Руки

- Что это?
- Сметана, ешь, давай, - не предлагает, а упорно настаивает, - Тут
немного, а то с непривычки живот скрутит.
Раньше, здесь была школа, теперь, пункт содержания пленных
бойцов Всеславии. Ниша под лестницей, много лет назад искусно
превращенная в маленькое подсобное помещения, площадью в два
гимнастических мата. На них мы и сидим. Я и она. Пленник и
пленившая его шматландка.
Было так. Не успел я отойти от окончания срочной службы, как
попал под мобилизацию. Война со Шматландией складывалась не так,
как хотелось нашим властителям. Добровольцы неумолимо заканчивались.
Настал черед созерцателей. Пока, брали с опытом службы, вот и подфартило
мне. Водил броник неплохо, поэтому сразу послали на фронт.
Путь вышел долгий. Нашу команду мобилизованных возили из
легиона в легион, постепенно, вытряхивая, как зерна сквозь сито. Меня
доставили последним.
Начальник когорты был рад моему прибытию, в одном манипуле,
неделю назад, снаряд попал в укрытие, где находились водитель и
два бойца. Пришлось командиру сесть за руль самому, а это не дело.
Хороших водителей мало. Я сказал, что прежние мои командиры не
жаловались за исправность и вождение машины, чем окончательно успокоил
начальника.
Отправил он меня отдыхать, время за полночь было. В надежно
вырытом и укрепленном блиндаже места хватило. Хорошо дреманул.
Утром будит младший командир. Иди, говорит, к бронику, начальник
смотр устраивает, завтракать потом будем.
Машина была в окопе, скрывавшем до среза башни. Проверил.
Электрика, топливо, смазка в порядке. Завел двигатель. Работает.
Тут начальник когорты подходит. Поздоровался. Я об исправности
ходовой части доложил. Молодец, говорит, иди, завтракай, я пока
пулемет проверю.
Только завтрак накрылся вместе с броником. Не успел, толком,
отойти, как рванет. Хорошо, что выработанное чутье подсказало,
падай. Долго ли лежал, не помню. Голову поднял, стряхнул землю
с плеч, вижу, бегут с позиций наши храбрые воины. Броник дымится.
Там же начальник! Точно, Сидит у пулемета. Руки, как плети,
обвисли, и голова в грудь уткнулась. А еще дым, так глаза и выедает.
Пробрался к нему, с сидения сдернул. Тяжелый какой. Вытолкал
в боковой проем и сам вывалился. Потащил подальше от машины,
которая вовсю разгоралась.
Тут и уперся мне в затылок ствол автомата.
- Руки! Не дергаться! - деловой женский голос, без какого-либо
оттенка злобы.
Ловко сдернула с плеча оружие. Приказала лечь и отползти на два
шага.
- Он ранен, - говорю, - помощь нужна.
Коснулась пальцами шеи начальника.
- Заботишься о командире? Хорошо! - говорит с уважением, - Растешь
в моих глазах. А помочь ему ничто не сможет. Могу лишь это…
Быстро обшаривает карманы, достает документы.
- Завтра его семья и начальство будут знать о гибели, - вздыхает
она, - Пособие выдадут, - встает с колен, - Убитый командир и пленный
бойкий цыпленок, хорошо начинается день. Пошли?
И мы пошли. Какие у нее жгучие карие глаза и огненно-рыжая,
выбивающаяся из-под шлема челка.
- Давно здесь? - спрашивает.
- Вчера прибыл, - отвечаю.
- Значит, оскотиниться не успел,- выводит для себя,- Тут давно уже
никто никого на себе не тащит. Как беда, свою шкуру спасают. А ты молодец,
тащил. Уважаю.
Ни злобы, ни насмешки в голосе. Сожаление и усталость. Мельком
глянул, такая боль в глазах.
Подошли к зданию бывшей школы. Вход охраняют двое
- Вызвать приемщика,- говорит охране, словно, приказывает.
Один, как услышал, сразу, внутрь метнулся. Минуты не прошло,
как вышел с начальником, уровня помощника коменданта, не меньше,
за годы службы научился руководителей, по повадкам, различать.
- Зара! - радостно развел руками приемщик,- Вот нежданная встреча.
- Пленный и убитый начальник когорты, - протянула она
документы, проигнорировав дружелюбие.
- Будешь премию проставлять?- с надеждой поинтересовался приемщик.
- Перебьешься, - разрушила мечты Зара, - Лучше слушай,- и
тихо что-то произнесла.
Улыбка испарилась с лица начальника, он судорожно, утвердительно
кивнул и повел меня внутрь узилища.
- Повезло тебе, парень,- неожиданно произнес. - Сама Огненная Зара
на тебя глаз положила. Раньше пленных не брала. На месте разбиралась.
- Почему? - задал я наивный и глупый вопрос.
- Потому что муж и двое детей при бомбежке погибли, -
бесстрастно прозвучал ответ. - Пошла добровольцем, с целью, убить
побольше таких, как ты. А теперь пообещала порвать любого, кто тебя
хоть пальцем тронет. Это как охранная грамота, до самого обмена.
Счастливчик. Понравилась? - вопрос застал врасплох.
- Да,- помимо воли брякнул я.
- Не надейся,- вздохнул приемщик.- Ей тридцать пять, а тебе чуть
больше двадцати. Съест и не подавится. Знаешь, почему волосы в огонь
красит?
- Если боли много, то седина. Не хочет показывать, - предположил
я.
- Умный, - с уважением произнес помощник коменданта,- Жаль, что
за тебя в обмен двоих наших потребовать нельзя.
- Спасибо, - какая бы не было похвала, а приятно.
- Благодарность до отъезда к своим побереги, - кажется, я его
смутил.
Что дальше? Двух ярусная кровать. Товарищи по несчастью .
Пища три раза в день. Вкусовые качества опускаю, но есть было можно.
умываться давали. Прогулки, как в приличной тюрьме.
И Зара. Когда-то она училась в этой школе и знает все тайные
закоулки. В подсобке, под лестницей, на гимнастических матах, мы сидим
спина к спине. Она принесла мне сметану. Вкусно.
- Будут, за звонок домой, публичное общение предлагать, не
соглашайся, - предупреждает она. – Свои не простят. Лет на десять
посадят, после обмена. Дай номер, сама твоей матери позвоню.
Я дал, все готов отдать, если бы имел. А она смотрит
оценивающе, пытаясь разрешить внутри себя какие-то сомнения.
- Я верну тебя домой, - обещает не столько мне, сколько себе. –
Верну и забуду.
- А я нет, - возражаю ей, - Мое сердце всегда будет с тобой, -
как хочется положить ладонь на ее коленку.
Тут она сама взяла кисть моей руки и приложила к колену.
Волной накрыл стыд.
- Этого хотел? - насмешливо спрашивает, - Больше не дразни.
Было внутри все выжжено, а из-за тебя треснула корка. Только, там не
ручей, а огонь. Сожгу.
- Прости, - взял ее за руку, - Не буду, но приходи, хоть, иногда.
Она не освободила ладонь, просто накрыла другой рукой мою.
Ночью не мог заснуть. Сметана возбуждала ненужные фантазии,
которые, при всем разнообразии, сводились к рыжей челке и жгучим
глазам, с загнанной внутрь болью.
Шли однообразные, текучие дни ожидания решения судьбы, с
тайной надеждой возвращения. Мама, наверное, извелась вся. Один я у нее.
Отец давно с нами не живет. Но волнения ее не будут напрасны. Я верил,
все будет хорошо. Верил в Зару, как счастливую звезду судьбы.
Она появилась внезапно, но я чувствовал, что расстались мы лишь
вчера.
- Ты в списках на обмен, - принесла долгожданную весть, прервав
наслаждение от принесенных наггетсов с жаренной картошкой, - Спасибо
за то, что вернул веру в жизнь. А теперь забудь.
- Но почему? - не мог понять я.
- Честность имеет границы,- пояснила Зара, - Ты вернул мне веру,
я верну тебе свободу. Равновесие. Зачем хочешь нарушить? Там
тьма и туман.
Она говорила, а мои руки сами обнимали плечи, а губы раз
за разом касались шеи.
- Остановись, я еле держусь, - с трудом, произнесла Зара, но
так томно, что я иначе понял ее желание.
И не ошибся. Нас закружил такой вихрь, что одежду пришлось
собирать долго. В эти мгновения мы принадлежали, лишь, друг другу.
Дальше, неизбежно ждало расставание. Автобус, со счастливчиками,
подобными мне. Правда, вряд ли они был счастливее меня.
Мы въехали в нейтральную зону. Два автобуса стояли напротив
друг друга. Те тоже возвращались домой. Поменялось сопровождение.
Наши. Поздравили со скорым возвращением.
Стали сверять списки. Ходили, меж рядов, пристально вглядываясь
в лица. Наконец, процедура проверки закончилась. Началась дорога домой.
В эйфории от скорого возвращения я не сразу заметил, остановившегося
рядом, сопровождающего.
- Есть дело, - начал он,- Государственной важности, - и передал
лист с напечатанным текстом, - Зачитать по прибытии.
Я посмотрел.
- Извините, не могу, - протянул бумагу обратно, - Это ложь.
- Какая разница,- изумился отказу сопровождающий,- Это нужно
нашей стране.
- Не думаю, что стране нужны мерзкие поступки, - пришлось
пояснить отказ.
- Ладно, - сопровождающий принял бумагу и пошел в голову
салона.
Автобус остановился.
- Выйдем? - требовательно предложили мне.
Пришлось выйти.
- Отойдем,- предложил сопровождающий,- Лишние уши и глаза не
нужны.
Мы отошли от дороги, зайдя за кромку леса.
- Пока о твоем отказе знаю только я, все можно исправить, -
предложил собеседник. - Зачем ломаешь свою и так потрепанную судьбу?
Знаешь, что тебя ждет?
- Догадываюсь,- как холодно внутри, - Но сволочью не стану.
Ясно, все кончено. Лишь рыжая челка и боль в глазах.
Он отступил назад, сунув руку за пазуху. Меня не арестуют, не
осудят. Просто положат в этом лесу, на нейтральной территории.
Он ведет себя, как бандит, преступник, наемный убийца.
С этой мыслью, внезапно, подкосились ноги, и сверху накрыло что-то
тяжелое, затмив свет.
Пробуждение пришло с пощечинами и видением воина в маске.
- Ожил, - пробасил он, - Целехонький.
Снова видение. Челка, глаза. Только, объятия и поцелуи настоящие.
- Милый! Никуда тебя больше не отпущу! - и слезы по щекам
текут.
Сопровождающий получил пожизненное. Я выступил в суде,
свидетелем обвинения. Дорога домой, теперь, закрыта. Впрочем, маме
нет оснований волноваться. Я в надежных руках.
А надежные руки в моих руках. А в кольце рук растет маленькая
девочка. Наша дочь. Мы любим друг друга и верим в жизнь.