ИУДИН ПОЦЕЛУЙ

Гул разговоров, долгих и неясных,
Урчанье лифта, хлопанье дверей.
В глазах моих, слезящихся и красных,
Дробится свет вечерних фонарей.

Огромный дом, набитый под завязку,
Со всеми слит и отделён от всех,
Сняв до утра дневной личины маску,
Я слушаю чужого счастья смех.

Моё молчит, моё не засмеётся,
А, затаившись в тёмном уголке.
Слезой скупою по щеке прольётся -
И скроется от взглядов вдалеке.

Не думай только, будто мне обидно,
Что жалость вызвать я твою стремлюсь.
Совсем другое, мне порой так стыдно,
За верность прежнюю, за нынешнюю грусть.

Я горд, ты знаешь, в этом непреклонен,
А прочее, пожалуй, всё стерплю.
Не оттого стыжусь, что не достоен,
А оттого, что больше не люблю.

Ты оказалась всё таки сильнее
Извечного упрямства моего,
Но до сих пор нет для меня роднее
Улыбки, взгляда, вздоха твоего.

Всё это так, но я уже не прежний -
Не жди — не вспыхну больше, не взорвусь,
Сегодня я, всех тише, всех неспешней -
И в первый ряд счастливчиков не рвусь.

Я ныне фон, безликий и нейтральный,
Который вправе ты не замечать,
И уровень мой средне-интегральный
Не говорить настроен, а молчать.

Идёшь... чужая, не ко мне, а мимо,
Сквозь гул весенних улиц, сквозь года,
Не ставшая ни близкой , ни любимой,
Лишившаяся счастья навсегда.

Тебя волнует сладкий яд измены,
Твоей, ты знаешь, я не изменял.
Другой к тебе приходит мне на смену
Достойный для любви моей финал

Одно вот только — мне бывает страшно,
За то, что так привыкла ты ко мне.
За то, что быв распаханною пашней,
Стал целиною по твоей вине.

Я не приемлю ни вражды, ни злобы...
Благое всепрощенье, возликуй.
Рек Иисус, поднявшийся из гроба:
Всех слаще был иудин поцелуй.

1995-1996