Прощание с Адель

А после…пришло утро. Я узнала, что такое счастье. Оно поселилось во мне, оно пело во мне, оно освещало мои глаза, улыбку, оно носило меня по воздуху, как на крыльях. Я была счастлива видеть Андрея, счастлива слышать, счастлива дышать с ним одним воздухом.
- Я люблю тебя, - говорила я Андрею, и видела слёзы в его глазах.
Я целовала эти маленькие мужские слезинки и повторяла, вторя поцелую:
- Я люблю тебя - я люблю тебя, люблю...
- Я боялся, что никогда не услышу этих слов от тебя… я боялся, что умру, и не услышу, - говорил он.
- Я люблю тебя… и буду повторять до тех пор, пока не успокоится твоё бедное, усталое сердце, пока не напьется целебным нектаром, пока не затянутся нанесенные мною раны. И после этого…когда ты поверишь и начнешь дышать радостно и счастливо, буду повторять снова и снова, пока жива… Я люблю тебя.
- Я люблю тебя, - отвечал он мне, - Я тебя люблю. Ты – моя жизнь.
Мы запекали в буржуйке картошку из погреба, мы делились друг с другом своими сокровенными мечтами, делая их общими, мы словно врастали корнями друг в друга, становясь единым целым. Я любила смотреть, как он засыпает в моих объятьях, любила гладить его по спине, наблюдая, как разливается по его лицу блаженство.
- У тебя волшебные пальцы, - говорил он, благодарно целуя каждый пальчик, - Такие нежные… пусть мои научат... нежности.
- Учит любовь, Андрюш… Твои не менее волшебны.
Я занималась с ним рисованием. Он очень долго и старательно корпел над своими рисунками, а в конце начинал смеяться, называть их каракулями и рисовать в уголке рожицу, говоря, что это автограф. Я сначала сердилась, а потом начинала смеяться вместе с ним. Днем мы ходили купаться на речку, брызгались и резвились, как малые дети. Вечерами мы сочиняли и пели песни, а ночью… ночь была нашей, и не было свидетелей нашего таинства: только мы и наш огонь в сердцах.
- Знаешь, - сказала я ему как-то, - Я боюсь, что когда мы умрём, то расстанемся навсегда. Это самое страшное, что может быть.
- Буддисты говорят, что жизнь не кончается смертью, и душа проходит несколько воплощений.
- Значит, у Нэнси есть еще шанс стать счастливой?
- Конечно.
- Андрей, но смотри, - не унималась я, - мы воплотимся, но ведь мы не узнаем и не найдем друг друга в новых воплощениях. Как быть?
- Говорят, что души-половинки все равно притягивает, и они, в конце концов, находят друг друга.
- А если мы оба родимся мужиками?
- Будем лучшими друзьями.
- А если – я собакой воплощусь?
- Я буду твоим хозяином.
- А если не встретимся? Если не получится?
- Тогда нас свяжет одна история, одни великие знания: ты будешь знать, что война это плохо, и я буду, ты будешь мечтать о любви, и я буду, ты будешь видеть, как звёзды прекрасны, и я тоже… Где бы мы не находились…
- Где бы мы не находились… - повторяла я заклинанием, - Только обещай мне кое-что…
- Что? - спросил он, и нежно поцеловал меня в губы.
- Что ты точно не умрешь первым. Я не переживу этого.
- А я как же? Я тоже не переживу.
- Значит, нам надо в один день.
- В один миг.
- Да, - повторила я, - в один миг.
Мы прожили так целую неделю, целую вечность, целую жизнь…
Расследование решили прекратить, за неимением состава преступления, Нэнси похоронили. А мы вернулись в Питер. Когда мы, взявшись за руки, подходили к дверям Сайгона, мне показалось, что мы не были здесь несколько лет. Настолько много всего произошло.
В Сайгоне на нас сразу набросились с расспросами о Нэнси. Отвечать было сложно, образ Нэнси с разрезанными венами моментально оживал в памяти.
- Я не могу говорить, Гудвин, разве не понимаешь?
- Хорошо. Я понимаю, - ответил Гудвин, - но и ты пойми: мы все очень любили Нэнси. Её нельзя было не любить. Она как мать Тереза, равнодушной не бывала. И нам трудно смириться.
- Да, - заплакала я, - Невозможно.
- Мы не знаем ничего, - пришел мне на выручку Андрей, - Мы обнаружили её, да… но она, правда, ничего не рассказывала нам.
- Адель!!! – услышала я радостный возглас, - Пропащая душа!
Это была Кисса. Я несказанно обрадовалась.
- Ты сама-то куда тогда запропастилась?
Андрея позвала какая-то девушка с огромным животом с дальнего столика. Через насколько минут он вернулся, поприветствовал Киссу и сказал, что Лиз попросила его помочь притащить им кроватку с Ветеранов.
- Поехали, Адель? Или хочешь с Киссой поболтать?
- С Киссой…и с тобой тоже, - ответила я.
- Понятно: всего, всех и сразу, - улыбнулся он, - Ладно, чего тебе таскаться. Я быстро приеду.
Мы поцеловались. Он ушел. Я сладко вздохнула.
- Вы чего, это, - голос Киссы звучал напряженно, - спелись?
- Ага, - сказала я, – и мне так радостно от нашей песни…
- Это, значит, Нэнси умирала, а вы «пели» в это время? – в голосе Киссы звучал металл.
- Кисс, ну, зачем ты так? – сказала я укоризненно.
- Надо быть последовательной в своих желаниях, иначе остальным не в кайф устроишь.
- Да что я сделала? А свобода любви?
- Не путай меня. Любовь не может так меняться, как перчатки: такую любовь поносил, потом такую…. Людей вводишь в заблуждения, которые тебе помочь хотят…
- Ты о чем?
- Ты хотела Рыся, и я сделала тебе подарок. Нашла ведьму, которая тебе его приворожит.
- Что-о? – я не смогла сдержать хохота, - Какая ведьма? Кисса, ты с ума сошла! Я не верю в ведьм. Да и не нужен мне Рысь. Я Андрея люблю.
- Тебе, может, и не нужен, а дело уже запущено и деньги внесены.
- Поясни нормально. Какие деньги?
- Из маминой шкатулки. Украла я… Ради тебя.
- Кисса! Зачем? Я тебя не просила?!!! И что теперь делать?
- Она, ведьма, говорит, что первый этап приворота уже пошел, но она может отменить приворот, и вернуть деньги. Только ты лично должна ехать. Такое условие её.
- Хорошо, но у меня и денег нет на билет…
- Я дам тебе, - пообещала Кисса, – но надо ехать. А то мне – крышка.
- Ладно, я дождусь Андрея, всё объясню ему…
- Ты что? Это невозможно!!! Поезд уходит, надо на вокзал бежать. Я сама расскажу Андрею.
- Кисса, я всё-таки не понимаю, а если бы мы не приехали? Что за опрометчивость?
- Я ведь не знала, что ты Рыся разлюбила! Это ты и виновата. Я-то хотела, как лучше!
На вокзале мы купили мне билет на уходящий в Киев поезд.
- Смотри, - объяснила мне Кисса, - Это тебе на обратный билет. Спрячь! Теперь слушай: тебе надо в Залесье, электричка там ходит. Вот адрес! Найдешь, скажешь, что от меня.
- Так и сказать, от Киссы?
- Да. Объяснишь ситуацию, что хочешь вернуть всё. Как получишь деньги, поезжай в Киев, вот вписки адрес, тоже скажешь, что от меня. На следующий день – дуй обратно на поезде. А я Андрея предупрежу, он тебя встретит.
Всю дорогу до Киева меня не покидало ощущение, что Кисса втравила меня в какую-то глупую авантюру. В принципе, все на то и шло. Я еле нашла это Залесье, еле нашла бревенчатую избу на окраине, и её странную хозяйку.
- Я от Киссы…- начала я.
- Знаю-знаю. – произнесла старая бабка, зачем-то летом, в жару, укутанная в пуховый платок, присвистывая и шамкая беззубым ртом, - Приворот почти завершен. Поздно. Деньги эти заговорены на приворот. Если верну, владельцы все будут прокляты до седьмого колена.
- Давайте! Пусть будут прокляты… до колена, - сказала я, не очень-то веруя в привороты.
- Весело тебе, да? – сказала старуха, – я посмотрю, как ты проклятая потом повеселишься…
- Вы простите, но я не верю в проклятья и привороты, а Киссе деньги надо вернуть, она по глупости у мамы взяла. У неё неприятности будут.
- Вот я дам тебе сейчас пятак проклятый, ты его истрать, и увидишь, как проклятие работает. А о деньгах забудь. Приворот завершен. Захочешь снять – плати по новой. Всё! С глаз долой!
Я была вне себя от злости, возвращаясь в Киев на последней электричке. Убитое время! А могла быть рядом с Андреем!. При мысли о нём, сердце радостно забилось. Как же я соскучилась. Скорее бы увидеть его родное лицо, почувствовать вкус его губ…
На «проклятый» пятак я купила на вокзале газировку. Так… теперь вписка! Можно было, в принципе, пересидеть ночь на вокзале, но есть хотелось жутко. А денег в обрез. Только на обратный билет.
Нашла нужный адрес я затемно. Звоня в дверь, я размышляла о том, что Кисса, зараза такая, могла хотя бы сказать мне имя хозяина вписки.
Наконец, дверь распахнулась, и я обомлела от изумления. На пороге стоял Рысь.