Два брата

***
Ряд свечей тускло освещал деревенский храм, и был он сделан не из кирпича, как в стольном граде Москве, а из тяжелых бревен. Ветхий, давно еще починенный свод, хранил в себе изящество и мастерство рук, что возвели его, хотя сами мастера давно уж погребены в земле сырой.
Марфа Егоровна стояла пред иконой Спасителя и долго так молилась, отрекшись от всей суеты бренного мира. Вот уж прошел почти месяц, как спроводила она в монастырь холопку Глашу. Была ненависть и ревность исчезли куда-то в глубины души, оставили лишь сожаление и жалость в несчастной, покинутой всеми сиротке, которая вопреки собственным ожиданиям и надеждам осталась без сына и любимого мужчины. Княгиня плакала, собирая ее в монастырь. Как родную дочь спроводила она ее о самых монастырских ворот, где в темных, мрачных стенах девушка была пострижена под именем старицы Ксении.
Замаливая былые грехи, Марфа Егоровна искренне, со слезами на глазах, молила Господа Бога о даровании счастья и долгой жизни ее сыновьям. Поистине, это так ужасно пережить собственных детей, что плоть от плоти родительской. Переполненная успокоением и смирением вернулась женщина обратно домой, а там поджидал ее Никита Федорович, постаревший за то недолгое время, осунувшийся, с запавшими глубокими глазами. Тихо и мирно супруги отужинали вдвоем и порешил князь ночь эту провести в покоях жены, чего не делал несколько лет.
Лежа на мягких перинах и играя прядью поредевших волос Марфы, Никита Федорович проговорил:
- Эх, Марфа, сколько лет мы не оставались вот так одни. Тихо, спокойно. Долгое время мы были далеки друг от друга, смотрели в лица наши словно супостаты. Оттого ли Господь решил наказать нас за спесь и гордыню? Я подумал, - он перевернулся на бок, подпер рукой голову, пристально глянул в лицо женщины, - давай забудем все прошлое, поживем не ради кого-то, а ради нас самих в мире и заботе. Как смогу, буду сдерживать буйность свою и впредь не обижу тебя.
Марфа Егоровна плакала. Без лишних слов прижала голову мужа к своей груди, орошила слезами лицо его. Так и провели они в объятиях друг друга пол ночи. На утро поднялись, разделили трапезу и ушли в горницу. Разговор почему-то не заладился, то ли супруги передумали о мире, то ли так повлияло их давнишняя удаленность, да только вспомнился вновь Андрей и сердце Марфы Егоровны наполнилось горечью.
- Не знаю даже, что делать, - размышлял вслух князь, - первый сын исчез и даже весточки нет от него, неужто случилось что-то?
- Не говори слов таких, Никита, грех сий! Чует сердце мое материнское - жив Андрюшенька наш, воротится домой рано или поздно.
- Когда только? - с гневным голосом промолвил Никита Федорович, желая скрыть набежавшие на глаза слезы.
- Воротится, лишь ждать надобно.
- А что ты думаешь о Саше? Говорил ему, нужно подождать с женитьбой, а он ни в какую! Украли Настьку кто-то, а он поди и искать ее надумал, от других девиц красных нос воротит, никого не признает. Хотел было сосватать его за одну из дочерей Скуратова, но Саша ответил: кроме Настеньки никто мне более не нужен! Вот речи-то какие завел!
Марфа Егоровна только и могла, что развести руками в ответ, не зная, что и сказать. А вечером Никита Федорович снова уехал в Москву, а княгиня как и раньше осталась одна в своем большом доме.

Весна во Франции теплая, снега таят на глазах. Еще не подошел к концу февраль, а по земле потекли ручьи, лед постепенно освободил реки от своего плена, из-под мокрого, тающего снега зазеленела трава. Вечера и ночи стали теплее, уже не приходилось сжигать множество дров в камине, дабы согреться.
Графиня Ариас за многие годы отшельничества решила вместе с дочерьми и любимыми гостями отправиться в Париж на светский бал, устраиваемый дальней родственницей короля в честь дня рождения. От такого приглашения нельзя было отказываться и потому женщина с дочерьми призвала к себе портных, дабы те сшили им новые, прекрасные наряды. Раби Эзра и Андрей удостоились чести поехать вместе с мадам Ариас, как бы сопровождая их и отвлекая взоры недоброжелателей, кои могли причинить множество неудобств графиням. Ради этого (как принято в светских кругах Европы) Андрей взял несколько уроков стрельбы из пистолета, получалось неплохо, но до французских кавалеров ему было далеко.
Раби Эзра был счастлив видеть ясные, как-то разом помолодевшие глаза Лианны, вспомнив лишь единожды их тугой разговор, случившийся во второй день их приезда. Тогда они сидели за длинным столом вдвоем, старик пригубил кубок и спросил:
- Госпожа моя, а где супруг ваш, месье Ариас?
Графиня тяжело вздохнула, низко опустила голову, словно тяжелая ноша разом легла на ее хрупкие плечи.
- Вот уж шесть лет, как граф покоится в своей могиле, - только и ответила она, и тут лекарь заметил, что Лианна всегда одета во все черное, даже заколки в ее волосах под стать платью, оттого ли она, еще молодая женщина, поседела и чуть постарела, хотя ей не было и сорока.
Теперь, этой ранней весной, тепло и жизнь вернулись в тело графини Ариас. Порешив покончить со своей скучной, затворнической жизнью вдали от людской суеты, мадам отправилась в дальний путь навстречу свету и тайнам дворцовых салонов.
В экипаже, запряженном четверкой рослых коней, ехали пять человек. На одной стороне сидели графиня со своими дочерьми: Анжелика была одета в пышное розовое платье, а Камилла - в голубое, и обе очаровательные девушки походили на благоухающие цветы в саду; по левую сторону примостились Андрей в новом гусарском, на французский манер, наряде и доктор Эзра в темном дорожно плаще. Анжелика то и дело уводила глазки в пол, краснела, когда взгляд юноши устремлялся на нее, а сама в тайне того и желала, с упоением вспоминая их прогулки по парку и клятвы в заверении любви. Она даже и в мыслях не допускала, что Андрей, ее Эндрю, мог влюбиться в какую-нибудь иную девушку на балу, так сильно было ее чувство привязанности к нему. Именно благодаря ей молодой человек научился танцевать, ведь сама Анжелика учила его менуэту, повторяя раз за разом число шагов и поворотов, пока Андрей их не запомнил. Каждый вечер они уединялись в большом зале, откуда открывался живописный вид на сад, и под повторяющийся счет: раз-два, раз-два, поворот - репетировали бальные танцы.
А сейчас, после стольких трудов, они ехали навстречу свету, новым знакомствам в Париж.
На следующий день к вечеру экипаж выехал на ровную дорогу, что вела к стенам большого города. И тут и там раскинулись безлюдные поля, на которых в жаркую летнюю пору трудятся, не покладая рук, крестьяне. Сейчас на полях колышатся лишь сухие, пожелтевшие от времени, стебли пшеницы, что не дали плодов, да угрюмые голые деревья. Андрей чуть приподнялся, глянул в окно. После долгого сиденья ужасно затекли ноги и в душе он обрадовался, что они, наконец-то, преодолели долгий путь. Конечно, они могли прибыть в Париж еще утром, но устали лошади и пришлось половину ночи простоять на одном месте. Теперь все позади...
Дворец маркизы поразил своими размерами и роскошью. Огромный светлый зал ярко переливался позолотой в лучах полуденного солнца, мраморные колонны обвивались изящно инструктированными золотыми нитями ветвей винограда. Казалось, не люди, но само солнце живет здесь - такой свет исходил от стен дворца, от мебели, пола. Маркиза, еще молодая подвижная женщина, в красном пышном платье, встречала гостей, приветливо кивала головой в знак почтения, спрашивала о делах суетных и просто жизни. Графиню и ее дочерей маркиза встретила широкой улыбкой, тихо проговорила:
- Мадам Ариас, я прислала вам приглашение на этот торжественный бал, но не надеялась вас вновь увидеть.
- О, ну что вы! Разве могла я отказать вам? Там более, что после смерти мужа жизнь не заканчивается и я подумала, что не стоит бежать от мирской суеты, нужно окунуться с головой в этот мир и прожить его достойно своего сана.
Маркиза осмотрела девушек - тонких, изящных, в грациозно подобранных для них платьях, и спросила:
- Это прелестницы ваши дочери, мадам?
- Да, - Лианна Ариас гордо вскинула голову, радуясь за красоту дочерей, - старшая Анжелика, младшая Камилла.
Девушки присели в реверансе, даже не взглянув на маркизу. Их переполняло безоблачное счастье - впервые видели они высший свет столицы, впервые очутились на большом, по королевскому размаху, балу.
Маркиза первая открыла бал, пройдя со своим супругом в танце. Ей, как хозяйки, требовалось выглядеть безупречно во всем, ибо она являлась виновницей торжества и именно на нее были прикованы различные взоры знати.
Андрей стоял чуть поотдаль от графини и лекаря Эзры (заставили старика в последний момент переодеться согласно этикету) в толпе принцев, рыцарей, светских франтов и гусар. Чувствуя себя неловко из-за непривычной одежды, из-за белых чулок и мужских туфлях, он, однако, выделялся из всех своим высоким ростом и широкими плечами в отличии от щуплых, тщедушных французов, привыкших лишь держать оружие лишь как украшение к костюму и время от времени стреляющих противников на дуэли. Этим-то и привлекал русских молодец взгляды кокетливых дам, а в душе Анжелики была гордость за него, что именно он предназначен для нее. Девушка сидела в сторонке, глядела отрешённо на танцующие пары. Вся в ореоле пышных оборок нежно-розового цвета с большими белыми розами на подоле, она ждала, пока кто-нибудь не пригласит ее на очередной танец, но кавалеры, сменяющиеся один за другим, из двух сестер выбирали младшую Камиллу, что очаровывала всех своими живыми, ясными глазами, ярким оранжевым платьем, задорной белозубой улыбкой. И когда в очередной раз кавалер пригласил Камиллу, галантно взяв ее за ручку, оставив грустную Анжелику одну, к ней подошел Андрей, сел рядом с девушкой, положил свою ладонь на ее руку.
- Ты грустна сегодня, прелестница моя, что случилось?
- Так, ничего, - проговорила Анжелика и грустно вздохнула, с ревностным взором осмотрев танцующих, в среде которых была ее младшая сестра.
- Ревнуешь Камиллу к этим напыщенным, бесчувственным индюкам?
- Почему ты подумал так?
- Я вижу твои глаза и они говорят более, чем тысячи слов. Но пришел я не укорять тебя, но пригласить на танец, - Андрей встал и на французский манер подал руку девушке, стараясь выглядеть как местные молодцы.
Анжелика улыбнулась, сверкнули ее жемчужные ровные зубки. Оборки, кринолин - все поднялось вверх, и кружиться с любимым, хоть и единственным поклонником, в танце было много лучше, чем сменяющиеся раз за разом незнакомцы с каменными, надменными лицами. Их чувства были так невинны, так нежны и полны неги, что сие отразилось на танце и вскоре вокруг них образовалось сколько из зрителей и просто любопытных. Если не все, то большинство знали, кто такой Андрей и откуда он родом, вот потому и привлек красивый юноша внимание знатных дам и ревнивых кавалеров, коих задевало чувство тревоги за дам сердца к "дикому москалю" - как между собой называли его французы.
В зале стало душно из-за множества заженных свечей, толпы знати и выпитого вина. Андрей, чуть отдышавшись после танцев, решил подставить раскаленную голову прохладному весеннему ветру. На балконе в полном уединении, в дали от шума света и суеты, молодой человек принялся размышлять о смысле жизни, о событиях прожитых днях и о прекрасных глазах Анжелики. Вдруг чья-то тень словно призрак мелькнула неподалеку. Андрей обернулся, пристально осмотрелся по сторонам, но никого не заметил. Облегченно вздохнув, подумал: "показалось". Но тень снова промчалась, только с другой стороны и начала увеличиваться и увеличиваться, вскоре за спиной раздались чьи-то шаги, юноша обернулся и увидел перед собой незнакомого человека.
- Вы господин московит, я правильно понимаю? - раздался приятный уверенный мужской голос.
- Вы правы, это я.
Незнакомец подошел ближе и тогда лишь Андрей смог разглядеть его воотчию. Сей незнакомец был молодым статным человеком, все в нем: одежда, лицо, манеры - были безупречны, полные гордости и чопорности.
- Я только сегодня увидел вас, - продолжил незнакомец, - вы можете не знать меня, но прошу представиться: имя мое Жак Семенье. Позвольте поговорить с вами наедине, если так будет угодно.
- Я никуда не тороплюсь, господин Семенье.
- Вот и хорошо, господин московит. Я вижу, вы человек, который знаком не по наслышке с высшим светом и правилами этикета, ведь судя по вашим благородным чертам лица вы довольно знатны и род ваш высок.
- Хочу поблагодарить вас, месье, за столь приятный комплимент. Но извольте называть меня по имени, а не происхождению.
- Прошу прощения, месье, но я не знаю, как вас называть.
- Имя Андрей, по вашему Эндрю, если вам так угодно.
- Хорошо, месье, прошу прощения за неудобства, я постараюсь сгладить сей неприятный момент. Но попрошу вас, месье Эндрю, - последние слова Жак выговорил с трудом, долго растягивая их, - сказать вам кое-что. Глаза вам даны, чтобы видеть.
- Я знаю, для чего нужны глаза, но позвольте, к чему сейчас философствовать, когда во дворце праздник в самом разгаре.
- Я не философ и более того, не люблю трактаты мудрых мужей. Однако, моя философия сводится к тому, что вам как уважаемому и красивому человеку, не буду держать это в тайне, стоит присмотреться к другим дамам на балу, а не только к бледной, скромной Анжелики Ариас. Ведь согласитесь, ее сестра более красива, нежели она.
- Я запутался, месье Семенье, но почему вас так беспокоит данный вопрос, если это между мной и Анжеликой?
Жак тихо кашлянул, обдумывая каждое слово - не так-то просто оказалось сбить московита с толку, а тот гляди-ка, какой манерный, видать, и на родине воспитывался при дворе царском или княжеском. Но сие мысли вновь улетучились, сменившись раздражением.
- Извольте не согласиться с вами, месье Эндрю. Много прекрасных дам, чья красота превосходит дочь графини Ариас, посчитали бы за честь быть рядом с вами, но вы бессовестно отвергали их любовь, почему так?
- Я, признаться, не заметил особой ко мне симпании со стороны дам, так что я еще ранее избрал для себя Анжелику до приезда сюда.
Жак встрепнулся, петля верно стягивала горло, ну что же, придется самому закончить начатое и завязать узел.
- Если ты еще не понял, - Жак наклонился к уху Андрея, прошептал, - забудь Анжелику и даже не думай о ней, так как она принадлежит мне и только мне.
Андрей усмехнулся, сказал в ответ:
- Ах, теперь я понял, к чему весь этот разговор. Что же, месье, вы сразу не сказали мне об этом? Чего так боялись?
- Я, месье Эндрю, знатного происхождения, мой род тянется от благородных рыцарей, что снискали славу во имя родины и христианства. Я принят обществом и светом, вхож в королевский двор и потому отвечаю вам: Анжелика - госпожа моего сердца и я не дам на посрамление мою избранницу какому-то еретику!
Что-то оборвалось в груди Андрея, холодная судорога пробежала по его членам, заставив похолодеть руки и голову, но юноша сделал усилие над собой, стараясь держаться как можно спокойнее, затем проговорил в ответ:
- Тогда и вы знайте, что Анжелика также дама моего сердца и единственная любовь в моей жизни. Никто не имеет права забрать ее у меня!
- Ах, так! - гневно промолвил Жак. - Тогда встретимся на дуэли, если вы не боитесь умереть.
- Я не боюсь смерти, но боюсь потерять любимую, и потому я, сын князя русского, Андрей Тащеев, принимаю ваш вызов, месье, и готов сразиться за право любви.
- Встречаемся на рассвете, у старой мельницы.
- Хорошо, - гордо ответил Андрей, хотя тугой комок сжал его горло.
Жак развернулся на своих высоких каблуках и направился в зал, где вовсю гремела музыка и кружились в танце красивые пары. Андрей остался стоять на балконе, залитый лунным светом, глядя на тень деревьев, что четко прорисовывались на мраморных плитах.
Бал закончился далеко за полночь. Все гости разъехались по домам. Мадам Ариас остановилась в Париже в доме родной тетки - сестры матери. Пожилая баронесса уже несколько лет страдала недугом - у нее отнимались ноги, и потому она была далека от шумного света, как и он от нее. Старушка не беспокоила родственников, проводя целые дни напролет в своей опочивальне на шелковых подушках под пологом, молодая служанка с заботой ухаживала за ней. За этом время графиня стала как бы хозяйкой в доме престарелой баронессы, взвалив на плечи присмотр за всем, что там происходило. Перед сном все пожелали друг другу спокойной ночи, Анжелика глянула на Андрея так, словно уже в мыслях хоронила его, не сложно представить, с каким тяжелым сердцем укладывалась она спать. Камилла ревновала и в тайне завидовала старшей сестре. Подумать только, из-за Анжелики двое молодых людей вызвались на дуэль - это такая честь для нее. А у младшей сестры хоть и сменяется череда кавалеров, да только какой в том прок - они даже не помнят после имени ее, а уж о более и мечтать нельзя.
- Подумать только, сестричка! Ради тебя дуэль, риск жизнью. Каждая девица мечтает быть на твоем месте! - прошептала Камилла, укрываясь одеялом.
- Не нужно быть на моем месте. Ты даже не представляешь, какие муки терзают меня, - ответила Анжелика, раскидав по подушке свои длинные, шелковистые волосы.
- И все же, тебе это льстит.
- Не правда.
- Нет, правда. Ведь ты любишь Эндрю, разве не так?
- Люблю, и что?
- Ты боишься за него, не хочешь, чтобы он пал от пули?
- Нет, именно этого я и боюсь, да только что толку говорить сейчас, что не свершилось? Давай спать, я очень сильно устала, - девушка отвернулась и укрылась с головой в подушку, претворившись спящей, но на самом деле сон никак не шел к ней, сердце гулко билось в груди, готовое выскочить в любой момент.
А на веранде, окутанной мглой и тишиной, сидел Андрей, низко склонив голову. Спать ему не хотелось, да и как уснешь, ежели понимаешь, что эта ночь может статься последней? Умереть не страшно, даже боли не боялся, об одном страдал он - как может случиться кончить жизнь на чужбине среди латинян, кто и как похоронят его, как воспримет матушка весть о его смерти, что станется тогда с нею? А Анжелика? Разве не ради одной лишь неё рискнет он жизнью, смысл которой понял только недавно? Переживет ли смерть возлюбленного дивная девушка, чья красота пленила его с первого взгляда? Юноша тяжело вздохнул, прошептал устами молитву, вытащил из-под пазухи крестик, что надели на него еще во младенчестве, поцеловал его. Стоит ли просить старика Эзру о помощи в православных похоронах? Захочет ли иудей подвергнуть свою жизнь ради него? Тогда не стоит ли бежать сегодня, укрыться где-нибудь, обождать? А что Анжелика? Взять ее с собой? Но куда? На Русь? Выдержат ли изящные ножки столь долгого пути и как потом девушка будет жить в неведанной ей стране? Нет, о чем он? Разве не был он столь горд и самоуверен? Куда подевалась смелость его? Решено: чему быть, того не миновать. Смерть так смерть!
К нему бесшумно подкрался раби Эзра, присел рядом, запахнув на груди теплый плащ.
- Ты не передумал, Андрей? - тихо вопросил он.
- Нет. Я долго спорил с судьбой, но похоже, она бросила мне еще один вызов, я более не могу прятаться от нее.
- Не об этом говорю сейчас. Ты понимаешь, что такое дуэль?
- Да.
- Нет, не понимаешь. Здесь во Франции мальчики из благородных семей с детства учатся владеть пистолями, а ты? Сколько раз учился ты стрелять и никогда еще не попадал в цель. Очнись, друг мой. Не стоит так рисковать жизнью, тем более ради женщины.
- Я люблю Анжелику, что мне весь мир без нее?
- Но любит ли она тебя? Вот в чем вопрос.
- Я никогда не спрашивал ее об этом, глаза девицы говорят более тысячи слов.
- Но истинная ли это любовь?
- Ты говоришь словно мой отец, однако же он не встал против брата Александра, позволив тому взять в жену дворянскую дочь.
- Ты хочешь походить на брата или просто ревнуешь его?
- Я никогда не желал быть похожим на него и в этом мое счастье.
- Ты горд и полон спеси, Андрей, - ласково, по-отцовски, проговорил лекарь, желая сменить тему разговора, дабы отвлечься от терзаний предстоящего события, - но почему ты так не любишь родного брата?
- Он сам не желал дружбы со мной, всегда отстранял меня, как однажды отстранил от меня любовь отца, хорошо, что хотя бы матушка до сих пор любит меня.
- Ты не прав, Андрей. В каждом человеке есть что-то хорошее...

В конце февраля в Москве и в близлежащих землях установилась теплая погода, однако потом ближе к марту вновь ударили морозы и заволок снег. Очаг в доме горел и днем, и ночью, именно так поддерживалось тепло. Когда все спали, из щелей доносился протяжный вой порывистого ветра да метели, оттого и не мог Александр согреться под ворохом толстых одеял - уж слишком холодно было. Вдруг кто-то постучал по окну или это лишь показалось? Юноша встал, глянул на окно. Тишина. Вдруг снова раздался стук, только более громкий. Он тут же вскочил с кровати, ринулся к ставням, проговорил:
- Сейчас открою, - и мигом понесся к входной двери.
В сенях стоял весь засыпанный снегом Богдан, он тяжело дышал и дыхание легким паром вырывалось изо рта.
- Новости, Саша.
- Что за спешка? - Александр еще не пришел в себя после дремоты.
- В церкви у отца Алексия подслушал я случайно исповедь Романа Филипповича, который несколько раз проговорил имя Глеба Михайловича и один раз его дочери, Насти твоей.
- Настя? Ты знаешь, где она? - воскликнул юноша и схватил друга за ворот кафтана.
- Нет, я не дослышал, боялся, что меня могут увидеть... Эй, ты куда направляешься, в такую-то погоду?
Александр быстро накинул на плечи длинную шубу, обулся в тяжелые зимние сапоги, на голову набросил высокую шапку - готов.
- Я должен увидеться с отцом Алексием, иного выхода нет.
- Но... обожди до утра, все дороги запорошены снегом.
- Я не могу терять ни минуты, ради Насти я готов пойти против всего света, не только вьюги.
Лошадь, разбуженная в такую погоду, недовольно фыркнула, да ничего не поделаешь, пришлось ей скакать во весь опор по запорошенным улицам города, а далее близ деревень, мрачно чернеющих на фоне неба.
В маленькой церквушке за поворотом было тепло и душно от множества воскуряющихся свечей за запаха ладана. Холод словно боялся как черт залетать в это место, наполненное молитвами, благословением и покоем. Отец Алексий простаивал ночную молитву, бил поклоны образу Спасителя, не чувствуя усталости и боли в коленях - до того сильна была его вера. Он даже не расслышал звуки шагов, наводнивших церковь, не сразу отозвался на знакомый тихий голос, зовущий его.
- Отче, мне нужно поговорить с тобой, - спокойным голосом проговорил Александр.
Священник медленно поднялся, поправил подол рясы черной, вскинул очи на юношу, спросил:
- Столько времени не видел тебя, Александр, неужто лень зайти на молитву?
- Не об этом сейчас говорить хочу, отче, но о том, что слышал ты недавно.
- Что ты имеешь ввиду?
- К тебе ходил на тайную исповедь Роман Филиппович? Что рассказывал он тебе?
- Сие есть тайна между ним и Богом...
- И тобой, отче, верно? Я никогда не просил тебя ни о чем, сейчас же я молю, - Александр встал на колени, сложил руки у груди, в его глазах читалась безмерная мольба о помощи, - прошу тебя, отче, скажи, только скажи всю тайну сию.
Отец Алексий сверху вниз глядел на унижающегося юношу, но не его видел он пред собой, а брата его - Андрея - того, кого он сам лично крестил во младенчестве, и именно это сходство, но не мольба о помощи заставили священника нарушить правило, а Александр все проговаривал:
- Я не прошу рассказать все, только скажи, где ОНА?

***