Я - СОБАКА ДИОГЕН

Власов Владимир Фёдорович


Я - СОБАКА ДИОГЕН

Роман


Предисловие

Как-то в конце лета или в начале осени во время проведения выставки собак в Центральном парке культуры и отдыха, который сорок лет назад, еще при коммунистах, возник на месте бывшего Иерусалимского кладбища, со мной произошел довольно курьезный случай. Я, большой любитель животных, отправился туда, чтобы приобрести породистого щенка. По правде говоря, я всегда избегал посещения этого парка, ибо считал, что веселиться и устраивать шоу на месте, где когда-то под землей лежали усопшие, великий грех. Мне казалось, что души покойных бродят среди зарослей кустов и с негодованием и удивлением смотрят на моих сограждан, которые бездумно пляшут на их бывших могилах, местах, где покоились их кости, устраивают аттракционы с визгом и смехом, превращая "святую землю" в бедлам, зверинец, а по ночам в Содом и Гоморру. В архивах города я прочитал, что еще в начале XIX века из Святой Земли купцами и состоятельными горожанами на это кладбище была привезена иерусалимская земля по примеру флорентинцев с их "Santocampo". К несчастью, эта святыня была осквернена моими согражданами, а кости наших предков были безжалостно выброшены из нее. Одним словом, это место всегда больно защемляло мою совесть, и я обходил его стороной, какие бы интересные события не происходили там, но один мой знакомый сказал, что на этой выставке с аукциона будут продаваться щенки породистой суки доберман-пинчер, и мне пришлось переступить через свои убеждения.

На щенка у меня денег не хватило, и я в расстроенных чувствах сел передохнуть на скамейку в одной из аллеек парка, как вдруг мое внимание привлекла толстая общая тетрадь, забытая кем-то рядом со мной. Я открыл эту тетрадь и углубился в чтение. И чем дольше я ее читал, тем невероятнее мне казались все события, которые последнее время происходили в нашем городе. В этой тетради повествование велось местами без всякой пунктуации, как будто мысли собаки сами собой запечатлелись в строки, если она, конечно, на такое способна. Тетрадь была исписана двумя почерками: одним, неграмотным, без всяких знаков препинания, как если бы собака сама накарябала своей лапой, другой же, напротив, являлся образцом каллиграфии с соблюдением всех соответствующих правил правописания, которым нас когда-то обучали в начальных классах школы. Так я просидел на скамейке до позднего вечера, а когда стемнело, и мои глаза перестали различать строки, то я спешно покинул парк, боясь в сумерках увидеть привидение. Уходя, я захватил с собой эту тетрадь, ведь все равно ее хозяева не вернулись за ней. Дав объявление в газете о моей находке в парке, некоторое время я надеялся, что отыщутся ее владельцы. Но мне так никто и не позвонил. Поэтому я посчитал эту рукопись своей собственностью, и решил опубликовать в том виде, в каком ее нашел. Тем более, сейчас кажется странным тот способ, как она попала ко мне. Будто бы какая-то таинственная рука специально подбросила эту тетрадку на мою скамейку. Вообще-то в мистические силы я не верю, но по прочтению ее в моей душе возникли сомнения в том, что наш реальный мир полностью обходится без мистики. Посудите сами, как могли произойти те необычайные события в нашем городе (свидетелями которых вы являлись или же о них слышали) без вмешательства потусторонних сил.

От себя лишь добавлю, что после прочтения этой рукописи, я уже не ходил по аукционам в поисках породистого щенка, а просто взял с улицы бездомную собаку, приручил ее и не сожалею об этом. Мне попался очень умный пес, которому я тоже дал кличку Диоген.


ИСТОРИЯ ОДНОЙ ПРОСТОИ СОБАКИ,
ЗАПИСАННАЯ С ЕЕ СЛОВ БОГОМ АНУБИСОМ
И ОТРЕДАКТИРОВАННАЯ БОГОМ ТОТОМ


Если бы руки имени быки, или львы, или кони
Если б писать, точно люди, умели они что угодно, —
Кони коням бы богов уподобили, образ бычачий
Дали б бессмертным быки; их наружностью каждый сравнил бы
С тою породой, к какой он и сам на земле сопричислен.

Ксенофан (VI в. до н. э.)

1. ТРИ МУДРЕЦА И ВЗГЛЯД СОБАКИ НА МИР

Если вы хотите узнать мою историю то вам придется выслушать очень нелицеприятные вещи о себе не потому что я хочу вас облаять а потому что мы очень не похожие друг на друга существа а стало быть ни о каком родстве душ не может идти и речи к тому же я привык резать правду-матку в глаза и не вилять хвостом не юлить как это делают многие двуногие но вначале разрешите представиться я СОБАКА ДИОГЕН и мне дали эту кличку не случайно меня назвали так потому что вместо конуры я долго жил в омулевой бочке подобно Диогену на берегу большого озера и не имел никакого хозяина затем нашлись люди которые меня приютили и которым я служил потом некоторое время верой и правдой до тех пор пока в них окончательно не разочаровался потому что они привыкли все мерить своими мерками и смотреть на мир через призму очков своей философии но Бог им судья и я хочу рассказать не об этом а о моих приключениях и моем личном боге который подверг меня испытаниям а также о тех поисках духовных ценностей и метаниях моих трех хозяев которые довели себя до окончательного краха впав в конце концов: в состояние тихого помешательства за которым как вы знаете следует уже полная катастрофа увы эти три мудреца не смогли оправиться от потрясений и пришли к финишу на этом свете не лучшим образом мне вспоминается один забавный стишок который я слышал как распевали дети:

Три мудреца в одном тазу
Пустились по морю в грозу.
Прочнее был бы старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ.

Нечто подобное случилось и с ними с той лишь разницей что они отправились в путь не в дырявом тазу а на перегруженной своей философией лодке все они кончили довольно плохо так один из них выпал из окна другой оказался в тюрьме а с третьим я стал бездомным бродячим псом его также выставила из дома собственная жена которой надоели его причуды и чудачества и он оказался не в лучшем положении чем я вы наверное хотите знать что случилось с ними и как они докатились до такой жизни по правде говоря мне не очень хочется подробно об этом говорить так как первый мой хозяин оставил после себя довольно объемистую рукопись из которой становится ясно что это был за фрукт с ним мне никогда сладко не жилось второй мудрец настолько был рассеянным что всегда забывал меня кормить и если бы он не попал в тюрьму и меня не взял бы к себе его друг то вероятно мне пришлось бы протянуть ноги последний хозяин хотя и был добр ко мне но оказался таким бабником что променял уют тихой квартиры свои мягкие домашние шлепанцы и мой любимый коврик в своем кабинете на жесткую скамейку в парке грязные обувки и рвань изобилующую вшами я также не собираюсь подробно рассказывать об их жизни в сумасшедшем городе их злоключениях и всякую белиберду связанную с их глупостями а просто попытаюсь объяснить причины того что меня и моего господина вынудило покинуть навсегда это цивилизованное общество и стать отшельниками после чего я вновь обрел свое естественное состояние и прекрасное расположение духа и мой хозяин порой завидовал мне и одно время даже сам пытался стать собакой но это ни к чему не привело люди вообще не способны ни на что они не приспособлены к жизни на нашей земле потому что не умеют ни радоваться ни наслаждаться этой жизнью я подозреваю даже что они вообще к нам свалились с луны или с неба да-да поверьте мне а может быть этих чужаков занесло сюда каким-то космическим ветром с другой планеты и в подтверждение этому я могу привести неопровержимые доказательства во-первых скажите мне кто из животных кроме них ходит по земле на задних лапах никто далее кто при падении ломает себе передние а иногда даже и задние конечности как это у них происходит зимой никто далее кто столько времени нянчится со своими детенышами совсем не приспособленными к жизни на земле никто далее кто не удовлетворяется всем тем что их окружает и старается все перестроить по-своему на свой лад опять никто сколько еще нужно доказательств я их могу приводить до бесконечности и все это говорит о том что человек на своей былой родине привык к меньшему земному тяготению что позволяло ему жить почти вертикально не падая и не ломая себе рук и ног к тому же там была такая своя особая среда обитания в которой дети быстро созревали и становились самостоятельными этого им недостает на земле и поэтому они все время стараются изменить все вокруг себя разрушая структуру этой планеты приспосабливая ее под себя и свои нужды во-вторых их тянет часто то в горы то на дно моря где они постоянно изменяют свое давление чего не перенесут другие обитатели земли живущие каждый в своем поясе они постоянно мечутся и все время стремятся куда-то попасть а как их притягивает небо и космос приведу хотя бы один пример с моим последним хозяином когда нас выгнали из дома и нам некуда было деться то вначале мой хозяин пришел в отчаяние и загрустил но затем успокоился и мы некоторое время бродяжничали по улицам города спали в подвалах питались на свалках и помойках потом ушли в лес на природу и паслись некоторое время на вольных лугах перейдя на подножный корм и попутно прибирая к рукам все что плохо лежало затем мы углубились в тайгу и шли долго пока не вышли к большому озеру на горном берегу которого мы ночевали и питались дикими плодами деревьев и растениями мой хозяин подолгу сидел задумчиво на краю утеса и грустно смотрел в ту сторону откуда вставало солнце его постоянно тянуло в небесные просторы однажды утром он увидел на горизонте облачко которое приближалось прямо к нам он вскочил с места и затанцевал от радости когда же облачко приблизилось к утесу он запрыгнул на него и умчался в дальнюю даль оставив меня одного на той горе он забыл обо всем на свете и даже не вспомнил обо мне его верном друге а я так верил в его дружбу и думал что в этом мире мы всегда будем неразлучны...

***

— Проклятый пес, всю ночь скулит, никому в деревне не дает заснуть.

— А ты гони его каменьями, вишь, приблудился.

— Вышел из тайги, совсем одичал, стал как волк, скоро и кур у нас начнет таскать.

— Ну, уж этому не бывать, сразу прибью, как только замечу такое дело. А все в этом городские виноваты, берут псину на квартиру, приручают, а потом, как надоест, выбрасывают ее на улицу.

— Может быть, его пристрелить, чтоб не мучился.

— Ребята, да что вы нехристи какие поганые, чтобы убивать Животину ни про что, неужто он вам мешает? Смотрите, какой старый, скоро сам подохнет.

— А-а, пшёл вон!

***

Гав у-у-у ну и народец пошел нынче так и норовит камнем голову пробить или палкой переломать все ребра и откуда у них столько злости берется подниму-ка я заднюю лапу и помочусь в их сторону вот так этим актом я выражу им свое полное презрение а тебя толстая задница как-нибудь подкараулю в темноте и тяпну за ляжку, будешь знать как бросать в меня камни ну ладно уж отойду в сторону вообще-то они люди славные когда спят но уж очень раздражительные не буду им уподобляться они конечно считают меня тварью а сами ведут себя иногда хуже последних тварей вон и луна поднимается над лесом в такие ночки только и придаваться воспоминаниям вот кстати одна история подтверждающая их людскую сущность я тогда служил этому слепому шизику тому самому что выбросился из окна на мостовую я водил его на поводке по магазинам и в общество слепых он жил возле самой набережной в квартире на пятом этаже дома таких же как он несчастных калек в обществе ему давали на меня деньги чтобы кормить а он сам их прожирал или тратил на всякие там свои щупательные книги и магнитофонные записи а меня морил голодом все хотел стать научным светилом сам жил во тьме а другим хотел светить забавно ему даже удалось написать книжонку о героях Эллады и какие-то там исследования по Гомеру он и себя-то считал вторым Гомером карябал какие-то там стихи и даже знал два мертвых языка — латынь и древне-греческий по-моему его знания ему так и не пригодились при жизни на почве эллинистики он и познакомился с моим вторым хозяином тем что оказался за решеткой кажется настоящим греком и имя у него было какое-то не русское то ли Родеф Нивос то ли Нивос Родеф или что-то в этом роде потом когда слепой разбил свою черепушку от вертикального падения с пятого этажа об асфальт меня забрал к себе этот горе-мыслитель от винных паров после которого я очутился у другого чокнутого Грека-философа по имени Александр того самого что улетел на облаке в дальние дали о чем я уже говорил раньше так что когда-то всю эту святую древнегреческую троицу объединяла любовь к эллинистике поэтому они и дружили сходились подолгу проводили время в умозрительных беседах а больше ничем другим не занимались кроме как чесать языками от них я научился такому что будь я человеком то трижды бы защитил какую-нибудь диссертацию и уж конечно бы получил ученую степень или на худой конец стал бы бакалавром по вопросам политики и экономики Древней Греции но гордиться своими талантами и выпячивать свои знания напоказ свойственно только людям я же скромный пес никогда не страдал ни манией величия ни ущемленным тщеславием так вот та история началась именно тогда когда они однажды вечером собрались втроем на квартире моего слепого хозяина.

***

Солнце уже зашло, но света еще никто не зажигал. В комнате царили сумерки. Слепому свет был не нужен, гости же сами не решались сделать щелчок переключателем.

— Лучшее время года — лето, — сказал Грек-философ по имени Александр, — только летом я чувствую в себе такой прилив сил и энергии, что способен свернуть горы.
В окно временами влетал свежий ветерок, принося запах цветущей сирени с набережной.

— А по мне лучше зима, — ответил Нивос Родеф. — Зимой ничто не отвлекает от мыслей, вся тварь уходит в спячку, ни муха не пролетит, ни комар не укусит. Сонное состояние природы концентрирует мозг на каком-либо объекте, хорошо думается.

— А я ненавижу зиму, — заметил Александр, — зимой умерла моя мать, шла по улице, поскользнулась, упала и сломала себе ногу. Перелом шейки бедра. Знаете, после такой травмы обычно все пожилые люди умирают. Моя мать умерла на двадцать третий день.

— А сколько лет было твоей матери? — спросил слепой Гомер.

— Что-то около семидесяти семи.

— Хороший возраст, — похвалил слепой.

— Она жила бы намного дольше, если бы не сломала ногу. Но вот что странно, перед смертью она утверждала, что дважды видела дьявола, и все на одном и том же месте, там, где падала. Один раз упала и больно ушибла руку, а второй раз уже сломала ногу.

— И все на одном и том же месте? — удивились в один голос Нивос Родеф и Гомер.

— Вот именно. Потом я осматривал это место возле тополя, ничего примечательного, но мать утверждала, что как-то раз, еще до этого несчастья видела одного пьяного, который блевал прямо под тополем. Умирая, она просила меня вбить в то дерево освященный крестик.

— И ты этого, как всегда, не сделал? — догадался прозорливый Нивос.

— Да. Как-то все не было времени. Так что до сих пор я еще не исполнил ее последнюю просьбу. И знаете, что интересно, после ее похорон я сам видел этого черта. Но странное дело, он показался мне не с рогами, а с собачьей мордой.

— Может быть, это был египетский бог смерти Анубис? — сделал предположение Нивос.

— Расскажи нам, как это произошло, — попросил слепой.

— Случилось это через полгода после ее похорон, — начал Александр, — я поехал к ней домой, она жила одна, и после ее смерти квартира пустовала, я еще не решил, продать ее или пустить жильцов и брать с них деньги. Не зная, что делать, я время от времени наезжал туда, чтобы полить цветы и немного прибраться. Так было и в тот день, когда я поднялся по лестнице на третий этаж и только возле двери ее квартиры обнаружил, что забыл ключи. Меня охватила такая досада, что я сел на ступеньку лестницы и не знал, что делать. Представляете, проехал пятьдесят километров в душной электричке для того, чтобы вернуться ни с чем. Погода портилась, когда я еще ехал, все предвещало грозу. А тут вдруг прокатили раскаты такого грома, что весь дом содрогнулся, и сразу же ударил ливень, дождь лил как из ведра, невозможно было носа высунуть на улицу, а у меня даже зонтика не было с собой. Так я и сидел на лестнице, как бездомный пес, не ломать же двери. А в доме — жуткая тишина, все затаились, попрятавшись по своим квартирам. Ни музыки, ни разговоров, кругом как будто все вымерли. Потом лестничное окошко потемнело, словно его кто-то прикрыл ладонью. Представляете, днем стало темно как ночью. Я человек не робкого десятка, но и у меня мурашки пробежали по спине. А тут еще молния прорезала небо так, что осветило всю лестничную клетку, и в какое-то мгновение я увидел его, поднимающегося бесшумно по лестнице.

— Кого его? — спросил ошарашенный слепой.

— Ну, кого еще, конечно же, дьявола с собачьей головой.

— Но почему с собачьей?

— А черт его знает.

— И что было дальше?

— Дальше-то?.. Он прошел мимо меня и вошел в мою квартиру, то есть в квартиру моей покойной матери.

— Как же он туда вошел? — обалдело воскликнул слепой. — У него, что же, были ключи от ее квартиры?

— Нет. Ключей у него никаких не было, да и кто ему мог их дать.
— Как же он открыл дверь?

— А он ее и не открывал. Сделал шаг к двери и исчез за ней. Я сразу же понял, что он прошел сквозь дверь, никак ее не повредив.

— Что-то не очень верится во все это, — подал свой голос Нивос Родеф. — Ты рассказываешь нам какую-то фантастику.

— Не верите, ну и не надо, — обиделся Грек-философ. — После того случая я ни разу не переступал порога той квартиры, приезжал в домоуправление, платил за нее и тут же уезжал домой электричкой. Хотел ее продать, но вы же знаете, как трудно сбыть жилье в том городе из-за плохой экологии, к тому же ее квартира старая, с совмещенной ванной и санузлом. На таких сейчас спроса нет. И оценил-то я ее совсем дешево, и все равно желающих, не нашлось. Никто не откликнулся на мое объявление в газете.

— Кто же это мог быть? — задумчиво спросил слепой.

— А тебе случайно все это не приснилось, пока ты сидел на лестнице? — спросил Нивос Родеф.

— Какое там приснилось. Я, как только пришел в себя, так схватил ноги в руки и пустился бежать без оглядки во всю прыть, как ошпаренный. Когда спускался по лестнице, в ушах ветер свистел. Добежал до автобусной остановки, промок весь до нитки, рубаха и штаны — хоть отжимай. В тот же день уехал электричкой домой.

— И сколько времени после этого прошло?

— Почти год.

— Странно все это.

— Я и говорю.

— А почему раньше ничего не говорил?

— Не знаю. Что, верно, то верно. Никому я не рассказывал об этом случае, словно хранил чью-то тайну.

— Кто же это мог быть? хозяин, слепой Гомер.

— А кладбище далеко расположено от дома твоей матери? — вдруг поинтересовался Нивос Родеф.

— Не очень. А что? Это имеет какое-то отношение к данному случаю?

— Пока не знаю. В столь странном деле любая деталь имеет значение.

— Но почему ты спросил о кладбище?

— Видишь ли, — построил свое предположение Нивос Родеф, — судя по твоему описанию этого субъекта, его молено принять за бога Анубиса. Больше я никого не знаю, кто бы имел туловище человека и собачью голову. У древних египтян этот бог считался покровителем умерших — вечно снующий по кладбищу черный шакал, которого они называли "стоящим впереди чертога богов". У него был брат — бог Бата с бычьей головой. Но обычно он появлялся в царстве мертвых в обществе бога мудрости, счета и письма Тота с головой ибиса и палеткой писца. Вдвоем они взвешивали сердце умершего и определяли его дальнейшую судьбу в загробном мире.

— Но я видел только одного Анубиса, — вскричал возбужденный Грек-философ. — С ним не было никакого там Бата или Тота.

— Оно и понятно, — успокоил его Нивос Родеф, улыбнувшись. — Они не могли к тебе завалиться все вместе гурьбой. Если ты сразу же дал деру, откуда тебе знать, что там происходило, и не пожаловали ли туда другие боги, например, Гор с головой сокола, Амон с головой барана, богиня Баст с головой кошки и прочие боги египетского пантеона.

— Ты бы не пугал меня, мне и так не до шуток, — заметил Грек-философ, — а лучше бы посоветовал, что делать.

— А не съездить ли нам всем вместе на твою квартиру и не познакомиться ли с ее обитателями, — предложил слепой Гомер. — Я страсть как люблю проникать в жуткие места и щекотать себе нервы.

— Неплохая идея, — заметил Нивос Родеф. — Нельзя оставлять квартиру без присмотра, а то в ней заводится всякая нечисть.

— Я, конечно, буду вам очень признателен за вашу помощь, — смущенно ответил Грек-философ, — и приму ее с благодарностью. А то знаете, как-то нахожусь в дурацком положении. Никому не могу рассказать об этом инциденте, потому что боюсь быть осмеянным, и в то же время не знаю, что делать. Одному мне ехать туда как-то боязно. А вы все же мои друзья. Кому я еще могу довериться.

— Вот и прекрасно! Все решено! — с энтузиазмом воскликнул слепой. — В следующее же воскресенье все отправимся на квартиру твоей покойной матери, Царство ей Небесное, а для пущей безопасности возьмем с собой моего Диогена.

***

...таким образом мы вчетвером отправились в то странное место где я и познакомился со своим богом.




Черными мыслят богов и курносыми все эфиопы,
Голубоокими их же и русыми мыслят фракийцы.

Ксенофан (VI в. до н. э.)

2. ПОЕЗДКА МУДРЕЦОВ В ДРУГОЙ ГОРОД

Как только настало воскресенье, Грек-философ, Нивос Родеф и слепой Гомер с собакой Диоген встретились на вокзале и отправились вчетвером электричкой на запад. В вагоне Нивос Родеф глубокомысленно заметил:

— Как ни странно, но на вокзале меня почему-то охватило волнение от одной мысли, что вдруг там,куда мы едем, нас ждет сюрприз. Представьте только себе, мы открываем дверь, и нас на пороге встречают Осирис с Изидой и говорят нам: "Добро пожаловать в загробный мир".

— Не говори ничего, а то я в штаны наложу от страха, — воскликнул слепой Гомер.
— Я и так от переживания всю ночь не спал. Вам-то хорошо шутить, — вы находитесь в реальности, то есть в несколько отличном от меня измерении. Вы не только все слышите, но и видите. Со мной же другое дело, у меня совсем другие координаты определения времени, пространства и материи. Иногда мне очень помогает мое воображение, а иногда наоборот, играет со мной скверные шутки, рисуя такие ужасные картины, которые не могут даже и присниться зрячему.

— М-да, — произнес задумчиво Грек-философ, — мне тоже не очень нравится перспектива столкнуться в моей квартире нос к носу с существами, имеющими кошачьи, птичьи или бычьи головы. С меня хватит одного инцидента — встречи с полусобакой-получеловеком.

— Друзья, ко всему нужно относиться легко, — подбадривал их Нивос Родеф, — смотрите на все в этом мире как на приятную шутку, которую с нами пытается играть природа. Ведь Бог и животных создал для нашей с вами забавы. Наши предки в свое время хорошо оценили это и сделали из охоты удовольствие, своего рода спорт не только для себя, но и для кое-кого из своих прирученных четвероногих собратьев.

Взоры всех, кроме слепого, обратились на собаку Диоген.

— К тому же, дорогие друзья, живое существо лучше, чем самая дорогая неодушевленная вещь, — продолжал он. — Напомню вам высказывание Плутарха по поводу разумности почитания животных древними египтянами. Для этого случая я даже специально выписал его мысли на бумажку, вы же знаете, у меня не очень хорошая память в силу моих частых поисков истины в вине.

Но вынул из кармана клочок тетрадного листа и приступил к чтению:

— "Но философы, наиболее достойные похвал, видя в неодушевленных вещах некий скрытый образ божества, считали, что лучше не пренебрегать ничем, что может усилить их культ. Я же считаю, что существа одушевленные, чувствующие, способные к аффектам и морали, гораздо более пригодны, чтобы внушать уважение к их создателю. Я одобряю тех, кто чтит не животных, но божество, которое отражается в них, словно в естественном зеркале, и которое использует этих животных в качестве орудий, хорошо приспособленных для украшения Вселенной. Вещь неодушевленная, как бы она ни была ценна, пусть вся целиком в ожерельях из драгоценных камней, отступает перед вещью, одаренной способностью чувствовать. Так, частица природы, которая живет, видит, таит в себе самой принцип движения и создания, вовлекая в себя какую-то долю Провидения, управляющего миром. Божественная природа, таким образом, по крайней мере, также хорошо может быть представлена живыми животными, как и статуями из бронзы или мрамора, обреченными на тлен и к тому же бесчувственными. Вот это мнение я считаю наиболее приемлемым из всего того, что предлагалось для объяснения культа животных". Ну, как? Неплохо написано? От себя же я добавлю, что древние египтяне были все же умнее нас с вами, предположив, что боги не идентичны нам, и что людей они создали совсем не "по своему образу и подобию". Само разнообразие живого мира доказывает нам как раз противоположное, и только слепые не могут этого видеть. Пардон, Гомер, я не хотел тебя обидеть. Правда, глядя на этого умного пса, трудно поверить, что он способен мыслить подобно нам и пользоваться теми же философскими категориями, которыми мы привыкли оперировать, какой бы осмысленный взгляд он не имел.

— Мой пес очень понятливый, — заметил Гомер, нисколько не обидевшись на замечание об общей человеческой слепоте. — Но все же сравнивать его с нами, людьми, своего рода венцом творения нашего Создателя, глупо. И уж тем более не умно пытаться рассмотреть там, в его глазах что-то подобие разума, близкого к человеческому. Это все равно, что ломать голову и искать какой-то смысл в каракулях, оставленных на песке муравьями, пытаясь прочитать в них послание нам.

— Я тоже думаю, что Диоген не дотягивает до нас по разуму, — выразил свою точку зрения Грек-философ, — но все же мне кажется, что тут не все так просто, как нам видится на первый взгляд. Откуда нам знать, что он думает о нас, и какие у него мысли.

— Мысли у животного? — воскликнул слепой Гомер. — Это что-то новенькое. Неужели ты и в самом деле считаешь животных мыслящими существами? Да, кроме команд "подай это", "принеси то" или "отведи туда", они ничего не понимают. Какие уж тут мысли.

— Я согласен с вами, — заявил Нивос Родеф. — Тот же Плутарх заметил в своих опусах, что крокодил, совершенно не имея дара речи, должен считаться символом божества, которое, "не отдавая предпочтения ни одному особому языку, запечатлевает вечные законы мудрости в молчании наших сердец". Как сказано, а?

— Интересно, если бы Диоген нас понимал, что бы он нам на это ответил? — задумчиво спросил Грек-философ.

— Уверяю вас, — воскликнул слепой, — что хотя мою собаку и зовут Диоген, она не имеет дара речи, и поэтому никогда ничего нам ответить не сможет.

Все трое рассмеялись.


***

Жалкие кретины это я-то вам ничего ответить не смогу еще как могу сколько бы вы не думали что облагодетельствовали меня дав мне кличку Диоген я слышал из ваших же бесед что в истории было шесть Диогенов и каждому вы перемывали косточки не один раз своими языками и Диогену Аполлонскому и Диогену из Птолемаиды и Диогену Синопскому и Диогену Вавилонскому и Диогену Тарсийскому и даже Диогену Лаэртскому отчего наверное те на том свете вертелись как жареные рыбы на углях а меня вы значит зачислили седьмым Диогеном ну здорово уподобился святым а может быть если разобраться все эти Диогены мне и в подметки не годятся потому как они были людьми такими же как вы жалкие ублюдки первый Диоген был физиком сочинение которого начиналось так:

Приступая ко всякому рассуждению, следует,
как мне кажется, за основу взять нечто бесспорное.

Ну что же следуя его указаниям давайте рассмотрим мои преимущества перед ними а попутно и перед вами двуногие остолопы взяв за основу хотя бы три истины первая истина состоит в том что я существую как бы это кому-то не хотелось а где все они я вас спрашиваю от них наверное уже не осталось даже костей от этого факта никак нельзя уклониться вторая истина: я собака что выгодно меня отличает вообще от человека потому как я имею то чего никогда не получит человек а именно пасть с острыми зубами нос с тонким чутьем четыре быстрые лапы теплую шерсть и длинный хвост и хотя моя мохнатая морда не способна отображать все тонкости и нюансы настроения и характера человека я все же обладаю своими скрытыми достоинствами которые ничуть не хуже человеческих третья истина заключена в том что я мыслящая собака которая своими интеллектуальными способностями намного превосходит вас жалкие двуногие существа да-да не делайте удивленных лиц именно ПРЕВОСХОДИТ я не оговорился ибо я мыслю нисколько не хуже вас а намного лучше вы в этом еще не раз убедитесь сами к тому же я имею возможность наблюдать вашу жизнь как бы со стороны чего вы абсолютно лишены так как в таком случае вам пришлось бы перестать быть людьми и превратиться в собак и еще одно мое преимущество я вас понимаю а вы меня нет ну что неужели вы не видите наличия полного моего превосходства над вами как бы там ни было но всем кто решил ознакомиться с моими мыслями придется считаться с этим фактом а как же иначе в противном случае просто бы не существовало этих записей вы вероятно сразу же захотите поставить меня в затруднительное положение своим вопросом как же это я собака своими лапами не способными удержать пера сделал эти записи хороший вопрос но на него я отвечу несколько позже как говорят каждому овощу свое время а сейчас бы я хотел продолжить сравнительный анализ достоинств Диогенов потому как считаю что нет ничего более недостойного чем незаконченное дело или мысль это только люди привыкли браться за одно бросать его и приниматься за другое а в своих мыслях скакать как кони или суетиться как обезьяны потом вечно жаловаться на неустроенность своей жизни или невозможность допетрить какую-нибудь истину итак об одном первом я уже сказал второй был синионец который писал о Пелопоннесе третий самый талантливый и мой самый любимый философ от которого мне кажется я произошел был киником в свое время он всем говорил:

Я — собака!

И никто не удивлялся потому что он как никто другой чувствовал преимущества собачьего образа жизни и превосходство нашей философии в наше же время когда я говорю что я собака Диоген умнее двуногих тварей они делают удивленные лица и не верят мне четвертый Диоген был стоиком родом из Селевкии которая находилась недалеко от Вавилона пятый был из Тарса он писал о вопросах поэтики пытаясь разрешить их шестой Диоген Лаэртский впрочем его скорее звали Лаэрций он описал жизни и мысли тех кто прославился в философии и в кратком виде дал сведения об их воззрениях и каждом учении я же пока не оставил никаких трудов и вероятно не оставлю ибо считаю что итак всего написано в мире слишком много и если бы человечество следовало хотя бы части того разумного что написано то оно уже давно бы стало самым процветающим и счастливым во всей Вселенной но с другой стороны если бы какому-нибудь человеку пришло в голову прочитать все что написано то наверняка бедняга надорвал бы свои интеллектуальные возможности и спятил...


***

— Приехали, вставай, Диоген, разлегся на полвагона, весь проход загородил.
Электричка остановилась на станции. Трое пассажиров с собакой вышли на перрон и по подземному переходу вошли в здание вокзала. Посмотрев время обратной электрички, они сели на автобус № 4 и, проехав шесть остановок, вышли возле дома, где жила покойная мать Грека-философа.

— Представляю, какой там творится бедлам, — сетовал Александр, указывая дорогу своим гостям. — Пыли, наверное, в три пальца толщиной, все цветы завяли. Моя мать очень любила цветы, все ее подоконники были уставлены горшками алоэ и кактусами. Сейчас от них, вероятно, остались одни высушенные стебли. Целый год их никто не поливал.

— Кактусы могут выжить, — сказал слепой. — Я читал, что это очень неприхотливые растения, способные расти даже в пустыне.

— Вряд ли, — заметил Нивос Родеф, — даже в пустыне за год выпадает несколько капель дождя, к тому же часто растения берут там влагу от конденсации, которая происходит от смены дневных и ночных температур.

Поднимаясь по лестнице, все трое испытывали явное волнение. Грек-философ долго шарил в карманах, отыскивая ключ. Когда же он его нашел, то долго не мог попасть им в замочную скважину. У слепого Гомера тряслись ноги под коленками, как после подъема на Эверест, а Нивос Родеф потирал вспотевшие руки, словно готовился приступить к очень ответственной работе.

— Вот будет интересно, если окажется, что в квартире никого нет, — заявил он, когда наконец Александру удалось открыть ключом дверь.

— Ребята, вы уж меня не бросайте, а то дадите деру, как прошлый раз, что я буду делать?

— Но у тебя же есть собака, — сыронизировал Нивос Родеф, — она тебя защитит.
Но собака Диоген, как только открылась дверь, оскалила зубы и ощетинила шерсть.
— Это что еще такое? — вскричали в один голос Александр и Нивос Родеф.

— Что происходит? — пролепетал слепой. — Вы не забывайте, что я ничего не вижу.

— Твоя собака не хочет входить в квартиру, — ответил Александр.

— Это почему же? — удивился слепой.

— Нам бы тоже хотелось это знать, — заметил Нивос Родеф.

Оставив дверь на лестницу открытой на всякий случай, трое мудрецов взялись за руки и вошли в прихожую, силой втащив за собой Диогена. Собака рвалась с поводка, стремясь выскочить вон, упиралась лапами в пол, скулила, одним словом, проявляла все признаки анти мужества и антигероизма. Но истинную отвагу все же проявили трое друзей. Бросив собаку в прихожей, они, можно сказать, грудью прокладывали дорогу, толкая впереди себя слепого, и все же в этой квартире их ожидал сюрприз. Посреди комнаты стоял большой стол, накрытый белоснежной скатертью на четыре персоны, и ломился от угощения, а кругом царил такой идеальный порядок, который случался, по признанию Грека-философа, только после генеральной уборки его покойной матери. Обомлевшие зрячие философы таращили глаза по сторонам, слепой же постоянно дергал их за рукав, молча, требуя этим жестом объяснений.

— Что, наконец, здесь происходит? — воскликнул он, потеряв всякое терпение.

Дверь открылась и на пороге смежной комнаты появилась довольно привлекательная девушка с рыжими волосами, заплетенными во множество косичек и уложенными в толстый узел на затылке.

— Извините, — мило улыбнувшись, сказала она мудрецам. — Вы, наверное, являетесь хозяевами этой квартиры. Простите меня за то, что я поселилась здесь без вашего разрешения. Но квартира целый год пустовала. Я же оказалась без крыши над головой, и никак не могла в этом городе найти жилья. Вы не беспокойтесь, я вам заплачу за все время, которое здесь жила.

Грек-философ пожал плечами и, обретя, наконец, дар речи, сказал:

— Да живите здесь, сколько вам угодно. Я и денег не собираюсь с вас брать.

— Вот как? — воскликнула удивленно девушка. — Какой вы милый и добрый. Но, право же, мне неудобно злоупотреблять вашим гостеприимством, к тому же я нахально вломилась сюда, да еще вдобавок вела себя как хозяйка, не спросив вашего согласия. Но все равно, я вас всех отблагодарю.

— Не стоит благодарности, — стоял на своем Грек-философ. — Вы и так много сделали здесь для поддержания порядка, спасли мои цветы. Это я должен выразить вам свою признательность.

Девушка улыбнулась и сказала:

— Раз так, то прошу к столу, я непременно хочу вас угостить.

— Вы как будто ждали нашего появления, — заметил Грек-философ. — Приготовили такой роскошный стол, и даже предположили, что нас будет трое.

Девушка засмеялась.

— Я вас совсем не ждала, — сказала она. — Ко мне должны были прийти трое моих друзей, чтобы отпраздновать одно событие. — Но я рада вашему появлению, закуски и вина хватит на всех. Прошу к столу.

Друзья-философы стали неловко усаживаться за стол, девушка наполнила их бокалы токайским вином. Подняв свой бокал, она предложила:

— Давайте выпьем за наше знакомство.

Мудрецы чокнулись с ней своими бокалами и осушили их содержимое.

— Мы, может быть, представимся друг другу, — предложил Нивос Родеф.

Девушка улыбнулась своей мягкой очаровательной улыбкой и молвила:

— Давайте чуть повременим с этим. Сейчас должны подойти мои товарищи, вот тогда мы все и познакомимся.

В прихожей послышалось рычание пса Диогена.

— Вот они уже легки на помине, — радостно воскликнула девушка и соскочила со стула.

В комнату из прихожей вошли трое молодых мужчин: долговязый жидёнок с длинным носом и черным курчавым хохолком, нависающем надо лбом; коренастый парень с открытым прыщавым лицом и бычьей шеей и довольно симпатичный худощавый юноша с бородкой, подстриженный под фокстерьера.

— Разрешите познакомить вас с моими друзьями, — сказала с улыбкой девушка и стала представлять их в полушутливом тоне. — Тотищев, писатель и поэт, подающий надежды дарование; Баталии, агроном, весельчак и непременная душа любого общества; Арцыбашев, вечный студент и, наконец, я, простая девушка с непростой фамилией Бюстмарк, не путайте с Бисмарком.

Девушка рассмеялась, вызвав у мужчин улыбки. Мудрецы-философы представились и обменялись рукопожатиями с вновь прибывшими. С кухни принесли табуретки, и все вновь разместились за большим столом. Начался пир горой, токайское вино полилось рекой, веселье с каждым выпитым бокалом возрастало, только временами прерывалось воем и скулением пса Диогена, запертого в прихожей. Однако и тому перепадало от обильных угощений со стола. Время от времени вечный студент Арцыбашев выходил к нему с куриной ножкой или телячьим языком, поддетым вилкой, с непременной стопкой водки и подолгу не возвращался. Гулянка грозила закончиться далеко за полночь, если бы женатый Грек-философ не вспомнил о времени и не предложил своим друзьям отправиться на вокзал, чтобы успеть на последнюю электричку.

— Как? — воскликнула Катрин Бюстмарк. — Вы уже собираетесь домой, а я вас еще не успела отблагодарить.

— Ну, вот еще, — воскликнул Грек-философ. — И так все было превосходно, такое угощение, такой прием, ни я, ни мои товарищи не забудут этот вечер до скончания своих дней.

— Мы ничего не забудем! — орал захмелевший Нивос Родеф.

— Да-да, нам было очень приятно, — вторил ему слепой Гомер.

—- И все равно я вас не отпущу, — заявила смеющаяся девушка, — пока лично не отблагодарю каждого.

— Не отпускай их, Кацхэн, — кричал с конца стола жиденок Тотищев. — Сделай им незабываемый вечер.

-— Покажи им, на что способно истинное радушие богини, — подбадривал ее весельчак Баталии.

— Устрой им ночь страстной любви, — подшучивал Арцыбашев.
И тут началось такое, чего совсем не ожидали увидеть и пережить припозднившиеся гости.




Что среди смертных позорным слывет и клеймится хулою —
То на богов возвести наш Гомер с Гесиодом дерзнули.
Красть, и прелюбы творить, и друг друга обманывать хитро.

Ксенофан (VI в. до н. э).

3. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НЕЧИСТОЙ СИЛЫ

Кретины недоразвитые вот вы и показали свое истинное лицо а еще что-то говорите о собаках о нашем аморальном облике и антиобщественном поведении однако в отличие от вас мы хоть и имеем горизонтальный столб спинного мозга и вынуждены смотреть на вас снизу вверх мы не устраиваем таких оргий и дионисовских вакханалий со всевозможными половыми извращениями конечно же и у нас бывают весенние случки когда мы предаемся сексу все скопом в своем обществе и вызываем у вас раздражение но такое явление сезонное и случается крайне редко здесь уж ничего не поделаешь с нашей матушкой природой да мы занимаемся любовью прямо на улицах на виду у всех прохожих но скажите мне уважаемые философы имеем ли мы возможность заниматься любовью скрытно от человеческих глаз вот именно у нас нет для этого условий но даже будь у нас такие возможности мы все равно бы не стали проделывать такого что вы устроили на квартире с той драной кошкой как видно ваша мораль очень отличается от нашей собачьей вы разгоняете наши табуны чтобы мы не шокировали вас и ваших детей лишая нас удовольствия и создавая нам угрозу вырождения но сами-то вы предаетесь сексу круглый год да еще так скверно я все видел когда ваш сотрапезник которого вы называете Арцыбашевым вышел из прихожей в комнату оставив мне сосиску и неплотно притворив дверь и я видел все в щель видел как та сексуальная тварь вскочила на стол и подобно стриптизерше под музыку начала перед вами раздеваться вы лее настолько обалдели что забыли обо всем на свете и только ловили взглядом каждое ее движение а мой хозяин слепой так тот вообще потерял над собой контроль и голову пытался руками дотянуться до нее и пощупать части ее тела затем я видел как она стала раздевать вас всех по очереди под отпускаемые шутки своих дружков и ни один из вас не воспротивился этому я видел по вашим глазам что такое раздевание вам не только нравилось но вы просто балдели от прикосновения ее рук к вашим телам как будто вас гладили ангелы на вашем пресловутом седьмом небе доставляя вам счастье и наслаждение затем она повела вас голых на диван и двоим показала жестами что нужно с ней делать а слепого поставила у своего изголовья и заглотила его орган деторождения фу какая пакость мы собаки этим никогда не занимаемся потому что имеем элементарные понятия о стыдливости и гигиене довожу это до вашего сведения к тому же мы четко знаем что нужно делать и куда что нужно вводить вы же в силу своей извращенности и низких моральных устоев привыкли трахать кого угодно и куда угодно довелся случай так вы не побрезговали даже кошкой и все это происходит оттого что вы от природы слепы и неразборчивы ну да Бог вам ваш судья с самого начала я не хотел чтобы вы входили в эту нечистую квартиру еще на лестнице перед дверью я почувствовал по запаху неладное и подал вам знак оскалив зубы и ощетинив шерсть но вы даже никак не прореагировали вы силой втащили меня в прихожую к этой кошачьей ведьме неужели никто из вас не обратил внимания на то что голова у нее кошачья слепцы не спорю тело у нее человеческое и сложено грациозно мало кто из ваших представительниц женского пола имеет подобную фигуру но как вы не рассмотрели что глаза-то у нее кошачьи и на верхней губе торчат в разные стороны несколько длинных волосков-усиков а какая у нее прическа вы так и не поняли что она завила столько много косичек чтобы упрятать под ними свои кошачьи ушки торчащие на макушке и уж совсем поразительно что вы не обнаружили у нее хвоста когда она начала раздеваться и это потому что по своей натуре вы настолько развращены что при виде симпатичной женщины и уж тем более голой вы теряете последние остатки своего разума и уже ничего не соображаете неужели вы ничего не заметили странного в ее дружках вот уж поистине правы те которые говорят что пелена кое-кому застилает глаза вам не показалось даже странным как бесшумно они появились в квартире ведь не было ни стука открывающейся двери ни скрипа заржавевших петель все они проникли в прихожую сквозь дверь как нож сквозь масло а один из них толстяк с бычьей шеей и головой буйвола который представился вам как Баталии наступил даже мне на лапу вы же слепцы не обратили никакого внимания даже на его бычий хвост который он совсем не прятал а нагло демонстрировал вам играя им в своей руке ну и уж совсем не нужно иметь глаз чтобы не видеть в упор рога на его голове видать настолько вы были ослеплены этой красоткой даже представляясь он вам назвал свое истинное имя БАТАлин это же и был египетский бог Бата брат Анубиса моего бога с собачьей головой олицетворяющего именно мое представление божества не скрою что я тут тоже дал маху как только они появились в прихожей я вначале хотел броситься на них и покусать им ляжки но увидев своего бога сник и даже не тявкнул ни разу поймите меня правильно и у нас собак бывают свои минуты слабости и мы тоже впадаем в религиозный транс к тому же мой бог отнесся ко мне очень ласково он потрепал меня по загривку и наши собачьи морды взаимно выразили симпатии и полное удовлетворение друг другом затем я пропустил их в комнату и стал ждать что будет дальше чем кончится этот вечер вам также не показался странным Тот с птичьей головой и вы его клюв приняли за длинный нос еврейского юноши вот уж поистине для этого нужно иметь глаза на мягком месте бог с головой ибиса тоже назвал вам свое истинное имя ТОТищев только дуракам могло быть не понятно что он имел в виду мой же бог представился вам как Арцыбашев и я думаю что он сделал это потому чтобы не напугать вас но куда там вы были так увлечены этой красоткой что ничего не видели вокруг себя не замечали ни рогов ни хвостов ни даже клюва вместо носа совсем потеряли голову а еще перед этим вы затеяли этот дурацкий спор о понимании Бога так Анубис прямо вам и заявил что люди создают богов по своему образу и подобию на что вы с пеной у рта стали возражать и как здорово он вас урезонил потом сказав что вы все слепцы и что если мимо вас пройдут настоящие боги то вы их в упор не разглядите как он оказался прав так вот я считаю Анубиса самым умным из всех богов в этом я убедился из коротких бесед с ним когда он выносил мне в прихожую куриные ножки сосиски и прочие деликатесы со своего стола и выпивал вместе со мной рюмку водки он тогда мне еще по секрету и сказал что глупее людей не встречал никого на белом свете я как-то его сразу же полюбил за такие слова а еще он сказал что самонадеяннее чем люди тоже никого нет во всей Вселенной и погладив мою голову он сочувственно заметил что жалеет меня так как мне приходится жить среди таких недалеких кретинов и пообещал мне каждый раз как только у меня случится нужда видеть его приходить ко мне а для этого мне нужно будет просто попытаться поймать зубами кончик своего хвоста потом он еще много говорил нелицеприятных слов о людях и о моих спутниках в частности о том какие они необузданные и похотливые и о том как их мозги брызжут глупостью в разные стороны и о том что вместо глаз у них плошки наполненные грязью и они видят все в мире только в черном цвете а вместо ушей лохани в которые вливается вся грязная помойная муть собранная со всего света поэтому вполне логично что изо рта у них тоже выплескивается только одна вонючая переработанная жижа которую они разбрызгивают на все что видят вокруг себя и мысли у них вязкие застоявшиеся и дурно пахнущие одним словом он ничего не сказал утешительного или оправдательного в ваш адрес а после того как вы отодрали эту драную кошку и показали свое истинное лицо уже я сам стал относиться к вам по-другому и когда поздно ночью в электричке вы возвращались домой произошло главное событие того дня я уже почти ни на что не реагировал лежал в проходе с таким видом а заедите меня комары с мухами и поэтому в свое оправдание я и лапой не шевельнул когда это случилось так все мне осточертело а произошло это после того как вы поупражнялись в своем тупоумии...


***

— И все же именно поэтому Россия стоит выше других стран своей духовностью, — уверенно заявил слепой. — По сути говоря, в России никогда не было истинно верующих людей, в этом — ее спасение. В нашей стране народ всегда был языческим.

— С этим я не очень согласен, — возразил ему Нивос Родеф. — А как же ты объяснишь, что в России всегда была сильна православная церковь.

— Православная церковь с языческими попами и безбожниками, — парировал на его возражение слепой. — Сравни русских хотя бы с закомплексованными католиками, фанатичными мусульманами, отрешенными буддистами или сомневающимися лютеранами.

— Ты хочешь сказать, что духовность России состоит в ее полном неверии?! — воскликнул Нивос Родеф.

— Вот именно, — злорадно произнес слепой и улыбнулся. — Россия настолько духовна, насколько она безбожна. Это особый вид религиозного неверия в Бога. В мире всегда все относились к русским с большой осторожностью и подозрительностью, потому что не могли понять русскую душу, вернее, разглядеть в русском ортодоксального верующего. Именно за счет своего особого духа русская душа и становилась духовной.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Грек-философ.

— А то, милостивые мои государи, что, благодаря своей крепости задним умом, русские всегда оставались себе на уме.

— Как это понять? — удивился Нивос Родеф.

— А так, — вещал слепой Гомер, — в силу своей тесной связи с природой русские никогда основательно не верили в Бога, а лишь в силы самой природы. И именно потому, что истина обычно всегда покоится в противоположном конце от религии, они всегда стояли ближе к истине, чем другие народы. Благочестивость русских была весьма поверхностной, и религия вторгалась в их жизнь только посредством умопомрачения в годины страха и необходимости обретения душевного равновесия и самоуспокоения. Но даже и в такие смутные времена в сознании русских присутствовала философская двойственность, когда свою религию они приспосабливали под свои нужды, то есть посредством своих личных чувственных устремлений они вершили идейное построение своей теологической концепции, творя свои собственные аутодафе. Ни одна религия не изобилует таким сонмом своих доморощенных святых, как русская православная церковь. В этом отношении, православие чем-то приближается к индуизму, но в отличие от последнего оно не фанатично, и рассматривает божество не как символ веры, а как средство для скорейшего достижения своей конкретной цели. Если один святой не помогает, то можно обратиться к другому заступнику. Ведь так же? В этом отношении русские уже ближе к китайцам, которые, разочаровываясь в своих божках, наказывали их, сбрасывая с пьедесталов и вываливая в навозе, приговаривали: "Скотина, тебя мы поместили на роскошном алтаре, ты жрешь от пуза наши жертвоприношения, и после всего этого смеешь еще куражиться, неблагодарная тварь, не выполняешь наших просьб".

— Наличие большого числа святых еще не доказывает полного неверия в Бога, — возразил ему Грек-философ.

— Согласен, — воскликнул слепой. — Но это уже первый шаг к неверию. Когда теряешь надежду добиться что-либо от самого Бога, то обращаешься к кому-нибудь из его окружения. Ведь так же? Это и есть первый признак духовности, когда человек понимает, что не все так просто в этом мире: попросил милости у Бога и тут же ее получил. Нет, далеко не так, потому что природа алогична и непредсказуема, она не подчиняется человеческим законам и правилам. Человек — сам по себе, природа — сама по себе. Природа загадочна, и подчинить природу своим человеческим законам равносильно тому, как если бы кто-то хотел оседлать морскую волну и некоторое время продержаться на ее гребне. Это невозможно, и поэтому человеку остается одно — познать ее законы и подчиниться им, или для самоуспокоения добиться у нее мнимой благосклонности и жалкими мольбами, жертвоприношениями и клятвами умилостивлять ее неотвратимый бег.

— Значит, по-твоему, Бог — слепое орудие? — спросил недовольным тоном Нивос Родеф.

— Бог слепее меня в тысячу раз, — ответил Гомер. — К тому же он нечувствителен ни к чему, это грубая сила, которую можно сравнить в нашем представлении со стихией, как взрыв плазмы в космосе или превращение звезды в черную дыру.
В это время электричка остановилась на станции со странным названием "Сорок седьмой километр". В вагон вошел странный пассажир с бараньей головой на плечах, прошел через весь салон и примостился на скамейке рядом с тремя мудрецами и собакой. Никто на него не обратил внимания.

— Значит, выведя свою формулу Бога, ты считаешь себя умнее других, — язвительно заметил слепому Грек-философ.

— Конечно, — торжественно заявил Гомер. — Только оглянись вокруг себя, и ты везде увидишь одни стада глупых баранов.

При этих словах сосед с бараньей головой удивленно воззрился на трех мудрецов и недовольно скривил свои отвислые губы. И на этот раз никто, кроме собаки, не обратил на него внимания. Пес Диоген приоткрыл один глаз, разинув пасть, зевнул и вновь погрузился в полудрему.

— Я не думаю, что все так просто, — опять возразил Гомеру Нивос Родеф. — Плиний полагал, что доискиваться образа и вида бога есть свойство человеческой глупости. Каким бы ни был бог, если только он иной (чем солнце), в любой своей части он весь — чувство, весь — зрение, весь — слух, весь — душа, весь — дух, он - собственная самость. Поэтому вряд ли стоит обольщаться мыслью, что когда-нибудь мы познаем Бога.

— Тем более такого, — вмешался человек с бараньей головой, — в которого верят иудеи и христиане.

— А что вы имеете против этого Бога? — задиристо спросил его Нивос Родеф.

— Ну, как же, — развел руками получеловек-полубаран, — две тысячи лет церковники пытаются нас уверить, что распятый иудей оказался Сыном Божьим. Что же это за религия и такой Бог, который, как сказано в писании: "Производит на свет детей от смертной женщины; где мудрец призывает не работать больше, не чинить суда, но внимать знамениям предстоящего конца мира; где справедливость принимает жертву невинного, как все искупительную жертву; где некто велит своим ученикам пить его кровь. А молитвы о свершении чуда? А грехи, содеянные против Бога и отпущенные Богом? А страх перед потусторонним, вратами которого оказывается смерть? А образ креста как символ в некое время, не ведающее больше назначения и позора креста"?

— В какого же бога вы верите? — спросил Грек-философ, пораженный ницшеанскими априори незнакомца.

— Я верю в самого себя, — последовал краткий и ясный ответ.

— Но вы же не бог?

— Откуда вам это известно?

— Мы уже встречались сегодня еще с одними в компании, которые тоже утверждали, что являются богами, — вмешался в разговор слепой.

Пассажир с бараньей головой выразил на своей морде удивление и спросил:
— Почему же вы им не поверили?

— Если всем подряд верить, то знаете, куда можно зайти? — заметил Грек-философ, полагая, что удачно сострил.

— Куда же? — вопрошал его полубаран.

На что Грек-философ уже не мог ничего ответить и только развел руками. Пытаясь замять неловкость ситуации, он попробовал оседлать своего любимого конька:

— По мне, так нет никого лучше, чем боги греческого Олимпа. Они не унижали людей, а наоборот, возвышали их до самих себя. Древние греки не опускались до положения безвольных слуг своих богов, их рабов, а сосуществовали с ними, смотрели на них как на эталон для подражания, как почти на равных себе, а иногда в битвах даже ранили их. Боги Олимпа являлись их влиятельными родственниками, в этом и таилось величие души древнего грека. Как кто-то сказал, боги и люди не стыдились друг друга, потому как благородство одинаково являлось их отличительной чертой, и если олимпийские боги теряли над людьми влияние, то греческая жизнь сразу же "становилась мрачнее и боязливее". С приходом христиан все изменилось, мрачный и злопамятный Бог раздавил всех разом, сломил волю человека, погрузив его в вечный страх и унизительный мрак раболепия. Ничего не осталось от гордой и благородной души греков. Возможно, только русские и сохранили в себе некоторые особенности этой высшей касты. Кто еще может похвастаться такими поговорками как: "На Бога надейся, а сам не плошай". Или еще лучше русские говорят в Сибири: "До Бога высоко, до царя далеко". В этом и есть некий элемент русской духовности — обособление себя от Бога, или даже желание самому превратиться в бога. Ведь признайтесь, у вас самого, наверное, нередко возникало желание почувствовать себя богом.

— А что мне чувствовать, — возразила баранья башка. — Когда я сам и есть бог.

Все трое мудрецов рассмеялись. Пассажир же с бараньей головой обиделся. И здесь произошло именно то несчастье, предопределившее судьбу каждого нашего героя. По репродуктору машинист электропоезда объявил приближение к станции "Горка". Пассажир с бараньей головой наклонился к каждому из мудрецов поочередно, запуская свою руку им за пазуху, словно за кошельком, вытащил их души, связал узлом и вышел на станции. Никто, кроме Диогена, не заметил случившегося.
Электричка уносилась дальше на восток.




Тебе, о, Вакх, мы эту укрощаем песнь
Под четкий ритм блестящею мелодией.
Она нова, нескромна, к песнопениям
Всем прежним не подходит. Начинаем гимн,
Никем не запевавшийся!

"Песнь фаллофоров" (древнегреческих участников процессии в честь Вакха, несших символ плодородия — "фаллос ").

4. СПОР МУДРЕЦОВ В ПОЕЗДЕ

Кретины безмозглые распускают языки и не обращают никакого внимания на тех кто к ним подсаживается вступают в споры с незнакомцами совсем не думая о последствиях о том чем это может быть чревато и во что им выльется а какую чушь они там болтали по поводу богов мыслители недоделанные сидели бы и молчали себе в тряпочку вот и поплатились за свое ротозейство потеряли свои души в том что они слепые как котята я уже убедился но вот с их неосмотрительностью я столкнулся впервые ослы вислоухие они даже не почувствовали как всесильный бог царь всех богов Амон похитил их души это о нем сказано в текстах пирамид и книге мертвых:

Вышли люди из его глаз, стали боги из его уст;
Ты один обладаешь множеством рук,
Ты простираешь их к любящим тебя.

Они же ничего не нашли умнее чем поднять его на смех перед этим богом трепетали фараоны Рамсес II был счастлив получив от него благословление на трон когда Амон объявил что он его истинный сын от его плоти защитник на его престоле владыка Египта у другого фараона Тутмоса III на глазах навернулись слезы когда Амон даровал ему победу со словами я даю тебе мощь и победы над всеми чужеземными странами я ниспровергаю твоих врагов под твои сандалии а эти недоноски хохотали ему в лицо ну что я могу сказать здесь уже все мои возможности исчерпаны что-либо сделать и я бессилен не знаю что они сейчас будут делать потеряв свои души им осталось еще потерять остатки своего разума и можно считать что их песенка спета...


***

— Уф, какой неприятный тип, — воскликнул Нивос Родеф, когда странный пассажир покинул вагон, — в какой-то момент мне даже показалось, что вместо головы у него котелок, наполненный бараньими мозгами.

Все трое рассмеялись.

— А мне почудилось, что он прикоснулся к моей одежде, — заметил самый чувствительный из троих слепой.

— Как бы там ни было, но мы отделались от назойливого собеседника, — объявил Грек-философ, — и поэтому, раз нам никто не мешает, давайте поговорим о сокровенном. Как вам понравился вечер?

— Такое не забывается, — смущенно заметил Нивос Родеф, и его глаза подернулись поволокой.

— А со мной это произошло впервые в жизни, — признался неискушенный слепой Гомер. — Вот бы еще хотя бы разок повторить такой вечер и пережить подобное.

— Мы это можем устроить у тебя на квартире, — предложил Грек-философ. — У себя я этого проделать не могу, так как, вы знаете, женат. А к Нивосу частенько забегает его невеста. Его квартира тоже не очень удобна, если она застукает нас за этим делом.

— Я согласен, — не раздумывая, ответил слепой. — А когда ты ее пригласишь и как?

— Просто, пошлю ей открытку по адресу моей покойной матери, а день ты выберешь сам.

— Здорово! — воскликнул слепой. — Давайте пригласим ее в среду на вечер.

— Чтобы она потом у тебя осталась на ночь? — вдруг резко спросил его Александр.
— Я бы не возражал, — признался слепой.

— Нет уж, дорогой друг, — заявил раздраженно Грек-философ. — Это моя гостья, я ей предоставил квартиру бесплатно на очень длительное время, поэтому имею на нее прав больше, чем все вы.

— Это как сказать, — вмешался в разговор Нивос Родеф. — Госпожа Бюстмарк не вещь, чтобы ее делить между собой. Мы все имеем равные права на нее после того, что случилось. Кого она из нас изберет, тот и станет ее любовником.

— Но у тебя уже есть невеста, — возмутился Грек-философ.

-— А у тебя — жена, — парировал Нивос Родеф.

— Но у меня никого нет, не забывайте об этом, — воскликнул обиженно слепой.

— Право же, мы все посходили с ума, — заметил Грек-философ. — Не хватало, чтобы все мы перессорились между собой из-за нее. Это надо же такое, делим шкуру неубитого медведя. Может быть, второго раза-то не будет. Она же сказала вам ясным языком, что решила поблагодарить меня за предоставление квартиры, это как плата за проживание. И к вам это никакого отношения не имеет.

— Но я слышал, что она решила отблагодарить всех нас, — возразил слепой, у которого помимо хорошего слуха была еще хорошая память.

— К тому же, — поддержал его Нивос Родеф, — она пообещала тебе хорошо заплатить за весь год. Это мы тоже хорошо слышали.

— Но я ведь отказался от денег.

— Ясное дело, ты, наверное, решил брать натурой. Ведь так, признайся нам?

— Но это уж мое дело, — заявил Грек-философ.

— Позволь, — воскликнул раздраженно слепой. — После того, что произошло с нами, это уже наше общее дело. И мы должны решить сейчас, что будем делать, я согласен платить тебе за квартиру.

— И я тоже, — поддержал его Нивос Родеф.

— Дураки! — воскликнул возбужденно Грек-философ. — Значит, я уже не хозяин своей квартиры.

— Ты, конечно, ее хозяин, — возразил ему слепой, — но та, кто живет в ней, принадлежит не тебе.

— Может быть, она принадлежит вам? — в запальчивости воскликнул Александр.

— Она принадлежит нам всем, — единодушно заявили слепой и Нивос.

— Может быть, вам и ключи от моей квартиры отдать? — Выходя из себя, воскликнул Грек-философ. — Чтобы я к ней тайком от вас не начал ездить?

-— Это хорошая мысль, — поддержал его Нивос. — Я считаю, что до выяснения всех обстоятельств, ключ должен храниться у нашего друга Гомера.

— Я не возражаю, — тут же воскликнул слепой, хватаясь за это предложение, как утопающий за соломинку. — Так будет справедливо.

— Да как вы смеете?! — воскликнул, выходя из себя, Александр. — О чем вы говорите? Я, хозяин этой квартиры, должен отдать вам ключи?! Да никогда в жизни.

— Держи ему руки! — крикнул Нивос слепому и навалился на Грека-философа всем своим телом.

Слепой со своей стороны, как кобра, сгреб того в охапку, обхватив руками туловище, сцепил пальцы в замок — тот даже не пикнул.

— Ребята, неужели вы будете меня обыскивать, — жалобно заскулил Грек-философ в то время, как Нивос ловкими движениями шарил по его карманам.

Наконец злополучный ключ был извлечен из кармана поверженного, после чего тот освободился от цепких объятий друзей.

Нивос, передавая ключ слепому, заявил:

— С настоящего времени мы можем посещать эту квартиру только втроем. Надеюсь, со своих товарищей ты не будешь брать деньги. Мне как-то сразу стало подозрительно, когда он предложил послать ей открытку с приглашением к тебе, Гомер. Голову даю на отсечение, что завтра же после занятий в академии он оказался бы уже у нее дома.

— На своей квартире! — воскликнул возбужденный Грек-философ. — Не забывайте.

— Пока живет там эта девушка, квартира не твоя, — отрезал Нивос. — Она сдана в наем.

— Кретины недоделанные, — взорвался Грек-философ, — да что вы себе позволяете? Как вы можете забирать мой ключ?! Это — проявление элементарного неуважения к частной собственности. Впрочем, я этому не удивляюсь. Я всегда полагал, что вы оба ненормальные, и считаете, что вам все позволено: один в силу своей чокнутой идеи становления богом; другой, считающий себя суперменом из-за своего нигилизма и верящий во вседозволенность.

— Что ты имеешь в виду? — воскликнули оба его оппонента.

В это время в вагон вошел нищий — человек странного обличил в плотно обтянутом черном одеянии. Капюшон рясы, накинутый на голову, полностью скрывал его лицо. По-видимому, это был старик, так как из-под мантии торчали его скрюченные руки, обтянутые пергаментно-желтоватой сморщенной кожей, в одной из которой он держал посох, а в другой — жестяную миску — неотъемлемый атрибут всех побирушек, просящих подаяние. Старик медленно двигался по рядам подобно живой мумии, до того его тело казалось худым и тщедушным, в его миску летели со всех сторон медяки и мелкие ассигнации.

— А то, что ты, — Грек-философ указал на Гомера, — несмотря на свою слепоту, стремишься сотворить из себя универсальный феномен, превзойти всех зрячих своей верой в скрытую интуицию, отыскивая некое шестое чувство, которым якобы не способны обладать зрячие. Ты хочешь создать из себя слепого бога, способного видеть третьим глазом то, что не под силу простым людям. Ты пыжишься соответствовать своему идеалу до такой степени, что лезешь вон из кожи, чтобы достичь того, чего еще не существует в мире, а именно конечной завершенности человека. Не знаю, как ты себе ее представляешь, но вряд ли когда-нибудь будут взирать на тебя как на Абсолют, и слушать тебя как Бога или вместо Бога.

Слепой пришел в крайнее возбуждение, и собрался было уже достойно ему ответить, но Грек-философ переключился на другого собеседника:

— А что касается тебя, преподобный Нивос, жалкое ничтожество, мнящее себя суперменом, нигилист проклятый, ты отвергаешь любую веру человечества, любое толкование мира и бытия ты считаешь обманом и надувательством. Во всем ты сомневаешься, и все ставишь под вопрос, но делаешь это не бескорыстно, а согласно твоим жизненным принципам, которые при помощи нигилизма маскируют твою волю к власти и удовольствие половить рыбку в мутной воде. Любое светлое воззрение ты пытаешься замутить, чтобы извлечь из этого выгоду. Я тебя давно раскусил.

Нищий дошел до их мест и протянул к ним свою миску, но вместо милостыни ему пришлось выслушать такой поток интеллигентной брани, что он застыл как разбитый параличом и не мог сдвинуться с места.

— А ты-то, ты-то, — возбужденно орал Нивос Родеф, — что ты-то представляешь собой, жалкий профессоришка, возомнивший себя светилом науки, верящий в чудеса и небылицы, которыми темные бабки уже давно не потчуют своих детишек в захолустных деревнях. Ты же из полоумной брехни маразматиков и бабьих небылиц выпекаешь диссертации и на полном серьезе предлагаешь их на суд взрослым людям. Твое ничтожное мировоззрение отягощено такими суевериями, что диву даешься, как ты еще до сих пор не попал в психбольницу.

— Я тоже давно заметил, — увлеченно подал свой голос слепой, — что наш уважаемый профессор, отягощенный суеверно-галлюцинационными расстройствами, страдает к тому же и маниакально-депрессивным психозом. Да как может наше образование доверять своих студентов такому больному шизику, постоянно впадающему в состояние тихого помешательства. Это надо же такому случиться, чтобы из-за его параноической идеи-фикс о якобы живущем в его квартире дьяволе, мы поперлись в такую даль.

— Надеюсь, хотя бы в этом-то вы не раскаиваетесь, — язвительно заметил обоим Грек-философ, — а то из-за чего бы разгорелся весь этот сыр-бор. Чем вы еще недовольны? Вас в моей квартире хорошо напоили, накормили, а в конце и обслужили по высшему разряду. Так что вам еще нужно? Кто несколько минут назад закатывал к потолку глаза, предаваясь воспоминаниям о времени, проведенном в объятии госпожи Бюстмарк? А кто еще недавно клялся в своей дружбе господину Тотищеву и предлагал ему сотрудничество в переводе "Батрахомиомахии" Пигрета и благодарил меня потом за возможность познакомиться с такой изысканной публикой? А кто пил на брудершафт с Баталиным и Арцыбашевым и приглашал их на свою свадьбу? А то из ваших претензий ко мне можно подумать, что вы плохо провели сегодняшний вечер.

При этих словах нищий, стоящий в проходе с протянутой миской, вдруг пришел в состояние крайнего возбуждения и, трясясь от гнева, заорал:

— Да как они смеют в мое отсутствие устраивать подобные угощения и оргии на деньги, которые я зарабатываю в поте лица, попрошайничая на вокзалах и в электричках? Знаю я эту публику, которая и имена-то себе присвоила чужие. Стоит только выйти из дома на заработки, как они уже снова все вместе, превращая мою жену в проститутку из публичного Дома. Мало того, что сами ее трахают, так торгуют ею перед всякими проходимцами.

При этих словах он грозно потряс своим посохом и исчез, словно растаял в дымке.
От подобного чуда пес Диоген вскочил с места, ощетинил шерсть и несколько раз пролаял на весь вагон, за что получил удар тросточкой от своего хозяина. Грек-философ и Нивос Родеф обалдело озирались по сторонам, не проронив ни единого слова. Другие пассажиры, видевшие внезапное исчезновение старика, тоже были потрясены настолько, что даже прекратили свои разговоры. Некоторое время в вагоне слышался только перестук колес о рельсы.

— Что произошло? — спросил слепой Гомер, хорошо чувствующий перемены в окружающей среде.

— Нищий исчез, — придя немного в себя, промолвил Нивос Родеф.

— Как это исчез? — не понял слепой.

— Исчез, словно испарился.

— Не может быть.

— Вот тут рядом стоял, ты же его слышал, потом заколебался в воздухе и исчез.

— Совсем и исчез?

— Не оставил никакого следа.

— А ты меня не разыгрываешь?

— Если мне не веришь, спроси у народа — полный вагон свидетелей.

— Как же так случилось?

— Если бы мне знать.

Из-за происшедшего чуда друзья вмиг забыли о своей ссоре и до конца поездки обсуждали этот казус так же, как и многие другие пассажиры вагона. Ими было выдвинуто несколько версий, но ни одна из них не тянула до научно обоснованного объяснения. Да и случай-то был из ряда вон выходящий, уж слишком казался недостоверным и не укладывался ни в какие понятия. Как одна бабка, ехавшая в этом вагоне, заметила:

— Что делается-то в мире, до чего дошел народ. Этих нищих гоняет милиция, так они вон как научились исчезать вовремя.

Выйдя на вокзале, друзья распрощались, договорившись встретиться на следующий день. Слепой Гомер с собакой Диоген сели в такси и благополучно добрались домой. У Грека-философа состоялось бурное объяснение с женой по поводу столь позднего возвращения. Нивоса Родефа дома тоже ждала неприятность — его невеста, получившая накануне вторую пару ключей, не выразила бурной радости по поводу его столь долгого отсутствия. Таким образом, закончился тот необычный вечер, устроенный в честь Вакха нашими доморощенными фаллофорами.




Зевс же богов и богинь всех на звездное небо сзывает...
С радостным смехом спросил, не желает ли кто за лягушек
Иль за мышей воевать. А Афине промолвил особо:
"Дочка, быть может, прийти ты на помощь мышам помышляешь,
Ибо под храмом твоим они пляшут всегда с наслажденьем,
Жиром, тебе приносимым, и вкусною снедью питаясь".

Пигрет (конец VI и начало V в. до н. э.)
"Батрахомиомахия" ("Война лягушек и мышей")

5. ИГРА В КАРТЫ ЕГИПЕТСКИХ БОГОВ

Мой хозяин улегся спать храпит без задних ног а на меня как всегда от его храпа нападает бессонница не могу спать хоть тресни особенно когда полнолуние как сегодня когда хозяин спит то не пускает меня в свою комнату вероятно боится моих острых клыков опасается что я могу его во сне придушить ночью и поэтому закрывает к себе дверь в моем распоряжении остаются прихожая и кухня из окна которой видно ночное небо со звездами а в прихожей темно хоть глаз выколи но в темноте можно лучше сосредоточиться ничто не отвлекает от мыслей в такие минуты сожалеешь что не хватает друга не с кем словом перекинуться вот бы вызвать к себе моего почитаемого бога Анубиса как это он учил меня а вспомнил нужно попробовать зубами поймать себя за хвост вот дельце не из легких где-то уже я видел подобную картинку змея заглатывающая себя с хвоста здорово это именно то когда человек погружается в свои мысли и пытается в них ухватить себя за что-нибудь например за свою совесть анализируя свои поступки в прошлом людям очень нравятся подобные само копания их хлебом не корми дай только пофилософствовать о своем месте в жизни отчего говорят у них и зародилась эта совесть и прочая дребедень которыми они себя ежедневно истязают как просто жить в мире смотря на все собачьими глазами не копаясь в себе не отыскивая своих недостатков на это самоедство иногда становится забавным смотреть со стороны интересно наблюдать как люди стоят подолгу перед зеркалом изучая свое лицо как хорошо что мой хозяин слеп и ему не нужно предаваться этой процедуре но у него другой комплекс его угнетает его слепота от этого он и стремится сделаться суперменом создать из себя некое слепое божество по-видимому у всех ущемленных сущностей возникает это странное стремление к совершенствованию иными словами желание переплюнуть свою природу но к счастью не все подвержены этому безумству вот к примеру взять хотя бы меня я обычная собака не хуже и не лучше других и от сознания своей обыкновенности я нисколько не комплексую и уж тем более не хочу становиться орлом львом или тигром у меня есть хвост чтобы отгонять мух и выражать свои чувства кстати человек лишен такой благодати и поэтому его чувства так и прут из всех его щелей через жесты и мимику кроме того я обладаю тонким слухом и чутьем у меня превосходное зрение и мгновенная сообразительность сами люди пришли к заключению что ум это быстрота а сколько среди них тугодумов моя мысль пронесется в голове и я уже думаю о другом а они способны часами подобно резинке жевать и пережевывать одну и ту же мысль до отрыжки иногда когда я с ними на меня вдруг находит такая тоска что хочется бежать хоть на край света попробую-ка я вызвать своего бога Анубиса сделаю это тихонько чтобы не разбудить хозяина прижму свой хвост задней лапой к полу и попытаюсь прикусить его зубами вот какой я сообразительный пес...

Ба-а что же произошло мой бог не появился а я как будто сам куда-то провалился или улетел это же не прихожая моего хозяина здесь совсем другая стойка для зонтов к тому же и запахи другие ба-а да это же прихожая покойной матери Грека-философа но как я здесь очутился вот вопрос...

Ба-а дверь открывается и кого же я вижу да ведь это мой разлюбезный бог Анубис собственной персоной здрасте вам...

— Привет, пес. Ты пытался меня вызвать не ко времени, поэтому я не смог к тебе переместиться и перенес тебя сюда. У нас сейчас идет совещание.

— ...понятно если Магомет не идет к горе то гора приходит к Магомету...

— Ну, вот видишь, какой ты умный пес. Посиди-ка немного один здесь, пока я освобожусь. А потом поболтаем. Только не шуми, тебя здесь не все любят.

...ушел мой бог ну да Бог с ним мне все равно где находиться здесь или там думаю что за мое отсутствие не обокрадут моего хозяина да и красть у него нечего разве что его щупательные книги думаю что слепого может обокрасть только слепой посижу здесь послушаю о чем они болтают дверь немного приоткрыта все видно что творится в зале ба-а да здесь собралась вся честная компания вместе с богом Амоном все они сидят за круглым столом и играют в карты а что это у них на столе извивается подобно червям так ведь это же души знакомых философов и моего господина какие они гадкие похожи на навозных червей видать Амон поставил их на кон разыгрывать ну-ну поглядим что будет дальше...


***
— Только попробуйте мухлевать, — грозно заявил "царь всех богов" Амон, — сразу же любого согну в бараний рог. Я думаю, почему это я вам все время проигрываю, ни одного раза еще у вас не выиграл?

— Не везет в игре, повезет в любви, — заметила хитрая богиня Баст, зевнув и выгнув спину по-кошачьи.

Бог Амон, уставившись на нее своими бараньими глазами, подозрительно продолжал:

— Разве может такое быть, чтобы садиться с вами за карты и ни одного раза не выиграть? Разве может быть такое без надувательства?

— Для такой игры мозги нужно иметь не бараньи, — ответил Тот, сдавая всем карты.

— Бери пример с моего мужа, — улыбнувшись, сказала Баст. — Он никогда не садится с ними играть, знает, что всегда продует, они — мастера высокого класса, друг друга обштопывают так, что диву даешься. Куда уж с ними тягаться, всегда будешь ходить с пустыми карманами. Не надейся у них выиграть, а лучше побирайся по поездам и вокзалам, как делает это мой муж, и у тебя всегда будут деньги, ведь воровать ты все равно не умеешь. А это — прибыльное дело. Как бы там ни было, а живем все мы на подаяние моего мужа. Он отдает деньги мне, я проигрываю их вам, а вы уж потом проигрываете их друг другу. Признайтесь, ведь так же? Никто из вас не имеет других доходов.

— Кстати, а когда он вернется? — спросил рогатоголовый Бат, просматривая сданные Тотом карты.

— Как всегда, очень поздно,— ответила Баст. — Пока не обойдет все электрички и вокзалы, домой он не возвращается.

— Тогда время есть, поиграем, — потер руки Анубис, принимая от Тота свои карты.
Банкометчик Тот, сдав карты всем, спросил:

— Кто играет?

— Я пас, — мяукнула богиня с кошачьей головой. — Всегда сдаешь мне никудышные карты.

— Я тоже пас, — тявкнул получеловек-полусобака.

— И я не играю, — промычал рогоголовый бог.

— А я играю, — заявил бог с бараньими мозгами. — Сегодня мне должно повезти, чувствую это своей шкурой.

— А что ты ставишь? — спросил его Тот, щелкнув своим клювом. — Я вижу, у тебя сегодня опять нет денег?

— Играю на души, — сказал Амон.

— Сегодня они не в цене, — заметил Тот.

— Первоклассные души, — воскликнул Амон. — Я их только что снял с электрички. Видишь, как они извиваются.

— Сколько ты за них хочешь? Амон задумался, боясь продешевить.

— Это души философов, — сказал он после некоторого раздумья. — Они должны цениться дороже других. Вот эта, что крутится, как угорь на сковородке, принадлежит профессору, владеющему древнегреческим языком. Он уже столько написал диссертаций о древних богах, сколько тебе и не снилось, во всяком случае больше, чем перьев на твоей хохлатой голове. Эта душа, что норовит выпрыгнуть со стола, принадлежит другому мыслителю, который работает над формами трансценденции.

— А это что за кишка, которая тычется как слепая носом в разные стороны? — спросил Тот, указав на толстую жирную душу, похожую на улитку, выбравшуюся из своей раковины.

— Это — душа поэта, — ответил баранеголовый Амон, — кстати, очень талантливого и подающего надежды.

— Он, что же слепой? Почему он такой малоподвижный и неуверенный в себе?

— Это так, но зато он собирается написать свою "Идиллиаду", к тому же многие его считают современным Гомером.

— Все ясно, — воскликнула кошкообразная богиня. — Я узнаю эту троицу. Еще два часа назад они были нашими гостями, и я занималась с ними любовью.

— Вот так дела, — воскликнул удивленный Амон и покачал своей бараньей головой. — Значит, в электричке я их взял тепленькими сразу после приема у вас. Но мне ничего об этом не было известно. К тому же, это моя добыча, и не в моих правилах возвращать души их владельцам. Если хотите, то можете попытаться отыграть их у меня.

— Кстати, у владельца одной из этих душ мы снимаем квартиру, — с укором заметила Баст. — Как-то неудобно разыгрывать его душу в карты. Я считаю это аморальным.

Но Амон уперся, как баран в новые ворота, стоял на своем и не хотел уступать.

— Это мои души, — твердил он. — И я буду делать с ними все, что захочу.

— Сколько же ты за них хочешь? — вновь повторил свой вопрос Тот.

— За душу слепого поэта — не менее тысячи рублей, ну а за двух других — по две тысячи за каждую, потому как они зрячие.

— Идет, — воскликнул Тот. — Играю на душу слепого Гомера.

Он выложил на стол тысячу рублей и стал вынимать из колоды себе карты.

— Туз, валет, дама, король, — объявлял он громким голосом, как крупье в престижном казино. — Двадцать очков. Мне хватит. А у тебя?

— Девятнадцать, — разочарованно выдохнул огромными ноздрями воздух из груди Амон. — Проиграл, я же говорю, что мне вечно не везет.

Тот склонил к столу свой длинный клюв, подхватил им душу бедного поэта и, подбросив ее в воздухе, проглотил. Затем собрал со стола все карты и перетасовал.

— Играем дальше? — спросил он. Все выразили свое согласие.

— Ставлю на кон душу трансцендентатора, — объявил Амон, — ценой в две тысячи рублей, совсем по дешевке, можно сказать задаром.

На этот раз, на стол выложил две тысячи рублей быкоголовый Бат. После подсчета своих очков, игроки запросили по одной карте.

— Перебор! — воскликнул разъяренный бараний бог Амон и так хватил ими о стол, что бедные карты, отскочив от поверхности, взмыли подобно птичкам вверх под потолок.

Быкоголовый бог потянулся за душой Нивоса Родефа, но в это самое мгновение, когда карты еще парили в воздухе, атмосфера в комнате заколебалась и, откуда ни возьмись, можно сказать, из ничего, явился человек, весь укутанный с головы до ног в черное одеяние, из-под которого были видны худые руки, держащие посох и миску для подаяния. Старик стукнул посохом по полу и громогласно возвестил:

— Ослы вислоухие, скопище негодяев, бараны недорезанные, бешеные собаки и ободранные индюки, козлорогие твари, сколько еще вы будете сидеть на моей шее, проклятые, и кормиться из моего кошелька? Я в поте лица тружусь, не зная ни сна, ни отдыха, ношу туда-сюда свои старческие мощи, зарабатываю жалкие гроши, унижаюсь, выпрашивая копейки на пропитание, а вы, молодые лбы, на вас пахать можно, проводите это время в безделье, пьянстве, кутежах и разврате. Я вижу, что у всех у вас баранья совесть и никакого стыда. Как вы можете? Я — только за дверь, вы тут же устраиваете здесь свой вертеп, играете в карты, напиваетесь, трахаете мою жену. Мало того, что вы меня делаете рогоносцем, так еще и приглашаете с улицы всяких проходимцев и затаскиваете в постель к моей супруге. Совсем ее развратили, превратили в дешевую проститутку.

— Меня здесь не было, отец. Я сам пытался разжиться деньжатами, — пробовал оправдаться бог с бараньей головой, но его, тут же пресек на полуслове грозный старец.

— Не о тебе сейчас речь, баранья башка, я говорю о молодежи, которая совсем скурвилась. Я не удивлюсь, если скоро узнаю, что вы начали вкалывать себе наркотики от безделья.

— Но позвольте, господин Птах, зачем же всех стричь под одну гребенку, — возразил ему нахальный Тот. — Если бы мы достойно не встретили сегодня этих хозяев квартиры, то вы бы завтра вместе с вашей супругой оказались на улице. И вместо благодарности нам, мы вынуждены выслушивать от вас поток упреков и ругательств. Нет уж, увольте.

— Это правда? — спросил старец у своей молодой жены.

— Сущая правда, — поспешно подтвердила она. — Они уже хотели нас выселить.

— И все равно это не повод, чтобы пускать их в свою постель, — строго заметил старец. — А что это у вас на столе?

— Их души, — пролепетал бараний бог.

— Как они здесь очутились? — рассвирепел прародитель богов.

— Это Амон снял их с электрички, — пояснила Бает и указала на бога с опущенной головой и закрученными бараньими рогами.

— Простите, отец, я совсем этого не знал, — сказал упавшим голосом "царь всех богов".

— А что о нас подумают люди? Тебе, баранья бестолочь, это не пришло в голову?

— Если бы я знал об этом заранее, то никогда бы не сделал этой глупости. Простите меня, отец.

— Мало я тебя драл в детстве розгами. Люди нам делают одолжение, а ты тут же похищаешь их души, круглорогая скотина.

— Извини, отец, больше не буду. Прародитель Птах подошел к столу и сгреб все
деньги себе в миску и высыпал за пазуху, затем бережно двумя пальцами за кончики хвостов приподнял извивающиеся души философов над столом и объявил:
— Чтобы завтра же вернули их хозяевам.

— А одну душу уже проглотил Тот, — доложила старцу его молодая супруга.
Ее замечание опять привело старца в яростное состояние духа.

— Как ты посмел, наглец, съесть душу человека, от которого получил милость?

— Но я ее выиграл у вашего сына, — нагло заявил Тот, — и она по праву принадлежит мне.

— А ну-ка живо марш в туалет, и чтобы через пять минут его душа оказалась у меня на столе. Понял?

Старец огрел посохом своего сына Амона, после чего Тот уже не осмелился вступать с ним в спор и быстро скрылся в коридоре, ведущем в совмещенный санузел.

— И не возвращайся, покуда не добудешь из себя эту душу, — орал ему вслед грозный старец.

За столом царило гробовое молчание.

— Что это еще за новости? Какие имена вы себе напридумывали? — обратился Птах к оставшимся. — Что это еще за Тотищев? Это тот придурок, который блюет сейчас в туалете? Так он — Тот, а не Тотищев, так и передайте этому дерьму. А ты, значит, Баталии, бычья твоя душа? А кто мою жену окрестил Бюстмарк? Если хоть раз еще услышу эти клички, всем поотрываю уши. Совсем перепоясались, всякий страх потеряли.

Боги притихли, сидели, не поднимая глаз от стола.

— Ну, что там этот Тот, дерьмо на палочке? Что делает в туалете? Скоро он там еще? Долго мне ждать его? Ну-ка сходи, посмотри.

Бог Амон сорвался с места и исчез в коридоре.

— Как он там? Получается у него? — крикнул старец через некоторое время в его сторону.

— Нет, — ответил Амон виноватым голосом, докладывая. — Никак не может ее исторгнуть из себя. Не идет душа слепого ни туда, ни сюда, застряла в нем крепко. Он и пыжится и выворачивает себя наизнанку, но все напрасно. Может быть, она уже переварилась в его желудке?

— Пусть только попробует не принести ее мне, я обломаю всю трость об его спину. Так и передай ему.

Через некоторое время бледный Тот появился из туалета, между пальцами он держал омытую душу слепого поэта, которая от страха сжалась в комочек. Каким путем он извлек ее — этого уже никто у него не допытывался.

— Прекрасно, — воскликнул старец, получая из рук в руки душу слепого, — это будет для тебя хорошим уроком, впредь на чужой каравай рот не разевай.
Птах бережно сложил все три души философов в носовой платок, завернул их и спрятал у себя за пазухой.

— Завтра верну их им лично, — объявил он. — Ну а сейчас время позднее, прошу всех разойтись по домам.

Боги, не мешкая, поспешно стали откланиваться. Первым выскочил в прихожую собачий бог Анубис, увидев Диогена, поспешно заговорил:

— Извини, брат, не удалось поболтать. Сам видишь, какая катавасия получилась, давай быстрее уносить отсюда ноги. Тебе куда? Ах да, нужно отправить тебя к твоему хозяину? Ты уж не серчай на меня, дорогой. В следующий раз непременно пообщаемся, а сейчас, прощай.

Не успел еще Диоген ему ничего ответить, как его понесло сквозь стены в другой город. Так неудачно окончилась первая попытка Диогена поближе познакомиться со своим богом.




Так посмеялся Кронид, и ему отвечает Афина:
"Нет, мой отец, никогда я мышам на подмогу не стану,
Даже и в лютой беде их: от них потерпела я много:
Масло лампадное лижут и вечно венки мои портят,
И еще горшей обидою сердце мое уязвили:
Новенький плащ мне прогрызли, который сама я, трудяся,
Выткала тонким утком и основу пряла столь усердно.
Дыр понаделали множество, и за заплаты починщик
Плату великую просит, а это богам всего хуже.
Да и за нитки еще я должна, расплатиться же нечем.
Так вот с мышатами..."

Пигрет (VI-V вв. до н. э.)
"Батрахомиомахия" ("Война лягушек и мышей").

6. БЕСЕДА МУДРЕЦОВ НА КУХНЕ

Около двух часов дня на кухне у слепого Гомера собралась вся обездушенная троица философов. Хозяин квартиры поил гостей чаем. Из открытого окна с пятого этажа хорошо просматривалась часть набережной и торец гостиницы "Интурист". Кучка иностранцев, собирающаяся отбыть автобусом на экскурсию, еще прогуливалась перед гостиницей и по набережной, где их ловили проститутки-одиночки и при помощи жестов пытались договориться об обслуживании в номерах на вечер или даже всю ночь за очень умеренную цену. Глядя на эту мирную сцену, Грек-философ заметил:

— И что людям не сидится дома, что их гонит в такую даль?

— Ты это о туристах? — спросил слепой Гомер. — Через окно я частенько слушаю их иностранную речь. Кого только здесь не бывает: японцы, немцы, французы, итальянцы. Вот только греков мне ни разу не приходилось слышать.

— Греки сидят дома, — ответил Нивос Родеф. — У них прекрасная страна — сущий рай на земле, нужно быть безумцем, чтобы с Эгейского моря тащиться куда-то в далекую Сибирь к чертям на кулички да еще летом.

— Так что же их всех гонит из своих прекрасных стран? — повторил свой вопрос Грек-философ.

— Я думаю тело, — сказал слепой.

— А почему не душа? — удивился Нивос Родеф.

— А ты вспомни беседу Сократа с Симмием из платоновского "Федона". Сократ во всем обвиняет тело. Он так и говорит, что тело наполняет нас желаниями, страстями, страхами и такой массой всевозможных вздорных призраков, что из-за него нам невозможно о чем бы то ни было поразмыслить. Я думаю, что нам некогда думать об истине, тело нас загоняет в суету сует, и здесь ничего не поделаешь, вместо того, чтобы сидеть на одном месте и предаваться нашим размышлениям, мы срываемся, как угорелые, и мчимся за тридевять земель, чтобы опять окунуться в другую суету. Ведь как говорил Сократ, что даже войны происходят ради стяжания богатств, а стяжать их заставляет нас тело, которому мы по-рабски служим, по вине тела у нас нет досуга для философии.

— Ты хочешь сказать, что если постоянно предаваться философии, то можно освободиться от заботы о теле? — с сарказмом спросил его Нивос Родеф.

— Какое там! — воскликнул удрученно слепой. — Тело и тут находит нас, шепчет нам на ухо всякие непристойности, сбивает с пути истины, путает, приводит в замешательство и смятение, и мы оказываемся не в силах разглядеть истину. Сократ доказывал, что достигнуть ясного знания о чем бы то ни было можно, только отрешившись от тела и созерцая вещи сами по себе самой по себе душой. Он говорил, что только после смерти мы можем что-то познать нашей чистой душой, а при жизни это невозможно.

— А у кого вообще нет души, — спросил нигилист Нивос Родеф, — тому, значит, заказана дорога к истине?

— Это невозможно, у нас у всех есть души, — убежденно заявил слепой.

— В этом я очень сомневаюсь, — позволил себе заметить Нивос, — вообще-то я не верю не только в бессмертие души, но и в ее наличие.

В этот раз на защиту идеи слепого встал Грек-философ.

— Наличие души в теле доказывается хотя бы тем, что иногда душа остается наедине с собой, без тела. Ведь когда мы предаемся своим мыслям, то забываем о своем теле. Получается как бы парадокс, если хочешь погрузиться в размышления, постарайся забыть о своем теле. Если сознательно ограничивать связь души с телом, то можно избежать заражения его природой, а это принесет нам избавление от безумства тела, в результате чего мы обретаем возможность соединения с бестелесными сущностями и способность познать собственными силами все беспримесное, что и является истиной. По мнению Сократа, нечистому касаться чистого не дозволено.

— Какая галиматья, — воскликнул Нивос Родеф. — Если мы не будем поддерживать свое тело в хорошем состоянии или хотя бы питать его, то, уверяю вас, никакая душа в нем не удержится. Она мгновенно умрет вместе с телом. Смею вас заверить, что, прежде всего, мы с вами представляем тела, и в нас нет никаких душ и быть их не может.

В это время в прихожей залаял Диоген. Залаял он оттого, что рядом с ним заколебался воздух, и из пустоты, неведомо как, появился человек, весь укутанный в черный балахон. В руках он держал посох и миску для подаяния, на которой извивались три толстых червяка. Старик смущенно кашлянул и постучал три раза посохом о пол.

— Кого это еще принесла нелегкая, — сказал Нивос Родеф.

— Тьфу-ты, — выругался слепой. — Я хорошо помню, что закрывал дверь на заложку. Пойду, открою.

Но надобности в этом уже не было, закутанный в балахон старец входил на кухню.

— Нижайше прошу прощения за мое беспокойство, — сказал он. — Я осмелился вас потревожить лишь для того, чтобы принести вам слова моей благодарности и вернуть то, что принадлежит вам по праву.

— Но как вы сюда попали? — удивился хозяин квартиры. — Ведь дверь была запертой.

— Еще раз приношу извинения за мое вторжение, но мне нужно вам вернуть ваши души, — молвил старик, пропустив мимо ушей вопрос слепого.

— Какие еще души? — воскликнул обалдевший хозяин квартиры.

— Вот эти, — ответил старец, протянув миску.

— Что там? — спросил слепой у друзей.

— Какие-то безобразно мерзкие черви, — ответил Грек-философ.

— Да он над нами издевается, — воскликнул пришедший в негодование Нивос Родеф.

— Еще раз прошу прощения, позвольте вам все объяснить, — быстро заговорил нищий. — Вчера в электричке мой баранеголовый сынок Амон случайно похитил ваши души. Обещаю вам его за это сурово наказать. Вечером его дружки собирались проиграть их в карты, но я вовремя появился, отнял их и вот с извинениями возвращаю их назад.

— Кого "их"? — опять не понял слепой.

— Ваши души.

— Этих червей? Вы хотите сказать, что наши души похожи на червей?

— Какие есть, такие и возвращаю, — с достоинством ответил старец.

— Да ты что, не видишь, что он издевается над нами, — опять вскричал Нивос Родеф, обращаясь к слепому.

— И все же вы должны их принять, — настаивал старец в балахоне, протягивая им миску, — без них вам никак нельзя обойтись.

Нивос с силой ударил по миске снизу вверх, отчего души взлетели к потолку. Две души быстро нашли своих хозяев и прямо в полете вонзились в них подобно буравчикам, растекаясь по их телам. Третья же слепая душа шмякнулась на посудный шкаф и завалилась в щель между ним и стеной.

— А ну живо катись отсюда, старая развалина, — закричал Нивос Родеф, — пока я не выбросил тебя из окна с пятого этажа.

В мгновение ока старик растаял в воздухе как дымка. Обалдевшие философы, видевшие это чудо, потеряли дар речи.

— Что произошло?! — вскричал встревоженный слепой.

— Э-э-э...

— Ме-е-е...

— Да что такое, — занервничал Гомер, — я же ничего не вижу, не забывайте мне объяснять ситуацию, с вашими "бе", "ме" и "кукареку", трудно разобраться, что происходит в мире.

— Он опять исчез, — наконец обретя дар речи, произнес Грек-философ.

— Как исчез? — не понял слепой.

— Опять испарился, как прошлый раз в электричке.

— Ну и дела-а! — удивился слепой. — А где те черви, которые он хотел нам подарить, утверждая, что они являются нашими душами?

— Они тоже исчезли.

— Вместе с ним? Ну и дела-а! А вы хорошенько поищите его в квартире, может быть, он где-нибудь спрятался.

— Да кого там спрятался, на наших глазах он превратился в дымку, словно сгорел, — подтвердил слова Александра Нивос Родеф. — У меня даже мороз по коже пробежал.

— Что-то неспроста этот старик последнее время стал нам являться, — заметил Грек-философ. — Как бы он на нас какой беды не накликал. Не мешало бы нам, всем троим, сходить в церковь помолиться.

— Ты совсем помешался, — воскликнул Нивос Родеф. — Ты хочешь, чтобы я, атеист, отправился в церковь молиться неизвестно кому и чему? И впрямь, кое у кого крыша поехала от этих потрясений. Я вижу проявление у тебя явных признаков демонологии.

— Лучше уж быть демонологом, чем отъявленным нигилистом, — молвил Грек-философ, — и ни во что не верить. Как можно быть таким слепым: видеть чудо и утверждать, что ничего не случилось. Вот уж истинно о ком говорят: неверующий Фома.

— Я не отрицаю того, что произошло здесь, — отвечал Нивос Родеф, — но до тех пор, пока мы не сможем объяснить это явление с научной точки зрения, не стоит этому событию предавать большого значения.

— А мне кажется, — вмешался в разговор слепой Гомер, — если человек проявляет такие необыкновенные способности, то и сам он является необыкновенным существом.
— Что ты имеешь в виду? — спросил его Нивос Родеф. — Неужто ты хочешь сказать, что перед нами сейчас возникало явление какого-нибудь бога?

— Кто знает, может быть и так, — молвил слепой. — Во всяком случае, другого объяснения у меня нет.

— Вы оба с ума посходили, — заявил Нивос Родеф. — Пойду-ка, проветрюсь, а то с вами и у меня может крыша поехать. Уже всякие галлюцинации начинают казаться.
Он вышел в прихожую, взял с вешалки свою кепку и ушел, хлопнув дверью.

— А ты что об этом думаешь? — спросил слепой у Грека-философа.

— По всему видно, что это был никто иной как древнеегипетский бог Птах, — заключил тот, — его облик соответствует всем описаниям о нем в древних книгах. В "Памятнике мемфисской теологии" говорится, что Птах везде появлялся неожиданно в виде человека в одеянии, плотно облегчающем и закрывающем его, кроме кистей рук, держащих посох "уас". Он создавал все творения на земле, задумывая их в своем сердце, а затем называя их своим языком.

— О, Боже! — восхитился слепой. — Как он похож на меня. Свои произведения я тоже долго вынашиваю в своем сердце, а затем перевожу на язык письма. По-видимому, и в самом деле это был бог творчества, жаль, что мы отказались получить из его рук предлагаемый дар.

— Этих ужасных червей?

— Быть может, от них мы стали бы более талантливыми, и мне удалось бы быстрее завершить мою "Идиллиаду".

Так оба философа сошлись во мнении, что их посещал бог Птах.


***

Наконец-то мои друзья-философы прозревают я поражаюсь насколько люди будучи по своей природе идеалистами часто считают себя законченными прагматиками с претензией на титул носителей объективной истины при видении вещей и явлений а потом сами же и удивляются что в их жизни никогда не сходятся концы с концами да они же все слепы от рождения и как правило не прозревают до конца своей жизни они в упор не видят многие реальные вещи происходящие в мире в какой-то степени эту их странность я отношу к особенности их физиологии а именно их тупоголовости вы только обратите внимание на тот факт что ни одно существо на земле не обладает такой гладкой и круглой головой как человек как бы они не старались обрамлять ее своими волосами их тупоголовость проявляется не только в их облике но и в восприятии мира а также в поступках в основном на земле обитают существа с умеренными потребностями физически закаленные и воздержанные люди же из-за своей тупоголовости составляют исключение мы собаки хотя и поддерживаем с ними контакт но все же живем ближе к природе другими словами kata physin согласно природе от этого наша собачья жизнь больше приближена к действительности к тому же мы обладаем поистине неограниченной свободой и не находимся в плену низменных влечений и земных благ люди порочны потому что они рабы своих страстей мы же собаки добродетельны потому что обладаем внутренней свободой мудрых псов и внешней свободой бродячих собак кому как ни нам собакам легче разбираться в вопросах свободы мнимой и истинной внешней и внутренней нам проще судить об их моральной автономии и ответственности перед их обществом ибо со стороны всегда виднее кому как ни нам понятны страдания личности в отчужденном мире так как мы вынуждены жить в чужом даже для них самих мире но то что испытываем мы собаки на своей шкуре не способен испытать ни один человек с нашего горизонтального угла зрения лучше видны проблемы их культуры и природы мы проще усваиваем пределы самоограничения и лучше разбираемся в разумных и безудержных потребностях и с нашей точки зрения критика и переоценка конвенционных ценностей будут более правильны одно меня тревожит что живя около людей мы собаки научились суетиться и подражать их образу жизни последнее время я часто подумываю о том чтобы оставить людское общество и стать бродячей собакой возможно этим поступком мне удастся сохранить свою чистую душу…

***
Вечером, как обычно, обитатели сданной в наем квартиры, кроме Птаха и Анубиса, собрались за круглым карточным столом.
– Ну что новенького? – спросил Тот, как всегда сдающий карты.
– Мой отец сегодня днем отнес души их владельцам, философам, – сказал "царь всех богов" Амон, как всегда играющий в долг.
– И как они его приняли?
– Чуть не выбросили из окна с пятого этажа.
– Вот и делай после этого людям добро, – промурлыкала кошачья богиня Баст.
– Они же тебе очень понравились, – заметил Тот, явно намекая на любовную сцену, произошедшую накануне в этой самой комнате.
– Да не так чтобы очень, – мяукнула богиня, заглядывая в свои карты. – Просто я бы не хотела показаться неблагодарной.
– Если бы они в самом деле сбросили твоего мужа с пятого этажа, кто бы тебя содержал? – спросил дотошный Тот. – Уж тогда бы тебе точно пришлось пойти на панель. В карты ты играешь неважно.
– Вижу, что проигрываю, – богиня прикусила нижнюю губку от огорчения и бросила карты на стол.
– А как они приняли свои души? – продолжал допытываться неугомонный Тот.
– Они выбили их вместе с миской из рук старика, и тому пришлось срочно ретироваться.
– Вот видишь, какие они невоспитанные.
– А одна душа завалилась за шкаф, – продолжал свой рассказ бог Амон. – Она оказалась такой же слепой, как ее хозяин, вряд ли она быстро с ним соединится.
При упоминании о душе слепого карточный банкир помрачнел.
– Это та самая душа, которую ты проглотил, – продолжал бараний бог давить на больную мозоль Тота, – а потом никак не мог ее из себя изрыгнуть. Помнишь?
И тут интеллигентный бог Тот взорвался.
– Вот что, разлюбезный Амон, раз твой отец забрал у меня проигранную тобой ту душу, ты должен возместить мою потерю тысячей рублей.
– Где же я возьму такие деньги? – выпучил бог свои бараньи соловые глазки.
– Это уж не мое дело, можешь начать побираться, как твой отец.
– При моей-то комплекции и отмщенном здоровье? Да меня в первой же электричке изобьют пассажиры или сцапает милиция. А душу слепого ты можешь получить обратно, нанеси ему визит, он все равно ни черта не видит, заговори ему зубы и тихонько достань ее из-за шкафа.
– Как это я раньше не догадался? – язвительно заметил ему Тот. – Спасибо за то, что просветил, а то я, лопух, никак бы не дошел своим умом. Ты мне зубы не заговаривай, а гони тысячу рублей. Если завтра их не будет, за стол тебя не посажу.
– Ты и мне должен четыре тысячи рублей, – вспомнил быкоголовый Бат. – Я же у тебя выиграл в прошлый раз душу нигилиста-трансцендентатора, твой отец забрал ее со стола вместе с моими деньгами.
"Царь всех богов" тяжело засопел и потер макушку между двумя бараньими рогами.
– Я же этого не хотел, – вдруг воспротивился он, – а то, что я проиграл, вам отдал. А если вы не сумели защитить свой выигрыш – ваша вина. Ничего вы от меня не получите.
Боги-истцы, не ожидавшие такой прыти от бараньих мозгов, переглянулись. Их взгляд как бы выражал: "Ах, сорвалась рыбка с крючка!" В этот же вечер они утроили долг бога Амона, вынудив его пойти на следующий день на паперть. Богиня Баст тоже проиграла им всухую. После игры ей пришлось отдаться хохлатому Тоту шесть раз, а быкоголовому Бату – четыре. Кроме того, оба бога получили от нее обещание не мешать в возвращении им проигранных душ.



7. Дискурс Гомера с богом Тотом о поэзии


Так посмеялся Кронид, и ему отвечала Афина:
"…Все ж и лягушкам помочь не желаю:
Не по душе мне их нрав переменчивый, да и недавно,
С битвы, когда утомленная я на покой возвращалась,
Кваком своим оглушительным не дали спать мне лягушки.
Глаз из-за них не сомкнувши, я целую ночь протомилась,
И, когда петел запел, поднялась я с больной головою.
Да и зачем вообще помогать нам мышам иль лягушкам:
Острой стрелой, поди, и бессмертного могут поранить.
Бой у них ожесточенный, пощады и богу не будет.
Лучше, пожалуй, нам издали распрей чужой наслаждаться".
Пигрет (VI-V вв. до и. э.)
"Батрахомиомахия" ("Война лягушек и мышей").

Наконец-то мне удалось зазвать к себе в гости моего бога Анубиса мой слепой хозяин сегодня лег спать рано и я долго слонялся из угла в угол между кухней и прихожей затем попытался вытащить лапой из-за шкафа душу моего хозяина но она так перепугалась что забилась в дальний угол затем мне удалось поймать зубами себя за хвост и как и обещал ко мне в ту же секунду явился мой бог мы устроились с ним на кухне перед открытым окном он сел на табуретку я же пристроился рядом с ним положив передние лапы на подоконник в таком положении мы долго вели умные беседы интересно вот если бы кто-нибудь снаружи попытался нас разглядеть то увидел бы в окне две собачьи морды и никто бы не догадался что я сижу с богом на небосклоне тихо зажигались звезды внизу по набережной совершали свой! вечерний моцион полусонные горожане около гостиницы "Интурист" проститутки поджидали иностранцев а затем с ними уходили в номер нам с богом Анубисом было интересно наблюдать эту картину ночной жизни города и обмениваться мнениями по поводу людских пороков к полуночи когда совсем стемнело и прохожих стало совсем мало один таксист снял девочку на бульваре и прямо на скамейке занялся с ней любовью и на полчаса вся округа огласилась ее стонами глядя на эту сцену сверху мой бог Анубис испытал некое волнение я это заметил по его дергающейся ноге затем он спросил выводит ли меня на прогулку слепой я ему пожаловался на отсутствие ко мне подобного внимания со стороны моего хозяина тогда бог Анубис любезно предложил вывести меня на прогулку и я согласился мы спустились по темной лестнице во двор и стали прохаживаться перед гостиницей "Интурист" вскоре к нам подошла одна девушка вышедшая из номера иностранца который судя по ее довольному виду хорошо заплатил ей за обслуживание но она была не прочь еще немного подзаработать поэтому и подошла к моему богу Анубису я скромно отошел в сторонку дабы не мешать их переговорам однако до моих ушей все же долетели обрывки фраз произносимые девушкой что отвечал ей мой бог я не мог разобрать из-за низкой частоты его голоса который превращал его говор в сплошное гудение получалось нечто похожее на следующий диалог бу-бу-бу бу-бу-бу а почему у вас такое необычное лицо бу-бу вы из какой страны бу-ба-бу я слышала в Египте живут арабы но вы что-то не похожи на араба бу-бы говорите из пустыни неужели там живут еще дикие племена с такими как у вас рожами бу-ба-ба а у вас есть деньги ба-ба если вы мне хорошо заплатите то я могу обслужить и вашего друга ба-баб-ба-ба не важно я все сделаю по высшему классу бу-бу оставив девушку одну бог Анубис подошел ко мне и спросил не хочу ли я попробовать женщину я удивился и выразил всем своим видом сомнение спросив как же такое возможно ведь она же не сука на что мой бог ответил чтобы я был спокоен все пройдет по высшему классу так как девушка профессионалка и чтобы я не стеснялся у него полные карманы денег которые он выиграл в карты у нашей общей знакомой квартиросъемщицы ну конечно же он имел в виду госпожу богиню Баст а с девушкой он расплатится сполна и она останется довольной я не знал что ему ответить мне было неловко отказаться и Анубис затащил меня в темный подъезд где девушка удовлетворила нас обоих потом Анубис долго расспрашивал меня о моих первых впечатлениях от знакомства с женщиной но я ничего толком не мог ему рассказать так как сам мало понимал в том что произошло потому что для меня это было новым и необычным делом потом мы шатались по ночному городу и любовались отражением в реке уличных фонарей и луны расстались мы с ним под утро когда забрезжил рассвет он отвел меня на квартиру хозяина который все еще дрыхнул без задних ног и проспал все на свете на прощание Анубис мне сказал что мы хорошо погуляли и если у меня еще возникнет желание то он в моем распоряжении очень обходительный и приятный бог таких обаятельных личностей я ни разу не встречал среди людей утром я немного подремал но вскоре меня разбудил мой хозяин звоном кофейных чашек на кухне к нему пришел бог Тот собственной персоной а я даже ничего не слышал проспал так я умаялся нагулявшись этой ночью…

***
Рано утром в дверь слепого Гомера постучали. Это был Тот. Он, конечно же, мог войти в квартиру, без всякого стука, но не сделал этого, так как считал себя умным богом. Зачем без необходимости пугать людей, к тому же его привел к слепому свой личный интерес. В пижаме и тапочках Гомер подошел к двери и спросил:
– Кто там?
– Ваш знакомый Тотищев, пришел поговорить о древнегреческой поэзии.
Это в такой-то час? И впрямь поэты – ненормальные существа.
Гомер впустил его в прихожую и провел на кухню. Спящий Диоген даже не повел ухом. Гомер попросил Тота минутку обождать, пока он оденется, и отправился в свою комнату. Как только слепой вышел из кухни, бог с головой ибиса потер руки и просунул их в щель между стеной и шкафом, ловким движением он извлек оттуда душу хозяина квартиры, сдул с нее пыль и проглотил. По древнему обычаю ее нужно было вписать в специальную книгу мертвых после взвешивания и отправить в Аид, что как раз и входило в обязанности Тота, но кто в наше время соблюдает древние обычаи, к тому же, разве устоишь против соблазна ухватить что-нибудь себе в этой неразберихе и бесконтрольности, царящих в разваливающейся стране, так здесь все поступают, приватизируя чужую собственность. Вскоре на кухне появился Гомер и начал греметь посудой, приготовляя кофе, чем и разбудил Диогена.
– Какой прекрасный вид открывается из вашей кухни, – сказал Тот, выглянув в окно, но тут же пожалел о сказанном, вспомнив, что хозяин квартиры слепой, и ему все равно, какой вид и куда бы у него не открывался.
– Извините, я не хотел напоминать вам о вашей слепоте, – поправился Тот, – так как-то само собой нечаянно вырвалось.
– Не стоит извинений, – успокоил его Гомер. – Я не всегда был слепым, воспоминания о красоте этого мира хранятся в моей памяти. Знаете, как у Каллимаха:

Тот, кто успел разглядеть светила пространного мира;
Кто восхождение звезд очно познал и закат, —
Как затмевается огненный блеск бегущего солнца,
Как известной порой скрываться созвездья спешат…

– Прекрасные стихи.
– Жаль, что греческий подлинник Каллимаха не дошел до нас, и этот эпиллий звучит в переводе римского поэта Катулла.
– Если вы желаете, то я могу достать вам подлинник Каллимаха, – предложил Тот
– Вы шутите.
– Нисколько. Если вы хотите, то я могу вам даже подарить одну из его древних рукописей.
– Но где вы ее достанете?
– В своей библиотеке. У меня очень хорошая библиотека, там практически собраны все произведения корифеев древней египетской и греческой поэзии, и то, что приходит в негодность от давности времени, я заставляю авторов переписывать вновь или обновлять свои рукописи. Мне самому очень нравится Каллимах. Помните, у него есть такие строки:

Тимон, ты умер, – что ж, лучше тебе или хуже в Аиде?
– Хуже: Аид ведь куда больше людьми заселен.

– А какую прекрасную эпитафию он сочинил сам себе:

Баттова сына могилу проходишь ты, путник.
Умел он Песни слагать, а подчас и за вином не скучать.

– А Мелеагр? Возьмите Мелеагра, с каким чувством глубокого лиризма он оплакивает смерть своей возлюбленной:

Слезы сквозь землю в Аид я роняю, О Гелиодора.
Слезы, останки любви, в дар приношу я тебе
Горькой тоской рождены, на твою они льются могилу
В память желаний былых, нежности нашей былой…

– Не правда ли, возвышенные стихи?
– Право, и не знаю, что сказать, – молвил ошарашенный напором кладбищенской лирики слепой Гомер.
– А какие прекрасные стихи сочинял Леонид из Тарента. Слушаешь их, и аж до слез пробирает, как, например, эпитафия рыбака Ферида:

Камень же этот надгробный поставлен ему не женою
И не детьми, а кружком братьев его по труду.

– Или вот еще лучше о могиле пастуха:

Пусть, наконец, кто-нибудь из пасущих поднимет рукою
Полное вымя овцы и оросит молоком
Насыпь могильную мне. Не чужда благодарность и мертвым;
Так же добром за добро вам воздают и они.

Бедный Тот так растрогался, что крупная слеза выкатилась из его глаза на длинный клюв и, добежав до самого кончика, капнула в кофейную чашку.
– Но больше всего потрясает меня его эпитафия бедной ткачихе. Вы только послушайте:

Часто и вечером поздним и утром ткачиха Платфида
Сон отгоняла от глаз, бодро с нуждою борясь.
С веретеном, своим другом, в руке иль за прялкою сидя,
Песни певала она, хоть и седа уж была
Или за ткацким станком вплоть до самой зари суетилась,
Делу Афины служа, с помощью нежных Харит.
Иль на колене худом исхудалой рукою, бедняга,
Нитку сучила в уток. Восемь десятков годов
Прожила ткавшая так хорошо и искусно Платфида,
Прежде чем в путь отошла по ахеронтским волнам.

Дочитав до конца эпитафию бедной ткачихи Платфиды, Тот разрыдался. Слепой Гомер принялся его успокаивать:
– Ну, зачем нам с вами предаваться такой грустной лирике, – говорил он, поглаживая Тота по руке, – в поэзии есть много прекрасных и веселых стихов.
Вы знаете, я тоже временами пописываю кое-что, правда, мои творения не шедевры, но я создал новый вид литературного жанра из стихов, прозы и своих философских сентенций. Должен признаться вам, неплохо получилось.
– Ах вот как? – воскликнул Тот, мгновенно успокоившись. – Значит, вас можно считать новатором в литературе?
– В какой-то степени так оно и есть, – с гордостью ответил слепой. – Я написал крупное произведение "Идиллиада", хотите, я вам почитаю?
– Валяйте, – ответил Тот и, подойдя к окну, высунул наружу голову и осмотрелся по сторонам. – Если ваше произведение мне понравится, то я бы хотел его тоже иметь в своей библиотеке.
Затем он приблизился к слепому и хотел его приподнять, но в это время в прихожей зарычал пес Диоген, оскалив клыки, готовый броситься в любую минуту на любителя кладбищенской поэзии.
– Я сейчас принесу рукопись, подождите минутку, – сказал слепой и вышел из кухни.
Пес угрожающе приблизился к гостю, который вскочил на табурет, перепрыгнул на стол и оттуда сиганул на кухонный шкаф. Когда слепой вернулся со своей рукописью, то услышал голос посетителя сверху.
– Что-то ваш пес меня не очень жалует. Не могли бы вы его отправить на прогулку, пока мы читаем вашу рукопись?
– Никаких проблем, – ответил слепой и вытолкал упирающегося Диогена на лестничную площадку, захлопнув за ним дверь.
После чего оба поэта взялись за чтение великого творения слепого мыслителя.

***
Как только я очутился на улице то сразу же стал соображать, что бы такое предпринять, чтобы предотвратить преступление и спасти моего хозяина все же несмотря на суровое отношение ко мне с его стороны и его капризный нрав я оставался всегда верным псом и служил ему не за страх а за совесть времени у меня было в обрез и я решил вызвать своего бога Анубиса и обратиться к нему с просьбой чтобы он заступился за моего хозяина я со всей силы дернул себя зубами за хвост и когда появился заспанный Анубис то бросился к нему и с мольбой стал упрашивать его подняться в квартиру и выгнать этого ненасытного кладбищенского писаку Тота Анубис спросонку долго соображал о чем идет речь но когда все понял то принялся меня успокаивать он говорил мне если Тот не съел его душу то твоему хозяину ничего не грозит но если такое случилось ты уже ничем ему не поможешь потому что хозяин так или иначе умрет через несколько часов затем он спросил меня оставался ли Тот один на кухне хотя бы на несколько минут я не знал что ответить потому что сам проспал приход Тота мы стояли возле нашего дома во дворе и я пытался припомнить подробности визита этого кладбищенского мусагета когда сверху со свистом прилетел мой хозяин шлепнувшись со всего маху своим телом об асфальт и тут же испустил дух если бы я чуточку стоял ближе к окну кухни то он бы сломал мне хребет или вообще захлестнул бы насмерть при виде этой ужасной картины Анубис сказал что вот теперь все и прояснилось Тоту удалось все же остаться на какое-то мгновение одному на кухне вытащить из-за шкафа душу покойного и сожрать ее с потрохами он это говорил когда мой хозяин еще лежал на мостовой тепленький и у него из носа текло кровавое сусло я чуть было не возненавидел моего бога за эти слова но Анубис принялся меня успокаивать он говорил что меня ждут тяжелые времена что отныне я превращаюсь в бездомную собаку а кругом нас уже набежали люди а кто-то побежал вызывать милицию и скорую помощь все качали головами и жалели моего хозяина говорили что отмучался сердечный и что не сладкая жизнь у слепого дураки как будто у кого-то другого она может быть сладкой затем приехала скорая помощь и врач констатировал смерть моего хозяина приехала милиция и оперуполномоченный стал выяснять было ли это самоубийство или кто-то его выпихнул из окна я пытался рассказывать им о преступлении но меня никто не хотел слушать все отмахивались от меня как от брехливой собаки я даже сорвал голос от лая а одна старуха так и сказала что при такой жизни есть только одно средство и один выход а именно свести счеты с жизнью и выкинуться в окно и ей все поверили и решили что это самоубийство а кто-то сказал мол вот его пес видите как он убивается по своему хозяину и меня все принялись жалеть а Анубис гладя мою голову успокаивал говоря что сейчас и богам живется нелегко что большинство из них бездомны а он и Тот вынуждены ночевать в пустом склепе на кладбище бог Амон нашел где-то за городом брошенный коровник и обосновался там в антисанитарных условиях быкоголовый Бат ночует в городских общественных туалетах повезло только старику Птаху с его молодой женой которые сняли квартиру у моего друга Грека-философа и то бедной богине Баст приходится расплачиваться за нее своей натурой с хозяином квартиры при этом известии я выразил полное изумление сказав Анубису что "лично видел как Грек-философ передал ключ от квартиры моему покойному хозяину, за что Анубис назвал меня наивным простаком и пояснил что у Грека-философа имеются еще два запасных ключа и что он втайне от своей жены наведывается к госпоже Бюстмарк каждый день после занятий в академии он также сказал что и богам живется несладко каждый сводит концы с концами как может Птах побирается на вокзалах и в электричках богиня Бает торгует своим телом направо и налево Бат Тот и он сам промышляют картами облапошивая простачков в дешевых кафе и забегаловках царь богов Амон с сегодняшнего дня уселся на паперти у церкви канючить милостыню как говорят пошел по стопам своего отца Птаха другим богам живется не лучше бог охоты Онурис таскает кур из личных хозяйств на окраине города богиня Нила Хапи торгует водой которую никто не покупает а богиня Хатор небесная корова родившая солнце сцеживает свое молоко и продает на базаре выдавая его за коровье даже старикам нет обеспеченной старости и покоя демиург и патриарх богов Хнум который тоже имеет бараньи рога как у Амона вначале занялся похищением и торговлей душ им только двоим это позволялось так как по-египетски слово "ба" означает баран и душа но отец Амона Птах воспротивился этому обломал рога своему сыну и рассорился с Хнумом тому ничего не оставалось как бросить занятие душе торговлей тогда старик Хнум ударился в другую крайность, как ты знаешь, сказал мне мой бог Хнум помогал при родах и создал на гончарном круге из глины человека и его духовного двойника которого мы называем "ка" так вот он связался с учеными по генной инженерии и договорился им продать за приличный гонорар божественные секреты по созданию искусственного человека ученые секреты у него вытянули но ни шиша ему не заплатили отчего бедный старик с горя напился и впал в длительную спячку чтобы экономить свои силы хорошо еще что он не продал никому свой патент власти над человеческими судьбами но горше всего то что судьба сыграла злую шутку над богиней плодородия Исидой которая была вынуждена умертвить своего сына Гора так как тому грозила голодная смерть того самого сына зачатого от своего мертвого мужа Осириса который победил убийцу своего отца Сета теперь ты видишь что в несчастии ты не одинок сказал бог Анубис утешая меня и что даже вся девятка изначальных богов эннеада находится в глубоком кризисе пока он так говорил успокаивая меня милиционеры закончили дознание врачи погрузили тело моего бывшего хозяина на носилки задвинули в машину и увезли в морг а я остался сидеть возле моего дома и подобно волку выть на открытое окно кухни моего хозяина ушедшего в мир иной…


8. Похороны Гомера


Малого праха земли мне довольно. Высокая стела
Весом огромным своим пусть богача тяготит.
Если по смерти моей будут знать обо мне, получу ли
Пользу от этого я…
Леонид (III в. до н. э.) "Эпитафия бедняка"

Через три дня тело бедного слепого поэта предали земле. Двое осиротевших философов взяли на себя заботу по устройству похорон своего друга, кое-какую помощь предоставило им общество слепых. Круг друзей у Гомера был весьма узок, он вел затворнический образ жизни, и так как при выносе тела людей оказалось мало, то на поминки пригласили знакомых из квартиры, сдаваемой в наем Греком-философом. Угостив гробовщиков, могильщиков и музыкантов похоронного оркестра, философы отпустили их по домам и накрыли стол для тех, кто хоть немного знал покойного при жизни. Таких оказалось всего девять человек. На одном торце прямоугольного стола примостились Нивос Родеф и его невеста, далее друг против друга расположились госпожа Бюстмарк и Баталии, председатель общества слепых сидел напротив пустого места, символически оставленного для покойного, Амон восседал напротив Анубиса, и замыкала эти скорбные ряды супружеская пара на другом краю стола: Грек-философ и его жена. Отсутствовали по неизвестным причинам Птах и Тот. Самый близкий друг покойного Нивос Родеф произнес поминальную речь.
– Дорогие друзья, – начал он ее такими словами, – сегодня мы проводили в последний путь нашего несравненного поэта, чье имя еще войдет в историю отечественной литературы. Кстати, я нигде не нашел рукописи его произведения "Идиллиада". Никто не брал?
Все пожали плечами. Пес Диоген тявкнул, но на него никто не обратил внимания.
– Мы хорошо знаем, что наш рано ушедший от нас друг в своих поэмах обожествлял человека и сам стремился стать богом. Но как мы с вами знаем, богов на свете нет. "А что есть?" – спросите вы, и я вам отвечу – ничего нет. Да, да, не делайте удивленные лица. Если говорить о жизни, то нужно подразумевать смерть, это как монета с двумя сторонами, и рано или поздно эта монета превращается в надгробную плиту, где стоят две даты – рождения и смерти. Живя, мы каждую минуту умираем. Наша смерть начинается с самого нашего рождения, и каждое мгновение мы шаг за шагом двигаемся к нашему концу. Мы все с вами – мертвецы, выскочившие неизвестно откуда и каждое мгновение рискующие исчезнуть неизвестно куда. Вы не задумывались над тем, почему мы боимся темноты и тишины? Так вот я вам скажу. Мрак и безмолвие – это наше обычное состояния, в котором мы пребываем вечно, будучи сами по себе ничто. И только один раз и на короткий миг нам дается шанс увидеть солнце и лицезреть Вселенную. "Ничто" выходит из мрака, чтобы лучше почувствовать свое ничтожество, чтобы потом опять погрузиться навечно во мрак и безмолвие. И уверяю вас, что этот краткий миг лицезрения солнца нам дается всего один раз. В будущем у нас ничего нет, ни второй жизни, ни воскресения, у нас есть только краткое ускользающее от нас мгновение настоящего. Оно-то и является для нас иллюзорной реальностью. Скажите мне, где сейчас наш слепой друг?
Все обратили свои взоры на пустое место за столом, символически оставленное за Гомером.
– Вот видите, – воскликнул Нивос Родеф. – Его нет и нигде не будет, потому что он превратился в ничто. Он и был ничем в жизни. Вы помните его одутловатое лицо с вечно закрытыми глазами, его медлительную неуверенную походку с ногами, страдающими ревматизмом. Так вот, уверяю вас, его и тогда уже не было, просто это был обман зрения, мираж, призрачность. Кто мне докажет обратное? Вон, в углу стоит его трость, она наличествует в этом лире, что бы ни случилось, она будет стоять на своем месте и день и ночь, а если ее выбросят на свалку, от этого она не исчезнет, она все равно останется тростью на свалке, и ей будет все равно, кто ее подберет. В платяном шкафу остались его костюмы, им тоже все равно, кто из других мертвецов наденет их на себя и будет носить, в конце концов они разорвутся, будут выброшены и истлеют, тоже превратятся в ничто, но в отличие от нас, людей, у них нет никаких иллюзий по поводу своей будущей судьбы, они не надеются на вторую жизнь, не мечтают переродиться и стать новыми. Вот после смерти нашего друга вы завесили в его доме все зеркала. Признайтесь, ведь вы это сделали для того, чтобы не видеть своих лиц – масок умирающих мертвецов. Подойдите сейчас и загляните в это зеркало, вдруг вместо своего лица и тела вы увидите свой череп со скелетом. Вы боитесь? Вам страшно. Потому что зеркало отражает объективные изменения в мире, и с каждыми похоронами вы видите в нем, как сами превращаетесь в труп. Вы чувствуете, что постоянно каждую минуту изменяетесь, в вашем организме происходят разрушительные процессы, но вы об этом не думаете, вы стараетесь отогнать все мысли о смерти, вам приятно думать о вечности, но у вас ее нет, вы хотите стать богами, но представляете собой ничто, вы занимаетесь зарядкой и желаете удержать свою форму, но с каждым моментом вы все больше и больше расплываетесь и разрушаетесь. Вы выдумали сказку о самоусовершенствовании. Скажите мне, каким усовершенствованием может заниматься пустота? Ваш путь к могиле написан на ваших лицах, вы ясно это видите в их трансформациях, поэтому-то вы и боитесь заглядывать в зеркало во время похорон.
Речь Нивоса Родефа на всех действовала удручающе, но он продолжал говорить, как бы этого не замечая:
– Ничего не остается после человека. Вы надеетесь, что останутся ваши труды? Не надейтесь. Все равно их кто-нибудь присвоит. Наш любезный друг тоже желал увековечить себя, погрузившись в духовный мир. Но кто-то спер у него рукопись, и от него ничего не осталось. Как будто бы и не было нашего слепого друга в этом мире. Такой конец можно было предвидеть и не тратить время на пустую писанину, но покойный занимался этим потому, что боялся смерти. Он трусил каждую минуту, боялся ускользающей реальности и с упоением погружался в свой иллюзорный мир, который сам для себя сотворил, и который казался ему вечным и стабильным, а сам он по отношению к этому миру выступал как бы творцом и вневременным создателем. Но его мир отлетел вместе с ним самим, как все в этом мире рано или поздно канет в Лету.
– Что же в таком случае жизнь? – робко спросила жена Грека-философа.
– Жизнь – это дыхание смерти, – ответствовал безжалостный оратор. – Это – воронка, в которую втягиваются и растворяются все формы; это – мышеловка, грозящая нас прихлопнуть в любую минуту, это, наконец, сам процесс уничтожения, который и является жизнью. И мы постоянно в нем самоуничтожаемся, желая зафиксировать свою форму во времени. Занимаясь физическими, психологическими и интеллектуальными упражнениями и штудиями, мы только приближаем свой роковой час.
– Что же нам делать? – в ужасе воскликнула жена философа.
– Ничего не надо делать, – отвечал ей философ. – Нужно просто раствориться в воронке.
Невеста смотрела на своего жениха со страхом в глазах. Казалось, что она впервые рассмотрела того, с кем собиралась связать свою судьбу и жизнь.
– Но мы можем уклониться от этой воронки, – вдруг заявил самый законченный в мире пессимист. – Нам просто нужно прекратить рожать детей. Тогда мы не будем выскакивать в этот мир, и обалдевать от его неизбежности. Мы возьмем ситуацию под контроль. "Ничто" вечно останется ничем. Оно никак не проявится. Мы перестанем рожать мертвецов, потому что мы сами являемся мертвецами. Ведь наша жизнь – это лишь иллюзия жизни, потому что она есть умирание, и мы с вами покойники, даже когда мы обнимаемся, целуемся и любим друг друга. Мы исторгаем из себя покойников, 'наших маленьких мертвецов…
При этих словах невеста Нивоса Родефа побледнела, закрыла лицо руками и вдруг свалилась без чувств со стула, потому как ужасно боялась мертвецов и покойников. За столом поднялся переполох, Нивос Родеф вместе с Баталиным подняли с пола бедную девушку и уложили на канапе в углу комнаты. Жена Грека-философа ослабила ей воротник блузки и стала искать в ящичках серванта у Гомера нашатырный спирт. Грек-философ набрал в рот холодной воды и выпрыснул ей в лицо. Невеста открыла глаза и спросила:
– Где я?
– На похоронах, – ответил ей незадачливый философ.
И невеста опять впала в обморок.
Нивос Родеф побежал в ванную, чтобы смочить полотенце и приложить своей невесте на лоб компресс. Но в тот самый момент, когда он открыл кран и спускал воду, дверь ванной распахнулась и туда стремительно вошла госпожа Бюстмарк. Она тут же защелкнула заложку на двери и обхватила обеими руками шею Нивоса.
– Какая изумительная речь! – воскликнула она своим вкрадчивым мяучим голосом. – Я никогда не слышала ничего подобного.
Нивос пытался ей что-то сказать, но она поцелуем закрыла ему рот и стала расстегивать ремень на его брюках…
Когда невеста немного пришла в себя, ее руку держал в своей быкоголовый бог Баталии. Он нежно сжимал ее пальцы, гладил по плечу, ласково успокаивая:
– Ничего не случилось, все сейчас пройдет, просто мы немного испугались, сейчас мы чуточку полежим, у нас пройдет головокружение, и мы встанем.
Возле него стояли Грек-философ с женой, которой так и не удалось отыскать нашатырный спирт, Анубис и Амон с выпученными глазами.
– А где Нивос? – спросила она.
– Нивос побежал в аптеку за нашатырным спиртом, – соврал Бат. – Не волнуйся, скоро он вернется.
И в самом деле, вскоре появился раскрасневшийся Нивос Родеф.
– Ну что ты так долго ходишь, – придя на выручку, набросился на него Бат. – Аптека была закрыта, или нашатырного спирта там не оказалось?
– Аптека закрыта, – смущенно пробормотал Нивос.
– А нашей красавице стало намного лучше? – сказал Бат, щупая ее пульс.
– Вы врач? – спросил его Нивос Родеф.
– Нет, агроном, – соврал Бат, – но мне приходилось заниматься ветеринарным делом.
– А куда исчезла господа Бюстмарк? – поинтересовалась жена Грека-философа.
Нивос покраснел и смущенно пожал плечами.
– Она заперлась в ванной, – ответил тупоголовый бог Амон.
– Что она там делает? – удивилась жена философа.
– Не знаю, – ответил тот. – Слышно, как льется вода, должно быть, принимает ванну.
– В такое-то время? – опять удивилась дотошная женщина.
– Ничего странного, – ответил Бат. – После такой зажигательной поминальной речи я бы сам не прочь принять освежающий душ.
Нивос Родеф никак не отреагировал на шутку, в его интересах было срочно замять это происшествие. Вскоре из ванной вышла свеженькая кошачья богиня, и все снова уселись за стол.
Когда все немного успокоились, слово взял Грек-философ, не желающий, чтобы поминки окончились таким бестолковым образом. Встав с рюмкой водки, он сказал:
– Уважаемые друзья, я не буду вдаваться ни в какую философию, а просто скажу несколько слов о том, кого мы потеряли. Наш безвременно ушедший товарищ был богом, и не просто богом, а самой божественной тайной. Природа, прежде чем забрать его от нас в небытие, задала нам одну загадку, которую вряд ли мы с вами разгадаем, потому что с древности над ней бьются лучшие умы человечества. Все имманентное всегда нами воспринималось как божественное, проистекающее из непонятных нам сфер, и мы всегда пытались совершить трансценденцию, проникнуть в эти сферы даже путем нигилизма и отрицания всего, как это только что пытался сделать наш любезный коллега. Оперируя его категориями, можно сказать, что этой сферой является его "ничто". Вряд ли мы сможем с вами проникнуть в это "ничто", для этого нам нужно с вами там раствориться, и в нашем мире при любом мировоззрении все бытие имманентно – проистекающе-ускользающее, и поэтому реальность неощутима, даже если мы ее стараемся познать всеми имеющимися у нас способами. Значит, нам нужен иной метод познания, нечто такое, что позволяло бы нам заглянуть в эту сферу, не сходя с места. Этим методом как раз и обладал наш товарищ, ушедший в мир иной. Несмотря на то, что он был слепым, он являлся носителем определенной магической силы, благодаря которой он мог видеть мир, скрытый от глаз зрячих. Открою вам один секрет, как-то в доверительной беседе он признался мне, что обладает глазом Гора. Я вначале ему не поверил. Ведь глаз Гора проглотил Осирис, после чего ожил и отправился управлять царством мертвых, оставив Гору за это в наследство земное царство. Но потом я понял, что наш слепой Гомер и в самом деле имел один огромный глаз или большое количество глаз подобно тысячеглавому Аргосу. Он представлял собой зрячую плоть, одним словом существо, сплошь покрытое глазами, о котором говорилось еще в китайских древних записях, дошедших от нганасан, под именем Моу-нямы – Земли-матери. Беседуя с ним, я иногда на себе ощущал этот устрашающий взор, которым он меня просвечивал насквозь. Признаюсь вам, мне было не по себе. Я слышал, что многие боги обладают подобным взглядом, и иногда им даже накладывают на глаза повязки, чтобы они не испепелили ими людей. Может быть, природа специально лишила нашего Гомера зрения, чтобы одарить его этим даром божественного видения и спасти нас от его прямого взора. Ведь вспомните, в хеттских преданиях был охотник Кешши, которого боги, недовольные его жертвоприношениями, лишили возможности видеть животных. Может быть, и мы по отношению к нему являлись подобием животных для охотника. Стоило ему прозреть и бросить на кого-нибудь из нас взгляд, как тот тут же бы умирал, словно пораженный молнией. Ведь не исключено и такое. Сейчас я об этом могу вам говорить, ничего не боясь. Я считаю не беспочвенными свидетельства древнего Гомера о взглядах горгон, потому что и в других частях света случались подобные вещи. Например, в индейском племени комоксов жила женщина, которую звали Дочь Орла. Она ушла от мужа, и когда он стал ее преследовать, она обернулась и испепелила его своим смертоносным взглядом.
– Вы нас не пугайте, – сказала госпожа Бюстмарк, кокетливо улыбнувшись Греку-философу. – Нас здесь всего три женщины, с одной уже случился обморок. Я – следующая на очереди.
Грек-философ смущенно кашлянул и залпом выпил рюмку водки, которую до этого момента держал в руке.
– О чем это я? – сказал он, занюхав водку коркой хлеба. – Ах да, о глазе Гора, которым обладал наш Гомер. Так вот, наш друг ничего не видел, он был слеп,– иными словами его взор был устремлен в "ничто".
При этих словах Грек-философ многозначительно посмотрел на Нивоса Родефа.
– А это значит, что наш друг напрямую взирал в Аид, – продолжал он воодушевленно свою речь, – видел то, чего никогда не увидим мы. Жаль, что его рукопись пропала, из нее бы мы узнали много такого, что полностью перевернуло бы наше представление об этом мире. Еще древние мыслители предупреждали о том, что избыток зрения равносилен слепоте. А потусторонний мир для нас закрыт так же, как и наш мир для тех, кто туда удалился. Ужасно будет, если он унес свою рукопись с собой, и у нас нет обратной связи с ним. У него же, я полагаю, была связь с тем миром, потому что смерть всегда была для нас невидимой, и мы никогда не прозреем относительно мертвых, так же, как мертвые вряд ли способны видеть живых. Но наш слепой обладал всевидящим оком. Не знаю, сохранит ли он эту способность в земле мертвых или обретет новые глаза, ведь как полагали мудрецы древнего китайского племени нганасан, люди и животные живут до тех пор, пока у них видят глаза. После их смерти глаза попадают в распоряжение Моу-нямы, и мертвые должны обрести новое зрение, чтобы отыскать дорогу в землю мертвых.
В это время, проявляя явное нетерпение, госпожа Бюстмарк уронила со стола ложку. Признаки усталости и скуки, вызванные столь длинным выступлением, проступали на лицах других сидящих за поминальным столом. Грек-философ решил больше не испытывать их терпение и закончил свою речь следующими словами:
– Итак, как вы видите, наш достопочтенный друг обладал одним глазом, который позволял ему заглядывать в другое измерение. Мы никогда не узнаем, что он думал в последние минуты, прежде чем расстаться с жизнью, почему он выбрал именно окно. Быть может, его всевидящее око увидело там вход в другое измерение. Но как бы там ни было, давайте помянем душу улетевшего от нас в заоблачные выси истинного бога, которого никто не признавал и не ценил при жизни.
После этих слов Грек-философ опрокинул в себя очередную рюмку водки и направился нетвердой походкой в сторону туалета, чтобы там освободиться от предыдущих. По пути он галантно склонился перед госпожой Бюстмарк и поднял с пола ее ложку. При этом он успел заметить, что рука быкоголового Бата лежала на коленке невесты Нивоса Родефа, в то время как та дрожала всем телом от страха и краснела от смущения.
Не успел еще Грек-философ закрыть за собой дверь туалета, как туда вломилась госпожа Бюстмарк и страстно прошептала:
– Восхитительное выступление, ты сказал им столько, сколько не смогли бы сказать сами боги, управляющие царством мертвых, от имени их позволь я тебя поцелую, – и она потянулась к нему своими сочными полными губами.
– Ты с ума сошла! – испуганно воскликнул Грек-философ, отбиваясь от нее. – У меня очень ревнивая жена, если она нас здесь обнаружит, то устроит такой скандал, какого свет еще не видал.
Но госпожа Бюстмарк уже дотянулась своими губами до рта философа и быстро начала раздевать его прямо в туалете.
Бдительная жена Грека-философа, как и предполагал ее муж, после второго исчезновения госпожи Бюстмарк заподозрила неладное. Подойдя к туалету, она постучала кулаком в дверь и с металлом в голосе приказала:
– А ну, живо открой!
Сквозь щель в двери она услышала возню и взволнованный шепот своего мужа:
– Ну, вот видишь, до чего довели твои шутки, а теперь я попался. Что я скажу жене?
Она также явственно слышала, как женский голос довольно громко ему ответил:
– Ну что ты, милый, беспокоишься? Ты разве забыл, кем я являюсь, и что представляет собой твоя жена?
После этих слов женщина потеряла контроль над собой и яростно забарабанила в дверь обеими руками. Но когда дверь туалета открылась, там никого не оказалось, кроме ее мужа.
– А где она? – в ярости и растерянности спросила жена Грека-философа.
– Кто она? – сделал удивленное лицо он.
– Госпожа Бюстмарк.
– Понятия не имею, – ответил он, выходя из туалета и уступая ей дорогу со словами упрека. – Не могла подождать? Ломилась, словно тебя прохватил понос.
Грек-философ вернулся к столу, в то время как жена обалдело обследовала углы туалета и даже заглянула в унитаз. Но госпожи Бюстмарк нигде не было. Ее не оказалось и в квартире, словно вода из бочка смыла ее присутствие вместе с испражнениями мужа. Вспоминая противный голос, так явственно звучащий еще в ушах, и возмутительное сравнение этой бесстыжей потаскухи с собой, бедная женщина всерьез подумала, что начинает сходить с ума.
Между тем Грек-философ и Нивос Родеф спорили за столом о том, кому достанется пес Диоген.
– Я всегда желал заполучить его у Гомера, – кричал Нивос Родеф. – Когда я увидел, как он приносит по команде трость, шляпу и шлепанцы, то впервые подумал, что животные тоже обладают интеллектом.
– А я бы хотел заботиться о собаке еще потому, – горячился Грек-философ, – что не всегда проявлял должное внимание к нашему любимому другу, а иногда даже доводил его до каления своими глупыми спорами.
Однако у Диогена на сей счет было свое мнение. Он решил, что до тех пор, пока не выяснит все обстоятельства гибели своего хозяина и не разберется с Тотом, говорить о каком-то переселении к другому хозяину рано.



9. Объяснения Тота с Диогеном



Вовсе на свет не родиться – для смертного лучшая доля,
Жгучего солнца лучей слаще не видеть совсем.
Если ж родился, спеши к вожделенным воротам Аида:
Сладко в могиле лежать, черной укрывшись землей.
Феогнид (VI в. до н. э.)

Три дня я ужу выслеживаю этого ублюдка Тота на кладбище можно сказать у самых врат Аида на этот, раз я не стал обращаться за помощью к моему богу потому как решил справиться своими собственными силами к тому же я был не уверен как далеко пойдет Анубис в моем деле я ведь решил разделаться окончательно с Тотом а они как-никак коллеги правду говорят в народе ворон ворону глаз не выклюет вот лежу я среди могил и ловлю каждый шорох за три дня я обшарил все кладбище но не нашел ни одного пустого склепа где как по словам Анубиса может квартировать Тот жратвы здесь предостаточно приходят родственники поминать своих усопших оставляют на могилах водку в стаканах колбасу печенье за три дня я разъелся так что бока распирает много бездомных бродяг кормятся тем же и ночуют как и я под открытым небом но я стараюсь не попадать им на глаза эти двуногие твари очень жестокие озлобленные жизнью попадись им под горячую руку родная мать так и ту не пожалеют один раз меня двое чуть не пришибли камнями но их можно отслеживать а вот с Тотом сложнее он способен быстро и невидимо перемещаться в пространстве чего не умею я один раз Анубис не смог ко мне прийти на встречу и перенес меня аж в другой город я так не могу летать а Тот может но зато я запомнил его запах у нас у собак очень тонкий нюх и отличный слух попадись он мне ночью или днем так я его уже не выпущу из своих зубов задавлю насмерть на поминках он так и не появился чувствует кошка чье сало съела правда не было также и старика Птаха но тот не пришел по другой причине вероятно хорошо помнил как Нивос Родеф обещал его выбросить из окна с пятого этажа обиделся зато его жена ничего своего не упустила это надо же такое бесстыдство у этой богини нет ничего святого во время поминок трахалась сразу с двумя мужиками с одним в ванной а с другим в туалете все они кроме моего бога конечно со своими вывертами Бат приударил за невестой Нивоса Родефа а тот как слепой котенок ничего не видит вокруг себя а какую дурацкую речь он произнес на поминках бедная невеста наверное до сих пор не может прийти в себя вот если бы там оказался Тот попробовал бы я божественного мяса на церемонии похорон Тот был но я постеснялся его разодрать в клочья присутствующие могли меня не понять когда вынесли из автобуса гроб с телом моего хозяина Тот вместе с Анубисом совершили свой ритуальный обряд но этот пройдоха Тот когда устанавливали гроб у могилы подсунул под одежду моего мертвого хозяина чью-то чужую душу я это сразу понял как только Анубис извлек эту душу из-под одежды покойного душа извивалась у него в руках как вытащенная из воды рыба он чуть было не выронил ее наземь когда Анубис держа ее в правой руке левую руку возложил на тело моего хозяина и читал магическое заклинание превращающее покойника в "аха" то есть в просветленного и блаженного эта душа извернулась и укусила его за руку отчего Анубис скомкал заклинание и поспешил быстрей закончить этот ритуал я уверен что душа была женского рода потому как только они могут вести себя так при виде несправедливости а этот мерзавец Тот видя все это только посмеивался и зарегистрировал эту Душу под именем моего бедного хозяина мало того что он выкинул бедолагу из окна предварительно сожрав его душу так еще и впустил в загробный мир под его именем неизвестно кого как же сейчас мой хозяин явится там к владыке Осирису в женском обличий вот что делается у них в мире то же что и у нас рука руку моет но ничего попадется он мне еще в зубы ба-а да я вижу кто-то знакомый идет по тропинке никак сам Тот пожаловал собственной персоной вот и запах его который ни с чем невозможно спутать ну-ну посмотрим как ты сейчас закрутишься у меня в зубах как угорь на сковородке вот уж верна пословица прямо не в бровь а в глаз на охотника и зверь бежит ну пусть он приблизится еще немного значит где-то у него рядом этот пустой склеп куда он спешит укрыться наверное хорошо замаскировал его среди могильных плит но ничего рвань поганая я сейчас тебе устрою веселую жизнь ну вот самое время делаю прыжок и все его шея у меня в зубах…
– Пусти, прошу тебя именем Осириса, ослабь свои челюсти, а то я задохнусь.
– как бы не так поганец паршивый вишь чего захотел выбросил моего хозяина из окна а сам хочешь живым остаться да я сейчас перегрызу тебе шею как цыпленку…
– Я его не выбрасывал, он сам выпал.
– так я тебе и поверил…
– Задушишь же, больно. Я все тебе расскажу, ничего не утаю, даю клятву бога.
– говори сволочь…
– Я признаю, что съел его душу, и что пришлось мне отправить к Осирису вместо нее другую под его именем. Каюсь. Но из окна я его не выкидывал. Если хочешь знать, как все случилось, слушай правду. Истину тебе говорю.

***
После того как слепой Гомер вытолкал своего пса Диогена на лестничную клетку, и запер за ним дверь, оба поэта погрузились в чтение рукописи несравненной "Идиллиады". Прочитав первую страницу своей рукописи, просеченной перформативным способом для слепых, Гомер спросил Тота:
– Ну, как, нравится?
– Божественное чтиво! – восхитился Тот. – Я бы хотел нечто подобное иметь в своей библиотеке.
– В самом деле? – обрадовался слепой.
– Шутки в сторону, я вижу в вас непревзойденного мастера слова всех эпох человечества.
– Ну, это уж вы хватили чересчур.
– Поверьте мне, я-то уж пожил на этом и на том свете предостаточно, чтобы разбираться в истинных вещах и гениях. Признаюсь, что ничего подобного я никогда не слышал.
– Вы это серьезно?
– Я же сказал, что не шучу с вами.
– Значит, вы считаете, что мое произведение достойно пера бога?
– Безусловно.
– Как это приятно слышать, но жаль вот только, что настоящим богом я никогда не стану, – вздохнул бедный слепой.
– Это почему же? – удивился Тот.
– Разве смертный может стать богом?
– Сколько угодно случаев в истории. Сейчас вы сами поклоняетесь Богу, который когда-то был человеком. Ведь Иисус Христос родился, а потом умер, чтобы воскреснуть и превратиться в Бога-человека или иными словами в Сына Божьего в отличие от Бога Отца, породившего его. Кришна был сыном Васудевы и Деваки, в буддийском писании "Буддхачарита" говорится о рождении и смерти бога Шакьямуни, у которого родителями были царь Шуддходану и царевна Майядева, но чаще всего матерями богов были простые смертные женщины, зачавшие своих детей от богов. Так, Даная, дочь аргосского царя Акрисия и Аганиппы, зачала Персея от Зевса, который проник в ее терем золотым дождем. Многие боги даже не подозревали, кто были их отцы.
– Мне тоже неизвестен мой отец, – скромно заметил слепой поэт, – меня воспитала простая смертная женщина, прачка.
– Вот видите, вы уже на половине дороги, ведущей к тому, чтобы стать богом. У людей почему-то осуждается безотцовщина, я же считаю, что это явный признак успеха ребенка для восхождения на небо.
– Но незнание своего отца еще не делает человека богом, – заметил слепой реалист.
– Но это уже явная предпосылка к становлению богом. Я уверен, что Будду грядущего Майтрею родит мать-одиночка.
– И все же я не уверен, что мой отец был богом. Мать рассказывала, что он ее бросил еще в положении.
– Это и понятно, неужели ты думаешь, что у бога нет никаких забот, кроме как нянькаться со своими детьми?
– И все же для пущей верности я бы хотел получить более существенные гарантии своего божественного происхождения.
Тот задумался на какое-то мгновение, затем молвил:
– Чтобы стать богом, можно еще занять какую-нибудь освободившуюся вакансию.
– Как это? – удивился слепой.
– Ну, к примеру, попасть на должность какого-нибудь бога, заместить его на земле. Правда, такой ход несколько рискованный. Если ты не будешь соответствовать определенным требованиям молящихся или, иными словами, окажешься не на высоте, то можешь оказаться низвергнутым теми, кто тебе поклонялся, или даже быть умерщвленным ими.
– Можно было бы попробовать, – вздохнул слепой, у которого сердце загорелось надеждой.
– Сейчас есть такая вакансия, – заметил Тот. – Недавно скончался один из наших главных богов Гор, увлекся голоданием и не рассчитал свои силы. Сейчас он погрузился в Аид, но никто его там не может оживить, лежит в саркофаге словно мумия. Кстати, он тоже одно время терял зрение, его когда-то ослепил Сет, но потом богиня Хатор, небесная корова, восстановила его зрение до соколиного.
– Вот бы мне такое, – мечтательно произнес слепой поэт.
– За чем же дело? Если хочешь, то можешь попробовать себя на его месте.
– А что для этого надо? – ухватился за предложение Гомер.
– Нужно только научиться летать. Ведь Гор был соколом, и олицетворял собой крылатое солнце.
– Ну, если дело только за этим, то можно попробовать? Я очень талантливый в учебе.
– Как же вы собираетесь учиться? – удивился Тот.
– Знаете пословицу: "Учение и труд все перетрут". Если очень захотеть стать богом, то можно научиться и летать. Тем более мне совсем не страшно это делать, я же слепой, и поэтому не вижу под собой бездны.
– Ну-ну, – с сомнением произнес Тот. – Надеюсь, вы не собираетесь прямо сейчас выпрыгивать из окна.
– А как долго эта вакансия может оставаться свободной?
– Чем быстрее ее занять, тем лучше. Вы же знаете, свято место пусто не бывает.
– Тогда можно попробовать прямо сейчас.
– Вы с ума сошли.
– Не мешайте мне, – сказал слепой и решительно подошел к окну. – Если я сейчас этого не сделаю, то потом вряд ли у меня хватит смелости.
Тот пытался его удержать, но слепой Гомер с силой оттолкнул его от себя и выбросился в окно.
– …так ты поганая тварь утверждаешь что мой хозяин без твоей помощи очутился на мостовой с раскрытым черепом и мозгами на асфальте…
– Именно так и было.
– …ну а кто взял его рукопись…
– Рукопись забрал я в свою библиотеку. Это признаю. Она мне очень понравилась. Ой, отпусти, больно.
– …его друзья с ног сбились в поисках этой рукописи а ты пархатый гад спер ее и никому ни слова…
– Если ты настаиваешь, то я могу ее вернуть.
– …сделай мне такое одолжение…
– Если ты подождешь здесь пару минут, то я спущусь к себе в Аид и принесу ее тебе из своей библиотеки. Ты согласен?
– …как бы не так птица пучеглазая так я тебе и поверил стоит мне тебя отпустить как ты тут же упорхнешь от меня а потом ищи свищи ветра в поле…
– Чего же ты хочешь?
– …давай вместе спустимся в твой Аид ты возьмешь книгу и поднимешься со мной на землю только после этого я выпущу из зубов твою глотку…
– Ну что с тобой делать, придется нарушать законы загробного мира. Ты же знаешь, что мы не должны никого приводить с собой туда с этого света, а потом возвращать на землю.
– …поговори мне еще так без головы останешься…
Тоту ничего не оставалось делать как взять меня с собой в загробный мир я ему не оставил выбора так и поставил вопрос ребром рукопись моего покойного хозяина или его жизнь так мы подошли к тому склепу где он скрывался я у него болтался на груди крепко зажав в острые тиски его шею вход в его Аид ничем не отличался от тысячи других могил на кладбище сейчас я бы и не нашел этой могилы Тот поднял могильную плиту и под ней оказалось довольно уютное помещение похожее на канализационный колодец или элеваторный отсек тоннеля центрального отопления под землей мы спустились туда и Тот поднял еще одну крышку люка колодца ведущего в его подземное царство мы долго спускались вниз по скобам вбитым в землю я перебрался к нему на спину чтобы не мешать его движениям вскоре мы вступили в лабиринт коридоров и лестниц ведущих неведомо куда это оказался, такой запутанный клубок ходов и проходов что я никогда бы один не нашел дороги назад все стены коридоров были расписаны картинами египетских богов и иероглифами но разве все это можно было запомнить вскоре мы вышли к довольно просторному помещению где Тота встретили скорбящие дети покойного Гора сам он лежал в золотом саркофаге подобно мумии фараона я шепнул Тоту что если он что-нибудь пикнет по поводу меня то я ему тут же откушу голову старший сын Гор-ахути прислуживающий по утрам богу солнца Ра и отвечающий за запад и восток спросил у Тота какие новости в мире живых с тех пор как скончался их отец ни разу еще не поднимались на землю Тот развел руками и сообщил что никаких утешительных вестей нет Гор-эм-ахет так называемое божество неопределенного пола отвечающее за горизонт увидев меня на шее Тота пощупало мою шерсть и сказало ах какая замечательная меховая горжетка и я сразу понял что божество педик но стерпел обиду и не стал отвлекаться от главной цели а то бы это божество осталось там после меня с покусанной задницей маленький сорванец Гор-па-Ра солнце-ребенок пытался меня дернуть за хвост там было еще много всяких придурков таких как Гор-пахерд старший брат Гор-Ур почитаемый среди них как сильный и великий и много еще всяких причиндалов составляющих их челядь Рад-тауи Немти Сопду Хентихети которые набросились на Тота со своими дурацкими расспросами я шепнул Тоту чтобы он не останавливался и прямым ходом шел в библиотеку что он и сделал признаюсь его библиотека произвела на меня большое впечатление в ней были собраны все книги которые когда-либо были написаны людьми такой библиотеки думаю в мире живых еще нет и наверное уже никогда не будет в ней даже хранился подлинник рукописи Гермесовой Изумрудной Скрижали начинающейся словами ТО ЧТО ВВЕРХУ ПОДОБНО ТОМУ ЧТО ВНИЗУ А ТО ЧТО ВНИЗУ ПОДОБНО ТОМУ ЧТО ВВЕРХУ эта библиотека занимала столько комнат что я даже не смогу назвать точного числа томов и рукописей собранных со всего мира Тот отыскал рукопись моего покойного хозяина и мы отправились в обратный путь когда наконец мы выбрались из фальшивой могилы на свет божий и Тот вручил мне рукопись заявив…
– Слазь, я свое обещание сдержал.
– …нет уж дорогой а сейчас расскажи-ка мне куда подевалась душа моего хозяина…
– Как? – воскликнул удивленно Тот. – Это ты так держишь свое слово?
… но я придавил ему горло и он сразу же изменил тон и сказал мне…
– Можешь не волноваться за своего хозяина. С ним все в порядке.
– …как все в порядке, – возмутился я, – ты хочешь сказать что ты его сожрал и с ним все в порядке, да за такие слова я точно откушу тебе башку…
– Постой, постой, не суетись. Выслушай меня. Душу твоего господина я выпустил на волю. Меня как раз в тот день пронесло, и она вышла из меня, и с ней ничего не случилось.
– …как это вышла, – возмутился я, – ты что же ее эскриментировал и после этого хочешь сказать что с ней ничего не случилось да сейчас ей не отмыться от тебя до скончания веков…
– Это ты зря так говоришь, я ее лично отмыл под краном проточной водой. Признаюсь, мне не повезло с ней, один раз мне пришлось ее извлекать из себя, сунув два пальца в рот, а второй раз заниматься этим грязным делом, но уверяю тебя, душа твоего господина жива, целехонька и здорова. Более того, после прочтения его рукописи я подумал, что это был необыкновенный человек, и поэтому спросил ее, что бы она хотела получить в виде компенсации. Душа запросила покоя и где-нибудь уединенного места на природе. Мне пришлось поместить ее на свою дачу, недавно приобретенную у бурятских богов. Часть берега их озера стала невидимой для смертных, которые наивно полагают, что она ушла под воду. Видишь, какие они олухи. Они даже не способны предположить, что это место могло переместиться в другое измерение, которое они считают небытием. Там у меня есть прекрасный домик, окруженный небольшими озерцами и березовая роща недалеко от двух или трех покинутых стойбищ аборигенов. Я нанял шамана, чтобы он следил за порядком на моей усадьбе, туда я и отправил душу слепого Гомера. У меня там, в доме есть небольшая библиотечка и даже несколько гладкоствольных ружей для охоты. Правда, я допустил одну оплошность. Отсылая туда Гомера, я забыл вернуть ему зрение, совсем не подумав о том, как он, оставаясь слепым, будет читать там книги, напечатанные для зрячих, и охотиться на зверей. Но ничего, думаю, что он найдет там себе занятие.

…выпустил я из своей пасти его горло и подумал что бог Тот не такой уж плохой как мне показался вначале к тому же он совсем не обиделся на меня за мои претензии по поводу моего хозяина и даже за это похвалил и назвал меня с уважением животным с характером а на прощание благословил и прочитал мне для успокоения выдержку из Экклезиаста…

– Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, чтобы они видели, что они сами по себе животные; потому что участь сынов человеческих и участь животных –участь одна: как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимуществ перед скотом, потому что все – суета! Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах. Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и Дух животных сходит ли вниз, в землю?



10. Торговля богов



Горе, смертные роды, вам!
Сколь ничтожно в глазах моих
Вашей жизни величие!
Кто из вас у владык судьбы
Счастье большую долю взял,
Чем настолько, чтоб раз блеснуть
И, блеснувши, угаснуть?
Софокл (496—406 гг. до н. э.) "Эдип-царь"

После того как я переговорил с Тотом и выяснил все что меня интересовало то понял что на кладбище мне делать нечего я ведь ни какой-нибудь шакал подобно Тоту чтобы ошиваться среди мертвых и трупов нет я собака и должен жить среди людей и его я трогать не стал пусть живет здравствует и сам разбирается со своей совестью не дожидаясь глубокой ночи я отправился в город но уже совсем стемнело и я не различая дороги можно сказать заблудился попал совсем в незнакомый район города но на старое жилье идти желания у меня не было все равно общество слепых наверное вселило в квартиру Гомера какого-нибудь слепого чужого мне человека с которым я не хотел иметь никаких дел я бежал по ночному городу от фонаря к фонарю и не знал куда приклонить голову какой-то пьяный запустил в меня палкой а из одной подворотни вылетала гурьбой целая ватага мальчишек погналась за мной осыпая меня камнями и улюлюканьем мне насилу удалось от них оторваться то же мне охотники до чего додумались устроили охоту на бедного бездомного пса я бежал всю дорогу до самого центра города не останавливаясь а на рыночной площади у меня перехватило дыхание по правде говоря я пес уже немолодой повидал в своей жизни немало а моя шкура и кости попробовали еще больше чем меня только не лупили и камнями и палками и железными прутьями и кнутом со стальными наконечниками а один раз даже досталось цепями весь я в шрамах и ссадинах от человеческой жестокости и собачьих зубов собачья порода тоже не подарок потому что многие из них научились подражать людям породистые псы и суки дерут нос состоя на службе у богатых хозяев а простые собаки часто становятся бездомными вообще не имея никаких средств существования бродят по помойкам попрошайничают и воруют я думал что и мне уготована такая судьба и приготовился к ее ударам словом как только я отдышался и осмотрелся вокруг то сразу же мне захотелось жрать да так что живот подвело и я уже подумал что зря так рано дал деру с кладбища поскольку там жратвы на каждой могиле было полным-полно ешь не хочу но меня заела совесть как это думаю можно обкрадывать мертвых ведь кое-кто из них от долгого лежания наверняка просыпался чтобы подкрепиться выходил из могилы и насыщался оставленной пищей иначе зачем бы живые стали ее класть мертвым к тому же признаюсь что на третьи сутки мне стало уже жутковато проводить там ночи не то чтобы я боялся покойников но все же как-то среди живых веселее несмотря на бешеную гонку и погоню сорванцов за мной на душе у меня сделалось приятнее и мне вдруг показалось что я вновь ожил все это время после смерти моего хозяина я жил как будто в каком-то сне о чем-то думал размышлял сердился мучился переживал высматривал боролся принуждал угрожал сжимал челюсти закапывал на могиле рукопись хозяина бежал а тут вдруг разом все отхлынуло я испытал облегчение и свободу вот как бывает стоило мне очутиться на рыночной площади почувствовать себя бродячим псом как сердце успокоилось и я ощутил комфорт и сладкое томление даже не знаю отчего может быть от спокойной луны па небе неторопливых шагов редких прохожих и множества перемешанных запахов города свернувшись калачиком я лег в тени одной лавки и стал слушать ночь…

***
Уже было совсем поздно, когда на рыночной площади потухли фонари по причине экономии, к ларьку подошло двое подозрительных типов. Один имел абсолютно лысый череп, отсвечивающий в отблесках луны гладкой чешуйчатой гадюшной поверхностью, у другого торчком выбивались из-под кепки ослиные уши. Лысый сказал ослоухому неприятным скрипучим голосом:
– Сет, ты, недолго со своей бабой якшайся, а то заметут. Впрочем, что я говорю? Ведь Гор лишил тебя твоего прибора. Что ты будешь с ней делать?
И он глухо и зловеще расхохотался.
– Зато я вырвал у него глаз, – ответил ослоухий с явным видом недовольства.
– Но все равно, долго не засиживайся у нее, возьми пожрать и водки.
– Ладно, уж, Апоп. Ты сам не натвори глупостей, – ответил тот и постучал по витрине ларька.
Лысый исчез в темноте, окошечко ларька открылось, и женский голос спросил:
– Вам чего?
– Нефтида, это я, Сет. Пусти к себе потолковать.
– Ты с ума сошел. А если тебя накроют у меня?
– Ты жена мне или нет?
– Ну, жена, и что из этого?
– А то, что я пока твой муж, и ты должна мне подчиняться.
– После того как ты замочил Осириса, и тебя повсюду разыскивают менты и фараоны, я бы хотела держаться от тебя подальше, чтобы меня не обвинили в сокрывательства и пособничества тебе. Мне совсем не по вкусу перспектива отправиться из-за тебя в тюрьму, поэтому я не желаю вступать в противоречие с законом.
– Ну, ладно. Я к тебе на минутку, только скажу два слова и уйду.
Нефтида нехотя открыла двери ларька и впустила внутрь Сета.
– Только быстро, говори и уходи.
– Во-первых, дай мне что-нибудь с собой пожрать и выпить.
– Все?
– Нет. Какие новости в городе?
– Ты слышал, что Гор умер?
– Да. Как это произошло?
– Исида говорит, от голодания.
– Чушь собачья, так этому и поверил. Я-то уж не дурак, – сказал Сет и почесал между своими ослиными ушами.
– По правде говоря, и мне не все понятно с этой смертью, – заметила Нефтида.
– И что ты думаешь?– Исида сменяет меня в ларьке с наступлением дня. Ты же знаешь, мы с ней в разных сменах: я торгую ночью, она – днем. Когда умер ее сын, я предложила подежурить за нее, но она отказалась. Разве может мать, по-настоящему верящая в смерть сына, так поступать? Что-то здесь не так. Когда его хоронили, то она закрыла ларек на два часа, а с похорон вернулась прямо сюда. Я тоже присутствовала на его погребении, и мне показалось, что Гор выглядел в гробу живехоньким, как вот сейчас мы с тобой.
– Что же это все значит? – задумчиво проговорил Сет, теребя свои длинные уши. – Неужели опять какая-то афера затевается?
– Все может быть, ты же знаешь Гора.
– Еще бы не знать, через него я лишился мужского достоинства, и у нас с тобой все пошло наперекосяк, а что из того, что я его ослепил? Он заплатил Хатор хорошие деньги, и она восстановила его зрение, а кто мне восстановит мои органы деторождения? Скажи мне? Последнюю радость в жизни я потерял, хожу как кастрированный евнух по белому свету. Может быть, он решил отобрать у отца Осириса загробный мир? Притворился мертвым, под землей оживет, потеснит отца или вообще прогонит его с трона и присоединит загробный мир к своим владениям на земле, создав, таким образом, свою империю живых и мертвых, о которой он всегда мечтал. И это может у него выгореть, ты же знаешь, какой он. Гор всегда страдал честолюбием.
– Что же тогда будет?
– Известно, что, конец света. Ведь каждый знает, что нельзя смешивать противоположные миры.
– Как же помешать ему это сделать?
– В том-то и дело, что помешать ему некому. Потому, что после его мнимой смерти власть на земле временно перешла к его прапрадеду богу Ра, который ничего умнее не нашел, как пуститься в спекуляции с акциями рынка, будучи его директором. На этом он, правда, баснословно разбогател и ничем другим не занимается, что не связано с торговлей и думает только о деньгах. Многие боги бедствуют, недовольны им, и если случится заваруха, то поддержат Гора. Было время, когда я спасал бога Ра от Апопа и даже поранил его гарпуном, а сейчас я после убийства своего брата вынужден держать его в своих союзниках, потому что меня разыскивают фараоны старика Ра.
– Ты знаешь, что Ра организовал для охраны рынка еще одну женскую полицейскую службу из проституток, которая работает по ночам. Ее возглавляет богиня-львица Мент, поэтому этих женщин и прозвали ментами. Они следят за поддержанием порядка ночью, а заодно и занимаются своим прежним ремеслом. В эту службу входят небезызвестные тебе богини-львицы Сехмет, Менхит, Менкерот, Небтуи и Шесемтет, к которым я тебя когда-то так ревновала. Они пользуются большой поддержкой у твоей бабки Туфнут.
– Надеюсь, сейчас у тебя не будет повода для ревности?
– Ах, что об этом говорить.
– Так кто же сейчас правит городом?
– Кто? Известно, фараоны. Это бесовского порождение Гора. Днем – фараоны, ночью – менты.
Вдруг раздался стук в витрину киоска. Нефтида открыла окошечко и спросила:
– Вам чего нужно?
– Это я, сторож рынка Хонсу Неферхотен. Пусти меня к себе, Нефтида.
– А я уже собралась спать, торговля этой ночью идет плохо.
– Вот и побудем немного вместе.
– Извини, Неферхотен, но у меня сегодня что-то нет настроения.
– Ну же, не куражься, или ты у себя прячешь мужчину? Может быть, к тебе пожаловал твой муж?
– Ну что ты такое говоришь? Ты же знаешь, что мой муж находится в бегах, к тому же он не способен иметь близких отношений с женщинами, тебе, наверное, и это известно?
– А, может быть, у тебя появился другой любовник.
– Ну что ты говоришь, я же женщина честная.
– Знаем мы вас. Открывай мне, а то я позову львиц, скажу, что у тебя прячется беглый преступник, так они произведут у тебя обыск, а заодно и ревизию с частичной конфискацией твоего товара. Тебе же дороже обойдется.
– Ну ладно, сейчас оденусь, погоди.
– Можешь не одеваться, люди свои.
– Нет уж, подожди.
Бедная Нефтида закрыла окошечко и обратилась шепотом к своему мужу:
– Ну вот, дождался. Раньше надо было уходить.
– Так значит, ты спишь с недоноском Неферхотеном, с этим ущербным богом луны? Никого не могла себе лучше найти?
– Женщины себе мужчин не выбирают, – виновато ответила Нефтида, – ты же все равно меня защитить не можешь.
– Я его сейчас убью.
– Этого еще мне не хватало, чтобы из-за тебя я села за решетку. А ну, живо полезай в коробку из-под сигарет и сиди там смирно, чтобы он не обнаружил.
Бедному Сету ничего не оставалось, как полезть в картонную коробку из-под сигарет. Нефтида открыла киоск и впустила Хонсу Неферхотена. Ночной сторож вошел в киоск и сразу же обнял Нефтиду за талию и притянул к себе, пытаясь поцеловать в губы. Нефтида отстранила его руками от себя и кокетливо сказала:
– Прямо уж сразу хочешь получить все?
– А чего медлить, я же соскучился по тебе.
– Соскучился, говоришь? Наверное, уже всех продавщиц ночных киосков перетрахал. Я-то уж знаю твою неугомонную натуру.
– Ничего ты не знаешь. Где мы будем заниматься любовью? На этих ящиках?
Какой ты быстрый.
– Извини, но у меня очень мало времени. Пока мы с тобой здесь кувыркаемся, кто-нибудь проникнет в павильон.
– Но там же красть ночью нечего.
– Найдут что украсть. Например, весы.
– Кому они нужны, эти весы? У кого деньги есть, у того и весы есть. А у кого их нет, тому и весы не нужны.
– Не скажи. Весы всегда пригодятся в хозяйстве. К тому же их можно продать. У нас в стране все воруют и продают.
Нефтида пыталась возразить, но Неферхотен повалил ее на ящики и стал срывать одежду.
– Но подожди, богом прошу тебя, мне так неприятно, – упрашивала его Нефтида, – куда ты торопишься.
Но Хонсу ее не слушал, он почти силой овладел ею и, упражняясь с ней, произнес, тяжело дыша:
– Как тесно у тебя, подложи себе под ноги хотя бы ту коробку с сигаретами.
– Ты с ума сошел? – воскликнула со страхом Нефтида. – Хочешь все сигареты мне помять.
Неферхотен соскочил с Нефтиды и приказал ей:
– А сейчас я – снизу, ты – сверху, устроим скачки, как учил нас твой дед Шу.
Но скачки не получилось, ночную тишину прорезал душераздирающий женский крик, а вскоре на рыночной площади прогремел выстрел.
– Что это? – в испуге воскликнул красавчик Неферхотен.
– По-моему, выстрел, – ответила Нефтида.
– Слышу, что выстрел, а кто стрелял?
– Откуда мне знать? – обиделась она. – Это твое дело следить ночью за порядком.
Хонсу вскочил с ящика и поспешно стал одеваться. Раздался еще один выстрел уже ближе к киоску и послышался топот ног.
– Тебе, наверное, нужно быть там? – сделала предположение Нефтида. – Чего ты медлишь?
– Сейчас пойду, – сказал шепотом Неферхотен. – Вас, женщин, не поймешь, то вам не нравится, что спешишь, то вы недовольны, что медлишь. Какие вы привереды. Сейчас пробегут, и я выйду, ты же не хочешь, чтобы о нас распускали сплетни и чесали языки.
Высунув голову наружу, заботливый кавалер послушал ночную тишину и сказал:
– Никого не видно. Возле твоего киоска приблудился какой-то шелудивый пес. Свернулся калачиком и спит, счастливец, даже выстрелы его не будят. Ну ладно, я пошел. Смотри, не проболтайся ментам, что я был у тебя и оставил свой пост.
Неферхотен ушел. Сет вылез из картонной коробки.
– Кто стрелял? – задал он тот же вопрос своей жене.
– Откуда мне знать? – опять обиделась она, поправляя платье. – Это вы, мужики, должны сказать нам, что происходит в мире. А то отсиживаетесь под юбками у женщин, носа наружу не кажете, а мы трясемся от страха из-за вас.
Некоторое время они сидели молча, слушая ночную тишину.
– Нет, это не Апоп, – наконец сказал Сет. – Он осторожен, к тому же у него нет пистолета. А тут произошла настоящая перестрелка.
Еще через некоторое время в витрину киоска тихо постучали. Нефтида, открыв окошечко, спросила: – Вам чего? – и задрожала всем телом.
На нее глядел глазок вороненой стали пистолета. Скрипучий голос в темноте произнес:
– Деньги, живо, если не хочешь остаться с дыркой во лбу.
Сет оживился и сказал в темноту:
– Своих грабишь, Себек, крокодилова твоя голова. Ты бы уж мою Нефтиду не трогал, итак она терпит лиха от этих супостатов.
Вместо дула пистолета и в самом деле в окошке появилась голова крокодила.
– Это ты что ли, Сет? Что тебя занесло на рыночную площадь?
– Да вот пришел встретиться с женой. Ты слышал, были выстрелы?
– Как же не слышать, когда я сам стрелял.
– А где ты взял пистолет?
– Откусил у ментовки Шесемтет вместе с ее рукой. Потом эти стервы устроили за мной погоню. Я отстреливался. Сейчас меня так просто голыми руками не возьмешь, видишь, какую штучку отхватил. Нежданно-негаданно. Пришел встретиться с матерью, она должна была принести мне лепешек на площадь ночью, я же тоже нахожусь в бегах, как и ты. Ждал ее, ждал, и вдруг вижу, идут менты, я отошел в сторонку в тень, а одна из них, ты ее знаешь, длинноногая с пышным бюстом, заметила в темноте мой приметный профиль и выхватила пистолет, он так с ее рукой у меня в зубах и остался. Они стали в меня стрелять, а я дал деру, да схоронился в темноте за этим киоском, а они пробежали мимо за каким-то лысым дураком.
– Это, наверное, был Апоп?
– Может быть, в темноте я его не разглядел. Стоял здесь за киоском и все смотрел на спящего пса. Думаю, как залает, так сразу выдаст мое присутствие. Но пес оказался умным, даже не тявкнул. А потом увидел, как из этого киоска выходит прохвост Неферхотен. Ну, думаю, грабану его подружку. А тут оказался ты. А что у вас делал этот Хонсу? Я ему как-то хотел откусить одно место, когда он стал приставать к моей матери Нейт, которая вскормила грудью меня и моего брата Амаунтета еще до того, как ее прозвали "великая открывательница путей на Запад". Она тогда просто была богиней войны и охоты, воды и моря. Это уже после нашего с братом рождения боги решили ее сделать главой дома бальзамирования тел. Так что делал у вас Неферхотен?
– Он приходил к моей жене, – угрюмо сказал Сет.
– А ты где в это время находился? – удивился Себек.
– Сидел в коробке из-под сигарет и изображал толстую дымящуюся сигару, – с издевкой над собой сказал бог с ослиными ушами.
– Ну, все понятно, – серьезно ответил бог с крокодиловой головой. – Сейчас у меня есть оружие, давай этой же ночью запустим этого ублюдка на луну, чтобы он больше никого не беспокоил из прекрасного пола.
– Можно сделать, – согласился Сет.
– Я думаю, что нужно уходить. Менты могут вернуться, да и уже скоро будет светать.
– Я сейчас.
Сет встал, поцеловал жену, взял у Нефтиды узелок с едой и вышел из киоска. На прощание Нефтида сказала ему вслед.
– Береги себя. И спасибо тебе за все. Сет уже не прятался по углам, как раньше. Обнявшись с Себеком, они гордо прошествовали по центру рыночной площади, и ночная тишина огласилась задорной песней:

По улицам ходила
Большая крокодила.
Она,
Она
С оружием была!

Затем все стихло, и до утра было спокойно.



11. Наваждение бога Ра



Я несчастный, несчастный!.. В какие места,
О, мой демон, завел ты меня? И зачем
Вдруг рассеялся стон мой в воздушных волнах?
О, куда ты завел меня, демон?
Софокл (496—406 гг. до н. э.) "Эдип-царь"

Как только лучи утреннего солнца залили рыночную площадь, двери павильона открылись, и к лавкам и торговым рядам устремился народ. Сам хозяин этого огромного торгового вертепа, упитанный старикан Ра возлежал в позе рыжего кота в самом центре у столба "джет", подпирающего небосвод павильона, увенчанного эмблемой вечной жизни "анх", поддерживающей восходящее солнце. Этот столб еще в свое время при реконструкции рынка воздвиг Осирис. Но после того как он отошел в царство теней, позеленев от непонятного вируса, и взял под свою опеку всех мертвых, мало кто придавал значения всем символам и эмблемам. И его прадед бог Ра, к которому перешло управление этого богоугодного предприятия, приспособил его основание для своей букмекерской конторки и взимал со всех дань, обложив налогом, как торговцев, так и покупателей. Дед Осириса Шу, бог воздуха, подпиравший некогда руками небо, отвечал за чистоту воздуха и вентиляцию в павильоне, а отец Осириса, бог земли Геб, подметал полы и следил за порядком в торговых рядах, чтобы торговцы и покупатели не нарушали общепринятых законов, не обсчитывали и не надували друг друга. Рынок передавался по наследству от отца к сыну, но после смерти Гора опять вернулся к прапрадеду.
Каждое утро бог Ра обходил со своей архиерейской сволочью ряды торговцев и самолично взимал плату за торговые места. Обычно в таких обходах старца сопровождали его дочь-львица Сехмет, всевидящее око, от которой не мог укрыться ни один должник; зеленая огнедышащая змея Уго, защищающая его от всяких неожиданностей и изрыгавшая такие ругательства, от которых у многих уши вяли и сворачивались в трубочки; бычеголовый приказчик Апис, контролер и кассир Хепри в образе навозного жука скарабея, и два консультанта: глашатай божественного слова Ху и богиня мудрости Сиа. Во время обходов бог Ра имел привычку пробовать с прилавков разную диковинную снедь, отчего у него частенько расстраивался живот, и. читать всем подряд свои нравоучительные проповеди. Так было и в тот день, когда произошло это событие, потрясшее до основания весь рынок. Бог Ра, наблюдая, что делается в торговом павильоне и, разбирая жалобы и тяжбы, говорил своей архиерейской сволочи:
– Эти люди похожи на крупнорогатый скот. Я уже давно перестал различать их лица. Они все кажутся мне как на одно лицо. Тупые, самодовольные, бездарные, ничего не представляющие собой, любящие деньги и вкусную жратву. Если у них заводятся деньжата, то они тут же не упустят случая пустить друг другу пыль в глаза, но стоит на кого-нибудь из них надавить, так они трусливо поджимают хвосты. Все они в этом похожи друг на друга, как водяные капли. Вся их жизнь контролируется двумя вещами – жадностью и страхом. Но каждый из них мнит себя пупом земли, этаким миросоздающим богом, и считает свою собственную персону центром Вселенной. Когда же эта "вселенская ось" рушится или попадает под колеса автомобиля и корчится в предсмертных судорогах и орет благим матом, что так не должно быть, что его смерть противоречит всякому здравому смыслу, и что мир несправедлив по отношению к нему. Только тогда он начинает смутно догадываться, что, почему-то реальность и его представления о своей значимости и об окружающем его мире не сходятся, как не могут сойтись концы прямой линии, начертанной в пространстве. Эти придурки верят в науку и серьезно полагают, что она может перевернуть их мир. Они уже не помнят, что я создал их из своих слез, Шу показал им, как заниматься сексом, когда женщина сверху, а мужчина – снизу, а Осирис отучил от дикого образа жизни и людоедства, научил сеять злаки, сажать пшеницу, выпекать хлеб, изготовлять вино, добывать медь и золото. Они полагают, что их наука, достигнув высокого уровня, поможет им решить проблему бессмертия. Но пока что они мрут, как мухи. Правда, как показала практика, и боги не застрахованы от смерти. Сам Осирис не избежал этой участи. А каким позорным образом окончил свои дни на земле мой праправнук Гор. Вы же знаете его историю?
– Говорят, бедняга умер голодной смертью, – скорбно заметил глашатай божественного слова Ху.
– Какая чушь! – воскликнул старец Ра. – Глупее ничего не могла придумать народная молва.
– Как же он удалился в страну теней? – спросила романтичная Сехмет.
– Я вижу, вы ничего не знаете, – усмехнулся в свои рыжие кошачьи усы божественный старец. – Вот ты, Уго, ты имеешь на моем рынке лавку и торгуешь спиртным и сигаретами, ведь так же?
Уго кивнула головой, боясь открыть рот, из которого обычно выходили одни ругательства вместе с воспламеняющимся водочным перегаром.
– Так вот, ты должна помнить, что одно время мой праправнук был твоим постоянным покупателем. Он так пристрастился к спиртному, что и дня не мог прожить без бутылки.
– Так-так, значит, он сгорел, как зеленый змий? – воскликнул удивленно быкоголовый Апис.
– Да нет же, дурья твоя башка, не перебивай меня. Вначале он перестал следить за своей одеждой, часто заваливался спать в ботинках, не снимая костюма. Так как он имел соколиную голову, то ему не нужно было чистить зубы, бриться и умываться. Вскоре он совсем перестал мыться, и от него пахло потом и еще чем-то неприятным за версту. Его пьянство подорвало его бюджет так, что дошло до того, что у него не было денег даже на сигареты, и он ходил и "сшибал" их у прохожих. С каждым днем он опускался все ниже и ниже. Шатался по пивным и забегаловкам, лез в драки, напивался, дебоширил, и все это он делал на виду у всего честного народа, подавая этим дурной пример своим подданным. Помните, что тогда творилось в стране? Все пили, не просыхая, кругом шла одна сплошная пьянка, ни одной трезвой рожи, как с ума посходили. А ему хоть бы что. Нальет шары с утра и хлещет водку весь день до вечера. Какие уж тут государственные дела, все шло наперекосяк. А однажды утром он проснулся и хотел кого-нибудь послать за бутылкой водки, чтобы опохмелиться или хотя бы на худой конец достать огуречного рассола, так никого не нашлось, все лежали пьяными вповалку. Вот тогда он и задумался, что нужно кончать пьянку и наводить в стране порядок. Но было уже поздно, люди так привыкли к безделью и пристрастились к спиртному, что слушать ничего не хотели, посылали подальше своих начальников, ругали правительство с его запретами. Это – национальное бедствие, когда правитель – пьяница. Но Гор все же обладал крепостью характера, он прекратил пить и принялся вести очень воздержанный образ жизни, целыми днями молился, докучал своих подданным нравоучениями, одним словом, сделался святым. Постепенно от него стали отходить друзья. Его сторонились знакомые, которых он когда-то усердно спаивал. Его не понимали единомышленники того самого круглого стола, за которым он обычно распивал с ними вино. Другими словами, на фоне всеобщего веселья он все больше и больше начал походить на белую ворону. Тогда он ударился в великомученическое подвижничество, стал ходить по кабакам без охраны и проповедовать трезвый образ жизни. В одной пивной, где он собрался выступить с лекцией о вреде алкоголя, случилась драка, и его пристукнули бутылкой по голове, как куренка, он даже не дрыгнулся. Вот так бесславно закончилась его земная эпопея.
– А почему тогда пустили слух, что он умер от воздержания? – спросил навозный жук-получеловек Хемпри, контролер и кассир, олицетворяющий собой восходящее солнце.
– Ну не признавать же, что в пивном баре бога прихлопнули, как назойливую муху, к тому же это и в самом деле случилось по вине его воздержания. Если бы он не упрямился и выпил с теми мужиками, его бы, наверняка, никто и пальцем не тронул, – закончил свой рассказ розовощекий старец Ра.
– Это еще раз доказывает истину, что нельзя резко заворачивать на поворотах, – сказала скромная богиня мудрости Сия, когда вся архиерейская сволочь вместе с богом Ра входила в мясные ряды. – Можно перевернуться.
– Вот именно! – воскликнул Ра и погладил свои рыжие усы.
Тут их нагнала запыхавшаяся богиня-скорпион Серкет, дочь бога Ра, имевшая у входа в павильон лавку ритуальных и погребальных принадлежностей.
– Отец, – крикнула она возбужденно. – Там у дверей творится беззаконие. Какая-то старуха-китаянка отказывается платить за торговое место, объясняя свой отказ тем, что не занимает никакого места, так как стоит с подносом у двери и никому не мешает. Она отбивает у меня покупателей.
– А чем она торгует?
– Говорит, что волшебными пирожками.
– И что с ней делают?
– Надзирательница за порядком Апедемак выясняет с ней отношения.
– Живо приведите эту старуху ко мне, – распорядился рыжеволосый старец.
Серкет бросилась бегом исполнять приказание отца, потому что стражница Апедемак считалась быстрой и крутой на расправу. Обладая львиной головой и змеиным телом, она в мгновение ока скручивала непослушных, и, если этого требовала инструкция, откусывала нарушителю порядка голову. Через некоторое время бедную китаянку с подносом чудодейственных пирожков, обвитую коброй Апедемак с львиной головой, подвели под руки Серкет и ее сподручница Меритсегет. У бедняги едва передвигались ноги, то ли от страха, то ли от сковывающих оков полукобры-полульвицы Апедемак.
– Еще нам китайцев здесь не хватало, – бурчал про себя божественный старец. – Азербайджанцы и так заполонили рынок, дыхнуть негде, а эта стерва еще и не платит налогов.
Когда бедную женщину подвели к богу, тот спросил сурово:
– Чем торгуешь, старая?
– Пирожками с начинкой из печени дракона.
– А разрешение на торговлю у тебя есть? – грозно выдохнул старец.
– А зачем мне разрешение, – нахально заявила старуха. – Я никому не мешаю, места не занимаю, стою в сторонке. Зачем я буду платить деньги, если б я торговала со стола или за прилавком, тогда другое дело. К тому же и продаю я очень дешево, дешевле меня никто ничего не продает на вашем рынке.
– А пирожки-то вкусные? – спросил старец, облизывая губы.
– Можете попробовать один.
Видя, что разговор задержанной с хозяином рынка принимает мирный оборот, полузмея-полульвица ослабила на ее теле свои кольца и сползла на пол. Женщина приблизилась к старцу и протянула один пирожок. Бог Ра сунул его в рот, разжевал и почти не ощутил вкуса. Нет. Вкус, конечно, был, но какой-то странный.
– Да как ты смеешь дурачить людей? – рассвирепел директор рынка. – Что это еще за пирожки такие? Что за начинку ты в них напихала, похожую на манную кашу? Тьфу ты, гадость какая. Чтобы духу ее здесь не было.
Привратница Апедемак вмиг обвила своим телом бедную старуху и поволокла ее к выходу вместе с чудодейственными пирожками. У бедной женщины ноги тащились по полу.
– Сколько живу на белом свете и не перестаю удивляться, – все еще бушевал старец Ра. – Это надо же иметь такое нахальство, продавать печень дракона абсолютно несоленую. Как меня еще не вырвало после ее пирожка.
Вдруг старец к своему ужасу увидел на прилавке мясного ряда отрубленную человеческую руку.
– А это что еще такое? – заорал он. – А ну позвать сюда продавца!
Мгновенно к нему подлетел с растерянным видом старший продавец мясного ряда быкоголовый бог Мкевис, через которого бог Ра обычно передавал распоряжения вечернему приказчику-распорядителю Атуму.
– Что изволите, ваше преосвященство? – заискивающе произнес Мкевис.
– Почему у тебя на прилавках лежат отсеченные человеческие руки? – заорал на него Ра.
– Никак нет, ваше преосвященство, – с дрожью в голосе возразил Мкевис.
– А что же это, по-твоему?
– Бычья передняя нога.
– Да как ты смеешь дурить меня, бычья твоя башка. Убрать немедленно.
Мкевис, не говоря ни слова, спрятал отрубленную руку под прилавок.
– Вот так-то лучше, – заявил директор рынка, – и впредь не перечить мне. Понятно?
– Как изволите, – проворчал черный мясник. Но тут взгляд божественного старца побежал по витрине, и он ужаснулся. Кругом были разложены человеческие конечности, отрубленные руки, ноги, органы деторождения. На перегородке висели насаженные на крючья женские груди, а рядом с ними красовалась отсеченная мужская голова с кровавым высунутым языком. "Как? – ужаснулся бог Ра, – неужели человечество вернулось к каннибализму?"
– Что это? – выдохнув из себя воздух, воскликнул старец.
– Свинина, – кротко ответил Мкевис. Старец увидел, как рядом с прилавком мясник Серапис топором разделывал симпатичную женскую попку, разрубая ее вдоль по выемке между ягодиц.
– А что там? – спросил обалдело Ра.
– Говядина, ваше преосвященство. Есть и молочная телятина, могу отрубить вам кусочек филе, если пожелаете.
– К черту! – заорал старец, еще не понимая, что происходит.
Он перевел взгляд на людей, чтобы уловить их реакцию на эти безобразия и увидел во всех проходах между мясными рядами скотину. Да, не было сомнений, это уже не были ни люди, ни полубоги. Между прилавками бродили самые настоящие козлоногие и копытные животные, тыкали вилками в человеческие руки, ноги, ягодицы, морщили носами, фыркали и отходили прочь. Какая-то толстозадая свинья покупала у продавца вырезку – мякоть с плеча двенадцатилетней девочки и два килограмма требухи борца сумо. Собака, задрав передние конечности на прилавок, торговалась с продавцом из-за костей какой-то старухи, при этом торговец ее убеждал, что кости принадлежат аристократической особе, поэтому и цена выше, чем за обычные.
Теряя голову, бог Ра бросился к птичьему ряду, но и там повсюду висели тушки разделанных младенцев. Попадались даже ангелы, которым мясники отрезали крылья и потрошили животы. В овощных рядах козлы и коровы платили продавцам деньги и тут же приступали к трапезе, сжевывая с прилавков сельдерей, петрушку, зеленый салат и укроп. При этом все вокруг хрюкали, мекали, блеяли, мычали, визжали, чесались, бодались, лягали друг друга, пускали слюни, испражнялись, вздыхали, закатывали глаза к потолку, пускали ветры от удовольствия, занимались сексом, опять жрали, опять гадили, и так до бесконечности… Между ног козлоногих и копытных проскальзывали пресмыкающиеся и проползали гады, подбирая с пола бесплатно крошки.
– Да что здесь происходит? – опять взревел грозный бог Ра. – Кто запустил сюда эту скотину, и почему здесь торгуют человечиной?
Архиерейская сволочь не могла понять своего шефа и только пожимала плечами. Его поведение им всем казалось архистранным. Но вдруг бог Ра увидел человека, который шел между рядов, уворачиваясь от копыт и рогов неповоротливой скотины.
– Эй, человек, – крикнул бог Ра, – объясни мне, что здесь происходит?
– Я не человек, – ответил с достоинством незнакомец. – А собака Диоген. А что здесь происходит? Что и всегда здесь происходило раньше – кучи мяса, горы трупов. Я и сам боюсь оказаться когда-нибудь здесь на мясном прилавке. Еще хорошо, что люди не едят собак, а то бы уже и меня в живых не было…
Не дослушав его до конца, директор рынка в ужасе бросился к столбу "джет", подпирающему купол павильона, и стал его раскачивать, что было мочи, из стороны в сторону. Несомненно, бог Ра обладал большей силой, чем библейский герой Самсон.
Когда крыша заходила ходуном и эмблема вечной жизни "анх" закачалась наверху, вся архиерейская сволочь принялась его уговаривать перестать раскачивать опору.
– Не делайте этого, – воскликнул взволнованный Геб-подметальщик, – если рухнет крыша, то потребуется полгода, чтобы очистить это место от завала.
– Вы ничего не докажете, если лишите их рынка, – заявил контролер и кассир, навозный жук скарабей Хепри, – они построят его в другом месте, а мы с вами лишимся денег.
– Ваше преосвященство, – сказала богиня мудрости. – Ваши усилия бесполезны, вы уже не сможете изменить мир.Но разве упрямца переубедишь. Крыша павильона рухнула, погребя под собой богов и всю скотину, которая забрела на рынок.
Вот какую злую шутку сыграл с богом Ра безобидный пирожок старухи китаянки.



12. Разрушение рынка



АДМЕТ: Смерть старика и юноши равны ли?
ФЕРЕТ: Одной душой живем мы, не двумя.
АДМЕТ: Переживи ж хоть Зевса, коли так…
Эврипид (III в. до н. э.) Алкестида"

Грек-философ, как любой преподаватель античности, жил прошлым и в прошлом. Над ним могли проноситься бури, греметь литавры побед или похоронные марши поражений, его ничего не трогало, он обитал в своем мире грез и фантазий. Если бы даже произошла революция или к власти пришли фашисты, он нашел бы свое убежище. Он полагал, что на свете нет ничего более достойного, чем античный мир, который был выкроен и построен по более совершенным меркам, чем тот, что мы имеем. Он подозревал, что на каком-то этапе истории людьми был утерян рецепт жизни истинной и прекрасной, отчего и начались все эти беды. Это произошло именно тогда, когда благороднейшие умы человечества свернули с пути истины и оказались в неприглядном тупике. И вот когда они поняли, что из тупика нет выхода, началась агония. И эта агония продолжается уже две тысячи лет. Так зачем биться головой об стену, полагал он, не лучше ли вернуться к истокам и начать путь заново. Он серьезно верил, что, вернувшись вспять, мир можно развернуть в другую сторону.
Его библиотека состояла в основном из греческих и римских авторов, чьими языками он пользовался в своей повседневной жизни. Но особенную любовь он все же питал к древнегреческому. Эллинский мир казался ему столь загадочным и непостижимым, что, читая Гомера, Пиндара или Софокла, он угадывал между строк, рассказывающих о жизни героев, за не проницаемым занавесом другую сферу, где кипела жизнь богов. Он доказывал с пеной у рта своим коллегам-преподавателям губительность христианства, которое разгармонизировало мир и довело мысль до полного абсурда и отупения. Когда же они, возражая, излагали ему свои взгляды и мнения о возвышенном пути восхождения к Богу, он смеялся им в лицо и заявлял, что как раз их пути и ведут в лабиринты заблуждений.
Он также считал, что двухтысячелетняя история литературы ничего не дала нового за исключением, разве что опусов его друзей: слепого Гомера, отошедшего в мир иной через прыжок из окна, да еще Нивоса Родефа, строящего свои априори на отрицании всего сущего. Как ни странно, но рукопись слепого друга нашлась на могиле, когда Грек-философ и Нивос Родеф отправились на кладбище отметить девятый день смерти покойного. Нивос Родеф собрался было поправить лопатой насыпь могилы, размытой сильным дождем, как из-под земли выросли листочки рукописи, как будто сам Гомер вытолкнул ее им с того света. От столь неожиданного открытия у обоих друзей вначале появилась испарина на лбах, а у Грека-философа, грешным делом не к месту, схватило живот, ну совсем так же, как это произошло возле квартиры его покойной матери, когда он увидел черта с собачьей головой.
– Ба! – заметил Нивос Родеф. – Да ведь это же рукопись нашего несчастного Гомера. Как она могла здесь очутиться?
– Вот и не верь после этого в сверхъестественные силы! – воскликнул Грек-философ.
– Вот видишь, как рушатся наши знания, – сказал Нивос Родеф, даже в этой ситуации, пытаясь найти подтверждение своей теории. – И наш технический прогресс ни черта не стоит по сравнению с этой загадкой, как могла могила родить монографию. Что мы знаем о мире? Ни черта мы о нем не знаем. Только и можем, что строить авианосцы, субмарины да расстреливать небо космическими ракетами. А заглянуть в глубину мироздания нам не под силу.
– Может быть, кто-то украл рукопись Гомера на его квартире, а потом, раскаявшись, подбросил ее на могилу, – высказал довольно близкое к истине предположение Грек-философ. – Ведь все равно она записана непонятными обычному человеку знаками, чтобы ее прочитать, нужно выучить письменность слепых.
– Нет, – уверенно заявил нигилист, беря бережно в руки листы, как послание с далекого Марса. – Все здесь намного сложнее. Но как бы там ни было, нужно передать рукопись в общество слепых, чтобы они сделали для нас перевод. А потом мы ее издадим на совместные деньги, обогатив человечество новым вкладом в сокровищницу мировой мысли.
– Да будет так, – торжественно согласился с ним Грек-философ.
Вернувшись с кладбища, Грек-философ намеревался нанести визит в педагогическую академию, чтобы поздравить одну из своих коллег с днем рождения. Именно поэтому он оказался в тот злополучный день на рынке, чтобы купить для нее букет цветов подешевле у азербайджанцев. И тут обрушилась крыша павильона и погребла его под собой.
Вот так и бывает, человек ведет размеренную отрешенную от всех волнений жизнь, как вдруг, бац, и ему на голову обрушивается крыша. Ну, как здесь не вспомнить стихи из Софокловой "Антигоны":

…Сидят пусть под запором, крепко-накрепко.
И храбрецы бежать стремятся, ежели
ни Аид увидят подступающим.

***
И что понесло Грека-философа на этот чертов рынок в тот чертов день когда в двух шагах от его дома находится отличный магазин цветов может быть жадность не поверю не настолько этот человек мелочный чтобы из-за ломаного гроша рисковать своей жизнью как видно от судьбы никуда не денешься когда обрушилась крыша я тоже дуралей находился в павильоне ну меня скажем туда погнал голод живот подвело так что терпеть уже не было мочи голод не тетка из-за него можно и пойти на смерть потому что он сам по себе несет смерть долго не есть ноги протянешь к тому же откуда я знал что у людей которые строили этот рынок руки не оттуда росли и еще он был построен так давно и так долго не ремонтировался что за это время вымер целый народ древними египтянами назывался слышали о таком или нет говорят что опору возводил еще сам бог Осирис так этот рынок и стоял со времен незапамятных пока не развалился у меня на глазах как раз в тот момент я рыскал там между ног покупателей пытаясь стянуть с прилавка кусок мяса пожирнее а когда этот придурковатый старец Ра подошел к столбу и начал его раскачивать я сразу же смекнул пора уносить ноги но тут я увидел жизнерадостного Грека-философа с букетом цветов который шел сквозь толпу и ничего не замечал вокруг себя он даже не глядел по сторонам тоже мне фрукт выискался среди овощей он вечно витал в облаках тогда он тоже находился в своих умозрительных запредельных сферах и даже когда посыпалась штукатурка с потолка и полетели стальные балки и гайки а народ завопил СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ и бросился во все стороны он не обращал ни на кого внимания и продолжал медленно идти по своей стезе созерцания вот уж надо поискать такого отрешенного не от мира сего который бы вел себя таким же образом в данной ситуации даю голову на отсечение что второго такого чудака днем с огнем не сыщешь вот уж экземпляр даже кругом все будут орать что мир гибнет он спокойно будет плыть в своем утлом суденышке и радоваться сиянию своего внутреннего счастья которое и состоит-то из одной веры в свой внутренний мир и разве что еще нежелания воспринимать жестокую реальность окружающего мира вот в такую счастливую минуту ему со всего маху и рухнула на голову бетонная крыша павильона он даже ахнуть не успел я сразу же подумал что его сплющило как блин я и сам-то едва уцелел не знаю каким-то чудом балка обрушилась рядом со мной и зависла одним концом над куском упавших стропил мне прищемило только хвост но что творилось вокруг это тема не для слабонервных сотни людей были раздавлены цементными плитами как тараканы кто-то лежал без головы у кого-то оторвало ногу с бедром и руку с предплечьем один мужчина был расчленен пополам таким образом как будто его только что разрезали ножницами у одной толстой женщины острый край балки снес всю заднюю часть тела и можно было подумать что природа позаботилась вернуть ее в ту грациозную форму которую ей когда-то подарил Творец у одного старика раскрылся череп и его мозги смешались с бараньими мозгами лежащими на прилавке одним словом все крутом выглядело как жуть несусветная и все это было перемешано с кровью осколками плит щебнем и цементной пылью когда позднее спасательная группа стала расчищать завалы и извлекать из-под обломков фрагменты трупов вместе с мясом животных то студенты-практиканты ломали головы что куда приставлять сортируя человеческие конечности и части туловищ коров и баранов разделанных топором мясника и иногда получалось так что слабо знавшие анатомию первокурсники совмещали женские грудные клетки со свиными окороками или мужские прелести с говяжьим стегном некоторых личностей попавших под цельные плиты пришлось соскабливать с цементного пола скребками и выковыривать ломиками меня же больше всего интересовала судьба моего знакомого Грека-философа не в силах освободить свой хвост из-под балки я изогнулся и попытался его отгрызть чтобы оказать первую помощь профессору как в ту же самую секунду появился мой бог Анубис и воскликнул:
– Занятная картина! Пожалуй, я здесь пригожусь многим.
По правде говоря я не очень хотел вызывать его из его божественной сферы обитания потому что в душе сердился на него еще за прошлый раз когда он отказался помочь моему бывшему слепому хозяину но мне ничего не оставалось делать как попросить его спасти Грека-философа и освободить мой хвост из-под завала Анубис без лишних слов приподнял балку и вытащил конец моего хвоста затем пружинистым скачком переместился в то место куда я ему указал и стал раскидывать мусор и куски битого бетона он с легкостью поднимал целые плиты весом в несколько тонн и перекидывал их на другое место там где лежал бедный профессор оказалось кровавое месиво плита придавила сразу же человек десять которые лежали тесно прижатые друг к другу как килька в консервной банке в томатном соусе отделяя один труп от другого Анубис наконец добрался до моего знакомого который лежал в самом низу бледный и бездыханный мой бог глядя на него сказал:
– Вроде бы не очень помят, но он задохнулся, сейчас ему уже ничем не поможешь.
Я пришел в неистовое состояние духа я стал лаять обвинять Анубиса в том что он пальцем не пошевелил чтобы спасти моего слепого хозяина и тут он не желает ничего сделать чтобы оживить моего знакомого что мой бог никогда не выполняет моих просьб поэтому я и перестал обращаться к нему да и что это за бог который не обладает ни мощью ни ловкостью и не способен к милосердию Анубис вначале обиделся на меня за мои справедливые слова но потом взял себя в руки и попытался сделать Греку-философу искусственное дыхание но все было напрасно мой знакомый лежал как мумия готовая для захоронения я облизал ему лицо оно было холодное Анубис глядя как я убиваюсь от горя с сожалением сказал:
– Все, что я смог сделать, я сделал. Могу тебе лишь обещать, что за ним мы придем с Тотом в последнюю очередь. А здесь нам предстоит большая работа, по меньшей мере, задавило человек триста или четыреста. Предстоит жаркая работенка. Если он оживет за это время сам, я буду очень рад, но есть еще одна опасность, ему может не повезти, и вместо меня ваш эскулап вскроет ему грудную клетку и вытащит его сердце. Я-то это делаю, чтобы взвесить сердце на весах, определить тяжесть грехов покойного, и в зависимости от этого установить, какими благами и привилегиями он может пользоваться в загробной жизни. А ваши медики путают нам с Тотом все карты со своей трансплантацией, пересаживая сердца другим людям. Получается, что человек без сердца может не попасть в загробный мир, ожидаючи того пациента, который позаимствовал его сердце и еще более отяготил своими грехами. Таких бессердечных кандидатов уже накопилось множество у врат царства теней, они все поджидают тех, кто нахально идет в мир иной с их сердцами, а когда их встречают, то раздирают на части. И претенденту уже сложно в таком виде попасть в рай, к тому же ему нужно найти свое удаленное сердце, чтобы я его взвесил, а Тот сделал перерасчеты грехов с добавлением новых, которые он совершил уже с заимствованным сердцем. У Тота от всей этой арифметики пухнет голова. Надеюсь, что у твоего друга никто не украдет сердце.
Такое мне говорил успокаивая меня мой бог Анубис в то время как на месте катастрофы работала спасательная команда поднимая кранами бетонные плиты разбирая завалы и извлекая из-под обломков десятки задавленных тел машины скорой помощи не успевали развозить по больницам раненых но мертвых пока никто никуда не увозил целые тела складывали штабелями так как из-за завала было мало места а где оставались не заваленные пространства там пытались сортировать фрагменты трупов и составлять целые тела так же как это делают дети в своей игре "лего" санитары несколько раз отгоняли меня от Грека-философа но я постоянно возвращался к нему затем они унесли его в общую кучу милиция оцепила место катастрофы и один фараон своей дубинкой прогнал меня за ленту оцепления так я расстался со своим будущим хозяином на месте катастрофы…

***
Морг клиники медицинского института был переполнен трупами после катастрофы, случившейся на центральном рынке города. Родственники задавленных жертв происшествия целый день шныряли по подвалу морга, как крысы, унося с собой своих близких. Вечером, когда морг закрылся, двое дежурных студентов сидели в препараторской, примыкающей к моргу, жрали колбасу с хлебом и чесноком и вели неторопливую беседу. В огромном чане, стоящем на электрической плите, варились человеческие головы.
– Ты слышал, что одна студентка из нашей бригады спасателей видела на развалинах рынка человека с собачьим лицом, – сказал один из них, прожевав кусок колбасы.
– Думаю, что это ей привиделось, – ответил другой, очищая зубок чеснока. – Там творилось такое, что все могло померещиться. Я сам там был. Нас сняли с лекции и послали сортировать трупы.
– А я-то дежурил, ничего этого не видел. Страшно было?
– Да не так, чтобы страшно, но неприятно. Я впервые увидел такое количество убитых сразу. Это как на войне после бомбежки.
– А отчего завалился рынок?
– Говорят, что проржавела главная несущая опора. Оказывается, весь купол павильона держался на одной ножке, как гриб. Вот уж у архитекторов ни черта не осталось мозгов, чтобы спроектировать такую конструкцию. Говорят, что в нашей профессии полно идиотов. Если подумать и разобраться, то идиотов хватает везде. Только если мы допустим ошибку, то умрет всего один человек, а из-за этого архитектора, руки бы ему пообломать, сразу погибло триста двенадцать человек, и еще сто пятьдесят получили ранения. Вот какова цена его просчета, не то, что у нас.
Студент встал, подошел к чану с варящимися головами и открыл крышку. Оттуда вырвался пар и звуки интенсивного бульканья.
– Кажись, сварились, – сказал он.
– А ты попробуй, отделяется мясо от черепа или нет.
Студент длинным металлическим стержнем с крючком на конце подцепил за глазную впадину одну голову и вытащил из чана. Когда с ее волос сбежала вода, он осторожно взял ее за виски и тряхнул над кипятком. Вся мякоть лица и головы с волосами и глазами подобно затвердевшему студню отделилась от лобной кости, с шумом булькнула "обратно в чан с кипятком. В руках студента остался голый череп. Подобно Гамлету, он воскликнул:
– О, бедный Иорик!
Другой студент, запихивая в рот кусок колбасы, заметил:
– А я слышал, что колбасу делают таким образом, сначала все мясо варят в огромном котле, а когда оно размягчается и превращается в такую жижу, как эта, то ее загоняют в кишки.
– Хочешь попробовать?
– Я тебе что, Ганнибал?
Студент, стоящий возле чана с головами, хотел поправить товарища, объяснить ему, что Ганнибал никогда не ел человечины, а занимались этим каннибалы, но тут в запертую дверь морга постучали, и изнутри послышался слабый голос:
– Откройте, выпустите меня, я ожил. Студенты переглянулись, и один другому сказал:
– Что-то мне это не очень нравится, откроешь такому, а он окажется вампиром и перегрызет тебе горло.
– А кто собирается открывать? – удивился другой. – Пусть сидит до утра, сменщики придут, разберутся.
Студенты ничего не ответили ожившему мертвецу. Покончив трапезу, они приступили к препарации черепов, сварившихся в чане голов. Вскоре крик по ту сторону двери морга прекратился, как видно, оживший покойник понял всю тщетность своих мольб и воззваний. Утром студенты забыли о случившемся ночью. И уже позднее их сменщики обнаружили на полу у выхода из морга обнаженный труп неизвестного мужчины, который и передали бригаде патологоанатомов. Так Грек-философ очутился на хирургическом столе профессора, производящего вскрытие трупов для обучения студентов анатомии человеческого тела.
В основном на вскрытии трупов у профессора присутствовали первокурсницы, еще не привыкшие к мертвецам, и самые прилежные студентки, испытывающие всегда острые ощущения от вида и дыхания смерти. Они стояли тесной кучкой недалеко от анатомического стола, боязливо, но с интересом созерцая наготу мужского тела. В анатомку вошел профессор в фартуке и резиновых перчатках и, как заправский мясник, направился к трупу. Окинув притихших студенточек в белых отутюженных халатиках ироническим взглядом, он с улыбкой спросил:
– Ну, кто хочет попробовать?
Охотников среди них не нашлось. Многим из них этот барьер казался более страшным, чем вступление в половую жизнь.
– Тогда приблизьтесь к столу, – строго приказал преподаватель.
– Ой, мамочки, сейчас я упаду в обморок, – со страхом воскликнула одна из новеньких студенток.
– Профессор, а мне кажется, что он дышит, – заметила другая.
– Какие предрассудки! – воскликнул преподаватель. – Как может труп дышать, вы сами пораскиньте своими куриными мозгами. Смотрите внимательно, делаю первый надрез.
Профессор полоснул скальпелем по груди Грека-философа. От боли тот вскрикнул и вскочил со стола, все студентки попадали в обморок. Преподаватель сам чуть было не дал деру из анатомки, но при виде крови, хлещущей из пореза груди философа, он взял себя в руки и вспомнил о своей клятве Гиппократа. Уложив пациента на стол, он срочно стал зашивать рану нитками. Сделал он это быстро, так как имел определенную сноровку, смазал шов йодом, наложив тампоны и сделав перевязку, вызвал санитаров и приказал им отнести больного в хирургическое отделение. Когда те, не задавая лишних вопросов, выкатили носилки с пациентом, девушки-практикантки начали понемногу приходить в себя. Профессор вытер со лба пот и улыбнулся им.
– Ну, как, трудно дается первый опыт? – спросил он их.
– Ох, и не говорите, нам показалось, что покойник от вас сбежал, – ответила самая бойкая из них.
Преподаватель улыбнулся. В его практике подобный опыт был тоже первым.



13. Лечение Грека-философа



СОКРАТ: Что ж, а раньше не знал ты, что боги они?
Как богов их не чтил и не славил?
СТРЕПСИАД: Видит Зевс, и не думал.
Считал их росой и туманом и слякотью мокрой.
СОКРАТ: Видит Зевс, ошибался ты.
Знай же теперь: это вот кто питает ученых,
И врачей, и гадателей, франтов в кудряшках,
с перстеньками на крашеных пальцах,
голосистых искусников в круглых хорах,
описателей высей надзвездных;
вот кто кормит бездельников праздных,
а те прославляют их в песнях надутых.
Аристофан (450—380 гг. до н. э.) "Облака"

В клинике медицинского института, куда попал Грек-философ весьма необычным образом, его безмятежная жизнь закончилась. Очнувшись в большой палате, заставленной больничными койками, он почувствовал некоторую растерянность и тут же впал в угнетенное состояние духа, потому как пуще всего в жизни терпеть не мог бараков, общежитий, общественных туалетов и столовых, а также больничных палат. Он испытывал повышенное раздражение еще оттого, что рядом слева храпел сосед, а на койке справа лежачий больной испражнялся в "утку". Грек-философ вообще избегал большого скопления народа, стоило ему перейти улицу, по которой двигалась колонна демонстрантов, как вмиг налетала милиция, и ему доставалось по голове дубинкой, или зайти на рынок, как тут же обрушивалась крыша все на ту же несчастную голову. Поэтому-то в его сердце всегда гнездился патологический страх перед толпой. Но вскоре он немного пообвык и все вокруг стал воспринимать с тупым стоицизмом. Он сознавал, что ему отсюда никуда не деться, пока его не выпустят, и постарался опять обрести свой внутренний мир. Но, как только он погрузился в свои возвышенные духовные сферы, к нему подошла медсестра, чтобы поставить в ягодичную мышцу укол. После наспех зашитого пореза на анатомическом столе в его кровь попало заражение, возможно, трупный яд его предшественника, отчего у него время от времени поднималась температура. Медсестра со шприцом в руке похлопала его по ягодичной мышце, улыбнулась и сказала:
– Расслабьтесь, я вам больно не сделаю.
То ли от укола, то ли от прикосновения ее рук Грек-философ вдруг ощутил, как по всему его телу растекается тепло. Девушка явно обладала каким-то скрытым очарованием. От ее улыбки исходил свет, когда же она смеялась или шутила, то вся палата озарялась каким-то радостным сиянием. Они разговорились. Девушка сказала, что работает в клинической больнице всего два месяца в надежде сдать экзамены и поступить в медицинский институт. Грек-философ рассказал ей о своей работе и пообещал помочь с овладением латынью, так необходимой в медицине. Когда молодая девушка отошла от его кровати, философ готов был вскочить на ноги, и угорело носиться по всей больнице. На следующий день он с утра поджидал ее снова, но пришла другая медсестра, с такими проникновенными карими глазами, что бедный доктор философии вмиг забыл о той, с кем ему предстояло заниматься языком древних римлян. Она осталась дежурить на ночь, и, проходя мимо ее ночного столика в туалет, Грек-философ обнаружил девушку, склонившуюся над томиком Шекспира. "Король Лир", "Ромео и Джульетта", "Отелло" разом пронеслись в его голове, пока он сидел на туалетном стульчике, и от этих воспоминаний в его душе вдруг возник тот же вихрь страстей, пережитых когда-то героями произведений великого автора. Его вдруг охватила такая, мефистофельская буря чувств, что он едва поднялся с толчка. Подойдя к кареокой красавице, он попросил ее измерить ему давление. Девушка отложила в сторону книгу, взяла прибор и исполнила его просьбу. От показания цифрового сфигмоманометра карие глаза девушки стали еще больше. Сердце Грека-философа частило до двухсот пятидесяти ударов в минуту.
– Что с вами? – воскликнула встревоженная девушка. – Я ни разу не встречала человека с таким биением сердца. Подождите, я сейчас вызову дежурного врача.
– Не надо никакого врача, – остановил ее Грек-философ. – Если вы немного поговорите со мной, то сердце само собой успокоится.
С этой медсестрой Грек-философ проболтал всю ночь почти до рассвета.
С этого времени у философа начался самый хмельной период его земного существования. Каждый день в хирургическом отделении сменялись или появлялись новые очаровательные создания, которых он пытался закадрить. В любовном угаре пролетали дни и ночи, самые счастливые в его жизни. Он чувствовал, что перед ним вдруг распахнулось окно в прекрасный мир любовной страсти и неземной неги, о котором он раньше знал только из древнегреческих источников. Нельзя сказать, что он никогда не соприкасался с этим миром. Нет, у него были любовницы среди студенток его педагогической академии, но, имея ревнивую жену, он часто пытался обойти этот мир стороной. Здесь же, в студенческой клинической больнице, он был защищен от семейных скандалов и подозрений, потому что никто не знал о его местонахождении. Жена сбилась с ног в поисках его по моргам и КПЗ города. Он не хотел ни видеть ее, ни подавать о себе никаких вестей. Он как будто сорвался с места, соскользнув с рельсов семейной жизни, и понесся на всех парах к своему иллюзорному счастью, дающему чувство наполненной гармонии.
Катастрофа на центральном рынке дала пробоину ниже ватерлинии его вяло идущему кораблю, перегруженному античной философией и семейной скукой, и в глубинные трюмы его души вдруг хлынул мощный поток реальной жизни, захвативший его настолько, что он забыл обо всем на свете: о доме, академии, своих студентах, друзьях и книгах. Ему захотелось вдруг наполнить свои паруса, неважно, каким ветром и унестись на тонущем корабле, тоже неважно, куда: в небесные дали или в пучину океана. Как это было необычно, ловить на лету руку прекрасной незнакомки и подносить ее к своим губам. Как это было ново – отпустить все тормоза и говорить и делать все, что чувствуешь и хочешь, выкинуть из головы всякие идеалы, покончить с пустым времяпровождением, таким как уединенное созерцание, носиться на гребне волн своих чувств в бушующем море страсти, упиваться наслаждением, прильнув губами к плечу той, которая утром ничего даже не знала о его существовании. Уж эти мне девушки, они олицетворяли собой саму современность. Вот это была свобода! И какое опьянение от такого поворота судьбы! Подобное обострение чувств случается, вероятно, тогда, когда жизнь неожиданно делает поворот в сторону и удаляется от неминуемой пропасти смерти.
Сколько прошло времени с тех пор, как Грек-философ попал в больницу, сказать трудно, но однажды в его палату заглянул его друг Нивос Родеф, и на него вновь пахнуло затхлым греко-романским мирком, от которого он убежал. Он вспомнил о своих штудиях, лекциях, самосозерцании, и ему вдруг захотелось спрятаться под одеялом. Нивос Родеф заговорил с ним о делах скучных и малозначительных. Те идеи, которые всегда имели для него и его друзей глубокий смысл, показались ему сейчас полной бессмыслицей, потому что не выдерживали никакого сравнения с его настоящей деятельностью и бледнели как отблеск свечи при дневном свете. Нивос Родеф пришел из чужого мира, где нужно было о ком-то заботиться, решать какие-то проблемы, в то время как в этом реальном свете Грек-философ, ни о чем не думая, порхал, как божья птичка, по больничным палатам, длинным коридорам и уютному садику с экзотическими деревьями, занимался всем, чем хотел, и не воспринимал наружный мир всерьез. Грек-философ томился по новым любовным приключениям, ожидал пережить нечто такое, чего раньше никогда не испытывал. Сейчас его больше волновали его личные чувства, а не переживания героев и богов из романов эллинской эпохи. В это время он впервые серьезно подумал о странствии как о панацеи от всех бед; о том, чтобы ни от кого и ни от чего не зависеть, скитаться по белому свету без определенных занятий, бродяжничать в одиночку подобно Вечному Жиду в поисках какой-нибудь сермяжной правды, спать под открытым небом, не думая ни об одежде, ни о пропитании, сливаться с окружающим миром и чувствовать себя частичкой Великой Природы. Думая так, Грек-философ возвращался к своим началам, чувствуя себя маленьким ребенком. Ему уже было невыносимо видеть и слышать прозу жизни, поэзия проникала во все поры этого вновь родившегося дитя природы. А когда Нивос Родеф рассказал ему о том, как долго его искал и сообщил, что собирается поставить в известность о его пребывании в больнице его жену, то тут он не выдержал, встрепенулся, как будто вернувшись из своих грез, заорал на всю палату:
– Нет! Я не жалею, чтобы ты говорил кому-нибудь, где я нахожусь. Я не хочу возвращаться домой. Я не хочу видеть свою жену, я не хочу каждый день ходить в академию. Я хочу остаться здесь навсегда.
Нивос Родеф с удивлением взирал на своего друга, стараясь понять, не повредился ли тот рассудком. В палату вошла медсестра и принесла для Грека-философа успокоительное. Ее появление еще больше вывело из себя профессора. Повернувшись к Нивосу, он тихо сказал:
– Убирайся вон. Чтобы ноги твоей здесь не было. Если еще раз появишься в моей палате, то я сломаю табуретку о твою голову.
Ошарашенный такой резкой переменой в настроении своего друга, Нивос Родеф соскочил со стула и попятился к двери. После его ухода Грек-философ погрузился в размышления. Вся его жизнь показалась ему жалкой и бесцельной. Теперь он думал, как жить дальше. Выйти из больницы, и вернуться к прежней скучной и обеспеченной жизни или собрать котомку и ночью незаметно исчезнуть, кануть в неизвестность, попытаться отыскать то, что его всегда привлекало, к чему стремилось его сердце, а именно: к непредсказанности завтрашнего дня, к риску выживания, к беспредельной свободе на лоне первозданной природы, к радости, проникающей в душу с первыми лучами солнца, и, наконец, к обретению самого себя. В его сердце зарождались какие-то странные неясные, но приятные чувства, а ум уже нацеливался на новые ориентиры. Медсестра, принесшая ему градусник, заметила:
– Вы сегодня не такой, как всегда. Вас что-нибудь тревожит?
– Нет, – ответил он. – Скоро я вас покину.
– Жаль, – ответила девушка. – Вы были самым приятным и интересным больным в моей практике. Мне будет вас недоставать.
Грек-философ решил уйти из больницы тайком рано утром на рассвете, но ночью у него случилась горячка, и он впал в беспамятство.
Он видел себя в горячем бреду бестелесным ангелом, летящим в небе над сушей и морем. Внизу простирались континенты с большими городами, широкими автострадами и железными дорогами, острова, покрытие тропической растительностью, и коралловые рифы. Он видел под собой гигантские корабли, бороздящие океаны; и авиалайнеры, покоряющие воздушное пространство; заснеженные равнины и бескрайние пустыни раскаленного песка с египетскими пирамидами; ажурные мосты, перекинутые через широкие реки; дикую сельву и угрюмую тайгу; высокие горы и стремительные водопады; шелковистые луга и зеркальные озера. И по всему этому двигались люди, бежали животные, мчались машины и спешили поезда. Он слышал звуки оркестров на военных парадах, вой полицейских сирен, взрывы динамитных шашек в каменных карьерах, скрежет лебедок, стук молотков, пение птиц, крики людей и животных, треск горящих лесов и падающих деревьев. Он обнаружил под собой кипучую жизнь во всем ее многообразии. И вдруг он понял, что напрасно прожил жизнь, так и не увидев всех красот этого мира. Он узнавал о нем только из книг, заживо похоронив себя в своей домашней библиотеке. Он ничего не видел из того, что проплывало под ним. Он даже не подозревал, что мир может быть таким прекрасным. Он чувствовал себя одураченным своей ученостью, он был до последнего времени слепым земляным червяком, невидящем ничего дальше своего носа. Он проскочил эту фальшивую жизнь галопом, подглядывая за любовными страстями книжных героев, воруя идеи и мысли из чужих голов. Дожив до очень зрелого возраста, он не научился отличать добра от зла. Он по-настоящему еще ни разу никого не любил в своей жизни. Потратив все свои силы на науку, он даже не познал самого себя.
Грек-философ заметался в кошмарном бреду на своей постели. Ему вдруг привиделось, что к нему приближаются боги загробного мира, сошедшие с египетского пантеона, чтобы забрать с собой его душу. Он увидел того самого дьявола с собачьей головой, который его так напугал у двери квартиры его покойной матери. Да, это был он, никакого сомнения, а рядом с ним стояло еще одно чудище с огромной птичьей головой. Несомненно, эти дьяволы были посланцами из самого ада. Дьявол с головой шакала открыл свою безобразную пасть и прорычал:
– Я обещал Диогену, что приду за ним в последнюю очередь. Но он оказался живым. Глазам своим не верю. Как это ему удалось выкарабкаться почти с того света? Что будем делать?
– Заберем его душу и отвалим, – прочирикало чудовище с птичьей головой.
– Может быть, оставим его в живых?
– Лишено всякого смысла. Получается, что мы зря сюда приходили.
– А какая нам разница, возьмем с собой душу другого. Видишь, сколько здесь стоит коек, и на всех лежат люди не очень крепкого здоровья. Вот хотя бы взять его соседа. Чем он плох в наши спутники? Вот он-то нам и составит компанию.
– Можно взять и соседа, если ты так хочешь, – ответило пучеглазое чудовище с длинным клювом.
Дьявол с волчьей мордой подошел к койке пациента, который все еще испражнялся в "утку", раздвинул руками ребра грудной клетки и достал его сердце, которое тут же перестало биться. Затем он передал его своему птицеголовому товарищу, тот вытащил из кармана портативные весы, взвесил сердце бедолаги и что-то черкнул в своей записной книжке, а затем все рассовал по своим карманам. Дьявол с волчьей мордой сказал лежачему больному:
– Ну, пока, встретимся под землей.
И двое странных типов, повернувшись, вышли из больничной палаты.
Утром медсестра, разнося градусники, обнаружила соседа по койке справа от профессора мертвым. Грек-философ не приходил в себя еще два дня, метался в горячке, но потом его температура резко спала и уже больше не поднималась. Здоровье философа пошло на поправку.



14. Разговор друзей в больнице



СТРЕПСИАД: Скажи мне теперь, умоляю тебя, если вправду
Облака эти – твари, зачем же тогда на земных они женщин похожи?
Ведь иначе совсем они выглядят.
СОКРАТ: Как? Расскажи мне: как выглядят тучи?
СТРЕПСИАД: Хорошенько сказать не могу.
Например, как летящей шерсти волокна.
Но совсем не как женщины, Зевс – мне судья.
А у этих носы, и большие.
Аристофан (450—380 гг. до н. э.) "Облака"

Когда Грек-философ, наконец, пришел в себя, возле его кровати сидел Нивос Родеф и обеспокоено взирал на своего друга. Его первыми словами были:
– Я ничего не сказал твоей жене.
Вот уж, поистине, верный и испытанный друг!
Грек-философ потянулся и виновато посмотрел на него.
– Ты извини меня за прошлый раз, – сказал он, коснувшись пальцами его руки. – Не знаю, что на меня нашло. Я, кажется, тебя гнал от себя, как полоумный.
– Сейчас-то тебе лучше?
– Намного!
– Вот и прекрасно. Давай забудем о прошлом, когда ты хотел проломить мне голову табуреткой.
– Еще раз прошу прощения.
На столике перед кроватью Грека-философа стоял поднос с нетронутым завтраком.
– Если хочешь, можешь покушать, – предложил Александр Нивосу Родефу, – у меня все равно нет аппетита.
– Спасибо. Но как-то неудобно съедать у тебя здесь твой хлеб, – застеснялся Нивос. – Что подумают обо мне больные и врачи?
– А кому какое дело. Мой хлеб, кому хочу, тому и отдаю. Если я его не съем, то санитарка все унесет и выбросит в мусорный бак.
Нивос, оглянувшись по сторонам, придвинул к себе тарелку с кашей и быстро начал ее наворачивать. Прочный мир между друзьями вновь был восстановлен.
– Я хочу тебе рассказать кое о чем необычном, – сказал Грек-философ, сев в своей постели поудобнее, и откинувшись спиной на подушку. – Пока я здесь спал, этот товарищ отдал концы.
И философ кивком головы указал на пустую кровать, стоящую от него справа, при этом Нивос Родеф, покончив с завтраком, облизнул ложку и суеверно отодвинул свой стул подальше от злополучного места.
– Я видел, как дьяволы ада приходили ночью за мной, но передумали и забрали душу этого несчастного.
Нивос Родеф сделал удивленное лицо, но ничего не сказал.
– По правде говоря, я их увидел после того, как побывал на небе. Представляешь, я летал среди облаков подобно ангелу и видел все, что происходило внизу на земле.
– Не может быть, – удивленно воскликнул Нивос Родеф.
– Уверяю тебя, некоторое время я сам был ангелом и встречался в вышине с тонкими сущностями, состоящими из водяных испарений.
– Ты имеешь в виду облака?
– Вот именно.
– И какие же они?
– Разные, но в независимости от своих форм все они в чем-то одинаковые. Они вещие.
– Как тебя следует понять?
– Да, да. Не удивляйся, они всю жизнь свою носятся по небу, все видят, все слышат и все знают. Конечно, Аристофан, описывая их, был неправ. Облака не являются богами, но что-то божественное, они все же в себе несут. Тысячи лет они, то рассеиваются настолько, что разбухают и становятся невидимыми, то напитываются влагой до того, что превращаются в грозные тучи, гоняются друг за другом из одного конца света в другой. Они видят разные события, происходящие на земле, слышат такое, что не под силу нашим ушам. Они являются прямыми свидетелями всего самого необычного, когда-либо случавшегося в мире. И все, что они видят, шепотом передают друг другу.
– Ты хочешь сказать, что в небе слышал шепот облаков, – ошарашено уставился на него Нивос Родеф.
– Вот именно, – воскликнул увлекающийся своим рассказом Александр, указывая жестом на открытое окно палаты, через которое влетал тополиный пух. Несмотря на ранний час, на улице было уже жарко, и все больные, кто был в состоянии ходить, выползли на свежий воздух в больничный сад и на набережную, так что спору двух философов никто не мешал. – О, если с ними поговорить, то они могут многое порассказать нам: о завоеваниях египетских фараонов и героях троянской войны, о смерти Иисуса Христа и монгольском нашествии на Русь, о покорении Иваном Грозным татар и победах Петра Великого, о гнусных предательствах и проявлении высочайшей доблести и добродетели. Уверяю, тебя, что мудрые облака держат в своей памяти не только прошлое, но и знают много о будущем.
– Извини, но мне в это верится с трудом, – не выдержал Нивос Родеф. – Хоть ты мне и друг, и я могу понять твои рассуждения о знании облаками прошлого, что вообще-то тоже весьма спорно, но говорить о каком-то будущем, якобы зашифрованном в облаках, это уже чересчур.
– Ты считаешь, что все предсказания оракулов Древней Греции – простые совпадения? – подскочил на кровати Грек-философ, как ужаленный в самое больное место.
– Нам сложно это проверить, ведь мы-то с тобой в то время не жили, поэтому нельзя утверждать наверняка, сбывались те пророчества, или потом историки подтасовывали под них факты, – резонно возразил ему Нивос Родеф.
– Ну, уж ты со своим нигилизмом доходишь до абсурда, если не признаешь известных исторических истин, дошедших до нас через самые достоверные источники непререкаемых авторитетов.
– Не учи меня, я знаю, как делается история. В основном ее пишут заинтересованные лица.
– Ну, знаешь, если так рассуждать, то, вообще, будет невозможно зацепиться ни за какие предпосылки, и останется только одно: сесть на камень, как та небезызвестная скульптура, развести в стороны руками и признаться в полном своем бессилии. Но этим и силен человек, что в течение многих веков он по крупицам собирал истину, не спорю, просеивая через сито своего неверия, и все же находил неоспоримые доказательства некоторым своим силлогическим построениям, из которых выводил аксиомы, являющиеся столпами его мировоззрения. Одной из таких аксиом стал закон о причинах и следствиях, который сцементировал нерушимой связью прошлое и будущее: нет прошлого – нет будущего, есть прошлое, значит, и есть будущее, одно без другого не бывает. Причинно-следственные связи существуют во всем, и ты не можешь это оспаривать. И свидетелями этих связей как раз являются облака, живущие тысячелетия. Они аккумулируют в себя, как пар с земли, прошлое и будущее, это все равно как процесс: нет испарений – нет и дождя, начались испарения – скоро жди грозу. На этом и строится вся метеорологическая служба. Предсказывание хорошей или плохой погоды – это не гадание на лепестках ромашки, а научно-логическое прогнозирование будущего.
Нивос Родеф взял себя в руки и не стал больше возражать, чтобы не травмировать больного, но вместе с тем он не мог избежать иронии в голосе, задавая вопрос:
– И что же тебе поведали твои облака?
– О, когда я летел по небу, – возбужденно ответил Грек-философ, – то волей-неволей не мог уклониться от встреч с ними, я влетал в облака и видел там такое, отчего мои волосы становились дыбом. Так, а одном облаке я видел, что черный смог полностью окутал всю планету. Ядовитые пары носились над землей, уничтожая всю земную растительность. Птицы и животные бились в конвульсиях, люди выходили на улицы в противогазах. В другом облаке я увидел, как взорвались склады с бактериологическим оружием, и по всем континентам распространилась ужасная эпидемия, по сравнению с которой бубонная чума, тиф и холера выглядели, как легкий насморк. Смерть косила людей наповал, и не было от этой болезни спасения. Еще одно облако мне поведало о том, что всеобщая термоядерная война поставила точку под всей земной цивилизацией.
– Надо же быть такому, – удивился Нивос Родеф. – Это уже похоже на истину, как будто облака предупреждали тебя о грядущей опасности.
– Вот именно! – воскликнул Грек-философ.
– В этих облаках я видел, как было срублено большинство деревьев на земле, а те, которые остались нетронутыми человеком, сгорели от пожаров, и вся земля превратилась в выжженную пустыню. Я не увидел ни одного годного для питья водоема на суше, ни одной речки, где могла бы водиться рыба. Все океаны были залиты нефтью. Я видел таких уродцев среди людей и таких мутантов среди животных, что ужаснулся до глубины души.
– И впрямь, пророческие сны, – удивился Нивос Родеф. – Если мы будем так активно уничтожать природу, как это делаем сейчас, то такие времена уже не за горами. Вот в это я верю. А что тебе еще рассказали облака?
– В одном из них я видел, как все люди из-за боязни заразиться СПИДом совсем прекратили половые отношения между собой и перестали размножаться, что привело к полному вырождению человеческого рода. Употребление наркотиков же, которыми они компенсировали безрадостность своего существования, оставшуюся часть общества сделало психически неполноценными. Я видел, как на моих глазах мир живых превращался в мир мертвых. Заболевание астмой стало не патологией, а обычным явлением среди людей, медицина уже не реагировала на такие отклонения в здоровье, как косоглазие. Многие вообще потеряли зрение и передвигались по земле, как кроты, с помощью палочек. Но эти были еще счастливцами, потому что другие миллионы, разбитые параличом, вообще сидели в инвалидных колясках.
– Ты меня пугаешь такой безрадостной перспективой, – сказал Нивос Родеф.
– Но это еще не все, – продолжал увлеченно говорить Александр. – От нарушений в природе повсюду возникали такие страшные мутанты, которые начали охоту на людей. Повсюду стоял дикий рев, крики беззащитных жертв, которых чудовища пожирали прямо в инвалидных колясках. Демон, наконец-то, вышел на свободу и стал справлять свою кровавую тризну. На земле появились огнедышащие драконы, которые пожирали народ целыми деревнями. Такое уже когда-то было раньше, о подобных событиях нам повествуют древнерусская летопись. Слепых и калек чудовища пожирали прямо на улицах, а оставшиеся в живых люди стали прятаться в пещерах, но и там их настигали черви-мутанты, похожие на тифонов, и заглатывали целыми семьями.
При этих словах вдруг за окном подул сильный ветер, предвещающий бурю. Раскрытые окна в палатах захлопали по всей больнице, где-то зазвенело разбитое стекло. Больные начали спешно возвращаться на свои места. Нивос Родеф тревожно посмотрел в окно и сообщил, что забыл взять с собой зонтик. Мгновенно все вокруг потемнело, ослепительная молния разорвала небо пополам, и сразу же за ней раздался оглушительный треск, как от удара, раскалывающего земную кору надвое, подобно грецкому ореху. Нивос Родеф и Грек-философ с опаской время от времени поглядывали на улицу. Внезапно, к своему большому удивлению, они увидели пролетающего мимо огнедышащего дракона. Вздрогнув и отшатнувшись от окна, они успели заметить, как огненный дракон, издав злобный неистовый рык, повернул голову в их сторону и дыхнул столбом огня и дыма. В палате сразу же запахло серой, многие больные закашлялись. Вбежавшая из коридора медсестра замахала руками и приказала больным скорее закрыть все окна. Она заявила, что по радио передали, что в соседнем городе на химическом предприятии произошел выброс вредных веществ в атмосферу, и на город надвигается опасный для здоровья смог. При этом сообщении Нивос Родеф чертыхнулся и, обращаясь к своему другу, воскликнул:
– Вот и подтверждение твоим словам, судя по всему, человечество и впрямь идет полным ходом к своей гибели. Не знаю, останутся ли еще в живых дети наших детей, если мир будет такими темпами катиться к экологической катастрофе. В конце концов, мы все сообща придем к нашему общему концу.
В то время, как он произносил этот сложный каламбур, Грек-философ заметил за его спиной две знакомые ему фигуры с головами собаки и длинноносой птицы, проследовавшие по коридору. Анубис и Тот направлялись в туберкулезное отделение, чтобы забрать с собой сразу троих пациентов, задохнувшихся от вредного выброса химического завода.
– Они опять здесь, – сказал павший духом Грек-философ.
– Кто? – не понял его Нивос Родеф.
– Мои ночные посетители. Они опять за кем-то пришли.
Нигилист обернулся, но никого не увидел в дверях палаты, и он подумал, что пора заканчивать свой визит к больному другу, пока у того опять не разыгралась фантазия, и не начались галлюцинации, и он не вспомнил о своем обещании опустить табуретку на его голову. Посмотрев на часы, он заерзал на стуле и сказал:
– О, да я засиделся у тебя. Пора мне уже приступить к своей работе.
– Но как ты пойдешь? – удивился Грек-философ. – Ведь на улице дождь льет как из ведра. Промокнешь до нитки.
– Ничего, как-нибудь доберусь.
Они начали прощаться, крепко пожав друг другу руки.
– Как только выпишешься из больницы, я сыграю свадьбу, – пообещал ему Нивос Родеф.
Грек-философ ударил себя по лбу, как будто о чем-то вспомнил, и задержав руку друга, быстро заговорил:
– Держи свою невесту подальше от Баталина. Что-то он мне не нравится. Мне кажется, что он положил на нее глаз.
– С чего ты взял?
– Не могу тебе сказать точно, но мне так кажется.
– А он мне показался очень приятным человеком. Часто у меня бывает дома, очень обходителен с моей невестой и приветлив со мной. Но хорошо, что ты меня предупредил. Сегодня же откажу ему в приёме.
– И не забудь разыскать Диогена. Мне кажется, что он спас мне жизнь.
– Непременно сделаю, – пообещал ему Нивос Родеф. – Выздоравливай!
Он повернулся и вышел из палаты. Вслед за ним мелькнули две спины кладбищенских богов, выносящих с собой из туберкулезного отделения души трех отошедших в мир иной пациентов. Вскоре в больнице опять все стихло.



15. Торговец душ бог Амон



ЭВРИПИД: Несчастный, и меня оставишь ты средь мертвых?
ДИОНИС: Кто знает: наша жизнь не есть пи смерть, дыхание —
Обед, а сон наш то же, что и одеяло?
Аристофан (450—380 гг. до н. э.) "Лягушки"

Баранеголовый бог Амон сидел на паперти Крестовоздвиженской церкви с протянутой рукой и несколько дней подряд успешно набивал свои карманы деньгами. Он уже не сомневался, что попрошайничество намного прибыльнее игры в карты. Прихожане подавали милостыню щедро, не скупились. Божий храм всегда был полон народу. После того как обвалилась крыша центрального рынка, и погибло не менее четырех сотен человек, люди проявили особый интерес к религии. Затем выброс в атмосферу вредных газов на химическом комбинате, принесенный ветром из соседнего города, унес еще сто пятьдесят жизней. Отпевание покойников проходило в храме каждый день при полном стечении народа. В этом городе люди мерли как мухи, поэтому и заботились о своей душе. Они не вникали в разные духовные премудрости и тонкости теологической казуистики, не обладали глубокими религиозными познаниями, просто шли в церковь и платили попам деньги, надеясь, что купили себе индульгенцию, своего рода невидимый билет на экспресс, способный унести их в любую минуту прямой дорогой в рай, о котором они тоже имели смутное представление, и просто считали, что, раз это неизбежно, то там-то уж их обязательно будет ждать самое достойное место. Амону было смешно видеть эти суеверные заблуждения, уж ему-то было известно, что ожидало этих наивных простаков после их смерти. К тому же попы, не читавшие "Книги мертвых", и сами не разбирались в том, что проповедовали. С презрением получая от прихожан деньги, баранеголовый бог почти смеялся им в лицо. Сидя с утра до вечера, он канючил свое неизменное:
– Подайте, Христа ради.
И подавали. За спасение своей души народ готов был продать последнюю свою рубашку с тела и заплатить звонкой монетой. Этот глупый темный забитый народ, надеялся всем скопом попасть в рай, созданный специально на небе для избранных персон. Власти относились терпимо к религии, потому что она нужна была им, как воздух. Обкрадывая народ, правительство любое свое предприятие выдавало с помощью церкви за богоугодное дело вплоть до развязывания войны. Обставляя с пышной помпезностью, оно освящало в церквях свои мероприятия под звон колоколов. Церковь избегала ссор с правительством, потому что зарабатывала на нем огромные деньги. Кое-кто из неподкупных умов в городе, вроде Грека-философа и Нивоса Родефа, глядя на это стяжательство, поговаривал: "Рука руку моет". Но в основном мало кто задумывался над тем, что творилось в стране, каждый пытался решить свои проблемы в одиночку. Ученые молчаливо смотрели на Великое Ограбление народа, не проявляя никакой реакции по поводу спекуляции церкви с человеческими душами, они полностью отдали это прибыльное дело на откуп религии, хотя в своих кругах вера в спасение души ими считалась абсурдной, но публично по этому вопросу не делалось никаких заявлений. Поэтому народ был предоставлен сам себе, чтобы разобраться и решить – обладает он вечной душой или нет. Уже давно никто не устраивал никаких дискуссий по этому поводу. Кругом царили тишь, гладь да божья благодать. Священники, разжиревшие на суеверии народа, все больше жадничали, хапали все, что текло им в руки, урезывая свои расходы на благотворительность. L'appetit vient en mangent, как говорили французы. Епископ в целях экономии закрыл свою единственную в городе столовую для нищих. Разъезжая на "мерседесе" по городу, он наносил визиты Very Impotent Person, учил иностранные языки, совершал поездки за границу со своими любовницами как частное лицо. А люди все шли в церковь и несли свои последние рубли. Амон, видя все это, посмеивался в душе и забирал их последние копейки. Он настолько к этому привык, что вошел во вкус стяжательства, охватившего церковную братию. Стоя у врат церкви, он как бы получал своеобразную мзду за вход и выход, и кто ему не платил, у того он похищал душу. Как говорят французы: "Аппетит приходит во время еды". На вырученные от попрошайничества деньги он снял одно подвальное помещение и превратил его в маленький магазинчик, где и торговал похищенными душами, помещенными в стеклянные банки. По четным дням он стоял на паперти, по нечетным – торговал в своем магазине. Его дела пошли в гору. Но жадность его охватывала все больше. Ему нужно было разрываться между двумя своими предприятиями: торговлей и попрошайничеством, которое, кстати, приносило дохода больше в несколько раз, чем прибыль от магазина. Не имея возможности найти доверенное лицо, кому можно было бы поручить такое важное дело, как торговлю живыми душами, и зная природу людей, он боялся нанять приказчика в магазин, который будет его надувать, продавая товар дороже установленной им цены и присваивая часть выручки себе. В такие дни, когда ему приходилось стоять за прилавком, Амон не находил себе места, его так и тянуло к церкви, где уплывали большие денежки. В его магазин захаживали разные субъекты, в основном из интеллигенции. Осматривая банки с живым товаром, выстроенным в ряд на полках с приклеенными этикетками: "Мясник", "Уборщица", "Просто старуха", они протирали очки, морщили носы и спрашивали, когда поступят в продажу души философов, поэтов и писателей, которые котировались у них очень высоко. Амон только разводил руками, и его охватывало еще большее желание оказаться на паперти.
Интеллигенты пытались завязать с ним разговоры, и это было для бедного бога своеобразной духовной компенсацией за потерянные деньги. Обычно, начиная беседу, они спрашивали его:
– Откуда вы берете живые души? Допустим, мы знаем, откуда Чичиков у Гоголя брал мертвые души, но вот живые души еще никто никогда в России до вас не продавал.
При этих словах баранеголовый Амон делал добродушное лицо и, не моргнув глазом, врал:
– Мне их ангелы доставляют свеженькими прямо с небес.
– Они, что же, их там хватают прямо в раю? – удивлялись покупатели.
– Почему же, – отвечал Амон. – Не только в раю. Есть души из чистилища, они самые чистые, есть души вареные, из преисподней, вытащенные прямо из дымящихся адских котлов. Это уж как пожелает покупатель. Фирма выполняет любые пожелания клиентов.
После этого покупатели пускались с продавцом в метафизические дискуссии, пытаясь своим научным пониманием постичь его мистическое мышление и перевести все приводимые им изотерические доводы на логическую основу. В конце концов, Амон всучивал им для эксперимента душу какого-нибудь техника или работника библиотеки, и покупатели уходили довольные. Дня через два после этого замученная душа представала перед Создателем, а человек умирал, но никого это не заботило. В городе было полным-полно народу. Человеком больше, человеком меньше – какая разница.
Как-то раз в лавку Амона с вывеской "Продажа живых душ" зашел быкоголовый бог Бат. Увидев своего приятеля за конторкой, он удивился и спросил:
– Как идут дела, дружище?
– Неважно, – пожаловался Амон, хотя его дела шли как никогда лучше.
– Я вижу, ты начал торговлю живыми душами. Наверное, прибыльное дело?
– Нисколько, – опять соврал Амон.
– А ты не забыл о своем должке? Я же выиграл у тебя душу философа Нивоса Родефа, которую забрал тогда твой отец Птах, который, наверное, не догадывается, чем ты сейчас занимаешься.
– Я могу тебе компенсировать деньгами.
– Мне не нужны деньги, – наотрез отказался Бат. – У меня самого денег – куры не клюют. А вот Нивос Родеф нанес мне оскорбление, отказав в приеме у себя дома. Поэтому я бы хотел получить его Душу.
– Ну, где же я ее возьму, – всполошился Амон, опасаясь, что Бат может поведать отцу все о его делишках. – Я же похищаю души на паперти возле церкви, а Нивос Родеф в церковь не ходит. Он – безбожник.
– Это меня не касается, – заявил Бат. – Должен его душу – отдавай. А не то я…
– Ладно, ладно, – вскричал не на шутку перепуганный Амон, – добуду тебе его душу, в церковь ходит его невеста Светлана. У нее я и разузнаю, где бывает ее жених и что делает.
Услышав это известие, Бат враз переменил свое решение.
– Говоришь, его невеста ходит в церковь? Тогда вместо него принеси мне ее душу, и мы будем квиты.
– А на что она тебе, – удивился простодушный Амон. – Женские души вообще котируются низко. Их почти никто у меня не покупает. Вон видишь, сколько у меня их – лежалый товар.
– Я говорю, сделай то, о чем я тебя прошу.
– Но мне как-то неудобно красть у нее, она и так подает мне всегда хорошую милостыню, – заупрямился Амон, в котором заговорили остатки совести.
– Видишь ли, я люблю ее, – решил по-хорошему убедить его Бат, зная, что Амон упрямый, как баран, и если в чем-то заартачится, то уже ничем его не сдвинуть с места. – Я уже больше месяца ее обхаживаю, и никаких результатов. А попади ее душа в мои руки, то она сразу же станет сговорчивей. Если ты достанешь мне ее душу, то я тебе еще и приплачу.
Амон погрузился в свои раздумья, и некоторое время сидел так, уставившись на пыльное стекло своей витрины. Затем он, поборов полностью остатки своей совести, принял решение и сказал:
– По рукам! Я принесу тебе ее душу, ты ничего не скажешь моему отцу, забудешь о душе Нивоса Родефа и заплатишь мне сто тысяч рублей в придачу.
– Идет, – воскликнул Бат, подавая ему руку. Таким образом, между богами была достигнута договоренность.

***
Я все же ужасный недоумок как это я не догадался разыскать сам Нивоса Родефа единственного оставшегося у меня друга после слепого Гомера и Грека-философа если бы я смог это сделать раньше то предотвратил бы несчастье а так произошло страшное дело бегу я по улице и вдруг вижу навстречу мне идет невеста Нивоса Родефа а за ней тащится Бат этот бычеголовый бог ну они конечно оба уже забыли меня у людей вообще плохая память на собак а кое-кто из них совсем не может понять у нас где кобель а где сука мы все кажемся им на одну морду хорошо что хоть у нас существуют различные породы собак пожалуй только в этом они и способны разбираться отличая таксу от овчарки сенбернара от мопса а пуделя от далматинца жуткое дело все же как-никак я умел всегда отличать азербайджанца от китаянки русского от бурята и мне они никогда не казались на одно лицо раньше мы с моим слепым хозяином жили возле гостиницы для иностранцев на кого я только не насмотрелся во время его прогулок со мной шведы итальянцы американцы французы испанцы японцы языки у них у всех довольно примитивные не то что наш единый собачий на котором вы все говорим и понимаем друг друга и в Китае и в Швейцарии и в Канаде и в Новой Зеландии а то как-то возле нашего дома один немец, хотел спросить у моего хозяина как пройти на центральный стадион там в тот день местные футболисты принимали у себя команду из соседней республики так мой хозяин ни черта не понял его стал говорить с ним вначале на древнегреческом а потом еще и на латыни как будто перед ним стоял сам Шлимман раскопавший сокровища Трои так этот немец ни хрена не сообразил далее на каком языке с ним разговаривают ушел ни с чем вот что значит называется поговорили у нас у собак такого не бывает прошу прощения отклонился от темы так вот увязался этот Бат за невестой Нивоса Родефа и от нее ни на шаг прилипало купил ей цветы она отклонила купил ей мороженое она опять не приняла осмотрела его с ног до головы и говорит мол когда вы меня наконец оставите в покое другой бы мужик уже давно бы смекнул что он ей не нужен плюнул и пошел бы своей дорогой а этот хлыщ приклеился к ней как банный лист и ни на шаг в сторону правда купил он по ошибке букет в похоронном бюро каких-то дешевых тюльпанов которые кладут только на могилы покойникам но впрочем это не его ошибка по дороге им просто не попался цветочный магазин может быть еще поэтому невеста Нивоса обиделась на него дошли они так до церкви она вошла вовнутрь а быкоголовый Бат остался снаружи и приглядел на паперти своего сотоварища баранеголового Амона тот сидел в рванье и канючил милостыню протягивал к выходящим из церкви прихожанам руку и тоскливым голосом блеял ПОДАЙТЕ ХРИСТА РАДИ НА ПРОПИТАНИЕ НИЩЕМУ КАЛЕКЕ какой он калека на нем дрова можно возить а все шли и кидали ему кто трешку кто пять рублей а кто и десять а он этой мелочью набивал себе карманы Бат подошел к нему и спрашивает ну как уговор а тот отвечает что мол уговор дороже денег вот сейчас она выйдет из церкви и я мол все оформлю Бат отошел в сторонку и стал наблюдать я тоже примостился под кустиком служба кончилась все стали выходить из церкви и креститься и невеста Нивоса Родефа тоже появилась на пороге сердобольная девушка увидела нищего Амона и кинула ему целую сотню а он то ли от неожиданности то ли от поспешности чтобы другие нищие не подобрали бумажку кинулся к ассигнации и перевернул свою шляпу с мелочью которая покатилась по паперти бедная девушка бросилась помогать Амону подбирать его медяки а тот запустил ей руку за лифчик и похитил ее душу как только я увидел это то бросился на него хотел перегрызть ему горло но не тут-то было нищие оказались очень дружными откуда у них только сила взялась накинулись они на меня и принялись дубасить кто чем попало кулаками костылями палками но больнее всех усердствовали слепые из чего я понял что видели они не хуже зрячих куда бить еле-еле я ноги унес от церкви уже издали наблюдал что будет происходить дальше а дальше случилось следующее Амон передал Бату душу бедной девушки тот спрятал ее за пазухой и бросился к невесте справиться не помяли ли ее в этой свалке девушка была бледная и ничего не понимала что происходит вокруг она водила по сторонам невидящим взглядом и молчала может быть на нее нашел столбняк Бат сказал что отвезет ее домой он выскочил на мостовую и остановил такси затем почти силой усадил ее на заднее сидение сел рядом с ней и укатил в неизвестном направлении мне ничего не оставалось как дожидаться когда этот бараний бог будет возвращаться домой вечером набив карманы деньгами Амон отправился восвояси я подкрался к нему и напал в пустынном переулке от него полетели только клочья в разные стороны в ленточки изорвал его брюки из которых разметались деньги по ветру как конфетти в новогоднюю ночь бараний бог мчался по улице во всю прыть вылупив шары пока не наскочил на столб перевернулся в воздухе и без сознания плюхнулся в лужу я выплюнул из своей пасти клок его брюк вместе с куском мяса от его мягкого места поднял правую заднюю лапу и помочился на него затем я отправился дальше но не сделал и пяти шагов как в конце переулка увидел Нивоса Родефа я с радостью бросился к нему на шею и облизал его лицо оказывается мой будущий хозяин заходил в это малолюдное место чтобы пригласить одного знакомого на свою свадьбу бедняга если бы он только знал где находится его невеста увидев изодранного в клочья бараньего бога в луже он простая душа кинулся ему помогать подняться если бы он только знал какую роль сыграл этот пучеглазый Амон в похищении его невесты но люди всегда были и останутся неисправимыми кретинами придя в себя бог с бараньей головой увидел меня и лишился дара речи он только что-то мычал и показывал на меня пальцем Нивос Родеф не нашел ничего умнее как пригласить его на свою свадьбу затем мы с Нивосом отправились к нему домой и по дороге он мне сообщил приятную новость что наш общий друг Грек-философ жив и на днях должен выписаться из больницы в эту ночь невеста Нивоса Родефа не ночевала дома он сбился с ног ее разыскивая когда же она объявилась на следующее утро то ничего не могла толком объяснить но Нивос Родеф и не настаивал увязнув по уши в приготовлениях к торжествам через несколько дней мы отпраздновали его свадьбу…



16. Похищение души невесты мудреца



У меня при этом перестало сразу бы сердце биться:
Лишь тебя увижу – уж я не в силах вымолвить слова,
Немеет язык, под кожей быстро легкий жар пробегает,
Смотрят, ничего не видя, глаза, в ушах же звон непрерывный,
Потом жарким я обливаюсь, дрожью члены все охвачены,
Зеленее становлюсь травы, и вот-вот как будто
С жизнью прощусь я.
Сапфо (начало VI в. до н. э.)

– Как дела, Нивос? Надеюсь, что ночь, проведенная с новобрачной, была великолепной.
– Да, но одно обстоятельство меня очень смущает. Ты, Александр, мне друг, ближе тебя у меня никого нет на этом свете, поэтому я могу довериться тебе и рассказать все, что думаю. Полагаю, ты сохранишь тайну.
– Разумеется. Говори, Нивос.
– Мне кажется, что я потихоньку начинаю сходить с ума.
– От любви к своей молодой супруге?
– Не шути, Александр, я говорю серьезно.
– Извини.
– Ты знаешь, что я человек прямой и без всяких предрассудков. Я отношусь терпимо к религии, потому что моя жена верующая и ходит в церковь, мне волей-неволей приходится мириться с ее набожностью, но вот что касается суеверий, которые последнее время распространяются среди народа, как опиум или наркотики, здесь я становлюсь непримиримым, я просто зверею. Возьми, к примеру, хотя бы их веру в приметы. Если моя жена выходит из дома и что-то забывает, то она ни за что не вернется, считает это дурной приметой, но если уж ей все же нужно вернуться, то обязательно посмотрится в зеркало, для того чтобы уберечься от дурного глаза. Это такая чушь, о которой я и говорить не хочу, потому что испытываю глубокое отвращение и ненависть к всякого рода человеческой глупости. Иногда мне кажется, что Россия еще более отсталая, чем Центральная Африка, где колдуны с помощью различных трюков держат свои племена в полном невежестве и темноте. И вообще, Африка с древности была рассадником религиозного безумия. Но я не об этом. Представь только себе, насколько последнее время народ погрузился в магию, астрологию и колдовство. Все только и делают, что читают свои гороскопы, я знаю даже среди своей ученой братии таких, которые, если им предсказан несчастный день, то шагу из дома не ступят. Скажи мне, что это за безумие охватило всех нас? Колдуны и ведьмы официально делают прогнозы развития нашего государства. Разве не посходили все с ума? В нашей академии наук, куда я, к несчастью, должен ходить каждый день, последнее время только и говорят или о метафизико-магическом мышлении, или о мистико-трансцендентальной медитации как о новых способах изучения мира, и это говорят люди, призванные в силу своего научного образования пользоваться точным инструментарием логики и гносеологии. Для них уже знание – не знание, а так себе, филькина грамота, а научная мысль это – своего рода метод проб и ошибок, в конечном итоге ничего не доказывающий. Представляешь, до чего договорились?
– Ты успокойся, Нивос, возьми себя в руки. Расскажи, что произошло у тебя с женой.
– Вот я и говорю, что даже в кругу своей ученой братии я обнаружил признаки таких суеверий, что впору ставить вопрос об их полном перерождении из ученых в маразматиков, что уж говорить о моей темной и забитой жене. Представляешь, эти образованные люди начинают сомневаться в основах научного мышления, несут всякий бред и белиберду и выдают это за новое веяние времени. Представляешь, они кощунственно заявляют, что научное мышление чем больше развивается, тем ближе подходит к якобы своему логическому завершению – нонсенсу. Они полагают, что наша наука якобы временная категория, имеющая свои ограничения в пространстве и времени, и рано или поздно эта форма мышления сменится на более совершенную форму познания. Как тебе это нравится?
– Ты что поссорился со своей женой?
– Нет. Просто я накопил достаточно знаний, чтобы не верить во всю эту чепуху, но эта глупость вторгается в нашу жизнь, она кричит о себе, заявляет самым нахальным образом о том, во что якобы я должен верить. Иногда мне кажется, что я живу среди умалишенных, а, может быть, я сам уже стал помешанным. Александр, скажи мне откровенно, я похож на психа?
– Успокойся, ты нормальный человек. Так что у тебя произошло?
– Представляешь, в свою брачную ночь я узнаю, что Светлана не девственница. До этого я был в полной уверенности, полагая, что до меня у нее не было ни одного мужчины, поэтому я ее до свадьбы и пальцем не тронул. И тут в ту ночь меня словно кто-то обухом по голове ударил. Я у нее спрашиваю: "У тебя кто-то был до меня". Она смеется и отвечает мне: "Кому же быть, кроме тебя, милый, ведь ты у меня единственный". Я ей говорю: "Я не об этом. Скажи, ты спала когда-нибудь с другим мужчиной?" Она делает даже не удивленное, а оскорбленное лицо и заявляет мне на полном серьезе: "Как ты можешь мне такое говорить. Ты у меня был первым". От этих слов я чуть было с кровати не свалился. "Когда?!" – восклицаю я и чувствую, что начинаю сходить с ума. Она мне говорит: "На прошлой неделе, за два дня до нашей свадьбы. Ты что забыл такое?" Я обалдело смотрю ей в рот и не верю своим глазам, чтобы моя маленькая крошка, моя монашенка, так нахально мне врала. Я говорю ей: "А ты ничего не путаешь?" Она – в слезы, и сквозь рыдания мне говорит: "У тебя, что же, память отсохла, противный, ты разве забыл, когда я вышла из церкви, ты подошел ко мне и говоришь, все равно через два дня наша свадьба, так давай поедем ко мне и не будем ждать того времени. Ты еще сказал мне, что считаешь первую брачную ночь, когда невеста теряет свою невинность, предрассудком. Я сопротивлялась, но ты усадил меня в такси и отвез вместо своей квартиры в какой-то заброшенный коровник за городом, где на сене и овладел мной. Ты еще говорил, что так романтичнее". Я ушам своим не верил, решил, что или она сошла с ума, или я ненормальный.
– И что было дальше?
– Я попал в дурацкое положение, мне нужно было или ее успокаивать и все свести к шутке, потому что с ней началась истерика, или каким-то образом менять наш семейный статус. Но ты же знаешь, я ее люблю – души в ней не чаю. Расстаться с ней я не могу, мало ли что у нее было с кем-то до меня, в общем-то, это тоже предрассудки, когда женятся только на девственницах, к тому же и она меня любит, одним словом, я взял себя в руки и сделал вид, что ничего не произошло.
– И что ты думаешь делать дальше?
– Разобраться во всем этом.
– Но как?
– Естественно, методом научного исследования. Мне кажется, что кто-то перед свадьбой овладел ею под гипнозом.
– А ты сам не мог этого сделать!
– Ты что же принимаешь меня совсем за идиота?
– Нет, но ведь она утверждает такое.
– В тот день я даже капли в рот не брал, был трезвым, как стеклышко, я уже все просчитал. К тому же я верю, что она не может меня обмануть, иначе бы она сочинила какую-нибудь историю поумнее.
– М-да, я согласен, все это кажется очень странным.
– Вот я и говорю, что что-то тут не так. И пока я не выясню все до конца, я не успокоюсь, но все же одна ядовитая мысль гложет меня, а вдруг моя молодая жена не такая уж скромница, и все это время дурила мне голову.
– Об этом сейчас лучше не думать.
– Как это не думать, а если я купил кота в мешке, что прикажешь мне делать?
– Ты не расстраивайся, время покажет.
– Легко тебе такое говорить. Вот если бы ты оказался на моем месте.
– Мне как-то все же лучше на своем.

***
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Господа судьи и присяжные заседатели! Вашему рассмотрению подлежит очень необычное дело, и, я бы сказал, довольно запутанное. Несмотря на ясные свидетельские показания, нам все же непонятна роль во всем этом деле обвиняемого. Его показания сбивчивы, неискренни и противоречивы. Судя по всему, он о чем-то умалчивает, и, предаваясь рефлексии, постоянно проявляет нервозность даже на суде, чему мы являемся свидетелями. Нам предстоит разобраться в его сложной личности, понять, что он собой представляет, чтобы яснее осознать его меру вины во всем происшедшем. Мой обвиняемый, несомненно, человек высокообразованный и интеллектуально развитый, о чем говорит само за себя его предыдущее выступление. Несомненно, в его характере наличествуют какие-то моральные качества, но не нужно обольщаться раньше времени, очень часто в нашем обществе слова и поступки бывают диаметрально противоположными. Так давайте обратимся к фактам, чтобы лучше понять его сущность, разобраться в его сложной натуре и ясно представить себе его мотивы поведения. Для этого я предлагаю выслушать показания матери Светланы.
СУДЬЯ: Я не возражаю. Пригласите ее.
МАТЬ СВЕТЛАНЫ: Мне трудно говорить о том, что произошло между моей дочерью и зятем. До этого я была сторонницей сближения дочери с ним, потому что считала, раз он человек ученый, умный, то с ним будет хорошо моей бедной девочке. К нему я относилась как к сыну. Ее же я воспитывала в строгости и страхе перед Богом. Я передала ее ему, можно сказать, чистой и непорочной. Бог этому свидетель. И каково было мое удивление, когда после первой брачной ночи ко мне пришла моя дочь в слезах и сообщила, что ее муж не верит в ее непорочность и верность ему, более того, он утверждает, что первым и единственным мужчиной у нее был не он. После этого у них все пошло наперекосяк. Он постоянно третировал мою девочку, издевался над ней, что-нибудь делал, а потом уходил и возвращался и заявлял, что его дома не было, а она провела это время с другим мужчиной. Конечно, я полагаю по своей глупости, что все ученые – оригиналы, люди, так сказать, не от мира сего, но не до такой же степени. Моя дочь в нем души не чаяла, любила его как своего единственного суженого, Бог мне не даст соврать, у нее никого не было, даже в детстве она не засматривалась на мальчиков, а этот покорил ее с самого начала своим вежливым обхождением. И я была рада, на седьмом небе от счастья, когда он к нам приходил, вел умные разговоры и так мило за ней ухаживал. Я только молилась, чтобы все у них было ладно, и еще боялась, как бы не сглазить, и даже предположить не могла, что случится у них после свадьбы. Вот как иногда можно ошибиться в людях. Последнее время он вел себя с ней как изверг. А один раз дал ей пощечину ни за что, просто так, заявив, что только что она ему изменила, хотя пять минут назад был с ней близок. Я думаю сейчас, что может быть он извращенец, садист, и ему доставляло большое удовольствие так мучить мою бедную девочку. Чего она с ним только не натерпелась. Она еще не все мне рассказывала, многое скрывала от меня, не хотела расстраивать свою мать, это уж когда у нее много накапливалось на душе и как бы прорывалось наружу, только тогда она изливала мне свою боль и обиду на мужа. Его даже не любила его собственная собака, которую он завел у себя. Иногда ни с того ни с сего она набрасывалась на него и рвала ему брюки, а ему хоть бы что, он даже не обращал на нее внимания. Вот какой он человек, поэтому моя бедная девочка стала ее часто выгонять на улицу из дому, ссылаясь на то, что у нее аллергия. А он еще был и недоволен этим. Что уж говорить, натерпелась она с ним, ее жизнь была хуже горькой редьки. Если б я знала, что будет такое, то ни за что на свете не отдала бы мою девочку за него замуж, может быть, и не случилось бы такого несчастья.
СУДЬЯ: А что вы, подсудимый, скажите в свое оправдание?
ПОДСУДИМЫЙ: Что я могу сказать. Я бы не хотел комментировать некоторые вещи, которые касались нас лично, меня и Светланы. Я ее любил и не перестаю любить и сейчас. А что между нами произошло, наверное, одному Богу известно, если такой есть во Вселенной, в чем я очень сомневаюсь. До сих пор мне многое не понятно, я бы очень хотел найти специалиста, который бы мне популярно растолковал, что же произошло на самом деле, но такого специалиста ни вы не сможете мне предоставить, ни я не в силах отыскать. Остается нам лишь одно: гадать и строить предположения. Я принимаю это как испытание судьбы, но я никогда не сойду с рельс здравого смысла и научного мышления. Я понимаю, что многое в моем поведение лишено логики, но это кажется только на первый взгляд, если так сказать, не вникать в суть проблемы. Во всем этом деле, как будто кто-то решил надо мной подшутить и устроил мне все эти козни, чтобы я в них попался. Он продумал все до мельчайших подробностей, он изучил меня так основательно, что знал каждый мой шаг, и там, где я мог споткнуться, он не упустил случая сделать мне подножку. Но в конце концов я его приловил. Я даже увидел его лицо.
СУДЬЯ: Обвиняемый, о ком вы говорите? Не могли бы вы конкретнее сказать нам, кого вы имеете в виду.
ПОДСУДИМЫЙ: Вот и вы спрашиваете меня, как будто испытываете, сойду я с рельсов здравого смысла или нет. Вы хотите, чтобы я сказал, кого я имею в виду, но вы не дождетесь, потому что признай я его, мне придется признать также и Бога, против чего восстает все мое сознание и совесть ученого. Я уже вам говорил, что испытываю острую вражду ко всем, кто одной ногой стоит на фундаменте научной истины, а другую погрузил в зыбкое болото суеверий. В нашей академии наук имеется достаточно образованных людей, которые не склонны поддерживать всякие псевдонаучные измышления и бредни, но последнее время все больше ученых погружаются в это болото, и если этот процесс пойдет дальше, и предрассудки овладеют умами самой здравой части человечества, к которой я отношу ученых, то настанет эпоха уничтожения всякой духовной культуры и торжество мракобесия, конец нашей цивилизации и воцарение хаоса.
СУДЬЯ: Обвиняемый, здесь не кафедра университета, а зал суда, нельзя ли поконкретнее отвечать на наши вопросы, а не развертывать свои научные диспуты.
ПОДСУДИМЫЙ: Если вы желаете узнать истину и разобраться в этом деле, то вам нужно набраться терпения. Я говорю по существу вопроса. Если же ваше образование не дотягивает до тех категорий, в рамках которых я веду речь, то по праву ли вы занимаете кресло, в котором восседаете?
СУДЬЯ: Я могу вас привлечь к ответственности за неуважительное отношение к суду.
ПОДСУДИМЫЙ: Помилуйте, ваша честь, я ни в чем не проявляю к суду неуважения. Вы даже не смогли бы сформулировать обвинения против меня или даже обосновать претензии ко мне по поводу моих слов, потому, что в них нет ничего оскорбительного. Вам не к чему цепляться, потому, как научная дискуссия требует у оппонента соответствующих знаний предмета, которыми, по-видимому, вы не располагаете, к тому же, я считаю, глупостью отождествлять свою персону со всем Судом и уж тем более с Правосудием. Если же вы желаете вникнуть в суть излагаемого мной дела, то вы должны выслушать меня до конца и не перебивать, так как я считаю, что моя защита весьма слаба и вряд ли сможет достойно представить мои интересы на этом суде. Поэтому позвольте продолжить. Я на своей шкуре, можно сказать, испытал издержки нашего времени, когда бурные фантазии моих современников начали приобретать довольно ощутимые образы, так сказать, материализоваться. Я столкнулся нос к носу с фантомом, который обрел плоть только благодаря невмешательству и молчаливому согласию моих коллег-ученых, которым следовало бы развенчивать суеверия, мистику и оккультизм, нашедших благодатную почву в народе, а не поджимать трусливо хвосты, боясь быть осмеянными. Я не понимаю их пассивного безучастия, с которым они взирают на творящиеся вокруг безобразия. Я не могу найти объяснения их слабости, в то время как нужно кричать, вопить во все горло, спасая народ от бесчисленных новых "тайных учений" и раскрывая их зловещую суть, затмевающую разум. Яд безумия начинает проникать в здоровый мозг народа, он отравляет его иллюзиями и галлюцинациями, превращая здравый смысл в искаженное видение действительности, делает людей неврастениками, фанатиками, которые грезят ирреальным миром и видят образы, каких не существует в природе. Нечто подобное случилось и со мной.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Позвольте все же задать вам вопрос, кого вы видели в момент свершения преступления?
ПОДСУДИМЫЙ: Я видел самого дьявола.



17. Ревность мудреца



Напиток в котле
Был растворен амбросийный; Его разливал
В кубки Гермес-виночерпий Бессмертным гостям;
Полные чаши подъемля, Они жениху
Здравницу в лад возглашали.
Сапфо (VI в. до н. э.) "Эпиталамии"

– Ну, как дела, Нивос?
– Он еще меня спрашивает, да уж какие у меня могут быть дела с молодой женой, одни заботы, живу как на вулкане.
– Что ты имеешь в виду?
– А всё.
– Ты стал каким-то нервным.
– Уж, наверное, не от хорошей жизни.
– Но что произошло?
– Моя жена стала постоянно выгонять Диогена на улицу, она утверждает, что от его шерсти у нее начинается аллергия.
– Ну и что из этого, ты можешь мне отдать собаку. Ей будет у меня хорошо.
– Ты с ума сошел. Еще не хватало, чтобы я из-за этого лишился сторожа, который еще как-то охраняет мой дом от непрошеных гостей.
– Не понимаю.
– А что здесь понимать, я ясно выразил свою мысль.
– Ну, расскажи, что еще случилось у тебя.
– Я начинаю подозревать свою жену в неверности.
– Ты с ума спятил.
– Вот именно, ты же знаешь, как я ее люблю, а тут начали происходить разные странности. Как-то на днях, возвращаясь с работы домой, я подошел к своей квартире и уже собрался ключом открыть дверь, как вдруг услышал голоса. Один голос принадлежал моей жене, другой же, как будто, мне был незнаком, впрочем, издалека любой мужской голос из-за своей низкой тональности сливается в сплошной гул, слов не разберешь, одно: "Гу-гу-гу, гу-гу-гу". Я все же прислушался, стараясь понять, хотя бы о чем они говорят. В ту минуту у меня еще не было никаких подозрений. Мало ли кто мог прийти ко мне в мое отсутствие. Может быть, человек ожидал меня, но на моей душе сделалось как-то неспокойно. Я слышал смех своей жены, и вдруг она отчетливо произнесла странную фразу: "Милый, ты, как всегда, преувеличиваешь". Я остолбенел от этих слов, и у меня пересохло в горле. Прильнув ухом к двери, я старался разобрать, что скажет мужской голос, но в ответ послышалось лишь: "Бу-бу-бу, бу-бу-бу". Моя жена опять рассмеялась. Представляешь, с каким-то "милым" ей было очень даже неплохо. Я подумал, вот оно что значит, как только я выхожу за порог дома, тут же является какой-то дружок, чтобы развлечься с ней, пока я отсутствую. А я-то, наивный, думал, что таким ласковым словом жена называет только меня. Однако, вон же, поди, как выходит на самом деле, оказывается, у нее есть еще один "милый". Я уже был охвачен ревностью, когда открывал дверь и входил в прихожую. Как всегда, Диогена не было дома. Голоса стихли. Из кухни неслось бряканье кастрюлей. Жена, вероятно, готовит ужин, подумал я, сняв тихонько плащ и ботинки и сунув ноги в шлепанцы, прошел в зал. Там никого не было. Я заглянул в спальню – то же самое. Направился на кухню. Жена стояла около раковины и мыла посуду, на столе еще остались грязные тарелки. "Кто у нас?" – спросил я. "Как кто?" – удивилась жена. – "Разве кто-то пришел?" – "Это я хочу спросить у тебя. Вообще-то пришел я, а кто был до моего прихода?" "Когда?" – спросила жена или сделала удивленный вид. "Как когда? Только что сейчас", – я начал терять терпение. "Никого не было, – она посмотрела на меня и рассмеялась, – ты, милый, опять меня разыгрываешь". "Как это не было? – я побледнел от такой наглости жены. – Я только что слышал, как ты с кем-то разговаривала". Жена отложила чистую тарелку в сторону и удивленно посмотрела на меня. "Ты опять за старое? Ни с кем, кроме тебя, я не разговаривала, и не разыгрывай меня, что якобы ты только что сейчас пришел, мы с тобой проболтали весь вечер". "Что-о? – взорвался я. – Ты хочешь сказать, что до этого я находился дома? Да как ты смеешь мне так нагло врать в глаз. Я только что слышал в нашей квартире мужскую речь, и ты ему еще ответила, что он что-то там преувеличивает, и после этого ты еще все отрицаешь?" Жена ударилась в слезы и сквозь рыдания сказала, что мне нужно обратиться к психиатру. Такое заявление меня вывело полностью из себя. Я сорвался с места и побежал в спальню, заглянул под кровать, распахнул дверцы шкафа. Там никого не было. Жена в фартуке стояла на пороге спальни и, вытирая слезы, спросила со страхом в глазах, кого я ищу. Она смотрела на меня как на ненормального. Актриса из погорелого театра. Я наговорил ей кучу гадостей, она обиделась и ушла на кухню. Я решил успокоиться, взять себя в руки и во всем разобраться хладнокровно, потому как чувствовал, что так я ничего не добьюсь, ибо сцены ревности и разбирательства в конечном итоге ни к чему доброму не приводят в семейной жизни кроме отдаления друг от друга супругов. Тем более моя жена очень обидчива, если уж она замкнется в себе, то слова из нее клещами не вытянешь. Я пошел на кухню и, чтобы смягчить ситуацию, спросил: "Что у нас сегодня на ужин?" Жена опять вытаращила на меня глаза и заявила: "Но ведь ты только что поел, вот я тарелку мою после тебя". Я увидел на столе начатую бутылку вина и с ехидством спросил: "Так может быть мы и вино сегодня пили?" "Да", – ответила она мне просто. Представляешь? – "Да, пили вино, как видно, оно помутило твой разум". "Что ты врешь, – заорал я. – От меня даже не пахнет вином". Я подошел к ней и дыхнул ей в лицо". Она сквозь слезы сказала: "Как ты хочешь, чтобы я почувствовала, ведь мы же пили вместе. Меня пугает такая перемена в тебе, еще полчаса назад ты был таким нежным". Я обомлел, услышав эти слова. "И что, – спросил я ее, – потом мы занимались сексом?" "Ты разве не помнишь, – сказала она мне с упреком, – мне очень понравилось, но сейчас ты все испортил своим…" Она не успела договорить фразу до конца, я влепил ей пощечину.

***
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Как видите, господа судьи и присяжные заседатели, обвиняемый, как всегда, пытается переложить вину с больной головы на здоровую, якобы он здесь ни при чем, во всем виноват дьявол. Это и есть классическая постановка сюжета – бес попутал. Но на самом ли деле это было так? Судя по характеру и воззрениям обвиняемого, он является человеком не робкого десятка, раз вступил в противоборство с самим дьяволом. Хе-хе. Этим-то он частично и признал свою вину, потому что дьявол-то живет в нем самом, и судя по всему, в этом деле его победил. Что же это за такой противоречивый человек, постоянно борющийся со своим дьяволом, произносящий направо и налево свои заумные витиеватые речи? Давайте опять обратимся к фактам. Нивос Родеф по своей натуре – нигилист. Он отрицает все вплоть до самого себя. Для него мир выглядит своеобразной моделью отрицания отрицания. Надеюсь, вы, господин Родеф, не будете ко мне в претензии, не станете меня обвинять, как господина судью, в незнании ваших философских категорий? Так вот, этот нигилист ошибочно полагает, что раз мир покоится на столпах отрицания самого себя, значит, из этого мира можно лепить любую модель по своему усмотрению, не обращая внимания на уголовное право и законы общежития. А значит, ему позволено относиться к своей жене, как ему заблагорассудится, третировать ее, унижать ее достоинство, втаптывать в грязь ее честное имя, доводить ее до обмороков, и при этом ему абсолютно наплевать, что скажут о нем окружающие. Для него не существует авторитетов, а люди, встречающиеся на его пути, подобны опадающим с дерева жизни желтым листьям, которые и в базарный день-то цены не имеют.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ЗАЩИТНИК: Ваша честь, я протестую.
СУДЬЯ: Господин прокурор, что вам дает основание говорить такое об обвиняемом?
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Позвольте по этому делу пригласить одного свидетеля, и вам сразу же все станет ясно.
СУДЬЯ: Я не возражаю.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Пригласите председателя местного общества слепых.
СВИДЕТЕЛЬ: Я присутствовал на поминках, когда господин Нивос Родеф произнес свою речь об одном нашем покойном члене общества.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Вы имеете в виду ту речь, во время которой невеста подсудимого упала от страха в обморок?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, именно ту речь.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Что это была за речь?
СВИДЕТЕЛЬ: Мне трудно передать ее содержание своими словами, потому что она была, ну, как бы это выразиться, не совсем простой.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Вы имеете в виду, что она произносилась научно-философским языком?
СВИДЕТЕЛЬ: Вот именно, я это и имел в виду.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Но вы ее поняли?
СВИДЕТЕЛЬ: Не очень, только в общих чертах.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Ну, хорошо, обрисуйте нам ее в общих чертах.
СВИДЕТЕЛЬ: Нивос Родеф говорил, что мы все – мертвецы, и что нет никакой разницы между людьми, зарытыми в могилах на кладбище и живущими в городе.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Он так и сказал?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, и еще он говорил, что все люди – это нули без палочки.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Вы слышали, господа присяжные заседатели, подсудимый назвал вас всех нулями без палочек. Как вам это нравится? Вероятно, и к вам это относится, господин судья.
СВИДЕТЕЛЬ: И что мы все рождаемся на свет, чтобы лучше почувствовать свое ничтожество.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Вот видите. Подсудимому, как видно, нравится роль этакого судьи-творца-бога, способного судить о каждом из нас в отдельности и обо всех нас вместе.
СВИДЕТЕЛЬ: Еще он сказал, что мы все темные, и зрячие и слепые, потому что живем во мраке и безмолвии, и вообще мы не существуем в этом мире, потому как, чтобы существовать, нам надо наличествовать в природе, чего мы не можем, так как являемся миражами и обманом зрения, ходячими мертвецами, скелетами и еще, Бог невесть, чем. Он также говорил, что мы все разлагающиеся трупы и порождаем таких же мертвецов, какими являемся сами, и что нам нужно прекратить рожать детей. После этих слов я услышал, как его невеста грохнулась в обморок.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: А что стал делать наш подсудимый?
СВИДЕТЕЛЬ: Он сказал, что пойдет в аптеку, чтобы купить нашатырный спирт и привести свою невесту в сознание, но вместо этого заперся в ванной со своей любовницей.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Вы это слышали?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, у меня хороший слух, я же слепой, и о многом происходящем в мире мне приходится догадываться, улавливая звуки.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: А что происходило в ванной между обвиняемым и его любовницей?
СВИДЕТЕЛЬ: Мне неудобно об этом говорить
СУДЬЯ: И все же вам придется сказать нам все, что вы слышали.
СВИДЕТЕЛЬ: Думаю, что между ними возникла любовная сцена.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Вы имеете в виду секс?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, именно его я и имел в виду.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Вы, наверное, слышали их "охи" и "ахи" в то время, как его невеста лежала без сознания на полу?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, невеста еще не пришла в себя, ее приводили в чувство участники похорон.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Смею обратить ваше внимание, уважаемые господа присяжные заседатели, на последние слова свидетеля – это происходило во время похорон его друга. Это таким образом он предавался скорби. Прекрасно! Господин свидетель, а как объяснил свою отлучку подсудимый, когда вернулся из ванной?
СВИДЕТЕЛЬ: Он сказал, что ходил в аптеку, но она оказалась закрытой.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Значит, он соврал?
СВИДЕТЕЛЬ: Так оно и было.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Все, к свидетелю я больше вопросов не имею. Господа присяжные заседатели, надеюсь, из показаний свидетеля вам становится ясно, с кем мы имеем дело, и насколько аморальным выглядит наш подсудимый. Но тут встает другой вопрос. Не возникло ли уже тогда у подсудимого желание избавиться от своей невесты, чтобы она не мешала ему встречаться со своей любовницей? Возможно, он имел какие-то обязательства перед бедной девушкой, и ему неудобно было расторгнуть помолвку публично. Женившись же на ней, он испытал острое разочарование, и его опять потянуло к своей прошлой любовнице. И тогда он начал свою молодую жену сживать со света, изводить ее, устраивать сцены ревности, обвиняя бедную девушку во всех смертных грехах. А когда у него не получилось довести бедняжку до самоубийства, тогда-то и созрел в его голове злой умысел. Не так ли, господин обвиняемый?
ПОДСУДИМЫЙ: Все это чушь собачья и бред сивой кобылы.
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Как видим, господа присяжные заседатели, наш обвиняемый еще раз продемонстрировал к суду и к вам глубокое чувство уважения и высокую ответственность, в которых мы не сомневались.
СУДЬЯ: Обвиняемый, вы признаете истинность показаний свидетеля?
ПОДСУДИМЫЙ: Я ничего не имею против показаний, но комментарии прокурора считаю оскорбительными.
СУДЬЯ: Как же вы объясните свое поведение на поминках?
ПОДСУДИМЫЙ: Это к делу не относится, и прошу не путать одно с другим и не лезть в мою личную жизнь. Я поступаю так, как считаю нужным, и ваша лживая мораль мне как-то до лампочки. Я вижу, вы собрались здесь не для того, чтобы доискаться истины, а любым способом упрятать меня за решетку.
СУДЬЯ: Ну, что же, на следующем заседании суда мы попробуем играть по вашим правилам, чтобы вы были к нам не в претензии, ведь наша общая задача – обнаружить истину, а для этого все средства хороши, и обещаю вам, мы употребим все усилия ума, совести и внимания, чтобы доискаться правды. Лично я не верю в дьявола, который не имеет к вам никакой причастности. Вы – человек умный, психически нормальный, прошли медицинское обследование перед судом, если вы сможете меня убедить в наличии такого субъекта, который через потустороннюю силу вмешался в вашу жизнь, то я лично вынесу вам оправдательный приговор.



18. Безумие мудреца



Венком охвати, Дика моя, волны кудрей прекрасных.
Нарви для венка нежной рукой свежих укропа веток.
Где много цветов, тешится там сердце богов блаженных,
От тех же они, кто без венка, прочь отвращает взоры.
Сапфо (VI в. до н. э.)

– Привет, Нивос, ты плохо выглядишь, осунулся. Не болеешь? Как дела?
– Чем дальше, тем больше неожиданностей. Вероятно, меня уже скоро увезут в психушку.
– Но что происходит?
– Ты мне не поверишь, или я начинаю раздваиваться, или наш мир стал двумерным и находится в стадии разъединения.
– Что ты имеешь в виду?
– Дело в том, что от всех этих семейных неурядиц у меня голова идет кругом. Я чувствую, что долго так не протяну, и вот чтобы как-то отвлечься от горьких дум и подозрений, вчера я решил немного развеяться. Говорю тебе, как своему другу, после того, как я женился, у меня возникает постоянное чувство неудовлетворенности всем: собой, женой, окружающими меня людьми, моим семейным положением. Ведь по натуре мы, мужчины, вечные искатели приключений. Разве у тебя не возникало в трамвае или троллейбусе желания прижаться к какой-нибудь молоденькой девушке? Нет, не познакомиться с ней, а просто как бы нечаянно дотронуться до нее, ощутить мягкую упругость ее тела. Неужели ты не испытывал никогда волнения от соприкосновения с женским телом простой незнакомки, и новизна ощущения не вызывала у тебя дрожь по всему телу? Нам всегда хочется чего-то нового, необычайного. Вначале мои подозрения в том, что кто-то пользуется моей женой, может быть, даже без ее ведома, я говорил тебе о гипнозе, приводили меня в крайнее возбуждение. Я набрасывался на жену, как волк на добычу, и силой овладевал ею. Но моя жена, должен тебя признаться, неопытна в любви, поэтому у меня иногда возникает желание получить удовлетворение на стороне. Поэтому, извини меня, вчера вечером без твоего ведома я ездил на квартиру твоей покойной матери, чтобы встретиться с госпожой Бюстмарк.
– А где ты раздобыл ключ?
– Я нашел его у Гомера среди его вещей после его смерти.
– Миленькое дельце.
– Не обижайся, я тебе его верну.
– Да нет, можешь пользоваться, сколько хочешь, только предупреждай меня заранее.
– Так вот, слушай дальше. Вчера вечером я слишком долго пробыл у нее, собственно говоря, не только пробыл, но и заночевал. И случилось это совсем нечаянно. Мы увлеклись любовью, и я не заметил, как уснул, а проснулся уже утром, когда светало.
– А как же муж госпожи Бюстмарк, господин Птах? Неужели он вас не потревожил?
– Не знаю, я его не видел. Может быть, он поздно ночью вернулся домой, но, увидев меня в объятиях своей жены, вежливо ретировался. Но, как бы то ни было, я похолодел от одной мысли, что моя жена всю ночь не находила себе места от беспокойства, сходила с ума, думая, куда я пропал. Натянув брюки, я, как мог, спешно примчался на вокзал к первой электричке, пока я доехал до нашего города, и, взяв такси, прикатил домой, многие люди уже шли на работу. Вбежав по лестнице на пятый этаж, я с виноватым видом переступил порог своего дома. Какое же было мое удивление, когда моя жена спокойно посмотрела на меня и удивленно спросила: "Почему ты вернулся? Забыл что-нибудь? Опять опоздаешь на работу". Вначале я ушам своим не поверил. Да может ли такое быть, чтобы жена не заметила, что ее муж не ночевал дома? Но вдруг я заметил на столе букет цветов. "Откуда цветы?" – удивился я. "Ты же сам мне их вчера подарил, – улыбнулась она, – неужели ты забыл это?" И я опять подумал о моем двойнике. Значит, он в мое отсутствие заменил меня в моей постели, подумал я в бешенстве, и этой ночью проделывал с моей женой то же самое, что и я с госпожой Бюстмарк. Скажи мне, любезный друг, может ли человек так раздваиваться, чтобы одновременно спать и со своей женой, и с любовницей в разных местах?
– Я не могу представить такое даже со своим пылким воображением.

***
СУДЬЯ: Господа присяжные заседатели! Судебные прения еще в самом разгаре, но чтобы ускорить дело и сдвинуть его с мертвой точки, я решил пригласить еще двух свидетелей, которые могли бы нам с научной точки зрения пролить свет на рассматриваемый нами вопрос о существовании потустороннего мира и сил, связанных с ним; доказать или опровергнуть утверждения обвиняемого о вмешательстве какого-то там провидения в образе дьявола. Мы с вами, конечно, не верим в эти церковные бредни, и все же, чтобы нас не обвинили в предвзятости и нарушении прав обвиняемого, я решил на свой страх и риск пригласить двух ученых: одного – оппонента нашего подсудимого, а другого – его друга, тоже работающего в этой области, которые, надеюсь, изложат нам противоположные точки зрения по данной проблеме. Таким образом, мы предоставим возможность всесторонне рассмотреть все обстоятельства этого непростого дела, исключить всякую двусмысленность его разбирательства. Итак, выслушаем вначале оппонента подсудимого.
СВИДЕТЕЛЬ: Мне странно слышать, что на суде мой бывший коллега публично признал существование дьявола, а ведь когда-то во время одной сессии в академии наук он с пеной у рта доказывал обратное, что стоило мне потери кафедры в университете. Видать, незавидное у него положение, раз он сейчас придерживается другого мнения. Ну, да Бог с ним. Однако мне лично не нравится, когда так резко кто-то меняет свои убеждения. Я хочу рассказать об одном случае, который как раз подтверждает мою теорию и доказывает несостоятельность его концепции. Когда-то мы были дружны с Нивосом Родефом и частенько обсуждали всякие научные вопросы, иногда это даже случалось на открытых диспутах в нашем филиале академии наук. Он тогда доказывал, что мистика рождается от внушения, я же ему возражал, убеждая его, что мистика остается мистикой, а внушение – внушением. Он высмеял меня перед товарищами и, вынув из своего портфеля большую фотографию золотого саркофага из гробницы Тутанхамона, выполненную в виде прекрасного юноши – египетского фараона, протянул мне и сказал: "Когда археологи обнаружили эту мумию, то она сыграла с ними злую шутку, очень быстро они все умерли, возможно, от микробов, проживших в склепе четыре тысячи лет. Человеческий организм, не привыкший к ним, просто не смог их перебороть. Все это объяснимо и просто, как божий день. Но после этого, случая за золотой маской Тутанхамона закрепилась слава рокового экспоната, приносящего всем смерть. Кто бы с ней не работал: художник, археолог, ученый – все вскоре умирали. Пошло даже такое поверие: если человек долго смотрел на эту маску, то становился кандидатом в покойники. Тутанхамона нарекли богом смерти, возникли разные предположения среди псевдоученой братии, что якобы на том свете он стал заместителем Осириса и начальником над богами смерти Тотом и Анубисом, и всех, кто к нему обращался, он забирает к себе. Но это ведь не так, все происходит от нашего самовнушения, если человек повесит над своей кроватью его портрет и каждый день будет на него смотреть и думать о смерти, то ровно через год он сведет себя в могилу этим занятием. И тут ничего не поделаешь, так глупо устроена психика человека, и здесь нет никакой мистики, только одно самовнушение. Если ты мне не веришь, то можешь провести такой эксперимент". Я, не говоря ни слова, взял у него из рук эту фотографию, и, придя домой, повесил ее над своей кроватью. Не скрою, этот год у меня прошел очень трудно, меня постоянно выворачивало наизнанку от вида этого портрета, не раз мне хотелось сорвать его со стены и разорвать в клочья. Но, будучи ученым, я продолжал этот эксперимент настойчиво и неотступно. Признаюсь, в какое-то время эта картинка возымела на меня такое магическое действие, что я готов был бежать из дома, куда глаза глядят. Образ Тутанхамона преследовал меня повсюду. Когда я ходил из угла в угол по комнате, он наблюдал за моими движениями, водя своим взглядом то вправо, то влево. Он следил за мной на улице и на работе, он провожал меня в темноте и являлся мне в свете солнечного дня. Кончилось тем, что я возненавидел его, но что-то мешало мне от него отделаться, нет, это уже был не спор с Нивосом Родефом, а какая-то неодолимая сила влекла меня к нему и заставляла бояться и падать ниц перед его взглядом, я почти испытывал жуткий религиозный трепет. Как-то в полусознательном состоянии я очутился перед портретом на коленях и молился ему, как своему богу, прося его пощадить меня и спасти от надвигающейся опасности. Из-за него на работе у меня начались всякие неприятности, я начал пить, чтобы заглушить в себе страх перед ним, ложась в постель, я натягивал на голову одеяло, чтобы не видеть его страшное и прекрасное лицо. Однажды меня послали по работе в командировку, я вначале вздохнул с облегчением, ну, думаю, хоть месяц отдохну от него, но не тут-то было, уже в самолете я увидел его лицо в иллюминаторе, и подумал, что живым не долечу до места. В аэропорту у трапа я увидел проводника, очень похожего на Тутанхамона. Когда я поселился в гостинице, Тутанхамон-швейцар доставил мне в номер мой багаж. В ресторанах меня обслуживали Тутанхамоны-официанты. И так прошел этот кошмарный месяц. Я думал, что тронусь умом. Когда же я вернулся домой, и, первым делом, увидел портрет-маску фараона, то, ни с того ни с сего, залился слезами. Я опять упал перед ним на колени и стал слезно молить о пощаде. В эту минуту я полюбил его, как жертва может полюбить своего палача. С этого дня я стал ему молиться по три раза в день и приносить жертвы в виде благовоний и свечей, как это делают в церквях перед святыми образами. Я чувствовал, что каждый день он проникает в меня, погружает в мое тело свои холодные руки, ласкает приятной прохладой мое сердце. Я перестал с ним бороться, я просто стал отдавать себя его ласкам, и, должен вам признаться, что он меня полюбил. Это произошло как-то поздно ночью, он сошел с портрета и улегся в мою постель. Он шепнул мне на ухо, что я сделался его любимчиком, и что он ко мне неравнодушен, затем он стал ласкать мое тело и добрался до очень интимной части. Я воспротивился его поползновениям, заявив, что никогда ничего не буду иметь с гомосексуалистами, но он и слушать меня не хотел и овладел мною наполовину силой, наполовину лаской. Я испытал нечто новое, до этого мне незнакомое – любовь мужчины к мужчине. Мне не стыдно вам в этом признаться потому, что я занимался любовью с самим фараоном, который стал богом смерти в загробном мире. Вы, может быть, думаете, что я сошел с ума? Ничуть! Вы можете сами попробовать этот эксперимент и увидите, что у вас получится, и что станет с вами, в кого вы превратитесь. Раньше я верил в мистику и не верил в самовнушение. И сейчас не верю, потому что внушить мне что-нибудь очень трудно, я не поддаюсь дрессировке и не являюсь подопытным животным, я сам по своей инициативе провожу эксперимент погружения в мистику, и в этом нахожу радость жизни. Я сам стал частью мистики, а мистика стала частью меня. Мы находимся в такой взаимно проникновенной связи, что наша мужская любовь является доказательством единения человека и бога, или бога и человека, как вам угодно, дружбы живого и мертвого, а что может быть более вечным этого? Именно это связывает и объединяет в нас прошлое, настоящее и будущее. Мы становимся целым неразделенным уникумом Вселенной. Мы взаимопроникаем во все части материи: наличия и небытия, отсутствия и присутствия. Для нас исчезли все рамки условностей. Наше вожделенное воображение стало явью. Из глубины сумрака веков мужчина, мой любовник, протянул мне руку. Но разве это не чудо? Разве это не мистическое таинство? Последнее время я хожу, озаренный внутренним счастьем и любовью к моему партнеру, я и часа не могу прожить без него. Да, и мы неразлучны: то я в нем, то он во мне. Так мы и ходим по улицам города, крепко обнявшись и прильнув друг к дружке. И я уже давно не ощущаю ни пустоты, ни одиночества. Я благодарен Нивосу Родефу за то, что он указал мне прямой путь к счастью. Для меня лучше умереть, чем расстаться с моим возлюбленным, потому что он научил меня мудрости: относиться с одинаковым спокойствием к добру и злу, к тени и свету, к жизни и смерти, к любви и ненависти. Он" дал мне то, чего не мог я обрести в течение всей моей жизни. Я стал не только совершенномудрым, но и бессмертным, так как соединил свою жизнь с моим возлюбленным Тутанхамоном. Сейчас мне не страшен ни ад, ни рай, ни встреча с самим Господом Богом, потому что я нахожусь уже давно вне времени и пространства. Я обрел другое измерение, из которого взираю на всех вас как на преходящее явление. Вскоре я увижу все, что было до вас, и что будет после вас. Вы же все – ничтожные пылинки этого мира, комки грязи, возникаете и исчезаете, как пузыри в луже во время дождя. Вы ничего не видите вокруг себя, ничего не слышите в двух шагах от себя и никогда ничего не поймете. Спасибо тебе, Нивос Родеф, за все, что ты для меня сделал, и все же ты проиграл пари. Через несколько минут истечет указанный тобой срок, год приближается к концу, вот уж истекают последние секунды, но я-то еще жив. О, Боже! Что я вижу? Двое богов спешат ко мне. Они открывают двери этого судебного зала. Вот они идут по проходу и направляются ко мне. Да-да, совершенно точно! Они пришли за мной. Ну, что же поделаешь! Я рад, Нивос Родеф, и не таю на тебя зла, напротив, я очень тебе благодарен за то, что твое предсказание сбылось, я направляюсь к своему любимому фараону Тутанхамону, а это его слуги, боги Анубис и Тот, прошу их любить и жаловать. Как славно! Через несколько минут я вознесусь в царство теней и буду неразлучен навек с моей любовью. Прощай, Нивос! Прощайте, все! Боже, пошли им такое же счастье, какое суждено было пережить мне! Adieux…

***
Я пришел на заседание суда вместе с Греком-философом вернее он привел меня с собой чтобы я посмотрел на своего бывшего хозяина Нивоса Родефа но Греку-философу не дали выступить в этот день так как в зал суда пришли два бога – ибисоголовый Тот и мой собачий бог Анубис – и выволокли за собой душу одного свидетеля прямо во время его выступления он только и успел проклокотать Adieux и тут же свалился замертво поднялась паника и такая неразбериха что судье пришлось закрыть заседание и объявить перерыв до следующего дня мы с Греком-философом отправились домой я хотел лизнуть руку Нивосу и как-то его ободрить но стражники не подпустили меня к нему близко что ни говори а жизнь людей непроста и в этой сложности виноваты они сами…
19. Смерть жены мудреца
Будь цель прекрасна и высока твоя,
Не будь позорным, что ты сказать хотел, —
Стыдясь, ты глаз не опустил бы,
Прямо сказал бы ты все, что хочешь.
Сапфо (VII в. до н. э.) "Ответ Алкею"

– Извини, Александр, что я так поздно вламываюсь к тебе, но произошло что-то непоправимое.
– Нивос? На тебе лица нет. Сядь, успокойся, принести воды? Что случилось?
– Случилось страшное. Я, кажется, убил свою жену.
– Что ты такое говоришь?!
– То, что произошло, выходит за грани объективной логики. Но выслушай меня. Сейчас, как никогда, мне нужна твоя помощь. Я не знаю, что произошло, может быть, меня сейчас нужно везти не в милицию, а в сумасшедший дом. Но то, что я сейчас тебе расскажу, сущая правда, поверь мне.
– Я верю тебе, Нивос, успокойся.
– Сегодня вечером я возвращался поздно домой и на лестничной площадке вторично услышал все те же голоса, доносившиеся из моей квартиры. Моя жена опять забавлялась с этим субъектом. На этот раз я решил удостовериться во всем своими собственными глазами, уже не полагаясь на свои уши. Ты знаешь, что я живу на пятом этаже, и на мой балкон можно спуститься прямо с крыши дома. Не мешкая, я тут же полез на чердак, оттуда вылез на крышу и спустился по бетонному перекрытию на балкон моей квартиры. Мои колени дрожали не от физического напряжения, а от волнения, что вот сейчас все откроется, и будет пролит свет на истину, и я застану свою жену en flagrant delit, так сказать, на месте преступления, и я выведу ее на чистую воду. Я заглянул в окно. В зале горел свет, но то, что я увидел сквозь щель между неплотно задвинутыми шторами, привело меня в содрогание. Жена ходила по комнате, сметая с мебели пыль перьевой кисточкой, и о чем-то увлеченно говорила. Я не мог слышать ее слов, так как двери на балкон были плотно закрыты, но я видел ее смеющиеся глаза. Она поминутно поворачивала голову в сторону дивана, и ее милый улыбчивый ротик, судя по движению губ, ни на минуту не оставался в покое, безудержно болтая всякую чепуху, которой она меня так часто забавляла раньше. Насколько мне позволяла узкая щель, я пытался рассмотреть того, кто сидел на диване, но мне удалось увидеть только его ноги. Я задохнулся от неслыханного нахальства, я глазам своим не верил, этот тип сидел в моих пестрых шлепанцах и пижаме. Я прильнул лицом к окну, но больше ничего не мог разглядеть. Моя жена, закончив уборку, подошла к этому субъекту и уселась к нему на колени. Я больше не мог себя сдерживать, злоба заклокотала в моей груди, я шибанул рукой по окну со всего размаха, осколки стекла полетели во все стороны, я ворвался в свою собственную квартиру. И тут произошло нечто еще более странное. Жена соскочила с колен этого типа и замерла на месте, как вкопанная. В ее глазах я видел не просто испуг, ужас сковал ее члены, она смотрела то на меня, то на этого типа. Я перевел свой взгляд на него и изумился. В первую секунду я даже не понял, кто он, настолько его лицо мне показалось знакомым. Я обомлел, пытаясь вспомнить, где я его видел раньше. И в этот момент я почувствовал, что схожу с ума. Передо мной сидел… Как ты думаешь, кто? Не поверишь. Я сам, своей собственной персоной. Если бы мне довелось иметь брата-близнеца или хотя бы видеть один только раз в жизни двойника, с которым мы походили бы друг на друга, как две капли воды, я бы, может быть, так не растерялся. Но я был уверен, что в природе такой схожести со мной не существует и не может существовать. Я как будто смотрел на себя в зеркало или видел кадры любительского фильма, снятые именно с этой точки обзора. Я испытал самое настоящее потрясение. Моя рука, занесенная, чтобы выбить ему зубы, опустилась сама собой, и я ощутил, это я хорошо помню, на ладонях капельки пота, что случается со мной в минуты самого сильного волнения. Как видно, нервы у этого типа тоже не выдержали, вдруг он ни с того ни с сего, поднимаясь с дивана, начал меняться в лице и принял образ Баталина, которого я не так давно выставил вон из своего дома. Этого я уже не вынес, одной рукой я ударил ему чуть ниже груди, туда, где находится солнечное сплетение, другую молниеносно, вложив всю силу в кулак, обрушил в его противную рожу. Голова мерзавца откинулась назад, и он ударился затылком о стену. И тут произошла еще одна метаморфоза с его внешностью, его человеческое лицо превратилось в бычью морду. Ты можешь мне не верить, но это – факт. Я ударом кулака разбил ему нос, и струйка черной крови вытекала из его ноздри. Я это видел собственными глазами. Вдруг он стал в воздухе таять и исчезать. Я отказывался этому верить, он растворялся, как дымка, как мираж. Из его груди выскочил на пол большой отвратительный червь, которого я тут же раздавил ногой. Моя жена вскрикнула и упала замертво. Бедная Светлана! Только потом я сообразил, что растоптал ее душу.
– Что было дальше?
– Я стал приходить в себя, осмотрелся вокруг: разбитое стекло балконной двери; моя бездыханная жена на полу; пижама, лежащая на диване, и никого в квартире. Представляешь, что я пережил в эти минуты? Я бросился к жене, пытался привести ее в чувство, но напрасно, она уже не дышала. У меня самого было полуобморочное состояние после всего пережитого: я ощутил такую слабость от нереальности произошедшего, что ноги подо мной тряслись мелкой дрожью и подкашивались, все тело казалось разбитым, как будто я весь день таскал тяжелые мешки. Такое потрясение, наверное, бывает, когда человек сталкивается нос к носу с самим чертом. Я еще не верил в смерть Светланы, пытался сделать ей искусственное дыхание, но воскресить ее я уже не мог, она так и осталась лежать там, в моей квартире, бедная девочка. Я в ужасе выскочил на улицу и прибежал к тебе. Об одном тебя прошу, не покидай меня сейчас. Идем вместе в милицию, я расскажу им все, как было, и пусть они разберутся в этом. Если я виноват, то готов понести самое суровое наказание. Я не боюсь кары, я очень любил свою жену.
– Но ты мог в запальчивости стукнусь ее? Как-то раз ты ей уже влепил пощечину.
– Пальцем ее не тронул. Клянусь. Бедная девочка, она ни в чем не виновата. Это все бесовская сила. Я сам, став свидетелем этого невероятного события, удостоверился в ее невиновности.

***
СУДЬЯ: Господа присяжные заседатели! Вчера, как вам известно, во время заседания нашего суда один из свидетелей скончался прямо во время выступления. Трагизм этой ситуации заключается еще в том, что мы судим сегодня инициатора этого пари, унесшего жизнь человека, по подозрению в убийстве другого человека, а именно его жены, но я хочу, чтобы вы пришли к решению беспристрастно и определили меру его вины в разбираемом нами деле. Обвиняемый о многом умалчивает, многое не решается сказать, может быть, ему есть что скрывать. Во всяком случае, его неискренность не позволяет нам пролить свет на истину и яснее понять мотивы его поведения в его взаимоотношениях с женой. Как я и обещал, сегодня я предоставлю слово его другу еще и потому, что подсудимый недоволен его слабой защитой. Посмотрим, что скажет в его оправдание его друг.
СВИДЕТЕЛЬ: Меня пригласили на заседание суда как свидетеля и как специалиста в области демонологии. Но, прежде всего, я хотел бы выразить пожелание, чтобы господа присяжные заседатели не усугубляли запутанность этого ясного дела, а нашли бы такое решение, которое бы удовлетворило всех нас. Не спорю, это очень сложная задача, ибо нас всех в этом мире разъединяют многие неувязки нашего мировоззрения в религии, в отношении к жизни, в самом жизненном опыте, в вопросах политики и экономики, во взглядах на мир, и многие другие аспекты. Но как бы то ни было, каждый человек, я полагаю, имеет право на свою собственную религию, мировоззрение и отношение к действительности, что мы, прежде всего, должны уважать в нашем многополярном мире. Что же касается демонологии, то каждый из нас может встретиться с дьяволом, ибо весь наш мир находится в его власти. Для кого-то этот дьявол добрый, для кого-то злой. Кто-то служит этому дьяволу, а кто-то поклоняется ему и боготворит его, но многие от него шарахаются в сторону, не понимая, что он всегда правил и будет править миром. Небо находится в распоряжении Бога, земля же – под пятой дьявола. И его не нужно бояться, просто с ним нужно сосуществовать, здесь от этого никуда не денешься. Иногда интересы человека и дьявола входят в противоречие, как получилось с моим другом, они просто не поделили одну девушку, и ей пришлось умереть. Скажете, что это трагедия. Да, я с вами согласен. Но кто виноват? Виноваты обстоятельства, и вы с этим не можете не согласиться, и ничего не поделаешь, ибо в каждом из вас сидит дьявол, и он правит вашей душой. А как же иначе? Вы боретесь с ним, иногда побеждаете его, иногда поддаетесь ему, а он играет вами, как ему вздумается: то высвечивает темную сторону вашей души, и вы творите зло, то ласкает светлую ее сторону, и вы вершите добро. Иногда он извлекает из мрачных глубин вашего сознания такие вещи, от которых вы содрогаетесь и восклицаете: "Чур, меня!" А ваша Жизнь, проходящая по лезвию ножа, не убеждает ли она вас, что и страсть, и ненависть, и любовь, и красота, и жестокость, и власть – явления одного скрытого лица, которое потешается над вами, спрятавшись в вашей груди? Да-да, не спорьте со мной, дьявол живет в нас, он-то и руководит нашими поступками. Что такое реальность? Да это само ваше соприкосновение с дьяволом, ибо именно он вам подсказывает, как сделать выбор в той или иной ситуации, и вы иногда жалуетесь, что, мол, бес попутал. Он полностью контролирует ваши чувства и ваш разум в постижении реальности. На многие вещи вы смотрите его глазами. Иногда он ваш ум озаряет изнутри таким сиянием, что вы восклицаете: "О, Боже праведный, неужели я так мог подумать?!" Он часто повергает вас в уныние, в трепет, схватывает ваше сердце тисками ужаса, он веселится, когда напускает на вас волнение. Вы очень податливый инструмент в его руках, и иногда он, забавляясь, исполняет на вас целые симфонические произведения собственного сочинения. Его забавляет также видеть, как вы боретесь с ним, и в конце концов терпите поражение, потому что вы слабы, а он сильнее вас. Но борьба с ним делает вас возвышеннее, вы испытываете удовольствие, когда вам кажется, что вы его побеждаете. Но не обольщайтесь на этот счет. Он с вами играет как кошка с мышкой, отступает, заманивает, готовит вам западню, чтобы вновь вас прихлопнуть своей когтистой лапой и показать вам всю вашу слабость и беззащитность перед ним. Уверяю вас, ему такая игра по вкусу. Он иногда вам устраивает жизненный успех специально для того, чтобы потом опустить вас на такое дно жизни, откуда вам небо кажется с овчинку. Вы стремитесь к Богу, убегая от него, он же тянет вас за фалды вашего костюма и смеется вам в лицо, уверяя: "Рано, дружок, побудь еще со мной, успеешь вознестись на небо". Он крепко держит вас в своих лапах и освободит лишь тогда, когда вы испустите последний вздох, вот тогда вы станете добычей Бога, и он сам вас пошлет пинком на небо, ибо ему не нужны покойники, ему нужны живые здоровые люди, из плоти и крови, которые не валялись бы, как дохлые крысы на помойках, а которые бы пищали, кричали, радовались, плакали, ненавидели, любили, испытывали бы боль и наслаждение. Потому что его игра – это наша с вами жизнь, а его жизнь – игра. Вы сегодня судите моего друга, пытаясь заглянуть за границы непостижимого. Как вы хотите его судить, когда сами не можете разобраться в себе? Вы хотите постичь тайну сущего, но вы никогда ее не познаете, а только будете кружить вокруг нее. Чтобы понять Нивоса, вам вначале нужно понять самих себя, разобраться в своей душе, ибо ваше дьявольское начало неразумно, нечеловечно, оно не обладает рассудком, оно злорадно и мстительно. И я не удивлюсь, если узнаю, что вы этого благородного и невинного человека осудите, потому что-то ваше темное начало всегда ищет жертву и окровавленную пищу. Я не знаю, кто вы по профессии, каких религиозных и этических норм придерживаетесь, но я уверен, что, если даже вы обладаете талантами и высоким нравственным духом, все равно ваше сердце остается в когтях дьявола, и проявление вашей сердечной доброты зависит от него, а он сейчас как раз находится в ссоре с моим другом, так что предположить исход этого дела очень просто. Я уверен, что вы вынесете ему обвинительный приговор.

***
Что ни говори, а в собачьей жизни есть свои прелести собаке не нужно требовать равенства справедливости искать духовного освобождения глядеть на жизнь не как на суету сует и ярмарку тщеславия собачий аскетизм есть главная наша добродетель, которая разом решает наши проблемы и помогает нам по-иному видеть мир люди часто страдают из-за своей глупости и неумения видеть причин своих страданий их институт брака – самое смехотворное явление которое когда-либо возникало в природе если бы мой хозяин не связал себя узами брака то не случилось бы несчастья и он не попал бы на скамью подсудимых брали бы пример с нас собак и мне очень много нравилось сук но ведь ни на одной из них я не женился да и в голову мне не могла прийти такая глупость люди сами же себя загоняют в свои сети и капканы похоже что речь Грека-философа не произвела никакого впечатления на присяжных кое-кто из них зевал кто-то разгадывал ребусы а толстяк в заднем ряду вообще спал да и заседание сегодня было не очень интересным никто не умер завтра ожидается вынесение приговора…



20. Суд над мудрецом


Сапфо фиалкокудрая, чистая,
С улыбкой нежной! Очень хотел бы
Сказать тебе кое-что тихонько,
Только не смею: мне стыд мешает.
Алкей (конец VII – начало VI в. до н. э.) "Признание поэтессе Сапфо"

ОБВИНЕНИЕ: Уважаемые господа судьи и присяжные заседатели! Вкратце напомню вам обстоятельства нашего дела, они слишком просты и не займут много времени. Мы знаем, что сотрудник филиала академии наук, начинающий ученый, женился, и в первую брачную ночь обнаружил, что его невеста с кем-то потеряла невинность, что явилось поводом к его бурной ревности. Эта ревность росла в нем с каждым днем, захватывала его настолько, что он, теряя свою голову, избивал молодую жену, мучил, издевался над ней, отравляя ей жизнь, пока не наступила трагическая развязка, и он не лишил ее жизни. Обвиняемый частично признал свою вину, но так как он является человеком с высшим образованием, то он смекнул, что может извлечь из этого выгоду, и, водя суд за нос своими парапсихологическими штучками, смягчить свою вину или вообще выйти из воды сухим. Он срочно придумывает историю с соблазнением его жены дьяволом, и уже на него валит всю вину. Неплохой трюк, должен вам признаться, господа, такого прецедента еще не было в нашей судебной практике. Нам интересно знать, что он за человек, и мы пригласили для дачи свидетельских показаний председателя местного общества слепых, присутствовавшего на поминках его друга. Естественно, слепой не видит, и, по мнению подсудимого, не является помехой в осуществлении его грязных дел, поэтому-то приглашает на поминки вместе со своей будущей женой еще и любовницу, но он не учитывает одного, что у слепого превосходный слух и тот слышит все, что происходит вокруг него. А происходят довольно странные вещи. Лживый и растленный подсудимый от вида своей любовницы зажигается низменной страстью. Он произносит речь, от которой его бедная будущая жена падает в обморок. И в это время, вместо того чтобы оказать ей медицинскую помощь, он оставляет бедняжку лежать па полу и уводит любовницу в ванную, а там придается с ней блуду и разврату. Когда же возвращается к своей будущей жене, то сообщает ей, что ходил в аптеку. Мы видим перед нами аморального типа, не отягощенного соображениями долга, чести и верности. И вот судьба ему преподносит сюрприз, его невеста оказывается не девственницей. Он чувствует себя обманутым, он не может простить ей того, чем занимается сам, и в чем погрязла его черная душа. Он стремится к чистоте и невинности, ради чего и женится на ней, а вместо этого получает в жены обычную женщину, с ее слабостями и пороками. От этого он приходит в ярость, ежедневно систематично и продуманно доводит себя своей беспочвенной ревностью до каления и в таком состоянии лишает ее жизни. Но как профессионально он все это обставляет. Он знает, что у его жены повышенное чувство страха, и порой ее пугают безобидные для другой женщины вещи. Поэтому он все заранее планирует. Проникнув на балкон, когда она одна дома, никого не ждет и спокойно занимается своими делами, он неожиданно выбивает стекла и бросается на нее, может быть, даже переодетым дьяволом, которым он нам с вами морочит головы. Сердце бедной женщины не выдерживает, и она умирает. Чистое убийство без следов насилия. Судебная экспертиза показала, что никакого другого мужчины в квартире не было, на всем оставлены отпечатки пальцев одного человека – нашего подсудимого. Подсудимый – преступник, и должен понести заслуженное наказание, вот мое мнение, уважаемые господа судьи и присяжные заседатели. И вынося ему приговор, подумайте, а может быть, у него уже был заранее сговор с любовницей в этом грязном деле, ведь она-то исчезла, чего-то испугавшись, и никто ее не смог найти для дачи свидетельских показаний.
ЗАЩИТА: Уважаемые судьи и присяжные заседатели, когда вы должны прийти к решению и вынести приговор о виновности или невиновности подсудимого, вы оказываетесь всегда перед дилеммой: оправдать его или осудить. Осудить невинного человека, значит, взять тяжкий грех на свою душу. Оправдание же преступника является не менее тяжким грехом, потому что в этом случае вы сами являетесь соучастниками этого преступления. Перед вами стоит необычная задача, вы судите человека, который утверждает, что не совершал преступления, и я думаю, что ему можно верить. Несомненно, там, в комнате с разбитой балконной дверью, произошла какая-то драма, в результате которой от разрыва сердца скончалась женщина. Мы не можем с вами точно знать всех обстоятельств той трагедии. По правде говоря, я сам не очень верю в показания моего подзащитного, и думаю, что он находился в состоянии перевозбуждения, и возможно, ему самому причудился этот дьявол в его обличии. Но как бы там ни было, он и пальцем не коснулся своей жены, это доказано экспертизой. Отчего она умерла, нам остается только догадываться, был ли это испуг, или ее сердце не выдержало обиды, возникшей во время ссоры с мужем, на этот вопрос мы не найдем ответа. Просто ее сердце остановилось. Так за что же мы будем судить нашего подсудимого? Они оба находились в одинаковых обстоятельствах и условиях во время этой ссоры. Если и в самом деле они увидели черта, как утверждает мой подзащитный, то будь он человеком робкого десятка, и у него могло не выдержать сердце. А что касается обиды, то в спорах, мы с вами знаем, разные люди по-разному реагируют на обиды, если он свою обиду сумел проглотить, то его жена ею подавилась, пардон, не вынесла ее и умерла. Это их общее горе, и мы здесь им не судьи. Вы не можете осудить моего подзащитного, потому как в его действиях я не нахожу злого умысла, а значит, и нет состава преступления. Вынося ему приговор, подумайте, а не накажете ли вы его вдвойне, потому как он и так выглядит несчастным и, вероятно, в душе уже раскаивается за свое отношение к жене. Он и так наказан самой жизнью, и мне кажется, его нужно пожалеть и посочувствовать его горю.
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ПОДСУДИМОГО: Граждане, осуждающие меня! Конечно же, я убил свою жену. Это я признаю, я наступил на ее душу и раздавил ее. Одним ударом сапога я растоптал нежную светлую душу моей любимой супруги. Но я не виновен в этом, я думал, что топчу душу дьявола с бычьими рогами, который, посмеявшись надо мной, исчез, превратившись в дымку. Возможно, в ту минуту на меня нашло какое-то затмение, но сейчас я полностью прозрел, и заявляю вам со всей ответственностью, что там не могло быть дьявола, иначе это противоречило бы логике, здравому смыслу и научному мышлению. Несомненно, этот дьявол был плодом моего воспаленного воображения. Для меня честь ученого намного выше и ценнее вашего обвинения. Какой бы вы приговор не вынесли мне, он будет для меня ничем по сравнению с потерей моего лица в ученом мире. Какой бы я был ученый, если бы официально признал наличие во Вселенной дьявола? Курам на смех! Любая вера в сверхъестественное – ложь. Истина – это сама жизнь и реальность. Существует одно великое Ничто, где разыгрывает свой спектакль жизнь, которая и творит вокруг себя декорации, ее же театр – Великая Пустота, заполняющая собой и время, и пространство. Наши с вами души тоже пусты, пока мы сами не заполним их любовью, ненавистью, добром или злом. Часто нам кажется жизнь иллюзорной только потому, что мы, заполнив ее своими надуманными ценностями, создаем ложное марево их образов и видений, а когда они рассеиваются, и мы враз видим их крушение, нас охватывает чувство безысходного разочарования. Но это не значит, что рушится мир, планета продолжает двигаться в пространстве, время течь своим чередом, а материя продолжает наличествовать как неуничтожимая сущность. И так продолжается всегда, до наступления какой-нибудь глобальной катастрофы, от которой материя начинает стремительно нагреваться, сжимаясь, или охлаждаться, разлетаясь во все стороны. В этом мире нет ничего необычного, существуют только физика и химия, да еще ряд производных от них наук. Нет ни Бога, ни черта, ни ангелов, ни ада, ни рая. Есть пространство, материя и время. Все остальное – чушь. И человек должен освободить себя от Бога, и уж тем более от обязательств перед ним, потому что все это – суеверия. И уж тем более глупо выглядят разные там непорочные зачатия от богов и рождения божественных младенцев. Мне кажется, что это придумано людьми от их осознания непрочности счастья. Ничто на земле так не зыбко, как отношения между людьми, особенно между двумя влюбленными, вероятно, поэтому, чтобы сохранить союз любви до смерти, люди пускаются на разные уловки, создавая институт брака, освещая свои половые сношения религиозным и этическим осмыслением. Но все в этом мире непрочно, все рвется, разрушается, приходит в негодность, остаются развалины, осколки, останки: доказательство ничтожества и дьявольского наваждения человеческого бытия. Но люди продолжают верить в нечто неуничтожимое, пусть даже неосуществимое в жизни, например, в Вечную Любовь. Я не являюсь исключением, я очень любил и люблю мою жену, пусть ее нет со мной, но она продолжает жить во мне. Только после ее смерти я понял, что она невиновна. Как бы дорого я отдал за то, чтобы ее воскресить. Но в мире нет ничего обратимого, поэтому я хочу последовать за ней, и если вы вынесете мне смертный приговор, я вам буду весьма признателен. Я с нетерпением жду с ней встречи, и надеюсь, что все ей объясню там, где она состоится.
НАПУТСТВИЕ СУДЬИ: Господа присяжные заседатели! Судебные прения окончены и вам предстоит выполнить ваш долг – вынести справедливый приговор. Не скрою, я испытываю очень противоречивые чувства. С одной стороны, я рад, что с меня снята такая ответственность, ибо я затрудняюсь сам сказать, к какому бы решению я пришел в этом деле. А с другой стороны, у меня возникает тяжелое чувство, как у Понтия Пилата, когда он умывал руки во время суда над Иисусом Христом. Но, как бы то ни было, вам была предоставлена исчерпывающая возможность ознакомиться со всеми деталями и глубоко вникнуть в это дело. Перед вами была раскрыта без всякой утайки суть данного дела, и мы вправе ожидать от вас взвешенного и справедливого решения. Прошу вас удалиться на совещание.
СУД: Встать, Суд идет! Позвольте, уважаемые присяжные заседатели, ознакомиться с вашим решением.
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ПРИСЯЖНЫХ ЗАСЕДАТЕЛЕЙ: Мы считаем подсудимого виновным в убийстве своей жены.
СУД: На основании решения присяжных заседателей, суд выносит приговор. Считать подсудимого виновным на основании соответствующих статей уголовного кодекса, но, учитывая смягчающие обстоятельства, заменить смертную казнь на пятнадцатилетнее лишение свободы с отбыванием в колонии строгого режима.

***
Я благодарен Греку-философу за то что он привел меня на заключительное заседание суда и вынесение приговора Нивосу Родефу потому что это была последняя возможность проститься с моим бывшим хозяином я с замиранием сердца ждал решения присяжных и когда они пошли в специальную комнату, чтобы окончательно засудить бедного Нивоса Родефа я обратил внимание на самого толстого из них который все слушанье проспал самым наглым образом иногда он впадал в такой глубокий сон что его одергивали свои же сотоварищи чтобы своим храпом он не вносил в ход суда сумятицы он сразу же вывал во мне подозрение когда вставал из своего кресла и вместе со всеми направлялся в совещательную комнату я обратил внимание на его походку и мне показалась она жутко знакомой так ходят быки на водопой и еще мне не понравились его одутловатая ничего не выражающая рожа и бычья шея каково же было мое удивление когда из зала совещания вышли все присяжные и от их имени он объявил о решении и только тут я вспомнил где его видел раньше собаку трудно обмануть можно изменить лицо сделать пластическую операцию но суть человека собака чувствует своим нутром за версту к тому же от него несло коровником когда он объявил что мой хозяин виновен и с удовлетворением втиснул свою толстую задницу в кресло его бычьи глаза со злобой устремились на осужденного и в них горели искорки злорадства и я вдруг признал в нем бычеголового бога Бата одним прыжком я перемахнул через стойку отделяющую места присяжных от зала и вцепился в его горло он вначале заорал благим матом затем замычал и в конце захрипел я перегрыз ему горло черная кровь фонтанами брызнула во все стороны зрители в зале ахнули а стражники бросились было ко мне но тут произошла метаморфоза из толстяка бог Бат начал превращаться в обыкновенную скотину его лицо дергающееся в судороге приняло черты бычьей морды а из макушки вмиг выросли огромные рога присяжные и судьи от такого вида бросились врассыпную в разные стороны судебные исполнители и стражи забыв о своих обязанностях пустились за удирающими около выхода случилась давка и несколько человек были затоптаны насмерть через какую-то пару минут зал суда опустел в нем остались всего два человека – бледный Грек-философ вцепившийся в ручки кресла и спокойный Нивос Родеф сидящий на скамье подсудимых видя как я разорвал глотку этому проходимцу и чудовищу он усмехнулся благодарно кивнул мне и сказал что мол каждый получает по своим заслугам в последний момент видно он тоже заметил что среди присяжных находился тот самый Баталии бывший тайный любовник его жены я тявкнул ему несколько раз как бы говоря ну что здесь расселся уноси быстрее ноги тебя же никто не охраняет но Нивос как всегда решил сыграть в благородство и добровольно как покорная скотина последовать в загон для дураков не теряя времени я воспользовавшись паникой выскочил вместе со всеми на улицу и был таков только меня и видели как говорят в мгновенье ока мой след простыл уже потом я слышал что когда придя в себя служители Фемиды вернулись в зал то обнаружили своего осужденного в том же положении в каком его оставили и еще одного свидетеля в зале суда то есть моего третьего хозяина Грека-философа а на месте где я загрыз этого бычьего бога никого не оказалось и только все было залито чернилами но я-то думаю что это и была кровь Бата у этих черных египетских богов кровь с течением времени стала темнее чернил так я расквитался за моего второго хозяина Нивоса Родефа которого вскоре отправили в лагерь особого режима для заключенных…



21. Отмщение Диогена богам



Эй, потолок поднимайте, О, Гименей!
Выше, плотники, выше, О, Гименей!
Входит жених, подобный Арею,
Выше самых высоких мужей…
Сапфо (VII —VI вв. до н. э.) "Эпиталамии"

После того как я разделался с Батом чувство неудовлетворенности собой и этим миром меня постоянно не покидало к своему удивлению я испытывал абсолютно человеческий комплекс разбалансированности оно и понятно из-за этих чертовых богов мне пришлось за короткое время потерять двух своих хозяев и в моем собачьем сердце желание мести непроизвольно начало пускать корни я вспомнил свадьбу Нивоса Родефа которая проходила в "Центральном" ресторане Торгового комплекса что находится рядом с разрушенным рынком и горькие слезы потери побежали по моей морде а еще говорят что якобы собаки не умеют плакать у меня уже на свадьбе чесались зубы и зудели когти от одного вида этих проклятых богов…

***
Перед самой свадьбой в академии наук выяснилось, что Нивос Родеф страдал запоями. Много времени он торчал в кабаках, каждый раз перебирая свою норму положенных кружек пива, но ему так и не удавалось ни разу утолить свою жажду. Поэтому, возвращаясь домой в полускотском состоянии, он, закрывшись от всего мира, тайно продолжал начатое пьянство до тех пор, пока не напивался до чертиков. Несколько раз с ним случалась белая горячка, и соседям приходилось вызывать "скорую помощь". Ученые, узнав, что их товарищ гибнет от зеленого змия, в буквальном смысле забили тревогу, ибо это как раз было время, когда по стране прокатилась агитационная кампания за трезвый образ жизни. Повсеместно организовывались общества трезвости, подобное же общество возникло на почве филиала академии наук, которое возглавил его председатель, пожилой академик Н., язвенник, почечник и сердечник. Вначале все ученые филиала перешли с водки на вино, затем были ужесточены требования общества, и всем пришлось довольствоваться пивом, и, наконец, умеренность в употреблении спиртных напитков сменилась нетерпимостью, и все стали пить безалкогольные напитки, мешая их с одеколоном. Никогда еще так приятно не пахло от мужчин, как во время проведения этой кампании. Как раз тогда-то и стала модной одна песенка, слова которой звучали приблизительно так: "Ален Делон не пьет одеколон". Узнав о нарушении сухого закона в академии Нивосом Родефом, члены общества взялись с утроенной энергией за перевоспитание своего сотрудника. Они очень вежливо и ненавязчиво ежедневно принимались ему растолковывать, насколько губителен алкоголь для серого вещества головного мозга, как он может отразиться на будущем поколении у человека, собирающегося жениться, тем более, что он прекрасно знает, по Павлову, о приобретении дурной наследственности и врожденных привычек, которыми может наградить свое потомство, а по буддийским воззрениям, просто обеспечить отвратительную карму своим предстоящим перерождениям, к тому же пьянство – это порок, неприемлемый и нетерпимый с точки зрения социальных и этических норм, наносящий вред организму, ввергающий человека в деградацию, дегенерацию и уподобление животным. Кстати, в защиту животных никто не вступился, хотя бы вспомнив, что они-то как раз и не употребляют алкоголя. Одним словом, когда члены общества трезвости, куда входили все коллеги Нивоса Родефа, узнали о свадьбе, они решили взять все приготовления к ней в свои руки и устроить безалкогольную свадьбу. Коллеги-трезвенники срочно отправились по ресторанам города в поисках подходящего места, где бы можно было по новым традициям торжественно отметить столь знаменательное событие в жизни Нивоса Родефа. Но ни один ресторан не соглашался на безалкогольную свадьбу, потому как ее устройство не сулило хозяевам ресторанов ожидаемой прибыли. Поддался на уговоры только директор "Центрального" ресторана, находящегося у развалин рынка, и то только потому, что посетители временно обходили его стороной из-за недавно случившейся трагедии, но и то с условием, что во время свадьбы в ресторане будет гулять еще одна компания завсегдатаев. Представители от трезвости приняли это условие и, засучив рукава, взялись за подготовку свадебного вечера. Срочно был отрепетирован любительский концерт кружка художественной самодеятельности ученых. Заготовлены свадебные речи и эффектные тосты, а также собраны деньги на подарки молодоженам. В назначенный день порог ресторана "Центральный" переступила в торжественной атмосфере брачующаяся пара. Началось свадебное гуляние за длинным столом, вмещающим тридцать шесть приглашенных – весь цвет научного мира академии. Кроме сотрудников филиала на свадьбе присутствовали за столом еще мать невесты, друг жениха Грек-философ со своей супругой и пес Диоген, лежащий под столом и получающий в обилии объедки со всех его концов.
Свадьба проходила под звуки довольно вялого любительского камерного оркестра, высокопарные речи и банальные' здравницы в честь молодоженов, провозглашаемые гостями с бокалами, наполненными лимонадом и вишневым соком, одним словом, атмосфера вечера немного смахивала на проведение научно-производственной конференции или годового отчетно-выборного собрания. И никто не мог понять, чего же на свадьбе не хватает. Фразы за столом казались какими-то натянутыми и избитыми, лица постными, а у многих на краешках губ притаилась зевота. Даже дамы, пришедшие с учеными кавалерами, выглядели не очень эффектно и импозантно. Короче говоря, свадьба походила на обычный деловой диспутационный вечер синих чулков с занудными тупоносыми туфлями.
Сидящая в углу ресторана компания завсегдатаев поминутно оборачивалась в сторону ученых, таращила глаза и качала головами, негодуя по поводу навеваемой учеными скуки. Во главе этого стола сидел рыжеволосый упитанный старикан Ра, прадед многих египетских богов, который получил за развал центрального рынка солидную страховку, превышающую в несколько раз всю стоимость разрушенных сооружений, в связи с чем, уже почти целый месяц праздновавший со своей компанией столь удачно провернутую сделку. У обслуживающего их официанта он спросил:
– Скажи-ка, любезный, что за странная компания сегодня играет свадьбу?
– Академия ученых, ваша милость.
– Ах, вот что! – воскликнул бог Ра. – Пошли-ка им от нашего стола бутылку лучшего коньяка, что имеется в вашем заведении.
– Будет исполнено, – сказал официант и низко ему поклонился.
Через несколько минут бутылка коньяка вернулась к столу Ра. Улыбающийся котоподобный бог спросил у официанта:
– Они ответили нам на наше приветствие своей бутылкой?
– Нет, – скромно ответил официант, – они просто не приняли ваш коньяк.
– Как? – изумился бог Ра. – Они проигнорировали наш подарок?
– Они заявили, что не пьют спиртного и что у них безалкогольная свадьба. И пьют они сегодня вечером только лимонад и вишневый сок.
– Как невежливо отказаться от посылаемого нашим повелителем подарка! – возмутился глашатай божественного слова Ху.
– Что за свадьба без спиртного?! – удивился кассир развалившегося рынка Хепри в образе навозного жука скарабея. – Неужели, ваше преосвященство, вы такое потерпите рядом с собой?
– А что, если им в лимонад подлить водки, а в вишневый сок коньяка, – сделала предложение огнедышащая зеленая змея Уго, мастерица по смешиванию коктейлей, – тогда они присутствие алкоголя вряд ли почувствуют.
– Но стоит ли нам соваться в чужой монастырь со своим уставом, – предупредила их богиня мудрости Сия.
Но ее предупреждение так и повисло в воздухе. Обычно мало кто реагировал на ее умные замечания. А богиня с львиной головой Сехмет заявила:
– Неужели ты, отец, проглотишь эту обиду и не накажешь их как следует?
Дочь Ра всегда была сторонницей крайних мер.
– Зачем же их наказывать, – сказал старец, – уж лучше давайте попробуем угостить их вином так, чтобы они не заметили этого. Эй, официант!
– Чего изволите, ваша милость?
– Послушай, любезный, нельзя ли им в лимонад добавить водки, а в вишневый сок коньяка, как посоветовала наша винно-водочная леди, а то как-то некрасиво получается, свадьба без вина, все равно что похороны без музыки. А я оплачу и водку, и вино в двойном размере.
Официант поклонился и сказал:
– Сейчас я узнаю у директора ресторана, можно ли такое сделать. Сами понимаете, я человек подневольный.
Официант исчез и через пару минут появился, заявив:
– Так как вы, ваша милость, и ваши товарищи являетесь постоянными нашими клиентами, хозяин сказал, что не может вам отказать в вашей просьбе, но просит оплату их горячительных напитков сделать в тройном размере, так как, сами понимаете, дело рискованное, потому как у клиента могут возникнуть к нам претензии.
– Никаких проблем, любезный. Валяй, в тройном, так в тройном. Только начинайте с малых доз, чтобы они не заподозрили.
– Слушаюсь, сейчас же передам ваше распоряжение своим товарищам, – официант поклонился и ушел.
День был жарким, ученые с удовольствием пили лимонад и вишневый сок, к тому же вскоре количество выпиваемых бутылок стало быстро возрастать в пропорциональной зависимости от увеличения в них алкоголя. Кое-кто из гостей расчухал в чем дело, но не подал вида.
Не прошло и четверти часа, как свадьба вступила в иную, восходящую вверх по кривой фазу. Неожиданно гости за столом ученых, ощутив душевный подъем, почувствовали себя истинными творцами искусства, в них проснулся артистический дух и пьянящая радость самовыражения. Они враз как бы очутились на сцене великого театра жизни, притихшая галерка богов взирала на них с замиранием сердца, затаив дыхание.
– Я же вам говорила, что у них сразу же все изменится, – визжала от восторга зеленозмийная Уго.
А на сцене тем временем происходили необычайные вещи. Там ученые вдруг повели такие речи и стали произносить такие диалоги и монологи, что ни одному актеру, ни одному драматургу подобное не могло прийти даже в голову. С каждой минутой ученые переставали походить на обыкновенных людей, они то и дело размахивали руками, прикладывали их к своим сердцам, говоря дамам комплименты, бухались на колени, воздевая к ним руки, словно к богиням. От их внимания женщины преображались. С них мгновенно слетала их ученая черствость, взгляды светлели, стройные ножки готовы были пуститься в пляс, настолько им вдруг захотелось танцевать и оказаться в объятиях сильных мужчин. Особенно среди них выделялся Нивос Родеф, который с бокалом гремучей смеси обходил всех дам, и целовался с каждой, прощаясь со своей холостяцкой жизнью. Женщины были настолько растроганы его вниманием, что некоторые из них тайком вытирали слезы. Общее веселье закрутило их в едином танце. Музыканты камерного любительского оркестра уже не исполняли затрапезных баркарол и классических прелюдий, они жарили во всю мощь динамиков на своих электрогитарах такую потрясающую музыку, от которой голова шла кругом даже у трезвого. Рок-н-рольные вакханалии сменялись последними новинками заметаллизированных джаз-исполнений. Дамы орали и ревели от восторга. Одна из них вскочила на стол и, вихляя бедрами, устроила перед всеми стриптиз, и тут вдруг Нивос Родеф пожалел о своем решении жениться. Сознание неминуемости расставания со своей свободной жизнью нахлынуло на него как несчастье, и он подумал: "Дурак, зачем это все мне надо? Пойдут пеленки, заботы. Прощай, воля, независимость, великие планы и надежды". Ему вдруг захотелось заплакать. В это время его невесту приглашали на танец почти все мужчины стола по очереди. К Нивосу подошла его сотрудница и, увидев его грустное лицо, призналась, что полюбила его с самого своего первого дня появления на работе, и что очень жалеет, что он выбрал не ее. Нивос Родеф готов был ее пожалеть так же, как когда-то это сделал с госпожой Бюстмарк на похоронах своего слепого друга, но девушка отказалась, сославшись на свою честность и невинность. Подошла еще одна девушка и сказала ему приблизительно то же самое, заметив, что сейчас в их исследовательском бюро остались холостыми только одни уроды. Эти два признания подействовали на Нивоса Родефа так сильно, что он подошел к официанту и попросил принести ему стакан неразведенного спирта. Приняв эту дозу, он откинулся на спинку своего кресла и погрузился в глубокий здоровый сон, чтобы больше ничего не слышать и ничего не видеть. В таком состоянии его и отправили под руки в конце вечера на его брачное ложе домой.
А тем временем веселье набирало новые обороты. Даже председатель общества трезвости академик Н., решив тряхнуть стариной, приглашал на танец всех дам напропалую. Во время танцев в нем вдруг вспыхнула с новой силой страсть к своей юной секретарше, и он, заключив ее в свои объятия, несколько раз пытался увлечь девушку в туалет, при этом его поношенное сердце частило до восьмидесяти ударов в минуту. В конце концов, секретарше его поползновения надоели, и она спросила его напрямую, что он собирается делать с ней в свои восемьдесят два года, на что бедный старик был не в состоянии ответить. Сжалившись над ним, девушка решила пощекотать его самолюбие и попросила старика сыграть на скрипке. Эта идея понравилась всем. Прервали танцы и старику вручили скрипку, отобранную у музыкантов. Академик Н. дрожащими руками уже не так держал смычок, как в молодости, а когда-то он мечтал стать знаменитым артистом, пока его окончательно не засосала научная трясина. Он так и не закончил учение, не смог поступить в консерваторию, но время от времени на академических вечерах все же давал свои концерты, которые пользовались среди элитарных кругов в свое время довольно громким успехом.
Когда все немного успокоились, маэстро-академик заиграл, его мелодия не очень соответствовала тому музыкальному ряду, какой должна была быть в оригинале, к тому же от выпитого лимонада у него кружилась голова, и у тонких знатоков музыки и просто людей, обладающих музыкальным слухом, подобная игра вызывала улыбки, но все аплодировали ему с энтузиазмом. Потом старика начало мутить, его срочно отвели в туалет и оставили там одного. Танцы возобновились. Сунув два пальца в рот и выплеснув из себя этот подозрительный лимонад, старик уселся возле раковины на плиточном полу и повел беседу со старухой, пришедшей убирать туалет. Академик говорил уборщице плаксивым голосом:
– Эта молодежь ни о чем не думает, только о себе. Покинули совсем старика. А кому мы нужны? Никому. Раньше я любил музыку, поэзию, театр, я мог стать великим актером, а стал посредственным ученым. Я загубил в себе все таланты, а ведь искусство – самая великая вещь в жизни, ради чего стоит жить. Я никогда не понимал ученых, хотя сам был одним из них, ради чего они растрачивают свои лучшие годы. Искусство вечно, жизнь коротка. А когда умрешь, никому не нужны твои исследования. Если бы я стал композитором, то, может быть, оставил бы после себя музыку, симфонии или оперы, а так уходишь, и ничего после тебя не остается. Напрасно прожитая жизнь. Что я имею? Обеспеченную старость, а зачем она мне нужна, нет, надо было жить не так мне в молодости, любить девушек, радоваться жизни, а я, как бумажный червь, корпел над книгами, ничего не замечал вокруг себя, а сейчас уже нет сил для любви…
Старуха вытирала пол шваброй и согласно кивала ему головой, ей хотелось успокоить старика, но у нее было мало времени потому, что нужно было быстрее кончать уборку и бежать домой к своим внукам. Так она ему ничего и не сказала доброго, вымыв полы, ушла, а могла бы получиться беседа по душам, ей тоже было что порассказать о своей жизни. Академик сидел и не мог подняться с пола, голова у него кружилась, в сливном бачке капала вода и усыпляла его. Вдруг из груди его вырвалось горькое рыдание, проплакавшись, он уснул сном младенца. Через некоторое время в туалет зашел улизнувший от жены Грек-философ, он вел с собой изрядно подвыпившую женщину. Увидев академика на полу, женщина недовольно поморщилась и сказала:
– А говорили, что он трезвенник, напился, как последняя свинья.
Затем они удалились с профессором в туалетную кабинку, и некоторое время предавались удовольствию, ловя кайф на седьмом небе от счастья. Затем они ушли. Пришли другие. И все переступали через лежащего возле урны академика, и никому не было до него дела. Наконец появились двое: собакоголовый Анубис и Тот с длинным клювом ибиса. Они молча постояли над распростертым телом академика, покачали головами, осторожно, чтобы не разбудить, вынули у старика его уставшую душу и также неслышно удалились подальше от людской суеты. Академик скончался прямо в туалете. Сразу же после свадьбы Академии наук пришлось устраивать похороны и одеваться в траур.
Так печально закончилась свадьба Нивоса Родефа.



22. Расплата богов за грехи



"Жизнью тебя и твоими родными у ног заклинаю,
О, не давай ты меня на терзание псам мирмидонским…
Гомер "Илиада"

Я собака склонная к рефлексии вначале я думаю потом совершаю действия а не наоборот как поступают люди вначале натворят черт-те знает что наворочают наломают дров а потом начинают обдумывать свои поступки анализировать их и как обычно в конце концов раскаиваются в содеянном я не такой пес если уж я принимаю решение то делаю это вполне продуманно и затем поступаю убежденно так было и в тот раз после тех последних происшествий я решил разделаться со всеми египетскими богами и полностью их извести как поступают с тараканами когда те начинают нагло бегать по дому валиться в кастрюли и заползать ночью в уши я сказал себе как долго эти твари будут измываться над людьми и испытывать мое терпение к тому же я никогда не мешаю одно с другим как это делают люди у меня всегда мухи отдельно котлеты отдельно поэтому я вполне способен отделить вину людей от вины богов взять хотя бы к примеру свадьбу Нивоса Родефа на которой крякнул академик а официанта осудили за то что он подлил ему в лимонад водки пьянство это неотъемлемый порок людей здесь уж ничего не поделаешь и получается так в природе чем умнее человек тем больше он пьет конечно же есть умные люди которые в рот не берут алкоголя вообще но они просто не знают его вкуса или же к этому не приучены у древних философов считалось что воздержание от вина ослабляет желудок и делает их падкими к любовным утехам превращая в дамских угодников поэтому горькую и сладкую пили все философы без исключения Сократ не мог прожить и дня без вина Катон не мог творить не будучи подогретым вином философ Стильпон в своей старости сознательно ускорял приближение смерти вином а философ Аркесилай впадал в запои беспробудно вплоть до самой своей смерти Лукреций зарекался что не будет никогда пить но из-за вина лишился рассудка Платон предписывал всем людям старше сорока лет становиться пьяницами и водить дружбу с богом Дионисом который возвращал людям веселье а старикам юность ибо считал что опьянение это способ проявления истинного характера и натуры человека в наше же время нынешнее поколение философов с одинаковой силой предается и распутству и страсти к вину как бы там ни было пусть люди сами разбираются со своим пьянством и распутством что же касается богов то я сознательно решил наказать их за то злорадство с которым они относятся к людям и вмешиваются в их жизнь в этом смысле свадьба Нивоса была последней каплей переполнившей мое терпение я поклялся всех их разорвать в клочья чтобы ни один из них не ускользнул от моих зубов и я решил начать осуществление моей мести с ресторана "Центральный"…

***
У благочестивого старика Ра и его архиерейской сволочи пролетали один за другим блаженные дни счастья, когда они купались в шампанском вине и деньгах, полученных за страховку рухнувшего рынка. Ничего не омрачало их безоблачного горизонта, никогда еще они не питали таких радужных надежд и не строили такие воздушно-мечтательные планы относительно своего будущего, как в этот розовый период их процветания. Полученных от банка денег им могло хватить на строительство пяти новых рынков в городе, и они уже видели себя торговыми королями и маститыми бизнесменами, осваивающими огромные рынки, заваленные продуктами и товарами. Каждый вечер они собирались в ресторане "Центральный", чтобы подробно обсудить шаги своей дальнейшей экономической экспансии. В такие минуты их и без того приподнятое настроение, подогретое еще и вином, жаждало разговоров о своей универсальной исключительности и значимости в этом ничтожном мире. Глашатай божественного слова Ху с бокалом токайского вина с умилением оповещал представителей всей архиерейской сволочи, что мир прекрасен, все идет великолепно и все счастливы на этой благодатной земле. Вот если бы только на рынке было еще поменьше азербайджанцев и китайцев. На что бог Ра ответил:
– Как только воздвигнем новые рынки в разных частях города, тут же постараемся через городскую думу провести закон, запрещающий въезд на территорию города иностранцев. Это станет вполне возможно, как только вернется с того света мой праправнук Гор, его и выберем председателем городской думы.
– Как?! – воскликнул быкоголовый приказчик Апис. – Гор намерен вернуться из царства теней на землю?
– Неужели ты наивно полагаешь, дурья твоя башка, что он удалился туда навечно? – иронично спросил его рыжебородый старец. – Нет, милый, мой праправнук отправился к своему отцу Осирису, чтобы договориться с ним об объединении царства живых с царством мертвых.
– Что же из этого получится? – удивилась богиня мудрости Сия.
– Поживем – увидим, – уклончиво ответил старик. – На то нам и даны миры, чтобы с ними экспериментировать.
– Но не закончится ли этот эксперимент всеобщим нашим концом, – сделала предположение умная женщина. – Насколько я понимаю, иногда небезопасно совмещать несовместимое.
– В космосе нет ничего несовместимого, – глубокомысленно заявил Ра.
– Именно от этого и происходят гигантские катаклизмы, – настаивала на своем обеспокоенная богиня.
– А, не берите это себе в голову, – отмахнулся старик. – Дело решенное, мы с вами пешки в игре Гора, вот появится он, и во всем разберется сам, что нам с вами голову ломать, всю ответственность за исход этого мероприятия он берет на себя.
– А знаете, – воскликнул контролер и кассир Хепри в виде навозного жука скарабея, – мне эта идея – все перемешать в мире – даже нравится. Вы только представьте себе, какого величия достигнет прогресс, когда живые и мертвые объединятся и рука об руку на наших глазах начнут строить новое общество на земле. У живых уже не будет воспоминаний, ибо их воспоминания превратятся в реальность, а мертвые смогут наяву увидеть все свои надежды и мечты, воплощенные их последующими поколениями в действие.
– Тогда мертвым придется переучиваться, чтобы догнать теперешнее поколение в своих знаниях, – выразила опасение винно-алкогольная леди Уго. – А я по себе знаю, как трудно переучиваться и менять свои привычки.
– Еще не известно, кому придется переучиваться и кого догонять в знаниях, – воскликнул глашатай божественного слова Ху. – Мне кажется, что как раз теперешнее общество так деградировало в своих знаниях, что не пройдет еще и пары сотен лет, как начнется мировой регресс, который приведет, в свою очередь, к всеобщей деградации, отупению и полному оскотинению. Вы только посмотрите на современных людей, они совсем не читают книг, с утра до вечера просиживают у телевизоров, ничем не интересуются, пьют и предаются распутству, ни о чем не думая и ни о чем не заботясь. Это прямой путь от цивилизованного состояния в дикарское, а потом и в скотское. У них нет будущего. Поэтому, если эксперимент Гора не удастся, то конец света будет заслуженным для них. Если же живые и мертвые объединятся, то у них есть будущее. Тем более, как обещают еврейские богословы, все мертвые обретут новые тела.
– Это когда же такое будет? – с надеждой спросила стражница Апедемак, – может быть, тогда я и свое тело поменяю, а то мне надоело быть наполовину змеей и наполовину львицей.
– Когда трубы Иерихона возвестят о приходе Царства Небесного на земле, – заявил ей балагур Хепри.
– Глупо ждать того, о чем не имеешь ни малейшего представления, – заметила богиня Сия. – Как может на земле наступить Царство Божье во время Конца Света? А ведь многие из них этого страстно желают. Они так стремятся попасть в это Царство Божье, что всю свою жизнь проводят в молитвах и постах, даже не зная, что их ждет завтра.
– А что их ждет завтра? – спросил Апис, кивнув своей бычьей головой в сторону огромного, от потолка до пола окна ресторана, за которым суетились десятки рабочих, восстанавливающих рынок, и сотни прохожих, делающих покупки у лотков и палаток, стихийно возникших на руинах. – Как всегда, их ждет работа, тяжкий труд в поте лица своего в надежде на лучший завтрашний день. Я полагаю, что большинство из них не думает даже о будущем, им хочется скорее набить чем-нибудь брюхо и развалиться перед телевизором, чтобы смотреть всякую муру. Они не думают о прошлом, потому что заняты только своим выживанием в этом мире. Еще недавно рухнул их рынок, задавив огромную массу народа, но они вместо того, чтобы воздвигнуть на этом месте памятник и вспомнить о своих погибших братьях, тут же на следующий день принялись воздвигать новый рынок, чтобы опять жрать на нем, торговаться, ругаться, обсчитывать, обманывать. Так и проходит их вся жизнь в суете. Нет у них ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Я уверен, что они вообще лишены чувства осязания времени и реальности.
– Не скажи, – возразила ему богиня Сия. – Представь, что им всем только что сообщили, что через одну минуту произойдет взрыв мощной электронной бомбы, которая вмиг уничтожит все живое, и от этой бомбы нет спасения даже под землей. Представляешь, как бы они сейчас засуетились, как бы забегали, стараясь надышаться перед смертью за эти свои последние секунды. Мозговые извилины у них бы зашевелились от миллиона мыслей, один миг в те секунды у них равнялся бы целому году их жизни.
– Представляю этих жалких людишек, – злорадно засмеялась богиня Апедемак, – как они вертелись бы на этой площади, как ужи на горячей сковородке. Как бы они сожалели, что не сделали того или этого, не успели насытить свои грязные души их низменными желаниями. А если бы им сказал кто-то, что их неминуемая гибель отсрочена на один час, представляю, что бы началось в городе и творилось на улицах. Женатики и верные мужья бросились бы ловить на улицах девок, чтобы перед смертью вкусить блаженства не только со своими женами, пьяницы бы ринулись громить винные киоски, воры и бандиты успевали бы грабить банки, чтобы хоть перед кончиной почувствовать себя обеспеченными и богатыми. Представляю, какой бы хаос поднялся кругом, если бы каждый из них понял, что пришел им конец.
– Я думаю, что даже самый умный философ не смог бы оставаться спокойным в такой час, – сказала богиня Сия. – Вот тогда бы и простой человек вспомнил о будущем и своих неосуществившихся надеждах, и задумался бы над тем, зачем же он жил, ведь его желанное будущее так и не наступило, и что его ждет впереди ни светлое будущее, а мрак исчезновения. Ведь вся их жизнь построена на ожидании счастья, и вдруг это ожидание не оправдалось, как для каждого из них в частности, так и для всех в целом. Может быть, тогда бы они поняли, что нужно с большим вниманием относиться к своему настоящему и ценить его. И не нужно жить надеждой и верой в загробную жизнь. Ибо после смерти на земле им уже ничего не пригодится. А все надежды и иллюзии – это дымка, которая рассеивается при первом приближении грозного дыхания смерти. И не будет у них никогда более желанной и достойной их жизни, чем та, которую они имеют в данный момент. Но люди неисправимы, они как родятся несмышленышами, так глупцами и умирают. У них нет завтра, нет будущего, есть сейчас, и это мгновение ценнее всего, что их ждет впереди, потому что их завтра заключено тоже в их сейчас, без которого нет ни завтра, ни послезавтра. И если их дурацкое настоящее сейчас бессмысленно, то умное завтра никогда не наступит, потому что смерть более реальна, чем жизнь, и не видеть этого – значит, обманывать самого себя.
– А я вижу на стекле окна какие-то иероглифы, – заметил навозный жук скарабей Хепри. – Неужели китайцы уже купили этот ресторан?
Все собутыльники воззрились на пятно чуть запотевшего окна, на котором проступали рисунки, как будто начертанные детской рукой.
– Голова садовая, – воскликнул глашатай божественного слова Ху, – неужели за своими цифрами ты совсем забыл нашу древнеегипетскую письменность. Ведь это же написано три слова: "Взвешено, подсчитано, отмерено".
– Ой, мамочки, – воскликнула взволнованная богиня мудрости Сия. – Я где-то это уже видела или слышала. Что-то подобное было, кажется, на пиру у Валтасара: "Мене, мене, текел, упарсин". Эти слова, написанные таинственной рукой на стене, смог прочитать только иудейский мудрец Даниил. Об этом говорится даже в Библии.
– Какой отвратительный пес за окном, – сказала зеленая змея Уго, – и как он вздыбил шерсть и выставил клыки, совсем как у волкодава.
В следующее мгновение огромное стекло со звоном разлетелось на мелкие осколки. Яростный пес со всего лета вцепился зубами в бычью шею Аписа и перекусил ему сонную артерию. Бычеголовый бог мгновенно испустил дух, брызнув во все стороны фонтаном черной крови. Собака бросилась на охранницу и откусила ей голову. Львиная голова бедной Апедемак покатилась среди экзотических блюд и упала по одну сторону стола, в то время как ее змеиное туловище продолжало биться в конвульсиях и извиваться по другую. Одним ударом клыков собака расправилась с винно-водочной леди Уго и бросилась на рыжеволосого старца Ра. Тот и глазом не успел моргнуть, как оказался с прокушенным горлом. За считанные секунды пес расправился со всеми сидящими за столом богами, почти так же, как волки вырезают целое стадо овец. Ужас, сковавший их, не дал им даже сообразить, что происходит. Официанты и повара, видевшие эту картину, с криками выбежали вон из ресторана, когда же они вернулись, то все кругом было залито черными чернилами, и нигде никого не было видно. Клиенты словно провалились сквозь землю.
Об этом происшествии вечерняя газета сообщила следующее:
"Когда же, наконец, городские власти положат конец безобразиям, творящимся в городе, и займутся отловом бродячих собак? После того, как на глазах у представителей всей городской Фемиды был съеден собакой прямо в зале суда целиком почтенный гражданин города господин Баталии, участвовавший в судебном заседании в качестве присяжного, это уже второй случай нападения голодного пса, который на этот раз устроил свою кровавую охоту на подгулявшую компанию в ресторане "Центральный". Вся компания была сожрана вместе с закусками на столе. Официант К. утверждает, что едва сам унес ноги, когда голодный пес, пробив головой оконное стекло, ворвался в зал обслуживания и набросился на его клиентов. Если в ближайшее время городские власти не примут надлежащих мер, то мы все скоро рискуем стать кормом для бродячих псов".



23. Разбирательство в загробном мире



Скоро ль воспрянете вы? Когда выше сердце забьется
Бранной отвагой? Ужель, о нерадивые, вам
Даже соседей не стыдно? Вы мыслите, будто под сенью
Мира живете, страна ж грозной объята войной…
Каллин (VII в. до н. э.)

В тронном зале загробного мира восседал сам одноглазый Гор, перед ним склонилась ниц его придворная челядь, советники и соколиные опричники: Радтауи, Немти, Сопду, Хентихети. Гору удалось уговорить отца уступить ему правление над миром мертвых и с почетом удалиться на пенсию, но радости от объединения двух миров он не испытывал, так как с земли начали поступать тревожные вести. Появилась злобная неконтролируемая собака, которая разрывала на части всех его представителей на земле. Это раздражало Гора настолько, что он уже несколько дней подряд не мог ни о чем думать, отбросив свой проект создания нового обновленно-совмещенного мира живых и мертвых, и только выслушивал объяснения пострадавших. Вначале перед ним предстал бычеголовый бог Бата, который был не в состоянии толком объяснить, за что его разорвала собака прямо в зале суда. Он юлил, изворачивался, врал, рассказывал такие небылицы, которые явно не совпадали с данными оперативной сводки разведки Гора. Владыка двух миров, в конце концов, потерял терпение и приказал своим соколиным опричникам выпороть, как следует, Бата. На тридцать шестой плети бычеголовый бог во всем сознался и покаялся в своих грехах. Он говорил, заливаясь слезами:
– Пощади, о, владыка двух миров, не делай мне больно, и так уже мое бычье сердце кровоточит от боли и несчастной любви по моей прекрасной возлюбленной Светлане, чья душа была затоптана варваром. Боюсь, что я не увижу ее уже ни в мире мертвых, ни в мире живых. За это свое варварство поплатился ее убийца, жаль, что ему не присудили смертной казни, иначе бы он уже давно попал в наши руки, и я бы с ним разделался в нашем царстве теней.
– Как же ты объяснишь мне, подлая душа, что твоя возлюбленная оказалась его женой? – строго спросил его Гор.
– Любви не прикажешь, о, владыка двух миров, но она мне отвечала взаимностью, и мы с ней жили душа в душу.
– Кстати, о душе, – перебил его Гор, – как мне известно, ее душу ты по дешевке приобрел у баранеголового бога Амона, который набрался наглости заняться душеторговлей и просить подаяние на паперти, как простой смертный, забыв о своем божественном сане и предназначении. Но я с ним еще поговорю, как только встречусь лично.
– Что вы от него хотите, о великий владыка двух миров, – воскликнула осведомленная богиня плодородия Хекет в виде лягушки, – когда его отец Птах сам собирает милостыню в поездах и на вокзалах. Яблоко от яблони далеко не падает. Правда, он не крадет чужие души, как это делает его сынок, и не торгует ими. А сынок далеко пойдет, если его милиция не остановит.
– Вот, как только выберусь на землю, то сам его остановлю.
Но было уже поздно. Подошедший к Гору опричник Хентихети шепнул владыке, что с земли доставлена партия пострадавших, среди которых есть и баранеголовый Амон.
– Приведите его немедленно сюда, – приказал Гор.
Когда жалкий бог-душеторговец в изорванной в клочья одежде и с перекушенным горлом вошел в тронный зал, вся придворная челядь так и ахнула.
– Ну-с, рассказывай, за что тебе перекусили горло? – с сарказмом спросил его владыка двух миров.
– Бе-е, ме-е-е, какая-то псина накинулась на меня возле одной христианской церкви, когда я пытался прихожан обратить в нашу веру.
– Ну что ты врешь, и как тебе не совестно смотреть на меня своими бараньими глазами, – рассердился благородный Гор, – на твоем месте я бы со стыда сгорел или провалился сквозь землю. Что у тебя торчит из карманов? Милостыня, которую тебе бросали люди, как простому нищему? Разве бог может жить на подаяния верующих? Но тебе и этих денег не хватало, и ты занялся душеторговлей, как Чичиков у Гоголя, но ты души не покупал, а крал и продавал их другим. Решил заделаться бизнесменом? Твое бесстыдство и жадность довели тебя до клыков разъяренного животного, я бы и сам тебе разодрал глотку, если бы вовремя узнал о всех твоих проделках. Что за подданные у меня стали – один клянчит подаяние, крадет души у людей и торгует ими, другой распутничает, прелюбодействует с замужней женщиной, как видно, долго находиться вам в человеческой среде нельзя, так как вы тут же перенимаете у них самые отвратительные их качества. Поэтому постановляю богов Бата и Амона запереть в карцер на семьсот лет. За это время, я думаю, вы очиститесь от всей этой грязи, которая пропитала вас после общения с людьми.
Он сделал знак своей соколиной страже, опричники бросились к осужденным и потащили их в карцер.
– Нет, нужно быстрей соединять мои миры, а то, Бог знает, до чего могут дойти живые люди в своей разнузданности, может быть, хоть мертвые, полежавшие в земле и обдумавшие всю свою жизнь, смогут повлиять на них и как-то исправить их нравы. Кого там еще принесло с земли нисходящим ветром?
– О, владыка двух миров, там ждет с вами встречи ваш прапрадед, старик Ра со всей его компанией.
От этого известия Гор вскочил с трона и заходил по залу, хрустя пальцами от волнения.
– Как? – воскликнул он. – Я же оставил его вместо себя на земле своим наместником, кто же теперь правит миром живых? Он распоряжается моими капиталами. Как же так?
Придворные впервые лицезрели своего владыку в таком растерянном и угнетенном состоянии, их души стали заполняться тревогой. Многие из них опустили глаза и так же, как Гор, нервно стали перебирать пальцами. Немного успокоившись, владыка двух миров вернулся на трон и попросил пригласить в тронный зал всех вновь прибывших.
Когда бог Ра, не в лучшем виде, с перекушенным горлом вошел в тронный зал со всей своей архиерейской сволочью, праправнук бросился к нему и с упреком спросил:
– Ну, как же так получилось, дед? Уж на тебя я надеялся, как на самого себя. Ты меня так подвел, что у меня даже слов нет, выразить тебе мои чувства. Я в отчаянии от горя. Как я верну сейчас свои авуары в банках, которые составлены на твое имя? Ты представляешь, что ты наделал, попав сюда? Сейчас властью может воспользоваться любой проходимец, потому что она просто валяется у него на дороге. А как же твоя охрана, почему она не уберегла тебя от смерти?
Старик Ра махнул в расстройстве рукой.
– Какая там охрана, вон, посмотри на них, полюбуйся на этих голубчиков.
Львица-охранница Сехмет зажимала свое горло, опустив глаза. Надзирательница за порядком Апедемак одной рукой держала свою львиную голову на весу так, чтобы она совпадала с местом разрыва ее змеиного туловища, которое поддерживала другой рукой. Винно-водочная леди Уго связала свое разорванное тело узлом. Только бычеголовый приказчик Апис стоял, как ни в чем не бывало, его сонная артерия была зажата канцелярской скрепкой. Хуже всего выглядел контролер и кассир Хепри в образе перекушенного пополам навозного жука скарабея. У бедного глашатая божественного слова Ху, кроме перерезанного горла, были откушены еще нос и язык. Богиня мудрости Сия в руках держала свою оторванную умную голову. Зрелище всей этой архиерейской сволочи, скажем честно, было не из приятных.
– Но как же так? – недоумевал всемогущий Гор. – Как простая собака могла справиться со всеми вами? Но я бы понял, если бы у вас произошло столкновение с моими недругами Сетом и Себеком. Кстати, последний из "них недавно напал на одну из моих охранниц львицу-ментовку Шесемтет и откусил у нее руку вместе с пистолетом, сейчас он вооружен и очень опасен. Но как простая собака могла вас всех задрать, как стадо овец?
– Мы не ожидали, что она нападет на нас, – с хрипотцой в голосе ответила львица Сехмет, – просто сыграл фактор неожиданности.
– Это не оправдание для тебя, – накинулся на нее Гор. – В обязанности охраны входит исключение всякого фактора неожиданности, признайся мне, ведь он вас, наверное, подловил всех во время гулянки. Когда вы выпили и расслабились, ведь так?
Львица Сехмет стыдливо потупила взор.
– Вот видите, к чему приводит расслабление среди людей, – наставительно заявил владыка двух миров. – Вы хоть выяснили, кто на вас нападал?
– Какая-то собака, ужасно клыкастая, – проговорила умная голова в руках богини мудрости Сии.
– И это все?
Вся архиерейская сволочь пожала плечами и развела руками.
– А что говорит наша разведка? – спросил Гор, обращаясь к одному из своих соколиных опричников Сопду, охранявшему когда-то восточную границу и борющемуся с врагами Египта, на которого временно сейчас были возложены функции разведывательных органов.
Соколиный опричник в длинной одежде, с двумя перьями на голове, с длинными волосами и бородой, обвешанный ожерельями из трофейных зубов противника и получивший когда-то титул "владыки чужеземных стран", почесал за ухом и тихо молвил:
– Есть одна наметка. Сейчас она проверяется. У бога Анубиса был друг, некий пес по кличке Диоген, с которым он был чрезмерно откровенен и наболтал много лишнего. По стечению обстоятельств, у этой собаки попали в неприятности два ее хозяина, один выбросился в окно, другой же был осужден за убийство своей жены.
– Это тот самый, у которого наш Бат соблазнил жену? – догадался прозорливый Гор.
– Вот именно, – подтвердил начальник разведки Сопду, – мы полагаем, что из-за своей мести он начал уничтожать всех подряд наших богов.
– А его никак нельзя остановить?
– Дело в том, что он ничем не отличается от сотен таких же, как он, бродячих псов, которых развелось в городе, как собак не резанных. Через нашего агента, бывшего начальника ночной охраны обвалившегося рынка Неферхотена Хонсу, который подвязался сейчас корреспондентом в местную газету, мы дали критическую статейку о том, чтобы вызвать негодование у населения города и начать кампанию по отлову и усыплению бродячих собак. Я думаю, что это сработает.
– А пока он будет безнаказанно рвать моих подданных на части? Так что ли получается? – гневно воскликнул владыка двух миров.
– Мы пытались через Анубиса выйти на него, но с некоторых пор пес прекратил с ним всякие контакты, и пока что он находится в поле нашей недосягаемости.
– Что же мне остается? Все здесь бросить, оставить свои дела и самому отправиться на поиски этого шелудивого пса? Так что ли? – в гневе воскликнул грозный Гор. – Я уже не могу полагаться на своих подданных, которые проявляют верх легкомыслия и бессилия.
Все придворные молчали.
– Свяжитесь со своим красавчиком Неферхотеном, прикажите ему, как можно скорее изловить собаку и не жалеть на это никаких денег.
Начальник разведки не успел ответить, как к Гору подошел соколиный опричник Хентихети и сообщил, что только что с земли поступила новая партия искромсанных богов, в числе которых находится красавчик Неферхотен.
Это сообщение произвело на всю челядь гнетущее впечатление.
– Живо приведите его сюда, – приказал Гор. К всеобщему удивлению в зал вошел такой же, как всегда, неотразимый юноша-красавчик луноликий Хонсу Неферхотен, и все у него было на месте, и ничего не было ни прокусано, ни отгрызено, только на груди напротив сердца красовалась маленькая дырочка.
– Что случилось? – спросил взволнованный Гор.
– Этот ублюдок Себек прострелил мне сердце.
– За что?
– За верную службу моему государю, владыке обоих миров Гору.
– Не совсем так, – вмешался в разговор начальник разведки Сопду, – Неферхотен повадился ходить к жене Сета, госпоже Нефтиде, но это было бы еще ничего, потому как ее муж все равно не мог быть ей полезен, так как Ваше Величество лишило его мужского достоинства за ваш правый глаз. Но Неферхотен умудрился также бить клинья и приставать к матери Себека, почтенной госпоже Нейт, за что и получил пулю от ее сына.
– Вот времена! Вот нравы! – воскликнул рассерженный Гор. – Я уже серьезно начинаю задумываться, а стоит ли соединять мои оба мира вместе, не заразят ли живые своим распутством моих мертвых подданных. Как вижу, богов они уже заразили. Да, дела все более осложняются на земле. Значит, к этой бешеной собаке примкнули Сет, Себек и Апоп.
– Вероятно, так, Ваше Величество, – развязно заявил Неферхотен. – Правда, собаки я не видел с ними, но все трое голубчиков были вместе. Они-то и перестреляли всю ментовскую охрану вместе с самой начальницей службы, госпожой Мент, которая сейчас дожидается ваших распоряжений в прихожей загробного мира.
– Как?! – воскликнул отчаявшийся Гор. – Львица Мент попала в царство теней? Как же так?
– Да уж как есть, так же, как и я. С ней дожидаются встречи с вами еще и ее сотрудницы Менхит, Менкерот, Небтуи и однорукая Шесемтет.
– Как же они вас всех перестреляли? – удивился Гор.
Неферхотен пожал плечами и, вздохнув, заметил:
– И на старуху бывает проруха, а этим гадам палец в рот не клади, чуть зазеваешься, и руку по локоть откусят.
Хонсу совсем не хотел, чтобы что-то всплыло наружу, так как в какой-то мере сам был виновен во всем, что произошло. Это он предложил охранницам устроить коллективный секс, пригласив на него несколько своих друзей из сильных мира того, и был застигнут врасплох бандой Апопа, которая перестреляла всех, как куропаток, забрав их оружие.
– Как же мне сейчас быть, – воскликнул расстроенный Гор, – я лишился всей своей гвардии на земле. Сейчас там хозяйничают мои враги. Вы же знаете, как мне трудно сейчас вас отправить обратно, пока не заживут ваши раны, а на это может уйти лет двести, а может быть, и триста. Представляю, что там наделает Сет со своей компанией. Нет, видно мне придется одному подниматься наверх и сводить с ними счеты. Нет от вас никакой помощи, и положиться на вас нельзя.
Одноглазый Гор отпустил всю свою челядь и стал в сумрачном состоянии духа собираться в дорогу. Ему было жаль покидать свое уже обжитое спокойное подземное царство, но как говорит французская пословица: "Noblesse oblige" ("Положение обязывает"). Ничего не поделаешь. Иногда приходится сменять могильный уют на пространственную необустроенность. Ему вспомнилась фраза из недавно прочитанного в библиотеке Тота рассказа "Мой маленький мир" итальянца Нино Палумбо: "Чтобы жить в каком-то мире, надо в нем родиться. Нельзя перейти в другой мир, пожертвовав частью уже сложившегося "я" или не отказавшись от того, чем мы были, ради того, что навязывает нам этот чужой мир". Как он прав, подумал Гор, и опять его сердца коснулось сомнение, а умно ли все миры сливать в единый Уникум. Может быть, между ними нужно все-таки оставить какую-нибудь перегородку?



24. Ликвидация разбойников



П р о м е т е й
Я от предвиденья избавил смертных.
Х о р
Каким лекарством их уврачевав?
П р о м е т е й
Слепые в них я поселил надежды.
Х о р
Большую пользу этим ты принес.
Эсхил (524-457/6 гг. до н. э.) "Прометей прикованный"

Апоп, главарь шайки древнеегипетских божьих отщепенцев, наведя через каналы преступного мира справки о местонахождении пса Диогена, решил с ним встретиться и заключить военный союз. После своей победы над ментами он полагал, что такой союз ему легко будет заключить, тем более, что он исключает большие расходы. Ну, какие могут быть запросы у простой собаки с ее собачьим образом жизни? А вот преимущество от такого союза – налицо, ибо никто из его банды не мог похвастаться, что в считанные секунды разделался со всей архиерейской сволочью одним махом, пробив витринное стекло ресторана "Центральный" головой. Не долго думая, Апоп послал Себека в город разыскать пса и пригласить его для переговоров на пустырь, куда должна была также собраться вся божья мафия. Подкараулив пса возле дома Грека-философа, крокодилозубый Себек заступил Диогену дорогу и угрожающе процедил, не открывая пасти, в которой была зажата дымящаяся сигарета:
– Канай за мной, псина, с тобой хочет поговорить наш шеф.
Диогену ничего не оставалось, как последовать за Себеком, даже ему было опасно связываться с таким мерзким типом. Когда они добрались до пустыря, там уже во всю шла пьянка, праздновали крупную победу над Гором. Наливая два штрафных стакана, Апоп, обратившись к Диогену, сказал:
– В нашей банде как раз не хватало такого парня, как ты. Здорово ты разделал под орех этого котяру Ра. Мне рассказали, что из его сволочи никто от тебя не ушел. Вот это я понимаю, один против семерых, знай наших. Давайте выпьем за нашего друга Диогена и примем его в нашу банду.
Все подняли свои стаканы и залпом влили их содержимое в свои глотки. Диоген понюхал налитый ему стакан и фыркнул.
– Что? Непривычен еще? – засмеялся добродушно Апоп. – Но ничего, пооботрешься среди нас, так станешь пить водку еще лучше, чем мы.
– Я вот тоже вначале не мог привыкнуть к этой гадости, – заявил Сет, закусывая соленым огурцом из банки, – но потом она пошла, особенно хорошо ее принимать на ночь перед сном, потом уже никакой мороз не страшен, можно спать прямо на снегу.
– А я пью водку с детства, – заявил Апоп. – Стал ее употреблять вместо молока матери.
– Потому-то у тебя от этого вся голова в буграх и шишках, – заметил Себек, наливая себе второй стакан водки, – наверное, падал на каждом шагу, не просыхая.
– Да ты сам на себя посмотри, – сказал, смеясь, Апоп. – У тебя-то самого все тело в шишках и синяках.
– А я и не скрываю, с детства скачу как мячик, мне-то уж, в отличие от вас, пришлось хлебнуть мурцовки, особенно от людей. Не очень они меня жаловали самого, больше всего им нравилась моя кожа, которую пускали на дамские сумочки.
– А из моей кожи делали ремни и браслеты, – смеясь, воскликнул змеевидный бог Апоп. – А вот ослиную кожу Сета обычно натягивали на барабаны, так что ему больше всех из нас везло. Даже после смерти его продолжали лупить.
Вся компания разразилась громким смехом. Когда хохот стих, Апоп серьезно сказал:
– Но ничего, сейчас пришло наше время, разделаемся с Гором, заберем у него власть, потом примемся и за людей, вот тогда будем делать уже из их человеческой кожи дамские сумочки, пояса, браслеты и барабаны.
– Да, – сказал Сет, – Гора надо окончательно загнать под землю, чтобы он носа оттуда не высунул и прокис в своем загробном царстве. Я бы не возражал, если бы получил портфель министра финансов.
– А зачем тебе деньги? – удивился Апоп.
– Ну, ты же сам знаешь, зачем. Сделал бы очень дорогую операцию по вживлению самых лучших органов деторождения, затем бы завел целый гарем наложниц. Не забывайте, у меня уже десять тысячелетий не было женщины. Как только восстановлю свое мужское достоинство, всех женщин на земле перетрахаю. Вы не представляете, сколько во мне накопилось энергии. О-го-го. К тому же женщины очень любят деньги, а ты спрашиваешь, зачем они мне нужны.
– А ты кем хочешь стать? – спросил Апоп Себека.
– А мне нужно сразу три портфеля, – заявил Себек, – министров внутренних и внешних дел и еще военного министерства.
– Вижу, у тебя губа – не дура, – сказал Апоп. – Мне остается последнее – кресло президента.
Собаку Диогена разбойники не приняли ни в расчет, ни во внимание.
– А чего бы вы еще хотели кроме ваших должностей? – спросил неугомонный Апоп, пытаясь прозондировать своих будущих коллег по управлению государством.
– Этого мне вполне достаточно, – заявил Себек, опрокинув в себя еще один стакан водки.
– А я бы хотел еще разделаться с Гором, – мечтательно произнес Сет. – Боголунного Неферхотена мы уже отправили на тот свет.
– Признайся, Сет, ты всегда завидовал Гору за его удачу, а Неферхотену за его красоту, – ехидно заметил Апоп, разливая очередную бутылку водки по стаканам. – Если бы у тебя была возможность поменяться с ними местами и душами, ты, наверное, сделал бы это, не задумываясь. Ведь так?
– Да как сказать, – ответствовал Сет, принимая свой стакан. – Конечно, мне б хотелось быть покрасивее и поудачливее, но исход нашего дела показал, что моя линия в жизни была правильной. В конце концов, кто победил? Я – вместе с вами, так о чем сожалеть?
– Не скажи, – заметил Себек, еле-еле ворочая челюстями, – я бы с удовольствием поменял свою рожу на наружность Неферхотена, вот только душой бы ни с кем не стал меняться. Моя душа принадлежит только мне. И зубы бы свои острые себе оставил.
– А все же древнеегипетское изобретение метемпсихоза прижилось у всех народов, – сказал мечтательно Апоп. – Я бы с удовольствием с любым менялся своей душой, это даже лучше, чем, то, что делал бычеголовый Бата, похищая у других души и представляясь им тем, кого те хотели видеть. Вообразите, вот бы сейчас оказаться в теле какой-нибудь семнадцатилетней девушки, лучше всего девственницы, и попробовать, что она испытывает, отдаваясь мужчине впервые.
– У тебя какие-то ненормальные желания, – сказал захмелевший Себек, – так можно потерять свое мужское начало и дойти до гомосексуализма, трансвестизма, бисексуализма, лесби…
Он не договорил до конца, покачнулся и своей длинной крокодиловой мордой завалился прямо в открытую консервную банку со скумбрией в томатном соусе.
– Готов! – смеясь, воскликнул Апоп. – А еще хвастался, что умеет пить. Алкаш несчастный. Ну и силовой министр у нас будет.
Сет икнул и тоже покачнулся, но затем взял себя в руки и, стараясь осмысленно смотреть своими мутными ослиными глазами, спросил Апопа:
– Так ты говоришь, что хотел бы стать семнадцатилетней девочкой?
– Дурак, – воскликнул Апоп. – Я бы хотел побывать в шкуре семнадцатилетней девочки.
– Как это, – обалдело спросил Сет. – Ты б хотел сожрать ее изнутри и оставить ей только шкуру?
– Я вижу, что и с тобой пора завязывать разговор, а то ты уже ничего не соображаешь, наш будущий министр финансов.
Апоп обернулся в сторону Диогена и продолжал:
– Я считаю, что в мире живет одна целостная Душа, от которой откалываются, как пылинки или даже атомы, мириады душ, обретая свои материальные формы согласно своим вкусам или внутреннему устройству. Они находятся в этой оболочке неизмеримо малое время до ее разрушения, а затем после исчезновения тела возвращаются к своей целостной Душе. Чем короче миг нахождения ее в оболочке, тем светлее эта душа. Мы же, боги, живем в этом мире нескончаемо долго, поэтому наши вечные души настолько затмеваются и становятся черными от копоти этого мира, что мы волей-неволей превращаемся в злодеев, питаемся кровью и жертвоприношениями, погрязаем в грехах, закрывая себе все пути возвращения к своей светлой Праматери-душе. Как бы я хотел потерять свою вечность и превратиться в бабочку-однодневку, чтобы вновь взмыть к свету, насытить себя энергией и устремиться к своему новому перерождению, пусть даже девочкой. Как скучно жить вечно в одной оболочке. Я бы с удовольствием расстался с жизнью, если бы ее кто-нибудь легко у меня отнял.
– А я не хочу переродиться собакой, – заявил Сет, тараща свои соловые глаза на Диогена, и икнул.
– Я думаю, что тебе неплохо живется и в ослиной шкуре, – сказал Апоп и налил ему и себе еще по стакану водки.
Они чокнулись, выпили, и тут Сет, издав нечленораздельное мычание, повалился на бок, как бык на корриде, которому тореадор шпагой пронзил мозжечок.
– И этот отрубился, – сказал Апоп. – Жаль, что ты не пьешь, а то составил бы мне компанию.
Диоген устал ждать, когда водка свалит Апопа. Одним прыжком он опрокинул его навзничь и перекусил ему горло. Последними словами Апопа, вырвавшимися из хрипящей гортани, были: "За что?" После этих слов Апоп испустил дыхание. Диоген оставил его лежать у горы пустых бутылок, подошел к Себеку и вскрыл ему горло. Тот даже не пикнул. Такая же участь постигла Сета. То, что губило всегда людей, оказалось губительным и для богов. Диоген поднял заднюю лапу, помочился на каждого из них и отправился домой. Так люди избежали нового сформировавшегося было на пустыре правительства, а многие из них, может быть, и своей смерти.

***
Я сам не могу понять зачем я спасаю людей в то время как они устраивают на бродячих собак облавы и отправляют нас стаями в царство теней они совсем не чувствуют ответственности за наше приручение и пользуются нашим доверием как только я избавил их от этих ужасных богов на пустыре и примыкающей к нему свалке появилась машина с собаколовами и те устроили самую настоящую охоту за бедными моими собратьями я едва унес оттуда ноги люди всегда были жестокими как по отношению к другим так и по отношению к самим себе особенно от их жестокости страдали мы животные на заре своей цивилизации человечество еще стеснялось совершать преступления против природы так древние египтяне возводя свои пирамиды приносили в жертвы своим богам лишь изображения свиней у древних же евреев жестокость уже стала нормой жизни а что говорить о настоящем времени многие из современных людей не только свыклись с жестокостью но и сделали ее своего рода наслаждением стоит только посмотреть на экраны их телевизоров откуда насилие просто брызжет кровью в мире наверное более нет таких ужасных существ подобных им которым бы нравилось убивать друг друга просто так без всякой цели животные убивают друг друга только из-за голода сытый зверь никогда никого не станет убивать для меня всегда зрелище убийства было невыносимым а все это пошло от древних римлян с их гладиаторами не имея сейчас возможности любоваться подобным зрелищем люди устраивают бои петухов или собак похоже что вид чужой смерти подобен для них бальзаму льющемуся на их души я иногда задумываюсь почему люди такие жестокие ведь и собак они приучили к жестокости используя нас на своих охотах для этого по-видимому они нас и приручили и наш удел остается служить им вечно верой и правдой о как бы я хотел вернуться в свое прежнее состояние стать волком и жить подальше от людей но привычка вторая натура и здесь уж ничего не поделаешь мне придется до конца своих дней жить среди них и защищать их от опасности в то время как они будут нас убивать в своих лабораториях жаль что я поторопился и рано прикончил Апопа а то он многое мог мне рассказать о перерождении душ видать он был таким хорошим специалистом по метемпсихозу и знал эту науку во всех тонкостях а то как-то у древних авторов этот вопрос неясно освещен так Овидий утверждает что души не умирают но покинув прежние места живут вечно поселяясь в новых обителях а по Клавдиану против Руфина так вообще получается что я человек вот что он говорит:

multa ferarum
Cogit vincta pati, truculentos ingerit ursis,
Praedonesque lupis, falleces vulpibus addit;
Atque ubi per varios annos, per mille figuras
Egit, lethaeo purgatos flumine, tandem
Rursus ad humanae revocat primordia formae.

Он заключает души в немых, молчаливых животных
Грубияна вселяет в медведя,
Разбойника – в волка, хитреца же – в лиса.
И многие годы пройти через тысячи обличий
Их заставляет, очистив в литейном потоке,
Он вновь возродить в человеческом теле спешит их.

А вдруг я был раньше человеком ведь могло такое получиться значит я мог быть Александром Македонским, который говорил что хотел бы переродиться в философа Диогена а философ Диоген в свою очередь хотел стать собакой возможно что в результате этих перерождений я и получил это тело животного ведь древние египтяне не случайно ставили животных несравненно выше себя и даже обожествляли их Ювенал о них говорил так:

Crocodilon adorat
Pars haec, illa pavet saturam serpentibus ibin;
Effigies sacri hic nitet aurea cercopitheci; …
hic piscem fluminis, illic Oppida tota canem veneratur.

Одни почитают крокодилов,
В то время, как другие страшатся ибиса, наевшегося змей;
Здесь сверкает золотое изображение священной обезьяны;
Там поклоняются речной рыбе, а в иных местах
Целые города обоготворяют собак.

Возможно что я тоже являюсь богом и могу с богами разговаривать на равных ведь не даром древние египтяне хоронили собак в священных местах бальзамировали их тела и носили по ним траур а афинский полководец Ксантипп отец знаменитого Перикла похоронил своего пса на скале которая до сих пор носит имя пса ибо собака среди всех животных имеет самый сложный и ярко выраженный характер и поэтому человеку нужно ценить собаку как своего друга что он иногда и делает вот я и объяснил причину того почему я решил разделаться со всеми богами освободив людей от их влияния чтобы боги эти похитители человеческих душ со своим темным эгоистичным началом перестали вмешиваться в людские дела и предоставили им самим решать свои проблемы и распоряжаться своей судьбой…



25. Охота за богами



Без золотой Афродиты какая нам жизнь или радость?
Я бы хотел умереть, раз перестанут манить
Тайные встречи меня, и объятья, и страстное ложе.
Сладок лишь юности цвет для мужей и для жен.
Мимнерм (вторая половина VI в. до н. э.)

Охота за богами совпала с моей жизнью в квартире у нового и последнего моего хозяина Грека-философа который несомненно обладал несравнимыми ни с кем человеческими достоинствами и подходил мне по своему характеру и образу жизни более того скажу что мы оба имели ряд незаурядных способностей и отличительных качеств которые помогали нам по-иному взглянуть на мир и видеть то мимо чего другие проходили как слепые котята ни с кем из моих прежних хозяев у меня не было такого трогательного единодушия как с Александром ибо мы оба имели мятущиеся души стремящиеся отыскать истину к тому же мы жили по законам своей внутренней совести и добродетели пытаясь до минимума свести наши потребности кстати несколько слов о добродетели которую я получил от природы в то время как Грек-философ воспитал ее сам в себе ибо добродетель состоит из поступков и ее не приобретешь только при помощи слов или наук таким образом с независимым характером самообладанием и свободой духа мы вместе вели ровный веселый и непринужденный образ жизни и тогда когда имели крышу над головой и тогда когда у нас ее уже не было и мы занялись бродяжничеством должен признаться что я собака очень свободолюбивая и независимая и сам выбираю себе соответствующий образ жизни так называемый по-гречески enstasis biou о котором так много говорил Диоген Лаэртский и который как раз исключал из себя то вневременное проявление порочных сторон человеческой натуры для которой характерны лень и наглость в чем нас собак часто обвиняют вначале я думал что моя связь с Греком-философом явление временное как и все прочее в этом скоротечном мире и я думал тогда если что-то меня не устроит и мои убеждения разойдутся с его взглядами то я пролаю ему по-гречески adios помашу лапкой и побегу своей дорогой ведь мой дом в отличие от его дома весь мир но потом наша дружба настолько стала тесной что я решил до конца делить с ним все тяготы и невзгоды жизни вскоре и он почувствовал всю прелесть свободы не стесненной четырьмя стенами когда достаточно пустого ящика или опрокинутой бочки чтобы защитить свое тело от мокрого снега или пронизывающего ветра а брошенная кость или съедобный кусок в помойных отбросах не только утоляет голод но и приводит в состояние гармонии со всей Вселенной признаюсь что я не породистый пес а обыкновенная простая собака haploky;n поэтому моему хозяину гордиться особенно было нечем относительно меня но вот мое самолюбие тешило сознание того что мой хозяин свободно читает труды великих мыслителей на аттическом дорическом и ионическом наречиях какая еще собака может похвастаться таким хозяином не скрою и мой хозяин не лишен неких человеческих слабостей но у кого их нет в людском роде кто-то пьет а кто-то таскается за юбками так уж у них заведено даже философы не избегают участи простых смертных в отличие от моего предыдущего хозяина Нивоса Родефа который был больше пьяницей и меньше бабником Грек-философ напротив меньше пил но больше проявлял интерес к прекрасному полу несмотря на свой статус женатого человека эта страсть постоянно ставила палки в колеса его размеренной семейной жизни и привела его как я уже говорил в самом начале на скамью бомжа иными словами с помощью женщин он обрел естественный образ жизни бродячей собаки kynikos bios одним словом судьба счастливо свела нас так же как философа Диогена и полководца Александра Македонского за три столетия до рождения Иисуса Христа не спорю что вначале я хотел сохранить его статус женатика и даже для этого кое-что предпринял но разве удержишь коня закусившего удила…

***
С тех пор, как Грек-философ начал часто совершать поездки в другой город якобы для того, чтобы поливать цветы в квартире его покойной матери, у жены возникли подозрения в неверности мужа. И чем чаще он туда ездил, тем больше у нее росла уверенность, что во всем замешана женщина. Не имея возможности получения прямых доказательств этому феномену, жена отобрала у мужа все ключи от другой квартиры, в результате чего в их семье произошло бурное объяснение, и Грек-философ перестал на некоторое время разговаривать со своей женой. Еще древние философы предупреждали всех мужчин, имеющих дело с упрямыми женщинами, улаживать свои дела мирно и полюбовно, ибо по своему опыту знали, что ничто не приводит слабый пол в бешенство и не вызывает у них такого истерического гнева, как демонстрация мужского спокойствия и молчание вместо ответной реакции. Несомненно, длительный брак притупляет новизну чувств, и супругам порой бывает нелегко сохранять прежнюю привязанность, тем более, если у одного из них возникают подобные подозрения. Ревность еще никогда не укрепляла любви. А жена у Грека-философа была весьма ревнивой и принципиальной женщиной. Она добилась, что Грек-философ перестал ездить в другой город.
Однажды вечером Александр сидел в своем кабинете, изучая труды Платона, как вдруг в комнату ворвалась струя воздуха, как будто где-то открылась форточка, и подул сквозняк. Философ встал, чтобы выяснить причину колебания воздуха, так как боялся насморка, и обомлел от неожиданности. Перед ним стояла госпожа Бюстмарк.
– Ты что здесь делаешь? – спросил он шепотом, так как его жена на кухне готовила ужин.
– Соскучилась по тебе, – улыбнулась обворожительная кошачья богиня. – Вот решила тебя навестить. Как вы там говорите? Если Магомет не идет к горе…
– Ты с ума сошла, тебя же сейчас обнаружит моя жена. Мне тебя даже спрятать некуда.
– А зачем меня прятать? – удивилась госпожа Бюстмарк. – Я пришла сюда не прятаться, а любить тебя.
– Надеюсь, ты не хочешь устроить у меня дома скандал?
– Ну, о чем ты говоришь, милый? Я, в самом деле, соскучилась по тебе и очутилась здесь лишь затем, чтобы удостовериться, что ты меня еще не разлюбил. Ты же перестал ко мне ездить. А скандалов мне самой никаких не нужно, итак меня зачем-то ищет милиция после суда над твоим другом Нивосом.
– Я не приезжал к тебе потому, что моя жена что-то заподозрила и отобрала ключи от нашей квартиры. А милиция тебя искала в качестве свидетеля после показания одного ненормального на суде.
– Ну, какой из меня свидетель, я – пташка скрытная.
Госпожа Бюстмарк улыбнулась, притянула к себе голову Грека-философа и поцеловала его взасос в губы.
– Ты с кем это там разговариваешь? – раздался голос жены из кухни.
– Я? Ни с кем. Тебе показалось, – заикающимся голосом ответил Грек-философ.
Послышались шаги жены. Грек-философ спешно запихнул госпожу Бюстмарк в книжный шкаф и захлопнул дверцу.
– Что с тобой происходит? – спросила его жена, появившаяся на пороге кабинета. – Ты сам на себя не похож. Какое у тебя бледное лицо. Ты, разом, не заболел?
– Со мной все в порядке, – поспешил ответить философ.
– А почему у тебя в кабинете пахнет женскими духами?
– Понятия не имею, – буркнул муж и густо покраснел.
В это время из прихожей донесся шум: кто-то скребся в двери, а затем на лестничной площадке раздался лай собаки.
– Это – Диоген, иди, открой ему дверь, – сказал Грек-философ.
– Твоя собака, сам иди и открывай, – заупрямилась жена.
Грек-философ нехотя направился в прихожую открывать псу дверь. Жена тем временем внимательно осмотрела кабинет, заглянув во все щели, обшарила ящики письменного стола. Пес Диоген, войдя в квартиру, тщательно вытер лапы о коврик, потянул носом воздух и зловеще завыл, подобно волку.
– Цыц, – одернул его Грек-философ. – Не наводи тоску на весь дом, и без тебя тошно.
Диоген сразу же оборвал свое заунывное пение, лег у порога и не сводил глаз с кабинета, откуда вышла хозяйка и объявила, что ужин готов. Грек-философ облегченно вздохнул и пошел с ней на кухню. Вскоре оттуда послышался звон посуды, и потянуло вкусными запахами. Жена Грека-философа превосходно готовила. Диоген неслышно прокрался в кабинет хозяина и обнюхал все углы. Тонкий запах французских духов струился из книжного шкафа. Пес ткнул носом дверцу шкафа, та распахнулась, и перед его глазами предстала во всей своей красе госпожа Бюстмарк, вытянувшаяся в струнку между двумя стопками книг. Диоген угрожающе оскалил клыки. Кошачья богиня побледнела, но, взяв себя в руки, поднесла указательный палец ко рту и одними губами прошептала:
– Только не лай, не выдай меня хозяйке и не делай мне ничего плохого, дай мне спокойно уйти.
Диоген не сдвинулся с места.
– Что хочешь у меня, проси, – взмолилась богиня Баст, – только дай унести мне отсюда ноги.
Диоген не повел даже ухом.
– Ну, хочешь, я заплачу тебе своей натурой? – уговаривала его незадачливая любовница, не на шутку испугавшись.
Диоген чуть заметно качнул головой. Баст робко выбралась из шкафа, подняла кверху юбку и встала в соответствующую позу, упершись обеими руками о поверхность письменного стола. Диоген уже знал, что ему делать, вспомнив объяснения своего бога Анубиса и той валютной проститутки из гостиницы "Интурист", которая дала ему первые уроки в темном подъезде дома его покойного слепого хозяина. Пристроившись сзади к госпоже Бюстмарк, он положил ей лапы на плечи и схватил зубами за загривок. Бедная Баст задрожала всем телом, как осиновый лист, она тряслась так до тех пор, пока не кончился весь этот порно-эротический акт, и когда в конце его Диоген перекусил ей шейные позвонки, она издала пронзительный крик, и ее стройное молодое тело забилось в предсмертной конвульсии. Диоген опрометью бросился в прихожую и улегся на своем коврике, как ни в чем не бывало.
– Что это такое? – воскликнула испуганно жена Грека-философа за обеденным столом на кухне.
– Не обращай внимания, – отозвался ее муж. – Это, вероятно, где-то за окном на улице.
– А мне показалось, что крик раздался в твоем кабинете.
– Ты с ума сошла, кто может пробраться в мой кабинет, когда дом охраняет Диоген.
Но жена все же встала из-за стола и направилась в кабинет мужа удостовериться, все ли в порядке. Александр заерзал на стуле и нечаянно перевернул стакан с киселем прямо себе на колени. Из кабинета послышался взволнованный крик жены:
– Боже милостивый, у тебя весь письменный стол залит чернилами.
– Ничего страшного, дорогая. Просто сломалась авторучка, и все чернила вылились на стол. Я ее уже выбросил, – на ходу сочинил объяснение Грек-философ.
– И он мне еще говорит: ничего страшного. Как же я сейчас его отмою от этой химии, а что ты сделал с ковром на полу? Это уже форменное безобразие! Ты такой неаккуратный всю жизнь, сколько уже хороших вещей перепортил. Нет, мне уже надоело за тобой ухаживать, как за малым дитем. Горбатого могила исправит. Так, наверное, и умрешь неряхой.
Грек-философ второй раз за вечер вздохнул с облегчением.
После ужина он отправился в свой кабинет, обыскал все шкафы, но нигде не нашел госпожи Бюстмарк. Ее и след простыл, как будто ее и не было совсем в кабинете. "Все же странные эти женщины, – подумал он, – внезапно появляются, внезапно исчезают". Но с тех пор Грек-философ уже больше никогда не встречался со своей бывшей любовницей. Где он только ее не разыскивал, она, словно, провалилась сквозь землю.

***
Вначале я не трогал женщин стеснялся думал все же слабый пол как-то некрасиво связываться с ним зубатому мужчине но потом пораскинул мозгами и пришел к выводу а почему собственно говоря я их должен щадить от женщин вообще происходят все несчастья на земле а от богинь их случается вдвое больше к тому же зачем оставлять на земле эту тварь на разживку нет это никуда не годится если уж их уничтожать то уничтожать всех поголовно так сказать изводить это чертово семя под корень только тогда можно будет спокойно жить в этом мире после таких мыслей я больше уже не отягощал себя излишними соображениями морали выходил на улицу и рвал их всех подряд на куски так я уничтожил уважаемую госпожу Нейт мать небезызвестного бандита Себека с головой крокодила которая зашла в парикмахерскую чтобы сделать модную прическу я распушил ее волосы по ветру откусил ей уши вместе с сережками с бриллиантовыми камнями проглотил ее палец с перстнем украшенным крупным агатом сорвал с шеи жемчужное ожерелье одним словом ободрал ее как липку забрал все чем одарил ее этот преступный сынок и прокусил ей шею она пару минут подергалась в кресле и испустила дух я же обвешанный ее драгоценностями спокойно вышел из парикмахерской и ни одна женщина при этом не пикнула все дрожали от страха и выбивали зубами чечетку вот под эту чечетку я и удалился через несколько дней прямо на глазах у прохожих я разорвал в клочья несчастную Нефтиду которая торговала на углу двух центральных улиц газированной водой по правде говоря мне эту женщину самому было жаль потому как ее муж в течение десяти тысячелетий был кастратом пока я его не придушил на пустыре при этом убийстве многие прохожие смотрели на меня как на изверга совсем не подозревая что я делаю это ради их же блага двух красоток Серкет и Меритсегет я прищучил прямо в туалете когда они справляли малую нужду я перерезал им глотки опустил головами вниз в унитазы и смыл водой вместе с их выделениями я бы мог много описать своих подвигов по искоренению этих богинь-красоток из которых я делал ореховую скорлупу но думаю что это никому не интересно вскоре мне удалось встретиться с самим Гором вернувшимся с того света…



26. Поражение богов в битве за доминирование



Стоит ли жить? Для чего? Лучше тотчас умереть!
Беды несчетные душу нещадно терзать начинают:
У одного дом его гибнет, идет нищета.
Страстно другому детей бы хотелось иметь, и однако
Старцем бездетным с земли грустно он сходит в Аид.
Душе губительной третий болезнью страдает. И в мире
Нет человека, кого б Зевс от беды сохранил.
Мимнерм (вторая половина VI в. до н. э.)

Когда одноглазый соколиный бог Гор появился на земле, он ужаснулся зияющим опустошениям в рядах его верноподданных, вырванных смертью при помощи зубов Диогена. У владыки двух миров практически в мире живых никого не осталось. Однако помимо невосполнимых утрат и безвозвратных потерь, от которых у него перехватило дыхание, ибо он не ожидал такого коварства от какой-то там простой собаки – Haplokyоn, все же ложкой меда была подслащена бочка дегтя – вместе с его приближенными были уничтожены также самые жестокие и непримиримые его враги: Апоп, Сет и Себек, которые попали в царство теней и были взяты под стражу его людьми.
Превратившись в сокола, Гор взмыл над городом и своим зорким единственным глазом стал обозревать улицы, где бегало множество бродячих собак, которых отлавливала специальная служба живодеров. Вот он заметил одну единственную и последнюю верноподданную, оставшуюся на земле, свою мать Исиду, открывшую возле площади свой великолепный boutique фирменной женской одежды на деньги, полученные за страховку своего киоска, пострадавшего от развала центрального рынка. После потери своего круглосуточного киоска ее дела на земле явно пошли в гору. Гор видел, как его мать вышла из продуктового магазина с сумками, полными снеди, и направилась через площадь к своему шикарному магазинчику, и в это самое время на нее напала свора бродячих собак, повалила ее наземь и принялась дербанить ее сумки, растаскивая пищу. Гор, сложив крылья, камнем устремился к земле. Со всего лету он вцепился когтями в спину вожака стаи, от того полетели только клочья в разные стороны, собаки кинулись врассыпную, вожак вырвался из его когтей и тоже дал деру. Помогая матери собрать с асфальта консервные банки, тетрапакеты и разные консоме в полиэтиленовой упаковке, которые не успели еще растащить голодные собаки, Гор выслушивал справедливые упреки:
– Как ты долго не возвращался, – накинулась на него мать. – Из наших богов уже никого не осталось в живых на этой земле. Всех растерзала эта ужасная собака Баскервилей. Ты представить себе не можешь, какого страха я натерпелась за это время. Сейчас ты накинулся на простых бродячих собак, которые были для нас всегда безопасны, потому что не могли принести никакого вреда. Такие здесь бегают тысячами по городу. Если им ничего не дают прохожие, то они сами отнимают у них. Но в основной своей массе они попрошайки. Стоит им бросить кусок мяса или какую-нибудь косточку, так они тут же благодарно будут лизать тебе руки. Та же собака охотится за нами в одиночку, появляется внезапно и внезапно исчезает. Где же твоя разведка? И что делает ее начальник? Этот почтенный Сопду – "владыка чужеземных стран" – со своим ожерельем из зубов противника. У меня создается впечатление, что он впал в спячку под землей, как бурый медведь в своей берлоге, сосет свою лапу и видит сны о блистательных победах его агентов. Но все же хорошо, что ты сам появился на земле. Хоть немного я буду спокойна. Я думаю, что ты возьмешься за мою охрану, а то я уже привыкла к мысли, что буду зарезана в своем бутике этим бандитом среди дорогих коллекций моих женских платьев, ведь от него невозможно откупиться никакими деньгами, как от рэкетиров. Боже, за что ты послал на нашу голову такую кару?
Гор, как мог, успокоил свою мать и отпустил ее с Богом. Но не успела она еще дойти до своего импозантного магазина, как из переулка выскочил пес Диоген и перекусил ей горло. У прохожих от этой ужасной картины волосы на головах встали дыбом. Гор взмыл в воздух и устремился за убийцей своей матери. Диоген, петляя и заметая следы, выскочил на пустырь за городом, примыкающий к свалке, где им еще недавно была одержана такая блестящая победа над бандитами. Гор настиг пса на пустыре и со всего лета вцепился когтями в его шерсть на спине. Диоген сделал прыжок сальто-мортале и сбросил со спины грозного сокола, затем лег на землю, перевернулся на спину и, как заяц, ударил задними ногами подлетающего хищника прямо в грудь. От этого могучего удара бедный Гор несколько раз перевернулся в воздухе и бессильно упал на землю, как мешок с отрубями. Диоген, вскочив с земли, бросился к Гору и схватил его за горло зубами.
– Постой, – прохрипел владыка обоих миров, – не лишай меня жизни, дай мне сказать несколько слов.
Диоген застыл в выжидательной позе, не выпуская его глотки из своих зубов.
– Ты победил нас всех, искромсав своими зубами богов на земле, истребил всех моих верноподданных, не пощадил даже мою мать. Я признаю свое поражение. Но перед тем как удалиться в свое царство мертвых, позволь попросить у тебя об одном одолжении – не трогай двух моих богов Тота и Анубиса. Позволь им время от времени подниматься на землю, чтобы забирать с собой души тех, кто выполнил свое предназначение на земле. Ты – умный пес, и должен понять, что, если этого не будет, нарушится связь между мирами живых и мертвых. Люди обретут бессмертие, станут богами: добрыми, и злыми, невинными, и порочными. Они по-прежнему будут предаваться пьянству и распутству, производя на свет себе подобных. Если они перестанут умирать, что же тогда будет? Весь мир на земле может исчезнуть в шесть десятилетий. Ты, может быть, слышал сонет Шекспира:

Пусть тот, кто миру и земле не мил,
Безрукий, грубый гибнет безвозвратно.
А ты дары такие получил,
Что возвратить их можно многократно.
Вот мудрости и красоты закон,
А без него царили бы на свете
Безумство, старость до конца времен,
И мир исчез бы в шесть десятилетий.

Диоген чуть ослабил свои зубы на горле Гора, и Гор понял, что торг с ним уместен.
– Лишив людей смерти, – горячо продолжал он, – ты лишишь их возможности исправляться, совершенствовать их сущность в своих перерождениях. А ты только представь себе человека, доведенного своим горем до такой степени отчаяния, когда он решает покончить жизнь самоубийством. Неужели ты хочешь отобрать у него это право? Но это же не милосердно. Не забывай, что смерть – это спасительная удавка от многих наших бед. А если к власти придет какой-нибудь кровавый диктатор, безумный деспот, от которого уже никогда его подданные не смогут избавиться. Я обещаю тебе, что никто, кроме этих двух богов, не поднимется на землю из царства мертвых. Я также даю клятву тебе, что моей ноги не будет на этой земле. Когда-то я наивно полагал, что смогу объединить два царства: мир живых и мир мертвых и создать великую империю гармонии во Вселенной, установив на земле Царство Божье. Но сейчас я вижу всю тщету моей несбыточной мечты, такое царство невозможно построить, потому что это – утопия. Для того чтобы люди исправились и стали более-менее походить на святых или богов, потребуется еще не одно тысячелетие, но я не уверен, что земля вытерпит их безобразия хотя бы еще два столетия. Я вижу, что все здесь обречено на гибель, поэтому и Царство Божье нужно создавать или на небе, или под землей в моем Аиде. Поэтому прощай, и не поминай меня лихом.
Это были последние слова Гора, после которых Диоген сомкнул свои челюсти и перекусил ему горло. Вырвав и проглотив последний глаз бывшего владыки двух миров, пес побрел прочь с пустыря, понурив голову и опустив хвост, бормоча себе что-то под нос о том, что так будет лучше для него самого, и слепым он избежит искушение вернуться в мир живых, а до своей земли Моу-нямы он сможет добраться ощупью, потому что ему не привыкать блуждать в потемках в своем царстве теней. Однако почему-то всю дорогу у Диогена было мрачное состояние духа. И он сознавал, что ему жаль этого благородного Гора, которому так и не удался эксперимент с двумя мирами.
Вскоре после этого случая Грек-философ отправился в другой город проверить, все ли в порядке в квартире его покойной матери. Госпожу Баст он так нигде и не встретил. К своему удивлению, он нашел на двери записку от довольно состоятельного бизнесмена с предложением о покупке квартиры. Не долго Думая, он оформил купчую и получил деньги за продажу крова, под которым свои последние дни провела его покойная мать. Вывозя из квартиры ее вещи, он вспомнил о ее просьбе – вбить освященный в церкви крестик на месте появления дьявола. На следующий день он пришел к злополучному тополю с освященным крестом и молотком в руках. Никто из жителей дома не мог понять, глядя на него, что пришло в голову человеку, вбивающему в дерево какой-то предмет. Грек-философ никому не сказал об этом поступке, возможно, потому, что считал его не совсем разумным, ибо полагал, что одним крестиком невозможно прогнать дьявола со всей земли. Но сделал это он для очистки совести и еще потому, что ему было все же немного стыдно получать деньги у бизнесмена за последнее пристанище своей дорогой и любимой покойной матери.
Правда, после этого случая он уже не встречал в своей жизни тех странных типов, похищавших чужие души.

***
Таким образом я освободил людей от древнеегипетского сонма богов загнав их всех в Преисподнюю или как говорили древние люди в свое время в Аид не позволив им превратить мир живых в мир мертвых по большому счету отдалив человечество от своей окончательной гибели когда-нибудь люди за это поставят мне памятник может быть я был чрезмерно жестокой собакой не щадил ни богов ни богинь но это будет наукой для других верховных сущностей ну скажем для тех с древнегреческого Олимпа которыми так восхищался Гомер после такой чистки я думаю уже ни одна небесная тварь не сунется на землю к людям ибо я им всем показал кузькину мать а то видишь что выдумали эти полуживотные получеловеческие образины решили превратить землю в арену своих ОЛИМПИЙСКИХ ИГР в своего рода лабораторию для экспериментов нет уж господа хорошие такого не будет не позволю никому играть с людьми в кошки-мышки пусть люди сами играют в свои ИГРЫ и потом сами расхлебывают свои дела давайте предоставим им такую возможность правда я не тронул двух богов Тота и Анубиса и разрешил им время от времени наведываться на землю чтобы забирать с собой в царство теней души умерших людей потому что я противник всякого там бессмертия к чему стремятся многие глупцы это потому что они просто не знают что это такое скажу им по секрету что быть богом или ангелом обременительно люди просто не могут себе ясно представить что такое нести вечно на себе крест бессмертия мудрый Сократ в конце своей жизни выпил цитру с ядом и он это сделал со спокойной совестью и полной уверенностью в себе без всякого содрогания перед смертью говорят даже что он испытал от этого своего рода удовольствие и наслаждение как каторжанин с которого сняли железные оковы и который чешет себе ногу и радуется своей свободе вероятно также и Сократ радовался своему освобождению от всех злоключений прошлого находясь на пороге познания будущего как полагает великий французский мыслитель Монтень поэтому я считаю что не стоит бояться смерти и уж тем более трястись от страха находясь под ее пятой живя постоянно ее ожиданием и превращая свою жизнь в кромешный ад ибо создавая себе такую жизнь человек рискует оказаться в положении осужденного который страдает от безгранично длительного ожидания наказания и обретает свободу только после своей смерти мы животные вообще не думаем об этой старухе с косой которую так образно рисуют в своем воображении люди привыкшие в свои рассуждения подмешивать всегда добрую порцию фантазии мы ее просто не замечаем когда за нами приходят два существа с головами собаки и ибиса то мы принимаем смерть как избавление от страданий ибо в этом мире нет ничего более печального как наша скотская жизнь к тому же я считаю что право на бессмертие в этом мире имеют только самые простейшие одноклеточные организмы такие как амебы которые не знают что такое старость и смерть они могут прекратить свое существование только при помощи насильственной смерти став кормом или попадая в губительную среду размножается амеба настолько просто что разделив свое тело пополам она превращается в два независимых существа многие люди тоже подвержены дуализму вот только разделиться пополам они не могут до конца такое деление происходит во время их смерти при этом тело остается по одну сторону границы а душа переходит на другую сторону в некое четвертое измерение если амеба живет вечно так и человек способен жить вечно даже после того как теряет свою земную оболочку правда некоторым индивидуумам удается и при жизни раздваиваться подобно амебам я уж не говорю о раздвоении их совести правда после этого к ним приходит ощущение больной или ущемленной совести однако от своего раздвоения люди никогда не обретали своего физического бессмертия как впрочем все сущее в этом физическом мире где все имеет свое начало и свой конец…



27. Уход Грека-философа из дома



После того ж, как наступит тяжелая старость, в которой
Даже прекраснейший муж гадок становится всем,
Дух человека терзать начинают лихие заботы.
Не наслаждается он, глядя на солнца лучи,
Мальчикам он ненавистен и в женах презрение будит.
Вот сколь тяжелою бог старость для нас сотворил!
Мимнерм (VI в. до н. э.)

Русский мыслитель Василий Васильевич Розанов утверждал что гении обычно бывают бездетными и в этом их глубокая и может быть самая объяснимая черта они не могут рожать и кто знает нужно ли это им ведь они представляют собой некую вещь в себе Ding an sich из своих наблюдений он заключил что половые аномалии так часто встречающиеся у гениев их влечение к разврату раннее половое развитие являются своего рода орудием как низменное средство как земная сторона небесной тайны он вывел ряд закономерностей что Лермонтов и Байрон познали плотскую любовь уже в возрасте одиннадцати и четырнадцати лет потомство гениев если такое появлялось на свет было чахлым хилым и быстро гибло а в основном оставались женские ветви рода как у Наполеона или Петра Великого из-за чего их династии пресекались и наступали времена смут многие из гениев вообще не оставляли потомства такие как Рафаэль Ньютон Цезарь Александр Македонский несомненно мой последний хозяин принадлежал к числу гениев именно поэтому я объясняю его патологическую тягу к распутству и супружеской неверности у него также не было детей и он также являлся некой штучкой в себе Ding an sich поэтому я его не сужу строго за все его жизненные выкрутасы к тому же он относился ко мне как к своему сыну интересная штука окружающий нас мир и неспроста судьба свела меня с моим хозяином так же как три столетия до рождения Христа она свела Диогена с Александром Великим если придерживаться теории метемпсихоза то можно объяснить это явление таким образом блуждающие в эфире души умерших в то время философа и властелина мира наконец-то опустились на нашу грешную землю и обрели формы собаки и человека вы понимаете на что я намекаю вот именно это я и хочу сказать душа Диогена вселилась в меня а Александра Завоевателя в Грека философа такая уж произошла метаморфоза а что вы хотите ведь настал такой момент и назрела необходимость сделать заявление открыть всем глаза на мерзости переполняющие общество на то что город наводнен бродячими собаками что человек перестал отличать добро от зла что весь животный и растительный мир взмолился о помощи под всевозрастающей тяжестью человеческой жестокости и равнодушия и вот пришло время и боги послали на землю из эфира для нас две противоположные души и позволили нам встретиться на земле и сказать наши веские слова правды но меня удивляет одно обстоятельство в свое время Александр Великий сделал такое заявление ЕСЛИ БЫ Я НЕ БЫЛ АЛЕКСАНДРОМ Я ХОТЕЛ БЫ БЫТЬ ДИОГЕНОМ когда он умер и перестал быть Александром почему же он не стал Диогеном то есть не попал в мою шкуру как бы там ни было я опять встретился на земле с этой возвышенной душой и более того поселился в его владениях которые если раньше простирались от Эллады до Индии сейчас сузились до размеров плавательного бассейна в одном из его дворцов я имею в виду квартиру Грека-философа зато мои владения несколько расширились если раньше я жил в бочке то теперь мне предоставили прихожую и даже разрешили иногда занимать кабинет итак родившись собакой я воплотил в своей субстанции материализовавшуюся идею кинизма однако я не задумывался над тем что такое кинизм образ жизни или философское учение для меня он является и тем и другим ибо как enstasis biou он для меня есть моя насущная жизнь в столкновении с жестокостью и черствостью людей а как философское учение он мне служит успокоительным лекарством в моей несчастной доле Александр же вновь родившись человеком по-прежнему несет на себе отпечаток гениальности а гений отличается от простого человека лишь тем что имеет способность видеть вещи как они есть на самом деле потому что он сам является вещью в себе Ding an sich обычный человек полагает что он стоит всегда выше собаки возможно физически это и так но только не в нравственном отношении ибо мы собаки обладая ярко выраженным характером являемся цельными натурами и на любое раздражение отвечаем адекватными реакциями и если человек огреет собаку палкой по хребтине то она имеет полное право хватить его зубами за икры ног или за ляжку обычные люди считают себя сильнее животных они мнят себя царями природы но на поверку они сильны только своей наглостью которая позволяет им покорять эту природу силой к примеру я часто сравниваю людей с деревьями из которых они делают себе жилье я считаю что по праву эта планета принадлежит деревьям потому как они являются ее самыми рослыми долгожителями интересно что бы сказали люди если бы деревья стали складывать людей штабелями и делать из них свои жилища я думаю что это бы людям не понравилось но пока что происходит обратное со свойственной людям жестокостью вырубаются все леса на планете и в скором времени все материки превратятся в пустыни человек скоро уничтожит все на свете включая самого себя…
Подобные мысли приходили мне обычно в голову когда я лежал на коврике в прихожей созерцая рисунок обоев на стене так было и в тот вечер когда Грек-философ навсегда покинул свой дом после того как у него произошло бурное объяснение со своей супругой…

***
– Тебе пять десятков лет, а ты все еще таскаешься за молодыми девчонками, – кричала на кухне жена Грека-философа. – Тебя ни на минуту нельзя оставить одного, чтобы ты не прилип к какой-нибудь юбке. Ты уже почти старик, а связался с молодой гимнасткой, которая годится тебе в дочери. Как видно, только могила может исправить горбатого. Совсем недавно ты только что расстался с этой потаскухой Бюстмарк, которую зажимали в туалетах все, кому не лень. И вот опять у тебя начался новый роман. И с кем? С несмышленой девчонкой, которая еще недавно ходила в детский сад, и которой мама утирали сопли. С меня хватит. Достаточно я натерпелась твоих оскорблений. Забирай свои чемоданы и катись на все четыре стороны.
Грек-философ не оправдывался, не защищался. Он молча взял в руки котомку и, обратившись к своей собаке, сказал:
– Идем, мой верный пес, у нас начинается новый период жизни.
Диоген встал со своего теплого коврика и покорно последовал за хозяином.



28. Странствие мудреца и собаки



Все благородных коней мы заводим, ослов и баранов,
Кирн, и для случки мы к ним добрых допустим одних…
Так не дивись же, о, друг, что граждан мельчает порода.
Плутос царит: это он добрых с худыми смешал,
Кирн мой! У доброго мужа всегда неизменное сердце:
В доле, в бездолье ли он – равно отважен и тверд.
Если же подлому боги богатство даруют и силу,
Подлую низость свою явит в безумии он.
Феогнид (VI в. до н. э.)

После того как мой хозяин оказался между двумя стульями мы оба стали бродячими псами на пустыре вблизи городской свалки мы облюбовали несколько пустых коробок из-под чая и устроили в них наш Киносарг так когда-то называлась гимназия для неполноправных граждан в пригороде Афин где Антисфен проповедовал учение о согласии с природой прославляя наш собачий кинический образ жизни за что получил прозвище "Хаплокион" "Обычной собаки" таким образом я и мой хозяин стали самыми обыкновенными собаками он защищал меня своей философией от живодеров из спецкоманды по отлову бродячих животных я же защищал его своими зубами от всяких преступных элементов в виде бомжей посещающих свалку я перестал стыдиться своих несчастных собратьев бродячих собак за то что у меня была крыша над головой и ежедневный корм в то время как они были лишены всего и уже не ловил на себе их завистливые и враждебные взгляды я вместе со своим хозяином разделил их участь мне было интересно жить с моим хозяином потому что людям вообще свойственно вкладывать во все какой-то смысл даже месту своего обитания они придавали какое-то значение Платон назвал его Академией Аристотель Лицеем а мой хозяин Александр свой угол помойки окрестил Киносаргом кстати по поводу этого названия есть одно удивительное предание поведанное Фотием вот как он описал как-то Дидим Афинский приносил жертву богу на очаге вдруг появилась белая собака схватила приносимое в жертву мясо и унесла куда-то Дидим сильно перепугался но бог через оракула поведал ему что на том месте куда собака унесла жертву нужно воздвигнуть Гераклу алтарь отсюда и происходит название "Киносарг" мой великодушный хозяин Грек-философ по своему образу мышления не похож ни на Платона ни на Аристотеля его скорее всего можно было бы принять за Демокрита впрочем если хорошенько покопаться в глубинах человеческого сознания откуда проистекает образ мышления то несомненно из души каждого человека можно извлечь немного Сократа какую-то часть Платона чуточку Аристотеля и уж подавно Диогена и Демокрита которые более приспособлены к нашей современной неустроенной жизни так прошло некоторое время и Грек-философ стал привыкать к собачьему образу жизни на свалке за городом он обносился и ходил в таком тряпье что уже стеснялся попадаться в городе на глаза своим знакомым со временем он понял что человеческая мораль является социальным продуктом в то время как мораль любой собаки происходит от естественности и ее образа жизни Александр наконец начал постигать преимущества собачьей философии и ставить ее выше человеческой он изучал особенности поведения моих четвероногих собратьев обращая внимание на многие схожести и несоответствия так например физическая внешность человека может отражать его существенное бытие то же самое можно сказать и о собаке говорил он если у человека важную роль в самовыражении играют походка осанка жестикуляция рук тембр голоса одухотворенное выражение лица то у собаки главным образом индикатором проявления чувств и эмоций служат глаза уши и хвост ими собака может объяснить или выдать самые затаенные чувства постепенно Грек-философ начал понимать наш собачий язык и о чудо мы заговорили с ним по душам Грек-философ признался мне что на этой городской свалке он обрел истинное счастье избавившись наконец от своей раздвоенности он так мне и сказал:
– Да, мой друг Диоген, потеря внутренней целокупности приводит к душевному разладу, из-за чего нарушается гармония человека с внешним миром. В обычной жизни невозможно, ни при каких обстоятельствах, стать цельной личностью, что приводит к разочарованию жизнью и неверию в собственные силы.
– Учитель, неужели обрести свою целостность помогла вам помойка?
– Вот именно, дорогой мой друг, – воскликнул он. – Раньше я жил в городе в самой гуще народа уединенно анахоретом и считал себя философом, копаясь в изъянах своей души, хотя и не мог разобраться в самых простых вещах. Я удивлялся, почему дураки и проходимцы так легко добиваются в обществе успеха и становятся его лидерами, а люди, подобные мне, превращаются в гениальных неудачников или неудавшихся гениев. Среди них я всегда чувствовал себя побитым псом. Вероятно, в их обществе нужно жить беззаботно и весело, не думая ни о чем, подобно сытым сусликам или порхающим бабочкам. Сейчас я понял, что жить нужно независимо ни от кого. Самое губительное для человека – это стадный дух, который поначалу выдается за чувство коллективизма. Нет ничего в мире глупее и безумнее толпы, запомни это, когда твое "я" обезличивается, и ты становишься винтиком какой-то машины.
– Ну, вы и скажете, учитель, – возразил я ему. – А я всегда думал, что дух коллективизма – это двигатель прогресса у людей. Что бы вы делали в одиночку без помощи других? Я не уверен, что вы смогли бы построить поодиночке скоростные магистрали, самолеты, корабли и небоскребы.
– Не спорю, – заметил Грек-философ. – Общество людей намного сильнее волчьей стаи, и результаты этого единения намного разрушительнее и страшнее волчьих клыков. Одним своим дыханием они все вместе могут уничтожить все живое на земле вместе с собой. Я полагаю, что когда-нибудь коллективистский дух явится причиной конца света.
– Как? – воскликнул я. – Но мне же удалось недавно предотвратить конец света, когда я не дал египетским богам перемешать мир мертвых с миром живых.
– Не мели чепухи, глупая собака.
– Но, хозяин, так это и было на самом деле.
– Ты очень много о себе воображаешь, шелудивый пес.
– Учитель, я вам спас жизнь, уговорив Анубиса и Тота повременить с приходом по вашу душу.
– Чушь собачья.
– Я избавил людей от их присутствия, перегрызя всем им глотки.
– Глупое вислоухое животное, если и завелась на земле какая-то нечистая сила, то она была изведена мной, при помощи освященного в церкви креста.
– Но, учитель, вы ко мне несправедливы.
– Ты слишком высокого о себе мнения. Нет, вы только посмотрите, что он о себе возомнил, нахал.
– Вот так всегда, учитель. Я вижу, что от людей никогда не дождешься благодарности. Даже от вас, бывшего интеллигента, а ныне выброшенного на свалку истории.
– Это ты обо мне так говоришь, скотина, – рассердился Грек-философ, схватил палку и погнался за мной, перепрыгивая через кучи мусора. – Я сейчас тебе покажу, где раки зимуют.
Профессор гонялся за мной до тех пор, пока не упал обессиленный на груду сгнивших апельсинов, выброшенных со склада на свалку. От зловонного запаха ему стало дурно, и мне пришлось с ним отваживаться добрых полчаса. После этого он уже более спокойно сказал мне:
– А не сменить ли нам среду нашего обитания, Диоген?
– Я давно вам предлагал отправиться в путешествие, учитель, – обрадовался я.
– В таком случае мне с тобой будет не скучно коротать время, ты наконец-то научился разговаривать человеческим языком.
– Как? – воскликнул я, подпрыгнув от неожиданности. – А я думал, что это вы понимаете наш собачий язык.
– Какая чушь, – отозвался профессор. – Никакого собачьего языка не существует. От вас, собак, слышен только один лай, даже когда вы не ругаетесь.
– Учитель, – бросился я к нему на шею с радостью и лизнул в щеку, – так значит, я стал человеком.
– Ты что о себе возомнил, огородное пугало? Как ты был собакой, так и остаешься ею. От того, что попугай или скворец выучивается говорить человеческим языком, он еще не становится человеком. Ишь, чего захотел.
Но мне все равно было радостно. Я верил, что обрел человеческую душу.
После этого случая мы отправились вдвоем странствовать по белому свету. Мы обходили стороной деревни и города, чтобы не встречаться с людьми, шли лесами, полями, ночевали в шалашах и стогах сена или просто под открытым небом, под звездами, а утром опять отправлялись в путь в ту сторону, откуда вставало солнце, и так проходили дни за днями, мы перебирались через реки и болота до тех пор, пока не вышли на берег огромного озера, называемого Байкал. Александр, глядя на его необъятную ширь и восхищаясь величием природы, впадал в глубокую задумчивость. В один из таких предрассветных часов, сидя на краю скалы, он сказал мне:
– Как прекрасно жить на белом свете. В душе человека покоится столько неосуществленных желаний. Сама природа, создавая человека, позаботилась, чтобы его возможности заявляли о себе и стремились к проявлению в виде неожиданных желаний, неясных симпатий, а порой неосознанных или мучительных влечений, которые рождаются, множатся в затаенных уголках души, поднимаясь из их недр на поверхность нашего сознания, принуждая нас к их осуществлению. Вон, видишь, вместе с солнцем из-за горизонта над далекими горами того берега показалось розовое облачко, которое плывет к нам. Я уже знаю, что оно плывет за мной, это мой небесный челн, который увезет меня в мою Землю Обетованную. На этом берегу мой путь закончился и продолжится на другом. И тебе со мной уже не по пути.
– Учитель, о чем вы говорите, – воскликнул взволнованно я. – Вы лее не даос, чтобы оседлать облако и летать на нем. К тому же я совсем не хочу с вами расставаться.
– Видишь ли, дорогой Диоген, – продолжал мой хозяин. – Иногда требуется совершить свой путь в одиночку. Ведь человеческое "я" обладает бесконечными возможностями, но мы выбираем из их множества только одну, и я только один могу отправиться в этот путь. Выбрав свою дорогу, мы оставляем за спиной тысячи дорог. Жаль, но когда обретаешь свою целостность и становишься целеустремленным, проживаешь всего только одну жизнь, может быть, и не очень содержательную и целенаправленную, но все же одну. Возможно, есть люди, которые за отпущенное им время успевают прожить сразу несколько жизней. Я им завидую. С тобой, помимо своей широкой и далеко идущей дороги ученого, я сумел заглянуть на прилегающие к ней поля и рощи, пробежаться по узким тропинкам, скрывающимся в чаще. Я благодарен тебе за все это.
– За что, учитель? Давайте обойдем Байкал, и пойдем дальше.
– Нет, мой дружок, за мной уже послан небесный фаэтон, радостный и счастливый отдых ждет путника в конце дороги. Я не хочу глубокой старости, когда притупляются ощущения и слабеет зрение. Зачем тогда будут нужны красоты жизни, в такое время уже будешь желать смерти, как освобождения, и не думать об отдыхе.
Я заволновался, потому что видел своими собственными глазами, как со стороны солнца к нашей скале подплыло золотисто-розовое облачко. Учитель вскочил на него и, оттолкнувшись от скалы, поплыл на нем по небу. Повернувшись ко мне, он крикнул:
– Оставайся на этом берегу, живи счастливо и наслаждайся жизнью. Прощай, мой верный пес, не поминай лихом и прости мне все свои обиды.
Он помахал мне рукой и уплыл в сторону поднимающегося над горизонтом солнца.
О, если бы он знал хоть чуточку собачью душу, то так бы не поступил. Я так хотел отправиться с ним в это путешествие, но он не взял меня с собой. Человек никогда не думает о своем ближнем, что уж говорить о какой-то там собаке, оставшейся на берегу. В своей жизни я знал людей, которые были твердо убеждены, что собака не имеет души. С этими людьми я прожил всю свою жизнь. Но почему люди бывают такими кретинами, почему они все верят в существование только своей души, которую считают вечной и божественной, отрицая наличие такой у других, например, у нас, собак. Ведь мы обладаем душой, нисколько не худшей, чем у человека. Мы можем иметь своего бога, быть может, лучшего, чем у людей. Кстати, у людей никогда не было единого совершенного бога. И тут впервые за долгое время я вспомнил о своем боге Анубисе и подумал, что он может по старой дружбе помочь мне соединиться с моим учителем на том берегу.
Симплий в "Федоне" Платона сказал: "Тело наше как будто натянуто и держится теплотою и холодом, сухостью и влажностью, а душа наша есть смешение и гармония этих начал, зависящая от хорошего и мерного соединения их между собой. Если же душа есть гармония, то явно, что с непомерным ослаблением нашего тела (подобно лире) или с его напряжением от болезней и прочих зол она, несмотря на свою божественность, должна почти уничтожится, подобно тому, как уничтожаются и другие гармонии, например, в звуках и во всех произведениях художников, между тем как остатки каждого тела могут сохраниться долгое время, пока не сгорят и не сгниют".
Итак, Платон сравнивал человеческое тело с лирой, с этим древним музыкальным инструментом, способным производить чарующие звуки, которые и являются душой человека. При этом нужно понимать, что музыкальные ноты – это слова, своеобразная символическая система знаков человеческой речи. Мы, собаки, обладаем не менее совершенным телом, поэтому его можно было бы приравнять к камертону. Многие из нас не знают нотной грамоты и не обучены говорить человеческим языком, но это не значит, что мы не способны понимать музыку, ощущать созвучие и гармонию с человеческой душой. Разве тонкий ценитель музыки, не умеющий играть ни на одном инструменте, не знающий нот, не бывает в своей душе музыкантом?! Об этом почему-то всегда забывают люди. Природа часто действует самым сложным образом и наделяет тех, кто лишен возможности проявления своей духовности в одной области такими выдающимися способностями и даром восприятия в других сферах, что можно поспорить о том, чьи таланты весомее.
Разве человек способен различать запахи так тонко, как это делаем мы, собаки? Разве он имеет такой великолепный слух и зрение, как у нас? А какова наша верность человеку! Некоторые люди настолько ценят наши способности и привыкают к нашей дружбе, что верят во встречу с нами после своей смерти. Какая трогательная надгробная надпись на собачьем кладбище в Хартсдейле штата Нью-Йорк оставлена хозяином своей собаке:
МОЙ УВАЖАЕМЫЙ ЗОУВИ,
Я УЖЕ НЕ ТАК БОЮСЬ СМЕРТИ
С ТЕХ ПОР, КАК ТЫ УШЕЛ, МОЙ САМЫЙ
ДОРОГОЙ ДРУГ.
ТВОЯ ДОРОГАЯ НЕМАЯ ДУША
БУДЕТ ЖДАТЬ МОЮ ДУШУ
СКОЛЬКО УГОДНО ВРЕМЕНИ, ПОКА
НЕ НАСТУПИТ КОНЕЦ.



29. Говорящий пёс и бог Анубис



Ныне же мненье мое ни к чему. И немым, и безгласным
Сделала бедность меня, хоть и яснее других
Вижу, куда мы стремимся, спустив белоснежные снасти,
Морем Милейским глухим сквозь непроглядную ночь.
Феогнид (VI в. до н. э.)

– Слушай, ты слышал новость? Не поверишь, этот пес, который вышел к нашей деревне из тайги, улетел на облаке.
– Aгa, заливай больше.
– Вот те крест, Иван видел рано утром это собственными глазами. Пес сидел на облаке и пел про какую-то грозу и о мудрецах.
– Ивану-то поверил? Да ему соврать, что раз плюнуть.
– Так не только он собаку-то видел-та. Еще Нинка, доярка, подтверждает, говорит, встала утром рано, пошла в коровник, видит, по небу облако плывет, а на том облаке собака сидит и поет во все горло.
– Может, Нинка с похмелья была?
– Да ты чего говоришь, она самогонки в рот не берет. А вон и она. Эй, Нин! Это правда, что собака по небу летела?
– Своими глазами видела.
– Да ну.
– И пела человеческим голосом.
– Вот брехать горазда.
– Я не брешу. Зачем ты так говоришь. Ее полдеревни видело утром, это ты дрыхнешь с похмелюги до обеда, все на свете просыпаешь.
– А что за пес-то?
– Тот, которого ты хотел прибить за курицу.
– Говоришь, улетел на тот берег Байкала. А что он пел?
– Про какой-то старый таз.
– Вот рассказать бы журналистам, так они, сволочи, не поверят.
– Всей деревне-то поверят.
– Ни хрена не поверят, скажут, сговорились, или еще хуже, решат, что все перепились, и с пьяных глаз всем померещилась собака на облаке. Ты же знаешь, какая молва о нашей деревне ходит кругом. Все говорят, что мы – алкаши. Так, наверное, оно и есть. Странная собака приблудилась к нашей деревне, может быть, это какое-нибудь явление перед концом света. Раньше говорили, что такое происходит перед войной.
– Знамо, перед войной, если война начнется, то и будет конец света.
– Надо ж, какая собака, как это мы раньше на нее внимания не обратили.
– Кто же знал, что она такая.
– А я еще хотел ее пристрелить…
***
Мне стало так невыносимо от моих воспоминаний и так одиноко на земле, что я решился вызвать из тайны мрака моего загробного бога Анубиса и упросить его отправить меня к моему хозяину на тот берег Байкала. Взобравшись на скалу, я дождался восходящего солнца и вызвал своего бога. Как только я поймал себя зубами за хвост, Анубис появился, словно вырос из-под земли. Он с опаской покосился на меня и очень вежливо спросил:
– Ну, что ты хочешь теперь?
– Отправь меня за моим хозяином.
– А ты уверен, что этого хочешь?
– Делай так, как я сказал.
Анубис задумался, но после короткой паузы молил:
– В свое время ты очень напугал Тота, ты ему чуть не прокусил горло. И с другими богами ты не церемонился. Поэтому все они единогласно решили не брать тебя в наше царство теней, чтобы ты там, не дай Бог, не устроил нам такую же резню, как на земле. Поэтому практически ты обрел бессмертие. Ты стал вечным псом и можешь жить, где захочешь на земле, до скончания веков, если они когда-нибудь кончатся.
– А на кой черт мне нужна вечная жизнь?
– Ну, как знаешь. Я ничего не могу для тебя поделать, боги решили тебя не брать к себе.
– Тогда верни мне учителя.
– Но он улетел на облаке добровольно. Как я его против его желания могу вернуть?
– А куда он улетел?
– В неплохое место. Мой друг Тот на восточном берегу Байкала приобрел у бурятских богов небольшое поместье что-то около двухсот квадратных километров с небольшой усадьбой под названием "Петрушки" и сторожем, бурятским шаманом. Туда он поместил нескольких своих любимых философов за их особые заслуги, в том числе и твоего хозяина. Если я тебя туда перевезу, то Тот уже больше никогда там не появится, он тебя боится пуще огня, он практически потеряет эту усадьбу.
– Если он меня туда не перевезет сейчас, то я подкараулю его и перегрызу ему горло. И тогда уже он потеряет дорогу на землю, и все люди обретут бессмертие. Выбирайте.
– Ты также поступишь со мной?
– Разумеется.
– За что ты нас, богов, так не любишь, и за что ты любишь людей, этих двуногих тварей? Ты даже выучился их языку.
– Я люблю своего хозяина.
– Но ведь он тоже человек. Анубис вздохнул и продолжил:
– Вероятно, природа создала этих монстров в наказание нам, богам и животным, за какие-то наши грехи. Нас они уже давным-давно забыли, похоронив в своих египетских пирамидах, а вот вас, животных, они до сих пор продолжают мучить. Только подумать, длительное время люди приручали вас, а потом еще долго нещадно эксплуатировали. А вот сейчас у них отпала в вас необходимость, и вы все обречены на вымирание. Жалкая участь уже постигла лошадей. По-видимому, подошел ваш черед, собак. Сейчас их квартиры охраняют великолепные английские замки, которые не нужно кормить. Охота перестала быть промыслом человека и выродилась в некое подобие забавы, к тому же человек и так истребил всю дичь на полях и в лесах. Я встречался со многими бродячими псами, и они утверждают, что человек больше не нуждается в собаке. Мне обидно за вас, собак, моих сородичей. Человек со свойственной ему наглостью пытается установить свои законы в природе, не только не подчиняясь естественному течению жизни, но и противопоставляя себя всем разумным силам природы. В этом, может быть, и кроется признак его духовной деградации. А ведь человек создан так же просто, как собака. Для жизнедеятельности ему требуется так же, как и вам, собакам, питание, кислород и солнечная энергия. Если его лишить хотя бы одного из этих компонентов, он или умрет от голода, или задохнется, или замерзнет. Такое хрупкое существо, а возомнило себя пупом земли. Единственное, что его может остановить – это смерть. И ты хочешь променять на дружбу с ним свое бессмертие. К чему эта старомодная преданность?
– Анубис, ты что-то много говоришь. Я жду от тебя другого.
– Вон подплывает твое облачко, которое отвезет тебя к твоему хозяину. Но мне так и не понятно, почему ты отказываешься от бессмертия.
– Чтобы ты лучше меня понял, Анубис, я скажу тебе следующее: я не задумывался над вопросом, можно ли жизнь продолжать до бесконечности, но думаю, что это бесполезная трата времени и усилий. Во-первых, наша собачья жизнь не настолько прекрасна, чтобы за нее держаться зубами. Во-вторых, я не могу представить себя в роли Цербера, вечно гоняющегося за умирающими, потому что я ценю дружбу и привязываюсь к человеку. И, в-третьих, вечное бытие может настолько опостылеть и превратиться в пытку, что, в конце концов, настанет такое время, когда смерть начнешь почитать за высшее благо. Хотя собака в отличие от человека живет не так долго, (наш жизненный возраст не составляет и двух десятков лет), я не боюсь смерти, и не думаю о ней так часто, как это делают люди. Меня смертью не напугаешь. И последнее, нет ничего глупее, чем прожить бесполезную и никому не нужную жизнь. Я привык служить людям, не собираюсь менять своих привычек, и останусь им верен до конца. А посему прощай, бог Анубис, меня ждут мои мудрые хозяева: слепой Гомер и Грек-философ.
С этими словами я прыгнул на золотисто-розовое облачко, приплывшее с востока, оттолкнулся от скалы и поплыл в сторону встающего из-за гор солнца в Землю Обетованную мудрецов-отшельников. Помахав собачеголовому богу Анубису лапой, я спел ему на прощание милую детскую песенку человеческим голосом:

Три мудреца в одном тазу
Пустились по морю в грозу
Прочнее был бы старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ.

Конец

Апрель-май 1997 г.

Власов Владимир Фёдорович
—