Сказание о деревянных журавлях...

Набросало снега, намело,
Псы, проснувшись, лают хрипловато.
На семи ветрах стоит село,
На семи ветрах — дворы и хаты.

Здесь живет на взгорке Харитон,
Резчик он по дереву искусный,
В лес идет и выбирает клен,
Добрые в него вдыхая чувства.

Дерево берет, как чистый лист
(В день любой — погожий, непогожий),
И ночами вырезает птиц,
Чтобы после раздарить прохожим.

А однажды для своих детей
(Ночь у печки просидев бессонно)
Вырезал из клена журавлей
И поставил их на подоконник.

По весне, когда земля вокруг
Снова молодой травой укрылась,
Крылья журавлей кленовых вдруг
Потихонечку зашевелились.

Места Харитон не находил.
Ну, а дети, стоило проснуться,
Весело кричали:
— Погляди,
Журавлиные глаза смеются!

В них, и вправду, был волшебный смех,
Был восторг, какого не отыщешь
И еще какой-то дивный свет,
Сказочно заполнивший жилище.

…Осень, землю промочив сполна,
Листьями шуршала монотонно.
Птицы, что стояли у окна,
К облакам взлетели неспокойно.

«До свидания!» — трубил вожак
И кружил над хатой круг за кругом.
А потом загадочный косяк
Полетел, вдыхая небо, к югу.

Харитон поник и загрустил,
Сиротливо стало вдруг и горько.
Голову в раздумье опустив,
Долго-долго он стоял на взгорке.

И такая жгла его тоска,
Так она схватить его сумела,
Что к утру назавтра у виска
Волосы заметно поседели.

«Дети, жил я честно, видит Бог», —
Старый мастер посмотрел уныло
И, перекрестившись трижды, слег,
Победить тоску свою не в силах…

Потускнели-помрачнели дни.
Семь ветров гудели монотонно.
Через месяц унесли они
В мир иной умельца Харитона.

Но все знали: есть в стране чужой
Харитоном созданные птицы.
И вернулись журавли весной,
Чтоб опять над хатой закружиться.

А вожак спустился до земли,
Отыскал могилу на поляне,
И по-человечьи потекли
Слезы по щекам по деревянным.

В чащи убегал холодный мрак,
Снова распускали листья клены…
И трубил, трубил, трубил косяк
В память об умельце-Харитоне.