Под черным крылом Горюна. Часть 1. Глава 7

7

Ужин был в самом разгаре, когда в столовую, размахивая руками, вошел еще один господин. Он был сильно взволнован и всячески старался это подчеркнуть. За ним появились, подбирая подолы длинных платьев, супруга с дочерью – особой девятнадцати лет, некрасивой и слишком худой.
— Господа! — громко произнес опоздавший господин. — Прошу извинить за беспокойство. Но у меня сообщение чрезвычайной важности. В соседнем Ямбургском уезде (1) произошла стычка между полицией и демонстрантами. Есть раненые!
— Дождались! — воскликнул Тропов. — Скоро и до нас докатится!
Все хором заговорили, в зале поднялся такой шум от возбужденных голосов, что все попытки хозяйки дома успокоить собравшихся не имели ни малейшего успеха.
— Кто это? — спросил Новицкий сидевшего с ним рядом доктора Назарова.
— Заваруйкин, помещик, со своим семейством. Кстати, он ваш ближайший сосед. Вы разве с ним не знакомы?
— Не имею чести знать. Позвольте поинтересоваться, что вы думаете по поводу сказанного им?
Новицкий с тревогой посмотрел на Назарова. Но тот, в отличие от многих присутствующих, сохранял спокойствие.
—Скажу, что этот судак великолепен.
— Как вы можете быть столь безучастны? — с негодованием воскликнул Новицкий.
—Вам бы хотелось, чтобы я сочувствовал денежным мешкам? Ведь не из-за расстрелянных рабочих они так переполошились.
Новицкому нечего было сказать Назарову, он отвернулся и стал сосредоточенно жевать. Постепенно волнение стихло. Ремизов, чтобы разрядить тягостную обстановку, рассказал свежий анекдот и тут же зашелся заразительным смехом. За ним засмеялись Марианна и отец Геннадий. Князь Тропов слегка улыбнулся. Кнут скривил тонкие губы и легко ущипнул под столом коленку заваруйкиной дочки. Предводитель дворянства Завьялов произнес «Кхе-кхе» и подозвал к себе лакея. Заваруйкин, ковыряя вилкой в тарелке, о чем-то сосредоточенно думал. Новицкий с интересом посмотрел на Марианну. Она сидела напротив, и ему наконец-то удалось рассмотреть ее. Марианна была похожа на своего отца – такая же темноволосая, с карими глазами. Длинные густые ресницы очерчивали их продолговатый контур, отчего глаза казались слегка раскосыми. Но это только добавляло княгине шарма. Она знала, что знакомые между собой называют ее египтянкой. И это ей льстило. Марианна не была худой, но и толстой ее назвать было нельзя. Княгиня была женщиной, как говорится «в теле». На ней в этот вечер было надето голубое атласное платье с глубоким декольте, подчеркивающее пышную грудь, что никак не соответствовало статусу вдовы. Впрочем, княгиню это мало смущало. Вскоре Новицкий заметил, что его сосед по столу Назаров, более чем это позволяет приличие, смотрит в сторону хозяйки дома. Но томный взгляд молодой княгини был направлен в сторону Цивиньского.
—Любые революции – зло, — донесся до Новицкого взволнованный голос Тропова. — И они – дело ваших рук, господа либералы. Это вы своими неуемными требованиями возбудили народ. Конституцию вам подавай! Реформы! Вы спросите любого местного мужика – нужна ли ему ваша конституция!
— Народ в большинстве своем не знает, что это такое, — вставил Ремизов. — У меня на фабрике один работник на днях спросил мастера, что за баба с таким мудреным именем, которую все хотят. Вот и объясни ему, что это не человек, а бумага такая, где все его права прописаны.
—Вы напрасно оглупляете наш народ, — не выдержал доктор Назаров. Крылья тонкого носа его негодующе затрепетали. — Наш мужик за все страдания свои достоин самой лучшей участи, самых широких прав.
— Кто же с этим спорит, любезный Викентий Харламович, — обернулся к Назарову Ремизов. — Я говорю не о правах, а о том, что мужика нашего просвещать надо. А то он, не разобравшись, что к чему, к бессмысленному бунту, знаете ли, склонен. Посмотрите на нашу многострадальную историю. Смутьянов и бунтарей в ней хватает с избытком.
— Я так думаю, весь вред для России идет с Запада, от католиков, — снова подал голос Тропов. — Жили мы в своем благочестии, обычаи, веру нашу святую, православную, чтили. И что? Как эпидемия навалились на нас новомодные костюмы, а с ними и зловредные идеи. Безбожники вольтеры (2), кровосмесители мольеры (3) стали в чести. Дальше – больше. По примеру французов и у себя возжелали республику организовать. Но где ж это видано, чтобы государство – да без царя? Это все одно, что тело без головы. А вы, господа либералы, — обратился он к предводителю дворянства Завьялову, — спите и видите, как бы самим на Святой Руси вместо законного миропомазанника править. Если добьетесь этого – все, закончится Русь, провалится в тартарары.
Завьялов поперхнулся. Раздраженно отложил вилку в сторону.
— Полноте, Вениамин Петрович, обо всех так общо судить. Да, мы требуем политических реформ, введения в стране самых широких свобод, но разве хотим вреда для России? И если господин Николай Обманов не желает добра своей державе, продолжает убивать подданных на бессмысленной во всех отношениях войне, разве не может быть целью честных людей ограничить такого господина в беспредельной власти?
—Знаю я ваши цели! — с горячностью выпалил Тропов. — Уподобить Русь безбожному Западу! Оттого и на государя ополчились, что не дает ходу вашим прожектам.
—Вешать смутьянов надо, причем публично, всех заговорщиков – в Сибирь, воля нужна, а воли у власти-то и нет, — развел руками Кнут. — Допустили бунт, теперь справиться не можем. Бессилие, господа, – вот первейший диагноз нашей власти. Решительных действий опасаемся: вдруг за Ла-Маншем не так поймут, вдруг в Берлине газетенки не то напишут.
Новицкий внимательно наблюдал за Цивиньским. При словах Тропова о западном влиянии на Русь тот закусил губу и скривился. До конца спора – а обсуждение текущей политики любимейшее занятие тех, кто собрался за обильным русским столом (так, верно, еще от совместных с боярами княжеских застолий повелось), зловещая ухмылка не сходила с его лица.
— Господа, как, право, скучны мужчины, когда начинают говорить о политике, — произнесла Марианна.
— Марианна Вениаминовна, а не споете ли вы нам!
— С удовольствием, — проворковала хозяйка дома. — Мишель, принесите гитару.
—Пожалуй, я пойду, — Новицкий встал из-за стола, — Господа, прошу меня извинить, но я вынужден откланяться.
Никто не обратил на него внимания. Новицкий незаметно вышел. Уже спускаясь с крыльца, он услышал торопливые шаги за спиной. Его догнал Назаров.
—Извините меня, Дмитрий Федорович, но мне надо с вами поговорить об одном очень важном деле.
—Я слушаю вас.
— Не здесь. Если вы располагаете временем, я заеду к вам завтра часиков в семь вечера.
— Хорошо, я буду ждать, а теперь разрешите откланяться.
Дома Новицкого, несмотря на ночной час, встретила расстроенная Аленка.
— Беда у нас, барин, — девочка дрожала, терла ладонью красные заплаканные глаза. — Бабушка пошла в погреб, да так убилась, что боюсь, помрет.
— Где она? — подавив зевок, спросил Новицкий, досадуя, что лечь в постель быстро ему не удастся.
— Где же ей быть? В комнате своей лежит.
— Пойдем со мной, — приказал Новицкий девочке и, взяв ее за плечо, направился в комнату кухарки.
Маленькая полутемная комнатенка с двумя узкими окошками, наглухо занавешенными белыми ситцевыми занавесками в блеклый цветочек, располагалась рядом с кухней. Когда они вошли, Лукерья, стеная, лежала на высокой железной кровати. Лоб и правый висок ее являли собой сплошной кровоподтек, подушка также была вся в крови.
— Навзничь грохнулась, прямо головой о ступени, — тихо сказала Аленка и, всхлипывая, стала размазывать набежавшие слезы по щекам грязным кулаком.
Лукерью постоянно тошнило.
—Сильно ударилась? — спросил ее Новицкий.
Лукерья вместо слов только рукой махнула.
— Возможно, сотрясение мозга. За доктором надо послать.
Новицкий уже готов был отдать распоряжение Гордею вновь запрягать лошадь, но Лукерья со стоном произнесла:
—Не надо доктора, барин, Христом- богом прошу, не надо, к утру отлежусь.
— Как хочешь, — Новицкий потрогал руки и ноги кухарки на предмет их целостности, — не больно?
—Немного больно, да вы не беспокойтесь, идите с богом, со мной Аленка побудет.
— Смотри, Лукерья, — Новицкий легонько потрепал кухарку за плечо, — чтобы завтра была как свежий огурчик, а ты,— обратился он к Аленке, — зови, если станет хуже.


Примечания

1. Ямбургский уезд – г. Ямбург, совр. название г. Кингисепп (Ленинградская обл.).
2. Вольтер – Аруэ, Франсуа Мари (1694-1778), французский философ, видный представитель Просвещения, боролся против абсолютизма и догматов католицизма.

3. Мольер – Жан-Батист (1622-1673), французский драматург. Ходили упорные слухи о его женитьбе на собственной дочери Арманде Бежар.