Сила искусства

— Вокала ра-ай, опять звучит во мне вокала ра-ай! — Самозабвенно орала я, соревнуясь с магнитофонными динамиками. Я просто умирала от наслаждения божественным голосом певца, ничуть не смущаясь тем, что голос этот порядком сама же и заглушала. — О, Боже, сил мне да-ай понять, постичь, продлить вокала ра-ай! — надрывалась я, по-своему переведя непонятные слова арии.
Угораздило же меня заболеть этим этим голосом и ариями заодно. Признаюсь, правда, любовь к ариям оказалась ограниченной исключительно репертуаром виновника моей болезни.
И ошалевшие от этой моей болезни муж и сын, подозреваю, вздохнули с большим облегчением, когда оставили меня со всем моим децибелловым хозяйством на пороге нашей листопадовской дачи.
И вот, врубив на полную катушку магнитофон, я второй день от души наслаждалась божественным голосом моего кумира, по совместительству занимаясь прополкой огорода. Захлестнувшую меня гармонию порядком нарушали буйные зеленые заросли, напоминавшие небольшие джунгли, которым в огороде было явно не место, и, ничего не поделаешь, пришлось эти заросли истреблять. Прослыть лодырихой и стать мишенью для злых деревенских языков себе дороже, лодырих в нашем Листопадове не любят.
Мощные динамики вкупе с моим ором деревенскую тишину порядком потревожили. И заглянувшая через забор соседка Верка ехидно оповестила меня:
— Ну и надоела ты своим ором. Смотри, как бы кислород не перекрыли.
— Ты что, Верк? Какой кислород?
— Она еще и спрашивает! От электричества тебя грозятся отрезать, покоя никому не даешь вторые сутки.
Я не на шутку испугалась: отключить вполне могли — с них станется, а меня это никак не устраивало. Положение надо было исправлять, надо налаживать отношения с ближайшими соседями. Только вот как? А, чем черт не шутит, может, пригласить их в гости? Тем более это не трудно, стоит только намекнуть Верке, что неплохо бы почаевничать с соседями, тем более и причина вполне подходящая есть, банка меда, презентованная мне на прошлой неделе моей деревенской родней. Значит, так, решила я, выдаю мед за горный и говорю Верке о предстоящем чаепитии. И я тут же без промедления донесла свое решение до Верки, состроив при этом самую сладкую мину.
Соседи восприняли мое приглашение всерьез и явиться не замедлили, хотя некоторых назвать соседями можно было разве в том случае, если принять во внимание нашу солнечную систему. Но делать нечего, сама напросилась на роль хозяйки и гостей приняла, через великую силу изображая телячий восторг от количества пришедших. И эта толпа под звуки арий, в исполнении моего кумира, уплела целый таз лепешек с медом и выпила ведра два чая. Под дармовой мед, лепешки и чай мой кумир показался им очень даже ничего, и я получила милостивое разрешение оглашать окрестности непривычным их слуху вокалом смешанным с моим ором и дальше.
А утром, когда я с чистой совестью, повернув регулятор громкости до отказа, млея от восхитительного голоса моего кумира, старательно делала вид, что самоотверженно борюсь с огородными джунглями, у забора вновь возникла Верка. И, стрельнув в меня хитрющими глазами, сказала:
— Ты тут свою симпатию по магнитофону слушаешь, а завтра — его концерт в городе, единственный. Дочь приехала и рассказывает, что билеты на концерт со вчерашнего дня продаются, так к кассам не пробиться.
Я судорожно вдохнула и замерла с открытым ртом, уставясь на ухмыляющуюся Верку.
— Где концерт? — наконец удалось выдохнуть мне.
— В филармонии, где же еще? — радостно похвасталась Верка и гордо подбоченилась, как будто она этот концерт и организовала.
Я было насторожилась Веркиной радости, но тут же успокоилась: зная эту заразу Верку не первый год, я догадалась чему она радуется. Катер-то через несколько минут уйдет, и на концерт я не попаду. Ну уж нет, такой радости я ей не доставлю. Не дождется! Да я сама не переживу, если не успею на концерт. Не какая-то там эстрада, а души моей кумир приезжает.
Я ошалело пялилась на Верку, соображая, что лучше всего предпринять в такой ситуации. А что тут соображать? Надо успеть на катер. Любой ценой! Я было метнулась к дому, чтобы переодеться, так как на мне кроме купальника и большущего платка, под которым я спасалась от солнца, ничего не было, но услышав предупреждающий вой катера, махнула рукой и рванула сторону причала, крикнув на ходу Верке, чтобы присмотрела за домом. Вслед мне понеслись крики протеста, но я была уже далеко. Ничего, никуда не денется, присмотрит, некогда мне тут договариваться.
С огромным ярко малиновым платком, флагом развевающимся за спиной, пушечным ядром неслась я к катеру, побив все мыслимые рекорды скорости. Я была почти у пристани, когда увидела, что катер отчаливает, и между причалом и палубой широкая полоса воды. Сделав отчаянный рывок, я с воплем оттолкнулась и… припалубнилась на четыре конечности, как раз напротив открытой двери в салон. И по дикой инерции, на четвереньках, упершись во что-то мягкое головой, вынеслась через противоположную дверь на палубу, споткнулась, и падая, услышала впереди себя истошный крик. Тут же вскочила и увидела за бортом орущего толстомордого мужика.
Ничего не соображая, издав боевой клич:
— На помощь! — я схватила висевший рядом спасательный круг и бросила в воду, который по известному закону подлости упал мужику на голову. Мужик захлебнулся криком и скрылся под водой. Испугавшись столь неожиданного последствия, я заорала еще громче и бросилась было в воду мужику на помощь, но в последний момент кто то схватил меня за ноги.
Пока я отчаянно дрыгала ногами, пытаясь вырваться из чьих-то цепких рук, мужик успел вынырнуть, а я успела сообразить, что мужик с такой мордой наверняка весит центнера полтора, и вряд ли я ему смогу помочь.
На палубе уже вовсю суетились люди, они пытались вытянуть мужика, уцепившегося мертвой хваткой за круг. Мужик и вправду оказался толстым и тяжелым. С большим трудом, почти всем пассажирским составом выволокли его из воды. С него лилось ручьем, и он, сев на палубу прямо посередине натекшей лужи, обиженным и дрожащим голосом спросил:
— Кто это меня так… выпихнул?
— Она! — несколько глаз и пальцев сразу показали на меня.
— Да вы что?! — изумилась я. — Да я первая его увидела и бросила ему спасательный круг, если бы не я, он вообще утонул бы!
Но окружающие быстро разуверили меня в моей невиновности. Мне растолковали, что почти все видели неизвестно откуда появившуюся торпеду с флагом, пронесшуюся по проходу и изо всей силы толкавшей впереди себя мужика, упершись ему головой, простите, в мягкое место пониже спины.
Несколько обескураженная, я скупо извинилась перед обиженным пассажиром:
— Простите, я не нарочно.
— Ничего себе, не нарочно? Так поддать, — обижался мужик.
— А чего вы в проходе торчите, сидели бы на своем месте, — пыталась я защититься.
— Между сиденьями тесно — вот я в проходе и переобувался, — тоже оправдывался обиженный.
— А почему вы переобувались? — неодобрительно поинтересовалась я.
— Я в дорогу шлепанцы беру, отдых ногам устраиваю, — гордо произнес пострадавший очередной аргумент.
Продолжить дальнейшее выяснение отношений нам не дали. Ко мне подошла девушка, попросила пройти к капитану, и я уныло поплелась за ней наверх, где находилась рулевая рубка, или как там ее, не знаю точно.
— Что же вы создаете аварийную ситуацию на катере? — строго обратился ко мне мужчина, находящийся в рубке, наверное, этот самый, капитан, — придется составить акт и заплатить штраф.
— За что? Могли бы и подождать.
— Да разве я мог предположить, что метеор с флагом, это опаздывающий пассажир? Думал — тренируется кто. И как это вы перемахнули на борт, ведь метров пять было?
— Пять?- изумилась я, стараясь прикинуть, сколько же это — пять метров. — Не знаю, — и неуверенно добавила, — Видите ли, я опаздывала… на концерт.
— Ну, может, поменьше, но намного. На концерт-то прямо вот в таком наряде? — не унимался капитан. — А пассажира зачем вытолкнули за борт?
— Я нечаянно, — безнадежно проговорила я и опустила голову. — Составляйте свой акт сейчас, в городе у меня не будет времени, мне еще билет купить надо. А денег у меня при себе нет, даже на проезд.
— И что за концерт? — безразличие в голосе капитана меня задело.
— Вы не знаете?! — громко изумилась я и, осуждающе посмотрев на него, гордо сообщила фамилию моего кумира.
— Надо же, замотался, даже ничего не слышал, — смутился капитан, не вынеся моего неприкрытого осуждения.
— Ладно, прощу. Но вы и мне купите билет, — он что-то начеркал на клочке бумаги. — Если обманете, найду, и штраф вам тогда обязательно платить придется. Значит, денег у вас нет, одолжить?
— Да, — обрадовалась я.
— Вот деньги и телефон. Не забудьте проезд оплатить.
И он неожиданно широко улыбнулся:
— Вы каким спортом занимаетесь? Так мчаться при вашей комплекции… засмотрелся, честное слово.
— Никаким, — обернулась я. — Просто мне совершенно необходимо попасть на концерт, а эта зараза Верка сказала мне о нем за несколько минут до вашего отплытия.
— А флаг зачем?
— Какой флаг?! Это платок, от солнца.
В заторможенном состоянии, не веря, что так легко отделалась, поплелась в салон. Мало-помалу объяснила удивленным пассажирам, куда я в таком виде собралась и почему босиком. Они сочувственно качали головами, ругали мою соседку и с интересом слушали все, что я выдавала им о моем кумире и о его замечательно-восхитительном голосе. Да что там — гениальном, одним словом! И, под конец, я вскочила на сиденье и оглушающе провопила строчку собственного перевода:
— Кумир души моей поет, и я признаюсь! Вокала ра-а-ай!
Как мне это удалось, не знаю, но когда подходили к городскому причалу, мои попутчики горели желанием увидеть и услышать гениальный талант. И чтобы не откладывать свое желание в долгий ящик, прямо с причала решили поехать за билетами. Кто-то посоветовал мне флаг, то бишь платок, обвязать вокруг талии, а пострадавший мужик одолжил свои огромные шлепанцы, другой лишней обуви у пассажиров не оказалось.
Около касс было пусто. Ни души…. У меня похолодело в груди: опоздали! «Билеты проданы, — заволновалась я, — попасть на концерт будет сложно». Мысль, что я могу на него вообще не попасть, даже в голову мне не приходила. Мое волнение перехлестнуло через край, и я громко заколотила в окошко кассы. Из окошка высунулась рассерженная кассирша:
— Что вы стучите? С ума посходили?!
— Билеты нужны! — рассердилась я в ответ.
— Какие билеты? Какой концерт? Нет никаких билетов! Точно, ненормальные! — уверенно констатировала она, и громко захлопнула окошко.
— Придется в другой раз, — послышался расстроенный голос хозяина шлепанцев.
Как это в другой раз? Ну уж нет. Билеты я достану! Или концерта не будет вообще!
И я стремительно рванулась в помещение филармонии. Там мне попыталась преградить путь какая-то старушка. Нашли же кого на вахту поставить! Она была отметена в сторону одним взглядом:
— Мне нужен директор! — грозно сообщила я и, не обращая внимания на засеменившую было рядом старушку, помчалась в огромных шлепанцах и развивающемся флаге, тьфу ты, в платке, по фойе, высматривая табличку с надписью «Директор». Должна же она где-то быть, в самом деле.
Обежав по периметру огромную филармонию, заветной таблички не обнаружила, и уже собиралась пойти устроить вахтерше допрос с пристрастием, как увидела дверь с надписью «Администратор», тоже сойдет. Подбежала и дернула за ручку — закрыто.
Постучала на всякий случай — тишина. Да что же это, на носу такой концерт, и никого! И развернувшись, изо всей силы ударила в дверь пяткой. Дверь распахнулась внутрь, с каким-то всхлипнувшим звуком. Я заглянула в кабинет — никого. Повернулась, чтобы уйти от греха подальше — дверь-то вышибла, — и вдруг услышала стон. Крадучись, зашла в кабинет, оглянулась и обнаружила лежащего за дверью мужчину с окровавленным лицом. Закрыв рукой рот, чтобы не закричать от страха, стала оглядываться в поисках телефона. Срочно вызвать милицию и скорую помощь! Слава богу, телефон на столе, я схватила трубку и застыла… все номера напрочь вылетели у меня из головы. Оглянулась на раненого, он уже сидел и прижимал руку с носовым платком к лицу, который быстро приобретал насыщенный красный цвет.
— Быстрее, номер скорой помощи! И милиции! — заорала я.
— Что с вами случилось?! Вы откуда?! — мужчина с испугом смотрел на меня.
— Это с вами случилось! У вас кровь, и вы валялись, когда я вошла.
— Это вы-то вошли?! — он недовольно поморщился. — И не валялся я! Не успел открыть, как вы так припечатали меня дверью. Тут слон — и тот упадет. Да кто вы?!
— Я зритель, — не стушевалась я. — Мне необходимо попасть на концерт. — И я в который раз за сегодняшний сумасшедший день произнесла, но уже с ноткой истерики, столь дорогое моему сердцу имя моего кумира.
— А я здесь при чем?
— Не увиливайте. Не могли вы за полдня все билеты продать. — Я решительно уселась в кресло. — Не уйду, пока не получу билеты!
— Час от часу не легче, — устало сказал он, поднялся, подошел и сел рядом.
Мне понадобилось минут пятнадцать, чтобы понять: никакого концерта нет и не будет. По крайней мере пока.
Ну, Верка! Это же надо иметь такой характер — даже не остановила! Но тут вспомнила ее крик — вроде протестовала против чего-то, возможно против моей поездки. Все равно, вернусь — устрою такое этой, слов нет, заразе, мало не покажется!
Зазвонил телефон, мужчина взял трубку:
— Филармония. Нет билетов. Почему афиш нет? Рано еще афиши вешать. Возможно, через год.
Он положил трубку, печально посмотрел на меня:
— Вы кому успели про концерт рассказать?
— Пассажирам катера только.
Не успела договорить — снова звонок. Мужчина нажал какую-то кнопку на телефонном аппарате, снял трубку:
— Слушаю.
— Алло! Билеты на концерт еще есть?! — раздался на весь кабинет взволнованный голос.