Прощание с Адель

-А-а-а, - заорала я и начала колотить в дверь.
- Отойди!!! - крикнул Андрей мне, а, затем, разбежавшись, выбил дверь ногой.
Дверь упала. Из ванной хлынула красная река.
На подгибающихся ногах мы вошли вовнутрь. Нэнси лежала в ванне из собственной крови. Кран был открыт до отказа, и вода, смешиваясь с кровью, выливалась за края. Глаза Нэнси были закрыты, вены на руках вспороты продольными разрезами. На полу валялась бритва.
- Нэнси, милая, ты чего? – я подошла к ней и трясущейся рукой принялась искать пульс. Его не было. Рука безжизненно соскочила обратно в ванну.
Действительность словно рассыпалась на множество частей, перемешав утро, день, ночь, недели. И в каждом осколке этой разбитой реальности я кричала во всю глотку: «Нэнси!!!! НЕ НАДО!!! ЭТО НЕ ИСПРАВИТЬ!!! ЭТО НАВСЕГДА! ЗА ЭТИМ НЕТ НИЧЕГО! ПУСТОТА! Нам не попасть туда, не спасти тебя!»
Андрей вывел меня из ванной на кухню, усадил на стул. Потом приехала милиция, и в действительность ворвались вопросы. Они летали по воздуху, шарили по углам, искали что-то, они ласково пели и рычали, ощерившись: «Вы хорошо знали Анастасию Трегубову? Кем Вы ей приходились? Что Вы делали в квартире Анастасии Трегубовой?».
«Я подруга» - заметалось, как загнанный зверь под прицелом многочисленных стволов. И тут же посыпался град выстрелов «где познакомились?», «как давно?», «о чём говорили с покойной?».
«Я сказала, что зря она это сделала…»
«Что именно сделала?»
«Умерла зря…»
«Мы тут не шутки шутим…»
«Я тоже…»
«О чем говорили, когда она была жива?»
«Об этом же…»
«Она планировала суицид?»
«Думаю, да…»
«Вы знаете причину?»
«У неё был День рождения. Ей было грустно…»
«А если серьезно?»
«Я серьёзна. Многим бывает грустно в День рождения. Хочешь, чтобы твоя мечта исполнилась, а она не исполняется…»
«И Вы знаете, какая у Анастасии Трегубовой была мечта?»
«Не знаю…»
«Что ж вы за подруги? А Андрей Павлов знает?»
«Не думаю…»
«А кто еще был на Дне рождения у покойной?»
«Я знаю только псевдонимы…»
«Кликухи по-вашему!»
«Называйте, как Вам будет удобно…»
«Хорошо…Мы сейчас снимем у Вас и Вашего друга отпечатки пальцев и выпустим под подписку о невыезде. Сами понимаете, насильственная смерть, следствие…вопросы ещё появятся!»
«Хорошо…»
«Вы где проживаете в Москве?»
«Здесь…»
«Вам нужно будет освободить квартиру. Сюда с дачи уже едут родители Анастасии. У Вас есть, где остановиться?»
«Я решу этот вопрос…»
« Вы должны проинформировать…»
Обрывки вопросов, обрывки событий, обрывки слов, звуков… закрученная спираль. Смерть…
Нэнси мертва, я мертва, мертвый мелькающий пейзаж в окнах электрички. Мы едем на дачу Джона, Андрей взял у него ключ. Можно было бы вписаться и в Москве, но на нас смотрели, как на прокаженных, этот взгляд переводился, как «а что же было на самом деле?» и в милиции, и у друзей, и, казалось, даже в глазах случайных прохожих.
- У тебя красивое имя, - произнес Андрей, - настоящее… очень тебе идёт…
- Хорошо…
- Никто тебя не обвиняет, это чисто твои домыслы…
- Нет… Я должна была понять, она говорила, точно прощалась. А я… я даже предположила. Но несерьёзно… Потому что в голове не укладывается.
- Мы ничего не могли сделать. Нэнси ничего никогда о себе не рассказывала. И… даже…
- Что «даже»? Я слышала их последний разговор с Рысем. Я не понимаю, что у них происходило? Кто они друг другу?
- Между ними когда-то было чувство … И ей всегда было сложно от этого…
- Когда-то? Неужели так уж «когда-то», если смертью закончилось?
При слове «смерть» меня передернуло. Перед глазами опять встала картинка – Нэнси в ванной крови. Я зарыдала.
Андрей крепко обнял меня, погладил по макушке, как ребёнка.
- Плачь, - прошептал он, - это всё, что мы можем теперь сделать… Плакать по ней. И помнить…всегда.
Мы приехали на нужную станцию. Я шла, спотыкаясь, слёзы застилали глаза.
Дом Джона выглядел довольно обветшало. Заросли малины тонули в зарослях крапивы и сныти.
Андрей протоптал тропинку к крыльцу. Ржавый ключ с трудом проник в гнездо. Мы прошли на веранду.
- Садись на кушетку. Смотри, чайник есть, и газ…и чай. Всё не так плохо.
«Всё неплохо… только без Нэнси…»
- Без Нэнси… - произнесла я вслух.
- Мне тоже страшно от мысли, что мы её больше не увидим. – признался Андрей, - очень…
И тут меня прорвало.
- Нет! Не-е-ет!!!! Не хочу, - билась в истерике я, катаясь по дощатому полу веранды, - Не-е-е-е-ет!!!!! У неё был День рождения!!! Понимаешь? В День рождения умерла!
- Это ночь была… следующего дня, Адель, - произнес тихо, сидящий возле меня на корточках, Андрей.
- Какая разница?!!! Следующий, не следующий!!! ОНА УМЕРЛА!!! Умерла, умерла, умерла… Она добрая, она святая, она спасла нас на Гауе, она приехала за нами в Ивановку, она утирала мне сопли, когда я гонялась, как оголтелая, за Рысем, слушала мою ахинею днями… безропотно! И её больше нет! НЕ-Е-ЕТ!!!!
И, что есть сил, ударила кулаками по полу. Андрей схватил меня за запястья.
- Перестань!!! – закричал он, - Ты покалечишь себя!
- Мне всё равно!!! – заорала я.
- А мне - нет! – он схватил меня, лягающуюся, в охапку, прижал к себе, и… неожиданно поцеловал в губы. Я отшатнулась, пристально посмотрела ему в глаза.
«…Ценнее любви нет ничего. Любовь - это высший подарок богов. Береги её, сестра…» - в ушах прозвучали слова Нэнси.
Я обняла Андрея и поцеловала, неистово, со страстью, которой сама от себя не ожидала.
Он ответил мне. Это был долгий, сумасшедший поцелуй. Губы Андрея скользили по моим щекам, лбу, шее. Я целовала его, так же торопливо, так же жадно, так же нежно, как и он, повторяя за ним путь его поцелуя. Мы одновременно остановились перевести дыхание.
- Ты уверена? – спросил он меня хриплым голосом.
«Будь честна в своем желании. Смотри в глаза… пусть твой любимый увидит любовь в расширенных от страсти зрачках…» - вспомнились слова Андрея.
- Да, - ответила я, глядя в его глаза.
Он снял с меня блузку. Я – с него рубашку… Мы узнавали друг друга, растворялись друг в друге, отдавая любовь и погружаясь в наслаждение. Я зарывалась носом в волосы Андрея, он в мои, мы вдыхали запах друг друга, делая его своим оберегом, запоминая его и принимая навсегда, давая телу установку: только он…только этот запах, остальные – чужие. Мы блуждали губами по телу друг друга, открывая его, как вселенную, слушая как рождаются, будто новые галактики, сладостные стоны, как набирают они силу, словно сверхновые звезды, готовясь дарить свой свет мирам вечно. Мы не были на земле, мы не парили в небе, мы находились в своём собственном, созданном нами мире волшебства и гармоний.
- Ты не боишься? – спросил Андрей.
- Нет, - ответила я, не сводя с него глаз.
- А если будет больно?.. Чуть-чуть.
- Не будет, - ответила я, - Боль от тебя – это благо… Я люблю тебя.
- Правда? – голос его дрогнул.
- Правда.
А потом произошло чудо. Он стал моим, а я – его. Навсегда, как клятва на крови. Я приняла его, и подчинилась, и позволила себе закрыть глаза, и раствориться в нарастающей во мне безудержной волне наивысшего наслаждения. «Да!» - вырывался крик, «Да!» - стучало сердце, «Да! Да! Да!» - взывала каждая клеточка моего тела, заставляя его извиваться в сладких муках, «Да!» - пела моя душа. «Да» - лились из глаз счастливые слёзы, «ДА!» - закричало всё хором, «ДА!» - подхватили Луна и звезды, закружив карусель, «ДА!!» - померк свет, перехватило дыхание и моё неопытное глупое «прежде» развалилось, как карточный ломик, «ДА!!!» - прошла по телу судорога, «ДА!!!» - услышала я крик Андрея, «Да!» - разлилась истома, «Да…»
Я открыла глаза.
- Ты тоже был там? – спросила я Андрея.
- Да… - ответил он, - Вместе с тобой, в тот же миг.
- У меня это впервые… Я не знала, - сказала я.
- У меня тоже, - ответил он, - ТАК впервые… Я тоже не знал.
А потом через потолок, чердачные балки и крышу, мы увидели звёзды, яркие, разноцветные. И одной из них была Нэнси. Она смеялась и повторяла «Я же говорила, говорила! А вы мне не верили!!! Верьте теперь»…А я отвечала: «Я верила тебе, Нэнси… всегда».