Хроники русского апокалипсиса (хроники последней войны). Часть 1. Рассказ 4.

Рассказ четвертый.
«Ванька»

   2020 год. Июль. Мальчишка затянул потуже на груди, как учил его погибший отец, «вход» гидрокостюма и полез в море – проверять сети. Ему было всего четырнадцать, при том, что акселератом он совсем не был, и здоровенный двухслойный гидрокостюм был не просто велик ему – он в нем просто тонул. Но к этому неудобству он уже давно привык. Зато в нем было нехолодно в студёной воде Баренцева моря. Он ловко выудил из сети двух омулей и одного увесистого чира и, засунув их в сетку, висевшую на шее, стал аккуратно боком выбираться из воды. На море начинала подниматься небольшая волна, поэтому выходить спиной к морю было опасно.
   Он каждый день занимался ловом рыбы – это была его работа. Хотя иногда ему приходилось брать в руки оружие. Время от времени в их местности появлялись натовские разведгруппы, а то и целые подразделения зачистки. Кто кого зачищал – это, конечно, ещё надо было разобраться, но так или иначе, расслабляться натовцы не давали никому. Разведчики, собрав данные, старались убраться восвояси, а вот с группами зачистки справиться было куда как сложнее.
   Отряд сопротивления насчитывал примерно сто двадцать человек. Численность отряда по понятным причинам постоянно менялась, да и отрядом назвать это формирование нельзя было, по той простой причине, что весь отряд был разбросан по территории больше пятисот квадратных километров группами по восемь-десять человек. Эти группы были закреплены за небольшими поселениями, состоящими из нескольких землянок, или, как их называли сами северяне «мерзлянок», поскольку они были выдолблены в вечной мерзлоте и обложены изнутри либо бревнами, либо каким-нибудь другим достаточно прочным термоизоляционным материалом.
   Космическая разведка на такие поселения внимания не обращала, а вот воздушная - местность прочесывала частенько, благо растительность в арктической тундре выше колена не вырастает. Поэтому существование приходилось вести довольно скрытное. Но люди ко всему быстро привыкают…
   Когда-то, ещё в советские времена, здесь, неподалеку, была база нефтегазоразведочной экспедиции. Потом, с приходом капитализма, всё было на корню продано непонятно кому. В общем, углеводороды здесь были. По тундре тут и там торчали «кресты» - задвижки на тех местах, где стояли буровые вышки. Это давало гарантию того, что сплошных бомбардировок здесь не будет. По крайней мере, до тех пор, пока у них будет хватать терпения проводить бесконечные зачистки на такой огромной территории.
   Ванька сидел на берегу спиной к тундре, лицом к морю, спрятавшись за невысокой береговой песчаной сопкой. Он любил вот так сидеть и смотреть вдаль, в море. В такие моменты ему казалось, что в мире нет больше ничего и никого, и нет никакой войны, и нет этого огромного горя, свалившегося на эту землю. Он любил вспоминать время до войны, когда он ходил в школу, играл за компьютером, «висел» в «нэте», и вообще, делал всё то, что делают дети, когда им 10-11 лет. Сейчас этого всего не было. Сейчас вполне могло бы не быть и его самого.
   До войны он тоже ходил вместе с отцом на рыбалку. Правда тогда он просто сидел у костра, наблюдая, как отец проверяет сети, и иногда подбегал к воде, заходя в неё на сколько позволяли высокие резиновые сапоги, чтобы принять у отца какую-нибудь рыбину.
   Ванька с улыбкой вспоминал, с какой сосредоточенностью он забирал рыбину из рук отца, просовывая пальцы под жабры и прижимая её плотно к груди обеими руками. Рыба оставляла на одежде следы в виде высохшей слизи и прилипшей чешуи, которыми Ванька даже как-то гордился, ощущая себя настоящим рыбаком.
   Суровая громада красоты северной природы подавляла любые низменные мысли, заставляя человека созерцать всё ЭТО с чистой душой и помыслами. «Почему они этого всего не видят? Может у них как-то по-другому устроено мышление? Может их с рождения приучают не видеть, не распознавать красоты?» думал он про натовцев, глядя на волны. Ему вспомнились строки из стихотворения одного из неизвестных северных поэтов. Он помнил эти строки ещё со школы, как из прошлой жизни:
   ...На севере далеком есть место на краю земли,
   Где тундра входит в море,
   Где больше нет земли,
   Там волна, набегая на берег песчаный,
   От начала времен, до скончанья веков
   Шепчет песню свою о том, что видала
   У далеких других морских берегов...
   Там длинные зимы и холод жестокий
   Заставят любого понять — кто ты есть?
   На что ты годишься?
   Не дашь ли ты деру?
   Туда, где зимою бывает плюс шесть...
   Ванька слушал, как шумит волна — начинался прилив, скоро нужно будет переставлять поближе сети. Он поднялся на ноги и взобрался на прибрежную сопку. Здесь, на сопке, ветер чувствовался посильнее, он радостно обнял своими прохладными лапами маленького человека, залез ему за шиворот, взъерошил волосы на голове, заставил человека вдохнуть полной грудью воздух с запахом моря, тундры и чего-то ещё необъяснимо пьянящего (наверное так пахнет сама воля). Солнце погладило человека по лицу, даря ему свою силу; Ваньке захотелось снять гидрокостюм, но скоро нужно было идти переставлять сети... Он поднял лицо к солнцу и на какое-то мгновение посмотрел прямо на него, солнечный свет полыхнул ярким всплеском в глазах, Ванька закрыл глаза и часто заморгал. «А, вдруг, я сегодня последний раз всё это вижу...» - с ужасом подумал Ванька,- «Как хорошо, что я каждый день могу видеть всё это, наверное, если бы я жил в каком-нибудь другом месте, то я бы умер или сошел с ума...».
   Он всё стоял и стоял, поворачиваясь лицом то к морю, то к тундре. Если бы можно было, он простоял бы так вечно... Если бы не чудовищная объективная реальность...
   Теперь всё было по-другому. Здесь и сейчас он был бойцом Сопротивления. Солдатом своей Родины, как бы громко эти слова ни звучали. Сейчас у него было оружие, с помощью которого он мог убивать врагов. Когда началась война - закончилось его детство...
   Ванька рыбачил уже часов шесть, и у него скопилось в рюкзаке килограмм двадцать потрошеной рыбы, которую он к тому же ещё и сразу подсаливал. Он уже взвалил было на спину рюкзак, чтобы оттащить его в поселок и вернуться снова сюда, но бросив взгляд на сети, заметил, что в них только что попала явно большая рыбина, судя по всполохам на поверхности воды. «Ладно, достану эту и тогда всё разом отнесу» - подумал Ванька, и, сняв рюкзак, опять полез в воду. Ему потребовалось минут пятнадцать, чтобы справиться с большой рыбиной – килограмм на двенадцать - и вытащить её на берег.
   От возни с рыбиной его отвлек шум вертолёта, который был ещё довольно далеко, но было очевидно, что он снижался. И это было плохо. До поселения - всего каких-то три километра. Ванька решил подождать, пока вертушка сядет или выбросит десант.
   Спустя пару минут вертушка зависла метрах в десяти от земли, и по выброшенному фалу стали спускаться солдаты. Пятнадцать человек. От них до Ваньки было метров пятьсот. Хорошо, что ему до поселения было ближе, чем натовцам. А те собрались на некоторое время вместе, а потом, разбившись на три группы, разошлись в разных направлениях, при этом, одна группа направилась прямо к поселению.
   Недолго думая, Ванька по берегу бегом направился к деревне. Нужно было успеть предупредить, ведь там могли и не заметить вертушку. Ваньке нужно было поторапливаться, ведь ему ещё нужно было успеть незамеченным добежать от берега до поселения, в то время как натовцы двигались по прямой. Он бежал по берегу во все ноги, надеясь, что натовцы не такие быстрые как он.
   Минут через пять Ванька решил посмотреть, где натовцы: он взобрался на сопку и, переводя дух, с досадой заметил, что они его обогнали. Ещё немного и они могут заметить деревню. Что делать? Сердце в груди бешено колотилось. Ванька снял с плеча автомат. От него до натовцев было метров 300-400 наискосок. «Нужно их отвлечь выстрелами: и наши услышат и натовцы остановятся» - принял он единственно правильное решение.
   Невысокие песчаные сопки-барханы тянулись только вдоль берега моря полосой шириной метров 50-70, а дальше простиралась ровная, как стол тундра. Поэтому Ванька, перебежав сопки, остановился, встал для удобства на одно колено, как учили, и сделал первый выстрел. Как и следовало ожидать, натовцы отреагировали почти мгновенно - развернулись в сторону выстрела, рассредоточились, всматриваясь в местность. Конечно, они его быстро обнаружили.
   А Ванька, не теряя зря времени, выбрал одну фигурку натовца, и методично выпускал по ней по две пули из своего «калаша» - у этой модификации автомата был такой режим стрельбы – с отсечкой по два патрона, которые, попадая практически в одну точку, резко повышали поражающую способность. Ему нужно было продержаться всего несколько минут – на базе уже, конечно, услышали выстрелы и поняли – что к чему. Наверняка сюда уже направляется группа из отряда сопротивления. «Главное, не просмотреть остальные две группы натовцев, которые сейчас тоже направились сюда» - Ванька не без тревоги обратил внимания, что пули ложатся все ближе и ближе к нему. Он выстрелил уже полрожка, но на таком расстоянии даже опытному стрелку трудно было бы попасть в цель из обычного автомата без оптики. Он выпустил очередную пару пуль – фигурка натовца, вдруг, упала на землю, и к нему побежал другой солдат. От неожиданности Ванька даже чисто по-мальчишески вскочил в полный рост и выкрикнул: «Есть! Есть!». Но тут же, опомнившись, снова опустился на одно колено. «Если бы в этой группе был снайпер, меня бы уже не было,- справедливо рассудил он,- значит, он есть в другой группе». Со стороны поселения раздались автоматные выстрелы. «Фу-у, ну наконец-то!»- с облегчением выдохнул Ванька и, пригнувшись, направился обратно к берегу.
   Он вполне мог бы посчитать свою работу выполненной и даже перевыполненной - с такого расстояния умудрился завалить натовца - и отсидеться за сопками, постреливая по противнику, но он понимал, что остальные десять натовцев через пару минут будут здесь, и группе, вышедшей из поселения будет тогда очень трудно выстоять в этом бою, не говоря уже о том, чтобы уничтожить этот десант. Уничтожить эти три группы поодиночке было вполне по силам, но все вместе.., поэтому Ванька решил не выходить из боя. И он уже заметил своим острым глазом, как со стороны юго-востока двигается в их сторону другая группа натовцев. У него ещё оставался один целый рожок и несколько патронов в пристегнутом. Он хорошо видел двигающихся натовцев, но расстояние ещё было слишком большое, чтобы вести огонь по цели, а не просто в направлении противника. Разве что опять привлечь внимание… Он с трудом забрался на верхушку сопки, увязая сапогами в мелком сухом песке, сопка не сразу впустила маленького отчаянного человека на свою вершину. Вскарабкавшись, Ванька тут же отстрелял остатки рожка и пристегнул новый.   Натовцы его заметили, и … повернули к нему.
   Ваньку в это мгновение охватил настоящий азарт охотника. Ему не в первый раз приходилось участвовать в перестрелках, но вот так вот вести бой одному против нескольких человек – так ещё не приходилось.
   Он также как и в случае с первой группой, выбрал одного человека и стал «работать» по нему. Что-то больно и жгуче ударило чуть пониже левой ключицы. Ванька выронил автомат и, не сдержавшись, закричал от боли. В этот момент к нему наконец-то пришёл страх. Он понял, что вот сейчас он может умереть. Вот она – смерть - дотронулась до него натовской пулей. Ему вдруг стало очень трудно дышать, в голове словно застучали двумя молотами… Ванька кое-как сполз с верхушки сопки и почувствовал, что сознание покидает его вместе с вытекающей из раны пузырящейся кровью… Небо вдруг расцвело красками, заплясало, закружило его хороводом... «Если это смерть, то это даже красиво.., но... не могу же я в самом деле, вот сейчас... вот прямо сейчас … умереть!? - мелькнула угасающая мысль у Ваньки, - ведь меня сейчас найдут и спасут... ведь я ещё жив! Слышите!? Жив!.. Жив...». 
  
  - Я снял его. Это был мальчишка.- Натовский снайпер оторвался от оптического прицела своей винтовки.- Если бы сам не увидел, никогда не поверил бы. - У этого солдата была первая командировка, ему ещё не приходилось видеть воюющих детей. И убивать их тоже до этого не приходилось.
  - Но он сполз за сопку. Куда ты попал ему?- спросил второй солдат.
  - Целился в голову… Попал в грудь.
  - Нам некогда выяснять, что там с этим мальчишкой. Первая группа ведёт бой с русскими, - прервал их полемику старший группы,- пока ещё ведёт… Быстрее, парни, быстрее!
   К тому моменту, когда вторая группа вступила в бой с бойцами сопротивления, от первой уже в живых никого не осталось. Они сразу попали под прицельный огонь подоспевших бойцов из деревни.
   Ванька задержал их всего на несколько минут, но этого было достаточно, чтобы повлиять на исход всего боя. Третья группа, убедившись, что они уже ничем не смогут помочь первым двум, решила отойти от места боя и вызвать подкрепление.
  - Джерси, я Аляска, нам нужно подкрепление. У нас большие потери.
  - Что у вас там происходит, чёрт вас дери! - на том конце явно были недовольны,- вы нашли базу партизан?
  - Да, то есть… нет. Но она где-то совсем рядом. Мы отошли от места боя, но… похоже нас преследуют.
   Третью группу действительно преследовали. Нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь из этого десанта выжил и дождался вертушку с подкреплением.
  - Джерси, Джерси, я Аляска! Ведём бой! Нас атакуют русские!
  - Аляска, назовите координаты вашей точки. У нас нет данных со спутника.
  - Черт! Я ранен! Черт бы вас всех подрал! О, твою мать! Долбанные русские! Долбанная тундра!.. Координаты те же, что и были, Джерси, вытаскивайте нас отсюда, мать вашу!
   И тот и другой прекрасно понимали, что «вертушка» с подкреплением сможет прилететь в самом лучшем случае минут через сорок, но раненому хотелось верить в чудо, а у того, кто был на базе, не поворачивался язык отнять последнюю надежду у погибающих солдат десантной группы.
   Бой завершился. Точнее, прервался на некоторое время. До подлета второго десанта. В запарке боя все забыли про Ваньку.
  - Мужики, а Ванька-то где? Что-то долго его нет. – Боец всматривался в сторону сопки, откуда Ванька отстреливался. - Пойду-ка посмотрю.
  - Я с тобой, Коля, мало ли что там… - вызвался ещё один боец – совсем ещё молодой пацан – всего-то на три года старше Ваньки.
  - Ну, пошли вместе… - пожав плечами сказал Николай и спустя секунду добавил - Что-то у меня плохое предчувствие…
   Бойца, который первым вспомнил про Ваньку, звали дядя Коля. Точнее, Ванька его так называл… Николай был одним из немногих, кто воевал здесь с первых дней войны. Он знал Ванькиных отца с матерью, когда они ещё были живы…
   Когда-то он работал учителем в местной школе. Преподавал географию и историю по совместительству. Сейчас ему было уже под пятьдесят, и к Ваньке он испытывал почти отцовские чувства. Свою семью он потерял во время бомбежки в первые же дни. Как и Ванька.
   Чем ближе они подходили к тому месту, где видели Ваньку, тем сильнее бухало сердце в груди у Николая. Проклятое предчувствие беды, которое его ещё никогда не обманывало, давило ему на виски противной тянущей болью. А когда он увидел следы крови на верхушке сопки и валяющийся автомат, то ноги сами перешли на бег. Перебравшись через сопку, Николай с Саньком увидели его. Его «хэбэшка» была вся пропитана уже свернувшейся кровью. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Ваньки больше нет, но ему потребовалось несколько секунд, чтобы поднести руку к вене на шее мальчишки. В эти несколько секунд он безумно хотел верить, что мальчишка ещё жив… Ему так хотелось, чтобы пальцы почувствовали биение жизни в жилке на Ванькиной шее…
  - Саня, нужны носилки… - не оборачиваясь к своему напарнику сказал Николай. Тот молча развернулся и угрюмо побрёл в поселок за носилками.
   Николай специально отослал напарника, чтобы тот не видел его намокшие глаза. Последний раз с ним такое было, в тот день и тот миг, когда он очнулся под обломками своего дома и увидел безжизненные тела жены и сына.
   Пока не было Сашки с носилками и людей из поселка, он хотел проститься один с Ванькой. На Николая накатила непреодолимая тоска и такая же непреодолимая боль... Они придавили его к земле, пытаясь сломать его, заставить сложить руки в покорной мольбе, чтобы больше ему никого не пришлось терять на этой войне...
  - Прости, Ванька, не уберёг я тебя… И тебя тоже…Никого я не уберег…- шептал он, гладя мальчишку по светлой голове.
   Николай невольно бросил взгляд на автомат, лежащий рядом с ним на песке: «А может… ну её к черту эту войну… Эту бесконечную борьбу за выживание – нажму один раз – и всё…- шальная мысль на мгновение крутнулась в голове у Николая. Он некоторое время смотрел на автомат, потом, ухмыльнувшись, сказал сам себе -   Только сначала нужно завершить одно дело». Минутная слабость, прихватившая было его, отступила.
   Он взобрался на сопку, с которой сполз ещё живой Ванька, подобрал его автомат. Он вспомнил, как Ванька несколько месяцев тому назад обрадовался, когда ему его выдали...
   Из-за сопки послышался голос Сашки: «Вот здесь, за сопкой».
  - Эх, Ванька, Ванька… да-а… Сам погибай, а товарищей выручай. – Человек, которого привел Сашка, опустился на корточки рядом с Ванькиным телом, покачивая головой из стороны в сторону. - Всем нам ты жизнь свою подарил. По кусочку...
  - Ладно, Витёк, давай унесем его отсюда, - сказал Николай, - пока вторая вертушка не прилетела… Надо ещё успеть её встретить. Как положено…
   Они бережно положили Ваньку на брезентовые носилки и направились в посёлок. Примерно в километре от этого места, на берегу, осталась лежать большая рыбина.    Та самая… Задержавшая Ваньку на несколько минут, ставших для него смертельными и сделавшие его героем.
   Это был очень плохой день для поселенцев. Они потеряли двух бойцов.
   Носилки опустили рядом с телом второго погибшего бойца. Здесь уже собрались люди. Хотя такие скопления людей здесь не приветствовались из соображения безопасности. За этим, обычно следил командир отряда Сопротивления. Но сейчас у него язык не поворачивался сказать: «Расходитесь по землянкам, не скапливайтесь». Он постоянно всматривался и вслушивался в горизонт - ждал второй вертолет.
  - Я пойду навстречу. - Николай подошёл к командиру с ПЗРК за плечом.
   Командир посмотрел на его экипировку, помолчал и сказал:
  - Ты понимаешь, что шансы у тебя небольшие…
  - …
  - Ну, давай, жаль, что не могу дать тебе ещё один ПЗРК. Ты ведь сам знаешь, у нас с ними туго…- командир похлопал Николая по плечу. – Удачи тебе!
   Практика показывала, что вертушки появлялись со стороны юго-запада, туда-то и направился Николай. «Если в природе существуют хоть какие-то высшие силы, то они должны вывести меня на эту вертушку, - думал он, - а я уж постараюсь…».
   Он прыгал по кочкам уже минут тридцать. Вертолета не было ни слышно, ни видно. Слышно было только шепот ветра, да щебетание тундровых куличков с перепелками. Он остановился на несколько секунд, чтобы в который уже раз за эти полчаса вслушаться и всмотреться в небесный горизонт. Ему показалось, что с правой стороны он видит какую-то еле движущуюся точку. «Давай, птичка, лети сюда…» - Николай лег на землю и стал готовить ПЗРК к выстрелу. Точка уже начала приобретать контуры вертолёта, и он уже начинал его слышать. Но спустя пару минут он понял, что борт проходит в стороне от него – справа. И тут ничего нельзя было сделать. Бежать за вертолётом бесполезно. Пустить в ход единственный ПЗРК? Слишком далеко. «А может все-таки попробовать? Не попаду, так пошумлю – привлеку внимание… Как Ванька…» - Николай снова взял на плечо ПЗРК – три, два … Тут он, вдруг, увидел, как у вертушки вырастает хвост, но не тот хвост, на котором крутится стабилизирующий винт, а тот который иногда вырастает у всяких летающих машин, когда у них горит двигатель. Николай вскочил на ноги – он буквально остолбенел от неожиданности и от радости. Вертушка пошла на разворот, теперь уже в его сторону. «От судьбы не уйдешь, дружок» - Он уже стоял с ПЗРК на изготовке. Когда дымящий вертолет, развернувшись, стал от него уходить, он выстрелил. Ракета доделала работу неведомой силы, повредившей двигатель натовского вертолета.
   Николай схватил автомат и в быстром темпе направился к месту падения вертушки. Никто из натовцев не должен выжить – главное правило во всех укрептерах. Как оказалось, вертолет должен был высадить десант из двадцати пяти человек. Добивать пришлось только троих...
   Что это было? Птица, случайно попавшая в воздухозаборник, отказ техники, чья-то шальная пуля?.. А это было и неважно. Главное, что свершилась справедливость. Маленькая справедливость - ничтожная капелька в море несправедливости.

--------
   «Нет! Такое невозможно понять и осмыслить. Их невозможно понять! Нужно успокоиться, иначе меня начнет успокаивать гравитаб…». Сознание Артемия изо всех сил сопротивлялось, не желая воспринимать ту информацию, которая в него поступала. Невольно Артемий попытался представить себя на месте этого мальчишки… «Какая же всё-таки невозможно глубокая пропасть между нами и ними…».