В ДЫХАНИИ ПРОСТРАНСТВА

ВЛАДИМИР СПЕКТОР
«В ДЫХАНИИ ПРОСТРАНСТВА»




* * *
Тёплый ветер, как подарок с юга.
Посреди ненастья – добрый знак.
Как рукопожатье друга,
Как улыбка вдруг и просто так.

Жизнь теплей всего лишь на дыханье,
И длинней - всего лишь на него.
Облака – от встречи до прощанья,
И судьба. И больше ничего.



* * *
Всенародно известными стать не дано
Современным поэтам.
Их слова вылетают, как птицы в окно,
И - без ответа.

Маломощны их книги, как Даймлер и Бенц
В самом начале,
И, к тому же, утерян терновый венец.
Вы не встречали?

Боже, как сладко услышать: «Поэт…»
Мыслей властитель.
Это вопрос или сразу ответ,
Глупый, простите…

Сколько их, сколько их!.. В каждом селе.
Город, подвинься.
И не поймёшь – мысли их на челе,
Или на джинсах.

Но и безденежью наперекор,
Пишут и пишут…
Сносят судьбы не укор – приговор,
Как сносит крышу.


М.Г.
* * *
Обжигающий вкус не у чая,
А у жизни, у встреч и разлук.
Сердце жарче стучится, встречая,
Превращая во взрыв каждый стук.

Кипяток всех житейских страданий
Обжигает сердца вновь и вновь.
И спасительной ложкой в стакане
Защищает аорту любовь.


* * *
Пустые хлопоты, пустые.
Воспоминанья непростые.
Всю жизнь – как будто в поликлинике –
То тот, то этот кабинет…
Но в кабинетном холодильнике,
Нет молодильных яблок, нет.

«Не унывай» - поёт кузнечик,
А слышится: «Ещё не вечер»,
Не все написаны истории,
Где счастье ждёт - лишь позови -
От клиники до санатория -
На территории любви.


* * *
Липкая память прошедшего дня
Не смывается в душе.
И на душе у меня, как броня.
Я, словно рыба на суше,

Воздух событий глотаю, давясь,
Память, как кожу, срывая…
И меж событьем и следствием связь,
Словно судьбу принимаю.



* * *
Подобно ржавчине из труб
Жизнь протекает после смены власти.
И каждый раз идут на сруб
Идеи призрачного счастья.

Вода потом изменит цвет,
И может стать прозрачной даже.
Но счастья оптом снова нет,
Как нет и в розничной продаже.



* * *
Забыта память, не промолвлены слова,
Застыло эхо, как уволенный суфлёр…
Но синева сквозь тучи, синева.
И говор птиц, не ясный до сих пор.

И кажется, что древние века
Проходят между нами чередой.
И где-то мысль, как море, глубока.
И вновь шлифует истину прибой.




* * *
Продираясь, словно сквозь крапиву,
Сквозь постылость истин прописных,
Постигая ложные мотивы,
Ощущая сердца стук, как стих,

Прозреваешь мыслью – не глазами,
Ведь в душе – совсем не белый свет.
Боже, Боже, что же это с нами?
Не вопрос страшит. Скорей, ответ.



* * *
Не убавляя ничего, не добавляя,
На волшебство и торжество не уповая,
А просто принимая, словно дар,
Пространство, где волненья и тревоги
Бредут, как пилигримы по дороге,
А радость, будто солнечный удар,
Внезапна, горяча и безрассудна…
Жить по любви, казалось бы, не трудно,
Но души, что закрыты на замок,
Таят в себе ответы на вопросы.
Не дождь на землю выпадает – слёзы,
И воздух чёрствый, хоть и весь промок.


* * *
Осенней порою трава зеленей,
Поскольку пейзаж – монотонный.
И, словно зарницы, - слова потеплей
В промозглости жёлто-зелёной.

И вовсе не важно, какой там прогноз,
Чтоб словом согреть или взглядом.
Не темень рассвета тревожит всерьёз,
А то, что зима уже рядом.

* * *
Приспособиться и быть, как все,
Не как белая ворона,
Мчаться не по встречной полосе,
Не на красный, - на зелёный.

Приспособиться, как дождь к зиме,
Или как снежинка к лету.
Привыкать, как свет к полночной тьме,
Даже, если нету света.

Привыкать к тому, что из мечты
Вырастают новые загадки,
Что режим набора высоты
Горький в той же мере, что и сладкий.


* * *
В память, как в копилку… Навсегда –
Дни мои, капели и метели,
Точки, запятые, города,
Множась на рабочие недели,

Множась, исчезая… Красный свет
Стал встречаться чаще, чем зелёный.
Дни мои. «Прощай» или «Привет».
И – дороги встречные поклоны.


* * *
Слева – слово, суровое, словно меч.
Справа – тоже угроза беды,
Да и в центре, чуть что – голова с плеч,
А виновны во всём, как всегда, - следы

То ли злости в уме, то ли рабства в душе,
То ли страха за свой живот…
То назад, то вперёд, и всё – настороже.
И не зря, как слеза, жизнь течёт.



* * *
По линии руки,
В дыхании пространства
Мы снова не близки,
Как блажь и постоянство.

И вместе – далеки
От знания ответа,
Как поворот строки
От таинства сюжета.


* * *
Память стреляет без промаха
И попадает в меня.
Всё, что для сердца так дорого,
Вновь оживает, маня…

В принципе, всё повторяется,
И для кого-то сейчас –
Жизнь – молодая красавица
С множеством дней про запас.

Всё повторимо, и всё-таки,
Нынче – не так, как тогда.
Что-то, возникнув из воздуха,
Или, сгорев, как звезда,

Делает неузнаваемым
Свет, отражённый в душе.
В памяти – центр и окраины
Только «ещё». Не «уже».


* * *
Чужая правда встретилась с моей.
Они в глаза друг другу поглядели,
Я ощутил себя осколком цели,
Расстрелянной в упор коварством дней.

Не зная ничего наверняка,
Лишь ослеплённые неправотою,
Две правды растворялись темнотою,
Как мир с войной, незримые. Пока.


* * *
Когда половина зимы
Скрывает в себе зелень лета,
Как память летящей тьмы,
Таящая луч рассвета,

Срывается дождь сквозь снег,
Сквозь мрак, что лучом распорот.
И к финишу зимний забег
Торопит холодный город.

Торопит, срывая злость,
Как с дерева плод запретный...
И эта зима – тоже гость,
Что даже сквозь тьму заметно.


* * *
Ранним теплом прощены холода.
Что-то на радость, а что-то в досаду.
Светит и греет чужая звезда
В зарослях не Гефсиманского сада.

Что за предчувствия ломятся в грудь,
Опровергая чужие прогнозы.
Снова и снова душе не уснуть.
Где-то прощенья не знают морозы.


* * *
У разных мыслей - общая основа.
И суть её - словарное кольцо.
И даже превращаясь в дело, слово
Меняет форму, сохранив лицо.

У разных слов - похожие обличья.
Хоть это ни о чём не говорит.
Охотник вдруг становится добычей,
Храня при этом неприступный вид.


* * *
И где-то тишина незримо
Поёт беззвучно о своём.
Любовь опять проходит мимо,
Не с песней - с тишиной вдвоём.

А музыка почти что рядом.
Я слушать вновь и вновь готов...
Любовь, меня лаская взглядом,
Звучит мелодией без слов.



* * *
Скорость глушит расстоянье,
Множит эхо перемен.
Вот и время расставанья
Проявилось из-за стен.

Проявилось и исчезло.
Это сон или игра?
Струйка дыма, горстка пепла.
Память школьного двора…



* * *
Уходит в парк трамвай,
А время – лишь вечернее.
Давай, душа, давай,
Словно трамвай, сквозь тернии,

В которых всё подряд –
Добро и зло – всё поровну.
Вожатый, сдай назад,
Езжай в другую сторону!

Ещё мне рано в парк,
Где тьмою ночь расплавлена…
И сердце, как маяк,
Стучит-сигналит: «Правильно».


* * *
Несладкое вино располагает к думе
О смысле бытия, неспешности пути…
И мысли в голове, как пассажиры в трюме,
Кумекают, куда нам плыть или идти.

Желанье говорить и улыбаться чаще
Душевно и легко, без лести и обид…
Несладкое вино, так ведь и жизнь не слаще.
Хотя порой светла и не горька. На вид.


* * *
Ответов на вопросы нет,
Но поиск их всё длится.
Горит и не сгорает свет,
Рождая тень на лицах.

Зачем, куда, откуда, как? -
Бог весть, моя родная...
Я знаю - свету нужен мрак,
Но почему - не знаю.


* * *
В моём вагоне нет свободных мест,
Все пассажиры – из моей судьбы,
Которой всё никак не надоест
Пытать меня: «Вот если б, да кабы,

Другой вагон, другая колея,
Других друзей и недругов глаза…»
Но лишь самим собой останусь я
И пункта назначения вокзал.

Мои друзья, пространства свет и боль,
Удачи и потери, память дней –
Со мною всё, как первая любовь,
И как последняя. Что, кажется, верней.


* * *
Гудки локомотивов маневровых,
Ночная перекличка поездов
И мыслей, от бессонницы суровых,
Как путешественник и командор Седов…

Но в мыслях, что суровы только внешне,
Вопросов вязь, надежды и мечты.
И речь друзей, и лица их, конечно,
И много ещё разного. И ты.


* * *
Среди мыслей о насущном хлебе,
О делах, долгах, вчерашнем дне,
Боже мой, журавликами в небе -
Мысли о тебе и обо мне.

И восходит, кажется, сиянье,
За собою в вышину маня,
Как награда - общее дыханье
Каждого мгновения и дня.

Каждого мгновенья, что сгорает
В пляшущем, не гаснущем огне…
И мерцает, с вечностью играя,
Память о тебе и обо мне.

* * *
А в Ялте тишь и благодать,
Как сто иль двести лет назад.
И отдыхающим – плевать,
Что там столицы говорят.

Тем более, что чаще – врут,
Идя за свой карман на бой.
А тут шумит не страшный суд,
А вечный, словно мир, прибой.

И растворяется в крови
Покой, как терпкий аромат.
И территория любви
В душе напоминает сад.




* * *
От жизни-лайт до жизни-форте –
Всего лишь миг, а, может, год.
Ответ – в пространстве и в аорте,
Где слов никто не разберёт.

Ответ – и в будущем, и в прошлом, -
Живым и тем, кого уж нет,
Кто тоже думал: «Всё возможно»,
Любовью поглощая свет.


* * *
Сирень, как лучший семафор,
Сигналит: лето близко.
Печалям всем наперекор,
Минуя зону риска,

В которой мысли обо всём,
Что гаснет без возврата, -
Плывёт, как праздник, окоём.
А в нём – сирень и мы вдвоём.
И что для счастья надо?..

* * *
Безмятежность праздничного дня,
В коей отдых представляется работой,
Как среда или четверг – субботой,
Растворяется в душе, маня

Полудетским таинством любви,
Ожиданием не чуда, так свободы.
Сквозь мгновенья, будто бы сквозь годы,
Слышу голос счастья: «Позови…»


* * *
В тишине отчётливее звуки
Одиночества, чьи струны хороши
Для печали, то есть, для разлуки,
Что порой полезно для души.

В тишине не только сладко спится,
Струны памяти тревожат сны.
И проходят вереницей лица
Кажущимся эхом тишины.

Оглушают тишину осколки
Музыки, разбитой, как сердца.
И сквозь них, сквозь толки, кривотолки,
Как пройти, не потеряв лица?


* * *
Обвинения рождают виноватых,
Виноватые рождают недовольных,
Недовольным хочется расплаты.
Брата на брата… Эхо шепчет: «Больно».

Только шёпот никому не слышен -
Недовольство шумно и жестоко…
Кровь рождается, как сок из вишен,
Как вражда из мутного потока.



* * *
Природа танца – в танцах от природы.
Под ветром ива – будто балерина.
И человек под ветром несвободы
Податлив, как танцующая глина.

Но танец, растворимый, словно кофе,
У глины проявляет твердь гранита,
Когда любовь тождественна Голгофе,
И память пляской ветра не сокрыта.



* * *
Сквозь шум прибоя слышится:
«Лета бо не стоят, и вся в небытие отходят,
глубинами забвенья помрачась…»
Шумит прибой и пенится, как сотни лет назад,
Приходит кто-то и уходит,
Сдавая и захватывая власть.
Но солнце так же безмятежно светит, как тогда,
И корабли, меняя очертанья,
Всё плывут сквозь бездну лет.
И нет ответов на вопросы вечные: «Зачем? Куда?»
И время, что струится мимо сквозь любовь и нелюбовь,
Таит ответ…


* * *
Сквозняк вопросов, вакуум ответов…
«Зачем?», «Откуда?», «Почему?»
Как паутина, бабье лето
Летит, и холодно ему.

В особенности вечерами,
В особенности в звездопад.
Вопросы вечные: «Что с нами?»
Ответы – только наугад.

* * *
Несостоявшийся роман,
В котором будни ненасытны,
А праздники, как счастье, скрытны,
И в каждом чудится изъян,

Как состоявшийся обман,
Где от любви до равнодушья,
Как от чахотки до удушья,
Где даже трезвый – тоже пьян…

А вот в природе всё не так.
Там всё всерьёз, и всё иначе.
Там дождь, хоть плачет, но к удаче,
Ведь вслед за ним светлеет мрак.



* * *
Не изабелла, не мускат,
Чья гроздь – селекции отрада.
А просто – дикий виноград,
Изгой ухоженного сада.

Растёт, не ведая стыда,
И наливаясь терпким соком,
Ветвями тянется туда,
Где небо чисто и высоко.



* * *
От прозы жизни до поэзии –
Как от Москвы до Полинезии.
Но посмотри спокойным взглядом –
Они (какое счастье!) - рядом.

Душа вершит свои полёты
В пути от дома до работы.
О, Боже, сколько маеты…
Но в ней – поэзия, где я и ты.



* * *
Всегдашний страх – а вдруг разлюбит?
И сердце бьётся невпопад.
И взгляд, как полицейский Дубельт,
Решает: «Прав иль виноват».

Такая вот в душе морока,
Такой предательский испуг,
Где «страшно» - значит «одиноко»,
Где «счастье» - это ты, мой друг.


* * *
Сквозь краткость мига или взгляда,
Сквозь тень и свет, сквозь взмах крыла
Судьба, как будто автострада,
По бездорожью пролегла.

Теряя гордые повадки,
Стараюсь не терять лица.
Ты рядом – значит всё в порядке
От пункта «А» и до конца.


* * *
Кивает голубь головой,
Как будто понимает что-то.
А мир людей, он сам не свой,
Он, как дитя с картины Джотто,

Глядит рассеянно вокруг,
Не видя в небе отраженья,
Вновь путая, кто враг, кто друг,
Где мирный гром, где гул сраженья.


* * *
Не по Гринвичу отсчитываем час.
Время истекает, иссекая
Плоти ограниченный запас,
И стучат часы в последний раз
Для кого-то… Память, угасая,
Видит то, что Богом ей дано.
Не по Гринвичу, Москве или Полтаве.
А живым – отнюдь не всё равно,
Как вращается веретено
Времени – налево иль направо.

* * *
Где-то память рождает день,
Тень от солнца пронзает свет.
И шагает священник Мень,
И конца расстоянию нет.

Забывая о том, что мгла
Вслед за днём по пятам идёт,
Даль, как песня в душе, светла
А душа и сквозь плач – поёт.


* * *
Пока ещё в Луганске снегопад,
Беги за ней сквозь позднее прощанье,
Хватая тьму наощупь, наугад,
И ощущая лишь любви дыханье.

Пока ещё превыше всяких благ
В последний раз к руке её приникнуть,
Беги за ней, хоть ветер дует так,
Что ни вздохнуть, ни крикнуть, ни окликнуть.

И, зная, что сведёшь её на нет,
Не отставай – беги за нею следом,
Пока её скользящий силуэт
Не станет мраком, холодом и снегом.

* * *
На прошлом – печать прощанья,
На будущем – память встречи.
А день – как роман без названья,
И в нём эпилогом – вечер…

Ты видишь – дыхания чаще
Меняются лица и даты.
Лишь мысль – несгораемый ящик,
Где все воскресают когда-то.

* * *
Ничего не известно заранее.
Всё – по плану, и, всё-таки, вдруг.
Каждый день, назначая свидание,
Приглашает в разомкнутый круг.

Загадать, отгадать – нет возможности.
В круге том – всё случается вмиг.
Лишь надежда назло осторожности
Делит замкнутый мир на двоих.

* * *
На рубеже весны и лета,
Когда прозрачны вечера,
Когда каштаны – как ракеты,
А жизнь внезапна, как игра,

Случайный дождь сквозь птичий гомон
Стреляет каплею в висок…
И счастье глохнет, как Бетховен,
И жизнь, как дождь, - наискосок.

* * *
Спасенье красоты
и красота спасенья,
Родной души к душе
неясное влеченье,
Рожденье облака
в небесной вышине,
И я в тебе,
как ты в моей судьбе, во мне…
Но отраженье лика времени на лицах
Сквозь небо красоты
насмешливо струится.


* * *
Загадка выбора,
реальность отраженья
В твоих глазах,
сомненьях и решеньях,
Пророчество и мистика
огня,
Сжигающего память
и меня
Под гул ещё не близких
Колоколен.
И выбор мой, по-прежнему,
неволен…
Но в поисках магических
вершин,
Теряя спутников,
я, всё же, не один.


* * *
На границе поступка и чувства –
Ограниченность размышления.
Слепок жизни похож на искусство,
Как искусство – на тень развлечения.

Все слова – как заборы и стены,
Только кровь вытекает без фальши.
Но, собою шунтируя вены,
Даже память не знает – что дальше?


* * *
В слове «совесть» - семь букв,
В слове «политика» - восемь.
Всё – случайно, и всё – не вдруг.
Друг у друга мы спросим.

А ответа прямого нет –
Только буквы и фразы.
Проникает ли свет в совет –
Разберёмся потом. Не сразу.

* * *
От сострадания до зависти – легко
Шагнуть и по кривой, и по касательной.
И даже по прямой – идти недалеко,
Хоть этот путь совсем необязательный.

Необязательно, невыгодно, стремглав,
Столкнуться с тенью зла и наказания.
Но трудно разобрать, кто прав, а кто – не прав,
В пути от зависти до сострадания.


* * *
От позднего прощания
до слёзного прощения
Сквозь заповедник памяти,
в котором боль и стыд
Взрывают одиночество,
Где плач похож на пение,
Душа моя в смятении,
В падении – летит.

Чужие ожидания,
заветные желания,
Просроченною годностью
и гордостью маня,
Сквозь время бесконечное,
беспечно-бессердечное,
Весь мир вздымают к облаку.
И вместе с ним – меня.

Но, ветрами развеяно,
глядит оно рассеянно
Сквозь вечное кипение
И срочные дела.
Пушинкою над пропастью
и самолётной лопастью
Парю, как тень сомнения.
И рядом – свет и мгла.








* * *
От возраста находок вдалеке
Я привыкаю к возрасту потерь.
И где «пятёрки» были в дневнике,
Пробелы появляются теперь.

А я в душе – всё тот же ученик.
Учу урок, да не идёт он впрок.
Хоть, кажется, уже почти привык
К тому, что чаще стал звонить звонок.


* * *
Взрываются небесные тела,
Земля мерцает сквозь ночной сквозняк.
И только мысль, как будто день светла,
Собою пробивает этот мрак.

Там – сталинские соколы летят,
Забытые полки ещё бредут…
И, словно тысячу веков назад,
Не ведает пощады Страшный суд.


* * *
Несхожесть листьев двух,
Ветвей, деревьев,
Как будто радость сквозь испуг,
Как боль сквозь пенье

Вдруг проявляет торжество
Судьбы и даты,
Где жизнь, как промельк вековой
В мгновенье сжата.

* * *
Яблоки-дички летят, летят…
Падают на траву.
Жизнь – это тоже фруктовый сад.
В мечтах или наяву

Кто-то цветёт и даёт плоды
Даже в засушливый год…
Яблоня-дичка не ждёт воды –
Просто растёт, растёт.

* * *
И всё, как будто, не напрасно, -
И красота, и тень, и свет…
Но чем всё кончится – неясно.
У всех на это – свой ответ.

Он каждый миг пронзает время,
Касаясь прошлого всерьёз,
Смеясь и плача вместе с теми,
Чья память стала тенью звёзд…



* * *
Всё надоедает очень быстро.
Даже если всё - неповторимо.
Тишина грохочет, словно выстрел,
Если пуля пролетает мимо.

А казалось – целит прямо в душу.
Неспроста она так вольно пела.
Сердце, чуть не выпрыгнув наружу,
Вдруг затихло. – Тоже надоело.


* * *
Прощаний медный купорос
И встреч румянец на щеках.
Вопрос – всерьёз и не всерьёз,
Ответ – как мнимость во строках.

Любви простор и высота
И пустота тяжёлых слов.
Вся жизнь – с открытого листа,
Как будто эхо вещих снов.


* * *
В час, когда яблоки много дороже арбузов,
А совесть в продаже везде и почти что задаром,
Каждый, кто жил, восстанавливает часть Союза,
Ощущая себя бизнесменом, как комиссаром.

В час этот в душах рождается новое свойство,
И аргументы в сознании бродят, как бред или факты.
Помнить о том, что ушло, - не позор, не геройство
В час, когда мысли взрывают судьбу, как, теракты…


* * *
Луна безмолвствует, как Пушкинский народ.
Сквозь свет её, рассеянный, неясный
Пространство времени мы переходим вброд,
И сердца стук порой – как взрыв фугасный.

Не тишина страшит, не тлен, не высота,
Не взрывов орудийные раскаты.
Беззвучная в душе грохочет пустота,
Объединив «когда-нибудь» с «когда-то».

* * *
Кто хороший поэт, кто – плохой…
Помаши мне оттуда рукой,
Ты ведь тоже и странный, и странник,
Из себя самого изгнанник.

Поделись не строкой, не уменьем,
Не пронзительным стихотвореньем,
Тем, что стало судьбой на века…
Просто пусть шевельнётся рука,

И пойму я, как песню, как чудо,
Эту боль, что сквозит ниоткуда.

* * *
Уменье сразу говорить на «ты»,
Смотреть на всё, что рядом, с высоты
Дано не всем, как гордая повадка…
Вот так и римляне времён упадка
Спесиво озирали всё вокруг.
Где римляне, империя, где дух,
Исполненный надменности, коварства?..
Увы, венчают не навечно нас на царство.
И, всё же, признак ли житейской высоты
Уменье сразу говорить на «ты»?

* * *
Среди обычной суеты,
Обрывков мыслей, разговоров
Любви незримые черты
Пронзили, словно душу, город.

Не изменилось ничего.
Но тени стали чуть крылаты.
И ощутили волшебство
Не большинство, а, как когда-то,

Лишь те, кто видит всё не так,
Кому и зрения – не надо.
Любви мерцающий маяк -
За озарение награда.


* * *
Плохо собакам дождливою осенью.
Людям – не сладко. Собакам – тем более,
Не наедаясь обглоданной костью,
Не наслаждаясь голодною волею.

Но не скулят, только лают отрывисто.
Жизнь принимают, холодную, бедную,
С краем её, безнадёжно обрывистым,
С ближней зимою, возможно, последнею.



* * *
У моря – привкус поцелуя,
Что растворяется, волнуя,
Как наваждение в крови,
Словно предчувствие любви.

У встречи – привкус ожиданья,
И обещанье расставанья.
Сквозь крови пульс в родной руке –
Колёс стучанье вдалеке.

И поцелуй яснее речи
В миг расставания и встречи,
Как небо или, как прибой,
Расскажет всё о нас с тобой.


* * *
От пункта А, прибежища разлуки,
До пункта Б, где встречи ждёт любовь,
Судьбою словно взятый на поруки,
Пространство покоряя вновь и вновь,

Я замер на ходу, на полуслове,
И сердца стук узнал сквозь стук колёс,
Когда разлука взорвалась любовью,
А тень от встречи – тенью дальних звёзд.

* * *
Думаю о будущем и прошлом,
Что стало истинным, что – ложным,
О бизнесе и комсомольском марше,
О поколении, что стало старше
На фоне встреч и расставаний,
А также – разочарований.
О том, что сытость – не всегда отрада,
А боль, по-прежнему, за всё награда,
О том, что хорошо – не значит – бедно.
О том, что думать – никогда не вредно.


* * *
Как плахи нет без палача,
А без картины – отраженья,
Так целое – виднее в мелочах,
Словно подарок в день рожденья.

Подлец себя не видит подлецом,
Он деликатен для себя в избытке,
Себя жалея, хмурится лицом,
Смывая капли крови после пытки.

За всё себя готов он оправдать,
Он – просто выполняет своё дело.
Но Каинова светится печать,
На мелочах, да и на жизни в целом.



* * *
А я по-прежнему не знаю,
С кем и когда найду, иль потеряю,
Куда потом движение вести,
Чтоб не терять, а, всё-таки, найти
То, что всегда удачею зовётся,
Что, как ведро на дне колодца –
Его достать трудней, чем потерять.
Судьбы моей открытая тетрадь…
В пространстве ночи, или в свете дня
Строка ведёт пожизненно меня.


* * *
А новый взгляд даётся неспроста
Лишь тем, кому понятна красота,
Когда иначе - невозможно.
И сквозь желанье обмануть
Видна таинственная суть,
И ясно, что она – не ложна.

Но прежде, чем вот так прозреть
И избежать обмана сеть
В чужом краю или в Отчизне,
Как долго взгляд бывает слеп,
Не называя хлебом хлеб…
И хватит ли на это жизни?



* * *
Пронзительно шагая сквозь беду,
На времени тугую оболочку натыкаясь,
С душой беседу трудную веду,
На пару с нею падая и поднимаясь.

И, кажется, что будет всё не так,
Как в прежней жизни, за мгновенье до улыбки,
Когда секунд спасительный сквозняк,
Сметает в памяти все страхи, как ошибки…



* * *
Сквозь тишину осенних переулков
Струится ощущение покоя.
И, кажется, выходят на прогулку
Те, кто бродили здесь, но не со мною.

Они идут, невидимы для света,
Следов не оставляя тенью вдоха.
Они и здесь, и, в то же время, где-то,
И даль пространства, словно боль эпохи,

Сквозит вдоль тишины осенних улиц
В безветрие, покладистость тумана…
Внезапно память раной обернулась,
И ране той затягиваться рано.


* * *
И школы озабоченные страхи,
И галстук – украшение рубахи,
И роскошь детства – книги и кино,
Всё позади, а, думалось, должно

Быть и сейчас незыблемо и странно,
Под пионерский грохот барабана.
В кино и в жизни – разные дела.
Вот и эпоха, кажется, прошла,

А всё осталось также, между прочим,
Лишь неизменна ложь, как гул сорочий,
Да в подворотне ссора двух котов.
На «Будь готов!» - «Всегда готов!»

Ещё ответит кое-кто не смело.
Другие школьники всё тем же мелом
Выписывают новые слова.
А память корчится, и кругом - голова.


* * *
Как эмигранты в родной стороне,
Ищем дорогу к себе, а не к дому.
Где эта улица, что так знакома
В памяти, в сердце тревожащем сне?

«Вот эта улица, вот этот дом…» -
Славно живётся, когда так поётся.
Чёткость во всём – от сейчас до потом,
Ну, а коль пятна, - то только на солнце.

Рядом она или, всё ж, далеко?
Что за тропа мне досталась в наследство?
Вроде, к себе, а идти нелегко,
Горечь глотая, знакомую с детства.

* * *
Реактор жизни, как судьба,
Преобразуя дни и ночи
В простор и память многоточий,
А цепь событий – в короба

Воспоминаний и желаний…
Он – начеку. Но в рог бараний
Мы сами гнём себя порой.
И, как смертельною игрой,

Увлёкшись ею, хоть отчасти,
О форме счастья и несчастья
На протяжении любви
Не вспоминаем. Но в крови

Живёт отчаянье подспудно…
И в пропасть трудно не упасть,
Да и пропасть, минуя пасть
Того, что начеку, - не трудно.

* * *
Подожди, душа моя,
Слышишь, музыка струится,
То ли грусти не тая,
То ли, как ночная птица,

Превращая ремесло
В Божий дар и вдохновенье,
И мгновенье, что пришло,
Поднимая на крыло,
Вслед за прожитым мгновеньем…


* * *
От ощущения полёта не устал,
А просто стал немного приземлённей.
Не то, чтобы понятнее Дедал,
Но крылья – точно опалённей.

Похожесть лебедей не вороньё –
Чревата аварийностью полёта.
И небо, как отечество моё,
Застыло в ожидании чего-то.


* * *
Как много в мире красоты,
которая спасти не может,
И доброта не в силах тоже
Помочь, а, значит, защитить.
И рвётся жизненная нить,
Что названа не зря суровой,
Связать пытаясь вещим словом
Дни поражений и побед,
Судьбу и дело, тень и свет…
У доброты и красоты –
не порох в ружьях – поцелуи,
Но почему ж я так рискую,
Не отвечая на удар
Двойным ударом. Лишь – улыбкой.
Ведь не дано второй попытки.
И сквозь незримые черты
Любви, добра и красоты
Маршрут уходит дальше, дальше,
Туда, где красота - без фальши…


* * *
В клетке грудной душа,
Видно, и впрямь томится,
Словно в темнице птица,
Та, что, крылом шурша,

Мечется день и ночь,
Боль примиряя с пеньем,
А суету – с томленьем,
То ли хотя помочь,

То ли сквозь «да» и «нет»,
Сердцем на свет ведома,
В клетке грудной, как дома,
Тьмою рождая свет.

.


* * *
Обаянье беспечности,
Безмятежности, детскости, «млечности».
Всё – на фоне страдания
И тотального непонимания,
Как откуда, куда и зачем…
Безмятежности хочется всем.
Но прощеньем стирает прощание
Тень беспечности, эхо страдания.


* * *
Свет, преломляющий мир, словно хлеб,
Преломляется в линзах очков.
Мир преломлённый пока не ослеп,
Но средь слепых дурачков
Не мудрено заблудиться в цветах,
Вновь поделив их не «те» и «не те».
Как, преломляя извечный страх,
Выйти не хлебным путём к доброте?


* * *
То ли кажется мне, то ли снится
Жизнь, что будто парит в облаках.
Боже мой, что за дивная птица
Возросла у тебя на руках.

Я за хвост их ловить не умею –
Птиц, что рвутся, как жизнь, в облака.
Но взлетаю, случается, с нею,
Хоть не верю давно в чудеса.


* * *
Свобода – это слово или Шустер?
А правда – для себя или для всех?
Действительно, у знаний – привкус грусти,
И мнится поражением успех.

Куда ни глянь – дыра или прореха,
Но слово молвит каждый – о своём.
А Шустер – не свобода, только эхо,
В котором слышен отдалённый гром.


* * *
Кому-то верит донна Анна.
Не год – который век подряд
Клубится память неустанно,
Мосты над временем горят.

Пренебрежительной ухмылкой
Опять оскален чей-то рот.
И вечность, как любовник пылкий,
Не отдаёт, а вновь берёт.