Птичка

За копчёным, треснувшим стеклом
спит в утробе дома кухня бедная,
в ней мужик мешает бред со сном;
от дешёвой водки щёки медные.

Горе припорошило виски,
словно оловянным напылением.
пьёт мужик - мишенью для тоски -
как в последний раз, с остервенением.

Пьёт без зла, без воли, всех любя,
просто пьёт и пьёт, не первый день уже,
льёт шмурдяк, как будто не в себя,
про гастрит забыв и про безденежье.

В форточки распахнутой квадрат,
с первым серым проблеском субботы,
залетела птаха. Пьяный рад
и такому гостю - ну хоть кто-то.

- Я один уже четыре дня,
сирота, убог, как стул без ножки.
Не смотри с укором на меня!
Лучше склюй разбросанные крошки.

Сам же вновь в стакан себе налил,
смелой птичке душу изливая:
"В среду я супругу схоронил.
А сегодня день какой? Не знаю.

Как не знаю, осень иль весну
я увижу на момент прозренья,
как не ведал, что люблю жену
до мурашек и до отупленья.

Уж не помню - как я раньше жил.
И как дальше жить теперь - не знаю.
Было счастье дурню - не хранил,
потеряв навек - сижу рыдаю.

Поучала - не глотай, а жуй,
вспоминала то, о чём забуду,
всё ворчала - ты мой обалдуй,
вновь поел и не помыл посуду.

Брить усов не хочешь, так не брей.
И с усами - ты мне друг сердечный.
Хоть и обалдуй, а всех родней.
Я с тобой обручена навечно!"

Плакал, матерился и рычал,
в тёплых утонув воспоминаньях
и в хмельном угаре прозевал,
как в горячке отпустил сознанье.

Слёзы сглатывал да вилку гнул,
путался в словах и путал роли...
Так на полуслове и уснул,
разум растворивши в алкоголе.

Выпорхнула птаха в яркий день,
бросив стонущего в храп зануду,
выложив из крошек на столе:
«Обалдуй, помой потом посуду».
_ _ _