Урок истории. ч.2. Революция

Урок истории.
Часть вторая. Революция.

Глава 1. Встреча выпускников.
Школа, украшенная шариками и праздничными растяжками, приветливо открыла свои двери для уже выросших ребят. Вечер встречи выпускников традиционно собрал много людей разных возрастов, которых объединяла не только любовь к самой школе, но и память о школьных днях, товарищах и любимом городке.
Праздничный капустник позволил вспомнить школьные годы и собраться в одном зале нескольким поколениям выпускников: от еще вчерашних школьников до уже умудрённых опытом людей, одноклассников у которых с каждым годом становилось всё меньше, и которые помнили послевоенные годы, о чём не забывали напоминать «неблагодарной и распустившейся молодёжи».
После капустника и концерта, группы бывших выпускников разбрелись по кабинетам, чтобы поделиться новостями, «себя показать, посмотреть других».
- Как же достали уже эти старики со своим брюзжанием! – выдохнула Оля, когда за ней закрылась дверь кабинета, словно пряча её от посторонних ушей. – Это уже просто невозможно слушать!
- Все мы там будем, - пошутил Петя. – Маразм не будет тебя спрашивать, готова ли ты ко встрече с ним.
- Ребята, не будьте столь категоричны в своих суждениях, - к ним подошёл Пётр Сергеевич. – Надо быть добрее и терпимее.
- Да сколько же можно всё терпеть?! – взорвалась Оля. – Всю жизнь терпи! Не понимаю, как это у вашего поколения только получается быть такими идеальными терпилами?! Очень удобно, согласна, но…
- Оля, - учитель мягко перебил её и улыбнулся. – Мы поговорим об этом, если хочешь, но не в стенах школы.
- Согласен, - поддержал Петя. – За языком лучше следить.
- Рядом с тобой об этом сложно забыть. – Оля сверкнула на парня злым взглядом. – Предатель!
- Ребята, давайте присоединимся к остальным, - предложил Емельянов, предотвращая новый конфликт.
Молодые люди, заполнившие класс и до этого стоявшие по углам группами, теперь же, объединённые своим учителем (который даже не будучи их классным руководителем умудрился очень сродниться со своими учениками через свой кружок) – они все уселись за сдвинутые столы.
Емельянов легко и умело завёл разговор на общие темы, успевая однако поговорить с каждым и узнать об успехах, планах, ожиданиях. Беседа шла в обход острых углов, конфликтных тем, личных неприязней. Пётр обладал особым талантом объединять людей, находить их сильные и положительные качества – и все невольно ему поддавались, словно изголодавшись именно по дружественной беседе, по спокойствию и уюту.
Ребята, приезжая на эти встречи, искали в своём учителе истории то, что в своё время сплотило их – это чувство было дорого каждому из них: они не хотели его терять и находили его, переступая порог своего класса каждый год, пожимая руку дружелюбного директора и отвечая на его спокойные, но глубокие вопросы. В эти моменты казалось, что время поворачивалось вспять, что все они снова школьники, на очередном собрании исторического кружка. Емельянов чудесным образом создавал особую атмосферу, в которой напрочь забывались все бытовые неурядицы, мелкие проблемы, личные конфликты и даже глобальные проблемы, обсуждение которых было сложным и отчасти опасным занятием. Пётр знал обо всём, что их волновало, но умел перевести все вопросы в плоскость истории. Обсуждая порой весьма далёкие исторические события, он имел в виду актуальные и животрепещущие темы – ребята уже давно заметили это его свойство и охотно втягивались в такой формат дискуссий. И дело здесь было не только в безопасности и конфиденциальности, которые достигались путём обсуждения всем известных исторических фактов, а именно в том, что история циклична: ничего из того, что происходит здесь сейчас, не является для истории в новинку – всё это уже когда-то и где-то было. И чтобы избежать ошибок в действительности, стоит изучить опыт прошлых эпох и людей, которые уже не раз наступали на те же грабли и обжигались об это «молоко».
После долгой, интересной, содержательной и доброжелательной беседы, которая закончилась только поздно ночью, ребята покидали стены школы с каким-то смешанным чувством удовольствия и грусти. Не хотелось отсюда уходить и возвращаться в реальность с её проблемами. Но с другой стороны на душе у всех наступили некоторый покой и уверенность, которые не могли не бодрить.
Несколько ребят пошли с Петром в одном направлении – их дома были рядом. И у них было преимущество – пообщаться с любимым учителем немного подольше остальных, и они пользовались этим преимуществом с особым удовольствием.
- Рада снова не приехала? – спросил Петя, когда повисла очередная пауза.
- Приехала, - ответил Пётр, который был членом семьи их одноклассницы. – Но на встречу не пошла.
- Она до сих пор считает, что кого-то волнует, где она учится? – усмехнулся Петя.
- А ты до сих пор считаешь, что неважно, кто и где учится? – Оля сохраняла в своём голосе жёсткость.
- Пожалуй, я соглашусь с Петей, - вступил Емельянов. – Учебное заведение – это лишь стены. Не они нас наполняют, а мы их. И определять наше мышление и поведение стены точно не могут.
- Стены может и не могут. Но те, кто их наполняет – очень даже! Попав в дерьмо, сложно не испачкаться, - заметила девушка.
- Испачкать оболочку действительно несложно, - поддержал историк. – Но это легко исправить. Гораздо сложнее не замарать свою душу и помыслы. А их грызут черви чёрных мыслей и идей намного чаще, сохраняя при этом оболочку в идеальной чистоте.
На это девушка не нашла, что возразить и промолчала.
- Пётр Сергеевич, - Петя обратился к историку тихо, - можете попросить Раду зайти к вам завтра? Я хочу с ней повидаться.
- Хорошо, я попрошу. Хотя и не понимаю, почему ты боишься сделать это сам.
- Я не боюсь. Но если это сделаю я, она не придёт, - он отвёл глаза.
- Я понял. Твою просьбу я исполню, но будет ли это иметь смысл? Подумай, если она не готова к диалогу, имеет ли смысл пытаться инициировать его насильно?
- Я хочу хотя бы увидеть её, - пояснил Петя. – Можно и без диалога.
Учитель улыбнулся и протянул парню руку:
- Приходи завтра ближе к обеду. Доброй ночи!
- Спасибо! До завтра! – парень прожал протянутую руку и отошёл.
- Рада его никогда не простит, - Оля посмотрела ему вслед и проговорила это словно сама себе.
- Оставь это им двоим, - аккуратно проговорил Емельянов. – И не будь столь категорична. Всё в этой жизни относительно и в движении. Как говорится, всё растёт, всё меняется. И мы, и окружающие, и уж тем более – наше отношение ко всему.
- Мне сложно представить, чтобы я подала руку предателю. Не представляю, что должно произойти, чтобы моё мнение изменилось! – Оля не стала спорить, хотя и принять эту правду была не готова.
- Не торопись, всё успеешь, - историк улыбнулся. – Рад, что вы собрались сегодня. Не теряйте друг друга – только вместе вы сила.
- Спасибо, что не бросили нас, - немного смягчившись, ответила девушка. – Кто-то же должен нас образумливать!
- Доброй ночи! – он дождался, когда за ней закроется дверь её дома, и направился неспешным шагом к себе домой.

- Вы как-то совсем уже поздно в этот раз, – заметила Тоня, встретив мужа.
- Такое ощущение, что ребята уже изголодались по нормальному общению. Их было не остановить, – признался Пётр.
- Могу поверить! Тебя невозможно заменить чем или кем-либо. И посидев однажды на твоём уроке или лекции, хочется возвращаться туда снова и снова. Ты волшебник! – Тоня обняла мужа за шею и улыбнулась.
- Спасибо! – он мягко улыбнулся в ответ. – Я рад, если мои слова помогут им стать чуточку лучше и благоразумнее.
- Вода камень точит. Пойдём спать, уже поздно.
- Ложись. Я скоро, - поцеловав жену, Пётр прошёл на кухню и поставил чайник.
Он задумчиво смотрел в окно. Каждая встреча с ребятами из «первого состава» рождала в нём волну воспоминаний. Прошло не так много времени. Но, казалось, быт уже смог затянуть его в свою трясину. Сохранились и светлый разум, и полётность мысли, а физический мир вокруг словно застыл и превратился в плотную, желеобразную субстанцию. Словно ты маленькая мошка, угодившая в желе или пудинг. Тебя сковали со всех сторон, и надежды выпутаться из этой липкой массы просто нет.
В кого он превратился? И кем он, собственно, был раньше? Несколько лет назад, едва приехав в Дубки, Пётр был потерян, его разум метался и протестовал, душа была опустошена. Здесь он нашёл нечто важное – знание, которое породило в нём уверенность. Прежде смутная, едва угадываемая тропинка, стала теперь ярко освещённой дорогой, по которой он теперь шёл уверенно, в сопровождении единомышленников. Его путь теперь был ясен, как и ум – он уже мог просвещать других, брать их за руку и вести за собой в это увлекательное, хоть и не совсем безопасное путешествие.
А ещё он нашёл здесь … Любовь. Настоящую, большую и разрушительную. Эту историю Пётр хотел бы забыть, но это было невозможно. И его супруга, Антонина, являлась главным напоминанием той ошибки, того проступка, который он совершил, поддавшись страсти и не сумев быть твёрдым.
Стерпится-слюбится, говорят в народе. И впрямь, он смог полюбить Тоню. Он испытывал к ней нежное чувство, наполненное заботой и вниманием. Но это была скорее братская любовь – однако ей было достаточно и этого. А он превратился в обманщика, хотя все и были в курсе истинного положения вещей.
Выпив чай, Пётр лёг спать, продолжая свои рассуждения уже в постели, обнимая уютно устроившуюся на его плече жену.

- Спасибо, что зашла, - Пётр обнял Раду по-семейному. – Мы теперь редко тебя видим.
- Не велика потеря, - усмехнулась девушка, обняв и тётю.
- Перестань! – не согласилась та. – Ты мне как сестра, и Петру уже успела стать совсем родной. Мы искренне за тебя переживаем!
- Верю, - они устроились на кухне, за чаем. – Но это ни к чему. У меня всё хорошо.
- Почему ты не пошла на встречу? – спросил Пётр, наблюдая за её реакцией.
- Да что там делать?! Одно и то же каждый год!
- Но ты ведь ни разу ещё не была на этих встречах, – осторожно заметил историк.
- Ничего не потеряла.
- Ребята собрались всем классом – не хватало только тебя.
- Пётр Сергеич, - Рада посмотрела на него искоса, – Зачем это всё? Вы же знаете, почему я не хожу туда!
- Ты сказала, что у тебя всё хорошо, - заметил он. – И я подумал…
- Это не связано, - перебила она.
- Ты не права! – вступилась и Тоня. – Ну, сама подумай. Ты же не поступила туда не потому, что не набрала балл – ты была лучшей! И все это знают. Тем более здесь!
- Это уже не имеет значения. Я не поступила! – резко ответила девушка и, поднявшись, отвернулась. – А почему – это уже неважно.
- Нет, ты потупила, но система тебя не приняла, - поправил её Пётр. – Это тоже все знают.
- Неправильная значит система, - прямо проговорила девушка, не поворачиваясь. – На что они только рассчитывают? С каждым годом всё больше недовольных, а они вместо того, чтобы прислушаться, гайки начинают закручивать.
- Рада, - тихо и осторожно заговорила Тоня, - давай о другом.
- Конечно! О чём угодно, лишь бы не о том, что реально требует решения! – повернувшись, она посмотрела на тётю горящими глазами.
- Подобные разговоры проблемы не решают, - заметил историк.
- Хотите сказать, что ваши кружки их решают?! – усмехнулась Рада.
- Рада! – Тоня вспыхнула. – Смени тон! Ты сама прекрасно знаешь, сколько человек уже поменяло своё мировоззрение благодаря урокам Петра.
- А толку? Дальше вот таких посиделок это не уйдёт. Все уверены, что изменить ничего нельзя, и предпочитают шушукаться на кухнях.
- В таких вопросах спешка равна поражению, – поговорил Пётр. – Мы должны учиться на уроках истории, а не повторять одни и те же ошибки. Без этого понимания, без осознанности и терпеливой уверенности ничего не изменить в принципе.
- Вы идеалист, – усмехнулась Рада. – Бескровной революции не бывает, сколько ни отсиживайся.
- Революция – это тупиковый путь, - спокойно возразил историк. – Ни одна революция в истории человечества не осчастливила свой народ.
- Всем не угодишь, - девушка пожала плечами, давая понять, что это мелочи.
Пётр не успел ответить – его прервал стук в дверь.
- Я открою, - так как Рада стояла ближе ко входу – к двери пошла она.
На пороге стоял Петя. Рада встретилась с ним взглядом и, не сдержавшись, ударила по лицу.
- Предатель! – процедила она.
Петя молча держал её взгляд. Она дышала возбуждённо, лицо её покрылось красными пятнами, а глаза блестели от едва различимых слёз. Ей хотелось сказать ему так много. Но слова не шли на ум. Она так в нём разочаровалась! Глядя в его глаза, она словно пыталась отыскать там своего друга, грезившего историей, доброго и отзывчивого, скромного и неловкого.
Но перед ней стоял уверенный в себе парень, избравший совсем другой путь. Он вырос, окреп, возмужал и … зачерствел. Хотя в глазах ещё блестел свет свободы и нежности, закрытый в броню каменного выражения лица, изображавшего беспристрастность.
- Здравствуй, Рада, - наконец, тихо проговорил Петя.
- Не смей ко мне обращаться! – вспыхнула она. – Не смей даже имя моё произносить!
- Рада? – к ним подошёл Пётр, услышав её громкий голос. – Привет, Петя.
- Добрый день, - ответил тот скорее машинально, продолжая удерживать взгляд на Раде.
- Вот и чаёвничайте на здоровье! – бросила девушка и, толкнув парня, вышла из дома и пошла прочь.
- Я же говорил – она ещё не готова, - тихо проговорил Пётр, глядя ей вслед. – Проходи.
- Спасибо, но я пойду. Просто хотел её увидеть, - Петя протянул руку. – Передавайте привет Антонине Васильевне.
- Непременно, – проводив и парня, историк закрыл дверь и вернулся на кухню.
- А где Рада? – удивилась Тоня.
- Ушла. Увидела Петю, и её как ветром сдуло.
- Почему она так к нему переменилась, не понимаю. Неужели для неё было так важно, где он будет учиться?
- Судя по всему – да. Не просто важно – принципиально. Она и своей учёбой загналась в самую глубокую депрессию. А тут ещё и парень, который ей нравился, выбрал идеологически неверный путь. Представь только, какой это для неё удар!
- Да уж. Скоро ей Макс станет роднее и ближе, если она не пересмотрит свои установки, - вздохнула Тоня.
- Я не удивлюсь, – поддержал Пётр. – Не успел я им всего объяснить, - тут же продолжил он. – Ох, как много я не успел им сказать! Боюсь, как бы это не привело к беде.
- Они уже достаточно взрослые, чтобы осознавать ответственность за свои действия и поступки, - заметила жена.
- Да я не о том. Понимать личную ответственность и видеть общую картину – разные вещи. Я успел пробудить их самосознание, зародил огонь надежды и уверенности, но я не успел научить их правильно действовать, видеть отдалённую перспективу, понимать логику истории, стоить цепочки взаимодействующих событий. И я не просто чувствую себя ответственным, я ощущаю свою вину за то, что может произойти в ближайшем будущем.
- Ты не можешь знать ничего наверняка.
- Не могу, - согласился он. – Проблема в том, что история циклична и слишком уж предсказуема. Хотел бы я ошибаться…
- Мы можем как-то повлиять на это? – спросила осторожно Тоня.
- Только убеждениями и разговором. Но кто теперь станет нас слушать?! Наше время упущено – птенцы уже разлетелись.
- Не сгущай так, - Тоня попробовала его взбодрить. – Я уверена, мы сможем до неё достучаться.
- Дай Бог!

Глава 2. Неудачный протест.
- Ну и чего ты опять туда попёрлась, если всё равно не приходишь на встречи? – с подругой Оля решила поговорить уже вернувшись в город, в общежитии, пару дней спустя.
- Я навещала родителей, - сухо ответила Рада.
- Другим эту лапшу на уши вешай, - усмехнулась Оля. – Вы с мамой и так каждый день созваниваетесь.
- Ты не поймёшь – у тебя не было нормальной семьи, - огрызнулась Рада, не желая продолжать эту тему.
- А ты знаешь, что Петька ездит туда только чтобы тебя повидать? – Оля сменила вектор, почувствовав укол.
- Мне всё равно.
- Ты ему ещё не врезала? – удивилась подруга. – У меня так и чешутся руки начистить ему физиономию.
- Врезала. И уже не раз, - сухо и почти безразлично ответила Рада.
- Жаль, я этого не видела! И что он? Оправдывался?
- Нет. Молчал.
- Вот же! – Оля не нашла подходящих слов. – И как у него это только получается? Я бы так не смогла! А поговорить с ним ты не пробовала? Ну, чтобы узнать, почему он ВУЗ поменял.
- Вот ещё! – Рада вспыхнула. – Я его знать не хочу! А ты поговорить предлагаешь! Сама с ним и говори!
- Ну, мне то он говорить ничего не станет, - вздохнула Оля. – Кто я ему? А вот тебе он всё бы выложили, как на духу. Ты одна на него влияние имеешь.
- Судя по его поступку – не одна. Кто-то же его надоумил на это. Не поверю я, что он сам на это решился.
- В том и дело! – подхватила Оля. – Понять бы, откуда ноги растут, может, смогли бы спасти ещё его.
- Он сделал свой выбор. В моей жизни его больше нет. И прекрати заводить этот разговор.
- Ладно, как скажешь, - Оля замолчала.
Помолчав какое-то время, она бросила как бы между прочим:
- А меня Ванька замуж позвал.
Рада встрепенулась и упёрла взгляд в подругу, словно желая прочесть в её лице объяснение.
- Чего ты так на меня смотришь? – удивилась та. – Мы же давно уже встречаемся. Ну, вот и предложил узаконить так сказать отношения.
- И что ты ответила? – с опаской спросила Рада.
- А ты как думаешь? – усмехнулась подруга.
- Ты должна ему отказать! – резко выпалила Рада.
- Что? С какой это стати?
- Да какие сейчас свадьбы?! – гневно воскликнула Рада. – Страна на коленях стоит, народ в тюрьмах гниёт, а они свадьбу гулять собрались! Ячейку этого грёбаного общества создавать?! И вы туда же!
- Подруга, да ты чё?! – Оля так растерялась. Что не могла понять, как правильно на это реагировать: смеяться или пугаться.
- Это ты «чё»! – продолжала бушевать Рада. – Ты хоть понимаешь, что этим своим поступком вы потакаете государственной политике, поддерживаете гражданскую позицию лояльности к властям и их законам?
- Не, ну ты реально ненормальная! – косо усмехнулась Оля. – Что-то у тебя всё в одну кучу смешалось. – Причём тут политика?
- Как это причём?! Заключение брака – гражданская процессуальная процедура. Идя на такой шаг, вы потакаете действующей власти, подтверждаете своё согласие играть по их правилам!
- Идя на этот шаг, мы просто узакониваем наши отношения.
- Я об этом и говорю! Показываете свою лояльность законам и всему действующему строю.
- С тобой становится невозможно разговаривать, - вздохнула Оля. – Тебе что ни скажи – кругом одна политика. Так и рехнуться недолго.
- Да как вы не понимаете: не может быть нормальной, спокойной и уж тем более счастливой жизни, пока мы не поменяем власть!
- Поменяем на что? – осторожно уточнила Оля.
- Да какая разница?! Нельзя жить под тиранией и гнётом оккупантов!
- Ой, всё! - Оля не выдержала, поняв, что Рада только начала свою пылкую речь. Отойдя к двери, Оля молча вышла, зная, что ни переубедить, ни тем более остановить подругу она не в силах.
Не желая возвращаться в общагу. Оля поехала к Ивану.

- Оля? Как ты здесь? – удивился тот, увидев её на пороге. – Проходи. Что-то случилось?
- Привет! – Оля поцеловала его и позволила снять с себя пальто. – Прости, конечно, но твою сестру порой просто стукнуть хочется!
- Что на этот раз? – он не сильно удивился и немного успокоился, поняв, что с его подругой всё хорошо.
- Я ей сказала, что мы обручились. Прости, не удержалась, - Оля виновато улыбнулась.
- Можешь не продолжать, - Иван усмехнулся. – Я представляю, что она должна была тебе наговорить. Во враги народа нас записала?
- Именно! Ты бы слышал, как она нас пропесочила. Извини, но я не могу больше выносить её ораторские монологи.
- Да ладно! Не бери близко к сердцу.
- Нет, она реально уже чокнулась с этой революцией. Она становится невменяемой. Поговорите с ней, пока ещё не поздно. Меня она не слышит! – Оля никак не могла успокоиться.
- Хорошо. Мы с братьями с ней поговорим, - пообещал Иван. – Не переживай так! Тебе налить чаю? Или кофе?
- А коньяк есть? – глаза её загорелись. – Мне сейчас надо успокоиться, а то на психах вся.
- Коньяка нет, а вино должно было остаться.
- О. Олька, привет, – в кухню вошёл Гордей. – Что-то случилось?
- Рада чудит, - ответил за подругу Иван. – Ведёт пропагандистские беседы и агитречи толкает.
- Не впервой, - заметил Гордей, выпив стакан воды. – Или что-то новое?
- Вы должны с ней поговорить, – повторила и ему Оля. – Она уже берега теряет. Если она сейчас не тормознёт – присядет скоро и надолго.
- Всё так серьёзно? – удивился Гордей.
- Более чем, - подтвердила девушка без тени улыбки. – Вы как знаете, но мне с ней даже говорить уже страшно. Я не поеду в общагу!
- То есть? – удивился и несколько напрягся Иван.
- То и есть. Я останусь у тебя. – Оля встретилась с ним взглядом.
- За что боролся, как говорится, - рассмеялся Гордей и ударил брата по плечу.
- Оль. Не спеши, – спохватился тот. – У нас же тут места нет…
- Мне много не надо. Мы поместимся и на диване, – непринуждённо заметила она.
- Ну что, женишок. Пришла пора и на вольные хлеба? – заметил Гордей.
- Оль, ну правда. Погоди малёк. Сниму квартиру, тогда и съедемся. Куда здесь? Я же не один живу.
- Да ладно! Кто меня ещё тут не знает? Кого я смущаю. Гордей, ты не против?
- Лично мне ты не мешаешь, - заметил тот. – За Стаса не скажу.
- А он тоже с вами? – удивилась Оля. – Мне казалось, он женат был. Или я что-то путаю?
- Был, - подтвердил Иван. – Развёлся два месяца назад.
- Чего так? Изменила?
- Не сошлись идеологически, - вздохнул с улыбкой Гордей. – Вернее, разошлись. Пока вся эта буча не закипела, никому до этих вопросов и дела не было. Но после прошлогодних событий оставаться в стороне стало сложно.
- Так что, она провластной оказалась? – испугалась Оля.
- Не совсем, - ответил Иван. – Она оказалась из радикалов.
- Это как?
- Ты же знаешь, Стас, как и все мы, не поддерживает ни тех, ни других. А она в этом вопросе оказалась категорична. Раз не с нами – значит, за власть.
- А это не так? – для Оли казалось невозможным не быть лояльным к действующему строю и не присоединиться к протестующим.
- Конечно, нет! В мире гораздо больше красок, нежели чёрное и белое. И позиций может быть несметное множество. Лично я считаю правильным позволить человеку иметь свою точку зрения, не совпадающую с большинством. Ведь, как я понимаю, даже тот же Емельянов занимает совершенно обособленную позицию, не присоединяясь ни к одному из лагерей. Хотя все мы прекрасно знаем его позицию относительно нашего прошлого и настоящего.
- Да он просто трус! – резко высказалась подруга. – Боится идти в открытую, боится потерять своё место.
- А Вершинин тоже, по-твоему, трус? – подхватил Гордей и с интересом посмотрел на Олю.
- Этот нет. Он изворотливая бестия. Как та гадюка – в руки не возьмёшь, а попробуешь – так выскользнет. Он скользкий тип, умеет приспосабливаться, ждать и прикрываться подходящими людьми. А Сергеич только рассуждать умеет. От него настоящего поступка мы не дождёмся. Эдакий философ-терпила. Пострадать за идею может, но на амбразуру не полезет.
- По-твоему, это непременно надо делать? – уточнил Гордей. – Ложиться грудью на амбразуру?
- Иногда надо. Если на кону будущее наших детей. Их свобода – надо!
- И чем тебе Рада не угодила? – усмехнулся Иван, слыша знакомые интонации. – Вы же на одной с ней волне.
- Ну, спасибо! Я не такая чокнутая, как она. У неё же вообще тормозов нет. Я-то понимаю, что время ещё не пришло, и кричать во всё горло сейчас непродуктивно и чревато.
- И то слава Богу, - вздохнул Гордей, потягивая чай.
- Так я могу остаться? – Оля резко вернулась к своему вопросу.
- Вернётся Стас, решим что-нибудь, - ответил Иван. – А почему ты не на лекциях?
- Да протестуют они сегодня. Не пойду туда – чего доброго, загребут до кучи, а потом доказывай, что ты просто пришла учиться.
- А Рада пошла? – Иван резко встал.
- Даже не сомневаюсь в этом! – усмехнулась Оля. – И будет стоять в первых рядах.
- Вот же!.. – Иван дёрнулся к выходу.
- Вань, не ходи. Загребут ведь! – Оля успела схватить его за руку.
- Я её не брошу. Сиди тут и не высовывайся. Гордюх, ты как?
- Погнали, - тот уже натягивал куртку.
Быстро собравшись, ребята вышли из квартиры, оставив Олю в слегка растрёпанных чувствах, переживающую и за жениха, и за подругу, одновременно злая и на тех, кто решился на эту акцию, но в то же время и укоряющая себя за то, что, имея общую с ними позицию, оставалась в стороне, словно прячась.

Когда Кузнецовы подъехали к колледжу, в котором училась Рада, там уже вовсю орудовали вызванные администрацией силовики. Упаковать всех ещё не успели – кто-то упорно стоял в сценке, кто-то пытался отбиваться.
Оценив ситуацию со стороны, сразу заметив Раду, стоящую «на передовой», братья поняли всю безнадёжность ситуации. Вытянуть её прямо из-под носа силовиков казалось абсолютно нереальным. Попасть в общий замес вместе с учащимися тоже не прельщало, но и отказаться от попытки вытащить сестру они были не готовы.
- Что делать будем? – вздохнул Гордей.
- Ждать, – сухо ответил Иван, следя внимательно и пристально. Он уже выстраивал в своей голове разные варианты развития событий и возможные способы отхода.
- Чего ждать? – не понял брата Гордей.
- Начала операции. У нас только один шанс её достать – поймать в разгар неразберихи. Ты отвлечёшь внимание, а я вытяну её.
- Что значит «отвлеку внимание»? Ты предлагаешь мне присесть вместо неё?
- Придумаешь что-нибудь. Пошли, - Иван заметил, что силовики перешли в наступление, и дёрнул за собой брата, выходя из укрытия.
Не имея особого опыта в отвлечении внимания на себя, Гордей просто упал под ноги тем силовикам, которые схватили Раду. Подействовало должным образом - они переключились на него, начав довольно агрессивно молотить дубинками.
Иван смог утянуть Раду в сторону, хотя она и продолжала отбиваться вслепую.
- Сиди молча, - бросил он сестре, спрятав её … в мусорном баке, и вернулся за братом. Но его уже к тому времени упаковали, и бус, забитый до отказа, выехал с территории колледжа.

- Допрыгалась? – Иван вернулся к сестре, когда территория полностью очистилась и никакой угрозы не осталось. – Вылезай.
- Ваня? Ты как здесь очутился? – отряхнувшись, Рада подошла к нему и обняла. – Спасибо!
- Дура ты! – незлобно бросил он и потянул её за собой. – Из-за тебя Гордюху замели.
- И он тут был?
- Без него я бы тебя не вытащил, - сухо заметил брат. – Садись, - подойдя к машине, он усадил сестру на заднее сиденье.
- А как вы узнали? – не сдержавшись, спросила Рада, когда они отъехали.
- Оля рассказала.
- Трусиха! – брезгливо бросила сестра. – Хвост поджала и спряталась.
- И правильно сделала, - грубо бросил брат. – Толку от ваших протестов никакого, только здоровье подрываете. Вместо того чтобы кулаками махать, мозгами бы работать начали!
- Ой, да кто бы про кулаки-то рассуждал! – усмехнулась девушка. – Тоже мне мыслитель нашёлся! Давно на философский поступил? Я что-то пропустила этот момент.
Иван промолчал – лишь бросив на сестру взгляд в зеркало заднего вида.
- Прости, - Рада почувствовала укол совести. – Спасибо, что вытащили.
- Оле спасибо скажешь. И Гордею, когда мы его достанем.
- А как мы его достанем? – осторожно спросила сестра.
- Не знаю, - честно ответил Иван. – Даже не представляю.
- Папе только не говорите, - вдруг тихо попросила Рада. – Если он узнает – заберёт меня из колледжа.
- То есть ты реально веришь, что тебя не отчислят за сегодняшнее геройство? – усмехнулся Иван.
- А вдруг, - она вздохнула и повернулась к окну. – Да даже если и отчислят, не говорите. Я домой, в эту глушь, не поеду.
- Ещё одна постоялица на нашу голову! – вздохнул брат.
- Что значит «ещё одна»? Кого уже приютили?
- Подругу твою. Говорит, с тобой жить невыносимо стало, – Иван снова посмотрел в зеркало.
- Ну, раз невыносимо, значит вернётся в общагу. Так что одним меньше, - с улыбкой заметила Рада. Заживём тесным семейным кругом.
- Это будешь со Стасом решать, - Иван решил уклониться от ответа. – Но пару дней отсидеться по-любому придётся.

И тем временем, пока Рада умывалась, пила горячий чай, Гордей стойко сносил побои в местном изоляторе, отчаянно умалчивая, кто же был организатором этого протеста и откуда шла информация. Мысленно он был даже рад, что не знал ответов на эти вопросы, потому что допускал, что если бы знал, мог бы выдать – лишь бы не терпеть эти издевательства...
Пришедший с работы Стас – уже имевший обрывочные представления о случившемся из новостей – молча выслушивал ребят, пока они рассказывали ему свою версию произошедшего.
Когда они закончили, наступила тишина, тяжёлая и гнетущая. Стас сидел неподвижно, лишь переводя взгляд с брата на сестру.
- Сегодня же едешь домой, – тихо, но жёстко проговорил, наконец, Стас, остановив взгляд на сестре.
- И не подумаю! – вспыхнула она.
- Посадишь её на маршрутку и убедишься, что она уехала, - Стас не отреагировал на её выпад и обратился к Ивану. – Поезжайте.
Иван ничего не ответил, лишь кивнул. Взяв Раду за руку, он вышел в коридор.
- Одевайся, - он протянул ей пальто.
- Не собираюсь! – повторила она, скрестив руки на груди.
- Значит, поедешь без пальто, - застегнув куртку, Иван открыл дверь и потянул Раду из квартиры.
- Эй, Вань! Ну ты чего? – она вцепилась в косяк, но силы были не равны. – Холодно же!
- Взяла пальто и молча за мной, - он отпустил её.
На этот раз спорить она не стала, понимая, что вариантов у неё нет.
- Я не поеду домой, - уже на улице тихо проговорила Рада.
- Тебе сейчас нужно отсидеться, и лучшего места, чем наш дом, просто нет. Никто не будет знать, где ты.
- А то сложно догадаться!
- Если надо будет, спрячешься у тёти Тони. И потом, лучше, чем отец, тебя никто не спрячет, поверь.
- Да он прибьёт меня, если узнает, - подойдя к машине Ивана, они сели в неё.
- В твоих интересах подать этот визит, как тебе нужно. Скажешь, что после всех событий вас перевели на удалёнку, и ты воспользовалась возможностью уехать домой.
- Ты думаешь, он не узнает?
- Сделаем всё, чтобы не узнал.
- А как же Гордей? Как вы его будете спасать? Что сказать папе?
- Ничего не говори. Скажешь, что у нас всё хорошо, - посоветовал Иван. – А вот если останешься здесь, проблем создашь и себе, и нам.
- Ладно, - Рада тяжело вздохнула и закрыла глаза. – Зачем вы только полезли?! Меня бы не били – ну, посидела бы за идею, стала бы политической.
Брат посмотрел на неё вопросительным взглядом:
- Хотелось стать показательной жертвой?
- А почему бы и нет?!
- Как же вам мозги-то промыли, - вздохнул Иван. – То есть ты не понимаешь, что из вас делают даже не пушечное мясо, а так – затравку?
- Я готова служить общей цели и делать то, что в моих силах! – твёрдо ответила Рада.
- Голову тебе точно надо проверить, - словно сам себе проговорил Иван. – Советую пообщаться с Сергеичем – он умный мужик – лучше меня растолкует тебе, что к чему.
- Да ну! – она брезгливо поморщилась.
- Помнится, кто-то в него даже влюблён был, - уколол её брат. – Что, увяли помидоры?
Рада надулась и отвернулась к окну.
- Тогда ты была умнее и рассудительнее, - заметил Иван. – И лучше видела людей. У тебя было личное мнение.
- У меня и сейчас оно есть!
- Нет. Сейчас в твоей голове чужое мнение, загнанное туда посредством пропаганды. Я попрошу отца лишить тебя гаджетов и возможности читать новости. Не обижайся, но твоя голова нуждается в тишине и покое. Ты разучилась мыслить критически.
- Что?! – вспыхнула Рада. – А не много ли ты на себя берёшь?
- Я, как твой брат, несу ответственность за твоё здоровье и благополучие.
- Может, ты не заметил, но мне уже двадцать лет! И я вполне самодостаточный человек!
Иван не ответил – лишь улыбнулся с ухмылкой, словно говоря «ну-ну».
Усадив сестру в микроавтобус, следующий до Дубков без остановок, Иван поцеловал Раду в щеку и прошептал:
- Сохраняй благоразумие!
Она вздохнула, но спорить больше не стала.

Оля была отправлена в общежитие со справкой, что провела день у врача с острой зубной болью.

- Как будем Гордея доставать? – Иван смотрел на Стаса, ожидая однозначного уверенного ответа.
- Для начала надо собрать информацию: что на него вешают, где сидит, что светит.
- У тебя есть человек в органах? – осторожно спросил младший брат.
- И у тебя он есть, - сухо ответил Стас.
Иван с непониманием смотрел на брата.
- Думай-думай, - тот усмехнулся, увидев, как напрягся Иван.
- Сдаюсь, - через минуту проговорил Иван. – Хоть застрели, не представляю, чтобы знался с кем-то оттуда!
- А с земляком? – наводящее спросил Стас.
- Ты про Петьку? – вдруг догадался Иван. – Так он же только учится!
- У него все родичи в органах – ему ничего не стоит собрать информацию.
- Ты прав, - согласился брат. – Ты поговоришь с ним?
- Позовём к нам на чай – по телефону о таком не говорят.
- Согласен. Рада будет рвать и метать, если узнает, – усмехнулся Иван.
- Сама заварила. Сестра у нас, конечно, что надо, но ума ей пока не хватает. Спеси много, воли, характера – но не рассудительности.
- Не всё сразу. Молодая ещё.
- Думаешь, образумится? – уточнил Стас.
- Куда ж денется! Но как бы поздно не было, - Иван поднялся и отошёл к окну. – Сам видишь, что творится. И лучше пока точно не будет. Надо бы её спрятать, от греха подальше. Я поговорю с отцом.
- Не торопись, - Стас поспешил его переубедить. – Ты знаешь отца – он её разве что к батарее не прикуёт. Посмотри, во что он мать превратил. Дай Раде шанс на нормальную жизнь!
- Нормальную – это какую же? – Иван резко повернулся. – По тюрьмам мыкаться или беженкой из страны бежать? Это нормальная, счастливая жизнь? И чем тебя жизнь нашей мамы не устраивает? Стабильно, благополучно: дом – полная чаша, заботливый супруг, дети всем обеспечены. Чего ей ещё желать?
- Как ты сейчас похож на отца, - усмехнулся Стас. – А ты тоже не считаешь женщин полноценными людьми, обладающими правом голоса и на личное мнение?
Иван с вопросом посмотрел на брата, словно не понимая, что тот у него спросил.
- Мы сильнее физически и это накладывает на нас определённую ответственность перед ними, - ответил Иван. – Мы обязаны защищать их и ограждать от того, с чем они не могут справиться по определению.
- Но это не должно ущемлять их самостоятельности, - добавил Стас. – Они в праве рассчитывать на нашу помощь там, где сами попросят, но не более. Мы можем их оберегать, если они в этом нуждаются – но не более.
- А ты, оказывается, феминист, - усмехнулся Иван и ударил брата в плечо. – Знаешь, куда ведут эти идеи?
- К равноправию, - ответил брат.
- Беда в том, что мы это уже проходили, - вздохнул Иван. – Много лет назад. И, думаю, если напряжёшься, ты вспомнишь из курса истории, куда это твое равноправие завело свободное общество. И у нас есть все шансы на этот раз абсолютно уничтожить свою нацию, закончить виток нашей цивилизации – если повторим тот путь.
Стас посмотрел на брата глубоким взглядом, вдумываясь в его слова.
- Так что, думаешь, пора собирать «своих»? – осторожно спросил он.
Иван молча кивнул.
«Своими» Стас называл бойцов, которые тренировались вместе с Иваном. С виду это был обычный бойцовский клуб, проводивший тренировки, сборы, соревнования, показательные бои. По сути же это был закрытый клуб со своей культурой, идеологией, философией и программой. Участники клуба были ни кем иным, как Воинами. И физическая подготовка была лишь одной из многих ступеней обучения и посвящения. Философия клуба была основана на древних учениях мудрых и Великих Воинов – философия забытая и почти утерянная.

Предки, которые жили в абсолютном мире и гармонии, решили в своё время полностью отказаться от каких-либо видов борьбы и насилия, пропагандируя любовь и свет. Последние Воины были лишены права набирать учеников для обучения военному делу. Их учение осталась лишь на бумаге и бережно оберегалась самими Воинами и членами их семей.
Потеря навыка борьбы привела нацию к стремительному поражению в буквально молниеносной войне. Враг оказался безжалостен и стремителен. Он не увидел даже попыток сопротивления, и с лёгкостью покорил более развитую нацию, не способную защитить себя – настолько сильна была их вера в силу любви, добра и света.
Чёрная лавина сжигала всё на своём пути, убивала и грабила. Оставшееся меньшинство было запугано и лишено своих мудрых правителей. Умея лишь любить и прощать, они приняли новую власть, смирившись и покорившись, веря, что не имеют права на ответное насилие.
Смирение и покорность, длившиеся долгие десятилетия, породили новое поколение, мышление которых было уже другим. Они знали уже не только любовь и доброту, но и гнёт, унижения, голод, презрение. Слишком разительный был контраст между жизнью безвольных рабов – коренных жителей – и их хозяев-оккупантов. Новое поколение умело мыслить критически и уже стало готово показать себя, говорить вслух и требовать своих законных прав на свою страну и землю.
И если укоренившиеся оккупанты уже привыкли к удобной, красивой жизни, что и думать забыли о том, что живут фактически на костях людей, убитых их предками, живут, поедая хлеб, добытый местными, лишёнными зачастую даже сотой доли своего труда, то эти самые местные, ободрённые осознанием своего прошлого, уже были готовы взяться за оружие и исправить ту ошибку, которую допустили их предки.
Оставшиеся в живых Воины медленно, но верно возрождали свои школы. Начиная со своих собственных сыновей. Отбирая лучших и достойных, они передавали свои знания и умения. Не каждый юноша мог стать Воином: для этого требовались особые черты и характера, и психики, и физического развития.
Святополк был Воином Высшего ранга. Пройдя все ступени посвящения, он однажды достиг той, когда сам начал отбирать и готовить молодых людей. Его беспристрастности и чуткости можно было позавидовать. Всех своих сыновей он также подверг отбору, который смог выдержать лишь младший, Иван. Он обладал всеми необходимыми будущему Воину качествами. С ним и работал Святополк, посвящая во все тонкости мастерства и глубину учения. Старшие братья знали об этих занятиях и, хоть и испытывали вначале долю ревности и обиды, со временем смогли понять, чем мотивировал свой выбор их отец. Они относились к Ивану с особым уважением, поняв значимость и важность его миссии.
Обучив азам, дав верный курс, Святополк определил сына в этот бойцовский клуб, который был в своё время основан им самим.
Именно с этой целью и приехал Святополк в эти места. Вершинин, прощупав почву, убедился в том, что место здесь самое подходящее, и прислал сюда Святополка, который тогда ездил по стране, объединяя оставшихся, сохранивших учение Воинов, открывая подобные клубы, поднимая былое могущество своего дела.
О том, чем на самом деле занимаются Святополк и Иван, в семье знали лишь старшие братья. Ни Рада, ни даже Аглая об их деятельности даже не догадывались. И учение, и сами Воины были покрыты завесой тайны, никто не говорил о них в слух – официально они не существовали, и действовали под прикрытием.
Со временем Иван стал главой клуба, в который однажды привёл его отец. Их руководитель, подготовив должную смену, уехал в другой город, продолжая своё дело по распространению учения. Сам Иван также был готов уехать в любую точку страны, но старшие Воины посчитали его готовым и достойным занять пост руководителя и продолжать деятельность на этом месте, учитывая, какой плотный круг молодёжи его окружал и стратегическое расположение объекта. Иван должен был не только руководить деятельностью клуба и обучать новых «бойцов», но и следить за общим настроением молодёжи, предвосхищая по возможности негативные «поползновения».
И та ситуация, в которую попала Рада, как раз и попадала под гриф «опасно». Воины должны были быть настороже. При необходимости предотвращать подобные столкновения и защищать уязвимые группы от их результатов.

Именно это и подразумевал Стас под сбором «своих». Иван это понимал, опасаясь лишь, как бы не посчитали эту ситуацию «личной разборкой». Вторым тормозом было то, что Иван, как глава местных Воинов, был обязан сообщать обо всех ситуациях, выходящих за пределы нормы «выше», в его случае – отцу. В интересах Ивана было попытаться решить вопрос на месте своими силами – в противном случае участие отца становилось обязательным и необратимым.
Разослав всем бойцам приглашение на общий сбор, Иван уехал в клуб, настраивая себя на непростую работу. А Стас тем временем, также не желая запустить ситуацию, пригласил Петю на чай. Парни поддерживали связь, продолжая общаться, не глядя на агрессию со стороны Рады. О деятельности Ивана Петя не знал и был уверен, что он обычный спортсмен.

Вернувшись домой, Иван застал брата за разговором с Петей.
- Петруха, привет! – Иван крепко пожал протянутую руку.
- Ох, Иван, полегче. – Петя невольно скривился от боли.
- Прости, - усмехнулся парень, – не рассчитал. С тренировки только, ещё не отошёл. Как жизнь?
- Сам знаешь, что сейчас происходит, - Петя сел и опустил голову.
- Что, и вас уже дёргают?
- Да, всех. И нас, и кадетов, и суворовцев, всех, кто старше восемнадцати, - подтвердил Петя. – Находят дела попроще, конечно, но отлынить не получиться.
- Разгонять ставят? – тихо спросил Иван.
- Слава Богу, нет – там только профи. Нас больше по бумажкам пока – все эти протоколы тоже кто-то должен оформлять.
- Про Гордея слышал? – в лоб спросил Стас, не желая развозить надолго.
- Нет. А что с ним? – заинтересованность Пети была неподдельной – сдружиться с братьями они уже успели.
- Попал под раздачу, когда студентов гоняли, - пояснил Стас.
- Он участвовал? – уточнил Петя.
- Нет, конечно. Ты же нас знаешь! – несколько обиделся Иван. Замолчав, он посмотрел на брата, словно спрашивая его одобрения рассказать всю правду.
- Давайте уже начистоту, – Петя это заметил. – Если хотите, чтобы я помог, мне нужна правда, какой бы она ни была.
- Стычка была в колледже, где учится Рада, - начал Стас. – Нам Оля рассказала.
- Рада участвовала? – уточнил Петя, даже не сомневаясь в положительном ответе.
- В первых рядах, - подтвердил Иван. – Мы с Гордеем поехали её доставать. Но подоспели уже, когда их начали паковать.
- Вам удалось её вытянуть? – обеспокоено спросил Петя.
- Да, удалось. Мы отправили её домой на какое-то время. Но вот Гордею уйти не удалось.
- Так, Вань, давай во всех деталях. Каковы были его действия?
- Да он просто под ноги им бросился, когда они схватили сестру. Мне хватило этого мгновения, чтобы её вытащить, а им, соответственно, чтобы забрать его.
- Он оказывал сопротивление?
- Честно – я не видел, прятал Раду, - ответил Иван. – Но, зная брата, могу биться об заклад, что он прикинулся мешком. Не могу представить Гордея в агрессивном состоянии. Он же пацифист!
- Такими темпами недолго им пробудет, - усмехнулся Стас. – Петь, ну ты же знаешь Гордюху!
- Я вас понял. Я узнаю, где он и что ему светит.
- Мельникова надо дёргать? – уточнил Стас.
- Пока нет. Если будет надо – я скажу. Сейчас много народу через нас проходит, пакуют без разбору.
- Надо полагать, никто особо не разбирается, по делу или за компанию? – уточнил Иван.
- По-разному. Скажу честно, редкие судьи докапываются. По большей части все, конечно, на сутки идут, но есть дотошные, которые посылают на дорасследования. Я узнаю и сделаю всё, что в моих силах. Вы правильно сделали, что сразу мне всё рассказали.
- Мы должны держаться друг друга, - улыбнулся Иван.
- Согласен, - подхватил Петя и поднялся. – Не буду терять время – боюсь, Гордею там очень нелегко приходится. Силовики сейчас несколько озверевшие, после того случая…
- Их, конечно, тоже можно понять, - проговорил Стас. – Всё-таки их коллегу практически порвали на куски, это жуть. Любой встанет на защиту своих.
- Только не путай защиту и нападение, - не согласился Иван.
- Не советую продолжать подобные споры, - Петя протянул руку. – Я позвоню.
- Спасибо, Петя, - братья по очереди пожали его руку.
Уже в дверях он на миг остановился и, не поворачиваясь, тихо проговорил:
- Спасибо, что вытащили Раду, - и быстро вышел.
- Вот скажи мне, мудрец, все бабы дуры или только наша сестра этим отличается? – с усмешкой спросил Стас брата, когда за Петей закрылась дверь.
- Я тебе про это и говорил. А ты за какое-то равноправие топишь, – заметил Иван. – Как ни крути, здравого смысла у них точно меньше.
Стас промолчал, лишь вздохнув и посмотрев на брата проницательно.

Глава 3. Всё тайное стало явным.

Приехав в Дубки, Рада пошла к тёте Тоне, побоявшись сразу идти домой и не зная, как объяснить отцу свой внезапный приезд.
- Рада? – Тоня, открывшая ей дверь, очень удивилась. – Что-то случилось? – обняв, она затащила племянницу в дом.
- У меня – нет, всё хорошо, - девушка натянула улыбку. – Нам просто устроили дополнительные каникулы после этой заварушки. Ты же слышала, я думаю.
- Да, конечно. И мы все очень волновались за тебя, - Тоня снова её обняла. – Ты же у нас такая активная. Надеюсь, на этот раз обошлось без тебя?
- Ну, я же здесь, а не на… - Рада усмехнулась и пальцами изобразила решётку возле лица.
- Слава Богу! Прости, что на пороге держу – проходи.
- Да нет, спасибо. Я домой пойду, просто по дороге решила заглянуть поздороваться. Как тут у вас, всё спокойно? А то я даже спросить в прошлый раз не успела.
- У нас всё благополучно. В маленьких городках нет таких активистов, слава Богу. Всё тихо. А давай я тебя до дома провожу, - вдруг предложила Тоня. – Давно у Глаши не была, Никитку повидаю.
- Пошли, - Рада поддержала это предложение не без удовольствия.
Быстро одевшись, Тоня вышла на улицу вслед за племянницей.
- Что сейчас между родителями? – тихо спросила девушка, когда они шли по улице.
- Ты про что? – не поняла Тоня.
- Тёть Тонь, не надо меня за девочку маленькую держать. Я давно уже выросла и прекрасно всё понимаю, - несколько обиделась Рада. – И если я ещё в школе понимала, что у них не всё ладно, то сейчас со мной уже можно говорить прямо.
- Ты проницательная и наблюдательная, - согласилась Тоня. – Боюсь, даже я не столь внимательна. Как по мне, так всё у твоих родителей благополучно. Не могу сказать, что в последнее время происходит что-то особенное.
- Мама с тобой не делится? – удивилась Рада.
- Чем? Мы хорошо общаемся. Не так много, как хотелось бы, но и без каких-либо напряжённостей и недоговорок.
- Мама редкостная терпила, - вдруг проговорила девушка. – Я бы так не смогла.
- Я не замечала у неё недовольства или усталости, - призналась Тоня, немного подумав. – Она всегда настроена позитивно и сама может кого угодно ободрить. Не думаю, что человек, который многое терпит и занимает позицию жертвы, смог бы нести другим свет и радость.
- А как по мне, так её возродил Никитка. До этой беременности она уже почти роботом стала: делала всё на автомате и жила абсолютно без эмоций. Да, она всегда была и будет оставаться доброй, заботливой, мягкой. Но счастье в её глазах я увидела, только когда появился Никитка, - задумчиво проговорила Рада. – Сейчас я скажу очень странную вещь: я ему даже завидую – нас она так не любила.
- Ты не должна так говорить! – испугавшись, воскликнула Тоня. – Она всё в вас вложила!
- Тёть Тонь, я не про то, - Рада покачала головой. – Я про истинное счастье, которое живёт в нас помимо нашей воли. До рождения Никитки, она его если и знала, то успела забыть.
- Что ж, может и так. Значит тем более у них со Святом всё хорошо, раз Глаша снова стала счастливой, - подвела Тоня.
- Не уверена, - продолжала племянница. – Она-то светится, но вот об отце я этого сказать не могу. Мне кажется, он не так рад позднему ребёнку.
- Я не замечала в нём холодности. Ты знаешь, я к твоему отцу отношусь очень тепло – он заменил мне родного отца. Мне кажется, ему сейчас уже не так легко даются эти хлопоты. Не забывай про возраст.
- Если только, - Рада не была согласна с тётей, но поняла, что продолжать тему смысла не имеет. Да и к дому они уже подошли.
Тётя без стука открыла дверь и зашла, пропустив вперёд Раду. К ним навстречу, радостно балакая, выбежал Никитка.
- Дада! Дада! – завизжал он, подбежав к сестре.
- Привет, малыш, - она улыбнулась и взяла его на руки. – Как дела?
- Намана! – ответил Никитка, обняв сестру.
- Тонь, это ты? – из кухни выглянула Аглая. – Дочка? Что случилось?
- Ничего не случилось, - Рада поставила Никитку на ноги и, подойдя к матери, обняла её. – Нас просто отправили на дополнительные каникулы, пока разбор полётов не проведут.
- Надеюсь, тебя там не было? – уточнила обеспокоенная мать.
- Нет, не было, – соврала Рада, улыбнувшись. – Как вы тут? Не помешаю?
- О чём ты говоришь?! Тонь, привет, давно не заходила, - Аглая обняла сестру. – Пошли на кухню, чай налью.
- Тось, поси гуять! – Никитка дергал Тоню за подол.
- Сходишь с ним? – с мольбой в глазах спросила Аглая. – Ничего не успеваю.
- Конечно! С радостью! – Тоня была совершенно искренней.
- Спасибо! – бросила Аглая, закрывая за сестрой дверь.
- Давай, говори, чем помочь, - вымыв руки, Рада надела передник и взяла нож.
Обняв дочь ещё раз. Аглая вернулась к готовке, разделив обязанности с Радой.
Какое-то время они готовили почти молча, лишь обмениваясь короткими фразами, вопросами-ответами. Но, видимо, устав от напряженности, Аглая решила спросить у дочери о том, что её волновало на самом деле.
- Ты ведь была там, - тихо проговорила мать.
- Была где? – Рада сделала вид, что не поняла.
- На демонстрации в колледже.
Рада посмотрела матери в глаза:
- Да, я была там.
- И ты прячешься теперь?
- Нет. Просто Стас посчитал правильным отправить меня сюда на какое-то время.
- Ребята забрали тебя оттуда? – уточнила Аглая.
- Да, - коротко ответила дочь, не вдаваясь в подробности и не желая волновать маму сообщением о Гордее.
- Правильно сделала, что приехала.
- Мам, скажи честно, а папа тебя бил когда-нибудь? – вдруг спросила Рада и проницательно посмотрела на мать.
- Что?! – та удивилась и даже испугалась. – Как тебе такое в голову только пришло? Конечно, нет! Он не способен на это.
- Ну и хорошо, - дочь выдохнула. – Значит, ограничится лекцией.
- Ты боялась, что он тебя побьёт? Но почему ты так на него подумала? – не понимала Аглая.
- Не знаю. Просто мне это кажется наиболее ожидаемой реакцией разгневанного отца. – Рада усмехнулась. – Могу только догадываться, что он почувствует, увидев меня.
- Не правда! – спохватилась мать. – Он добрый и справедливый!
- Дай Бог, чтобы я ошибалась, - вздохнула Рада, вернувшись к кухонным делам.

Между тем, сам Святополк, узнав о произошедшем ещё утром, уже успел собрать правдивые сведения по своим каналам и сидел в это время в кабинете Вершинина, обсуждая сложившееся положение вещей с ним в присутствии Мельникова.
- Ну вот от Гордея я такого точно не ожидал, - сокрушался Вершинин. – Такой добрый, миролюбивый парень. Что его дёрнуло туда лезть?
- Они вытаскивали сестру, - пояснил Мельников. – Есть и видеозаписи, и свидетельские показания.
- Где она сейчас? – уточнил Вершинин.
- У меня нет этой информации, - развёл руками Мельников.
- Свят, что ты думаешь об этом? – Вершинин обратился к шурину.
- Гордея надо вытащить – они его сломают. А если он сломается, на него влёгкую можно будет повесить любое преступление века, - с некоторой досадой в голосе проговорил Святополк.
- У тебя там кто-нибудь есть? – Вершинин посмотрел на Мельникова.
- Своих в системе нет. Но могу найти ему адвоката, – проговорил тот. – Могу и сам поехать.
- Нет, - резко перебил Вершинин. – Не высовывайся. Найди ему кого-нибудь.
- Хорошо, сделаю. И узнаю, есть ли у них что-то на Раду.
- Узнай, попробуй. Будем её искать? – Вершинин посмотрел на Святополка. – Ты говорил с сыновьями?
- Они её прикрывают, - ответил тот. – Если появится здесь – запру дома, пока всё не утихнет.
- Не лучший вариант, - встрял Мельников. – Если у правоохранителей будет что-то на неё, то прятать не лучшая идея. Придут ведь с обыском – худшего сценария и придумать нельзя.
- Согласен, - поддержал Вершинин.
- Вы предлагаете мне сдать дочь собственными руками? – удивился Святополк.
- Никто этого не предлагает, - поправил его Мельников. – Но и противостоять системе в одиночку не получится.
- Спрячь пока библиотеку, - предложил Вершинин. – Сохраннее будет.
- Я решу это, – Святополк поднялся.
- Мы с тобой, - Вершинин, подойдя, обнял его и похлопал рукой по спине. – Мы должны быть все вместе. Рассчитывай на нас.
- Спасибо, - пожав собеседникам руки, Святополк вышел.

- Мам, - когда все дела на кухне были закончены, Рада села возле матери и заговорила с ней тихим голосом. – Можно поговорить с тобой начистоту?
- Конечно! Что ты хотела спросить?
- Ты любишь папу? – вдруг спросила дочь.
Увидев, что мама спешит ответить, Рада её опередила:
- Только очень прошу, ответь мне искренне. Я уже достаточно взрослая, я многое замечаю, но не всё пока понимаю.
- Дочка, любовь – это сложное и глубокое чувство. Оно многогранно и изменчиво. Безусловно, я люблю папу.
- Но не как женщина мужчину? – уточнила дочь, поняв мать.
Аглая глубоко вздохнула и отвернулась к окну. Молчала она долго. Но Рада её не торопила.
- То, о чём ты сейчас говоришь, это особое чувство. Да, оно поглощает и сжигает. Это особый восторг. Без которого, вероятно, вся жизнь лишена смысла. Но это чувство не гарантирует счастья. Очень часто оно порождает лишь боль и проблемы.
- Я его знаю? – осторожно спросила Рада, поняв, что мать говорит не про отца.
Аглая резко повернулась и встретилась взглядом с дочерью.
- Счастье строится на доверии, поддержке, уважении, - не ответила мать.
- Разве можно быть счастливой без любви? – удивилась Рада.
- Как я тебе уже сказала, любовь – чувство сложное и многогранное. Любовь рождается не там, где её ждут. Её нужно не ждать, а создавать, лепить своими усилиями.
- Почему тогда ты не выглядишь счастливой? – в лоб спросила Рада.
- Вероятно, потому, что ты этого просто не видишь, - Аглая мягко улыбнулась. – Поверь мне, я счастлива!
- Сейчас – может быть, - дочь не стала спорить. – После рождения Никиты ты и впрямь изменилась. Я тебя такой никогда не видела. Это возраст так влияет на восприятие беременности?
Аглая молчала, не зная, как объяснить это дочери.
- Мам? – Рада почувствовала, что мама что-то умалчивает.
Аглая прикусила губу и, отвернувшись, отошла к окну.
- Мама? – дочь подошла к ней и положила руки на плечи. – Всё хорошо?
- Никто из нас не застрахован от ошибок, - тихо проговорила мать. Но самое грустное то, что порой эти ошибки и становятся истинным счастьем.
Рада посмотрела в окно, где было видно, как на улице играют Тоня с Никиткой. В этот момент малыш тоже посмотрел в окно и, увидев Аглаю и Раду, радостно помахал им ручкой.
- Он не от папы! – в какой-то момент Рада просто поняла это. И её фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.
- Я очень виновата. – Аглая опустила голову. – Я поступила бесчестно и не смогла найти в себе смелости признаться в этом.
Аглая медленно отвернулась от окна, и взгляд её упал на стоящего на пороге кухни Святополка. Лицо его было сосредоточенным, а взгляд пронзительным.
Рада, заметив отца, тоже замерла на месте, удивившись и испугавшись. А Святополк словно не замечал дочери – он смотрел в глаза Аглае, словно ведя с ней немую беседу. Но едва она сделала шаг в его сторону. Как он, резко развернувшись, вышел из дома.
- Вот блин! – тихо ругнулась Рада. – Прости меня, мам!
- Ты здесь не причём, - проговорила Аглая, опустившись на стул. – Я думаю, он догадывался. Это был вопрос времени.
- И что теперь будет?
- Не знаю, - честно ответила мама. – Как-нибудь… с Божьей помощью.
Рада посмотрела в окно и, увидев, что отец разговаривает с Тоней, спешно пошла на улицу. Однако когда она вышла, фигура отца уже спешно удалялась, а Тоня вернулась к прерванной игре с племянником.
- О чём он с тобой говорил? – взволнованно спросила Рада.
- Сказал, что ему срочно нужно уехать. Попросил, чтобы вы пока пожили у нас, - Тоня несколько удивилась, что Рада спросила об этом. – Так будет проще и веселее. Одним домом не так хлопотно.
Рада согласно кивнула и посмотрела на окно дома, где надеялась увидеть мать, но там никого не оказалось.
И хоть Святополк ничего не сказал ни Раде, ни Аглае, обе они поняли его намёк и перебрались к Тоне, за пару дней перенеся основные вещи.
Кто же истинный отец Никитки Рада так и не узнала и, после произошедшего, не особо и хотела узнавать. Её мир начал рушиться.

Последние несколько лет начали ломать её сознание. Весь мир уже давно пошатнулся. Идеалы оказались ненастоящими, ценности ошибочными, чувства фальшивыми.
Семья, друзья, интересы, стремления – всё оказалось не таким, каким она хотела это видеть. Уютный дом, благополучные отношения между родителями были лишь видимостью, скрывающей несчастную судьбу матери и «деспота» отца, который под видом заботы маскировал, похоже, тиранию.
Друзья, сменив место и жительства и попав в новую среду, оказались совершенно другими личностями. Самая близкая подруга – трусихой, на которую нельзя положиться. А парень, который в конце школы казался едва ли не Лоэнгрином: чистым, умным, искренним – он встал на сторону её врагов, полностью предал все мечты и стремления, променяв глубину и рассудительность на жестокость и несправедливость, удерживающую свою правду страхом и силой.
Да и её собственная мечта – учиться в лучшем ВУЗе на одном из престижнейших факультетов международного права – оказалась неосуществимой мечтой. Несколько лет отчаянных попыток штурмовать этот ВУЗ ради цели стать настоящим серьёзным специалистом, который может не только трепаться, а на деле доказать, что изменить действительность реально – всё разбилось в прах! Пока она в один день не осознала с особой болезненностью, что эту стену ей не пробить. И дело не в её образовании или неспособности сдать экзамены – с каждым годом она сдавала их только лучше. Никто из абитуриентов не мог даже приблизиться к её результатам. Но! Она оказалась «идеологически ненадёжной» - и это означало, что целый ряд специальностей, которые открывали путь к возможности влиять на происходящее вокруг делом, оказался закрыт для неё. «Политические» специальности были открыты только для идеологически благонадёжных: для детей чиновников, политиков, доказавших своими поступками и словами свою лояльность и преданность государственной политике.
Рада оказалась один на один со своим рухнувшим миром, и должна была принимать новую реальность, смотреть на мир новыми глазами. Но вместо этого она закрылась шорами, выставив внутренние барьеры против всех, кого знала.

…После ухода Аглаи и Рады Святополк вывез всю свою библиотеку и личные вещи в укромное секретное место. Заперев дом, он уехал в неизвестном направлении, никому ничего не сказав.

Глава 4. Облака сгущаются.

Собрав по своим каналам всю информацию, Петя встретился с братьями Кузнецовыми в парке спустя несколько дней с их первого разговора.
- Я всё узнал, - он сразу перешёл к делу, едва пожав руки ребят.
- И где он сейчас? – уточнил Стас.
- В госпитале.
- Что они с ним сделали? – глаза Ивана загорелись.
- Спокойно, Вань, - Петя почувствовал, как братья напряглись. – Поверьте, сейчас там лучшие условия из возможных.
- Какие у него травмы, диагнозы? – спросил Стас.
- Ничего опасного для жизни, - Петя попытался уйти от ответа.
- Говори конкретнее, - Иван одной рукой прижал парня к дереву.
- Не привлекай внимания, - тихо проговорил Львов, косясь на прохожих. – Здесь много патрулей.
Иван медленно опустил руку, но взгляд держал напряжённым.
- У него множественные гематомы, сломано два ребра и разрыв селезёнки.
Стас тяжело вздохнул и провёл рукой по лицу.
- И что на него повесили? – уточнил Иван.
- Сопротивление при задержании, участие в несанкционированной акции.
- Суд уже был?
- Завтра. Удалённо, - коротко ответил Петя. – И у него будет адвокат.
- Дежурного дали? – усмехнулся младший брат.
- Нет. Мельников прислал.
Братья переглянулись.
- Твою ж мать! – тихо ругнулся Стас. – Они уже всё знают.
- Я поеду домой, - Иван похлопал брата по плечу, пожал руку Пете и спешно ушёл.
- Что его так дёрнуло? – удивился Петя, провожая быстро удаляющуюся фигуру взглядом.
- За Раду беспокоится, - пояснил Стас.
- В каком смысле?
- Если Мельников прислал адвоката, значит наш отец уже в курсе всего, и в деталях.
- И что он может сделать? – осторожно и несколько удивлённо спросил Петя.
- Да кто его знает? – вздохнул Стас. – По идее ничего, кроме лекции. А по факту – я не могу знать.
- Ваш отец не производит впечатление домашнего тирана, - заметил Петя. – Он скорее образец для всех: и своей уравновешенностью, и внимательным отношением, заботой о семье, рассудительностью.
- То есть ты уже забыл, какая у него была реакция, когда Ваньку в КПЗ забрали за драку с Максом?
- Я не помню ничего, что хоть косвенно напоминало бы агрессию или насилие, - прямо ответил Петя. – Да, он умеет держать эмоции под контролем. Но это не недостаток для мужчины, скорее наоборот.
- Мне сейчас начинает казаться, что он не мой отец, а твой, - усмехнулся Стас. – Такое ощущение, что мы говорим о разных людях.
- Скажи честно, – Петя подошёл к Стасу близко и заговорил очень тихо, - он когда-нибудь поднимал руку на Раду или вашу мать?
- Нет, – спокойно и твёрдо ответил Кузнецов. – Но я допускаю, что его методы психологического воздействия могут быть страшнее и хуже физического насилия.
Петя прикусил нижнюю губу и отвернулся, думая над словами Стаса и словно договариваясь с самим собой.
- Не волнуйся, Ваня справится – у него есть подход к отцу, - Стас положил руку парню на плечо.
- Я буду держать тебя в курсе, - тот повернулся и протянул руку.
- Спасибо.
Петя быстро зашагал по аллее, пряча руки в карманах и кутаясь в высокий воротник куртки.
Оставшись один, Стас опустился на лавочку и задумался над новой информацией, размышляя, чем он может помочь брату и сестре.
Скользя невидящим взглядом по парку, Стас невольно заметил заварушку в дальнем конце: там патруль подошёл к группе ребят, одетых в одежду с запрещённой символикой. Беседа явно шла на повышенных тонах и рисковала перейти в задержание. И парни это явно поняли – бросились от патруля врассыпную.
Стас наблюдал за этой сценой, словно в кино, и желая помочь парням, и понимая, что не сможет ничего сделать и окажется либо в тюрьме, либо сразу рядом с Гордеем. Имел ли он право так поступать? Его совесть не давала однозначного ответа, и он продолжал наблюдать, как двоих парней догнали патрульные и теперь жестоко отделывали дубинками. Ещё за одним парнем, судя по всему, погоня ещё продолжалась – ни его, ни ещё одного патрульного Стас не видел.
А вот судьба одной из девушек, тоже спасающейся бегством, его заинтересовала. Стас заметил, что она спряталась за мусорными баками. Патрульные её не видели, зато сам Стас – очень хорошо. Он понимал, что попытаться подойти к ней равносильно её выдаче. Но он заметил, что один из патрульных искал её и был уже совсем близко.
Вдруг кто-то подкрался к девушке со спины и, закрыв ей рот рукой, утянул за собой.
Стас резко поднялся и, стараясь держать патрульных в поле зрения, последовал за девушкой и её «похитителем», полагая, что ей нужна помощь. Заметив, что патруль уже усаживает в бус троих пойманных парней и одну девушку, Стас ускорил шаг, на какое-то время потеряв из виду свою «парочку». Обогнув фонтан, он увидел, что девушка, которая ещё минуту назад производила впечатление жертвы маньяка, весело смеялась, стоя в куртке своего «похитителя», сменив на неё свою, с той самой защищённой символикой.
Убедившись, что девушке ничто не угрожает, Стас уже собрался уходить, как вдруг понял, что лицо «спасителя-похитителя» ему знакомо. Рассмотрев его внимательнее, он уверился в своей догадке – это был … Макс.
Стас покинул парк в смешанных чувствах удивления и восхищения перед поступком этого парня, который в своё время поднял на уши весь их городок.

Приехав домой, Иван прямиком направился к родительскому дому. Найдя его с запертыми дверями и заколоченными ставнями, парень не на шутку испугался. Не желая плодить панику, Иван направился к дому тёти Тони, надеясь узнать от неё, что же здесь произошло.
- Ванька? – дверь открыла Рада. Тётя Тоня была в это время на работе. – А ты что здесь делаешь?
- Что здесь произошло? – в лоб спросил он, не отреагировав на её слова, и, зайдя в дом, закрыл за собой дверь. – Где родители?
- Папа уехал куда-то. А мы все здесь – так веселее и экономнее, - всё ещё удивлённая появлением брата ответила Рада.
- Он знает обо всём, что произошло в городе, - сухо проговорил Иван.
- Откуда? – испугалась сестра.
- У него есть свои каналы, - не ответил брат. – Вероятно, он знает даже больше, чем мы.
- Ты про что?
- Про обстановку. Он говорил с тобой?
- Нет. Уехал молча.
- Плохо, - вздохнул брат. – Очень плохо.
- Почему? Что это значит?
Иван встретился с ней взглядом, но промолчал.
- Рада, кто там? – к ним вышла Аглая. – Ванюша! Сынок! – она быстро подошла к ним и обняла парня. – Как же давно я тебя не видела!
- Привет, мам! Как вы тут?
- У нас всё хорошо. А ты, наверное, отца ищешь? – догадалась Аглая.
- Да, мне нужно с ним поговорить.
- Я не могу тебе помочь, - вздохнула мама. Никто из нас не знает, где он. Может, только Вершинин. Поговори с ним после обеда.
- Нет, я сделаю это сейчас, - решил парень. – К ужину вернусь, - поцеловав мать, Иван вышел.
- Кажется. Здесь что-то серьёзное, – тихо, но с внутренним азартом проговорила Рада.
- О чём ты? Что Ваня тебе сказал? – не поняла Аглая.
- Ничего. Как и тебе. Дождёмся вечера.

- Привет, Миша, - Иван пожал руку секретаря Вершинина. – Как жизнь?
- Привет, - парень несколько удивился. – Работаем. Сложно – впрочем, как и везде. Ты к дяде?
- Как ты догадался? – усмехнулся Иван. – Он у себя?
- Придётся тебе подождать, - Миша кивнул на очередь, частично сидящую, но по большей части стоящую возле кабинета.
- Ничего себе! – Кузнецов оценил количество просителей. – Я же до ночи ждать буду!
- Заходи лучше на вечерний чай, - усмехнулся секретарь. – Дядя обычно не задерживается больше, чем на час.
- Понял. Спасибо! А Мельникова здесь не видел?
- Утром был. После обеда не появлялся.
- Что ж… Привет родителям! – пожав руку Миши, Иван вышел, напоследок окинув очередь ещё раз.
Не желая идти домой, не переговорив с Вершининым, Иван пошёл в стороны школы.

- Вы к кому, молодой человек? – на пороге его остановил охранник в форме полицая.
- К директору, - медленно проговорил парень, оценив обстановку в школе.
Он давно сюда не заходил, а потому и не знал, что вход уже давно был оборудован турникетом, а привычных вахтёров сменили ведомственные охранники, подчиняющиеся не администрации школы, а напрямую МВД.
- У Вас назначено? – уточнил охранник.
- Это срочный вопрос, - выкрутился Иван, не умевший и не любивший врать.
- Запишитесь на приём, - посоветовал охранник с каменным выражением лица.
- Иван? – на удачу парня, Емельянов в это время как раз вышел из своего кабинета, выходящего как раз на пост охраны, и заметил знакомую фигуру на входе.
- Это ко мне, - дружелюбно улыбнувшись, Пётр написал что-то в журнале, лежащем возле охранника. – Пропустите, будьте так любезны.
Охранник молча открыл проход, окинув парня подозрительным взглядом.
- У меня такое чувство, что я попал в какое-то исправительное учреждение, - тихо заметил Иван, когда они немного отошли от поста охраны.
- Признаться, у меня тоже, - вздохнул Емельянов. – Я очень рад видеть тебя! Но меня это настораживает. Что стряслось? – они прошли в кабинет директора и, закрыв дверь, сели за стол. – Что привело тебя в Дубки? И что за вопрос привёл тебя сюда – почему ты не захотел поговорить дома?
- Много ушей у вас там стало, - с улыбкой заметил Иван.
- Есть такое, - усмехнулся Пётр. – Я тебя слушаю. Чем могу помочь?
- Вы не знаете, где отец? – Иван не стал ходить вокруг да около.
- Нет, не знаю, - вздохнул историк и опустил голову. – Ты знаешь, у нас с ним не самые тёплые отношения.
- И тётя Тоня ничего не говорила?
- Нет. Как я понял, он ни с кем об этом не говорил.
- Вершинин может знать? – уточнил Иван. – Я не смог к нему попасть: там очередь – до утра стоять!
- Вершинин может знать, - согласился Пётр. – Но не думаю, что скажет. Хотя, ты, конечно, попробуй поговорить. Я спрашивал у него – не в лоб конечно – но он ничего не сказал.
- Я понял. Поговорю с ним. А почему отец уехал, не знаете?
- Не имею ни малейшего представления. Я пришёл домой после работы и увидел там твою маму и сестру с братиком. Тоня сказала, что Святополк просил её присмотреть за ними, пока его не будет. Это всё.
- Ясно, - протянул расстроенный Иван. – Как Вы тут справляетесь? В этом…
Пётр жестом попросил его не продолжать и аккуратно указал на угол кабинета.
Глаза Ивана округлились, когда он увидел камеру. Историк мягко улыбнулся, словно пытаясь его успокоить.
- Спасибо за помощь! – Иван резко поднялся и протянул руку.
Приобняв парня на прощание, Пётр прошептал ему:
- Вечером договорим.
Проводив Ивана до выхода и сделав соответствующую отметку в журнале, директор вернулся к работе…
- Да что же здесь происходит?! – в сердцах воскликнул Иван, выйдя на улицу.
- Вы хотите поговорить об этом? – возле него остановился какой-то дедушка, проходивший мимо и случайно услышавший это восклицание.
Иван отшатнулся от него, как от прокажённого, и побрёл в парк. Там он просидел до самого вечера, анализируя происходящее и готовя вопросы к Вершинину, зная, что он хоть и «свой», но говорить с ним нужно осторожно.

Сам Вершинин никогда не был Воином – он относился к кругу «управленцев», именуемых Правителями. Ранг у него был невысокий, но влияния хватало. Брак с сестрой Святополка позволил ему приблизиться к касте Воинов и если не влезать в их деятельность, то по крайней мере знать о ней из первых уст.
Все Воины подчинялись Верховному Воину (в «военных» вопросах), который, в свою очередь, не подчинялся никому, но все свои решения и действия согласовывал с Верховным Правителем. Поэтому Вершинину было важно знать шаги Воинов заранее, чтобы правильно реагировать на последствия и уметь их предвосхищать.
Оставаясь формальным главой администрации провинциального городка, Вершинин на самом деле имел довольно широкую сферу влияния. Но это была скорее его «теневая» деятельность, скрытая от чужих глаз. Никто толком не знал, каков же предел его влияния, равно как и то, кому же он подчинялся.
Правители имели право контроля над всеми сферами жизни. Даже Воины в мирное время подчинялись Правителям. Именно поэтому Святополк беспрекословно подчинялся Вершинину. И лишь когда вопросы касались его сферы (защиты или противостояния), он действовал самостоятельно – как в этот раз.

Ближе к восьми часам вечера Иван подошёл к дому Вершинина и позвонил в звонок.
- Ваня! – дверь открыла Зарина. – Какой приятный и неожиданный визит! – она обняла племянника и закрыла дверь. – Как ты возмужал! Давно я тебя не видела. По стопам отца идёшь! Мы гордимся тобой!
- Спасибо, - Иван несколько зажался. – Я могу поговорить с Платоном Степановичем?
- Конечно, проходи, - тётя проводила его в библиотеку, которую Вершинин использовал в качестве кабинета.
- Платон, смотри, кого к нам занесло, - Зарина пропустила Ивана вперёд.
- Глазам не верю! Кузнецов младший! – Вершинин поднялся со своего места и подошёл к ним. – Как ты стал похож на отца! – он рассматривал парня пристально.
- Добрый вечер! – Иван улыбнулся. – Спасибо!
- Зарушка, принеси нам чай, будь добра, - попросил Вершинин, обратившись к жене.
Пригласив Ивана, он жестом предложил ему сесть.
Спешно убрав какие-то бумаги в стол, Платон Степанович снова посмотрел на Ивана восхищённо и улыбнулся:
- Я очень рад тебя видеть! Особенно сейчас.
- Надеюсь, Вы расскажете мне всё, - осторожно начал парень.
- Боюсь, всего я и сам не знаю, - вздохнул Вершинин.
Принеся чай, Зарина расставила его на столе и, погладив парня по волосам, молча вышла.
- Полагаю, ты хотел бы знать, где твой отец и что вынудило его уехать? - начал Вершинин.
Иван промолчал, словно подтверждая этот вопрос.
- Я не могу ответить на эти вопросы, - Платон вздохнул. – Перед отъездом он зашёл ко мне буквально на три минуты. Сказал, что обстановка сильно усложнилась, и многое выходит из-под контроля. Он посчитал, что пришло время активизировать деятельность Воинов. Попросил меня присмотреть за Аглаей и детьми и уехал. Ты знаешь, я не имею права вторгаться в деятельность Воинов. Потому и информацией никакой не располагаю. Но честно говоря, я очень удивлён, что он не посвятил тебя в свои планы.
- Возможно, просто не успел. Пока, - предположил Иван.
- Возможно, - согласился Вершинин. – А возможно, - он вздохнул и сделал паузу, - его огорчила ситуация, которая произошла у вас в городе с Радой.
- Откуда он узнал?
- Ваня! – Вершинин рассмеялся. – Ты же не маленький! Что за вопросы? Вы правда думали, что такие вещи можно утаить?
- Это была моя инициатива, - проговорил Иван, держа взгляд Вершинина.
- Все так и поняли, - тот мягко улыбнулся. - У тебя всегда было самое большое, смелое и чистое сердце. Это твоё главное преимущество и… единственный недостаток в то же время.
Иван посмотрел на собеседника с вопросом.
- Твоя чистота и смелость не позволят тебе допустить несправедливость, но они побуждают тебя действовать тогда, когда в интересах большинства было бы лучше отсидеться. Я не упрекаю тебя, не подумай – я восхищён тобой совершенно искренне! – продолжил Вершинин, не дав Ивану шанса что-то вставить. – Но знаю, что твой отец считает, что у тебя не хватает расчётливости и умения выстраивать сложные партии. Порой один неверный шаг может испортить всё, даже если этот шаг благородный.
Иван опустил глаза и задумался над его словами.
- Вытащив сестру, ты подставил брата и вляпался сам, хоть и косвенно.
- Мы должны были бросить её? – вспыхнул Иван.
- Она уже достаточно взрослая особа – хорошо осознаёт ответственность за свои действия. А если нет, то ваш поступок – хоть и благородный внешне – станет для неё медвежьей услугой. Вань, неужели ты не понимаешь, как дальше будет действовать Рада? – Вершинин заговорил тише и приблизил своё лицо, наклонившись к парню. – Вы не сможете всё время быть рядом – вас не так много, закрыть вас несложно. В конечном итоге она всё равно получит то, на что нарывается. Беда в том, что к тому времени мы потеряем и вас. По глупости. А для вас есть более важные, серьёзные, ответственные задачи. Пойми, из-за потакания её капризам можно испортить всё! Вы сейчас достали одну из нижних карт карточного домика, понимаешь?
Иван слушал молча, напрягаясь от негодования и в то же время понимая, о чём ему толкует Вершинин.
- Все мы здесь – лишь пешки. От нас зависит многое, хоть мы и не можем совершать большие важные шаги. Но для общего результата и наши мелкие шажочки имеют огромное значение. Тем более ты, Иван! Ты Воин! Как ты мог такое допустить?! Да, каждая жизнь имеет равную ценность. Но жизни Рады ничто не угрожало. А подставив себя и брата, ты вместо одного человека накликал беду едва ли не на всю свою семью. И мы такими темпами очень быстро можем лишиться главной опоры в лице молодых активных людей. Ты пойми, мы же на вас и делаем ставку. Всё, что сейчас происходит – это попытка изменить мир для вас! Ну, что нам, старикам, в этом мире ещё нужно? Нам недолго осталось, а вам жить дальше и строить этот мир для своих детей. Мы можем поделиться с вами своей мудростью, знаниями, опытом. Но действовать придётся вам самим.
- Кабы молодость да знала, кабы старость да могла, - медленно проговорил Иван, правильно поняв Вершинина.
- Я рад, что ты меня понимаешь. Надеюсь, впредь ты будешь действовать осмотрительнее и продумывать свои шаги. Время сейчас непростое и очень важное. Успех нашего предприятия зависит не столько от активных выступлений, сколько от продуманности, мудрости, понимания ситуации и осознанных шагов к конкретной цели.
- Боюсь, я не в полной мере осознаю эту конкретную цель, - признался парень. – Как я понимаю, сломать – это не цель?
- Разумеется, нет, - усмехнулся Вершинин. – Это лишь первая ступенька.
- Сложно рассчитать свои силы, когда не видишь конца этой лестницы.
Вершинин посмотрел на парня с лёгким прищуром:
- Думаю, твой отец сможет объяснить это лучше меня.
- Быть может. Вот только где он? – улыбнулся одним уголком рта Иван.
- Думаю, он скоро объявится. Или соберёт вас, или отдаст указания, - проговорил Вершинин. – Но вы должны быть наготове. И располагать всей информацией, касательно происходящего. И что точно – не сесть за это время на продолжительный срок.
Иван промолчал и, поднявшись, отошёл к книжным полкам.
- Надеюсь, если завтра на месте Рады окажется, скажем, Оля, ты не повторишь эту глупость? – осторожно спросил Вершинин.
Иван резко повернулся и встретился с ним взглядом.
- Иван – Платон поднялся и подошёл к нему. – Не забывай, кто ты и какова твоя ответственность. Слишком много людей под тобой – их судьба зависит от твоих действий.
- Я Вас понял. Присмотрите за Радой – она может наделать глупостей.
- Постараюсь. Но ты же понимаешь, основная активность у них сейчас – в сети. Там контролировать совсем непросто. Но я надеюсь, Емельянов сможет оказать на неё влияние. Живя под одной с ним крышей, избежать этого ей не удастся.
- Возможно, - Иван несколько поник.
- Ваня, – Вершинин положил руку на его плечо. – Тебе здесь нечего делать. Ты нужен в городе, реально нужен. Уезжай!
Иван посмотрел на него удивлённо и с вопросом.
- Время сейчас имеет особую ценность. Готовь ребят, приведи их в форму, поговори с ними. События могут начать развиваться непредсказуемо и стремительно – вы должны быть готовы.
- Спасибо, - Иван протянул руку, почувствовав, что не хочет больше оставаться в этом доме и ощущая незримое давление со стороны Вершинина.
- Рад помочь. И очень рад был тебя видеть! – тот обнял парня. – Вы наше будущее, и вы должны быть лучше нас.
Иван кивнул и, ничего не сказав, вышел.
По дороге Иван думал над словами Вершинина: тот явно знал что-то, о чём не говорят вслух. Понятное дело, он располагал информацией в большей степени, чем все остальные. Его слова звучали как предостережение, предупреждение, имело смысл к ним прислушаться.
- Где ты был? – Рада встретила брата несколько взволнованно. – Уже поздно. Где тебя носило?
- Погулял немного, подумал, - улыбнулся брат.
- Пошли есть. Остыло уже всё, наверняка, - Рада потянула его на кухню, где мама уже мыла посуду.
После ужина Иван уединился с историком, надеясь услышать от него то, о чём они не могли поговорить в школе.
- Как поговорили? – начал Емельянов приветливо, расположившись в кресле. – Надо полагать, он ничего тебе не сказал про отца?
- Нет, - подтвердил Иван. – Но дал пару советов.
- Дай угадаю, - перебил его Пётр. – Не влезать в мелкие стычки – ждать великих дел. И не расточать благородство, сохранять благоразумие для неких отдалённых целей.
- Он предсказуем, - улыбнулся Иван. – Именно это и посоветовал. И пожурил меня за то, что мы спасли Раду.
- Порой надо жертвовать единицами ради победы большинства, – медленно и с патетикой протянул Емельянов.
- Что-то в этом роде. А ещё сказал, что события могут начать развиваться стремительно, и мы должны быть наготове.
Пётр несколько напрягся.
- Он знает что-то, чего не знаем мы, - заметил Иван. – Он настойчиво просил меня уезжать и привести ребят в боевую готовность.
Емельянов задумался – лицо его выражало сосредоточенность.
- Я очень этого боюсь, - признался он. – Это будет самой большой ошибкой и всё испортит.
- Что именно? – не понял Иван.
- Резкие агрессивные действия. Именно это и называют революцией.
- Так разве мы все не к этому и идём? – не понял парень.
- Видимо, мы идём к разным целям, хоть и в одном направлении.
- Я Вас не понимаю, - признался Иван. – Это ведь единственный способ что-то изменить! Или придётся и дальше терпеть, мирясь и сокрушаясь по поводу того, как глупо повели себя наши великие, но неидеальные предки.
- Иван! – Пётр глубоко вздохнул. – Пойми же ты! Ярость ослепляет, она затмевает разум. Глаза, залитые кровью, не видят перед собой ничего, кроме крови. Сердца, отравленные злобой, не породят ничего, кроме зла. Революция может только разрушать, уничтожать и истреблять. Бездумно, бездушно, слепо и безжалостно. Революция – это путь в бездну. Она не даёт свободу, она порождает хаос и анархию. И в конечном итоге власть достаётся тому, кто изворотливее и шустрее. Пока дураки дерутся, умные делают на этом деньги – помнишь?
Иван, немного подумав, возразил:
- Но бездействие ещё хуже. Жизнь после неудачной попытки всё же лучше, чем жизнь с осознанием, что мог что-то изменить, но испугался и спрятался.
- Правда в том, что способов изменить действительность немного больше, чем один, кровопролитный. Да, эти способы требуют времени, усилий, терпения, мобилизации, сплоченности, ума и доверия.
- Я не понимаю, - честно признался парень.
- Выбирая путь насилия, вы становитесь теми, с кем пытаетесь бороться. Люди, которые захватывают власть силой, будут так же и править.
- А как по-другому?
Емельянов показал на голову.
- Думать. Сначала надо думать и лишь потом – действовать. Думать – значит понимать ситуацию, знать прошлое, уметь анализировать ошибки: свои, врагов и предков. Без этого нельзя выстроить линию действия, стратегию. Революция – это саамы простой, быстрый и доступный способ захвата власти. Беда в том, что к власти придёте не вы, - вздохнул Пётр.
- А кто?
- Те, кто за этим стоит. Вот они как раз умеют думать и выстраивать стратегии. И вы для них – лишь пушечное мясо, расходный материал. Их не заботят ни ваши жизни, ни судьбы. Когда они добьются своей цели вашими руками, вашей кровью – никто из вас им больше не будет нужен – ведь вы будете живым напоминанием того, что новая, якобы честная и хорошая, власть построена на крови. И не просто крови, а на крови своих же граждан, своих братьев и сестёр, детей и друзей. Новая власть всегда избавляется от самых преданных и ретивых революционеров. Почитай историю! – усмехнулся Пётр, удивлённый, что Иван этого не понимает.
- Но кто же может стоять за этим, кроме нас самих?
- Не будь таким наивным, Ваня, ты же не мальчик уже! – огорчился историк. – Вы этих людей даже не увидите, пока не расчистите им здесь место, пока не уложите ковровую дорожку, красную от вашей крови, к трону, стоящему на ваших же костях.
Ивана несколько передёрнуло от такой формулировки. Пётр подошёл к парню совсем близко:
- Не позвольте овладеть вашим разумом и сердцем. Запомни: насилие порождает насилие. А умение терпеть не всегда равно бессилию. Пока в ваших головах не уложится конечная цель, вы и не увидите к ней путь. Сломать всё – это не цель и даже не средство. Только когда вы отчётливо осознаете, что вы хотите построить, вы увидите, как это сделать.
Иван посмотрел в глаза историка, словно ища в них простой и конкретный ответ.
- Вам надо поговорить с Радой, - вдруг проговорил Иван.
- Непременно. Но она не готова меня слышать. Мои слова не дойдут до её ума и сердца. Но я обещаю тебе, что не оставлю попыток достучаться до неё.
- Присмотрите за ними, - Иван крепко пожал руку историка. – Я не знаю, как всё сложится, по какому сценарию мы пойдём. Обещаю сделать всё, что смогу, чтобы не допустить того, о чём мы говорили. Но если всё сложится не так, пообещайте сохранить эту мудрость, правду и истину. Сохранить и передать.
- Мы сами вершим свою судьбу, - подбадривающее улыбнулся Емельянов. – Не изменяй своему сердцу. Никогда.
- Клянусь! – торжественно проговорил Иван.

Глава 5. Воины.

Иван вернулся в город. Он много думал над словами и Емельянова, и Вершинина. Собирая ребят на «тренировки», он много разговаривал с ними, помня, что духовность – главная сила Воина.
Ситуация в городе, да и стране в целом, усложнялась, порядок расшатывался, недовольства росли, власть ужесточала наказания.
Спустя сорок суток с задержания на волю вышел Гордей. Ранее всегда спокойный, уравновешенный и добродушный парень вернулся забитым, молчаливым неврастеником.
Оценив состояние брата, Стас уговорил его ехать домой, понадеявшись, что дом и мама смогут ему помочь. Но он не учёл, что в том же доме жила Рада, которая, видя брата таким, озлобилась ещё больше.
Емельянов, ведший непрестанные беседы с ней, оказался прав, говоря, что она не готова его слышать. Его слова шли мимо неё. Гораздо большее влияние на неё оказывали те новости, которые она читала в социальных сетях, в запрещённых властями каналах и группах.
Там же у неё завязалась тесная переписка с одним молодым человеком, который представился Романом. Он назвался бывшим студентом, которого отчислили за активную позицию несогласия с действующей политикой. Из общих чатов, где они общались до этого, они перешли на личную переписку, которая постепенно становилась всё ближе.
Приказ об отчислении самой Рады также не заставил себя долго ждать. Так что в лице Романа девушка нашла друга по несчастью. Они много разговаривали на темы, которые волновали их обоих, в Романе Рада видела, как ей казалось, родственную душу, находя в нём то, чего ей не хватало в близких. Именно поэтому она не стала говорить им о своём новом друге. Рассказала лишь Оле и то под большим секретом.

Время шло. Новостей от Святополка не приходило. Однако голубиная почта принесла Ивану весть о сборе Воинов под вывеской очередных дружеских соревнований между узким кругом клубов.
И вот там Иван впервые более чем за полгода увидел отца. Встретившись с сыном беглым взглядом, Святополк сделал вид, словно не узнал сына. Этот холодный пустой взгляд окатил Ивана ледяной волной.
Сбор был высокого уровня – на него были приглашены лишь руководители и Воины Высшего ранга. Проводил сбор сам Верховный Воин. Говорил он много: разъяснял ситуацию, выдавал указания, пояснения, как действовать в той или иной ситуации, какую позицию должно занимать, кому стоит оказывать поддержку, а кого лучше избегать. Его слова были созвучны тому, что Иван слышал от Емельянова, что укрепляло в Иване уверенность в верности избранного курса.
В конце встречи, которая длилась всего несколько часов, Ивана пригласили в отдельный кабинет, где оставили в полном одиночестве. Парень терялся в догадках и предчувствиях, которые быстро развеял Святополк, вошедший всего пару минут спустя.
Иван посмотрел на него с опаской и подозрением, памятуя тот холодный взгляд, которым был встречен.
Святополк молча подошёл к сыну и крепко обнял его. От сердца у парня отлегло, и он с радостью ответил на объятия отца.
- Рад тебя видеть, - Святополк, выпустив сына из объятий, отошёл на шаг и внимательно рассматривал Ивана. Лицо отца стало намного мягче, а взгляд приобрел хорошо знакомую Ивану теплоту и ласку.
- Куда ты пропал? Почему? – вопрос этот не отпускал Ивана всё это время, и при первой же возможности он поспешил его озвучить.
- Ты же всё слышал. Ситуация сейчас сложная. Верховный собрал нас для консультации и принятия решений по дальнейшим действиям.
- Мама очень переживает. Ей тяжело одной, - заметил Иван.
- У них есть поддержка, - довольно сухо проговорил Святополк. – Расскажи мне про Раду, - попросил отец и предложил сыну присесть.
- Я опасаюсь за неё, - честно ответил Иван. – Она стала неуправляемой, не поддаётся нашему влиянию, не слышит и не слушает.
- Кто её сейчас окружает? Кроме родных, - уточнил Святополк. – Кто формирует её мнение?
- Социальные сети. Как я понимаю, она ведёт там очень активную жизнь.
- Она делится с вами или матерью?
- Нет. Только с Олей, и то не всем. А Оля рассказывает мне только то, что считает нужным, - честно рассказал сын. – И судя по её рассказам, у Рады сложился определённый круг общения. Как мне кажется, довольно радикально настроенный.
- Ты можешь лишить её гаджетов?
- Нереально. Найдёт, у кого взять. Нам не удастся её изолировать. В наше время это просто нереально.
Святополк задумался.
- Кому она доверяет?
- Из нас теперь уже никому, - усмехнулся Иван. – Нас она считает слабаками и трусами, а некоторых и предателями. Сейчас она находится под тотальным влиянием тех сообществ, в которых состоит в сети. Она лишена своего мышления и воли.
- А Стас ещё хакерствует? – вдруг спросил отец.
- Да вроде бы уже нет. После того, как его однажды прижали, он особо этим не злоупотребляет. А что?
- Надо получить доступы к её аккаунтам. Коль вы не можете контролировать её, надо хотя бы быть в курсе того, что они там обсуждают.
- Я об этом не подумал. Это правильно. Мы этим займёмся. Но как быть в случае, если мы узнаем о чём-то, что может ей навредить? Я не могу ей приказывать. А Вершинин убедил меня, что своими попытками выгородить сестру я могу подставить других Воинов.
- Ты говорил с ним? – взгляд Святополка стал жёстче. – Что ещё вы обсуждали?
- Я надеялся, что он знает что-то о тебе, но он ничего не рассказал. Пожурил меня за то, что мы полезли вытаскивать Раду, и попросил не уезжать из города и готовить ребят. У меня сложилось впечатление, что он знает о чём-то, что должно или может произойти, и хотел меня предупредить.
- Он не уточнял?
- Нет. Ничего, кроме советов держать ребят в боевой готовности.
Святополк поднялся и принялся мерить кабинет шагами, о чём-то размышляя. Слова сына его взволновали – он почувствовал опасность, реальную, серьёзную.
- Отец, - Иван прервал его размышления. Святополк остановился и посмотрел на сына. – То, что говорил сегодня Верховный, как мне показалось, идёт несколько вразрез с тем, какую цель мы преследуем. Если мы займём пассивную позицию, это приведёт к тому, что наши друзья, родные и близкие, оставшись без поддержки, окажутся в слабой, заведомо проигрышной позиции. Их легко раздавят! Какой в этом смысл?
- Смысл в том, чтобы эти недовольства не переросли в гражданскую войну, - пояснил Святополк. – В ней не будет победителя. Это путь к самоуничтожению. Ваша задача, наша главная задача – не допустить этого.
- То есть мы должны поддерживать режим оккупантов? – удивился Иван.
- Мы должны защищать свой народ.
- От кого мы их защитим, если будем отсиживаться, избегая конфликтов? – не понимал сын.
- Вот именно от того влияния, которое оказывается на них сейчас посредством сообществ в сети. Сын, ты должен правильно понимать то, что сейчас происходит. Режим дал трещину, и сразу активизировались силы, желающие его сместить, заняв вакантное место.
- Так разве это не наша главная цель?
- Ты так и не понял? – удивился Святополк, всматриваясь в лицо парня.
- Не понял чего?
- Это не мы, - тихо проговорил отец, держа взгляд сына. – Это не наше влияние, не наша война.
- То есть? – мир Ивана начал шататься. – Что значит не наша?
- Наш мир, наше мировоззрение не приемлют насилия ни в какой форме. Наш путь – духовного просветления, победы разума и воли, но не военные конфликты и противостояние силы.
Теперь поднялся и Иван, анализируя слова отца, которые просто сломали его мышление.
- Ты хочешь сказать, что кто-то просто использует созвучные нашим идеи, чтобы прийти к власти нашими руками?
- Именно, - подтвердил Святополк. – В мире намного больше красок, нежели только чёрное и белое. Главная беда как раз в том, что эти силы действуют завуалировано, бросая в толпу те лозунги и идеи, которые созвучны нашим. Идеи – может быть, но не методы, не конечная цель, не способы её достижения. Понимаешь?
- Так вот, о чём говорил Верховный! – наконец, Иван смог понять весь смысл происходящего. – Но как вы это поняли?
- Что значит как? – усмехнулся Святополк. – Как можно понять, что какие-то действия предприняты не тобой? Как ты думаешь, твоя голова всегда знает, что делают твои руки и ноги? Мы видим, что происходит, и понимаем, что это не наши действия. Поверь, и Правители, и Воины очень этим обеспокоены. Мало того, что это бросает тень на всю нашу философию и деятельность, результаты происходящего создают реальную угрозу для граждан, для нашего народа. И, боюсь, каким бы ни был результат, кто бы ни победил в возможной войне, её окончание станет концом нашей цивилизации. Если победит действующий режим – он уничтожит нас жесточайшим образом как пособников и подстрекателей. А если победит революция, они тоже приложат все усилия, чтобы стереть даже память о нас – потому что мы никогда их не поддержим, не станем на сторону насилия и рано или поздно обличим их методы. В этой войне не будет победителей, – закончил Святополк словами Емельянова.
- А что мы можем? – помолчав, спросил Иван, поняв всю безнадёжность ситуации.
- Не дать конфликту разрастаться. Но самое главное – правильно информировать людей о происходящем. Мы должны говорить с ними, разъяснять положение вещей и привлекать на свою сторону как можно больше единомышленников.
- То, чем занимается Емельянов, - медленно проговорил Иван.
- Да, - жёстко бросил отец. – Верно. Но ты должен понимать, что это очень медленный процесс. Его нельзя ускорить, нельзя форсировать. Мышление формируется не на раз.
- Глядя на Раду, мне так не кажется, - ухмыльнулся сын.
- Это не её мысли, не её чувства. И эта пелена рано или поздно спадёт с её глаз, и последствия могут быть плачевными.
- А вы знаете, кто за этим стоит? – тихо спросил Иван.
- Нет. Нам пока не удалось их раскрыть. Но спонсируют их из-за границы.
- Даже так? У них есть ещё и спонсор?
- А ты как думал?! – удивился Святополк. – Революция невозможна без финансовых вливаний. Думаешь, на улицы вышло бы столько людей, если бы им не заплатили?
- Но в чём смысл? Это ведь уже не революция, не идея, а какая-то подработка. И я абсолютно уверен, что никто Раде не платил.
Отец тяжело вздохнул, удивляясь, что сын не понимает простейших схем. Он снова сел за стол и заговорил спокойным размеренным голосом.
- В любой революции, как и у власти, есть своя иерархия. Верхушка часто предпочитает оставаться за кадром, руководить, незримо дёргая за ниточки – чтобы в случае неудачи ни за что не отвечать и остаться с чистыми руками. Они выйдут на арену, когда до победы останется полшага – народ увидит своих «героев». Далее следует «теневое правительство» - этих людей знает уже более широкий круг. Чаще всего они руководят процессом как раз из-за границы. Они преследует свои личные интересы, а также интересы тех стран, кто заинтересован в смене режима в стране, где вершат революцию. Эти руководители отдают приказы своим «министрам» - людям проверенным и надёжным, вовсе не идейным, а как раз наоборот – готовым и мать родную продать, людям, у которых один бог – деньги. Эти люди в свою очередь создают команды, которые занимаются непосредственной организацией всех акций протестов, шествий и других провокаций, пишут лозунги. Для этого и созданы все эти каналы, чаты и сообщества в сети: их модерируют люди, получающие за это зарплату, провокаторы. Их задача – разжечь в людях ненависть, агрессию, подавать новости в такой формулировке, чтобы провоцировать, давать точные указания по проведение противозаконных мероприятий. А разъярённой толпе, конечно же, платить уже не надо – её надо натравить и спустить.
- Всё это звучит как-то дико, - Ивана передёрнуло.
- Так и есть. Революция – это не про идею, это про борьбу за власть руками слепой и тупой толпы. И чем больше народ будет уничтожать друг друга, тем лучше, ведь придя к власти, новые правители объявят себя благодетелями, остановившими кровопролитие.
- Это мы уже проходили.
- История циклична. Всё это уже было, и не раз. Беда в том, что человечество не учится на своих ошибках и повторяет их снова и снова.
- Так вот почему Емельянов был так важен, - понял, наконец, Иван. – Он с самого первого дня пытался донести эту истину.
- Учитель он хороший, - вздохнул отец.
- Святополк, - в кабинет вошёл один из окружения Верховного. – Нам пора.
- Уже иду, - Святополк поднялся и, подойдя к сыну, крепко обнял его. – Я в тебя верю!
- Пап, как тебя найти?
- Когда придёт время, я сам тебя найду, - сказав это, Святополк вышел, оставив парня в противоречивых чувствах.

Глава 6. Бунт Рады.

Ситуация развивалась ожидаемо. Всё происходило именно так, как предсказывал Верховный. Иван, посредством своих ребят, пытался привлекать в свои ряды как можно больше молодых людей. Но и в этом Святополк был прав – процесс оказался слишком медленным.
Оля, разделявшая взгляды супруга и поддерживающая его во всём, также пыталась разговаривать с друзьями и однокурсниками, оставлять посты в соцсетях, не находя однако поддержки и принимая на себя волну критики обоих враждующих лагерей.
Стас, согласившись с доводами брата, получил доступ к устройствам сестры и начал отслеживать её активность в сети, читать переписки. В душе его коробило от того, что он делал. И лишь мысль о том, что всё это во благо Рады и может спасти ей жизнь, немного его подбадривала.
Из переписок братья узнали про Романа. Их реально беспокоило то, о чём говорили молодые люди, как и степень их доверия друг другу.
Оле, как единственной подруге было поручено следить за действиями Рады, говорить с ней и в случае опасности информировать братьев.

- Пётр Сергеевич, а Вы вот как считаете, - однажды вечером заговорила Рада, - какая самая большая ценность в жизни у каждого человека?
Разговор был традиционным и проходил за общим столом во время семейного ужина.
Емельянов ненадолго задумался.
- Ну, если говорить про каждого человека, то, наверное, сама жизнь и является главной ценностью. Всё остальное – лишь переменные. А как думаешь ты сама?
- А мне кажется, главная ценность – это свобода, - пафосно воскликнула девушка.
- Свобода чего или от чего? – уточнил историк.
- Свобода мысли, чувств, свобода воли и её выражения, свобода жизни и передвижения.
- Получается, - осторожно заговорила Тоня, - свобода важнее жизни?
- Конечно! Ведь жизнь – лишь биологический процесс, - пояснила Рада. – Всё кругом живёт, не обусловленное ничем. И птицы живут, и цветы – это не ценность, это данность, исходное состояние. Но человек, в отличие от растений и животных, способен мыслить и творить. Он создает среду для жизни, условия. И вот эта свобода и есть венец творения! Свобода решать, как жить, как поступать, какую реальность создавать вокруг себя.
- Беда в том, - проговорила тихо Аглая, - что, увлёкшись этой идеей, человек очень легко переходить ту грань, за которой уже не будет возврата. И последствия этой свободы порой стоят слишком дорого, и расплачиваться приходится многим.
Емельян посмотрел на Аглаю, почувствовав её боль. Они встретились глазами – во взгляде Аглаи была тоска, в его – раскаяние.
Но взгляд этот заметила лишь Тоня. Рада была так увлечена своими идеями, что вряд ли даже слышала, что сказала её мать.
- Истинная свобода оправдывает любые средства и усилия, - продолжала увлечённо девушка.
- Истинная свобода ведёт к анархии, - заметил Пётр. – Когда у человека не остаётся сдерживающих факторов, границ и рамок, он теряет чувство дозволенного, он становится опасным как для себя самого, так и для окружающих. В погоне за личной свободой человек не замечает границ свободы других людей.
- То есть? – не поняла Рада. – Кому может мешать моя свобода?
- Многим, и тебе в том числе.
- А может, сменим тему? – предложила Тоня, опасаясь, что разговор может зайти слишком далеко.
- Нет! – капризно воскликнула Рада. – Мне интересно!
Аглая поднялась и начала убирать со стола, и сестра к ней присоединилась.
- Так чем Вам мешает моя свобода? – продолжила дискуссию девушка.
- Отстранись от личностей, - дипломатично предложил учитель. – Попробуй мыслить абстрактно. В твоём понимании свобода – это возможность решать самому, как ты хочешь жить, верно?
- Именно!
- Без рамок, без правил, без закона, - продолжил Пётр.
- Не так буквально, - вдруг осеклась Рада, осознав его слова в полной мере.
- Если не буквально – то какая же это безусловная свобода? Если есть хоть что-то, что её ограничивает, разве может она быть истинной?
Рада задумалась.
- Сама представь общество, в котором нет законов, нет правил, нет морали, нет религии. Что получится?
- Вы как-то всё упростили, - обиделась девушка, поняв, что он завёл её в тупик.
- Нисколько. Я пытаюсь объяснить тебе, что свобода – это не просто утопия. Это антиутопия. Её нет и быть не может в принципе. Это некая абстрактная материя, которая в реальности просто не существует. Это романтизированная идея, тема для художественного творчества, абсолютно не принимая ни к одному обществу. Истинная свобода возможна лишь в душе, в нашем сознании, но никак не в социуме.
Закончив уборку, Аглая с Тоней вышли из кухни, оставив историка с Радой наедине.
- Это как-то неправильно, - Рада откинулась на спинку. – Но как в таком случае человек осознаёт свою зависимость, дискомфорт? Откуда берётся это чувство угнетённости?
- Из головы, разумеется, - улыбнулся Емельянов. – И порой даже не из своей.
- То есть наши предки должны были сидеть и радоваться, что сюда пришли оккупанты и прижали их? Ведь никакой свободы нет – чего же им быть недовольными? Подумаешь, поменялся хозяин!
- Так ведь здесь речь не о свободе ни разу, - историк удивился, что она этого не понимает и мешает всё в одну кучу. – Бедой наших предков стало неумение ценить то, что они имели; оторванность от реальности; упоением собственным величием, тщеславие и гордыня. Они считали себя самым совершенным и просветлённым обществом. Отрицание зла привело их к такому результату. Вселенная существует в гармонии, только благодаря балансу.
- Типа без зла не будет добра? – криво усмехнулась Рада.
- Типа того, - Пётр улыбнулся. – Они достигли духовной свободы и потеряли чувство баланса. Жизнь поспешила это исправить и вернуть их на землю. И на поверку вся их просветлённость и истинная свобода оказались быстро и легко сломаны сложным бытом. Значит, никакой свободы и не было – лишь миф. И то, как быстро мы забыли своё прошлое, свои ценности – говорит как раз о червивости наших душ, об их гнили. Знания, которые хранили книги, как оказалось, в реальности были не применены, а ценности – утеряны.
- Хотите сказать, что их главной проблемой стало то, как высоко они поднялись в своём развитии?
- Оттуда оказалось очень больно падать. Ослеплённые собственным светом, они отказались видеть реальную угрозу. Увлечённые своей личной свободой, некому было подумать обо всех. Общество, в котором каждый субъект сосредоточен лишь на личном развитии и совершенствовании, обречено на уничтожение.
- Но в противном случае, это уже не общество, а стадо получается, – усмехнулась Рада.
- Так и умирают цивилизации, - подтвердил Пётр. – Достигнув высшего расцвета и просветления, приходит пора освободить место другим, несовершенным, нуждающимся в развитии сообществам. Остаётся несколько представителей предыдущей эпохи и передаёт им знания, обозначая курс для развития. И так по кругу.
- То есть мы в принципе зря тут напрягаемся? Ничего уже нельзя вернуть?
- На самом деле да. Вернуть нельзя, - согласился историк. – Можно осмыслить и заняться своим развитием. И, как ты, надеюсь, уже поняла, насилие никак не способствует развитию. Скорее наоборот – отбрасывает назад.
- Мне надо над этим подумать, - немного помолчав, проговорила Рада.
- Я рад, что ты открыта для диалога и осмысления – это важно и ценно, - Емельянов улыбнулся.
- С Вами всегда было интересно поговорить, - Рада тоже улыбнулась. – Не то, что с папой. Он почему-то всегда считал, что место женщины – на кухне, и нечего ей лезть в «мужские» темы.
- Он оберегал тебя. Как мог и умел.
- От чего? – усмехнулась, не поняв, она.
- От того, куда ты сейчас влезла, - историк заговорил тише. – Ведь если бы тебя эти темы не интересовали, этой ситуации не было бы в принципе.
- Но это неправильно! Я полноценная и права имею равные!
- Неправильно то, что за тебя пострадали твои братья, - заметил Пётр. – Уж коль равные права, так и ответственность должна быть равной, не думаешь?
- А я их и не просила! – Рада поднялась. – Это была их инициатива. Я вполне могу отвечать за свои поступки – мне не нужны поблажки!
- Ты пока не до конца осознаёшь, о чём речь. И не будь столь неблагодарной. Ты же видишь Гордея – а ведь на его месте должна была быть ты. Стоят ли твои идеалы здоровья, возможности жить полноценно и передать эту жизнь новому поколению?
- Стоят! – резко ответила девушка. – Если надо будет отдать жизнь, если это поможет нам освободиться и оставить нашим детям этот мир другим: свободным, чистым – я, не задумываясь, умру!
- Проблема в том, что тогда и детей-то никаких не будет, некому будет передавать мир, - Пётр мягко улыбнулся. – Создавать некий абстрактный рай путём личной жертвы – наиглупейшая идея. Во-первых, никто не гарантирует, что всё сложится именно так, как ты ожидаешь. Во-вторых, для кого будет это всё? И так мы снова вернулись к первому вопросу нашей беседы – в чём ценность жизни? Мне не удалось убедить тебя, что в самой жизни?
- Пока нет, но я уже пообещала подумать над этим, - Рада улыбнулась. – Спасибо Вам за эти беседы. Вы хоть и упрямый, убеждённый в своей правоте, но с Вами классно. И почему Вы не мой папа? – задумчиво бросила девушка и вышла из кухни.
Слова эти остались в голове Петра. Для него они прозвучали как укор и обвинение. Емельянов ещё долго сидел и размышлял над их разговором. Ему показалось, что убеждённость девушки пошатнулась, появился шанс переубедить её.

- Ты ещё здесь? – спустя какое-то время на кухню вошла Аглая. – Уже поздно. Я подумала, что вы просто забыли выключить свет.
- Рада умная девушка, хоть и увлекающаяся. До неё можно достучаться, - он поднялся. – Мы хорошо поговорили.
- Я рада, что она тебя слушает. Мне кажется, помочь ей сейчас можешь только ты. – Аглая подошла к Петру ближе и заглянула в его глаза. – Спасибо!
Не сдержавшись, она крепко обняла его.
- Глаша, не нужно, - он попытался мягко её отстранить.
- Мне тебя не хватает, - тихо проговорила она, прижавшись к нему сильнее. – Теперь, кода мы живём под одной крышей, ты стал совсем далёк.
- Мы совершили ошибку и не должны её повторять, - спокойно проговорил он.
- Эта ошибка стала для меня единственной радостью и счастьем в жизни! – заметила Аглая.
- Ты не должна так говорить! – Пётр отстранил её за плечи и посмотрел в её глаза.
- Я люблю тебя! – прошептала она, с нежностью глядя на него.
- Глаша…
- Никитка твой сын, - вдруг проговорила она.
Емельянов изменился в лице, не поверив услышанному.
- Я не хочу больше тебя обманывать – ты должен это знать. Уж коль Он знает… - она опустила голову.
- Кто? – не понял Пётр.
- Свят. Он знает, что Никитка не его сын – поэтому на самом деле он и уехал, - она вздохнула и опустилась на стул.
- Но… - Пётр не смог сформулировать свою мысль – чувства его захлестнули. – Прости меня, Глаша!
- Нет, Петя! Никитка это лучшее, что есть у меня. И коль мы не можем быть вместе, я счастлива тем, что могу воспитывать его, смотреть в его глаза и видеть в них тебя. – Аглая улыбнулась.
- А Тоня знает? – осторожно спросил он.
- Нет. Рада знает, что его отец не Свят, - добавила Аглая.
- Боже! – Пётр тяжело выдохнул.
- Петя! – она подошла к нему и положила руки на грудь. – Я рада, что обмана больше нет. Теперь и ты сможешь позволить себе любить Никитку.
Пётр задумался, терзаемый противоречивыми чувствами.
- А может, нам стоит набраться смелости и открыться? – вдруг спросил он.
- Я не уверена, - Аглая опустила голову. – Боюсь непонимания от детей.
- То, как мы живём сейчас, не лучше. Меня гнетёт этот обман. Мне жалко Тоню – она этого не заслужила!
- Дай мне немного времени, - попросила Аглая. – Мне надо подумать.
- Хорошо. Я не тороплю тебя. Но помни, - он поцеловал её руки, - я всегда буду рядом, всегда поддержу тебя. Со мной ничего не бойся.
- Спасибо! – Аглая улыбнулась и вышла из кухни.
По воле случая эту беседу услышала Рада, комната которой имела общую стену с кухней. Девушка была шокирована услышанным – это показалось ей предательством. И даже не сам факт измены матери отцу, а именно то, с кем она изменила.
Быстро собрав вещи, Рада тихо ушла из дома. Друзей в Дубках у неё уже не осталось, и чтобы не заночевать на улице, она пошла к тёте Зарине.
- Рада? – дверь, учитывая позднее время, открыл хозяин дома, Вершинин. – Что случилось?
- Можно у Вас переночевать? – она улыбнулась, словно говоря, что всё хорошо.
Он пропустил её в дом и, осмотревшись по сторонам, плотно закрыл дверь.
- Рассказывай, - усадив девушку на диван, он сел напротив.
- Папа говорил Вам, почему уехал? – вдруг спросила она.
- Нет. Мы с ним не поддерживаем сейчас связь. Ты что-то узнала?
- Да. Я знаю теперь, почему он уехал, - она вздохнула и закончила. – Мама изменила ему, и он узнал об этом.
- Полагаю, твои родители, как взрослые люди, вполне способны решить это между собой, - дипломатично проговорил Вершинин.
- А знаете, с кем? – Рада его не слышала и распалялась.
- Рада, - он попытался её остановить.
- С нашим разлюбезным директором! – воскликнула она уже со слезами на глазах.
- Рада!
- Но и это ещё не всё. Никитка, оказывается, его сын! – она поднялась и отвернулась. – Я на месте отца придушила бы их обоих!
- Замолчи! – Вершинин поднялся и, подойдя к девушке, крепко сжал её плечи. – Это не касается никого, кроме них троих.
- То есть я должна радоваться второму папе? – усмехнулась с горечью Рада. – Или делать вид, что так и надо?
- Ты взрослая девушка…
- Не начинайте эту песню! – она перебила его и вывернулась. – И этот человек воспитывает молодёжь! Учит нравственности! И ещё женился на тёте Тоне! Как его только земля носит?!
- Ты многого не знаешь, – Вершинин, помолчав минуту, заговорил спокойным голосом.
- Я это уже поняла! Очень многого! Я вообще ничего не знаю! Даже о собственной семье! В последнее время весь мой мир рухнул. Не было, оказывается, ни счастливой семьи, ни любви – лишь один сплошной долг и терпеливое страдание. Я теперь не понимаю, кто на самом деле мои родители?! Всё оказалось фальшивым!
- Мне жаль, что ты сейчас видишь всё в таком свете. На самом деле всё не так мрачно. Всё, что ты помнишь в детстве – было настоящим. Сейчас ты понимаешь, что благополучие и счастье – не данность. За них надо бороться, их надо создавать самим. То, к чему мы сегодня подошли в нашем обществе, тоже сложилось не вдруг и не внезапно – это долгие годы работы, подготовки. И те люди, кто этим занимался, жили среди нас, хотя никто и не догадывался об их истинной деятельности. Так получилось, что наше непростое время наложило свою печать на всех и вся. Многое пришло в движение, многое вышло наружу. Конфликты и столкновения неизбежны. И личностные в том числе.
- Кто мой отец? – Рада повернулась и пристально посмотрела в глаза Вершинина. – Кто он на самом деле?
- Я не в праве говорить то, о чём он посчитал правильным умолчать. Будь мудрее и терпимее – позволь им самим разобраться в своих отношениях.
- Это неправильно! Что такой человек работает директором школы!
- Ты знаешь кого-то, кто лучше подходит на эту должность? – осторожно поинтересовался Платон Степанович.
- Я не вернусь туда, - вздохнула девушка. – Я не смогу смотреть им в глаза и делать вид, что всё хорошо.
- Мы не прогоним тебя. Но сама понимаешь, объясниться тебе всё равно придётся.
- Я вернусь в город – там хоть какая-то движуха.
- Мы бы этого не хотели, - дипломатично проговорил Вершинин.
- Мы – это кто?
- Твои родные.
- Хватит меня оберегать! Я выросла и отдаю отчёт своим действиям. Позвольте мне принять и эту ответственность.
- Надеюсь, ты до конца понимаешь, что делаешь. Второй раз тебе так не повезёт.
- Я готова к этому! – смело заявила Рада.
- Смотри сама. Где ты будешь жить? Общежитие, как я понимаю, у тебя забрали?
- У меня есть варианты, не беспокойтесь. Передайте маме, что со мной всё хорошо. По возможности дам о себе знать, - Рада направилась к двери.
- В ночь я тебя не пущу. Уедешь утром, - он остановил её.
- Ладно, - девушка не стала спорить. – Я лягу здесь, - она снова села на диван. – Мне ничего не нужно. Спасибо!
Вздохнув, Вершинин похлопал её по плечу и вышел из комнаты, погасив свет.

Рада уехала первым утренним автобусом. Сидя в салоне и скучая, она обдумывала слова Вершинина, в том числе касающиеся жилья. Жить с братьями она не хотела, понимая степень их влияния и опеки. Она решила посоветоваться с другом – с Романом.
В ходе дружеской переписки она спросила. Нет ли у него знакомых, кто бы искал девочку на подселение и какой-нибудь подработки заодно, чтобы оплачиваться жильё хотя бы первое время, пока она сама себе что-нибудь не найдёт.
Таких знакомых у Ромы не оказалось, но он предложил ей… пожить у него. С деньгами тоже обещал помочь, дав небольшую курьерскую нагрузку.
Колебалась она недолго – у них уже были довольно близкие отношения, хотя они ещё ни разу не виделись и даже не созванивались.
«А давай», – смело ответила Рада, доверяя Роману уже больше, чем своим родным.
«Я тебя встречу. В чём ты будешь?» - уточнил он.
«У меня ярко-жёлтый рюкзак», - ответила она, осмотрев автобус и убедившись, что с таким рюкзаком она одна.
Из автобуса Рада выходила не без трепета, ожидая встречи со своим «принцем». Она оглядывала толпу людей, пытаясь угадать по лицам, кто же может им оказаться.
- Привет, - услышала она возле себя и резко повернулась на голос. – Я Рома, - он стянул с неё рюкзак и закинул себе на плечо. – Пошли за мной.
Рада несколько потерялась, но пошла за ним, поддавшись внутреннему убеждению.
Рома оказался мужчиной средних лет. Внешность его была далека от модельной, её можно было назвать скорее обычной и даже слегка небрежной. Поношенная одежда, щетина на лице никак не вязались с образом «принца».
«Главное – содержимое», - встряхнулась Рада, подбадривая себя и убеждая, что внешность – лишь оболочка, особенно если вспомнить того же Макса.
Машина Романа также не была премиум-класса – это была старая недорогая иномарка.
- Как доехала? – сев за руль, поинтересовался Роман, окинув Раду взглядом и улыбнувшись.
- Нормально, - несколько зажато ответила она.
- Что у тебя стряслось? Родаки выгнали?
- Я сама сбежала, - немного взбодрилась она. – Болото сплошное. Не хочу отсиживаться, когда могу быть полезной здесь.
- Я с тобой согласен. А почему к братьям не пошла?
- Да они ж опекают меня хуже отца. Вообще одну из дома не выпустят, за каждым шагом следить будут.
- А они не с нами?
- На словах вроде с нами, но на деле предпочитают не высовываться.
- Трусят? – осторожно уточнил Рома.
- Скорее чего-то выжидают. Трусами назвать их никак нельзя. Даже вон тихоня-пацифист Гордей за меня прям силовикам в руки прыгнул.
- Нам нужны такие ребята. Ты должна убедить их начать действовать.
- Пытаюсь, но у них в голове какие-то свои установки. И они, в свою очередь, пытаются убедить меня, - она улыбнулась.
- Ну, в тебе-то я не сомневаюсь. Ты девушка-кремень, - он посмотрел на неё и улыбнулся.
- Спасибо, - Рада немного смутилась.
- Надеюсь, ты не очень притязательна в быту – квартира не моя, снимаю. Да и с уборкой у холостяка не очень, - через какое-то время Роман сменил тему.
- Не парься, мне пофиг. А ты тоже не местный? Откуда ты?
- Мои предки эмигрировали отсюда во время войны. Вернее это была эвакуация. Только они после поражения решили не возвращаться. И мои родители, и естественно я родились уже за границей. Но души и сердца наши всегда были на Родине. Помню, как бабушка рассказывала про своё довоенное детство. Мне всё это казалось сказкой – я не верил, что так могло быть. Но потом вырос и осознал, что мы потеряли. Чем старше я становился, тем больше укреплялся в мысли вернуться на Родину и приложить все усилия, чтобы вернуть то время, вернуть нашему народу свободу!
- Круто! Ты молодец! Я тобой восхищаюсь! – искренне проговорила Рада. – В то время как многие бегут отсюда в поисках лучшей жизни, ты не побоялся рискнуть и попытаться отстоять наши права.
- Это нормально. И поверь, таких, как я, тысячи. И многие вернулись сейчас сюда и прикладывают все силы, чтобы приблизить миг освобождения.
- Я верю в нашу победу! По-другому и быть не может!
Роман улыбнулся, но промолчал.
Квартира его оказалась небольшой студией, располагалась в спальном районе. Обстановка была минимальной, хотя и включала всё необходимое. Продуктов почти не оказалось: лишь кофе, крекеры и лапша быстрого приготовления.
- Я думала, будет хуже, - призналась Рада, немного осмотревшись.
- Ну, я успел немного прибраться. Можем заказать пиццу, если ты проголодалась.
- Давай. И продуктов закажем – я приготовлю что-нибудь стоящее. Коль не могу платить тебе пока – буду отдаваться трудом, - она улыбнулась.
- Договорились, - согласился Роман, осматривая её оценивающе.

Глава 7. Роман.

- Оля, колись! – Иван, узнав от матери, что Рада ушла из дома, решил припереть девушку к стенке. – Ты не можешь не знать, где она!
- Она перестанет со мной общаться! – в глазах девушки блеснули слёзы. – Ванюша, не надо, не дави на меня! Пожалуйста!
- Как ты не понимаешь, что только вредишь ей своей молчаливостью! Она может попасть в очень большие неприятности, и помочь ей будет уже нельзя!
- Вань, она мне каждый день пишет. Я скажу, если что-то будет не так.
- Уже! По-твоему, то, что она сбежала не весть куда – это «так»?! Где она живёт? С кем?
- Я не могу сказать! – Оля уже почти рыдала.
Тяжело вздохнув, Иван резко вышел.

- И что Оля тебе рассказала? – спустя какое-то время Иван встретился со Стасом.
После возвращения в город Иван снял отдельную квартиру, где поселился вместе с Олей (разумеется, оформив отношения официально).
- Ничего. Она только рыдает и молчит.
- Я о ней был худшего мнения, - усмехнулся Стас. – А она надёжная и верная. Я бы пошёл с ней в разведку.
Иван посмотрел на брата с вопросом и промолчал.
- Ладно, не злись. Твоему чину не положено, - продолжил Стас. – Я сам расскажу тебе всё про Раду. Ты успел поставить на её телефон мою программу – и теперь она с нами всегда, когда включён её телефон.
- И где она? С кем?
- С неким Романом, другом по переписке. Он забрал её с вокзала и, судя по всему, отвёз к себе.
- Давай адрес! – Иван был готов ехать сразу.
- Тише, спокойно. Спугнёшь обоих. Она обо всём догадается, и тогда мы её потеряем. Я слежу за ней: за её переписками, за передвижениями – пока этого достаточно.
- Кто этот Роман? Что про него известно?
- Пока ничего. Хочу подключить Петьку. Но мне нужно хоть что-то, кроме имени и номера дома.
- Дай мне адрес – я приставлю к нему человека, - немного подумав, предложил Иван.
- Сам не поедешь? – с опаской уточнил брат.
- Обижаешь!
- Ок, держи, - Стас написал адрес и протянул листок бумаги Ивану.
- А что сейчас обсуждают в запрещённых каналах?
- А ты не следишь? – удивился Стас.
- У меня нет ни мессенджеров, ни соц.сетей, - «оскорбился» Иван.
- Воинам не пристало трепаться, понимаю. Они обсуждают предстоящие акции, шествия, прогулки и прочую активность. Админы постоянно вкидывают агитки, разжигающие ненависть к властям.
- Лживые?
- Не всегда, - осторожно ответил старший брат. – Но подача их, конечно, весьма безапелляционна и спорна. Сам знаешь, один и тот же факт можно подать по-разному в зависимости от требуемой реакции. И порой абсолютно правдивые события подаются так, что даже их участники не признали бы себя.
- Я понял, - Иван тяжело вздохнул. – Держи меня в курсе, если она куда соберётся, или если назреет что-то серьёзное.
- Хорошо, скажу. Что-то ты взвинченный сильно. Сходи в зал – тебе будет полезно, а то я уже за Олю волнуюсь.
- В каком смысле?
- Больно похож ты на отца становишься. И меня это… настораживает.
- Ты опять за своё? – обиделся Иван. – Спасибо за помощь, - и протянул брату руку.
- На связи, - Стас пожал её и, притянув брата, крепко его обнял.

Иван приставил к дому Романа слежку и, дав своим ребятам фото сестры, попросил фотографировать всех, с кем она будет контактировать.
Фото самого Романа он получил на следующий же день и отправил его Стасу. А тот в свою очередь – Пете Львову, без уточнения, кто этот человек и какое отношение он имеет к семье Кузнецовых. Он попросил Петю просто пробить Романа по своим базам.
Как только у Пети появилась информация, он сразу связался с братьями и попросил их о встрече.
- Твой голос показался мне взволнованным, - заметил Стас, пожимая руку Пете. – Да и срочность встречи настораживает. Что ты нарыл?
- Вы знаете, кто ваш объект? – осторожно начал Петя.
- Мы надеялись, что ты нам это расскажешь.
- Для начала я бы хотел удостовериться, что это не ошибка. Где вы взяли его фото?
- Мои парни за ним наблюдают, - честно ответил Иван.
- Он здесь? – шёпотом спросил Петя, вид у него был возбуждённый. – Он в городе?
- Да, - Иван покосился на брата, пугаясь вида Пети. – А что в этом невероятного?
- Вы должны дать мне его координаты, - Петя не услышал вопроса.
- Успокойся, Петь, - Стас положил руки ему на плечи. – Расскажи спокойно, кто он и что такого невероятного в том, что он в городе.
Петя покосился на братьев, гложимый сомнением.
- Я не должен распространяться, - начал он.
- Ну так и мы не должны ничем с тобой делиться, - усмехнулся Стас.
Воцарилась тишина.
- Ладно, - сдался старший Кузнецов. – Ты нам полное досье на него, а мы тебе – его хату. Идёт?
- Зачем он вам? Поему вы его пасёте? Кто вывел? – не сдавался Петя.
- Петь, это нечестно, - вступил Иван. – Мы тебе как на духу тут всё рассказываем, а ты с нами как на допросе. Давай делиться взаимно.
Петя отошёл в сторону, всё ещё борясь со своими внутренними демонами.
- Ладно, - вернувшись к братьям, он заговорил тихо. – Только не обижайтесь, я не могу говорить вам всё – это секретная информация. Скажу только, что он в розыске.
- Да сейчас пол страны если не сидит, так в розыске, - Стас отнёсся к этой новости спокойно.
- Ты не понял. Он в международном розыске, - уже тише заговорил Петя.
- За какие подвиги? – осторожно спросил Иван.
- Не могу сказать.
- Петь, - Стас встал позади него, словно от кого-то закрывая. – Говори начистоту, мы тебе не журналисты.
- Он профессиональный революционер, - немного помолчав, ответил Львов.
- Что это значит? – уточнил Иван.
- Он зарабатывает тем, что путешествует по миру и занимается подстрекательством в тех странах, где ему за это платят. Он формирует революционные настроения и организует соответствующие акции.
Братья переглянулись.
- Думаю, не имеет смысла говорить, кто и за что его ищет. А также что ему за это светит, - добавил Петя. – Итак, где он?
Братья снова переглянулись, словно обсуждая, что именно следует ему сказать.
- Есть маленькая проблема, - заметил издали Стас.
- А именно? – Петя насторожился.
Стас достал свой телефон и нашёл на нём фото Романа, обнимающего Раду, и показал его Пете.
Лицо парня изменилось: оно побелело и покрылось какими-то пятнами.
- Петруха, ты в порядке? – Иван испугался за парня, заметив его состояние.
- Как? – шёпотом проговорил тот. Голос его был сдавленным, говорил он через усилие, словно превозмогая боль.
- Мы наблюдаем за ними пока со стороны – боимся спугнуть, - признался Стас. – И пока ничего серьёзного в наше поле зрения не попало.
- По-твоему, это несерьёзно?! – воскликнул Петя, указав на телефон Стаса. – Вы не понимаете? Честно?
- Мы не знали, кто он. Сразу, как появилось его фото – мы связались с тобой. Не в правилах нашей семьи вторгаться в чью-то жизнь, - заметил Стас. – Рада взрослая девушка, она в праве сама решать, как и с кем ей строить свои отношения.
Петя отошёл в сторону, прикрыв рот рукой.
- Я понимаю, что Мельников друг вашей семьи, и он сделает всё, что будет возможно, - Петя повернулся к братьям. – Но даже он не сможет ничем ей помочь!
- Погоди, ты о чём сейчас? – не понял Иван.
- Если его возьмут – а это теперь дело времени, даже если я об этом умолчу – под раздачу попадёт и Рада, как соучастница. И в лучшем случае ей грозит очень большой срок в колонии усиленного режима.
- А в худшем? – осторожно уточнил Иван.
- Терроризм в нашей стране – расстрельная статья, – прямо и сухо ответил Петя. – А если обстановка и дальше будет накаляться, не за горами и комендантский час, и привет режиму военного времени.
- Что это значит? – не понял Стас.
- При подозрении на измену – расстрел на месте без суда и следствия, - прямо ответил Петя.
- Да ладно! – Иван не поверил ушам. – Ну, это ты уже нагнетаешь.
- Дай Бог, чтобы так. Но я должен был обрисовать вам всю перспективу.
- Но ты же ещё никому про него не рассказал? – спросил вдруг Иван.
- А откуда у меня, по-твоему, информация? – усмехнулся удивлённый Львов. – У меня ещё нет таких доступов.
- С кем ты говорил? Кто дал тебе его досье? – тихо, но настойчиво спросил Стас.
- Дядя. И он тоже взял меня за жабры, пытая, где я взял его фото.
- И что ты сказал?
- Сослался на агентов, которые периодически снимают толпу. Наврал, что его лицо показалось мне знакомым, вот и решил уточнить.
- И на том спасибо. – Иван выдохнул. – И какие действия он может предпринять?
- По инструкции, - Петя удивился, что они не догадались.
- Ты правда думаешь, что мы знакомы с вашими инструкциями? – удивился Стас, когда понял, что пояснять Петя не собирается.
- При обнаружении таких лиц, информация сразу попадает на самый верх, - Петя аккуратно показал пальцем вверх, подразумевая «самый» верх структуры. – И подключаются все структуры.
- То есть его уже ищут, - расшифровал Иван.
- Именно. На всех уровнях. Разнарядка уже есть у всех: от участковых до спец. подразделений.
- И как оперативно они обычно работают? – уточнил Стас.
- От одного до десяти дней, как правило. И варианта всего три. Первый – он уедет из страны, почуяв хвост. Второй – они его найдут и закроют. Ну или… - Петя посмотрел на братьев, - или его ликвидируют. В зависимости от приказа и ситуации.
- Да насрать нам на него, - почти безразлично заметил Стас. – Надо понять, сколько у нас времени, чтобы Раду достать.
- Считайте, что у вас его нет, - посоветовал Петя. – Если скажете мне адрес – я помогу.
- Чем? Отправишь туда спецназ? – усмехнулся Иван. – Или сам поедешь её уговаривать?
- Я могу задержать их обоих и втихую отпустить её, - предложил парень. – Если задержат другие – шансов у неё не будет.
- По-моему, ты переоцениваешь свои силы, - с ухмылкой заметил Иван. – Если он реально тот, о ком ты говоришь, взять его будет не так просто, тем более в одиночку. В лучшем случае они уйдут, а в худшем – от тебя останется контур на полу. Ты вообще хоть раз кого-нибудь задерживал?
- Ну, конечно! Мы постоянно патрулируем город.
- Это не в счёт. Я про реально опасных личностей.
- Нет. Для этого у нас специальные подразделения, - несколько стушевался Петя.
- Дай подумать, - Иван отошёл в сторону и погрузился в размышления.
- Как она вообще оказалась с ним? – тихо спросил Петя Стаса.
- Они уже давно переписываются. А после того, как она сбежала из дома, он предложить ей пожить у него.
- Куда смотрел ваш отец? – удивился Петя.
- Он сейчас в отъезде, - уклончиво ответил Стас. – Но не сажать же её на поводок? Она же совершеннолетняя.
- Но вы же следите за ней, верно? – уточнил Петя.
- Как ты мог уже убедиться.
- Они не могут проводить всё время вместе – наверняка ведь, он или она ходят куда-то в одиночку.
- Ты предлагаешь нам похитить её? – усмехнулся Стас. – Мешок на голову – и в подвал? Сам понимаешь всю абсурдность?
- Блин, я реально не знаю, что делать! – в сердцах воскликнул Петя.
- Спокойно, придумаем что-нибудь. Одна голова – хорошо, как говорится. А у нас их три. Проблема в том, что она от него вряд ли отлипнет сейчас. Уж не знаю, какие у них там отношения, но уговорить её точно не удастся. Плюс у неё сейчас крайнее обострение патриотизма и фанатизма – она за ним и на зону, и на костёр, вероятно, пойдёт.
- Я согласен, - из-за спины Стаса к ним подошёл Иван. – Вытащить её, конечно, реально. Но это будет пустой тратой времени и сил. Она сбежит сразу же. И найдёт Романа. Или кого похуже…
- И что ты предлагаешь? – не понял Петя.
- Взять обоих, конечно.
- На хрен он нам? – испугался Стас. – Чтобы ещё и нас в соучастники и укрыватели записали?
- Так и будет, - подтвердил Петя. – Вам не удастся долго их прятать.
- Смотря где и как, - по-заговорщицки проговорил Иван. – Надо места знать. А возможно, при правильной обработке, и от этого Романа ещё польза будет.
- Плохая идея, - повторил Петя. – Очень плохая. Какую бы пользу он не принёс, вреда от него по-любому больше будет.
- Ну, значит помаринуём малёк да вам и сдадим, - не стал спорить Иван. – Главное сейчас не спороть горячку.
- Я пока других вариантов не вижу, - согласился и Стас.
- А, может… - начал было Петя, но его прервал зазвонивший телефон.
Отойдя в сторону и быстро переговорив, он вернулся к братьям.
- Простите, ребята, я должен идти – служебный вызов, - он протянул братьям руку.
- Что-то стряслось? – Стас насторожился.
- Не могу распространяться. Спасибо за помощь. На связи! – Петя быстро попрощался и убежал.
- Не нравится мне это что-то, – медленно проговорил Иван, провожая парня взглядом.
- Сейчас узнаем, - Стас достал телефон и открыл оппозиционные чаты.
Иван терпеливо ждал.
- Кажется, мы опоздали, - Стас опустил телефон и закрыл глаза.
- Что там? Опять стычка?
Стас не ответил и протянул брату свой телефон, чтобы тот прочёл сам. Как оказалось, очередная небольшая стычка переросла в серьёзное противостояние толпы и силовиков. «Несогласные» оказали серьёзное сопротивление при попытке задержать нескольких подстрекателей.
Со стороны толпы в ход шли все подручные средства: от утвари до разбираемой тут же тротуарной плитки, камней, а также заготовленных коктейлей Молотова и даже травматического оружия.
Весьма ожидаемо силовики, вызвав подкрепление, начали «тушить» их весьма жёстко. Одними дубинками не обошлось: в ход шли и водомёты, и свето-шумовые гранаты и резиновые пули.
- Вот же! – читая, Иван менялся в лице. – Думаешь, они там? – он поднял взгляд на брата.
- Очень вероятно. Хотя, надеюсь, Роману хватило ума, дальновидности и опыта, чтобы уйти оттуда вовремя. Такие обычно разжигают и уходят в сторону. Они не дураки под пули лезть.
- А если нет?
- Завтра узнаем, – вздохнул Стас. – Надеюсь, ты не планировал туда ехать?
Иван промолчал и тяжело вздохнул.
- Пошли домой, могут начать улицы чистить, - предложил брат. – И Оле позвони, чтобы не ходила никуда и не высовывалась.

По итогу стычка закончилась весьма жёстко. Задержано было несколько сот человек. С обеих сторон были тяжело пострадавшие. Однако про травмы протестующих было очень много постов с самыми подробными фотографиями травм, о подобных случаях со сторон силовиков они, разумеется, умолчали…
Протоколы составляли несколько дней. К облегчению братьев, ни среди задержанных, ни среди пострадавших и доставленных в медицинские учреждения, Рады не оказалось.

Глава 8. История Емельянова.

После разговора с Радой и её бегства из дома, Вершинин решил пообщаться с Емельяновым, считая, что ситуация, которую, как ему казалось, он контролировал, начала выходить из-под контроля.
По уже сложившейся традиции, он пришёл к Кузнецовым в гости на чай.
Обсудив общие темы и наблюдая за взаимоотношениями в доме, Вершинин остался с Емельяновым наедине и первым начал разговор.
- Пётр Сергеевич, мне не очень приятен этот разговор, но он крайне важен не только для наших отношений, но и для всего нашего предприятия.
- Вы не могли бы пояснить? – учитель казался излишне спокойным, чем весьма разозлил Вершинина.
- Какого чёрта ты творишь? – шёпотом, но очень эмоционально воскликнул Вершинин и поднялся из-за стола. – Пока вы тут постель поделить не можете, мы уже почти потеряли школу!
- В каком смысле?
- Ты знаешь, сколько жалоб приходит в последнее время Андрею Алексеевичу? Он разгребать не успевает!
- Жалобы на что? – не понял учитель.
- На вашу семью! Как может двоежёнец школой управлять?! Мне насрать, с кем ты спишь, но если это ставит под удар нашу деятельность, - Вершинин подошёл к нему вплотную, - мне проще кастрировать тебя, чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос.
- Платон Степанович, - Емельянов несколько потерялся, обескураженный такой манерой и подачей – никогда прежде он не видел Вершинин в подобном состоянии. – Полагаю, наши семейные дела не касаются никого, кроме нас самих.
- Неправильно полагаешь, - уже спокойнее возразил собеседник. – Если бы ты был дворником, может, и не касались бы. А сейчас ты под пристальным прицелом. И в тебя летит слишком много дерьма. Оно перепачкает всех!
- Мы можем уехать, – вдруг предложил Емельянов.
- Снова сбежишь, поджав хвост? Не надоело? – усмехнулся Вершинин.
Учитель с вопросом посмотрел на него.
- Для всех здесь ты был случайным человеком. Но не для меня. Ведь это я приложил все усилия, чтобы ты оказался здесь. Я увидел твой потенциал и решил помочь. Думаешь, результаты экспертиз пропали случайно? И свидетель передумал просто по совпадению?
Учитель медленно опустился на стул, продолжая слушать молча.
- Да, Петя, в этой жизни не бывает случайностей. Как говорится, если звёзды зажигаются – это кому-нибудь нужно. Я долго наблюдал за твоей деятельностью – мне импонировал и твой подход, и неординарность. Но как можно заманить столичного профи в глухую провинцию? Чем заинтересовать?
- Вы имели какое-то отношение к той аварии? – осторожно и с внутренним ужасом спросил Емельянов.
- Опосредованное, – не ответил тот. – Согласись, не я наливал тебе, не я посадил тебе за руль и не я давил твоей ногой на газ. Так что это был только твой выбор.
- Я не понимаю, - проговорил потерянный историк. – У меня был ваш адвокат?
- Да. У него была задача вытащить тебя, но так, чтобы в свою школу ты уже не мог вернуться. Можно сказать, мы дождались стечения обстоятельств, которые привели тебя сюда.
- А те фотографии? – вдруг спросил учитель. – Тоже ваших рук дело?
- Авторство – да, режиссура – нет. Жена действительно тебе изменяла, мы только ускорили процесс разоблачения.
- Вы создали вокруг меня такую обстановку, которая рано или поздно должна была меня раздавить и вынудить уехать, - подытожил Емельянов.
- Не совсем, - поправил его Вершинин. – Правильней сказать, мы смогли повернуть ситуацию в свою пользу. Не мы создали эту обстановку, не мы её нагнетали. Скорее наоборот, помогли из не выпутаться. Ведь то, что ты не сел – наша заслуга.
- Я должен быть Вам благодарен, – медленно и через силу выдавил историк, не поднимая глаз.
- Вот именно. И в качестве благодарности ты сделаешь то, что я тебе скажу, - властно проговорил Вершинин.
Емельянов поднял на него взгляд.
- Ты уедешь. Один. Кузнецовы все останутся здесь. Развод с Антониной мы тебе оформим, тоже задним числом, чтобы не вызывать подозрений.
- Куда Вы меня посылаете? – не стал спорить учитель.
- В район. Андрею удалось пробить там одну вакансию. Нам пора выходить на новый уровень.
- Кто будет преподавать историю здесь? – осторожно уточнил Емельянов.
- Одна из Ваших первых учениц. Она как раз заканчивает ист.фак в этом году – у меня уже есть её согласие. Так что не переживай, процесс не встанет.
- Я бы хотел уехать с Аглаей, - набравшись смелости, проговорил учитель.
- Как ты себе это представляешь? – незлобиво усмехнулся Вершинин. – Тебя не смущает, что у неё есть муж?
- Что Вам стоит оформить ей развод таким же образом?
- Петя! – Вершинин вздохнул. – Прости конечно, но кто ты и кто Святополк? Ты правда не чувствуешь разницы? Я не буду лезть в его дом и его семью – он сам это решит, без посторонней помощи. Большее, что я могу сделать для Аглаи – удалить тебя из её жизни.
- Вы не в праве решать за нас!..
- Закончим! – Вершинин поднялся. – Я к этому вопросу не возвращаюсь. Ты меня понял. Позакрывай все вопросы и готовь документы. Через две недели сдашь все дела.
- Как?! – удивился учитель. – Вы не дадите мне даже год доработать?
- Нет, конечно! – усмехнулся Платон Степанович. – За это время вы успеете такого наворотить, что уже и я за вами не разгребу.
- Но…
- Хорошего вечера! – Вершинин похлопал ошарашенного учителя по плечу и вышел.
Емельянов ничего ему не ответил, находясь в глубоком шоке от беседы и её окончания особенно. Невольно он почувствовал себя мошкой, которая застряла в паутине большого паука, и любая попытка двигаться запутывала его ещё больше.
А паук словно дразнил его, и не съедая, и не выпуская, лишь дразня, показывая мнимые пути освобождения.
Разговор этот заставил Петра пересмотреть всю свою жизнь, чтобы понять, в какой же момент он попал в эту западню, кто и как подцепил его на крючок.

Пётр рос любознательным и добрым мальчиком. Он был отзывчивым и незлопамятным – прощал обидчиков и всегда верил, что плохих людей не бывает – бывают запутавшиеся и те, кого некому любить.
Его собственный отец погиб во время взрыва на шахте, когда Пете было пять лет. С тех пор семья жила весьма бедно. Мама много работала, сильно уставала. В какой-то момент она пристрастилась к спиртному. В их доме начали собираться маргинальные компании. И к десяти Петиным годам его мать лишили родительских прав, а его забрали в детский дом. С его мягким характером ему приходилось особо не просто там. Он был постоянным объектом для издевательств, насмешек и битья. По удивительной случайности Петю это не сломило – он не стал злым, а лишь укрепился в мысли, что Любовь способна излечить любую душу, а её отсутствие – уничтожить.
Петя прилежно учился и очень любил читать. За его любовь к народным сказкам ему тоже не раз перепадало. А он видел в этих книгах то, чего не замечали другие: каждая сказка имела свой аналог в реальности. Петя умел проводить такие параллели, строить логические цепочки. Любовь к сказкам с возрастом привела его к любви к истории и определила будущее, сформировав специфическое мышление и нестандартный взгляд на происходящее.
Тема войны интересовала и волновала его с глубокого детства. Его бабка, которая доживала свои последние годы под одной крышей с Петиной семьёй, мало говорила о войне. Любая попытка разговорить её заканчивалась, как правило, вызовом скорой помощи для самой бабушки и жестокой поркой для Пети.
И только когда вырос, он смог понять причины – это было не просто нежелание вспоминать все ужасы, а настоящая психологическая травма. То, как оккупанты обошлись с побеждёнными, не могло не оставить своего следа. Выживившим было не просто запрещено обсуждать реальность и прошлое – все они были подвергнуты ужасным психологическим пыткам, результатом которых стало уничтожение памяти о довоенном времени и формирование «нового мышления» - благодарности «освободителям».
Это была часть политики новой власти: уничтожить память, стереть её, обрубить корни. Стоило бы отдать должное результативности этого метода – он работал на все сто! Поэтому нация так быстро смирилась и приняла новый порядок. Лишь единицы, которым удалось спрятаться или отсидеть несколько лет в непроходимых лесах и недоступных убежищах – лишь они избежали рук «врачей». Они научились не выдавать себя, но даже для своих были «больными» и изгоями.
Остальные, как и бабка Пети, жили уже в новой реальности, с новыми знаниями и чистой памятью.
Петю всегда очень волновал этот вопрос: почему это поколение ничего не помнит и не хочет вспоминать. Он положил это, пожалуй, главной своей целью – узнать, что же они забыли и почему.
Этот вопрос заставлял его погружаться в архивы всё глубже, искать и собирать хоть самые крохи, проверять порой весьма сомнительные и невероятные факты.
Так он стал Историком.
Его попытки копать «не там» порождали закономерный интерес к нему и его деятельности. Но личность его была столь незначительной, а попытки – столь жалкими, что серьёзных опасений он ни у кого не вызывал.
В личной жизни Петя тоже был несмелым, безынициативным. К женщинам он относился с некоторой долей жалости – за их сложную судьбу в обществе.
Первой его женой стала однокурсница, которая была вполне искренне восхищена его самоотверженным интересом и галантным обращением. Его манеры подкупали всех женщин, и одна их самых изворотливых сумела его охомутать, веря, что нашла настоящего «принца».
Однако быт разбил все фантазии. Пётр оказался неприспособлен к семье. Не знавший фактически отца, молодой человек совершенно не понимал своих функций, считая, что достаточно любить и заботиться о жене, разговаривать с ней о высоких материях, ценить и уважать её.
Попытки супруги воззвать к его мужественности рушились о его полное непонимание. Он не был способен ни вести быт: даже элементарный ремонт был ему неподвластен, ни даже зарабатывать деньги – зарплата учителя была ничтожно маленькой, и Пётр умудрялся спускать почти все деньги на новые книги, поездки по экспедициям и архивам.
Неудивительно, что его супруга, окончательно разочаровавшись в своём «принце», нашла человека, который вполне мог компенсировать всё то, чего не доставало в законном супруге. Её любовник оказался типичным «альфа-самцом». Он взял её под своё крыло: помогал по дому и с деньгами. Хотя частенько и поколачивал её за малейшее неповиновение. Однако такой формат, абсолютно привычный (с детства подобная картина была перед глазами у абсолютного большинства) не вызывал ни протеста, ни возражений.
Идеалист Пётр никогда не подозревал свою жену в неверности – ему такое даже в голову бы не пришло. Откуда она берёт деньги, и кто делает в доме ремонт, его особо не интересовало – он этого даже не замечал, воспринимая как само собой разумеющийся факт, словно продукты возникали из ниоткуда, а краны сами себя чинили.
Синяки, которые периодически появлялись на теле жены, Пётр всё же замечал, но всегда верил в её версии их происхождения: будь то сообщение об аварии или бытовая травма. Он очень жалел супругу, окружал её заботой и верил всему, что она вливала ему в уши.
Однажды ему в руки попали фотографии с изменой супруги. Пётр был обескуражен и оскорблён, до последнего веря, что это монтаж и подстава. Желая оберечь покой и честь жены, он даже не сказал ей об этом.
Однако в очередную ссору, которая вспыхнула из-за нехватки денег, уже сама супруга не выдержала и рассказала ему всю правду, указав на его негодность для семейной жизни и неспособность быть отцом и супругом.
«Да какой ты мужик! – бросила она тогда в запале. – Ты даже напиться не можешь!». Приняв это как вызов, Пётр впервые в жизни напился. И произошло это, по воле случая, не дома.
При попытке супруги не пустить его в таком состоянии за руль, он оттолкнул её, заявив, что «мужчина сам решает». Усадив жену и дочь в машину, он повёз их домой, переполняемый куражом и желанием доказать свою брутальность. Алкоголь подействовал самым ожидаемым образом – Пётр не смог справиться с управлением, потеряв контроль над автомобилем, въехал в мачту освещения. Жена и дочь погибли на месте, а его в тяжелейшем состоянии доставили в больницу.
Ему удалось выжить, но осознание реальности раздавило Петра и лишило воли. Как проходили слушания он не осознавал, соглашаясь со всем, что ему предлагали, и подписывая всё, что подкладывали. Морально он готовил себя к худшему, и любое наказание был готов принять как искупление.
Тем неожиданнее для него стало решение суда, приговорившего его к условному сроку. И это оказалось даже хуже тюремного заключения – оказавшись на свободе, Пётр попал в плен своего рассудка.
Вернуться в школу он не мог – как смотреть в глаза коллегам, которые знали его как высокоморального, доброго и аккуратного человека, который допустил аварию по пьянке с двумя трупами?!
Он не мог заставить себя даже выйти из квартиры – боялся осуждения соседей и всех, кто его знал. И самым страшным оказалась даже не сама авария, а то, что он в ней выжил и остался на свободе, словно его кто-то отмазал.
Как нельзя более кстати пришлось приглашение в далёкую провинциальную школу. Там его никто не знал, там он смог бы начать новую жизнь. Согласился он сразу, хотя честно рассказал о своём «криминальном» прошлом, которое, однако, никого не интересовало…
Так Пётр оказался в Дубках, откуда теперь и предстояло уехать. Снова его ошибка привела к бегству…

Стоило поговорить с Аглаей, но какими словами ей всё объяснить?
- Петя, ты ещё здесь? – словно прочитав его мысли, она сама заглянула в комнату.
- Глаша! – он поспешно встал ей навстречу.
- Платон поговорил со мной, – она обняла его. – Он всё объяснил. Я всё понимаю. Так нужно. Поезжай со спокойным сердцем.
- Что он тебе сказал? – насторожился Пётр.
- Не волнуйся, - Аглая улыбнулась. – Мы справимся. Сейчас намного важнее помочь тем, кто нуждается. Ты нужен им.
- Глаша! – Пётр покачал головой, понимая, что Вершинин влил ей в уши теорию о его исключительной роли в победе над врагом.
- Ничего не говори, - она закрыла его рот рукой. – Мы будем тебя ждать. Я уверена, когда всё это закончится, больше не нужно будет прятаться. Будь покоен.
Коротко поцеловав Петра, Аглая вышла, тихо притворив за собой дверь.

Вершинин оказался верен своему слову – через две недели имя Емельянова была вычеркнуто из педагогического состава школы и … семьи Кузнецовых.

Глава 9. Возвращение Рады.

- Почему мы собираемся в такой спешке? – Спросила Рада своего друга, пакуя чемодан.
- У нас появился хвост. И после вчерашнего велик риск. Надо сменить хату. Ты же никому обо мне не говорила?
- За кого ты меня держишь? – обиделась девушка. – Даже братья не знают, ни где я, ни с кем.
- Умница, - Роман поцеловал её. – Я в тебе не ошибся. Ты всё собрала?
- Да. Я ж налегке.
- Отлично, пойдём.
Закрыв квартиру, Роман бросил ключ в почтовый ящик и, предварительно осмотревшись, сел вместе с Радой в уже ожидающую их возле подъезда машину такси. В машине, по предварительной договорённости, они оба молчали. Приехав на вокзал, молодые люди пересели на метро.
- Объясни, зачем так сложно? – сев в вагоне, наконец, заговорила Рада.
- В нашем случае лучше перебдеть. Хотя, судя по тому, что сюда мы доехали без проблем, меня ещё не ищут. Но я бы хотел, чтобы ты была готова ко всему. После вчерашней стычки они начнут зачистки и усилят патрули. Меня могут задержать. Вряд ли у них на меня что-то есть, но кто знает. Нам надо на какое-то время разойтись.
- Что ты хочешь сказать?! Я не брошу тебя! Я не боюсь!
- Я не имею права так рисковать и подставлять тебя. Никто ведь не будет разбираться, кто ты – они автоматически разделят все мои обвинения на тебя.
- Ну и пусть!
- Рада, не горячись! – Роман аккуратно осадил её и взял за руки. – Я понимаю твои чувства, но попробуй порассуждать здраво и объективно. Пообщавшись со мной, ты теперь многое знаешь, многое и многих. В купе с твоими личностными качествами это делает тебя очень важной фигурой в нашем деле. Мы не имеем права одновременно потерять двоих.
- Но!..
- Никаких но, - он перебил её. – Мы уже не раз говорили об этом. И потом ещё не факт, что меня возьмут. Пока я буду оставаться на связи – я на свободе. И сейчас настало время, когда порознь мы принесём больше пользы общему делу.
Рада глубоко вздохнула, согласившись с ним.
- Я рад, что ты меня поняла, - он улыбнулся. – Скажи, ты тест сделала?
- Да, сегодня утром.
- И?
- Всё получилось, - Рада отвела глаза. – Хотя мне кажется, что это…
- Это замечательная новость! Малыш! – Роман коротко поцеловал её. – Теперь я за тебя спокоен. Они не посадят тебя.
- Но как мне объяснить это родителям?
- Ничего им не говори. Думаю, месяц-два и всё закончится. Сделаешь аборт, и никто ничего не узнает. Не переживай, всё будет хорошо. Моя станция, - Роман спешно поднялся и мгновенно растворился в выходящей из вагона толпе.
Рада даже не успела с ним попрощаться. Куда ехать, она тоже ещё не решила – они условились, что заранее ничего друг другу говорить не будут.
Надев наушники, Рада погрузилась в свои тревожные мысли. Недосып последних дней дал о себе знать – под равномерное покачивание поезда она незаметно уснула.
- Девушка, конечная. Покиньте вагон, - её разбудил машинист.
- А? Что? – Рада стянула наушники, глядя на него с непониманием.
- Конечная. Поезд дальше не идёт. Покиньте, пожалуйста, вагон.
- Да, конечно, - схватив сумку, она рванула на выход.
Выйдя на улицу, Рада оказалась в абсолютно неизвестной ей части города. Найдя глазами какую-то скамейку, девушка устроилась на ней, достав телефон с намерением изучить карту. Но, как оказалось, телефон зарядить она не успела, и его заряда хватило только на то, чтобы включиться и обновить карту.
«Засада!» - подумала Рада, опасливо оглядываясь по сторонам.

«И чего её туда понесло?» - удивился Стас, увидев обновлённое положение сестры на карте. Через мгновение программа отключилась, что означало выключенный телефон. – «Это уже плохо».
- Ванёк, где твои ребята? – Стас позвонил брату, чтобы увериться, что с сестрой всё хорошо.
- В смысле? Ты о чём?
- Рада выключила телефон. И находится на окраине, на выезде из города.
- Сейчас узнаю, - Иван положил трубку.
Переговорив со своими ребятами, он перезвонил брату.
- Они потеряли её, - честно признался Иван. – Они пасли Романа, видя, что те были вдвоём. Но потом уже поняли, что они разошлись.
- А где Роман?
- В аэропорту. Прошёл регистрацию.
- Он точно один?
- Точно. Говорю же – они потеряли её, - повторил Иван. – Так где она? Я сам туда поеду.
- Конечная синей ветки на западе.
- Понял. Попробую найти.
Быстро закончив звонок, Иван, немного поколебавшись, позвонил всё-таки Пете.
- Петь, привет, я на минуту, - поздоровался Кузнецов.
- Давай. Что у тебя?
- Не знаю, что твои коллеги себе думают, но Роман улетел из страны.
- Ты уверен? – не поверил своим ушам Петя.
- Абсолютно. Мои парни довели его до борта. На данный момент, полагаю, он уже в воздухе.
- Какой рейс?
- Могу узнать.
- Вань. Это очень важно! А Рада с ним? – туту же спросил Петя.
- Нет. Он улетел один.
- Хорошая новость, - выдохнул Петя. – Очень прошу, дай мне номер рейса.
- Жди. Узнаю – отзвонюсь, - Иван отключился, чтобы, уточнив эту информацию у ребят, перезвонить снова.
Приехав на конечную метро, Иван принялся прочёсывать местность. Заметив крупный торговый центр, он направился туда, подумав, что там проще всего спрятаться.
Пройдя все этажи, он, наконец, поднялся на самый верх, где располагался фуд-корт. Там он и заметил сестру, сидящую за одним из столиков.
- Ну, здравствуй, пропажа, - улыбнувшись, он сел напротив неё.
- Ваня?! – Рада испуганно подняла на него глаза. – Откуда ты здесь?
- Работа у меня такая, - не ответил брат. – Лучше ты мне скажи, что ты здесь делаешь? Одна, с чемоданом и выключенным телефоном.
- Тебе было бы спокойнее, если бы я была не одна? – усмехнулась Рада.
- Определённо. Другой разговор – с кем именно. Так что ты здесь делаешь?
- Тебе интересно, почему я здесь, но не интересно, где я была всё это время? – Рада приподняла одну бровь.
- Я надеялся, ты сама мне всё расскажешь.
- А если нет? – она посмотрела на Ивана с прищуром. – Имею я право на личную жизнь, её неприкосновенность и тайну?
- Про права ты помнишь, а про обязанности и ответственность?
- На что ты намекаешь? – Рада ощетинилась.
- Давай не будем сейчас пререкаться, - предложил Иван. – Ты поедешь домой?
- Что мне там делать? Подгузники этому ублюдышу менять? – вдруг сорвалась она.
Иван аж онемел от изумления.
- Что ты так на меня смотришь? – удивилась Рада. – Неожиданно, да? Прости, что разбиваю твою идеалистическую сказочку о нашей семье, - съязвила она, - малой этот не от папы.
- С чего ты это взяла? – наконец, Иван смог говорить.
- Мать сама рассказала. Видимо, совесть заела-таки, - зло усмехнулась сестра.
- Что ещё она рассказала?
- Мне ничего. Только пыталась убедить в том, что любовь – это труд и ответственность. А вот с хахалем своим была многословней.
Не дождавшись от брата ожидаемого вопроса, Рада закончила:
- Всё было у нас перед глазами, а мы как слепые идиоты, делали вид, что ничего не происходит. Они миловались прямо у нас под носом! В нашем же доме! Вань, ты понимаешь?! И отец, наверняка, обо всём догадывался!
- Ты намекаешь на Емельянова? – понял Иван.
- Я не намекаю, я открыто говорю: это он отец Никиты!
- А как же Тоня?
- Она для прикрытия у них была. Прикинь, сколько цинизма? И ты хочешь, чтобы я туда вернулась? Мне брезгливость не позволит!
Иван глубоко вздохнул.
- Думаю, мы не имеем права это обсуждать, - немного подумав, проговорил он. – Что ты там говорила про неприкосновенность частной жизни?
- Какой же ты циник, Ванька! Вот уж не ожидала! – обиделась сестра.
- Я считаю, что отец с мамой вполне могут решить этот вопрос без нашего участия.
- То есть тебе реально пофиг на это? Тебе папу не жалко?
- Я не имею права обсуждать такие вопросы, - сухо повторил брат.
- Вот из-за таких, как ты, общество и зашло в тупик. «Я не имею права это обсуждать!», - передразнила она. – «Я не имею права об этом говорить, я не имею прав, я имею только обязанности!».
- Прекрати! – не сдержался Иван. – Сама говоришь о личном пространстве. Однако при первой же возможности лезешь в чужую жизнь, обсуждаешь и осуждаешь. За собой бы следила!
- Как ты мог заметить, я и без вас хорошо устроилась!
- Вижу, - брат кивнул на чемодан. – Поедешь со мной. Достаточно погуляла.
- Не надо так обо мне печься – я вполне самостоятельна!
- Я несу за тебя ответственность, - не согласился брат.
- Перед кем? – усмехнулась Рада.
- Перед Богом, перед семьёй, перед отцом, перед совестью! – живо ответил Иван.
- Сколько пафоса! – Рада скривила губу. – Тебе так проще? Ты в принципе не считаешь, что женщина – равноправное существо?
- Равные права возможны только при равных исходных, - спокойно пояснил брат. – Если мы изначально разные, с разными возможностями – права у нас тоже будут разные. Что тебя не устраивает?
- То, что для тебя все женщины – безгласные марионетки. Повезло тебе с Олей – идеальная рабыня!
- Замолчи! Не неси бред! Я глубоко уважаю женщин. И всегда готов выслушать и понять. И то, что я беру на себя дополнительную ответственность за тебя и Олю, никак не умаляет ваших прав, скорее наоборот – даёт большую свободу.
- Да-да, конечно, я заметила. Ладно, закончим – мы друг друга не слышим, – сдалась сестра. – Так вы поженились?
- Да, мы расписались.
- Совет да любовь, - зло процедила Рада. – Гуляли всем селом?
- Нет, просто расписались.
- Ваше дело.
- Ты поедешь со мной? – повторил свой вопрос Иван.
- Это вопрос или утверждение? – провокационно спросила сестра.
Иван промолчал, чтобы избежать очередного спора.
- Ладно, уговорил, - сдалась сестра, немного подумав. – Поживу чуток, а там решу, куда дальше.
- Ну и молодчинка, - Иван улыбнулся и взял сумку сестры. – Поехали.

Оля была очень рада видеть подругу и ещё больше рада, то та будет жить с ними.
Стас тоже выдохнул с облегчением – хоть этот вопрос был снят с повестки.

- Ну, подруга, ты меня и напугала! – призналась Оля, когда им с Радой удалось, наконец, спокойно поговорить. – Что-то тебя нереально штормит в последнее время.
- Не всем тихий семейный берег близок, - усмехнулась та. – Как говорится, мне за Державу обидно.
- Ты же знаешь, все мы разделяем эту боль. Но мы не хотим делать ещё больнее. Есть ведь и другие пути.
- Как же вы все свято ему верите! – Рада вздохнула. – Вам дурят голову специально, чтобы вы потеряли бдительность, затянули пояса потуже и терпели и дальше, ожидая лучших времён.
- Дело не во времени, а в готовности самого народа. Нельзя провести операцию без обследований – последствия будут непредсказуемы. Не только после, но и в ходе самой операции.
- А ты вообще что-нибудь, кроме гос.каналов читаешь? – вдруг спросила Рада. – А то ощущение, что мозг тебе реально промыли этой дезинформацией.
- Может ты и удивишься, но я читаю всё. Абсолютно. Нельзя составить объективную картину, глядя только с одного бока. А ещё реальнее картина получается, когда выходишь на улицу, общаешься с людьми разных сословий и возрастов.
- Ты реально не в курсе, сколько людей гниёт сейчас в тюрьмах, скольких избивают прямо посреди улицы, сколько людей уже без вести пропало? – заводилась подруга.
- Я читаю все ваши каналы, - сухо возразила Оля. – Никаких подтверждающих фактов там нет – одни голые эмоции. В этом смысле гос.каналы хоть на что-то ссылаются.
- Конечно, легко прикрываться законами, которые тут же и приняты! Легко фабриковать обвинения и фальшивые доказательства, когда ты сам и закон, и судья.
- Ещё легче расшатывать обстановку. Сидя за границей, вкидывать деньги, чтобы за них тут убивались другие. Очень удобно вершить судьбы, не марая своих рук! – ответила в тон Оля. – Где все ваши псевдо-лидеры? Откуда вы получаете свои команды?
- Конечно, они были вынуждены убежать. На свободе от них больше пользы, чем в виде мешка костей в тюрьме. И правильно сделали – там они сохранили шанс и возможность что-то делать.
- Да они каждый день бегут как крысы! – усмехнулась Оля. Вон, сегодня очередной хотел смыться под шумок. Оказалось, он не просто идейный, он реальный террорист, в международном розыске! Ты и его будешь прикрывать?
- О ком ты? – Рада не имела возможности прочитать последние новости – телефон, поставленный на зарядку, оставался всё это время выключенным.
- Ну, вон, - Оля достала телефон и открыла новость. – Некий Роман Носевич. Принимал участие в качестве организатора массовых беспорядков в пяти странах. Имеет счета во всех независимых банках. Известен Интерполу как профессиональный революционер и террорист.
- Покажи! – Рада забрала из рук подруги телефон и сама просмотрела новость. Увидев фото Ромы, она несколько осела.
- Да это же подстава! Как ты не понимаешь?! – вдруг взорвалась она. – Про него сейчас такого насочиняют! Всё, что не смогли на других повесить – на него спишут. Им нужен козёл отпущения – вот его и будут теперь прилюдно линчевать. Кто же будет разбираться и проверять?! – Рада поднялась.
- Ты его так защищаешь, прям как брата родного, - усмехнулась Оля.
- Да причём тут я? – Рада несколько притихла. – Они нашли себе жертву. Никто из вас ведь не будет ни искать, ни проверять эту информацию. Вы ведь слепо верить всему. Скажи тебе завтра, что Ванька террорист, ты и в это поверишь?
- Я не слышала, чтобы его искал Интерпол, - подруга улыбнулась.
- Сегодня нет, а станет завтра не угоден – и не такое про него придумают. И никто ведь не проверит.
- Так надо ведь для начала неугодным стать. Значит было за что брать: не так и чист этот Роман, как бы там ни было.
- Ну, может и вышел где, постоял в толпе – фотки же сразу везде оказываются. Так и меня можно в террористы записать.
Оля вздохнула, почувствовав, что устала спорить с подругой.
Рада, потеряв оппонента, тоже затихла и села. Немного подумав, она спросила:
- А куда его отвезли, не пишут?
- Нет, но таких обычно в изолятор КГБ везут.
- Пытать будут, – вздохнула Рада.
- Я так и не поняла – ты с ним знакома что ли? – уточнила Оля, наблюдая за реакцией подруги.
Рада промолчала, посмотрев на подругу потерянным взглядом.
- Я знаю, что Ваня с Петей общается, могу попросить его узнать что-нибудь, если хочешь, - вдруг предложила Оля.
Глаза Рады вспыхнули при имени одноклассника, но, поймав себя, девушка задумалась, словно борясь с внутренними демонами.
- Можешь ничего не говорить, - Оля улыбнулась, заметив терзания подруги. – Я поняла. Хорошо, что ты нашлась! Мне тебя не хватало, не глядя на то, какая ты засранка.
- Сама такая, - буркнула Рада.
- Ты классная! – усмехнулась Оля и обняла подругу.

Глава 10. Раскол.

Святополк вернулся в Дубки так же внезапно, как и покинул их. Понимая, что за время его отсутствия многое могло измениться, он не спешил ехать к своим и пошёл к Вершинину.
Молча обнявшись с сестрой, он прошёл в кабинет хозяина дома. Через пару минут туда зашёл и сам Вершинин.
- Святополк! – он радостно раскрыл объятья. – Как я рад тебя видеть!
- Приветствую, - Святополк подошёл и ответил на объятья. – Я ненадолго.
- Тебя очень не хватает! – заметил Платон и пригласил Святополка сесть.
- Я абсолютно доверяю твоему благоразумию и объективности. Рассказывай, какие новости?
- О, новостей хоть отбавляй! – усмехнулся Вершинин. – Садись поудобнее.
Вершинин начал рассказ прямо со дня отъезда Святополка. Рассказывал он неспешно и последовательно. Не особо останавливаясь на подробностях, стройно выстраивая объективную линию событий.
- Ну, а на прошлой неделе Мельников посватался к Антонине, и насколько мне известно, она ответила ему согласием, - закончил Платон.
- Это тоже твоих рук дело? – немного помолчав, спросил Святополк.
- Ну, что ты?! Я здесь совершенно не причём! – Вершинин поднял руки. – И, должен признаться, сам был очень удивлён.
- Рада знает, кто отец Никитки? – вдруг спросил Святополк. – Она говорила про это с тобой?
- Да, говорила. И да, знает. Поэтому она и ушла из дома.
- Где она сейчас?
- Насколько я знаю, она живёт с Иваном и Олей. Я говорил, что они поженились?
- Нет, - Святополк снова погрузился в молчание.
Вершинин его не торопил встречными вопросами.
- Глаша порывалась ехать с ним? – почему-то спросил Святополк.
- Нет. Она готова делать всё, что я ей скажу. А вот он очень хотел забрать её.
Святополк поднялся и отошёл к окну:
- Если она этого хочет – оформи ей развод. Мне нет резона её держать.
- А сам поговорить не хочешь? – осторожно спросил Вершинин.
- О чём? – усмехнулся Святополк. – О чём мне с ней разговаривать?
- Смотри сам.
- Закончим с этим. Давай о деле. Какая у вас здесь обстановка? Много радикалов?
- Не сказал бы. По большей части они едут в столицу. Здесь им не удастся набрать нужное количество сторонников. Их быстро разгоняют. А после отсидки мало кто торопится назад.
- И хорошо. Чем меньше будет локальных очагов, тем быстрее всё сойдёт на нет.
- Но так вопрос совсем заглохнет. Поняв, что решает сила, народ будет либо бороться, либо терпеть, – заметил Вершинин. – И пока мы наблюдаем именно такую картину: в мелких городах терпят, в столице зреет противостояние.
- Наши Правители не пойдут на кровопролитие. Они никогда не одобрят гражданскую войну.
- Мы сложим оружие? – удивился Вершинин.
- Мы даже не будем его поднимать, – категорично заявил Святополк. – В этой войне нет врага.
- А как же оккупанты? Воины не считают их врагами?
- Оккупантов в стране пара десятков, - возразил Святополк. – Остальные давно ушли – им не выгодно жить здесь, равно как и следить за порядком на низших уровнях. Вся структура власти давно заполнена нашими гражданами. Нашими людьми – братьями и сестрами. Вся армия, полиция – наши люди. Оккупанты лишь отдают приказы.
- Разве те, кто их выполняет, не предатели? И разве они не равны врагам?
- Нет, - Святополк оставался категоричным и убеждённым. – В их жилах течёт кровь наших общих предков, наша кровь. А если их ум отуманен незнанием и неверным пониманием, наша задача – разрушить этот миф, который укоренился в головах большинства. Не их вина, что некому было рассказать им правду. Они искренне верят, что творят добро и идут верным путём. Победить это можно только просвещением. Медленным, аргументированным, неагрессивным.
- Этот путь предлагает Верховный? – уточнил Вершинин.
- И Верховный Воин, и Верховный Правитель придерживаются этой линии.
- Я понял, - Вершинин замолчал, не имея аргументов против.
- Твоя задача – донести эту линию на местах, - заметил Святополк. – И поменьше собственной инициативы. Сдерживайте по возможности радикальные проявления, работайте с молодёжью, говорите с ними. Нам бы побольше таких, как Емельянов, - через силу добавил Святополк.
- К нам уже начинают возвращаться его ученики – возможно, наш ход и даст свои плоды. Но не так скоро, как хочется.
- Спешка в нашем деле опасна. Но каждая минута на вес золота. Я должен ехать, - Святополк подошёл к Вершинину и протянул руку. – Сделай то, о чём я попросил.
- Даже не сомневайся, - Вершинин обнял шурина. – Где ты сейчас?
- Нигде конкретно, – размыто ответил тот. – Там, где в нас больше нуждаются.
- Я понял тебя. Удачи!
- Счастливо, - тихо проговорил Святополк и стремительно вышел.
Вершинин опустился в кресло и задумался над словами Святополка. Личные стремления и ощущения Платона шли вразрез с политикой Правителей. Спорить он никогда бы не стал. Но, понимая ситуацию объективно, и своё в ней положение, Вершинин решил, что правильней будет действовать «по ситуации». Ведь вероятность победы «своих», особенно с таким подходом, была ничтожно мала. Силы распределились скорее между действующей властью и радикалами. Имело смысл примкнуть к одному из этих лагерей. Требовались чутьё, мудрость и расчет, чтобы сделать правильный выбор. И поскольку ситуация оставалась весьма шаткой, Вершинин решил занимать «балансирующее» положение, а когда ситуация примет однозначный крен, примкнуть к этому движению.
Вершинин относился к тому типу людей, для кого идея – это возможность проявить себя и улучшить своё положение. Самое главное – выбрать правильную идею.

В своё время он стремился подняться по карьерной лестнице в действующем гос.аппарате. Но связи ему это не позволяли и приходилось довольствоваться низшими постами без перспектив дальнейшего роста.
Когда стало зарождаться движение «освобождения», он ещё был достаточно молод, и как свойственно всей молодёжи, примкнул к ним из интереса и появившейся возможности что-то изменить.
Идея смены власти очень его прельщала – ведь это был реальный шанс проложить себе новый путь.
Сохраняя осторожность, Вершинин стал верным носителем новой идеи – он выполнял приказы и видел реальные перемены. Пусть медленные и небольшие, но они заставляли его верить в возможность «другого будущего».
Правителям нравилось работать со столь преданной молодёжью – они тоже были заинтересованы в продвижении таких людей. Всё складывалось в пользу Вершинина. Работая самоотверженно и честно, он находил благодарную отдачу.
Ему легко и быстро удавалось создавать вокруг себя круг единомышленников, куда бы он ни приезжал. И очень быстро он сформировал «правильномыслящую» прослойку в тех рядах, где этого хотели Правители.
Он ездил из одного населённого пункта в другой, оставляя после себя нужных и удобных Правителям людей. То, о чём говорил Святополк, Вершинин давно знал – он так прожил всю жизнь. Он сделал очень много для общего дела. Благодаря его деятельности многие города, даже целые районы были под контролем Правителей.
Но тот факт, что они не готовы были действовать жёстко и на опережение ставил, по мнению Вершинина, под удар дело всей его жизни. Казалось, что всё было напрасным, и все усилия потрачены впустую.
Поэтому Вершинин и был не согласен с Правителями. Он уже увидел реальную возможность всё изменить – быстро и относительно малой кровью. Да, пришлось бы замарать руки – но ведь есть желающие это делать, и совершенно необязательно потом принимать их назад…
Правители казались Вершинину слабыми и трусливыми – не такие люди должны были бы стоять у руля. Тем более когда есть люди, готовые предпринимать серьезные шаги и решать возможные последствия.

- Свят уже уехал? – в кабинет вошла Зарина.
- Да. Передал последние указания.
- Они не хотят войны? – догадалась супруга.
- Повторяют ошибки предков, - подтвердил Вершинин. – Мы не должны противиться.
- Они слишком далеки от нас, - тихо заметила Зарина. – Они просто не представляют, чем живут обычные люди, и какие у нас потребности. Мне кажется, сейчас ты можешь оценить реальные потребности лучше. И должен действовать в интересах тех, кто тебе верен, а не тех, кто, сидя далеко и уютно, пытается вершить наши судьбы, переставляя фигурки на своих картах.
Вершинин внимательно посмотрел на Зарину.
- Ты предлагаешь мне…
- Слушать своё сердце и людей, которые в тебе нуждаются, - она улыбнулась.
Поцеловав руку супруги, Вершинин улыбнулся – он получил поддержку оттуда, откуда не ждал.

Глава 11. Авария.

Оле пришлось приложить изобретательность в купе с настойчивостью, чтобы уговорить Ивана поговорить с Петей о Романе. Муж сопротивлялся долго. Но в конечном итоге всё же сдался и пообещал собрать информацию. Но с одним условием – с Радой об этом он будет говорить сам.
Пете также понадобилось некоторое время, чтобы всё разведать. В общей сложности с момента задержания Романа прошло почти два месяца, когда Иван предпринял попытку обсудить эту тему с сестрой.

- Рада, ты здорова? – зайдя в комнату сестры, Иван заметил её бледное лицо. – Что-то в последнее время ты из комнаты почти не выходишь, не ешь с нами. Ты заболела?
- Не обращай внимания, - она внатяжку улыбнулась. – По ночам в сети торчу – плохо сплю. Всё нормально, не волнуйся.
- Я не могу не волноваться. Тебе надо показаться врачу. Если не сходишь сама – мне придётся сопроводить тебя.
- Ой, Ванька, опять ты со своими собственническими установками. Это моё тело, да? Спасибо за заботу, я решу это сама.
- Не могу с тобой согласиться. Не обижайся, но тебе нужна помощь, - он сел рядом с ней. – И дело не в моих установках.
- Что ты хотел? – Рада посмотрела на него прямо.
- Поговорить с тобой о Романе.
- Каком ещё Романе? – она сделала вид, что не поняла.
- Надеюсь, что враньё – это не единственное, чему ты научилась у своих новых друзей, – вздохнул брат и пересел к столу.
Рада промолчала – ждала, когда он продолжит.
- Не думаю, что ты удивишься, если я скажу, что мы следили за тобой с того момента, как ты сбежала из дома, - спокойно заговорил Иван.
- Что? – она вскочила.
- Никто из нас не вмешивался в твою жизнь и даже не думал об этом, - спокойно продолжал Иван. – Наблюдение велось исключительно для защиты в случае необходимости.
- Как ты посмел?! – Рада вспыхнула. – Кто дал тебе такое право? Кого ты из себя возомнил?
- Об этом мы уже говорили. Так что продолжу. Мы узнали имя парня, у которого ты жила, и раскопали всю его биографию.
- Замолчи! – сестра зажала уши. – Я тебе этого никогда не прощу!
- А я бы себя не простил, если бы не сделал этого. Но ты должна была заметить – мы никак тебе не мешали, позволив жить так, как ты сама хочешь.
- Да ты, да ты!.. – она захлёбывалась своей злостью и в какой-то момент подступившая тошнота её подкосила.
Иван успел среагировать и помог сестре, отведя её в ванную.
- Какой срок? – тихо спросил он, поддерживая Раду.
- Двенадцать недель, - после весьма продолжительной паузы проговорила сестра, понимая, что врать лишено смысла.
- Подруга Стаса работает в больнице, – начал было Иван.
- Не надо, - пресекла его Рада. – Позволь мне хоть это решить без вашего участия.
- Ты всегда можешь на нас рассчитывать, – проговорил Иван и после паузы вернулся к прежней теме. – Не хочу тебя расстраивать, но то, что говорят про Романа в официальных каналах – чистая правда.
- Как будто у вас какие-то другие источники! – буркнула Рада, намекая, что Петя работает в тех же органах.
- И другие в том числе. Этот парень совсем не прост. Не знаю, что он рассказывал тебе. Но его биография столь туманна, сколь скользок он сам.
- Я не поверю ни одному слову, сказанному кем-то из наших правоохранителей.
- Понимаю, - Иван вздохнул. – Но его поведение сейчас говорит о многом.
- А как бы ты повёл себя под пытками?! – сестра прищурилась.
- Я, наверное, сейчас разрушу твой романтический мир, но никто его не пытал и не пытает – это непродуктивно. Есть другие, более действенные методы.
Рада промолчала, но взгляд её оставался напряжённым.
- Роман, как весьма прожжённый тип, очень охотно пошёл на сотрудничество со следствием. Он не относится к категории идейных подвижников. Те действительно готовы костьми лечь за идею. Он же заинтересован лишь в личной выгоде и комфорте. За последний месяц он уже успел рассказать всё, что знал, со всеми именами и фактами. И за это он получил… свободу, - Иван пристально посмотрел на сестру. – Хотя светила ему смертная казнь. Думаю, понимаешь, что всё это неспроста.
Рада отвернулась, будучи не в силах держать взгляд брата.
- Я думал, ты будешь рада это услышать, - немного удивился Иван. – Полагаю, со временем ему разрешат и свидания. А, узнав про беременность, возможно, вам разрешат даже расписаться.
- Спасибо за информацию, - буркнула сестра, чувствуя, что он ждёт её реакции.
- Пожалуйста. Если захочешь с ним встретиться – скажи мне или Оле, мы попробуем об этом договориться, - Иван поднялся. – На счёт врача ты тоже меня услышала. Не тяни с решением, - потрепав её по волосам, брат вышел.
Новость о беременности сестры несколько его удивила, хотя и казалась логичным итогом. Иван терзался некоторыми угрызениями – должен ли он кому-то об этом сказать: Стасу или маме? Должен ли вообще принимать хоть какое-то участие в этом вопросе – имеет ли право?
Так же, как Иван мучился от осознания своей никчёмность в жизни сестры, так же и Рада терзала себя, узнав новости о Романе. С одной стороны, она, конечно, была рада, что его не пытали, и он на свободе, ему не угрожает смертная казнь. Но с другой стороны – всё это в купе делало его предателем. И гораздо большим, чем тот же Петька. Тот хоть шёл по проторенной дорожке и скорее поддался давлению отца. И, даже выбрав эту стезю, он остался другом её братьев, копал всю нужную информацию, помог Гордею. Поведение Романа было циничным и расчетливым. В нём не было никакой идеи, преданности – лишь стремление спасти свою шкуру. Если… если то, что рассказал ей Иван, было правдой. А есть ли у неё основания ему не доверять и не верить? Есть ли у него в этом личная выгода, кроме возможной неприязни?

Оля предприняла осторожную попытку поговорить с подругой, и о её состоянии, и о Романе. Рада не шла на контакт – было видно, что она не решила ещё этот вопрос сама с собой, и была просто не готова обсуждать то, на что ещё не сформулировала собственного суждения.
Шло время, и желание хотя бы посмотреть ему в глаза в Раде росло. Понимая, что у неё есть такой шанс, она попросила Ивана помочь организовать им встречу.

- Привет, Рада, - но на встречу пришёл и Петя. Собственно его усилиями эта встреча и была организованна, и он был обязан на ней присутствовать.
Рада не ответила и отвернулась.
Иван пожал руку Пете.
- Спасибо, что помог. Как тебе это удалось? – вслух удивился Иван.
- Поднял всю родню – иначе зачем они вообще нужны? – пошутил Петя, не сводя глаз с Рады.
- Я тебя хорошо понимаю, - усмехнулся Иван и обнял сестру за плечи. – Для своих мы на всё готовы. Сколько у них времени?
- Время никто не ограничивает. Роман под наблюдением, а не задержан.
- И много у него наблюдателей? – уточнил Иван.
- Сегодня только я, - выждав небольшую паузу, ответил Петя и снова посмотрел на Раду, которая, услышав это, подняла на него глаза – Когда он один – наблюдение держится только наружное, но при визитах один человек из наших должен присутствовать и внутри.
Иван посмотрел на сестру, которая словно хотела что-то сказать, но никак не могла перебороть себя.
- А договориться можно? – тихо и осторожно спросил Иван.
Петя покачал головой, показав на глаза и уши, подразумевая, что в квартире ведется аудио и видеонаблюдение.
- Мы тебя поняли. Надо – значит надо. Ты не передумала? – Иван посмотрел на Раду.
- Нет. Пошли уже, - проговорила она нервно.
- Я подожду здесь, - Иван отошёл в сторону. – Удачи!
Оставшись с Радой наедине и идя к дому медленным шагом, Петя заговорил с ней очень тихо.
- Я покажу тебе точку в квартире, которая не охватывается камерами. Со звуком особо не помогу – если только говорить шёпотом. Микрофоны там не самые мощные. Но опять же, если сядешь лицом к камере – они всё прочтут по губам. Посоветовать могу только говорить при работающей шумной технике, вроде кофемолки, и спиной к камерам.
- Спасибо, - тихо буркнула Рада, не поднимая на него глаз.
- Я рад быть тебе полезным, - мягко ответил Петя и, открыв дверь, пропустил её вперёд.
Дверь в квартиру Роман открыл сразу после звонка. Встретившись взглядом с Радой, парень замер. Найдясь, он отошёл в сторону, пропуская гостей.
Проходя мимо одного из углов, Петя едва заметно указал Раде точку, имея в виду «мёртвую зону». Встав возле окна, он словно перестал существовать.
- Привет, - немного найдясь, проговорила Рада, встретившись взглядом с Романом.
- Рад тебя видеть, - подойдя, он обнял её. – Как тебе удалось найти меня?
Рада пожала плечами и улыбнулась.
- Проходи, садись, - Роман отодвинул ей стул возле стола.
Осмотрев потолок, Рада села на другой стул – тот, на котором она получалась спиной к камере.
Роман это заметил и оценил улыбкой.
- Извини, но угостить могу только чаем.
- Сядь, - она потянула его за руку.
Он опустился возле не неё, не сводя глаз. А она рассматривала его, словно ища черты, которые указывали бы на его «подмену». Следов побоев или пыток действительно видно не было – выглядел он хорошо, отдохнувшим и здоровым.
- Почему ты это сделал? – шёпотом спросила она.
Роман опустил на миг глаза и, глубоко вздохнув, заговорил:
- Ради тебя. Ради нас.
Взгляд Пети напрягся – Рада почувствовала это позвоночником.
- Я много думал… Благо, временем после задержания я располагал в избытке. И я понял, что ты мне дороже всех идейных принципов. Я не готов встать под дуло. Когда у меня есть шанс быть рядом с тобой и … нашим малышом.
Глаза Пети округлились, но усилием воли он сдержал себя и продолжал стоять неподвижно, лишь сжимая челюсть и тяжело дыша.
- Мне кажется, даже плохой отец лучше, чем мёртвый, - Роман усмехнулся.
- Ты сделал это только ради нас? – не поверила Рада.
- А что может быть важнее и дороже собственной жизни? Только жизнь твоего ребёнка. Они уже знают? – он кивнул в сторону Пети.
- Теперь будут знать, - Рада опустила голову.
- Мне не хватает тебя, - Роман сжал её руку. – Прости, что оказался не таким стойким, каким ты хотела меня видеть. Но для меня многое потеряло свою ценность, когда я всё переосмыслил. Жизнь слишком коротка и быстротечна. Мы рискуем истратить её не на тех людей. И я рад, что мне представилась возможность остановиться и всё переосмыслить. Ты выйдешь за меня замуж? – Роман улыбнулся и, обойдя стол, опустился на одно колено. – К сожалению, у меня нет возможности купить кольцо. А сердце своё я тебе уже отдал.
Рада испуганно покосилась на Петю, лицо которого хоть и оставалось холодно-безразличным, но цвет приобрело пунцовый.
- Я не готова ответить тебе сейчас, - Рада поспешила подняться и отойти в сторону. Она была потеряна.
- Понимаю, - Роман поднялся и подошёл к ней. – Малыш, я люблю тебя, - взяв её голову, он поцеловал её (чем вынудил Петю зажмуриться).
Крепко обняв девушку, Роман уткнулся лицом в её волосы и прошептал:
- В правом кармане у тебя записка – там координаты, кому её надо передать. Я не предатель – так от меня больше пользы.
Ещё раз поцеловав её, Роман отошёл. Рада покосилась на камеру – оказалось, они стояли как раз в «тёмном углу».
- Принесёшь мне в следующий раз печенья? – просил Роман как ни в чём ни бывало.
- Да, конечно, - потерянно пробормотала Рада.
- Думаю, тебе уже пора. Я буду ждать тебя, – Роман посмотрел на Петю, давая понять, что свидание окончено. – Спасибо, гражданин офицер.
- До встречи, любимая, - Роман улыбнулся, провожая девушку взглядом.
Не найдясь, она быстро вышла. Петя вышел за ней следом. На улицу они вышли молча.

- Ну, как всё прошло? – Иван поднялся со скамейки, завидев их.
- Больше ни о чём меня не проси! – тихо и сухо бросил Петя и зашагал прочь.
Иван потерянно посмотрел ему вслед. Проводив силуэт парня, он повернулся к сестре:
- Что там произошло?
- Я не хочу говорить об этом, - она отошла к машине и села в неё.
- Что значит «не хочу»? – сев за руль, Иван продолжил разговор, не заводя двигатель. – Что это было? Почему Петя так сказал?
- Ревнует, - бросила сестра, не поясняя.
- Если ты хочешь, чтобы я и впредь тебе помогал… - начал было брат, но она его резко перебила:
- Да не хочу я этого! Оставь меня уже в покое! Я никогда не просила о помощи! Не нужно мне ничего от вас! – выйдя из машины резко и внезапно, Рада направилась в сторону парка.
Тяжело вздохнув, Иван пошёл за ней вслед.
- Рада, постой!
- Оставь меня! – огрызнулась она и побежала через дорогу.
- Рада! – только и успел крикнуть брат, заметив несущийся грузовик, который в одно мгновение смял под себя девушку.
Подбежав к месту аварии и уже звоня в скорую, Иван склонился над окровавленной сестрой.
- Сестрёнка! – на его глазах стояли слёзы. Он боялся к ней прикоснуться, чтобы не навредить.
Рада была в сознании – она смотрела на него, ещё не понимая, что произошло. В глазах её был испуг и страх.
- Скорая скоро приедет, не волнуйся. Всё будет хорошо, - Иван пытался улыбнуться, но у него не получалось.
Вокруг них росла толпа зевак, поднялся гул голосов – но Иван и Рада смотрели друг на друга, словно они были одни в целом мире.

Почему-то именно в эту минуту они оба вспомнили один момент из своего детства. Тот день, когда Рада тайком убежала из дома. Братья тогда пошли на речку купаться, а она была ещё маленькой и плавать не умела – ребята не брали её с собой. Она часто убегала на речку – пряталась в кустах и смотрела, как братья плавали, ныряли, прыгая с обрыва. Она завидовала им и очень хотела, чтобы её приняли в свою «команду».
В тот день она подошла очень близко к краю обрыва – хотела увидеть, кто приплывёт первым. Не рассчитав, она оступилась и упала.
Братья не сразу её заметили. Крикнуть у неё никак не получалось. Она очень испугалась. Обрыв был высоким, нырнула она глубоко, хоть и смогла как-то всплыть и отчаянно барахталась, сколько было сил. А их было мало – речка была холодная и с сильным течением.
Очнулась она уже на берегу – Ванька делал ей искусственное дыхание и массаж сердца. Она навсегда запомнила этот ужас в его глазах. Но он не позволил себе поддаться эмоциям – сосредоточенно делал всё, чтобы спасти её. И ему это удалось.
Заметив, что она открыла глаза, он резко перевернул её, чтобы очистить дыхательные пути от воды. Откашлявшись, она крепко обняла брата, рыдая от страха и радости.
Он тоже плакал – она это поняла по его судорожно вздымающейся спине. Он всегда относился к ней с особой нежностью и любовью. Её никто так не любил – даже отец с матерью. В тот день она поняла это очень хорошо.

И вот сейчас, истекая кровью, Рада с усилием улыбнулась:
- Помнишь, как ты спас меня, когда я упала с обрыва?
- Не говори ничего, - попросил он, а сам думал о том же. Он помнил тот день, помнил до мельчайших подробностей: каждую минуту, каждое движение, каждый запах и шорох.
- Попадёт тебе от бати, - прошептала она, теряя сознание.
- Рада! Рада! – Иван испугался и пытался докричаться до неё.
- Не надо, не тормоши её, – ему на плечо легла рука. – Так для неё сейчас лучше.
Иван обернулся и увидел возле себя Макса. Удивлению его не было предела.
А тот, не теряя времени, разложил медицинский чемоданчик и уже затягивал первый жгут.
- Зажми вену, - попросил он, уверенный, что Иван поймёт его без уточнения.
Иван молча подчинился и помогал Максиму всем, чем мог. А тот, продолжая действовать быстро и чётко, заговорил весьма неспешно:
- Это распространённый миф – что нельзя давать человеку терять сознание. Это опасно. От болевого шока можно умереть намного быстрее, чем от потери крови. А без сознания ресурсы организма экономятся. Поэтому не надо так делать.
Наложив жгуты и остановив открытые кровотечения, Макс аккуратно проверял кости девушки, фиксируя те, которые были переломаны.
- Сильно пострадали внутренности, - заметил он. – Может понадобиться донор. У вас одна группа крови?
- Нет, - Иван покачал головой. – Но у меня первая – она ведь всем подходит?
- Если нет подходящей, - уточнил парень. – Скорая долго едет, - он посмотрел на часы. – Можно жалобу написать.
- Что ты здесь делал? – не выдержал Иван.
- Проезжал мимо, - Макс пожал плечами. – Я же на медицинском – чемоданчик у меня всегда с собой. Мне бы совесть не позволила проехать мимо.
Иван молча рассматривал парня, не узнавая его.
- Понимаю твоё удивление, - парень закурил. – Я за многое вам благодарен. Вы вовремя меня остановили. А принудительные часы работы санитаром принесли свои плоды. Вздрогнули, - затушив сигарету, которая едва успела разгореться, Макс поднялся, услышав сирену машины неотложки.
Уложив Раду на специальные носился, её занесли в машину.
- Я поеду с ней. Найди донора, - бросил Макс и зашёл в машину скорой помощи.
Но прежде Ивану предстояло объясниться с дорожной полицией – ведь он был свидетелем. Рассказав, всё что знал, он позвонил Стасу – у того как раз была одна с Радой группа крови.
Через час в больнице скорой помощи были и Иван, и Стас, готовый помочь всем, чем мог, и его подруга Зоя, также медицинский работник.
- Какие прогнозы? – Иван накинулся на Макса, едва завидев его в коридоре.
- Смотрю, донора таки нашёл, - Макс подошёл и пожал руку удивлённому Стасу. – Это хорошо. Но крови надо намного больше.
- Сколько? – к ним подошла Зоя. – Зоя, - она протянула руку. – Я работаю в семёрке, могу помочь.
- Литра три, не меньше. Третья положительная.
- Что-то ещё? – Зоя уже набирала чей-то номер.
- Донорские органы у вас тоже есть? – удивился Макс.
Братья переглянулись.
- Что именно? – сухо уточнила Зоя.
Макс глубоко вздохнул:
- Да почти всё на самом деле. Сейчас по женской чистят. Она ждала ребёнка?
Иван молча кивнул, а Стас онемел от удивления.
- Боюсь, там всё плохо… - Макс отвёл глаза.
- Она не сможет иметь детей? – догадался Стас.
- Сейчас речь о том, сможет ли она вообще жить, - несколько жёстко заметил Макс. – Никто не будет сейчас аккуратничать по мелочи.
- Я узнаю у коллег, - бросила Зоя, отходя в сторону.
- Пойдём, пока кровь сдашь, - Макс кивнул Стасу.
А Иван остался один в коридоре, раздираемый противоречивыми чувствами. Ему очень хотелось, чтобы отец был сейчас здесь – тот точно смог бы помочь. Но такой возможности у Ивана не было – надо было решать проблему самостоятельно.
Когда Макс привёл слегла шатающегося Стаса, Иван взял парня за руку и отвёл в сторону:
- Считай, органы нашли, - тихо проговорил он.
- Отлично! Когда доставят?
- Будет зависеть от расторопности ваших хирургов, - усмехнулся Иван.
- В смысле? Свежий труп? – попытался понять Макс.
- Ну, пока ещё не труп, слава Богу, - Иван улыбнулся.
Макс посмотрел на него с вопросом. Несколько мгновений спустя, до него дошёл весь смысл слов Ивана.
- Ты уверен? – осторожно спросил Макс.
- Абсолютно. Пошли.
Макс покосился на Стаса и повёл Ивана за собой.
- Ты как? – к Стасу подошла Зоя и протянула стакан сладкого чая.
- Норм. Как у тебя?
- Не могу найти столько третьей группы. Вторая есть, четвёртая. Но не третья. Только литр – больше нет. И по органам пока глухо. Прости.
- Погоди, - Стас достал телефон и набрал номер Пети. – Петь, привет. Какая у тебя группа крови? – в лоб выпалил он, ведь он был не в курсе всей истории с Романом.
- Что? – не понял Петя.
- Группа крови у тебя какая? – повторил Стас.
- Третья, а что?
- Раде нужно переливание. Моей кровушки ей мало оказалось, - усмехнулся Стас. – А у Ваньки первая. Нужна как раз третья. Не поделишься? Потом верну, - пошутил он.
- Где она? – через паузу спросил Петя.
- БСМП.
Ничего не ответив, Петя повесил трубку.
- И что он сказал? – уточнила Зоя.
- Ничего. Трубку бросил. А группа у него третья.
- Ну, не все готовы кровь свою налево и направо раздавать. А куда Иван делся?
Стас обернулся по сторонам.
- Без понятия. Только что был здесь. Ищет варианты, думаю. Он всегда очень опекал Раду. Представляю, что он сейчас чувствует. Небось, себя винит во всём.
- Мне бы таких братьев! – вздохнула Зоя.
Спустя минут двадцать прилетел Петя.
- Стас, где она? – он тряхнул Кузнецова за плечо, подойдя со спины.
- Петька? – тот дремал и несколько испугался такого пробуждения. – Ну ты…
- Куда мне идти?
- Пойдём, покажу, - пошатнувшись, Стас поднялся. – Ты уж в курсе?
- Да, я уже видел видео с камер, - Петя поддерживал Стаса. – Как это могло произойти? Где был Иван? Куда он смотрел?
- Эй, тормозни! – удивился Стас. – Ей не три годика, да? Причём здесь Ванька? Он и так делает всё, что можно.
- Петя? – они столкнулись с Максом.
- Вот держи ещё одного донора. – Стас подтолкнул Петю к Максу. – Макс тебя проводит.
- Пошли, - несколько несмело проговорил Макс, оглянувшись на Стаса. – Я покажу, куда идти.
Макс проводил удивлённого Петю до кабинета и помог с приготовлениями. На самой процедуре он тоже остался присмотреть, чтобы не держать персонал.
- Удивлён? – усмехнулся Макс, когда они остались наедине. – Думал, я уже на зоне где-то?
- Я о тебе вообще не думал, - сухо бросил Петя.
- Верю. И рад, что все про меня забыли, - Макс опустил голову. – Кто бы мог подумать, что мы все снова встретимся. И снова благодаря Раде.
Петя с вопросом посмотрел на него.
- Да ладно! – усмехнулся тот. – Вся школа знала, и все ждали, что вы хоть на выпускном поцелуетесь. А ты до сих пор ей не признался?
Петя вздохнул и отвернулся.
- Ну, может, теперь хоть оценит тебя, - заметил Макс, кивнув на капельницы. – Если выживет, - зачем-то добавил он через паузу.
Петя промолчал – лишь тяжело вздохнул.
Когда они вернулись в фойе, там уже был Гордей.
- Что, и у тебя третья группа? – удивился Макс, протянув руку.
- Третья. У нас с первой только Ванька получился, - усмехнулся парень и посмотрел на брата, стоящего в дальнем углу.
- Один момент, - Макс отошёл к Ивану.
- Что, не совместимы? – уточнил он, подойдя, поняв, что Иван уже прошёл все обследования.
- Да словно я вообще ей не родной! – слегка раздражённо заметил Иван.
- Так бывает. Не огорчайся. Вас тут много – думаю, решим это.
- Ну что, пацаны, - Макс вернулся к остальным. – Кому не жалко кусочек себя на благое дело? Тот идёт со мной.
За ним пошли все: и Стас, и Гордей и … Петя.
- А ты чего? – удивился Стас, повернувшись к Пете. – Ты ж не родной.
- Это не важно, - заметил Макс. – Бывает, что посторонние оказываются более совместимы, чем родные.
- А тебя из органов не попрут? – добавил Гордей. – За органы-то…
- Не важно, - бросил в ответ Петя.
Ко всеобщему удивлению, именно Петя оказался совместимым донором. Он подошёл по всем параметрам и кроме всего прочего, обладал просто железным здоровьем.
Врачи получили от него согласие на любые действия, которые могут потребоваться. Оставалось надеяться, чтобы операции прошли успешно, и органы прижились.

Глава 12. Петля Аглаи.

На новом месте Емельянову пришлось начинать всё с нуля. На этот раз ему сразу дали комнату в общежитии. Да и сама школа была другого масштаба – городская, большая и солидная.
Директор был «свой», поэтому с программой, по которой работал Пётр, вопросов не возникло.
Сложными на этот раз оказались дети. Абсолютное большинство были детьми чиновников и госслужащих, соответственно и мышление, и понимание истории и реальности у них было чисто «официальными». И открыто подавать информацию под новым соусом было даже чревато.
Видимо именно поэтому Вершинин прислал сюда гибкого Емельянова. Он умел убеждать без фанатизма, умел пристраиваться и выстраивать свою линию почти незаметно.
Работы ему предстояло много и сложной. Но с другой стороны это позволяло отвлечься от личных переживаний.
Хотя и на новом месте оказалось предостаточно «голодных» одиноких женщин, лишённых внимания и неизбалованных манерами. Наученный опытом, Пётр уже знал, как следует себя вести, чтобы не навлечь беды и был весьма осторожен, сосредоточившись сугубо на работе.

После свадьбы Мельников настоял, чтобы новоиспечённая супруга переехала в его дом, но Тоня не хотела бросать сестру одну с малышом, понимая, как ей будет тяжело в старом доме, без работы и поддержки. Мельников недолго сопротивлялся, и быстро сдался на уговоры супруги разрешив Аглае и Никитке жить с ними.

- Я очень рада за вас! – призналась сестре Аглая. – И мне на душе стало как-то легче – ведь мне казалось, что я порчу тебе жизнь.
- Откуда такие мысли? О чём ты? – удивилась Тоня.
- Ну, посуди сама, я же никому не принесла ни счастья, ни радости. Я это понимаю и сама.
- Да как же так?! Глаша! – Тоня взяла сестру за руки. – Да ведь я стала человеком только благодаря тебе! Ты мне мать заменила!
- Спасибо, родная, – Аглая улыбнулась. – Но это не совсем так. Если бы не Свят, мы бы обе закончили, как наши сёстры. Это лишь удачное стечение обстоятельств, но точно не моя личная заслуга.
- Не скажи. Не будь бы в тебе этих качеств, и он бы тебя не выбрал. А дети? Посмотри, какие они все у тебя чудесные – а это ведь лакмусовая бумага своих родителей. И я говорю тебе это как учитель, который каждый день видит и детей, и их родителей. Пожалуйста, гони такие мысли! Ты замечательная! Я очень тебя люблю!
- Спасибо, Тоня! Прости меня за Петра! – Аглая опустила глаза.
- А ты здесь причём? – удивилась сестра. – Это же была политическая игра Вершинина. Он мне всё объяснил – я всё понимаю. Надо, значит надо.
- Он тебе рассказал не всё, - вздохнула Аглая. – Он таким образом пытался не только обелить Петра, но и уберечь меня.
- Ты про эти слухи? – догадалась Тоня.
- Не бывает дыма без огня, – подтвердила сестра. – Эти слухи не безосновательны. Мы с Петром действительно были близки.
Тоня удивлённо хлопала глазами, потеряв дар речи.
- Он стал единственной моей радостью. Раньше я даже не догадывалась о таких чувствах. Мы поддались и оступились.
Тоня покосилась на Никитку, играющего в углу комнаты.
- Да, он неспроста так похож на Петра. Это не совпадение, - подтвердила этот взгляд Аглая.
Тоня прикрыла рот рукой.
- Я виновата перед вами всеми, - Аглая опустила голову. – Понимаю, что поступила гадко, но… Я не жалею, - она подняла глаза, полные уверенности. – Это было сжигающее чувство. Но без него я бы прожила жизнь напрасно.
- Так вот почему он меня сторонился всё время, – вздохнула Тоня. – Это было не увлечение. Он тоже тебя любит. А я невольно встала между. Но почему вы мне ничего не сказали?
- Как?! Как признаться, что я, замужняя женщина, полюбила другого – чужака без роду и племени? И этот ход с браком Вершинин придумал молниеносно и оформил задним числом. Ну, как тут было признаться? Я надеялась, что Пётр отвлечётся и сможет полюбить тебя.
- Он не такой, – улыбнулась сестра. – Он преданный и убеждённый. Хоть и безвольный. А знаешь, я рада за вас обоих. Но почему ты не уехала с ним?
- Платон не позволил, - Аглая вздохнула. – Он сказал, что это решать только Святу. Но где он?
- А он знает про вас с Петром? – осторожно спросила Тоня.
- Да, знает. Догадывался с самого начала. А, услышав однажды мой разговор с Радой, уверился окончательно – потому и уехал.
- Он не поговорил с тобой?
- Нет, просто уехал. И я даже не представляю, ни где он, ни когда вернётся. Да и вернётся ли…
- Его, конечно, тоже можно понять. Но элементарно поговорить, мне кажется, можно было.
- Возможно, у него возникли более важные дела – время сейчас непростое.
- Как бы там ни было! А знаешь, - вдруг Тоня загорелась, - я знаю, как тебе помочь.
Аглая посмотрела на неё с вопросом.
- Я попрошу Гошу помочь с разводом. Ведь чтобы развестись не обязательно присутствие двоих. Раз они смогли так просто поженить и развести меня с Петром, смогут и с тобой.
- Не уверена, что Гоша согласится, - Аглая опустила глаза.
- Но почему? Ему-то что за выгода?
- Думаю, ты помнишь, как он всегда ко мне относился, - начала сестра.
- Перестань! Это всё в прошлом! Он давно уже это отпустил! Иначе он не женился бы на мне, - Тоня улыбнулась.
Аглая посмотрела на сестру с долей недоверия.
- По крайней мере, я попробую. Авось. Я очень хочу видеть тебя счастливой! – Тоня снова сжала руки сестры.
- Спасибо, родная! Я тоже мечтаю видеть тебя счастливой!
- Мы сами творцы своего счастья! Теперь я в этом абсолютно уверена!
- Что ж, давай попробуем.
- Договорились! Скажи. А где сейчас Рада? Она звонит?
- Нет, - Аглая вздохнула. – После того, как она узнала о моей неверности, она, похоже, и знать меня не хочет. Я могу её понять.
- А ребята? Они знают что-то о ней?
- Да. Стас мне рассказывает. Она сейчас с Иваном и Олей живёт. Кажется, всё нормально. Если рядом Ваня, я могу быть за неё спокойна.
- О, да! Он её ни на шаг не отпустит! – согласилась Тоня, зная Ивана.
- Дай Бог! Может, хоть он её образумит. Вот ей как раз не хватило отцовского воспитания – я с ней не справилась.
- Не начинай по новой, - усмехнулась Тоня и поднялась. – Я поговорю с Гошей сегодня же.
- Я нужна для этого разговора? – уточнила Аглая.
- Думаю, не будет лишним. Поговорим после ужина. Надеюсь, вдвоём мы его быстрее убедим.
- Спасибо за поддержку, - сестра улыбнулась.
- Не говори ерунды!

Мужа к разговору Тоня решила не готовить и начала довольно внезапно.
- Гош, а у нас к тебе просьба, - Тоня переглянулась с сестрой и встретилась взглядом с мужем. – Помоги Глаше с разводом.
Мельников озадачился, не поверив своим ушам.
- В каком смысле? – спустя минуту дар речи к нему вернулся. – Чем нужно помочь?
- Помочь развестись, – пояснила Тоня.
- А в чём проблема? – он посмотрел на Аглаю.
- Проблема в отсутствии Свята, - говорила всё время только Тоня, сестра сидела молча, отведя взгляд.
- То есть он даже не в курсе? – уточнил Мельников.
- А как его в курс поставить? – усмехнулась Тоня. – Ты знаешь, где он?
- Попробую узнать у Платона, - медленно проговорил он, не свод глаз с Аглаи.
- А без него это никак нельзя организовать? – уточнила супруга.
- Всё можно, - спокойно ответил тот. – Вопрос в том, чего ради, и какие будут последствия.
- То есть женщина в принципе не имеет права на свободу без последствий? – усмехнулась иронично Тоня.
- Любое действие имеет противодействие, - Мельников не стал вступать в дискуссию.
- Мы в тебя верим, - Тоня сжала руку мужа.
- Я узнаю, что можно сделать, – оторвав, наконец, взгляд от Аглаи, он улыбнулся жене.
- Спасибо, дорогой!

Решив не откладывать в долгий ящик, Мельников переговорил с Вершининым на следующий же день.
- Платон Степанович, добрый день! – войдя в кабинет руководителя, Мельников протянул ему руку.
- Привет, Гоша. Как жизнь? – пожав её, тот жестом пригласил присесть. – Много работы в последнее время, да?
- Закопался – не разгрестись. – подтвердил юрист. - Сам знаешь, как сейчас суды проходят – всё равно никто не слушает наши аргументы.
- Держись, мы выстоим! Как дома?
- Вот как раз с этим я к тебе и пришёл.
- Чем могу помочь? – удивился Вершинин.
- Аглая просит развод оформить.
- Прям сама попросила? – не поверил собеседник.
- Думаю, Тоня могла её надоумить. Но она весьма убеждена.
На минуту Вершинин задумался.
- Ты не знаешь, где сейчас Святополк? – уточнил Мельников. – Как можно с ним связаться?
- Никак. Я не знаю, где он – этого никто не знает.
- Я могу оформить его в поиск и признать без вести пропавшим. Так будет проще, но не быстро.
- Ты с ума сошёл? – воскликнул Вершинин. – Ты хоть сам понял, что предложил?! Какой поиск?!
- Львов всё оформит формально, совсем ведь не обязательно его искать, - Мельников несколько сконфузился. – Без заявления и пропавшим не признают.
- Не отрывайся от реальности, пожалуйста! – смягчился Вершинин. – Его имя вообще не стоит упоминать без особо острой нужды.
- Ладно, - сдался Мельников. – Тогда можешь помочь с ЗАГСом? Ну, как тогда, с браком Тони и Емельянова, - тихо спросил юрист.
- Чего ради? – усмехнулся Платон. – Тогда на кону стоял серьёзный вопрос о будущем, а здесь что? Каприз истосковавшейся бабы?
- Платон! – Мельников поморщился – ему было неприятно, что кто-то унижает Аглаю.
- Что? – тот посмотрел на юриста в упор. – У тебя-то здесь какой интерес?
- Тоня просит помочь, - начал юрист.
- Да перестань! Кому ты это рассказывать будешь? Зачем ты вообще женился? Чтобы поближе быть? Свято место пусто не бывает?
- Прекрати! – Мельников поднялся и отошёл.
- Про племянничка новоиспечённого она тебе уже рассказала?
Мельников повернулся и с вопросом посмотрел на Вершинина.
- Значит, нет, – усмехнулся тот. – Что ж, поделюсь – всё равно ведь узнаешь. Племяшка твой, Никитка, Петрович по батюшке-то.
- Что?! – Мельников изменился в лице. – Откуда знаешь?
- Да уже весь городок знает. Один ты в стороне остался. А развод, по-твоему, ей зачем? К нему сбежать хочет.
Мельников отвернулся, продолжая молчать.
- Что, передумал помогать? – усмехнулся Вершинин, подойдя к нему и положив руку на его плечо. – Не лезь ты к ним, пусть сами разбираются. Вернётся Свят и всё решит. Подождёт, не усохнет.
- Он с тобой никак не связывался? – вдруг спросил юрист.
- Нет, - соврал Платон. – Ни со мной, ни с сестрой – как в воду канул.
- Спасибо за информацию. – Мельников протянул руку. – Держи меня в курсе, если он появится.
- Хорошо. И не иди у баб на поводу – до добра не доведут, - посоветовал Вершинин на прощание.

- С разводом не помогу, извини, - уже вечером юрист проговорил Тоне.
- Как так? Почему?
- Формально требуется либо присутствие Святополка, либо признание его пропавшим без вести. Второе невозможно без заявления об исчезновении. А если написать такое заявление, его начнут искать, и это может поставить и самого Святополка и его деятельность под серьёзный удар. Ты же помнишь, кто мы? Мы не можем так подставить его и всё наше дело, - аргументировано пояснил Мельников.
- То есть совсем никак? – расстроилась Тоня.
- Пока никак. Но, думаю, когда он вернётся, они сами всё решат. Ему нет резона палки вставлять. Просто надо подождать.
- Я поняла, - вздохнула Тоня. – И Вершинин не знает, где Свят?
- Нет, не знает.
- Ну, ладно. А Глаша может вернуться в свой дом? Она не хочет нас стеснять.
- Как она там жить будет? – усмехнулся Мельников. – У неё ни денег, ни помощи. Да и зачем? Не думаю, что я ей мешаю. Не выдумывайте. И потом я сейчас единственный мужчина – на мне ответственность за вас всех. Как я буду Святополку в глаза смотреть? Как скажу, что выгнал Глашу? Не усложняйте.
- Хорошо. Я даже рада – мне с Глашей спокойно и уютно, как в детстве. И к Никитке я уже привязалась.
- Вот и чудно. Занимайтесь домом, хозяйством – за работой и время пролетит, не заметите, - он улыбнулся.
- Спасибо! – Тоня обняла его. – Гош, а я тоже хочу ребёнка, - тихо проговорила она.
- Я буду рад, - Мельников улыбнулся и поцеловал жену.

Факты, которые Вершинин рассказал юристу про Аглаю и Емельянова, произвели на Мельникова очень сильное впечатление. И если раньше его просто накрывали вспышки ненависти при одном только поминании имени историка, то теперь, сживаясь с мыслью об отцовстве Никитки, Мельникова переполняли гнев и отчаяние. И эти чувства смогли очернить его сердце. Сам того не замечая, он начал обращаться с Аглаей очень жестоко, словно желая её наказать.
С каждым днём его придирки росли, переходя от замечаний и укоров к унижениям и оскорблениям.
Безропотный характер Аглаи, её бесправное положение не позволяли ей перечить мужчине, главе дома, кормильцу и добытчику. Она терпела все оскорбления, сносила всё стойко и безмолвно.
Жалкие попытки Тони осадить мужа не приносили плодов – скорее наоборот, делали его ещё агрессивнее. К своей супруге он относился с должным вниманием – ей не на что было жаловаться. Сердце её болело за сестру, но помочь ей она ничем не могла…

Глава 13. Разговор с Романом.

Послеоперационный период проходил у Рады благополучно и в окружении заботливых небезразличных людей: братьев и Оли, которые дежурили у неё по очереди, не оставляя одну ни на минуту.
Молодой здоровый организм быстро восстанавливался. Органы прижились на удивление хорошо. Но всей правды об операциях Раде не говорили, опасаясь за её психику.
Петя, оставшийся в той же больнице, восстановился быстро, однако заходить к Раде не спешил, зная её отношение.
Новость о том, что он стал донором, родня Пети восприняла с негодованием – это ставило крест на его возможной блестящей карьере в органах. Ему больше не светили элитные спец.подразделения, да и в целом его пребывание на службе оказалось под большим вопросом. Хотя с последним связи родни помогли справиться – ограничилось лишь переводом на «бумажную» работу, помощником прокурора, с перспективой дорасти со временем до судьи.
Как только врачи разрешили, Стас забрал Раду к себе – Зоя, которая уже жила с ним, могла помочь наладить «самостоятельную» жизнь в бытовых условиях с учётом особенностей здоровья. Оля также почти переселилась к ним, она и училась уходу и помогала, рассчитывая, что Рада скоро вернётся в дом к ним с Иваном.
Иван делал всё, что мог, всё, о чём просили, но чувствовал себя весьма скверно – виня себя в произошедшем и уничижая себя за невозможность помочь чем-то стоящим.
Романа к тому моменту почти сняли с наблюдения – оставалась лишь прослушка в доме, а наблюдение заменили чипом, который показывал все передвижения.
Иван посчитал своим долгом поговорить с Романом – рассказать ему о произошедшем и узнать планы в отношении сестры. Тем более что теперь для встреч не требовалось получать разрешение.

Иван приехал к Роману домой.
- С кем имею честь? – Роман, открыв дверь, оценил комплекцию Ивана и принял его за силовика.
- Иван Кузнецов, брат Рады, - Иван протянул руку.
- Роман. Рад знакомству, - парень быстро нашёлся и пожал руку, продолжая рассматривать Ивана внимательно и детально. – Прошу, проходите.
- Пройдёмся? – предложил в ответ Иван, зная о домашней прослушке.
- Конечно, - Роман взял куртку и, закрыв дверь, пошёл за Иваном.
Тот заговорил, лишь отойдя от дома на приличное расстояние:
- Нам следовало познакомиться уже давно.
- Рада много говорила о вас. Она гордится и восхищается своими братьями. Я не раз просил её познакомить нас, но она этого избегала.
- Она очень высоко ценит свободу, - заметил со вздохом Иван. – И несколько путает понятия заботы и опеки.
- Да, это у неё есть, - усмехнулся Роман. – Она удивительная!
- Примите мои соболезнования! – Иван поспешил перебить его.
- Вы о чём? – несколько напрягся Роман.
- Рада потеряла ребёнка.
Роман остановился и посмотрел на Ивана с недоверием.
- Она попала в аварию – её сбил грузовик, - пояснил тот.
- Когда это произошло? Где она сейчас? Как её состояние?
- Она восстанавливается. Живёт сейчас у старшего брата – там ей оказывается профессиональная помощь.
- Когда произошла авария? – повторил свой вопрос Роман.
- Четыре месяца назад.
- Почему Вы раньше мне ничего не сказали?! – с обвинением в голосе воскликнул Роман.
- Не до того нам было, - отмахнулся Иван. – Да и помочь ей Вы бы не смогли.
- А я подумал, что она обиделась на меня, разозлилась, что я пошёл на сделку со следствием, - Роман вздохнул и опустился на скамейку. – Какие у неё травмы?
- Тяжёлые, - Иван не стал пояснять. – Её жизнь была под угрозой.
- Я могу её навестить?
- Я узнаю, хочет ли она Вас видеть. Роман, - Иван заговорил тише и присел рядом. – Поясните мне, каковы ваши отношения на момент последней встречи? Вы планировали семью, или ребёнок был незапланированным?
- Мы современные люди. И, я думаю, Вы знаете отношение Рады к институту семьи. В ЗАГС идти мы не планировали, но мы жили вместе, вели совместный быт – чем не семья?
- Ни разу не семья, - жёстко заметил Иван. – Семья – это в первую очередь ответственность, взаимная забота и поддержка.
- У Вас несколько старомодные взгляды, - усмехнулся Роман. – Семья – это когда два человека чувствуют себя комфортно и при этом не лишены свободы.
- Я понял Вашу позицию, - Иван перебил его, не желая дослушивать.
- Но Вы же не считаете, что кто-то может ограничивать свободу взрослого адекватного человека?
- Свобода в Вашем понимании ведёт к анархии и хаосу. Если в человеке нет рамок и ограничений, он становится опасен и для себя самого, и для окружения.
- Рада говорила, что Вы не разделяете её понимание свободы и прав, - усмехнулся Роман.
- Поставьте себя на моё место. У Вас есть младшая сестра?
- Нет, я один в семье.
- Вы не сможете меня понять. Взаимопомощь, поддержка впитываются с молоком матери. В большой семье степень ответственности за младших всегда лежит на старших. И это непоколебимо.
- Она уже взрослая, - возразил Роман. – Похоже, Вы до сих пор воспринимаете её малышкой, беспомощной и неразумной.
- Рада всегда будет моей младшей сестрой. Мне небезразлична её жизнь. И оставаться в стороне, делая вид, что она мне посторонняя, я не стану. Или Вы полагаете, что было достаточно вызвать скорую и уйти?
- Нет, конечно, не передёргивайте, - поморщился Роман.
- То есть я должен помогать только в моменты недееспособности, а потом исчезать из её жизни? Сами понимаете всю абсурдность? Роман, - Иван вдруг сменил тему, - нам известна вся Ваша биография и род деятельности.
Роман ухмыльнулся и бросил на Ивана косой взгляд.
- Я не позволю Вам втянуть во всё это Раду. – Иван поднялся. – Мне проще снести её гнев и даже игнорирование.
- То есть Вы не позволите нам даже увидеться? – уточнил Роман.
- Это решать ей. А я говорю Вам конкретно: у Вас всего два варианта. Или Вы рвёте с прошлой жизнью, признав её ошибкой, и начинаете жить, согласно моральным и этическим принципам цивилизованного общества, или Вы навсегда исчезаете из жизни Рады.
- Могу я узнать, как Вы намерены это контролировать?
- Нет, не можешь, - Иван наклонился к его лицу и заговорил тихо и жёстко. – В твою жизнь я лезть не буду, пока не подставишь Раду под опасность.
- Вы мне угрожаете? – усмехнулся Роман.
- Если тебе так понятнее – да. Советую приготовиться к разговору с сестрой, - Иван выпрямился и заговорил спокойно. – Я организую вам встречу и буду на ней присутствовать – там Вы и очертите сестре свою позицию. Всего хорошего, – бросив на прощание, Иван ушёл.
Полагая, что они пользуются достаточно зашифрованными каналами связи, Роман написал Раде, наивно полагаю, что переписку братьям она не покажет. Но он не знал, что пока Рада жила у брата, её лишили гаджетов, и она о сообщениях Романа даже не узнала…
Зато Стас, заметив это, поговорил с Иваном и предостерёг его, посоветовав поговорить с сестрой сразу и честно рассказать о своём разговоре с Романом, что Иван и сделал в тот же вечер.

- Я разговаривал сегодня с Романом, - честно начал Иван, поинтересовавшись у Рады о её самочувствии.
- О чём? – она насторожилась.
- О тебе, разумеется. Он не знал про аварию – я рассказал ему, в общих чертах.
- И что он?
- Хочет встретиться.
- Он ещё под наблюдением? – уточнила Рада.
- Нет. Он может прийти сюда без конвоя. И я пообещал ему договориться с тобой о встрече.
- А спросить меня?
- Вот и спрашиваю.
- Может, я не хочу его видеть?
- Так ему это и скажешь. Научись разговаривать с людьми, глядя им в глаза. Никто не умеет читать мысли, тем более на расстоянии. Так и тебе самой будет легче. Только поставив точку, можно идти дальше, иначе ты копишь это всё в себе, отравляя собственную жизнь.
- Вань, хватит! – усмехнулась сестра. – Хватит тут своими мудростями расточаться. Как только Оля тебя терпит? Ладно, приводи его – поговорим, коль надо.
- Договорились, - Иван улыбнулся. – Не хочешь к нам вернуться?
- Боюсь, Зоя меня так просто не отпустит. Мне иногда кажется, что она меня за подопытного кролика держит.
- А сама хочешь? – уточнил брат осторожно.
- Пожалуй, да, - немного подумав, ответила Рада. – У вас опеки поменьше будет. Зато лекций в избытке. Один другого не лучше…
- Можешь домой вернуться.
- Нет, - резко сказала она. – Туда я не поеду, и ты знаешь, почему.
- Я понял тебя. Обсужу со Стасом и Зоей, - Иван отошёл к двери.
- Вань, – тихо позвав, Рада остановила его. Брат обернулся. – Вань, скажи мне, только честно. Ты знаешь, кто был моим донором?
Немного поколебавшись, Иван ответил:
- Да, знаю.
- Судя по вашему цветущему виду – ни один из вас, - предположила сестра.
- Наши органы не подошли – мы оказались не совместимы. Стас и Гордей только сдали кровь.
- А органы? Как вы смогли так быстро найти донора? Кто им стал?
- Петя, – тихо и через паузу ответил Иван.
Глаза сестры округлились – она не хотела верить услышанному.
- Ты права в том, что у нас не было времени – счёт шёл на минуты, даже не на часы.
Рада отвернулась. Немного помолчав, она спросила:
- Вы попросили его?
- Нет. Он сам предложил.
- Я должна с ним поговорить, - Рада повернулась. – Как ты там говорил про разговор, глядя в глаза?
- Ты быстро учишься, - Иван улыбнулся. – Скажешь мне, когда будешь готова.
- Спасибо, Ванька! Вы мне жизнь спасли!
- Хочешь, удивлю ещё больше? – Иван сел возле Рады. – Был ещё один человек, который очень тебе помог. Если бы он не оказался на месте аварии по воле случая и не остановил у тебя кровотечение, не факт, что мы дождались бы скорую.
- Правда? И кто он?
- Макс, - выждав небольшую паузу, ответил брат.
- Что?! Ты ничего не путаешь? Наш Макс? Тот, который меня подставил? Который Ольку… обижал, - Рада вовремя прикусила язык, чуть не ляпнув грубость про жену Ивана.
- Жизнь порой бывает весьма непредсказуема. Он вернул тебе свой долг.
- Охренеть! – не сдержалась сестра. – Да я тут, смотрю, столько интересного пропустила!
- Есть такое. Думаю, на следующую встречу выпускников ты уже сама будешь рваться, - усмехнулся Иван.
Сестра ничего не ответила.
- Отдыхай, - Иван поцеловал её в макушку и вышел.

С разговором с Романом Рада решила не тянуть – в ней самой уже зрело много сомнений и домыслов касательно этого человека.
Стас разрешил поговорить в его доме. Иван привёз Романа сам и проводил в гостиную, где их ждала Рада.
- Проходи, располагайся, - Иван пропустил гостя вперёд.
Взгляд Романа сразу упал на Раду, передвигающуюся в инвалидном кресле, и парень несколько стушевался.
- Привет, - Рада натянула улыбку. – Как дела?
- Привет. Всё хорошо, - Роман нашёлся и встретился с ней взглядом. – Хорошо выглядишь!
- Да ладно тебе, - она отвела глаза. – Как будто сама не знаю. Следаки уже отстали от тебя? Всё им разболтал?
Роман ухмыльнулся:
- Ровно столько, сколько им было нужно, чтобы оставить меня в покое.
- И кем ты теперь себя чувствуешь? – она с прищуром посмотрела на него.
- Свободным человеком, - честно ответил он.
- А то, что кто-то по твоей вине пострадает, тебя не парит?
- Я не предпринимаю никаких действий и ни за кого ничего не решаю. Я лишь поделился информацией, которою они и так по большей части уже знали. И каждый из тех, о ком я говорил, принимал решение касательно своей позиции и поведения самостоятельно и с полной ответственностью, прекрасно осознавая возможные последствия от своих действий.
- Долго репетировал? – усмехнулась Рада, поражённая гладкостью и последованностью его слов.
- Это моя позиция, - он не потерялся. – И если бы ты, к примеру, сдала бы меня, я не держал бы на тебя зла, ведь отвечал бы всё равно только за свои поступки, которые заведомо были противоправными.
- Я бы никогда тебя не сдала – это подло!
- Избегай этого слова, - Роман усмехнулся. – Никогда не говори никогда. Обстоятельства порой сильнее наших желаний. Кто-то ведь меня сдал. И я никогда не буду даже пытаться узнать, кто именно – это лишено смысла.
Роман замолчал и покосился на Ивана, стоящего в углу комнаты.
- Твой брат рассказал мне об аварии, - после паузы он заговорил уже тише. – Мне жаль, что я не узнал раньше.
- Не думаю, что ты мог бы мне чем-то помочь. Помощников у меня, как видишь, хватает.
- Я рад за тебя – у тебя замечательная семья!
- Что, уже передумал становиться её членом? – почему-то спросила Рада.
Роман посмотрел на неё с вопросом.
- Полагаю, инвалид, за которым нужен круглосуточный уход, не вписывается в твои жизненные планы. На баррикады меня уже не возьмёшь.
- Что ты такое говоришь?! Я не отказываюсь от своих слов! Хотя и признаю, что должный уход я пока не смогу тебе оказать в силу своей некомпетенции.
- То есть свадьба откладывается до момента моего полного восстановления? – усмехнулась девушка.
- Не так категорично. Но до момента, когда ты перестанешь нуждаться в сложных препаратах и квалифицированной помощи.
- Я тебя поняла, - Рада встретилась взглядом с братом. – Что ж, я тебя не держу.
- Рада! – Роман взял её за руку. – Ты самая удивительная девушка! Я счастлив, что встретил тебя!
- Давай без этого, - она вырвала руку. – Я напишу, когда поправлюсь. Раньше беспокоить не буду, не волнуйся.
- Я бы не хотел, чтобы ты думала, что я тебя использовал.
- Я так и не думаю, всё хорошо. Иди, ты свободен. Сегодня я ещё не соответствую твоим ожиданиям, - уже с комком в горле от подступивших рыданий проговорила девушка.
- Рада! – он снова хотел взять её руку, но на его плечо легла тяжёлая рука Ивана.
- Она тебе понятно всё сказала, - тихо проговорил брат.
Роман, помявшись, поднялся.
- Я напишу тебе, - перед уходом бросил Роман. – Поправляйся!
Рада ему не ответила, отвернувшись к окну. Едва за ребятами закрылась дверь, она горько расплакалась.

Иван вернулся несколько минут спустя, дав напутственные советы Роману, и нашёл сестру в слезах.
- Сестрёнка! – присев возле неё на корточки, он обнял её за плечи, - он не стоит твоих слёз!
- Почему я всегда ошибаюсь в людях?! – горько воскликнула она.
- Ты молода и неопытна, это нормально. Все мы учимся на ошибках – это лучшая школа.
- Я же так вообще перестану верить людям!
- Не беспокойся, для этого у тебя есть мы, - Иван улыбнулся. – Да, мы не всегда удобные, иногда говорим не то, что ты хочешь слышать, но мы настоящие. А настоящее не бывает всегда хорошим.
- Спасибо, Ванька! – она обняла брата. – Прости, что иногда бываю грубой с тобой.
- Всё хорошо, я всё понимаю.
- А ты сам когда-нибудь ошибаешься? – вдруг спросила сестра, глядя ему в глаза.
- Конечно! – усмехнулся брат. – Ведь я живой человек.
- Вот хоть убей, не могу вспомнить, когда бы ты поступил неправильно, - проговорила Рада после продолжительной паузы. – Реально, ты всегда всё делаешь правильно! Как тебе это удаётся?
- Это не так. Видимо, мои ошибки были не столь очевидны для тебя.
- Кажется, я начинаю понимать, почему папа всегда выделял именно тебя среди всех нас, - задумчиво протянула Рада. – Он такой же идеальный. А вам не скучно так жить?
- О, нет! На это я точно пожаловаться не могу!
- Понимаю. Твоя миссия – исправлять несовершенства мира! – в шутку заметила сестра, даже не догадываясь, как точно на самом деле она попала в цель. – Я не буду больше с тобой спорить. Договорились? Вот обещаю, никогда!
- Опять никогда? – Иван улыбнулся.
- Да, точно. Хорошо, тогда так: приложу все усилия! А если меня опять начнёт сносить куда-то не туда, напомни мне про этот разговор. Ладно?
- Разберёмся. Я рад, что ты начинаешь понимать мои действия. Тебе самой станет проще.
- Посмотрим. Забирай меня к себе – у вас веселее.
Получив у Зои все рекомендации по уходу за сестрой и подстраховавшись обещанием отвечать на возможные звонки, Иван забрал Раду к себе.
Оля оформила на учёбе академический отпуск для ухода за подругой. И зажили они одной дружной семьёй…

Глава 14. Новый виток.

Когда ситуация в стране накалилась до предела: столкновения стали более частыми и агрессивными, экономика встала, противостояния с силовиками перешли в открытые порой вооружённые конфликты, Верховный Воин снова собрал своих соратников, чтобы обрисовать линию поведения на случай худшего сценария.
За это время произошло много событий не только в стране, но и в семье Кузнецовых, о чём Святополк узнал, лишь встретившись с сыном.

С их последней встречи прошло около года, и за это время Святополк столь сильно изменился, что Иван не сразу смог его узнать.
- Отец? – подав руку, Иван рассматривал его – отец выглядел уставшим и опустошённым.
Святополк крепко обнял сына, не говоря ни слова.
- Папа? – когда отец выпустил его из объятий, Иван встретился с ним взглядом. – Что у тебя произошло? Ты не болен?
Предложив сыну присесть, Святополк опустился на стул напротив и заговорил:
- Весь наш сумасшедший мир болен и, боюсь, нам уже не удастся его вылечить.
- Как ты себя чувствуешь? – Ивана в этот момент «весь мир» интересовал меньше всего.
Святополк посмотрел на него тяжёлым уставшим взглядом.
- Не беспокойся обо мне, я здоров. Но не могу не принимать близко то, что происходит вокруг. Мы не справляемся, нас слишком мало.
- Что я могу? Чем помочь? – с участием и горячностью спросил сын.
- Сбереги семью! – Святополк опустил голову. – Хоть я и не должен этого говорить. Наша миссия – всё общество, но… Если мы не можем уберечь родных, мы никому не сможем помочь. Скажи мне, что дома всё хорошо, - отец поднял на Ивана глаза.
Теперь взгляд отвёл уже Иван. Святополк его не торопил. Собравшись. Иван заговорил:
- Прости, отец, я не оправдал твоих ожиданий!
Святополк не прерывал установившейся тишины.
- Я подвёл тебя, - Иван с трудом сдерживал слёзы и говорил с расстановками, не поднимая глаз. – Я не сберёг их… Рада… прикована к инвалидному креслу и остаток жизни проведёт в абсолютной зависимости от лекарств и капельниц.
- Что произошло? – тихо спросил отец.
- Её сбила машина. Сестра буквально выбежала под колёса грузовика.
- Как это могло произойти?
- В этом есть моя вина, - Иван смог поднять глаза. – Я разговаривал с ней за минуту до аварии - пытался переубедить её, предостеречь от ошибки. Она не стала меня слушать и убежала…
Святополк тяжело вздохнул и закрыл глаза.
- Но это не всё, - продолжил через силу сын. – Пока я был занят помощью Раде, мама… она… покончила с собой, - на этих словах Иван не сдержался и молча зарыдал, положа голову на сложенные на столе руки.
Святополк уставился на сына, не до конца веря тому, что услышал.
- Прости, отец! – Иван соскользнул со стула, опустившись на колени. – Я не заслуживаю быть ни Воином, ни твоим сыном!
Святополк отошёл в сторону, тяжело дыша. Им овладела целая лавина эмоций: и боль, и огорчение, и злость на себя, и ощущение собственной вины.
- Почему она это сделала? – тихо спросил он, не понимая.
- Я не знаю, - осторожно ответил сын, но Святополк почувствовал, что тот его обманывает.
- Расскажи мне всё, - подойдя к сыну, он пристально смотрел на него. – Всё, как есть! Что там произошло?
Вздохнув и не поднимая головы, Иван рассказал то, что смог узнать от Тони.
- Вершинин отослал Емельянова в другой город, организовав развод с тётей задним числом. Почти сразу к ней посватался Мельников, и тётя согласилась выйти за него. Мама просила Вершинина помочь с разводом, но он ей отказал. Она просила и Мельникова, но он тоже отказался ей помогать. А потом Вершинин рассказал Мельникову правду про Никитку, и юрист как с цепи сорвался… Мама жила с ними – он не разрешил ей жить отдельно. Видимо, она устала от упрёков с его стороны. Он унижал и оскорблял её – она не смогла больше терпеть, не видя ничего впереди. Перед тем, как свести счёты с жизнью, она отвела Никитку Марфе и упросила её отвезти мальчика к Емельянову, затем написала записку и … повесилась в сарае.
Святополк молчал – думал над словами сына. А тот продолжал оправдываться:
- Я ничего об этом не знал! Каждый раз, когда я звонил, мама уверяла меня, что у них всё хорошо. Я хотел приехать, но меня держала Рада – я боялся, что если уеду, она снова сбежит. Если бы я хотя бы догадывался! – горько воскликнул парень.
- Здесь нет твоей вины, - глухо проговорил отец.
- Ты оставил их на меня, и я подвёл тебя!
- Поднимись! – Святополк подошёл к сыну, и когда он поднялся, Святополк продолжил. – Мы не всё можем рассчитать и предвосхитить. Ты делал и делаешь всё, что на данный момент в твоих силах, я в этом даже не сомневаюсь, - он обнял сына.
- На данный момент? – не понял Иван.
- Ты уже многое знаешь, многое умеешь. Многое, но далеко не всё. И, кажется, пришла пора завершить твоё обучение, – немного помолчав, отец пояснил. – Воины – это не только философия и навыки боя, это контроль над чувствами и сознанием, как своим, так и противника.
- Что это значит?
- Я вижу в тебе и должную силу, и необходимую психологическую готовность – я научу тебя этому. Сначала ты полностью овладеешь своим разумом, что откроет тебе секреты твоего тела – ты сможешь контролировать все его процессы – от чувств до сердцебиения. Овладев собой, ты сможешь то же самое делать и с другими, - пояснил Святополк.
- Но зачем?
- Ты сможешь исцелить сестру.
- Как? – удивился сын. – Это же невозможно!
- Ты поймёшь как, когда овладеешь теми знаниями и навыками, которые я тебе покажу. Не торопись. Возможно, я должен был сделать это раньше – но, мне казалось, что ты был не готов к этим знаниям. Сейчас самое время. Ты должен исправить то, что ещё можно исправить. Хотя признаю, - Святополк глубоко вздохнул, - это моя вина – в том, что произошло с твоей матерью и сестрой. Я не уделял Раде должного внимания, сосредоточившись на тебе с братьями. А мама… я должен был поговорить с ней. Я не был против развода, но надеялся, что всё решится без меня. Сосредоточившись на проблемах общества, я забыл про собственную семью. Где сейчас Никитка?
- Остался у Емельянова. Тот смог подтвердить отцовство.
- Кто-то это оспаривал? – удивился отец.
- Да. Мельников хотел забрать мальчика. Тётя Тоня потеряла ребёнка на пятом месяце – у неё случился нервный срыв из-за гибели матери. Она очень привязалась к Никитке и упросила юриста уговорить Емельянова отдать мальчика. Ну, а тот, сам понимаешь, просить не умеет – пошёл сразу в суд. Но историк смог доказать своё отцовство, и мальчик остался с ним, - разъяснил Иван.
- Как он воспринял новость о кончине мамы?
- Он приехал на похороны и в открытую обвинял Вершинина в её смерти.
- Ты был там? – уточнил отец.
- Разумеется. Это было страшно…
На середине фразы Ивана прервала внезапно открывшаяся дверь – вошёл Верховный.
- Святополк, у меня новости.
Иван стушевался и с поклоном отошёл в сторону.
- Это твой Ваня? – Верховный заметил парня и подошёл к нему. – Выпрямись – я хочу видеть твой взор.
Верховный долго смотрел в глаза Ивану, изучая его, словно сканируя.
- Какой чистый юноша! Какое смелое и открытое сердце!
Иван опустил глаза, смущаясь похвалы из уст такого человека.
- Этого не надо стыдиться! – тот это почувствовал. – В тебе есть и сила, и сострадание, честь и любовь. Ты достойный сын своего отца! Святополк один из немногих, в ком я никогда не сомневался, кто меня никогда не подводил и чьим мнением я особо дорожу.
- Мне ещё далеко до отца, - заметил Иван.
- Не теряй то, что в тебе живёт, и ты проживёшь не менее достойную жизнь. Можешь остаться, - бросив это, Верховный подошёл к Святополку.
- У меня плохие новости, - продолжил он чуть тише. – Из достоверного источника мне стало известно, что на днях нам будет объявлена война.
- Кем? – лицо Святополка напряглось тревогой и предчувствием беды.
- Теми, кто считает себя нашими хозяевами. Ни для кого не секрет, что независимость нашей страны последнюю сотню лет существует исключительно на бумаге. Мы были и остаёмся колонией, объявленной самостоятельным государством лишь для имиджа наших поработителей. Они недовольны положением дел и решили, что пришло время напомнить нам, где наше место, и кто здесь хозяин.
- Наше правительство перестало подчиняться прямым приказам? Или их беспокоит нестабильная ситуация в стране?
- Одно вытекает из другого. Действующая власть в последние десятилетия ощутимо повернулась к своему народу. Время и место сделали своё дело. Постепенно они перестали бездумно выполнять все приказы, начали высказывать своё суждение, а в последнее время стали проявлять слишком много самостоятельности. И, конечно же, наложившиеся экономические проблемы – наша страна перестала поставлять своим колонизаторам дешёвое сырьё и продукцию в желаемых объёмах. И прямое воздействие на вертикаль власть оказалось больше невозможным. Вот они и решились на крайние меры, полагая, что расшатанная обстановка будет способствовать более лёгкому и быстрому захвату страны.
- Это нас уничтожит, - тихо проговорил Святополк. – У нашей страны нет необходимого вооружения, равно как и численность квалифицированных военных и их подготовка удручает.
- Никто бы и не позволил готовить здесь квалифицированных военных в должном количестве, – подхватил Иван. – Зачем им себя подставлять.
- Ты верно всё понимаешь, - заметил Верховный.
- Они знают о нас? – спросил Святополк.
- Уверен, что да. Правители вышли к властям с предложением сотрудничества, и они были услышаны. А где знают двое… - Верховный не закончил известную фразу.
- Это не опасно для нас? Власть не станет нас преследовать? – испуганно спросил парень.
- Нет. Они уже были готовы к этому шагу и выказывали инициативы по сближению, - пояснил Верховный. – Эта Революция пришлась так некстати, - разочарованно вздохнул он. – Уже был сделан главный, самый сложный шаг. Мы начали сотрудничество. Власть повернулась к нам. Но это слишком медленный процесс!
- В который к тому же посвящён слишком узкий круг избранных, - добавил Иван.
- По понятным причинам, - заметил Святополк. – Но если враг узнает о Воинах, каковы будут его действия?
- Нас ждёт геноцид, - через паузу проговорил Верховный. – Тотальное уничтожение. Если они поймут, что мы выжили, второй раз они этой ошибки не допустят – зачистят всю страну. Здесь останется голая, выжженная земля без следов жизни. И мы будем не первой страной, с кем они так обошлись.
Иван тяжело сглотнул и посмотрел на отца.
- Мы должны спрятать молодёжь, - продолжил Верховный. - Кто-то должен сохранить и наши знания, и наше учение.
- Чего ради? – удивился Иван. – Кому всё это будет нужно, когда никого не станет? Мы должны быть все вместе!
Верховный улыбнулся и посмотрел на Святополка.
- Я никогда и никуда не уеду отсюда – я буду сражаться до последней капли крови, до последнего вздоха!
- Отец в тебе не ошибся! – Верховный положил руку на его плечо.
- Откуда возможно нападение? – вдруг спросил Святополк.
- Боюсь, современные методы войны не включают логики постепенного захвата, как в старое время. Удар может оказаться и один, но фатальный. И пока нам не будет понятен план их действий, принимать какие-либо решения особого смысла не имеет.
- Сколько у нас времени? – уточнил Иван.
- Не могу точно знать – может, день, а может и месяц.
- Я должен съездить домой, - вдруг проговорил Святополк.
- Хорошо. Я понимаю, - Верховный не стал спорить, понимая, что это может оказаться последняя встреча. – У тебя три дня. – Иван, - он обратился к парню, - надеюсь, ты присоединишься к нам вместе с отцом.
- Я нужен родным, - попробовал было спорить Иван.
- Это не вопрос, - тихо проговорил Верховный, глядя в глаза парню. – У тебя есть время проститься.
Резко повернувшись к двери, Верховный Воин вышел.
- Поздравляю, - Святополк заговорил некоторое время спустя. – Тебя посвятили в Высший ранг.
- Я могу отказаться? – осторожно спросил Иван.
Вместо ответа отец проницательно посмотрел на сына.
- Я не готов, - потерялся Иван.
Обняв сына, отец похлопал его по спине, словно ободряя.
- Поехали домой, - добавил он. – У нас там остались незавершённые дела.
- О чём ты? – не понял сын.
- По дороге расскажу.

В пути Святополк рассказал сыну историю своей женитьбы, историю Аглаи и Мельникова, про отношения матери и Емельянова.
- То есть ты обо всём знал? – удивился сын.
- Это было слишком очевидно, - подтвердил отец.
- Но почему ты не поговорил с мамой? Почему не предложил развестись? Не хотел отпускать?
- Нет, дело не в этом. Для мамы развод стал бы позором и оскорблением. Если бы я предложил ей развестись, она бы восприняла это как свой личный дефект. Я знал эту её болезненную черту и надеялся, что она сама заговорит об этом – это бы означало, что она готова к этому психологически и отнесётся правильно. Признаюсь тебе, хоть мне и был неприятен их роман, но вот это рабское отношение к себе у вашей мамы тяготило меня намного больше. Всю нашу совместную жизнь я пытался его преодолеть, но мне это не удалось. Семья, в которой она росла, имела агрессивно-патриархальный уклад, и это было забито в подсознание вашей матери как единственная модель семьи. Ей так было проще и комфортнее в некотором смысле.
- А ты ревновал маму к учителю? – осторожно спросил Иван.
- Нет. Конечно, нет, - отец поспешил пояснить. – К вашей маме я всегда питал очень нежные чувства. Приехав в Дубки и увидев однажды её семью – их мне показал Вершинин – я был шокирован их укладом, отношениями в доме. Глаша была совсем юной. И она уже тянула на себе всю семью, не видя ничего, кроме долга, оскорблений и нищеты. Скажу честно, я пожалел её. Мне показалось, что женившись на ней, я спасу и её, и её семью. Она была доброй, отзывчивой, хозяйственной, но и не лишённой ума – хорошо училась и могла поддержать беседу.
- Ты не любил её? – удивился Иван. – Как женщину.
- Если ты про плотскую страсть – это чуждо мне, - не совсем понял отец. – Я любил её другой любовью. Той, которая сохраняет свободу воли и мысли. Но ей это было чуждо. Она искала привычную схему: хозяин – голова, хозяйка – руки. Ей так было проще и спокойнее. У неё не было воли, не было желаний.
- Как она смогла решиться на измену с таким отношением? Не понимаю…
- Большинство людей подвержено страстям. И порой они не в силах им противиться. Вероятно, она тоже поддалась этому чувству. Возможно, она искала его во мне, но не нашла. А он… смог ей предложить то, чего просило её сердце. Знаешь, я ведь в какой-то мере был даже рад за неё. Всю жизнь она прожила как безропотная рабыня – хотя я этого и не хотел. Но мне сложно было принять её обман, - Святополк замолчал.
Иван не спешил нарушить тишину, чувствуя, что отец ещё не закончил.
- Если бы она или даже он подошли бы ко мне открыто – я не стал бы чинить никаких препон. Но ребёнок… Я был уверен, что он мой.
- Вы были с мамой близки?
- Мы уже много лет не жили вместе, и меня несколько удивила вспышка её чувств. Я поддался ей, не желая обидеть. А это оказалось лишь прикрытием, чтобы спрятать беременность, о которой она уже знала. Этот обман был мне противен. А она боялась мне говорить, считая это позором.
- Ты бы отпустил её, зная о ребёнке?
- Я никогда её и не держал, - пояснил Святополк. – Я лишь оберегал её, помог создать то, чего ей не хватало в своей семье. Она всегда была свободна, хоть и не понимала этого. И моя вина в том, что я не стал рушить её представление о семье. Я никоим образом её не удерживал – она делала это сама. Вернее её сознание.
- А почему ты не поговорил с Емельяновым? – продолжал спрашивать сын.
- Он вызывал у меня много вопросов. Человек, который убил собственного ребёнка, не может вызывать доверия в принципе, - проговорил Святополк. – Я знал его биографию – Вершинин рассказал мне, как отмазал его от тюрьмы. Мне было нужно время, чтобы изучить его. Потом этот скандал с Радой. Всё это в купе делало его образ крайне непривлекательным. Мне были не ясны его мотивы.
- То есть ты просто в любовь не веришь? – удивился Иван. – Обязательно нужны какие-то мотивы?
Святополк посмотрел на сына:
- Не в таком возрасте, сынок. Одним словом, всё сложилось крайне неудачно. И добавившиеся проблемы, вызов Верховного – не позволили мне правильно оценить ситуацию. Я предпочёл самоустраниться, надеясь, что мой отъезд поможет им разобраться самим, не мешать им жить так, как они хотят.
- Но мамино восприятие не позволило ей переступить эту черту, - домыслил сын.
- Видимо.
- Но она же просила у Вершинина развод, - вдруг проговорил сын. – Значит, смогла всё-таки переступить? Только он не знал о твоей позиции.
- Знал, - жёстко заметил отец. – Я приезжал к нему, и мы обсуждали такой вариант. Я просил его дать ей развод, если она его попросит.
- Но почему тогда он отказал ей? – удивился Иван.
- Это я узнаю у него лично, – сухо заметил Святополк. – В последнее время у меня к нему стало много вопросов возникать.
- Думаешь, он ведёт какую-то свою игру? Преследует свои интересы?
- Не исключаю, - согласился Святополк.
- И что ты сделаешь?
Отец не ответил – видимо, ещё и сам не зная ответа на этот вопрос.
- Знаешь, - немного помолчав, Иван сменил вектор разговора. – А мне Емельянов симпатичен. Как человек, как учитель – он говорит правильные вещи. Хотя мне и сложно принять эту ситуацию с мамой.
- Время – лучший детектор для людей. Мы часто ошибаемся, поверив первому впечатлению, – согласился отец. – Я тоже не имею ничего против него – он смог доказать свою порядочность, честность и ум.
- Про время это ты точно подметил. Помнишь Макса, который тогда всю эту кашу в школе заварил? Я ещё тогда его дружков побил, и отец Петьки Львова меня закрыл на ночь.
Святополк улыбнулся, вспомнив ту историю.
- Ты поступил правильно, и я был очень горд за тебя – но не мог этого показать. Думаю, теперь ты понимаешь, почему.
- А мне казалось, что ты огорчён и разочарован. Хотя, положа руку на сердце, даже в новой схожей ситуации я поступил бы так же.
- Это одна из главных черт Воина – он всегда уверен в том, что делает. Так что там с этим Максом? – отец вернулся к теме.
- Так вот, мы встретили его не так давно. Когда Рада попала в аварию, он оказался неподалёку. И он оказал ей первую помощь – как оказалось, он заканчивает медицинский. Он очень помог Раде. Для всех нас это стало большой неожиданностью.
- Он вынес из жизни верный урок, и это хорошо. А как у Рады с Петей? Выровнялись отношения?
- Да, но это стоило ему… здоровья, – честно признался сын. – Он стал донором органов для Рады. Так что в ней теперь всегда будет частичка Пети, Хочет она того или нет.
- Он не ушёл из органов?
- Нет, но поменял отдел. Он нам очень полезен – неплохо иметь своего человека в структуре.
- Тоже верно. Вы хорошо справляетесь, – заметил отец. – Молодцы! Я за вас спокоен.
Иван улыбнулся, почувствовав, однако, укол совести.

Первую остановку Святополк сделал в столице, остановившись в доме Ивана. Рада была очень рада видеть отца – плакала так, словно он вернулся с того света. Они много говорили и в продолжение этих бесед, Святополк незаметно проводил сеансы по исцелению дочери, одновременно обучая этому сына.
Историю с Романом все считали оконченной, поэтому не стали беспокоить ею Святополка, полагая, что революционер навсегда ушёл из их жизни…

Глава 15. Наведение порядка.

Увидеть брата на пороге своего дома стало для Зарины настоящей неожиданностью. Да и внешний вид брата был так далёк от того, каким она привыкла его видеть, каким запомнился с их последней встречи, что вызвал у супруги Вершинина неподдельное беспокойство.
- Свят? – её удивление граничило с испугом.
- Привет, - он мягко улыбнулся. – Будешь на пороге держать?
- Прости! Входи, – она отошла в сторону, пропуская его в дом и продолжая пристально рассматривать.
- Не узнаёшь? – догадался он. – Потрепало меня немного, есть такое. Как сами?
- Более-менее, не лучше, чем везде, но и не так плохо, как в больших городах.
- Хорошо. Платон дома?
- Нет, ещё на работе. Он сейчас поздно возвращается – много работы, много обращений, работает допоздна.
- Понимаю. Загляну тогда пока к своим. Ждите к вечернему чаю, - обняв сестру, Святополк вышел.
Сделал он это резко и стремительно, предполагая, что Зарина может предпринять попытку его задержать.

Очередную дверь открыла Тоня. Она молча замерла на пороге, рассматривая Святополка не менее пристально, чем Зарина полчаса назад. Взгляд Святополка был тяжёлым и сосредоточенным.
Постепенно дыхание женщины стало сбиваться, к её горлу подступили рыдания. Её охватила волна стыда и вины, но в то же время она чувствовала какую-то тихую радость, словно вернулась частичка её счастливого прошлого - та частичка, которая оберегала её и давала уверенность.
Не сдержавшись, Тоня обняла Святополка и разрыдалась. Ей остро не хватало его всё это время – она любила его как отца. Последние годы она чувствовала себя потерявшимся ребёнком, который бродит по лесу и с каждым шагом всё дальше уходит от дома. Она выросла в доме Святополка, росла под его крылом, чувствуя себя в полной безопасности. Уехав учиться, она была абсолютно уверена, что смогла стать сильной и независимой, и готова к самостоятельной жизни. Однако, столкнувшись с жизненными трудностями, проверку на прочность она не прошла. Она совершала ошибку за ошибкой, и некому теперь было её направить, облагоразумить. Она запуталась.
- Как мне тебя не хватало! – прошептала Тоня, не отпуская Святополка из своих объятий. – Почему ты нас бросил?
- Ты одна дома? – Святополк аккуратно отстранил её.
- Сейчас да, – всхлипнув, Тоня отёрла слёзы. – Гоша ещё на работе.
- Пойдём, поговорим, - зайдя в дом, Святополк закрыл дверь.
Усадив Тоню на кухне и налив ей чай с коньяком, он сел напротив и начал разговор тихим голосом:
- Ну, давай. Расскажи мне свою версию.
- Мою? – не поняла она. – Ты уже знаешь, что тут произошло?
- В общих чертах, - слукавил он. – Хотелось бы услышать от очевидца событий.
- Я так сожалею! – Тоня опять зарыдала и закрыла лицо руками. – Я так любила Глашу! Ты же знаешь, она была мне ближе, чем сестра!
- Давай без эмоций. Если получится, - попросил Святополк.
- Я не могу, - она покачала головой. – Я не могу без слёз её вспоминать. Я чувствую свою вину в том, что произошло! Она же была всё время рядом! Почему я не заметила, не почувствовала? Почему она не попросила о помощи?
- Тоня. – Святополк взял её руки. – Что здесь произошло? Почему она на это пошла?
- Я не знаю! – с рыданиями протянула Тоня.
Немного помолчав – подождав, пока истерика немного утихнет – Святополк решил зайти с другого бока:
- Почему ты вышла за Мельникова?
Всхлипнув, Тоня подняла на Святополка глаза, видимо, не ожидая этого вопроса.
- Он надёжный, - подумав, ответила она. – Может и семью обеспечить, и быт держать. Я знаю его с детства.
- И тебя не ущемляло то, что он был женихом Глаши?
- Да когда это было?! Сколько воды утекло, – вздохнула Тоня. – Я уже замужем за её любовником побывала.
- Понравилось, смотрю, раз решила повторить, - жёстко заметил Святополк.
Щёки Тони налились румянцем.
- Зачем ты так? Я просто хотела семью. Свою, нормальную, как у всех! Чтобы был муж – опора и защита. И дом починит, и меня в обиду не даст. Чтобы детей родить. Неужели я хочу так много?!
- Почему он? – уточнил Святополк, поняв её.
- А кто? Был кто-то ещё? Кому я здесь после всей этой истории нужна? На меня ж как на прокажённую уже смотрят. Или мне тоже надо было петлю на шею сразу вешать?
- Хоть бы с кем, лишь бы не одной, - вздохнул тихо Святополк.
- Тебе не понять! – с обидой в голосе проговорила Тоня. – Ты мужчина, ты хозяин, ты сам всё решаешь. Откуда тебе знать, как живётся нам, женщинам? А я хорошо знаю, помню по своей семье, вижу по знакомым. Баба без мужика – либо шлюха, либо приживалка при братьях и сёстрах. Я уже пожила приживалкой – хватило. Не много вариантов для меня оставалось. Не кори меня этим!
- И ты не понимала, как он будет относиться к Глаше? – Святополк посмотрел на неё выжидающе.
- Он нормально к ней относился, - возразила Тоня, - с достаточным вниманием и уважением, пока…
- Пока? – переспросил Святополк.
- Пока не узнал про Никитку, - добавила она.
- Кто ему рассказал?
- Не знаю, - она пожала плечами. – Думаю, ты понимаешь, что это была не я и не сама Глаша.
- Как ты поняла, что он узнал правду?
- Да его словно подменили. Он с работы уже пришёл сам не свой. Злой был и раздражительный. Долго смотрел на мальчика, а потом ни с того, ни с сего ударил его наотмашь. Глаша подлетела к ним, стала защищать сына, ну Гоша всё ей в лицо и высказал. Обзывал гадкими словами, много дурного наговорил. Я пыталась его остановить, но он меня тоже оттолкнул и просил не лезть, я нарываться не стала.
- Почему она не ушла? – лицо Святополка стало напряжённее.
- Он не отпустил её. Давил на то, что у неё нет денег – ни прокормиться, ни даже дом протопить не сможет. Много ей наговорил всего. Ты же знал её, помнишь, как мы росли – она не могла с ним спорить. Стала прятать Никитку, сама пряталась, когда Гоша дома был. Но её доставал – гонял на все черновые работы, взъелся на неё, мне запрещал помогать. Словно решил со свету извести. Я много раз просила его оставить их в покое. Прикрывала её, как могла.
Помолчав немного, Святополк спросил:
- Почему сыновьям не сказала? – посмотрев Тоне в глаза, он надеялся прочесть всё в её взгляде.
Тоня помялась и ответила не сразу:
- Я боялась, - она снова опустила голову.
- Чего? Что он и на тебя взъестся?
Она помотала головой:
- Что они его убьют, если узнают, - тихо ответила она.
- То есть за его жизнь ты боялась, а Глаша с сыном – хоть подыхай?! – удивился он.
- Я не думала, что она на это способна, - её губы снова задрожали. – Да если б я знала! Да я бы за неё!.. – Тоня не договорила, заметив на пороге вернувшегося домой мужа.
Она растерялась и замолчала, хлопая глазами и не зная, как себя вести.
Святополк, заметив её состояние, догадался, кто стоит за его спиной, и не торопился поворачиваться.
Мельников, зайдя в кухню, успел оценить ситуацию: и заплаканное лицо супруги и знакомую мощную спину.
- С возвращением, Святополк! – наконец, нашёлся юрист и подошёл к Святополку, протянув руку.
Тот встретился с ним взглядом, но руки не подал.
- Ты давно в Дубках? – Мельников замялся, но постарался сгладить неловкое приветствие.
Святополк медленно поднялся, не сводя с Мельникова неморгающих глаз. Юрист невольно отшатнулся на пару шагов.
- Свят? Ты хорошо себя чувствуешь? – Мельников испугался не на шутку.
Тоня вжалась в стул, боясь даже пошевелиться и зажав рот рукой, чтобы не потревожить никого своими всхлипами.
- Выйдем, - тихо проговорил Святополк, не отпуская взгляд.
- Свят, не надо! – вдруг Тоня сорвалась с места и повисла на его руке. – Прошу тебя, не делай этого!
- Тонь, не истерии, - с улыбкой проговорил юрист. – Займись ужином, – намереваясь схватить жену за руку, он хотел отстранить её, но Святополк перехватил его руку.
- Не волнуйся, - Святополк обратился к Тоне тихо и мягко, - мы только поговорим. Верь мне.
Тоня медленно отошла назад.
Святополк, пропустив юриста вперёд, вышел следом.
Выйдя на улицу, Святополк резко повернулся и прижал Мельникова к стене, придавив локтем его горло.
- Мне очень хочется посмотреть в твои глаза, - проговорил он тихо. – Посмотреть и узнать, что ты чувствуешь. Как тебе живётся с таким грехом на душе?
Мельников тщетно пытался освободиться – Святополк смог напугать его.
- Ты так и не смирился, что она не досталась тебе, – продолжал Святополк. – И решил извести: не доставайся же ты никому. Стало тебе от этого хорошо? Удовлетворил своё эго?
- Свят! – прохрипел Мельников, почувствовав, что начинает задыхаться.
- Я не убью тебя, не бойся, - Святополк немного ослабил нажим. – Но и как раньше ты больше жить не будешь. Когда я отпущу тебя, ты уйдёшь отсюда, и никогда больше не переступишь порог этого дома. Ты уедешь из Дубков – исчезнешь, испаришься из жизни Тони. Поедешь в столицу и будешь помогать Пете Львову. Я буду следить за тобой, за каждым шагом. Не советую оступаться. Вижу по твоим глазам, как в твоём воспалённом мозгу вспыхивают статьи, которые можно на меня повесить. Даже не думай об этом! Ты даже не успеешь дописать своё заявление. Я даю тебе шанс дожить эту жизнь, сохранив способность мыслить и передвигаться самостоятельно. Поверь, других сценариев много, но они тебе не понравятся.
Убрав руку, Святополк вернулся в дом, даже не обернувшись.
- А где Гоша? – осторожно спросила Тоня, увидев, что Свят вернулся один.
- Он решил уехать – его тяготит чувство вины. Я отпустил его.
Тоня покосилась на дверь.
- Ты же не думаешь, что я мог его убить? – усмехнулся Святополк, поняв её мысль.
- Нет! Конечно, нет. Я вообще не могу представить, чтобы ты причинил кому-то зло или боль, - призналась Тоня, подойдя ближе.
- Я рад, что ты веришь мне, мне дорого твоё доверие.
- Ты останешься? – она с надеждой посмотрела на него.
- На пару дней. Решу здесь все дела и уеду.
- А как же я одна буду?
- Я решу это, - Святополк подбадривающее улыбнулся.

Как и обещал, несколько часов спустя Святополк нанёс очередной визит в дом Вершинина. На этот раз дверь открыл сам хозяин дома.
- Святополк! – он восторженно раскрыл объятья. – Как я рад тебя видеть!
- Обойдёмся без лицемерия, - Святополк жестом руки осадил его и зашёл в дом.
- Не узнаю тебя, - Вершинин закрыл дверь и провёл гостя в кабинет. – Что произошло?
- Это ты у меня спрашиваешь? – зло усмехнулся Святополк и посмотрел пристально, изучая собеседника. – Это я у тебя хочу узнать, что произошло? Где моя семья?
- Не переходи на угрожающие интонации, - Вершинин поморщился и сел за стол. – Не поддавайся этому искушению – переложить всю ответственность на других, оставив себе лишь функцию карателя и вершителя судеб.
- Отчего же? Я вполне готов выслушать твою версию произошедшего. Это отчасти даже забавно – слышать, как вы, желая спасти свою шкуру, готовы очернить и оговорить друг друга, перекладывая бремя вины, словно мешок с костями, с одного горба на другой, - Святополк встал, облокотившись руками на стол, и приблизил своё лицо к собеседнику.
- Придержи этот тон для своих юнцов, - Вершинин стал жёстче. – Я тебе не мальчик, чтобы так со мной разговаривать. Что-то быстро, смотрю, тебя занесло общение с Верховным. Уже видишь себя на его месте?
- Не увиливай от ответа, - Святополк оставался напряжённым. – Не уходи от темы.
Выдержав небольшую паузу и сдержав себя, Вершинин вернулся к вопросу:
- Если тебе интересно, что с твоей семьёй – спроси себя, где ты был и как ты им помогал? Или стоит тебе напомнить, как ты уехал – сбежав, как преступник, посреди ночи, бросив жену с маленьким ребёнком? И не взывай к моей совести! – он опередил возможные возражения. – Да, ты просил меня помочь, присмотреть. Но не забывай, у меня сейчас тоже работы – по самое горло. Да, я могу помочь деньгами, советом, но не быть нянькой. И уже точно не стану влезать в ваши постельные разборки!
- Я просил тебя дать ей развод, - тихо и зло проговорил Святополк. – Она просила тебя!
- Я не взял бы на себя такое решение. Если бы хотел – решил бы этот вопрос сам. Что тебе помешало? Брезгливость не позволила, руки марать не захотел? Самолюбие зашаталось, что баба ушла к другому?
- Не смей так о ней говорить! – Святополк схватил Вершинина за грудки и поднял над столом. – Не оскверняй память о ней! Ты прекрасно знаешь, почему я не стал инициировать развод. Ты знаешь, как она к этому относилась – ей надо было прийти к этому самой. И когда она сделала этот шаг, ты отшвырнул её! – крикнув, Святополк отбросил Вершинина в сторону.
- Держи себя в руках! – тот испугался не на шутку. Не без усилия он поднялся, держась за стену. – Не переходи границы.
- Какие границы? Уж не ты ли их мне очерчивать вздумал? – усмехнулся Святополк. – Слабо поговорить по-мужски? Привык иметь дело с теми, кто слабее и в зависимости? Легко прогнать женщину, отослать учителя, шугануть пацана. Ты заигрался в царька! Упоение безграничной властью лишило тебя разума и способности мыслить!
- Ты никогда не сможешь обвинить меня в том, что я действую в личных корыстных интересах, - Вершинин подошёл к Святополку, глядя в его глаза. – Ты, как никто знаешь, что я всю жизнь положил на благо нашего дела. Я всегда преследовал лишь один интерес – нашего общества. И все мои поступки продиктованы лишь этим!
- Не прикрывайся высокими материями. Обществу начхать и на нашего учителя, и на развод одной уставшей женщины!
- Ты заблуждаешься! Переведя Емельянова в другой город, я фактически спас и его, и его репутацию. Его положение здесь вызывало уже слишком много пересудов и ставило под угрозу, как его работу, так и всё наше положение. Никто не будет испытывать симпатию к администрации, которая покрывает моральное разложение директора школы.
- Ты должен был отпустить Глашу с ним, - немного тише проговорил Святополк.
- Это меня не касается. Я уже говорил и повторю: в чужие постели я не лез и лезть не буду.
- Да, только подбрасывать туда удобных тебе людей.
- Что за намёки?
- Никаких намёков. Оба брака Тони – твоих рук дело, - пояснил Святополк. – Убил одну, решил уничтожить и вторую?
- Я не имею никакого отношения к её второму браку, - попробовал возразить Вершинин.
- Другим эту лапшу будешь вешать! Я хорошо тебя знаю и вижу насквозь. Я понимаю твои сложные партии. Только не понимаю, где предел твоего цинизма, и на что ещё ты способен? Как далеко ты зайдёшь?
- О чём ты? – Вершинин напрягся.
- Я не могу не замечать, как ты планомерно уничтожаешь всё, что мне дорого, - Святополк подошёл ближе и смотрел в глаза Вершинину пристально и напряжённо. – Не вижу пока только зачем. Ты хочешь лишить меня всего. А что дальше? Моя смерть не принесёт тебе ничего; потеряв семью, я не стану слабее, и ты это знаешь. Так чего ты добиваешься?
- Ты много о себе мнишь, - ухмыльнулся собеседник. – Ты не интересен мне ни в каком плане. Наши дороги не пересекаются.
- Вот здесь ты ошибаешься. Наши дороги уже давно сплетены воедино. Куда один – туда и другой; или вместе, или… - он замолчал, не договорив, понадеявшись, что Вершинин его поймёт.
Наступила тишина. Мужчины смотрели друг другу в глаза. Первым в сторону отошёл Платон.
- Чего ты хочешь? – спокойно спросил он, вернувшись за стол.
- Чтобы ты оставил моих родных в покое, - прямо ответил Святополк. – Ты не должен ни коим образом вторгаться в их жизнь.
- Минуту назад ты обвинял меня в том, что я своим невмешательством привёл Глашу в петлю, - зло усмехнулся Вершинин. – Определись уже сам, чего хочешь, и кого обвинять.
- Мельников больше не переступит порог дома Тони, - продолжил Святополк, сдержавшись от очередных обвинений. – Я отослал его в город. Ты должен это проконтролировать. Его надо приставить к молодому Львову. Узнаю, что он остался здесь – оправданий не найдёшь, спрошу с обоих.
- Опять злоупотребляешь…
- И ты сам отсюда уедешь, - перебил его Святополк. – Хватит, засиделся. Этот городок давно уже наш – твои усилия требуются в других местах. Туда и отправишься.
- Не в твоих полномочиях давать мне назначения, – начал было спорить, но Святополк его осадил.
- Не думал, что придётся напоминать тебе правила. Мы на грани войны. Военное положение наши Правители ввели уже почти год назад. Все Правители сейчас подчиняются Воинами. У меня, как у заместителя Верховного, даже есть полномочия удалить тебя из аппарата, а если понадобится, - он заговорил уже тише, - и предать суду. Правила суда военного времени, полагаю, ты помнишь?
Вершинин с прищуром смотрел на него, тяжело дыша.
- Так что не в твоих интересах мне перечить и ослушаться. У тебя неделя на переезд, - бросив это, Святополк отошёл к двери.
- И мне было приятно поговорить, - с сарказмом бросил Вершинин ему вдогонку.

Глава 16. Отъезд.

Времени до возвращения в Штаб у Святополка оставалось мало, и он решил сделать то, что давно должен был сделать – поговорить с Емельяновым.
К удивлению Святополка, на звонок в дверь первым прибежал Никитка. Взяв табуретку, он сам открыл дверь – в то время как Пётр только подходил к ней.
Оценив эту картину, Святополк замер на пороге.
- Папа! – радостно взвизгнул мальчик и повис на шее Святополка, запрыгнув на него с табуретки.
Немного растерявшись, Святополк обнял мальчика, путаясь в собственных чувствах. Он был уверен, что смог уже вычеркнуть мальчонку из своего сердца. Но эти маленькие ручки, эта русая головка, смеющиеся глаза – они были полны любви к нему. Любви безграничной и безотчётной.
- Никит, дай дяде зайти, - тихо проговорил Емельянов, почувствовав, что сцена затянулась.
- Сам ты дядя, это мой папа! – не согласился мальчик, не отпуская Святополка и снова крепко его обняв. – Ты приехал!
Собравшись, наконец, с чувствами, Святополк, поддерживая мальчика одной рукой, зашёл в дом и закрыл дверь.
- Здравствуй, Святополк, - поздоровался, наконец, учитель.
Тот молча протянул ему руку.
- Чаю? – предложил Емельянов, чувствуя неловкость.
- Давай! – поддержал Никитка. – Я папу печенькой угощу!
- Хорошо, - Святополк ему улыбнулся. – А пока я поговорю с твоим... – он осёкся, посмотрев на историка, и замолчал.
- Я покажу тебе свои машинки! – малыш полез в ящик с игрушками.
Оценив выбор, Святополку удалось отвлечь мальчика на самостоятельную игру.
- Он так рад тебе! – заметил Емельянов.
- Как он тебя называет? – почему-то спросил Святополк.
- Просто Петей, - усмехнулся учитель.
- Может, ещё привыкнет.
- Я не буду претендовать занять твоё место. Да это и невозможно.
- Спасибо, что забрал его, - немного помолчав, проговорил Святополк.
Емельянов опустил голову и сжал её руками, словно борясь с собой.
- Я чувствую свою вину в её смерти, - тихо заговорил он. – Моё малодушие и нерешительность убили её. Если бы я только знал!..
- Твоей вины здесь как раз меньше всего, - не согласился Святополк. – Ты не знал её в достаточной степени. Не знал, как она грызла себя – она бы никому этого не показала.
- Я должен был забрать её, не слушая Вершинина!
- Она бы не поехала, – не согласился Святополк. – У неё были свои сдерживающие факторы. И они были сильнее её желаний. Они её и убили.
- Прости меня! – Емельянов поднял лицо и встретился взглядом со Святополком. – Я поступил бесчестно. Ты приютил меня в своём доме…
- Много воды утекло, - устало перебил его Святополк.
- Я предатель и трус! – тяжело вздохнул учитель. – У меня не хватило духа признаться и поговорить с тобой.
- Ты боялся за Глашу – я это понимаю, как никто другой. Ты бы не смог так её подставить. Полагаю, вы все видели во мне некого тирана, агрессора. Наша семья должна была производить именно такое впечатление. Никто, кроме нас двоих, не знал, что на самом деле было между нами…
- Я всё разрушил…
- Прекрати! – Святополк вздохнул. – В таких делах не бывает одного виноватого. Все мы были так или иначе виноваты в том, что произошло. Беда в том, что никто из нас не захотел об этом говорить, надеясь, что всё решится само собой. И решилось, - уже тише добавил он. – Именно так, как должно было решиться при всех исходных.
Закипевший чайник вернул их в реальность. Никитка побежал его выключить. Мужчины тоже поднялись и переместились на кухню.
За чаем Святополк говорил с Никиткой, удивляясь, как быстро он подрос и умиляясь его нежности.
- Папа, я поеду с тобой! – увидев, что Святополк собирается, Никитка потянулся за своей курточкой.
- Нельзя, малыш, - тот улыбнулся и, снова взяв мальчика на руки. – Петя присмотрит за тобой – пообещай его слушаться. Я приеду и проверю, чему ты научился за это время. А ты пообещай мне присмотреть за Петей, – тихо, на ушко проговорил он Никитке, поставив его на пол. – Хорошо?
- Хорошо! Я закрою дверь!
Святополк улыбнулся и протянул руку историку. Поймав его руку, он притянул его и крепко обнял:
- Защити его, и никогда не оставляй одного. Впереди трудные годы. Пока, Никитка. – Святополк пожал маленькую ручку и ушёл.

Сняв и этот груз со своей совести, Святополк вернулся в городок за Тоней.
- Я боялась, что ты не придёшь больше, - она обняла его, не скрывая радости.
- Я тебя одну здесь не оставлю. Муж твой не объявлялся? – тут же спросил Святополк, бегло осмотревшись.
- Зашёл. Молча забрал вещи и ушёл. Что случилось?
- Он переезжает в столицу. И ты, пожалуй, тоже. Я много думал над тем, где тебе будет лучше.
- И? – осторожно спросила она.
- Не здесь точно. Пришла пора расстаться с этим домом, с этим местом, со всем, что здесь было. Идём дальше.
- И куда я поеду? С кем буду жить?
- Поедем в город. Первое время поживёшь с Иваном и Радой. Ей сейчас нужна помощь. Как найдёшь себе работу – сориентируешься на месте. Согласна?
Немного подумав, Тоня ответила:
- Согласна. Хоть мне и будет непросто оставить этот дом.
- Ты справишься. Собирай вещи, завтра и поедем. Я хочу помочь тебе, но у меня осталось очень мало времени.
- Спасибо, - Тоня улыбнулась.
- Надеюсь, все тени останутся здесь. И скелеты, и … мужья. Всё у тебя ещё будет.

Пристроив Тоню у сына, Святополк собрал сыновей, объяснил им честно всю ситуацию, распределил обязанности, назначил ответственности. После его забрал Ивана и уехал вместе с ним.
Девчонки остались одни.
- Куда Ванька-то поехал? - спросила Рада Олю, когда представилась возможность спокойно поболтать.
- С отцом по делам. Кстати, а кем работает ваш отец? – вдруг спросила Оля.
- Да тоже тренер. Коуч и всякое такое. Зачем ему Ванька – ума не приложу. Он тебе ничего не объяснил?
- Толком нет. Сказал, что так надо. Просил слушать Стаса и … - она с опаской взглянула на Раду, - и Петю.
- С какого перепугу?
- Он что-то знает, - уже тише заговорила Оля. – Дескать, он имеет доступ к особой информации, и если что, сможет предупредить нас заранее.
- Предупредить о чём? – насторожилась Рада.
Оля пожала плечами.
- А денег он оставил? – тут же спросила подруга.
- Да, немного. Сказал, что по всем вопросам – к Стасу. Он в курсе.
- То есть теперь мы зависим от него? Красота! – воскликнула Рада. – А что здесь тётя Тоня делает?
- Будет за тобой ухаживать. Мне же учиться всё-таки надо. А чего ты на неё-то так взъелась?
- Да не взъелась я, просто не понимаю её.
- Вот и будет время пообщаться – глядишь, разберёшься. А тебе папа что перед отъездом сказал? – с любопытством спросила Оля.
- Просил не высовываться и слушаться Стаса. И просил присмотреться к Пете.
- В каком смысле?
- Да всё в том же. – Рада поморщилась.
- Понятно. Ладно, я пойду, мне пора. Позвать тётю Тоню?
- Не надо. Хочу одна побыть – есть о чём подумать. Что-то все они не договаривают.
- А Рома тебе не писал больше? – уже в дверях спросила Оля.
- Нет, слава Богу. Ну его, мутный он.
Улыбнувшись, подруга вышла…