Сервиз с загадкой

-- Зачем вы плачете? – спросил я.
-- Нам часто бывает больно, вот тогда и плачем, - ответила она.
-- Хм… Так, значит, ваша боль – это вода? А сами вы как чаши. Чаша переполняется, и вода изливается через ваши глаза.
-- Может быть и так. Только легче не становится. А иногда достаточно маленькой капли на донышко пустой чаши, что бы вызвать потоп…
-- Может от того, что в вашу чашу попадает какая-то неправильная вода? Боль другой структуры?
-- Нет. Боль как боль. Она всегда одинакова. Точнее, вода всегда одной и той же структуры. Просто, наверное, у нас две чаши. Одна отвечает за боль телесную, другая – за душевную.
Я смутился, окончательно запутанный.
-- Странные вы существа… Интересные у вас организмы…
Я смотрел на неё, сидящую на кровати, укрытую одеялом. Жёлтый свет, пробивающийся из-за штор на окне, плутал в её волосах. Именно плутал. Или играл: нырял в самую гущу, трепал их едва заметно, золотил и прятал в тень.
Она – как все. Одна из миллиардов. И похожа на остальных, как камень на берегу похож на лежащие вокруг. В том смысле, что вроде одинаковые, но всё же чем-то отличается. Самой малостью. И в отличие от камней, эта малость ускользает от внимания. Эту малость не выразишь словами.
Хотя нет… Хорошо с ней рядом. Так, кажется, они говорят?..
-- Я сегодня много ходил. И смотрел на вас. Вы все и похожи, и все разные. И по отношению друг к другу. Видел одного взрослого человека, стоящего у стены, перед ним – коробка, а в руках – табличка, на ней написано: «Помогите Христа ради» Наверное, очень уважаемый человек этот Христ, раз считают, что ради него могут помочь. Но вот что я не понял. Люди проходили мимо. Большинство. А некоторые останавливались и кидали в коробку монетки и бумажки. Тут я задумался. Почему одни кидают, а другие нет? Может, они не знают этого Христа? Или дело все в запахе, исходящем от человека? Этот запах вы обычно стараетесь спрятать, смыть, закрыть другим запахом, более спокойным и искусственным… Я так и не понял. Но монетку кинул. Потом подумал, а почему никто не кидает бумажки в карманы проходящих мимо людей? Потому что те не просят «помогите»? скорее всего… Потом я видел двух, мужчину и женщину. Они сидели на скамейке и прижимались друг к другу лицами. Как правильно… Целовались? – она кивнула и спрятала непонятную мне улыбку за краем одеяла. – Я стоял и смотрел, а они целовались. От них шло такое тепло!.. Но потом посмотрели на меня, что-то друг другу сказали и ушли. Я хотел было остановить их и извиниться… Но не сделал этого. Я не знал, как извиняться, а главное – в чём моя вина. И хотел ещё остановить первую попавшуюся женщину и тоже попробовать целоваться. Но большинство так не делало. Это же приятно, как я понял?
-- Приятно, - сказала она, и я уловил тепло, исходящее от неё.
-- Тогда совсем непонятно… Приятно, а почти никто этого не делает…
-- Делают. И многие. Просто не у всех на глазах.
Тепло коснулось меня, влилось в тело, и я понял:
-- А, это ещё приятнее, когда никто не видит? Наверное, так не тратится тепло, которое вы излучаете, когда вам хорошо… Ты не хочешь целоваться?
Она засмеялась и ответила:
-- Не знаю даже. Пока, наверное, нет.
-- Ну, ладно. Скажи, если захочешь. Мне интересно. А потом, вечером, от меня что-то хотели два молодых человека. Они говорили нечто непонятное и неприятное. Для меня неприятное. Может, вам это нравится, но на меня это подействовало пугающе. Даже не холод от них шёл, а что-то на уровне сознания. Что-то тяжёлое, глупое и грубое. Я испугался и стукнул их. тихонько, что бы не повредить. Скажи, это нехорошо?
-- Нет, ты молодец.
-- А что они хотели?
-- Наверное, те монетки и бумажки, что кидали люди в коробку.
-- Хм… Совсем странно. А почему они были без коробок? И без табличек? Почему не сказали просто: «Помогите! Дайте нам монеток! Христа ради!» Я бы дал. Разве жалко?
Она с трудом сдерживала рядом с собой тепло. Она смеялась тихо, зажав рот рукой. А потом сказала дрожащим и приятным голосом:
-- Наверное, они считали, что жалко. Вот и не просили. Хотели отнять.
-- Отнять? Как?
-- Стукнув тебя.
Я вновь смутился.
-- Что же, теперь они хотят стукнуть меня сильнее?
-- Думаю, да… - она смеялась. – Но вряд ли они тебя ещё встретят. А если увидят, то и не вспомнят.
Мне стало неловко. Неуютно, даже при том, что было так хорошо рядом с ней.
-- Какие вы сложные, люди. И как в вас уживаются все эти противоречия? Ведь, наверное, в каждом человеке, помимо чаш боли, есть место и для тепла, и для вот таких грубых и пугающих созданий?
-- Да, это так… Ты сообразительный.
-- Нет, что ты, я ещё больше запутался. Меня путало сегодня почти всё, что я видел!
-- А сколько ты ещё не видел!..
И тут я подумал: «А может и хорошо, что не видел? Может, хватит мне? И почему я решил, что так просто здесь жить?»
-- Я, наверное, не смогу здесь жить.
Она молчала и смотрела на меня, ожидая что-то. И я сказал ей:
-- У нас проще…
А затем добавил:
-- Полетим со мной?
Тепло стало нежнее, но вместе с тем оно начало иссякать. Словно струились уже прощальные, последние его ручейки…
-- Нет, - сказала она, помолчав.
-- Почему? Мне с тобой хорошо. И тебе со мной хорошо, я чувствую.
-- Но это сейчас. А что будет дальше? Нам уютно и хорошо здесь, в моей спальне, наедине. А в другом месте? В другом окружении? Знаешь, многие люди думают так же, как ты сейчас. Им хорошо вдвоём. И они решают быть вдвоём. И сначала всё действительно хорошо. Но что-то вдруг случается, чаши начинают наполняться, или их тепло кончается, или то жуткое создание набирает силу… И редко, когда это хорошо остаётся надолго… Я не хочу тоже ошибиться.
-- Но от чего так случается?
-- Не знаю.
-- А можно это изменить?
-- Не знаю… Ведь я снова не знаю, что такое любовь.
-- Любовь… Это то слово, что вы оберегаете и боитесь. И часто им называете то самое хорошее, да?
-- Да. но то хорошо – это не любовь. Это привычка. Это удобство. Это взаимопонимание. Телесное влечение… Но в слове любовь кроется что-то, что… Что меняет всё вокруг. Что не заставляет думать, а хорошо ли мне с ним? А подходим ли мы друг другу? А как в постели? Это то, что… Любовь это тогда… В общем, вместе, и всё… И точка. Люди ко всему привыкают. И я привыкну, если полечу с тобой, к твоему миру. И ты привыкнешь к нашему, если останешься. Но привычка – это только хорошо…
-- Но ведь некоторым и хорошо достаточно, я правильно понял?
-- Да, достаточно. Но мне этого мало. Мне было не раз хорошо. Но только хорошо всегда проходит. Я для тебя нечто новое. И тебе кажется, что так хорошо ещё ни с кем тебе не было лишь потому, что получаешь новые впечатления. Новые приятные ощущения. Но… Вдруг случится так, что через какое-то время тебе надоест моё общество? И остановится тепло…
-- Нет…
-- Может и нет. А может и да. я не хочу рисковать. И не хочу ради одного только хорошо лететь с тобой, - и добавила почти шёпотом: - Понимаешь?
Я молчал. Я не понимал. И, честно говоря, не пытался. Мне стало холодно, пусть всё ещё ласкало меня её тепло.
Я встал, посмотрел на неё в последний раз и вернулся домой. Но сначала как будто только телом, моё сознание долго не понимали. Поначалу я не мог собраться с силами, мне было не хорошо, я думал о ней и о людях. Похоже, у меня случилась привычка. Жаль, что не любовь…
Но шло время, и я, наконец, понял её слова. Мне стало снова хорошо. Однажды просто вновь стало хорошо. И от неё я отвык. И всё. И точка…
И, всё-таки, порой мучает меня вопрос: в чём же их загадка?