Безответная любовь к Александру

«Пути Господни неисповедимы,
Неисследимы, чудны без числа...
И, где нам знать - доколе и отныне:
Что уготовит нам судьба?

И, если никому и ни во что не верим-
Ожесточаются у нас сердца,
И закрываются пред нами двери
В Его Небесные Врата…»
Татьяна Самоллина.

Дорога в гору побежала
И серпантином извивалась.
Неаполь позади лежал,
Подковой море прижимал.

Вдали Везувий чуть дымился
И горизонт с землёю слился.
Поэт картиною дивился,-
С горы простор ему открылся.

На море масса кораблей,
Один другого красивей.
Душою он с ними простился
И в думы снова погрузился.

Он вспомнил, как в Москве блистал
На Моховой у Лизаветы.
Кумиром был, любимцем этой
Вдовы весёлой быстро стал,

Дочки Кутузова. Поэта
Любя, приблизила. Опеку
Над ним взяла. Он отвечал,
Уважив возраст Лизаветы.

Стихи ей слал, и слушал пенье,
В салоне часто он бывал.
По её просьбе выступал,
Читал все новые творенья.

Ценила в нём талант высокий.
Судила критиков жестоко.
Отпор давала за него,
И выручала чуть чего…

Пришла пора остепениться.
Наталью выбрал, чтоб жениться,
Елизавете сообщил,
Ответ он строгий получил.

Представил суженую в свете,-
Понравилась Елизавете,
Но отзыв лишь ему сказала,
Не долго счастье предсказала.

Салон её и в Петербурге
Блистел. И спорили про бал,
Кто лучше пел, а кто мазурку
Там лучше всех протанцевал.

У дочки Долли бал давали.
(Жена австрийского посла).
И «дэнди» записные рвались
Попасть туда,- легла молва:

Пушкин и там стихом блистал,
Не равнодушен Долли стал.
Одно свиданье подарила,
Хотя для всех скалою слыла.

В руках он был Елизаветы,
Им управляла как могла.
Не скрыть измену от посла,-
Интригу закрутил за это.

Был дипломатом неспроста.
Руками Геккерна –Дантеса
Он наказать решил повесу.
На всё пошёл ради посла

Дантес, чтобы достать поэта.
Кавалергард- (Елизавета
Рекомендацию дала,
Охраной стал он для царя!?)

Когда с Натальей близким стал,
Пушкин его приревновал.
Но извернулся от дуэли
Дантес,- женился в самом деле…

Екатерину он избрал,
Для Пушкина роднёю стал.
Коварно, но как ни противно,
Поэт замолк, но склоки были

Ему совсем невыносимы.
Писал письмо, чтобы уехать
В Париж. Тянулось это зиму,
И наконец- таки успех!

Позвали. План созрел у тех,
Кто столько сил на слежку тратил,
И сколько денег зря потратил…
Выслать его!- и дел-то всех…

И чтоб он имени лишился,
И в свете больше не крутился,
И жён чужих не соблазнял,
Царя семью не волновал.

Тургеневу его поручим,
Пусть провернёт всё так как лучше.
Но всё подпортил им Дантес,
Стрелял он первым,- вот подлец!

Рана опасная была,
Лечить не взялись доктора.
Одна Елизавета знала,
Как быть, к поэту подползала…

Там на коленях, и шептала,
Ему что делать, - убеждала.
Вручил судьбу свою Хитрово,
Поверил ей тогда на слово.

Добилась Лиза через Долли,-
Хирурга вызвали средь ночи.
Дантес был ранен, но не очень,
Посол месть утолил, доволен.

Поэта подлечил хирург,
Хотя считали, что он – труп.
Лечили год его, скрывали,
Елизавета, Долли знали.

Царь Николай когда узнал,
Взъярился, помнить заказал.
Тургенев знал всё про подмену,
Поэтому сменили «сцену»:

«Отпели» его не в той церкви,
И «хоронили» с мамой рядом.
Не знал о предстоящей драме,
Купил земли безвестной жертве.

Год пролетел, пора – б по чину
Отметить скорбно годовщину…
Друзья же , помня о запрете
Попрятались, лишь Лизавета

Верна осталась при поэте,
Тем и спасла, чудес тут нет.
Набрался сил, здоровым стал,
Оделся и на пристань встал…

План удался, потерян след.
Он едет в бричке в новый Свет
Навстречу новым приключеньям,
Своё прославив воскресенье.