Под черным крылом Горюна. Часть 1. Главы 29-30

29

Утром следующего дня в дом Новицкого пришел посыльный от Тропова. Кривой на один глаз мужик передал письмо, в котором князь настоятельно добивался аудиенции у господина Новицкого. Письмо было выдержанно в пренебрежительно холодном тоне и не сулило ничего хорошего. Новицкий тут же дал письменный ответ, что готов встретиться с князем в удобное для того время.
Тропов не заставил долго себя ждать. Благоухающий дорогой парфюмерией, с недовольной гримасой на надменном лице, он вскоре после обеда посетил имение Новицких.
—Я, собственно, вот по какому делу, Дмитрий Федорович, — не дожидаясь приглашения сесть, князь расположился на диване, оперся на тросточку с большим серебряным набалдашником. — В последнее время меня стали мучить желудочные колики, и доктор посоветовал полечиться на водах. Долгое лечение, к тому же за границей, как вам известно, требует значительных средств. Не будете ли вы столь любезны выплатить мне долг, пусть не весь, но значительную часть его.
—Вениамин Петрович, вам хорошо известно, что в настоящее время я не располагаю нужной суммой, — Новицкий стал нервничать, кусать губы. — И даже не могу себе представить, чем можно расплатиться в ближайшие месяцы. Единственное, на что могу уповать, так это на ваше милосердие.
—Милосердие? — широкие брови Тропова взметнулись вверх. — Друг мой, какое милосердие? Ведь речь идет о деньгах!
—Дайте мне несколько месяцев сроку, и я выплачу все до последней копейки.
—Тогда вам, Дмитрий Федорович, придется согласиться на серьезное увеличение процентного платежа. Скажем так: процентов двадцать от исходной суммы.
—Пусть так! — воскликнул в сердцах Новицкий. — Через три-четыре месяца я что-нибудь придумаю.
—Вы уж постарайтесь, человек я больной, старый, отсрочки мне ни к чему. К тому же ваши отношения с властями вынуждают меня настороженно относиться к любым обещаниям. С полицией, друг мой, не шутят. Но, памятуя о своей дружбе с Юлией Модестовной, рассчитываю на вашу честность и даю шесть месяцев сроку. И ни дня больше.
—Я согласен на любые ваши условия, — низко опустил голову Новицкий.
—Вот и хорошо, будем считать дело улаженным, и не забудьте: у вас только шесть месяцев. На днях стряпчий принесет бумаги на подпись. Верить надо не словам, а чернильнице. Запомните это на будущее, молодой человек.
Тропов встал.
—Кстати, моя дочь, узнав о том, что я еду к вам, просила передать вот это письмо. — Он достал из кармана пиджака запечатанный конверт. — Теперь разрешите откланяться.
Новицкий после ухода Тропова долго не мог придти в себя. Словно безумный он метался по дому и швырял под ноги все, что попадалось под руки. Гордей ковылял следом и подбирал разбросанные барином вещи. При этом громко и протяжно вздыхал.
—Гордей Ермолаевич, ты опытней меня, скажи, что делать? Где взять деньги?
Новицкий с видом подстреленной дичи повалился в кресло.
— Митрий Федорович, говорил я вам: жениться надо. На невесте с хорошим приданым.
—Неужели нет иного выхода?
— Может, и есть, да только я не вижу. И чего вы упрямитесь? Женатый человек завсегда лучше холостого. Женитесь, детки пойдут. Что может быть лучше тихого семейного счастья?
—Вот-вот, сопливые шумные дети, опостылевшая до зевоты жена, церковь по воскресеньям и чаепития на веранде из ведерного самовара. И это ты называешь счастьем?
— Глупый вы еще, поскольку молодой. Да я бы сейчас за тихую и спокойную жизнь со своей Марусей, царствие ей небесное, — Гордей перекрестился, — многое отдал. Ведь как ни крути, Митрий Федорович, а по большому счету человеку не так уж и много для счастья требуется: чуток еды, глоток воды да душевного тепла. Чтобы было кому голову на плечо положить и знать: тебя без слов понимают. Жаль, что только на исходе жизни до нас доходит эта немудреная истина.
—Ладно, иди, оставь меня в покое, дай подумать в тишине. Нет, постой-ка, скажи Лукерье, чтобы заварила чаю с мятой. Нервы стали ни к черту.
Гордей вышел. Новицкий достал из кармана пиджака письмо княгини, которое так и не успел прочесть. Теперь, немного успокоившись, он вскрыл запечатанный конверт и развернул пополам сложенный лист.
Марианна в своем письме выражала беспокойство по поводу ставшего известного всей округе визита полиции в усадьбу Новицких. Откуда слух донесся до ее ушей, она не сообщала, но зато очень подробно описала свой разговор с Цивиньским, где тот весьма недвусмысленно сочувствовал революционерам. Этот факт весьма озадачил княгиню. Сама Марианна была далека от политики, но предлагала любую помощь, если полиция и впредь будет досаждать господину Новицкому своими непрошеными визитами. При этом ссылалась на знакомства при дворе и дружбу ее покойного мужа с племянником генерал-губернатора. И лишь в самом конце письма напомнила Новицкому о том, что Лиза Заваруйкина ждет, когда ее сосед наконец-то обратит на нее внимание.
Новицкий сложил письмо и задумался. В памяти всплыл образ худощавой Лизы, ее рыжеватые волосы, спадающие локонами на острые плечи, плоская грудь, тонкие руки. Он мысленно раздел ее. Ноги почему-то казались непомерно кривыми, с раздутыми шарами коленей. В общем, ничего привлекательного в Заваруйкиной он не увидел и нисколько не удивился тому факту, что девица до сих пор не имеет воздыхателей. Но деньги ее папеньки…. Новицкий с досадой подумал о том, что не удосужился спросить княгиню о размере приданого Лизы. Немного подумав, он решил приударить за Заваруйкиной, о чем тут же сообщил в ответном письме к Марианне.
Закончив письмо, Новицкий вышел из дома и направился в сторону конюшни, чтобы дать поручение Якову как можно быстрее доставить письмо в усадьбу Тропова. Завернув за угол дома, он увидел незнакомого человека, идущего по песчаной дорожке в сторону заброшенного сада. Новицкий видел его со спины, но что-то узнаваемое сквозило в дрожащей походке странного человека. Одет тот был просто, как одеваются горожане, имеющие невысокий доход.
—Эй, любезный! — крикнул ему Новицкий, — что вы здесь делаете? Не соблаговолите ли остановиться?
Но человек продолжал двигаться и, казалось, даже не слышал обращенного к нему окрика. Новицкий прибавил шаг. Незнакомец дошел до сада и нырнул под сень развесистых груш. Новицкий – следом. Непрошенного визитера он догнал у старой железной решетки, ведущей к заросшему пруду.
—Господин, остановитесь, я к вам обращаюсь!
Новицкий протянул руку, чтобы задержать подозрительного человека. Но тот, не дожидаясь, пока хозяин схватит его, резко остановился и повернул к Новицкому мертвенно бледное лицо. Это было лицо убитого лошадью факельщика. Новицкий в ужасе отпрянул. А человек, так похожий на мертвеца, медленно открыл скрипучую решетку и скрылся в тени старых деревьев.
Придя в себя, Новицкий бегом бросился в сторону конюшни. У каретного сарая Яков чинил старую телегу с обломившейся оглоблей. Вид хозяина его сильно напугал. Бедняга оторопел и выронил из рук топор. Новицкий был бледен, волосы растрепаны ветром и подняты кверху.
— Ваше благородие, да вы никак привидение увидали, не иначе, — Яков перекрестился.
—Ты его видел? Видел? — прохрипел Новицкий.
— Кого? — веснушчатое лицо Якова вытянулось от удивления. — Привидение?
—Факельщика, черт тебя побери! Которого лошадь покалечила в городе, помнишь? Ну, того самого!
Якову показалось, что барин свихнулся. Он стал пятиться назад, краем глаза косясь на упавший топор.
—Так не было здесь никого, я бы непременно заметил. Вот вам крест, не было никого.
— Запрягай Лорда, поедем в город! — бросил ему Новицкий. — Мне надо кое что выяснить у доктора Назарова.
Яков, озираясь на безумного хозяина, спотыкаясь, побежал в конюшню. Вывел оттуда Лорда.
—Быстрей! — торопил кучера Новицкий.
И когда лошадь была запряжена, нетерпеливо забрался в коляску.
—Гони что есть силы!
Яков решил, что барин повредился умом. Но перечить ему не стал, решил, что доктор как раз и есть тот, кто спасет беднягу от внезапно нашедшего на него безумия.
30

Рядом с земской больницей за высоким дощатым забором примостился небольшой одноэтажный особняк. Утопающий в зелени густо разросшейся персидской сирени, он был малозаметен с дорожки, которая, извиваясь, вела в сторону небольшого яблоневого сада. На этой дорожке посетителей встречал черный лохматый пес, добродушный и ласковый. Новицкий, заметив собаку, в нерешительности остановился за забором. Неизвестно, сколько бы ему пришлось так простоять, переминаясь с ноги на ногу, но тут собаку позвали. На дорожке Новицкий увидел Назарова.
—Викентий Харламович! — он махнул рукой, привлекая к себе внимание доктора. — Можно войти?
—Дмитрий Федорович? — удивился Назаров. — Заходите.
—А ваша собака?
—Она не тронет, заходите смелее.
—С детства боюсь и не люблю собак.
Новицкий с опаской посмотрел на прижавшегося к ногам хозяина пса.
—Что вас привело ко мне?
Назаров снял очки. На лице его читалась усталость.
—Я могу с вами поговорить? Это очень важно для меня.
—Да, конечно, пройдемте в дом.
Еще в сенях в ноздри Новицкому ударил сладковато-приторный запах лекарств. Казалось, запах этот пропитал весь дом, настолько вездесущим он был. На стенах висели засушенные пучки трав. В доме было опрятно, обстановка скромная, комнаты обставлены уютно, ничего лишнего. Посреди комнаты, куда был приглашен Новицкий, стоял большой дубовый стол, покрытый ажурной вязаной скатертью. Над ним оранжевым куполом низко нависал абажур. Вокруг стола примостились шесть стульев с атласной, цвета слоновой кости обивкой. На стенах висели полки с книгами. Новицкий бегло осмотрел их корешки. Из того, что он успел заметить, было несколько медицинских справочников, подшивка журнала «Врач», «Мысли о социальной науке будущего» Лилиенфельда (1), том по русской истории сочинения Костомарова (2) и ежегодник « Illustrirter Neue Welt-Kalender» за 1898год на немецком языке. Доктор участливо пригласил посетителя сесть.
—Чай будете? — и, не дожидаясь ответа, крикнул в открытую дверь: — Грушенька, у меня гость, приготовь нам чайку.
Ладьей в комнату плавно вплыла дородная рыхлая баба лет тридцати с заплетенной по-девичьи косой. Ее обнаженные плечи покрывала небрежно накинутая красная шаль. В руках она держала самовар, который с грохотом водрузила на стол. И тут же не преминула недовольно заметить:
—Добрые люди так поздно в гости не ходят. Слава богу, самовар еще не остыл. А то бы холодную воду сейчас хлебали.
— Груша, — полушутя – полусерьезно погрозил ей пальцем Назаров, — накажу.
— Так и наказывайте, — хмыкнула баба и крутанула перед Новицким толстым задом.
«Наверное, живет с хозяином, — подумал Новицкий, провожая взглядом колышущиеся в такт ходьбы полные бедра экономки. — Впрочем, какое мне до этого дело?».
—Что случилось у вас? — вывел его из задумчивости голос Назарова.
— Скажите, Викентий Харламович, тот факельщик разве остался жив?
— Помилуйте, Дмитрий Федорович, какой факельщик? Вы это о ком?
— Простите, — Новицкий провел рукой по лицу, словно отгонял наваждение. — Некоторое время назад моя лошадь сбила факельщика. Я сам его привез к вам в больницу.
—Так вот вы о ком! Вспомнил! Грушенька, — обратился он к подошедшей со стаканами бабе, — принеси нам, пожалуйста, мармеладу. Тут недалеко в лавке у купца Летнева отличный мармелад продают, попробуйте, Дмитрий Федорович, не пожалеете.
— Он остался жив? — нетерпеливо прервал доктора Новицкий.
—Помилуйте, я сам лично осуществлял вскрытие. Сочетанные травмы, несовместимые с жизнью. К сожалению, медицина не всесильна. Собственно, почему вас это интересует?
—Я его видел сегодня так же отчетливо, как вижу сейчас вас.
—Так,— Назаров откинулся на стуле и внимательно посмотрел на своего гостя. — Помните наш разговор на кладбище, когда я просил вас рассказать обо всех странных, с точки зрения обычного разума, вещах, если таковые произойдут? Значит, вам привелось это увидеть?
—Доктор, скажите, я повредился рассудком? Брежу? Я болен?
—Дмитрий Федорович, мы все в какой-то степени больны. Злобою, нетерпимостью и еще бог знает чем. Но рассудок ваш, думаю, в полном порядке.
—Я и сейчас не верю, что это было приведение факельщика. Черт побери, если это не розыгрыш, то… — Новицкий сглотнул слюну, в горле стоял ком, — я вообще ничего уже не понимаю!
—Успокойтесь, Дмитрий Федорович, я разделяю ваше волнение. Не каждый день приводится видеть нечто непонятное. Ваш случай только убедил меня еще раз в реальности происходящих явлений. Одно дело, когда об этом рассказывают суеверные мужики, и совсем другое – скептики наподобие вас.
—Викентий Харламович, мне помнится, у вас на этот счет есть целая теория. Неужели вы действительно думаете, что явление потусторонних сил есть природное явление? Ибо только в таком виде я могу принять ваше объяснение.
—Дмитрий Федорович, по роду своей деятельности я не верю в телесное воскресение мертвых. Вы понимаете – почему. Мертвое тело есть отжившая биологическая субстанция, и мне неоднократно приходилось видеть ее распад, смрадное гниение. Поэтому в реальность физического воскресения верить не приходится. Тогда что же остается?
— Не знаю, — Новицкий мотнул головой и судорожно сглотнул.
—Я долго думал над этой проблемой, — продолжал Назаров, — в привидения и прочую чушь верят большей частью люди малообразованные или те, кто не задумываются над законами природы. Я же, как вы заметили, материалист и привык больше полагаться на науку, опытное знание. Но, увы, моих скромных познаний явно недостаточно, чтобы объяснить все происходящее. Хотя некоторые мысли у меня все же имеются… Как думаете, — Назаров налил в стакан чаю из фарфорового чайника, долил кипяток из самовара, подал стакан Новицкому, — почему именно в последнее время столь часто стали происходить непонятные явления? Они имели место и раньше, но не в таких масштабах, как сейчас.
—Не знаю.
Новицкий отхлебнул чаю, взял из вазочки мармелад и положил себе на блюдце.
—Я полагаю, — Назаров повертел в руках свой стакан, — что виною всему возросший многократно негатив. Представьте себе общество не как совокупность отдельных человеческих особей, а как единый живой организм. И этот организм смертельно болен. Он заживо гниет, распадается. Любой распад, как известно, есть смерть. Но организм еще не умер, он агонизирует и изрыгает из себя столь мощный поток отрицательной темной энергии, что та, концентрируясь, дает жизнь неким сущностям. Только порожденные злом, они сами есть абсолютное зло. Причем зло реальное, способное принимать знакомые образы, влиять на наше сознание. Вы сегодня не мертвеца увидели, это была сущность, временно принявшая его облик. Знаете, я в последнее время много над этим вопросом думаю и всерьез опасаюсь, что зло скоро завладеет нашим сознанием. Хотя, полагаю, есть способ сопротивляться ему: вера, молитва. Ведь не зря крестьяне отгоняют призрак Мирошки молитвой. Помогает. Страшно, Дмитрий Федорович, если мы с легкостью отдадимся злу. За будущее страшно. Представьте себе общество, где человек человеку волк. Где славным и достойным похвалы считается пожрать подобного себе, растоптать слабого, унизить честного, оболгать совестливого. В таком обществе кривда рядится правдою, блуд не считается грехом, честь не в чести. Одним словом, не общество – голодная волчья стая.
—То, о чем вы сказали, по-настоящему страшно, — Новицкий отодвинул от себя стакан. — И хоть как-то объясняет все происходящее, но с некоторыми моментами можно и поспорить. Хотя бы по части веры. Ведь что есть вера? Чистая абстракция. Можно верить в бога, а можно, как это делают утописты, в справедливое мироустройство. Суть веры от этого не меняется. Как подобная абстракция может противостоять негативу, злу, черт знает, чему еще?
—Дмитрий Федорович, — Назаров снял очки и положил их на стол рядом с собой, — вы упрощаете понятие веры. Ведь вера в бога, если она искренняя, а не фарисейская, есть в первую очередь служение добру, справедливости. И этим она страшна злу. Согласитесь, добро и зло есть вечные антагонисты. Где больше добра, там нет места злу, и наоборот. От нас с вами, от человечества, Дмитрий Федорович, зависит, чего будет больше в мире – добра или зла, кто победит – Ангел или Зверь. Если Зверь, то будущее человечества печально. Ибо придут оборотни с внешностью человека, но с сущностью самого свирепого зверя. И уж поверьте мне, они перекроят мир по своему подобию.
—Вы несколько успокоили меня, Викентий Харламович, по части того, что с рассудком у меня все в порядке. Разговор вышел интересным, и я думаю, у нас еще будет возможность продолжить его в более подходящий для этого час. А сейчас извините за причиненное беспокойство и разрешите откланяться.
Новицкий встал из-за стола.
Назаров вышел проводить его. Новицкому показалось, что доктор о чем-то хотел спросить его, но так и не решился.
— Викеша, — услышал Новицкий из сеней звонкий голос Груши, — где ты запропастился? Самовар убирать? Али погодить?
Назаров поморщился, словно от зубной боли.
—Всего доброго, Дмитрий Федорович, — сказал тускло и, ссутулившись, пошел в дом.
Примечания

1. Лилиенфельд – Павел Федорович Лилиенфельд-Тоаль (1829-1903), русский государственный деятель, тайный советник, сенатор, социолог - органицист. В своей работе «Мысли о социальной науке будущего» развил мысль, что все явления социальной жизни людей вполне аналогичны явлениям физиологическим, в человеческом обществе действуют те же законы, что и во всей органической природе.

2. Костомаров – Николай Иванович (1817-1885). Русский общественный деятель, историк, публицист. Автор многотомного труда «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей».