СТАРИК

ПЫЛЬНОЮ ДОРОГОЙ под знойным небом старик шёл одинокий. Ноги с трудом переставляя и постоянно пот с лица стирая гнущейся не без труда рукой, он думал об одном. Хотя чтоб листик, пусть и одинокий тоже, как и сам старик, маленькую тень бы подарил, от солнца жаркого укрыл.
Уставшие глаза старик прикрыл. Остановился. Шаг его всё тяжелее становился. Долгою была дорога старика в деревню юности своей. Он помереть хотел среди родных степей. Как в песне старой, что слышал он, когда ещё под стол ходил пешком.
К горлу подкатил тяжёлый ком. Кровь в висках пульсировала слабо, и ударов сердца он почти что не слыхал.

ТЯЖЕЛО СТАРИК ВЗДЫХАЛ; едва больные двигал ноги, чтоб не средь дороги ему упасть. «Что ж это за напасть…» Лежать забытым здесь боялся он. Израненная память, как в бреду, выхватывала много кряду лет картину ту, когда в поле он израненный лежал. Он только что с оружием бежал со взводом вместе... И в каком-то месте в грудь прострелен был. Многое с тех пор старик забыл, лишь поныне его тело помнит боль да в ушах стоит тот стон, что душу надрывал – собою он командира прикрывал. Бледные с лица, лежа-ли долго два бойца, с каждым часом кровью истекали. Но их искали… Про-стирались вокруг поля… Да не побиты над красноармейцами тополя стояли почему-то.
В голову пришло кому-то пойти проверить (с той поры в судьбу он верит), не лежит ли кто под ними. Старик не помнит, как санитар его поднимет и командира.
Вздыхал старик; в войну он молод был, и тяга к жизни победила. Но с годами растаяла былая сила, и по земле теперь с трудом его носила. Душа устала, износилась, и тело на погост просилось. Было много у него потерь, и вот теперь на родину идёт он помирать…

СТАРИК глаза стал протирать. Ему казалось, два тополя увидел он. «Неужто показалось?» В ушах раздался звон, с каждою минутой нарастая боле. Старик боялся, что видение растает, уплывёт над полем...
В мареве качались тополя, как будто под ногами старика земля ходила. Глаза слезились, зренье подводило…
Солнце всё нещаднее палило, и, казалось, что теперь уж поле плыло, а сам старик растерянный стоял, не решаясь далее ступить. Воды холодной бы испить, да тень хоть малую найти. Воды с собою нет у старика, а тень лежит под тополями где-то… Надо бы дойти, а там что будет пусть! Спасительный уж рядом куст - иди, старик, иди, должен ты теперь дойти!

ПЫЛЬНОЮ ДОРОГОЙ под знойным небом старик шёл одинокий. Ноги с трудом переставляя и постоянно пот с лица стирая гнущейся не без труда рукой, он думал об одном. Хотя чтоб листик, пусть и одинокий тоже, как и сам старик, маленькую тень бы подарил.
Жаворонок над стариком уж целый час парил, свой гимн ему слагая вслух. Теперь только его старик услышал вдруг. Военную фуражку натруженной рукой поправил и грудь уставшую расправил. В глазах почти потухших огонёк блеснул. С дороги пыльной старик свернул, путь свой сократить желая по пшенице. Уставшее его лицо улыбкой осветилось: пшеница в поле густо колосилась.
Волнуясь, средь колосьев на колени опустился, в воспоминанья детские пустился. Себя он видел среди снопов пшеничных рядышком с отцом; тот слыл в деревне бравым молодцом - в работе ему равных не нашлось…
Зашлось больное сердце, и вырвался наружу из души уставшей крик. То у Бога помощи просил старик, сказал хоть чтобы, где отец погиб.
Нет старику ответа ниоткуда… Да и может ли он быть, когда под пластом времён многое распалось прахом, и бумаги, если в архивах и остались, по-крылись слоем пыли и секретности. Не хотелось думать старику, что сгинул отец его в безвестности в плену. Бумаги просто затерялись где-то на пути к нему… Адресата, возможно, не нашли.

«НУ, ЧТО, РОДНОЙ, пошли! Коль вовремя отца искали - не нашли, теперь подавно не узнать. Да мне и самому… как знать, осталось сколько дней или минут… Похоже, задержался тут: в девяносто с лишним сам себе становишься уж лишним».
С колен старик с трудом поднялся, со щеки слезу смахнул и сразу же шагнул. Но в нерешительности потом замялся - надо ли топтать ему пшеницу или на дорогу возвратиться?
Манили тополя – осталось шагов немного сделать; тело старика в прохладу окунётся, и как в сказке, сила, может быть, к нему вернётся. Конечно, в подобное верилось ему с трудом - при том, что видел он пути конец. «Таков мой жизненный венец…» - по полю напрямик пошёл старик.

К ТОПОЛЯМ-ТАКИ старик дошёл. А утром сельский бригадир его нашёл. С благостной улыбкой на лице старик лежал, горсть земли родной к груди прижав. В последнюю минуту счастлив был старик.
Петропавловский район Алтайского края.