверить такую грандиозную съемку. Отказываться понятное дело я не стал.

Дожидаясь приглашения, пришлось снова окунуться с головой, в прополку свеклы. Через несколько дней, мне сказали: «Готовься. Утром операция». Все эти дни, наши военные не приходили на танцы и даже не встречались с любимыми девушками. Уезжали ни свет, ни заря, и приезжали затемно. Видно, дело было серьезное.

Утром с фотоаппаратом и запасными кассетами я занял свое место в ГАЗоне. На этот раз мы поехали не на поле, где продолжалось разминирование, а в соседнее село. Там, при прокладке трубопровода и наткнулись на бомбу. На месте, возле приличной ямы, мы обнаружили два подъемных крана, грузовик с надписью «Разминирование» и трех саперов. Солдатикам пришлось несколько дней с момента обнаружения бомбы дежурить возле нее и днем, и ночью. С приездом капитана закипела работа. Один кран опустил в яму сапера, который на весу, обмотав бомбу тросами, зацепил их на крюк другого крана. Меня и шофера грузовика заставили перед подъемом отойти почти за километр. Так что момент подъема я зафиксировать не смог. Шофер, нервно куря, поделился, что за вывоз бомбы он заработает пятьдесят рублей. Треть месячного заработка. Наконец возле ямы замахали руками, позвали водителя грузовика. Он подогнал автомобиль под висящую тушу бомбы и опять, трусцой, присоединился ко мне. Бомбу стали укладывать на песок и крепить в кузове. В общем, мер безопасности было намного больше, чем в прошлый раз. Потом мне рассказали солдаты, что у бомбы были сильно повреждены взрыватели и присутствовал еще какой-то хитрый механизм, увидев который, капитан строго-настрого запретил без него даже приближаться к находке. Поэтому он очень переживал и все контролировал лично.

К месту подрыва я ехал с капитаном на ГАЗоне, а не с саперами в кузове. По приезду, к уже знакомому доту на берегу Сиваша, меня опять отослали в степь. Так что я не видел ни как укладывали бомбу под дот, ни как готовили взрыв. Видно, уж очень операция была серьезной. Успел только сделать несколько снимков солдат, пока рассаживались по машинам. Наконец, грузовик и два автокрана запылили прочь. Капитан с солдатами еще поколдовали возле дота, и направились ко мне, на ходу разматывая провода. Ну, дальше как обычно. «Адская машинка» «на товсь!», папироску на землю, команда «Подрыв!». Опять пауза … и взрыв. Не взрыв, а ВЗРЫВ! Мне так хотелось увидеть его не через видоискатель фотоаппарата, что я чуть не «зевнул». Всегда, когда чего-то долго ожидаешь, оно происходит неожиданно. Звук только был не такой хлесткий, как прошлый раз, а глуше. Облако земли и камней, выброшенных в небо, опадало, наверное, минут пять. Когда разрешили подойти к месту взрыва, я не узнал дот. Половины просто не стало.

На обратном пути, командир остановил ГАЗон возле магазина, принес две бутылки водки, одну, молча, сунул сержанту. В этот вечер на танцы саперы не пришли, отдыхали. Часового тоже сняли, потому, как на бомбу извели весь остаток тротила.

Больше на подрывы я не ездил. Скорее всего, материала для дембельских альбомов было предостаточно. Работа в совхозе наша вскоре закончилась, и мы уехали в Армянск.

Прошло двадцать лет. Вырос сын. Когда бывали у бабушки в Армянске, он, поднимая с земли пули и осколки, спрашивал: «Что это?». Я ему, понятно, рассказывал, что и как. Рассказывал и описанные выше приключения, делился «опытом», в общем. Как-то были на кладбище, оно тоже на Турецком валу. Прибрались на могилках, полили, и тут я сказал: «Садись в машину, покажу тот дот». Быстро проскочили четыре километра вдоль вала, вот и берег Сиваша. Остро запахло солью и полынью. У меня аж сердце забилось почему-то. А дота нет! Поднялись по склону, бурьян повсюду, осколки, бараньи катышки. Да, нет. Все на месте. Видно после описанных событий, саперы еще не раз привозили сюда свои находки. Дот просто доконали взрывами. Остался полузасыпанный фундамент вровень с землей, и немного торчащей арматуры. Все заросло кураем и полынью. Пацан оббегал все вокруг раз двадцать: «А где ты стоял? А где тот стоял? А куда упало?» Сто вопросов. Когда рассказывал, не думал, что ему настолько интересно. А оказалось! Сейчас ему уже двадцать, а он все помнит этот дот!

Эх, буду дома, поищу старые пленки.