последний архиепископ

Глава 8
Овсеп не помнил, как добрался до общежития, когда лег. Пробудился рано утром от жажды. Во рту все пересохло, лоб пробила испарина. Он добрался до стола с кувшином и долго пил большими глотками, не обращая внимания на стекающие с подбородка холодные капли. Утолив жажду, Овсеп почувствовал резкое жжение в желудке и пламя, опалившее нутро, поднялось вверх к самому горлу тугим комом. Кое-как дойдя до уборной, молодой человек согнулся и его долго, сильно рвало. Немного приходя в себя, он скинул одежду и, стоя в корыте, обливал себя с головой прохладной водой.
Через час чистый, в другом костюме, Овсеп сидел за столиком в небольшой уютной кофейне на соседней улице, где в последнее время стал частым посетителем. Хозяин, англичанин из Ливерпуля, узнав его, поинтересовался:
- Мистер Теодорович, вам как обычно: гренки с джемом и чашечка турецкого кофе?
- Да, Майкл, как всегда.
За завтраком Овсеп, закуривая сигару, читал газету, никаких более-менее интересных новостей не было, лишь история о строительстве еще одного банка да скандал, связанный с громким разводом четы Дульсевицких. Отложив газету в сторону, он задумчиво глянул в окно: по выложенному гравием тротуару прохаживались не спеша, степенно дамы и господа в заграничных одеяниях, простой люд с котомками подмышками спешили по делам, извозчики погоняли лошадей - все было как прежде, ничего не изменилось в этом мире, ничего, только он один. За далекими светлыми мыслями о сплетениях человеческих судеб, в которых запутываешься чаще всего не по своей воли, о далеком родном доме, где остались любящая матушка, нежноокая Катажина, озорной Михал и робкий Мечислав-Давид, Овсеп вдруг вспомнил последний бал в имении панов Давидовичей и его танец в паре с прекрасной, желанной Магдаленой, расставание с которой лишь укрепляло нежные чувства. Магдалена! Так ведь день назад он получил от нее письмо! Письмо любимой! И как мог он запамятовать, если носил его с собой в кармане?
Попивая горячий бодрящий кофе, Овсеп осторожно дрожащими руками распечатал письмо, любуясь безупречным почерком. Вот, что писала Магдалена:
"Милый мой, я так счастлива от одной мысли о тебе, о твоем удачном поступлении в университет, что не могу сдержать слез умиления. Вот пишу тебе, а у самой сердце рвется из груди в те мгновения, что соединяли и разъединяли нас. Может, то судьба, кто знает? Но у меня есть для тебя хорошая новость: в скором времени мой отец поедет в Черновцы по делам и я уговорила-упросила его всеми правдами и неправдами взять меня с собой, и отец - о, у него поистине благородное сердце, возьмет меня с собой. Он не против наших отношений. Недавно я обмолвилась о своих чувствах, тогда отец сказал, что благословляет нас на многие лета, ведь я у него одна и он будет счастлив видеть мою жизнь радостной и благоустроенной. Любимый мой, желанный! Жизнь на многие годы оторвала нас друг от друга, но тем ценнее ее подарок. Мы снова вместе, вновь наши руки, наши сердца переплетутся-соединятся воедино, дабы прожили мы долго и счастливо. Я люблю тебя. Твоя Магдалена". Овсеп вновь и вновь возвращался к письму, вчитывался, запоминал каждую строчку, каждое слово в нем. Сердце его то замирало в восхищении, то трепетало при порыве и сталось ему и светло, и страшно на душе. Он ждал ее приезда, ждал всякую секунду. Любимая должна приехать в Черновцы ранним утром 18 сентября, он встретит ее и Яцека на вокзале, приготовит для них лучшую гостиницу. Деревья уже сбрасывали пожелтевшую листву с веток, но дни стояли как прежде: теплые и солнечные. В такое время они будут гулять вместе по городу, он покажет ей свой университет, познакомит с тетей Михалиной, приведет сюда, в эту маленькую уютную кофейню и угостит самыми вкусными пирожными. Счастливые картины их совместной жизни одна за другой вставали в его внутреннем взоре как сказки, как зовущие мечты и фантазии.
В последующие три дня Овсеп решил не ходить на занятия, а тщательно подготовиться ко встречи с Магдаленой. В первую очередь он временно перебрался в дом тети, где смог хорошенько вымыться в горячей ванне, сходил с паном Добровольским в баню, прачка выстирала и накрахмалила его одежду и вот теперь молодой человек, осматривая себя в зеркале, с гордостью осознавал, что сейчас будет не стыдно предстать перед любимой.
В комнату, шурша шелковыми юбками, тихо вошла Михалина. Как всегда, одетая в безупречное сиреневое платье с розовыми рюшами по подолу, она томно присела на кушетку, гладя одной рукой персидского котенка. Овсеп устроился с ней рядом, он был несказанно благодарен ей за оказанную помощь, о чем незамедлительно сказал. Какого же сталось его удивление, когда тетя взяла его руку в свою, с пылом спросила:
- Ты отныне будешь жить с нами?
- Нет, через несколько дней вернусь в общежитие, - ответил Овсеп, смущенный ее порыву.
- Почему ты убегаешь от нас? Тебе у нас не нравится?
- Боже упаси, тетя?! Ваш дом - рай для меня, чертоги сказочные.
- Тогда живи с нами, родной. Я привыкла к тебе, я дышу тобой, ты... ты душа моя, - Михалина высказала горячие слова на одном дыхании, но на самом деле они принадлежали не ему, а его отцу.
- И ты, тетушка, ты тоже душа моя, кровь моя. Но я уже не несмышленый младенец, я должен привыкать ко взрослой жизни.
- Как желаешь, дорогой племянник, я не неволить не стану, - она обидчиво вскинула голову и ушла, оставив Овсепа одного.
Котенок подбежал к нему и улегся на его колени, цепляясь коготками. Молодой человек погладил густую пушистую шерстку, а затем опустил малыша на пол. Котенок жалобно промяукал, не довольный тем, что его скинули с рук, но быстро оправился и убежал за хозяйкой. Теперь, когда все оставили его в покое, Овсеп более внимательно осмотрел свое отражение в зеркале и былая раздражительность опять опалила его изнутри. Он не мог понять, почему такая прекрасная пани как Магдалена влюбилась в него, столь непривлекательного, некрасивого, и чем восхищалась темной ночью Розалинда, когда скинула с него одежду? Ведь он никогда не был мечтой юных сердец, по нем никогда не вздыхали одинокими вечерами и никто, кроме одной Магдалены, не влюблялся в него. Иное дело младший брат Михал с огненными дерзкими глазами под длинными черными ресницами: вот он всегда был красавцем с детства, а с возрастом лишь расцветал под сенью пышных деревьев. О его привлекательности говорили все, кто хорошо знал их семью, говорила даже мать, иной раз сравнивая старшего и младшего сыновей не в пользу первого. Раньше Овсеп обижался на нее, но теперь понял, что матушка оказалась права. Думы устремились за пределы здешнего дома к милой Магдалене, и он спросил самого себя, пропустив грустную действительность сквозь усталое сердце: " Что же ты нашла во мне? Неужто только мой ум и умение красиво говорить?"
Мечта вскоре распахнула свои двери - и вот его сказка, его душа, его сердце шла рядом с ним. Она оказалась еще скромнее, еще стеснительнее нежели он представлял себе. На Магдалене был накинут теплый алого цвета тюрлюрлю с белым кружевом по краям, на прелестной головке красовалась шляпка, а в тонких руках она держала дамский зонтик. Они, еще юные, наивные в первых порывах чувств, просто гуляли по городу, болтали на праздные темы, не затрагивая долгие ожидания в грустном одиночестве. Они просто наслаждались друг другом, их лица, их улыбки сияли в последних теплых лучах и было то для них наивысшим дарованным счастьем, о котором они только говорили когда-то.
Три дня пролетели как одно мгновение, но они верили, что таких мгновений будет великое множество и потому можно было не спешить лить слезы на прощание, а только помахать друг другу рукой и дать слово, что скоро они никогда не расстанутся. Никогда.
Проводив любимую, Овсеп широко улыбнулся ей издалека и стоял на перроне, пока поезд не тронулся с места, но глядеть уходящим вагонам вслед он не стал: с Магдаленой он расстался ненадолго, скоро будет еще одна встреча, еще одно свидание и вся жизнь.