Луч света безмолвно пронзил горизонт,
Как стебель травы по весне – пласт асфальта.
И птицы, проснувшись в лесу за рекой,
Подпели мелодии старого альта.
Он дивно звучал в деревенской избе,
Стоящей полвека на солнечном взгорке.
Прощался там с мамой седой музыкант,
Живущий в последние годы в Нью-Йорке.
Сложилась жизнь так: он уехал за той,
Что стала давно его творческой музой.
Он вкладывал в музыку душу свою
И горько жалел о развале Союза.
Пусть там он её всё равно потерял,
Но как-то пробиться сумел на Бродвее
И сольные партии стал исполнять,
Хоть строили козни коллеги-евреи.
С годами он свыкся, наладился быт,
И жизнь потекла тихой сонною речкой,
Но всё же по Родине, маме скучал,
По пенью сверчка за побеленной печкой.
Семнадцать лет долгих не видел свой дом,
К которому всё это время стремился.
И вот – погостил, и пора уезжать.
Контракты зовут и дела за границей.
Но чувствует сердце – последний приезд,
Последняя встреча со старенькой мамой.
Поэтому альт громко плакал в избе,
И звуки в лесу были слышны за Камой.
Дом, прежде слывший светским львом,
Сегодня выглядит бомжом;
Как генерал, что постарев –
Стал, как побитый шведский лев…
Бравурный вид, фривольный тип,
Вкруг лысой крыши кудри лип,
И перед входом в пустоту –
Два льва, как прежде на посту.
Сказать по правде, дом как дом:
Живет с живущим в нем жильцом, –
Стоит, исписанный шпаной,
В татуировках как блатной, –
Как будто его папа Шмидт…
Босяцкий тип, сиротский вид…
А рядом, так же стар и груб,
Хранитель тайн, дуплистый дуб.
…Здесь, в час свидания назначенный,
«Девичий стан шелками схваченный»
И офицерский силуэт –
Встречались много-много лет.
Здесь до сих пор, творя дива,
Листвою шелестят слова,
А еле слышный шелест слов
Хранит дыхание духов…
Когда еще «Шумел камыш…» –
Так пахли Лондон и Париж,
Да только выдохлись давно.
Возможно, сыщик Пуаро
Разнюхает, на то и нюх,
То перед чем бессилен слух.
Но как узнать его ответ?
Его ведь тоже больше нет…
Еще все зелено кругом,
С небес прозрачный свет струится,
А я все думаю о нем,
И, кажется, все это снится…
Приснился твой далекий дом,
Там светом залита терраса.
И мы с тобою за столом,
Не замечая время часом…
Мы говорим и говорим,
Пытаясь выслушать друг друга,
Не замечая, что летим
В пространство замкнутого круга…
Не видим, что замкнулся круг,
И что осталось нам так мало,
Что смерть, как старый добрый друг,
Протягивает одеяло…
Разрушен мир.
Твой старый дом
Затянут пыльной паутиной.
Остались тени за столом,
Сюжет несозданной картины…
Он говорил, – Там край Земли,
Там черти топят корабли,
Там ни рассвета, ни зари,
Там шепчет ночь
Любой живой душе: «Замри…»,
И каменеет страх внутри,
Там даже дохнут упыри –
И тем невмочь…
Он говорил, – Там не вздохнуть,
Там воздух твёрд – не лезет в грудь,
Воды ладонью не черпнуть
И не сглотнуть…
Любой кончается там путь,
Теряя смысл, теряя суть,
Там сердцу в жилу кровь, что ртуть,
Не протолкнуть…
И ничего не отвечал,
Тот, что, задумавшись, молчал,
Он будто частные сличал,
Деля на ноль.
Он не шептал и не кричал,
Лишь только мыслью отмечал, –
Конец – начало всех начал,
И в этом соль.
И значит, там, достигнув дна,
Спят в колыбелях времена,
Там не зачаты имена –
Судьба чиста.
Там миг наполненный сполна
Дрожит, как нервная струна,
Черта в лист не зачернена –
И нет листа.
В конце, ударив по рукам,
Они уйдут по сторонам,
Один к проверенным Богам –
И будет прав.
И будет прав, который сам
Спиною, повернувшись к нам,
Уйдёт искать себе свой храм
Иных забав…
Я на звёзды смотрю:
Мир огромен и пуст.
Я - пылинка в громаде Вселенной.
Но себе говорю:
Далеки они? - Пусть.
Мы достигнем и их постепенно.
Бесконечности зов,
Увлекающий нас,
Повторяет грядущего ноту.
Явью сбывшихся снов
К нам придёт звёздный час -
Час для Дальнего в космос полёта!
Смутно вижу - когда,
Скрыто тайной - кому,
Проведя сквозь пространство и годы,
Шанс подарит судьба:
К солнцу - не к своему! -
Стать послом от земного народа.
Я не знаю того,
Кто сумеет дойти.
Но из тьмы пролетевших столетий
Я желаю всего,
Что поможет в пути
К человеческой силы бессмертью.
Звёзды тянут к себе!
Те, кто жил раньше вас,
Над собой понапрасну не плача,
Знают: в общей судьбе
К нам придет звёздный час.
И желают
В дороге
Удачи.
Я навылет прострелен, удружил револьвер
Две свинцовые пули. Попробуй, зашей.
Дует ветер сквозь тело, задевая за нерв.
Пробираюсь вслепую – живая мишень.
Мы планету, так вышло, уберечь не смогли.
Синтетический разум проблему решил:
Человечество слишком тяжкий груз для Земли.
Истребляют заразу отряды машин.
По периметру дроны пролетают жужжа –
Зацени на экране звериный оскал.
Сердце бьётся не ровно, в организме пожар.
Не смертельно, но ранен – победа близка.
Это было бы странно – не дожить пару дней
До того, как закроют весенний сезон.
Завершится программа по отстрелу людей,
Статус супергероя получит призёр.
Продержаться непросто, но пока не убит,
Два рывка до забора осталось ещё.
Там я редкая особь – вымирающий вид.
Заповедная зона – отстрел запрещён.
Как безлюдно сегодня на улице,
только дворник гоняет листву.
Что-то небо сердитое хмурится -
видно горько терять синеву.
Осень снова пришла похозяйничать,
разукрасив дворы в желтый цвет.
Наши встречи с тобой не случайные -
каждый год говорю я: "Привет!"
Ты бывала не раз запоздалою,
не спешила наведать сады,
но всегда ты балуешь нарядами
тополей простоватых ряды.
Обольёшь ты меня на прощание
и уйдешь постаревшей в снега,
Может быть, написать мне признание -
почему ты мне так дорога.
Почему сегодня солнце
Светит ярче, чем вчера;
Ветерок стучит в оконце,
Хочется кричать: "ура!"?
Потому что в класс сегодня,
Дверь открыв, вошла она.
И лишился я покоя,
Будто на дворе весна.
С длинной золотой косичкой,
И веснушки на щеках,
Маленькая, точно птичка,
Что летает в облаках.
Не решался очень долго
Подойти, заговорить.
Все косился исподлобья
И не знал, как дальше быть.
Катя лучше всех на свете,
И сентябрь вдруг стал весной.
Но ее за парту с Петей
Посадили. Не со мной.
Наступаю осторожно,
На вираж веду салазки...
Это лишь зимой возможно,
Всё вокруг как в белой краске.
А снежинки быстро тают,
На щеках колюче-жарко.
Или мимо пролетают
В свете солнца очень ярко.
За спиной скрипят полозья,
Быстро едут санки наши.
В них большая драгоценность-
Там застывший день вчерашний.
Очень хрупкий и красивый,
Превратится быстро в воду
Он весной, когда растает
И умчится на свободу.
«Хочешь жить на Востоке –
Прими его смысл.
И бессмыслицу тоже прими…»
Стынут сны в поднебесном просторе.
Спит восток, выгнав демонов ночи.
Что ушло – то ушло. Ночь в дозоре.
Ну, а утро во сне напророчим…
Воин долг свой не делит на части.
Жизнь – росток, прорастающий в память.
Будет где-то сгоревшее счастье,
будет где-то – летящее пламя.
Нет, не смерть – обстоятельства смерти
камикадзе всех жизней превыше.
Бусидо. А в посмертном конверте –
только ветер, сорвавшийся с крыши.
Что там ящик Пандоры? Посмейте
после Запада жить на Востоке.
Смысл его, как одежду, примерьте,
и отбросьте надежды и сроки…
___________________
*«Божественный ветер» - перевод с японского слова «камикадзе».
Ты ресницами моё украла сердце(с),
И оно к ногам твоим упало.
Как в огне горю, но не могу согреться,
Не спасут вино и одеяла.
Только раз тебя увидел я случайно -
Садик свой, Арзу, ты поливала,
Что-то тихо прошептала розе чайной,
Прикоснулась к анемонам алым.
Зов заслышав, покрывало опустила,
На запястьях вздрогнули браслеты,
Сад покинула походкой торопливой,
Унося с собою радость лета -
День померк, повеял ветер, смолкли птицы…
И с тех пор не ведаю покоя.
Позабуду эти длинные ресницы
В день, когда мне смерть глаза закроет.
___________________
(с)
"Он подошел на цыпочках к балкону, позвал тихим голосом:
-- Гюльджан! Она не ответила.
-- Гюльджан!
Душистая темнота безмолвствовала. Ходжа Насреддин
опечалился. Сдерживая голос, чтобы не разбудить старика, он запел:
Ты ресницами украла мое сердце.
Ты осуждаешь меня, а сама воруешь ресницами. И ты еще
требуешь платы за то, что украла мое сердце! О диво! О чудо! Да
где же это видано?" /Ходжа Насреддин/
Волшебный сад, азалий аромат,
В саду цветы, диковинные звери.
Я знаю точно: два часа назад
Сюда впорхнула сказочная пери.
Шальвар широких изумрудный шёлк,
На личике зелёная повязка*,
Мгновенно позабыл, куда я шёл,
Мне захотелось в сад волшебный, в сказку.
Полдня я безнадёжно простоял
У серого высокого дувала.
В прекрасный сад, конечно, не попал,
А ведь для счастья нужно мне так мало:
Услышать нежный серебристый смех,
Взглянуть в её глаза, темнее вишни.
Но райский сад и пери не для всех…
Я не вошёл… и ты ко мне не вышла.
___________________
*никяб - это ткань, закрывающая голову и часть лица кроме глаз.
Я и мой постоянный спутник
скачем который день,
не жалея молчания
и своих лошадей.
Но у заставы Сяогуань
делаем перерыв –
юноша с взором глубоким
ищет звезду войны.
Обернувшись,
решился узнать он
имена тех, кто встретился
ему на дороге.
Слегка поклонившись,
я род свой назвал, не скрывая.
Мой спутник,
продолжая натачивать нож,
_говорит, что его зовут
_не иначе как Марк Юний Брут
__я там был, я всё знаю: его попросили
__в Риме недолюбливают харакири
___а жаль
Опальный капитан глядит в туман,
Пускаясь в дальний путь, по воле рока,
Он молчалив, мечтами обуян,
Дымится кофе, курится кальян,-
Утехи полусонного Востока...
*
Я вернулся
После жизни скудной,
Прошлое, как отлетевший дым,
Я увидел море изумрудным,
Я увидел море голубым...
Волны бьют
В седые парапеты,
Им бы выйти прочь из берегов!
Море-рисовальщиков, поэтов,
И давно ушедших моряков...
И оно воистину безбрежно,
Море, море, гавани, порты,
Море, море-добрые надежды,
Детские наивные мечты.
Я вернулся, мне не одиноко,
Я услышу музыку времён,
Песни стародавнего Востока,
В мерном шуме падающих волн...
За спиною Мекка,
Впереди Багдад…
Пальмовая ветка
Клонится в закат.
Корабли пустыни
Медленно идут,
Древние святыни
Никого не ждут.
Буйволиным рогом
Светится луна,
За родным порогом
Беды и война.
Может, где иначе?
Манит, манит даль…
И залог удачи
Из Дамаска сталь.
Стелет ночь покровы,
Стан почти уж спит.
И Бедро коровы (1).
В небесах висит.
Будет скоро утро…
Солнце не свернуть!
Коль поступишь мудро -
Светлым будет путь.
___________________
1. Бедро коровы у арабов означает
созвездие Большой медведицы.
Не лови, коварный Джами,
Руки жадными губами.
Под турецкие напевы
Благовония не жги.
Скольких ты умыл слезами?
Не буди во мне цунами.
Замешать коктейль гремучий,
Милый мальчик, не моги!
Ты не жги мне сердце, Джами,
О красе моей словами.
Я поверю, но смеются,
В барной стойке зеркала…
Ты мечтал о русской Тане?
О блинах ее в сметане?
Чтоб за глиняным дувалом
Старшей я из жен была?
Не дразни, проказник Джами,
Антрацитными глазами.
Не свети мне прямо в душу
Красной феской набекрень.
Берегись! Вперед ногами
Унесут тебя от дамы:
Не берет ее с постели
Ни усталость, ни мигрень.
Ах, зачем ты манишь, Джами,
И деньгами, и шелками,
Убеждая, что прекрасна
В блеске масла нагота.
Не к лицу солидной даме
Подношенья брать цветами -
Чем заборы украшает
Городская беднота.
Ах, спасибо, милый Джами,
За фрегаты с парусами!
За красивую попытку
Взять ладью на абордаж.
Под карельскими снегами
Буду видеть сны о Джами.
Контрабандой запах моря
Заберу с собой в багаж!
Тишина, пустота, непроглядная мгла –
не разгадана, не изведана.
И Земля не была и вода не была,
да и слов ещё тоже не было.
А потом взорвалось и тогда началось –
полилось, потекло, захлюпало.
Горы, реки, моря намотало на ось
и накрыло прозрачным куполом.
Но луна за луной, а волна за волной-
у реки песок, у песка река.
Даже мелкой рыбёшки и то ни одной-
ни карасика, ни пескарика.
Посмотреть – благодать. А кому рассказать?
И спросить ещё было некому.
Миллион лет вперёд, миллионы назад –
неживая поверхность зеркала.
Но в его глубине, забурлила на дне
капля жизни, теплом согретая.
Жаль, не помнит никто – было так или нет.
Да и сам я не знаю этого.
Я знаю сотни песен,
Звучащих высоко.
Соедини в одну -
- и будет тишина
Всепоглощающая,
Лечащая раны.
Я припаду к ручью.
Глоток. Я пью до дна
Ручей? О, тишина,
Я утолю печаль
В тебе. Я знаю,
Столько знаю...
Все песни
Не распетые свои
Я по ручью пущу
По ноте-капле.
По капле тишины
Уходят дни мои,
Во времени-ручье
Утерянные. Вряд ли
Я возвращусь сюда.
И в этот Лес,
И в тишь.
Запомнить бы себя
Распластанной и слабой
На камне у ручья,
Где я и смерть - ничья...
Я вижу в грязной луже небо,
Осенний лист и облака.
Ещё я в этой луже не был.
Проверю – очень глубока?
Я вижу в грязной луже камни
И отражение листвы.
О, как же лужа тянет, манит,
Но мне нельзя туда, увы.
Зайти бы потихоньку в лужу,
Ведь я увижу в ней себя!
Но скажет мама: «Ты простужен!
Зачем же в грязь, ты ж не свинья!»
Ах, мне так этот листик нужен.
Как жаль, ты не поймёшь меня.
Мне все твердят: не лазь, не трогай,
Молчи, иди быстрей в кровать.
Зачем же вы со мной так строго?
А как же мир мне познавать?
Я вижу в грязной луже солнце -
Как светится оно, смеясь.
И на воде круги, как кольца…
А взрослый видит только грязь…
Утешай меня, Волга, колыбельной печалью.
Отразись в небесах – нашей общей судьбе,
Где не коршун и лебедь – ворона да чайка
В поединке извечном слетают к тебе.
Люлька-пристань качнётся под пристальным взглядом.
Облака отразят слабый контур песка.
Примерещится мне, как прибрежным наядам,
Тот, Кто строит,
и рушит,
и лепит века.
Это Он мне поёт величальную песню.
Отзываешься ты величавой волной.
А случится воскреснуть – однажды воскресну
В колыбели-купели твоей лучевой.
Серебрится ноябрь запредельным туманом.
Не заманит любая чужая блесна.
Мне святее святой чистоты Иордана
Волжский шелест волны, где была крещена.
Хочешь, я пришлю тебе свой взгляд?
Напиши про море и Суджук*,
Про поляны бежевых маслят,
Паутину, что плетёт паук.
Хочешь, я пришлю тебе конверт
С грустью видов сквозь немой металл?
Напиши мне про земную твердь
Среди сосен и отвесных скал.
Хочешь, я пришлю тебе любовь?
Там лежит начало всех начал!
Напиши про тяжесть облаков,
И про одиночества печаль…
Это небо – пей его со мной,
Звёздный лёд в бокале бытия!
Сладкое, малышка, Совиньон,
Как ты любишь!.............
.......... Ну а хочешь, я
Созову таёжное зверьё,
Ведь у нас по крови есть родство!
Выручат, как прежде, не в первой,
И сорвусь к тебе, на Рождество?
____________
* Суджук - маленький остров в Чёрном море.
Приз "Жемчужина конкурса" от члена жюри Annabel-Lee
1.
Тяжелая, наполненная силой,
Вдохнувшая и снега, и дождя,
Взяв острова в объятия развилок,
На перекатах волнами бродя,
Стремнинами гудит, водоворотит
Воронками, корягами скрипит,
Гремит камнями и по дну колотит,
И на песчаных отмелях шипит.
2.
Река как жила, проникала в чащи,
Ласкала небо темной глубиной,
Была спокойной, стонущей, летящей,
И гор среди - и главной, и живой.
И в душу ей, где заводь голубая,
Я глянула, за самые края...
Узнать хотела, кто она такая?
И оказалось, в ней сияла я!
Так хочется с утра проснуться, поймав глазами первый лучик,
надеть потрёпанные бутсы и стать для сына самым лучшим
футбольным вратарём.
Любимым кадром кинофильма надолго этот миг запомнить.
Расправить скомканные крылья, свободой грудь свою наполнить
и улететь вдвоём.
Найти потерянные звёзды на бесконечном небосводе
и обрести к вселенной доступ, забыв про вечные невзгоды
земного бытия.
Но обязательно вернуться, туда, где новый день начнётся,
чтоб завтра поутру проснуться, поймать ресницами луч солнца,
сказать – а вот и я...
Людские жизни – это книги в своём неповторимом стиле.
Страницы дней хранят интригу, простых повествований мили
и детскую мечту.
Вернуться хочется на море, не потому что невозможно
забыть с ним связанных историй, а потому что очень сложно
запомнить красоту.
Ущелье Птыш, и Птышский водопад,
И речка Птыш – тройное повторенье.
Соединив утраченные звенья
В цепочке ДНК, вернусь назад
В тот древний мир, где дикая природа
Ещё живёт во всей своей красе.
Здесь зимняя и летняя погода
Встречаются на узкой полосе,
Где водопад, рыча, с животной силой
Вгрызается в многометровый лёд.
Чуть в стороне по-летнему красиво
И птица так улыбчиво поёт,
А рядом залегают тонны снега,
Что стерегут обманчивый поток.
Здесь понимаешь – Альфа и Омега
Сошли в проросший через лёд цветок.
____________
Прим. автора:
В «Апокалипсисе» сочетание Альфа и Омега является наименованием Бога,
его символами как начала и конца всего сущего.
А пение безымянной птицы вызывает радость, улыбку...
Я бы с удовольствием отсюда уехал,
Жил бы в Европе или лучше на островах,
И просыпался б от женского смеха,
От голосов на чужих языках…
Иногда болел бы душевной болезнью,
Как на Руси называли запой,
И вспоминал бы, как его – железный? -
Занавес. Или какой-то другой…
Я б не страдал без могил и берёзок,
К тому же берёзки можно купить,
Туда привезти, посадить. Стол из досок
На радость туземцам во дворе сколотить…
Взять самовар в лавке у наших,
Возложить перед ним перо и тетрадь,
И пересоленный суп черепаший
Деревянными ложками из миски хлебать…
А потом, отрыгнув, записывать рифмы -
«Россия – косые» и «Русь – я вернусь»,
И размышлять, какие мы скифы
И откуда у хлопца испанская грусть…
Я бы с удовольствием отсюда уехал,
Поселился б в Европе или на островах,
И просыпался б от громкого смеха
Смуглых охотников на черепах…
Мне бы не снились родные могилки,
Только б я думал, встав поутру -
«Вот интересно, а пуля в затылке
Застрянет, если ствол приставить ко рту?»
Приз "Жемчужина конкурса" от члена жюри Annabel-Lee
…Наши прошлые связи порой не давали дышать,
Хоть случались легки и порой не стесняли свободы.
Наступает на горло сомнений стоглавая рать,
Но прощаю себя за печаль, что утеряны годы.
Мой налаженный быт, как синица в зажатой руке,
А душа журавлит, вспоминая надежды на лето.
Как живется мне здесь, в эмигрантском моем далеке?
Научился читать знаки нашей судьбы и приметы!
Параллельные жизни, а раньше мечталось – одна,
С чередою забот и счастливых семейных событий…
Но звучит в наших душах эоловой арфы струна,
Крепко-накрепко связаны мы той невидимой нитью.
Лил дождь. Плохая примета.
А может - наоборот.
Тут осень, там вечно лето.
Да черт их всех разберет!
Поехали. Будь что будет.
Обмен валюты. Багаж.
Перрон, поезда и люди.
Где визы? Второй этаж.
О Боже - жара какая.
И все говорят - хамсин.
Зачем мы - сюда? Не знаю.
Попить? Воды попроси.
Виски разрывает будто,
И в горле застылый ком.
А думали - будет круто!
Нет - думали о другом.
Мы здесь - слепые котята.
Обратной дороги нет.
Будь проклят тот день!И матом
Ругаем весь белый свет.
Забыли. И зубы сжали.
А детям тут - благодать!
Мы в письмах, как на скрижалях,
Вам пишем "Ну что сказать?"
И пашем - и днем, и ночью,
Забыв про "красный" диплом.
"А там я была..." короче -
Давай не будем о том.
Никто ничем не обязан.
Никто нас сюда не звал.
И тонем. Но раз за разом
Всплываем, открыв глаза.
С тех пор пронеслось немало -
Каких-то там ...надцать лет.
Забыли все про "достало",
Привыкнув к этой земле.
Тут выросли наши дети.
Для них это - дом родной.
И я ни за что на свете
Туда не вернусь - "домой".
Дорогая _имя_, здесь не с кем поговорить.
Я застрял в какой-то про'клятой симуляции
Фильма «Остров». Истощив весь запал и прыть
На попытки бегства, я тупо живу в прострации.
Сколько раз крал шлюпку и пробовал прочь уплыть,
Непременно приходит штиль, тишина отвратная.
Опадает парус, мотор начинает выть,
И течением прибивает меня обратно.
Каждый куст и камень я чую теперь нутром.
Ежедневно, вернувшись с обхода по территории,
Я глотаю, давясь, обжигающий крепкий ром,
Чтобы вынырнуть хоть на час из этой истории.
Дом у моря, который считаю своим пока —
Самый крайний в шеренге таких же унылых хижинок —
Весь как-будто сколочен из скрипа и сквозняка,
Лишь у жаркого очага вечерами выживешь.
Дом рассовывает песчинки и чешую
На постель, в ботинки, в воду, еду, под веки мне,
Я смотрю на море, я слышу его, жую,
И во мне все меньше и меньше от человека.
Рыбаки и чайки не внемлют моим словам,
То ли я здесь тень, то ли вырезан из сценария.
Дорогая, где ты? Так кружится голова,
Вместо мыслей плавно колышутся ламинарии.
Дорогая, где я? Мне кажется, ты — маяк.
Как бы мне твой образ из мрака забвенья выманить?
Я ищу повсюду улики, какой-то знак.
Вся загадка в твоем ускользающем зыбком имени.
Эти письма к тебе без начала и без конца
Я пишу на песке белоснежном, никем не хоженом.
Я с трудом вспоминаю черты твоего лица
Потому что помнить тут, в общем-то, не положено.
Я вычерчиваю буквы. Их ест волна
И на дно уносит мольбы мои о спасении.
Эту соль и горечь я должен испить сполна.
Рыбам — рыбье, Одиссею же — одиссеево.
Черноморские дали.
Дикий храп кобылиц.
Звон отточенной стали.
Кровь.
Я падаю ниц.
И на тунике белой –
тёмно-липкий узор.
Принимай моё тело,
Херсонесский простор.
Белокаменный град мой,
смесь народов и вер,
я вернусь. Я обратно
обязательно вер...
Полонянок уводят
босиком по стерне
на чужбину, в неволю.
Крики.
Топот коней.
Уж и ноги ослабли,
не шагнуть мне, хоть вой.
Янычарские сабли –
над моей головой.
Я крещусь троекратно.
Добивай, изувер...
Я вернусь. Я обратно
обязательно вер...
Вот и всё. Докурили.
Чай допили. Пора.
Расставания, мили...
Может, это – игра?
Полсудьбы – на перроне.
Путь веревочкой свит.
И - сквозь гомон вороний:
«Приезжай». – «Доживи».
О измученный град мой,
смесь народов и вер,
я вернусь. Я обратно
обязательно в-е-р...
Я живу –
как в горячечном сне,
временами пытаюсь проснуться,
но в далёкой суровой стране
заблудилось желанное утро…
Я живу под знакомой луной,
надо мной –
те же самые звёзды,
но закрою глаза – и домой
поплыву,
сквозь густеющий воздух…
В лабиринтах печального сна
отражения улиц туманных,
тёплым отблеском –
свет из окна…
Всё застыло –
тревожно и странно:
фонарей незажжённых ряды,
парапеты,
укрытые пылью,
маслянистая вязкость воды
и мостов распростёртые крылья…
Здесь запуталось время в силках,
наблюдает –
и кротко,
и мудро...
Вечный вечер грустит в облаках
без надежды на утро...
Снега не будет –
Участь столиц сухих.
Бедные люди –
Как им писать стихи…
Череп Монмартра
Вымерз и облысел.
Я здесь до марта,
Стало быть, насовсем.
Серые будни –
Подиум для тоски.
Снега не будет…
Ты мне хоть фото скинь,
Как ты на лыжах
В след подмосковный влип –
Скрежет Парижа
Не возместит их скрип.
Эйфелев студень*
Выхолощен и нем.
Снега не будет…
Ты напиши хоть мне,
Как ты в Сочельник
Чистишь сугробный двор,
Лепишь печенье
С мамой на Рождество.
Лепишь с братишкой
В роще снеговика.
К хляби парижской
Больно мне привыкать.
Снега не будет…
Но остаются сны
О белогрудых
Зимах моей страны.
О снежно-статных
Башнях берёз у рек.
Я здесь до марта –
Я пропущу свой снег –
В моросной пасти.
Я здесь жива на треть.
Вот и всё счастье –
Глянуть и умереть.
_______________________________
*Декабрь в славянском календаре
Словно тень опустевших развалин, спускается год
Юбилея трагедии русской истории, от
Большевистского ига воспрянуть бессильной.
В заржавевших оковах размытых основ бытия
Захлебнулась гортань, источая потоки вранья
В маске лести умильной.
Здесь коварен расчёт, и расстрельного эха молва
Пронесёт сквозь века смертоносный дурман колдовства,
Созидая двуличные формы морали:
Словно бич, с постамента грозит указующий перст –
Дабы люди на путь, что доселе, как прежде, отверст,
Обречённо взирали…
Разрушая наследие предков, иллюзий фантом
Насаждал бутафорию жизни – беспечной притом,
Что подавлена совесть в пенатах тирана.
Дольше века в истерзанных душах слагает уют
Новой жизни, где личное «эго» вошло в абсолют –
Совершенство изъяна.
В стане дикой толпы, что ни смертный – то жатва потерь
Измождённой страны, где блудит вавилонская дщерь,
Сокрушая святыни в потоках агоний.
Равнодушный народ прославляет союз мертвеца
И растоптанной правды, где прочно врастают в сердца
Деревянные кони…
Я – Горловка.
Мне наступили на горло.
И кровь, что водица... в кружке крещенской...
Без крыши. Без окон. Дом сирый и голый.
И вот репортаж. С деревеньки вселенской.
Фугас вне религий; он в Бога не верит.
Соседи. Семья. Никого не осталось.
В бомбежке не выжили:
люди и двери...
ИХ ВЫБИЛО НАСТЕЖЬ
Их смяло, как масло.
За что?.. здесь детишек пустили на щепы...
За что!!.. здесь больных стариков настрогали...
Есть сути, которые в Боге священны.
И без демонстраций.
И без биеннале.
И без показушных парижских табличек:
здесь в два горизонта... плещется горе...
И люди в планету уходят; привычно...
найдя свою смерть
то на почте,
то в школе...
Я Горловка... я умираю в окопе...
НЕВИНно... НЕЗАчто...
И трупы
в ухабах.
Но шествий не видно в пречистой Европе.
Плакатики в жопе.
Поборники в пабах.
__________
____
Луна, как слеза, на церквушке застыла...
Соседи. Семья. ДОГОРАЮЩИЙ ОМУТ...
Без крыши. Без окон. Но крепче Бастилий
стоят двухэтажки...
Стоят и не дрогнут.
В ночь полнолуния огромный красный шар
Поднялся над мистической горою.
Вобрав в себя земли июльский жар,
Он медленно бледнел, чтоб стать луною
Привычной формы, чей жемчужный свет
Сиял над миром миллионы лет.
Так вдохновенно, завернувшись в плед,
Смотреться в бездну неба над землею,
И слушать шепот звезд. Исчезнет след
Былых времен в руинах, словно Троя,
Из памяти людской сотрется лик
Тех, кто молился в нефах базилик.
Сверкнул метеорит. Его огонь,
Взорвавшись в подсознании звездою,
Упал в четырехпалую ладонь
Мангупа. Со склоненной головою
По краю пропасти, уже на грани сна
Прошла феодорийская княжна,
А ветер, сдув слова с холодных губ,
Как мантру повторял: Мангуп, Мангуп…
Мангуп – горное плато в Крыму, северный склон которого прорезан тремя глубокими ущельями, разделяющими мысы (отроги), похожее в плане на кисть четырехпалой руки.
Базилика – здание, разделенное на несколько продольных нефов рядами колонн, широко распространенный тип композиции христианских храмов.
Феодоро – мангупское христианское княжество (расцвет - xiv-xv вв.).
- Вам допуск подписали? - К счастью, да.
- Наверное, у вас дружок в конвенте.
- Хотите взятку сунуть? Ерунда,
мессир не примет ничего в конверте.
- Так вскройте ж кровь, изрежьте куст волос,
о эта участь - дрожь писательского зуда!
Я в долгой очереди жду, как пес
похлебки, серебра - Иуда.
Позвольте написать хоть полстроки,
посмаковать божественные ямбы!
Я чистил стоки городские у реки,
год слушал флейту в храме, два -
кормил старух... Да я бы
ещё общественных повинностей отбыл
лет пять иль семь,
когда была б возможность
усовершенствовать гормонов карусель
и сделать тоньше эту крабью кожу!
Как я боюсь, что посмотрев в геном,
опять генлит воскликнет мне - не годен!
А после ливень хлынет за окном,
захватит в скерцо и утопит в коде -
и я, безумный, скорбный и немой,
презрев запрет и штраф отбор-программы,
возьму перо дрожащею рукой:
"Тыр-пыр бла-бла". - О, мама!
Мама... "Мама мыла раму".
Тезаурус употреблённых слов
1. Конвент - собрание, совет первых лиц, наделённых какими-либо государственными полномочиями.
2. Мессир - почётный титул, форма обращения к светским лицам, знати.
3. Генлит - предположительно, Генеральный литератор, а возможно, - генерал-литератор - этимология неясна, поскольку нет убедительных фактических данных о социуме, где к публичной литературной деятельности допускаются лишь лица, обладающие или в ходе специальных практик развившие в себе субстанцию таланта.
Приз "Жемчужина конкурса" от члена жюри Annabel-Lee
Смотрю на трещины в стене,
донельзя вспученной от влаги.
Опять с собой наедине
конвойных жду с архипелага.
Не знаю, сколько островов
открыли с севера до юга,
где обрели смиренно кров
безвременья вожди и слуги.
Ползет по трещинам вода,
вгрызаясь в ребра штукатурки,
напоминая, что всегда
играть с судьбой чревато в жмурки.
В стране мечтательных рабов
и верховенства беспредела,
в сезон охоты на волков
вода мне мрачно песни пела.
Утро снова прибудет по графику — ровно в пять,
хмуро взглянет на ребра разрушенных этажей,
лёгким ветром вздохнет и тихонечко станет ждать,
как вчера, год назад и две тысячи лет уже...
Мёртвый город, в туманную дымку уткнувший нос,
Спрячет грусть затаенную в сломанный лабиринт,
лишь рассвет намалюет на серых домах полос,
нежно-розовый цвет отражая от их руин.
Свет не выгонит тени, а просто создаст контраст,
за обломками труб затаится ночная мгла...
Только что-то вдруг хрустнет над городом в этот раз
и сломается время на стыке добра и зла!
Где-то там, в переулке, сначала раздастся вскрик,
как веселый протест, вопреки тишины векам —
колокольчиком звонким, подхваченным эхом вмиг,
засмеется ребенок — откуда он взялся там?
Утро громко чихнет, отряхнув паутинный смог,
и покажется утру, что в городе старом вновь
застучит, в такт весёлому топоту детских ног,
в жилах улиц и венах бульваров живая кровь!
Утро дрёму стряхнет и полезет смотреть на мир,
обдирая запястья о краешки рваных крыш,
распахнув удивленно глазницы оконных дыр,
как за мячиком ярким по лужам бежит малыш!
Бастионы поруганных истин задраены ставнями:
Вечный шабаш снаружи, агония духа – внутри;
Притязания плоти на царство становятся главными,
И растленные нравы выводят своё попурри.
Наслаждаясь беспечной стихией, живёт поколение,
Возносящее жажду наживы до новых высот,
Где расколотый мир порождает лишь горечь и тление,
А в темнице души никогда не забрезжит восход…
От младенческих лет и поныне, размытые ценности
Завлекают умы, испуская обманчивый свет;
А скитание ложных иллюзий способно лишь тлен нести,
И уныло глядит близорукая совесть вослед.
Повзрослевшее детство впитало прогорклое месиво –
Ядовитую смесь из цинично-пустых образцов
Эталонно-порочного нрава, взрастившего спесь его
И несущего в смутное «завтра» ошибки отцов.
Безучастно взирая на бедствия, боль и падения,
Поколение предков возводит фантом бытия:
В вожделении плоти – основа и цель восхождения
К соблазнительной славе, погрязшей в потоке вранья.
Приз "Жемчужина конкурса" от члена жюри svetlana_d
Я из будущего.
И мне здесь у вас очень странно.
Очень страшно. Конечно же, не за себя.
Ветви кленов
под ветром
сошлись в рукопашной...
Я шагаю по прошлому веку. Это судьба.
Небо набок свалилось...
видать, небу тоже не сладко...
Здесь, что людям, что листьям –
так просто: сорваться и пасть.
Я держусь в стороне
от кошмарного этого
сальто.
Я здесь просто прохожий;
проезжий...здесь в прошлом...у вас...
Доверяю иконам,
перестуку дождя
по мансардовой крыше,
дворовому коту; он не сыт вечно...
но – вечно свят...
Не участвую в чатах. Там кучи чертей
мутно-рыжих.
Не сижу в соцсетях.
Я ПУТНИК. Я СЕРДЦЕ. Не зад.
Я из будущего. И мне здесь у Вас
очень больно.
Половина планеты воюет. Половина дурдом.
Но праправнуки ваши:
давно все решили любовью.
В моем веке – родном и привычном. В 22-м.
Под трели птиц рождается рассвет
Комфортный, теплый, розовый и пряный.
Нет холодов, ветров колючих нет.
В реальности ни одного изъяна.
В цветах до ночи трудятся шмели.
В разливах солнца затаились тени.
Пропитан воздух запахом земли.
С ладони смело хлеб берут олени.
На лицах безмятежность и покой.
Достоинство и искренность во взглядах.
День и встречать и провожать легко,
Когда ни спать, ни есть совсем не надо.
Болезни, войны, голод, злость и страх
Остались навсегда в далеком прошлом.
Привычные улыбки на губах
И по плечу пожизненная ноша.
Заложенным программам нет числа.
Сбой поправим внеплановым ремонтом.
Наука побеждать свое взяла:
Куда ни взглянешь, дальше горизонта
Туда-сюда маршрутки - корабли
От одного к другому космодрому.
Мостом сияет радуга вдали -
Неистребимый памятник живому.
Ночь, развороченное небо,
бездонное, безлунное…
Прочь –
запорошенные пеплом,
бездомные, безумные,
мы – собиратели ответов
и памяти хранители…
Сны, переполненные светом,
прекрасны и мучительны…
Страх захлебнулся
горькой пылью –
холодною отравою…
Прах на дорогах –
кем вы были –
неправые и правые?
Свет не доступен нам –
мы слепы,
мы впитываем кожею…
След растянулся хлипкой цепью –
калики перехожие…
прочистим горло от песка
и захрипим:
«Гудбай, блю скай»*…
«Goodbye, blue sky» – песня Пинк Флойд из альбома «Wall»
Чудесный взор прозрачно-чистых глаз,
И проседью окутанные пряди:
Твой светлый лик с годами не угас…
Сонетами исписаны тетради –
Ажурный абрис, форме вопреки,
Передаёт бессилие тоски.
Здесь выцвели обои средь картин
На стенах запанеленной хрущёвки;
Разводы нитей старых паутин –
Как беззаботной жизни окантовки.
Витает смех заливистый внучат,
И ходики старинные стучат…
А на плите мерцает огонёк
Всё тех же светлячков голубоватых;
Пришёл в негодность только стебелёк
От хризантемы – из шестидесятых…
И наши души, пламенем горя,
Врастают в листопад календаря.
С годами не растраченный уют
Благоухает нежным ароматом
Тех чистых слов, что радость создают
В жилище светлом, хоть и небогатом…
А ты, как прежде, нас благослови
Сиянием немеркнущей любви!
"О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно -
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно".
(Иван Бунин)
Мы читаем с тобой в полутьме,
на коричневой коже дивана,
Я - поэзию Малларме.
Ты - подборку старинных романов.
Я - ночные видения Рильке.
Ты - полуденный танец Дюма.
(Как твоя бирюзовая шпилька,
в волосах, меня сводит с ума!)
На тебя покошусь я украдкой,
не клюешь ли ты носом уже?..
Нет! - Распахнуты шоколадки
глаз, и томик раскрыт Беранже.
Относящийся к чтенью халатно,
не улавливая книги суть,
я слежу, как в тенетах халата,
словно волны, пульсирует грудь.
И такой во мне беспорядок,
и в душе - такой кавардак,
что проносятся мимо снаряды
рифм и сердце не тронут никак.
Зачарованно жду у вольера,
где не спит львица с книгой в руках.
О тебе не найти мне примера
даже в самых великих стихах.
Светлый локон упал на запястье.
Мы читаем и славим в уме
наше чуткое, тихое счастье
в поперхнувшейся мартом зиме.
Приз "Жемчужина конкурса" от члена жюри Annabel-Lee
Мне приснился забытый сон
с длинным хоботом,
о том, как ныне сбирается вещий слон
с лоботом-
и ей, и мне так хорошо вместе…
а из-за этих ненужных слонов и снов
набран избыток молярно-буквенной массы слов…
и пока ты будешь танцевать –
я на тренажеры –
сгонять вес со стихотворения-обжоры,
разлагать его жир на атомы и на более мелкие части,
чтобы были видны его накаченные мысли о любви и счастье…
…так хорошо, когда рядом женщина,
для которой серебро не аргумент,
а аргентум,
а золото не влияет на совместную ауру,
хотя и аурум…
… я так и не научился говорить с помощью комплиментов,
но кто ещё подарит тебе
Ta B Li T S Y
S T I H O T V O R N Y H
e+ Li Me N T O V
Приз "Жемчужина конкурса" от члена жюри tamilianna
Я сегодня на санках каталась!
Поднялась я на старый чердак -
Много там барахла оказалось.
Властно тайный царил полумрак.
Гвозди, гайки, какие-то планки
И осколки цветных кирпичей...
Только вдруг я увидела санки...
И колотится сердце сильней...
Так безудержно мне захотелось
Возвратиться туда, хоть на час,
Позабыть про серьёзность и зрелость
И побыть среди детских проказ.
Побежала на детскую горку,
Что когда-то огромной была,
Но сегодня меня - фантазёрку
Поразило: как горка мала!
Как и прежде, с неё ребятишки
На салазках катались, шумя,
Веселились девчонки, мальчишки,
С удивленьем смотря на меня.
И глазели, как взрослая тётка
Вытирает слезинки со щёк,
И уходит летящей походкой,
По дороге футболя снежок.
Всего-то несколько монеток
в беретке, вязаной крючком,
полтинник мятый и конфета...
Сегодня, в парке городском,
немного публики стесняясь,
в тени раскидистой ольхи,
то торопясь, то замедляясь,
читает девочка стихи...
Её стихи просты, быть может,
но поэтесса хороша!
Она читает, а в прохожих
вдруг просыпается душа.
Девчонка рифмой чувства будит,
слова стихов текут ручьём—
уже не публика, а люди
стоят и слушают её!
Совсем пацанка—лет пятнадцать,
еще сумятица в мозгах,
но эти краски интонаций!
Но эти чертики в глазах!
Сама стихов объята страстью—
румяных щек горит пожар...
И ей дороже ЭТО счастье,
а не в беретке гонорар...
Он тыкнулся мне в ладошку холодным шершавым носом.
Как будто сказать решился - пожалуйста, не бросай!
Был ранний осенний вечер, летели дождинки косо ,
Машины неслись по лужам, какие там тормоза...
Ну что же с тобой мне делать? Ведь мама домой не пустит.
Но разве могу оставить - Тебя? ты еще малыш.
Глаза озорные вроде - но сколько в них взрослой грусти.
А сам совершенно мокрый, от холода весь дрожишь.
Идем - я тебя согрею, укутаю шарфом теплым.
Прижму к себе посильнее, домой скорей отнесу.
Пусть будет гроза беситься и гром сапогами топать,
Готов я предстать виновным на праведный мамин суд.
Но думаю - не прогонит? Отдать его не заставит?
Доверчивый взгляд наверно растопит на сердце лед.
Ну ладно - мне скажет мама, и плед на плечах поправит.
А пес подойдет поближе и тапок ее лизнет...