История моих ошибок. Часть 3. Глава 29

Глава 29. Малахитовая шкатулка

Этот человек был и остается главной и неразгаданной до сих пор загадкой для меня. Кто он: мой ангел-хранитель, дарованный Небесами, чтобы служить мне опорой в самые тяжелые и мрачные времена, или посланец темных сил, при каждом приближении ко мне, посредством очередного искушения так радикально и болезненно меняющий направление моего жизненного пути, что я дважды чуть не вылетела за его пределы на крутом вираже? Каждый раз, когда я начинала сомневаться в его искренности и хорошем отношении ко мне, он совершал настолько благородный поступок, что мне становилось ужасно стыдно за свои беспочвенные подозрения. С другой стороны, стоило мне расслабиться и полностью довериться этому человеку, как немедленно следовал предательски нанесенный удар такой силы, что мне требовались месяцы, чтобы только придти в себя. Абсолютно все окружающие отзывались о его человеческих качествах крайне отрицательно: хитрый, эгоистичный, способный на любой, даже самый низкий, поступок ради достижения своей цели, расчетливый карьерист с огромным самомнением, не способный ни на какие высокие человеческие чувства, вроде дружбы или любви. Не правда ли: какой-то графический, резкий, черно-белый портрет с преобладанием темных тонов!
Мне же он виделся совсем другим: не карьеристом, а целеустремленным молодым человеком, верящим в себя и мечтающим подняться благодаря своему уму и работоспособности на более высокую социальную ступень, разносторонне одаренным, тонко чувствующим, наделенным артистическим талантом, увлекающимся поэзией и народным фольклором (он собирал русские пословицы), с потрясающим чувством юмора, любителем туристических экспедиций и знатоком разнообразных минералов. При одном только его виде у меня поднималось настроение, просыпалась бодрость и возникало желание шутить по любому поводу, из-за чего он, наверное, считал меня легкомысленной пустосмешкой. Конечно, в первый год нашего знакомства ни о каких приколах и речь идти не могла, но со временем мой «природный оптимизм» - это его формулировка - начал потихоньку проявляться, а за ним последовало и присущее мне качество воспринимать происходящие события и окружающих людей через призму юмора: иногда с понимающей улыбкой, снисходительной к человеческим слабостям, а порой с безжалостной, саркастической насмешкой при встрече с вопиющими и наглыми пороками, вызывающими у меня неприязнь и чувство брезгливости.
Вне сомнения, этот человек выполняет какую-то очень важную функцию в моей жизни. Вот только какую? Почему он появился в день новогоднего вечера, именно в то время, когда я спорила с мужем из-за злополучных билетов, а в институте уже никто не работал — все готовились отмечать праздник? С чего бы это вдруг он решил помочь мне с приглашением, ведь альтруистом он не был. Если бы не его неожиданный визит, я бы поехала домой, а не поступила бы, впервые за прожитые вместе шесть лет, наперекор желанию мужа, которого мой поступок рассердил. И он, в свою очередь, решил проигнорировать мою просьбу не ходить на коллективную пьянку, а, наоборот, пошел, да еще и напился. А так сидели бы дома, и Сережа бы не погиб. Я не знаю, что было бы дальше: вполне возможно, что, если бы муж не взялся за ум, я бы с ним развелась. Вся надежда у меня была на аспирантуру, возвращение в любимый институт, в родную стихию, в которой он чувствовал себя, как рыба в воде. Но надо было потерпеть еще год, а это, при процветавшем в отделе пьянстве, было ох как непросто!
Пока писала эти строки, меня вдруг осенила еще одна мысль: как мог Кирилл сидеть в моем кабинете и читать американский журнал, если в то время он не знал английского языка! И в школе, и в институте, и в аспирантуре он учил немецкий, прекрасно его знал и даже обсуждал научные проблемы с коллегами из Германии, когда они прибывали к нам на конференции. Сам он тогда еще никуда не выезжал: в Советском Союзе это право принадлежало узкому кругу лиц, даже в Болгарию, которую называли шестнадцатой союзной республикой, попасть было довольно сложно (например, одному моему знакомому, которому предстояло сделать доклад на симпозиуме, проходящем в этой стране, райком партии не дал разрешение на поездку из-за того, что он был разведен и навещал ребенка только по выходным). Английский язык Кирилл начал изучать через несколько лет, когда, женившись на Марине, он сразу же смог и вступить в партию, и в ряды той самой элиты, перед которой были открыты все двери, в том числе, и за границу. Научный журнал — не комикс, чтобы разглядывать картинки, а, не владея языком, он только это и мог сделать, но даже при этом ему бы, все равно, пришлось обратиться ко мне за помощью: перевести подписи к схемам и диаграммам. Так зачем он пришел в такой неурочный час и чем, на самом деле, занимался в моем кабинете, тем более, что за стеной располагался читальный зал, где он мог утолить свой научный интерес в полной тишине, а не отвлекаясь на мой телефонный спор с мужем.
На вечере я его не видела, может, он и был, но танцевать не приглашал. Честно говоря, я, вообще, не хотела танцевать, но пару раз не смогла отказать хорошим знакомым, чтобы не обидеть их. Для меня танец — это не просто нечто вроде спортивного упражнения под музыку. Наверное, из-за того, что мать не ласкала меня в детстве — не гладила, не обнимала, не прижимала к себе, я не приучена к тактильным ощущениям: мне неприятно, когда на меня напирают набившиеся в транспорте люди, или кто-то прижимается в очереди - это вызвано не раздражением от неудобства, а физическим отвращением, как при вдыхании неприятного запаха или когда «режет ухо» скрежет лопаты, которую волокут по асфальту, или при виде чего-то отвратительного, вызывающего приступ тошноты. Поэтому я танцую очень редко, только если невозможно этого избежать: в чужих руках я напрягаюсь, пытаясь скрыть то, что не испытываю никакого удовольствия от совершаемого действия. Обычно, партнер, все равно, это чувствует и говорит: «Чего ты такая напряженная? Расслабься!». Я обожаю танцевать только с тем, кому доверяю или , в идеале, кого люблю. Тогда прикосновения вызывают ощущение счастья и блаженства, а музыка лишь усиливает эффект, и все мысли уплывают куда-то, увлекаемые мелодией, а тело движется, покачиваясь - так, что начинает кружиться голова. Мы очень часто танцевали с Сережей дома, нежно прильнув друг к другу, или немного отстранившись, чтобы смотреть до бесконечности в любимые глаза. И сейчас, будучи старой и толстой теткой, я частенько танцую с мужем, отцом моих детей, человеком, ставшим мне родным за прожитые вместе почти тридцать лет.
Кирилл пришел сразу же после праздника, совершенно не помню, что он хотел, потому что я была в невменяемом состоянии: с гибели Сережи прошла всего неделя. Он о чем-то беседовал с Верой, о какой-то театральной премьере,только обрывки их разговора проникали в сознание, да и то лишь, когда он обращался с вопросом ко мне. Я отвечала односложно и невпопад, и он удивился: «Да что с Вами? Приболели что ли?» Странно, что, будучи наблюдательным и тонким человеком, он не заметил, что я одета в черное, да и лицо мое почти такого же цвета. Мне вдруг стало так горько, весь пережитый мной совсем недавно кошмар обрушился на меня с новой силой, как беспощадная лавина, которая увлекает за собой, переворачивая и ломая задыхающуюся жертву. Слезы брызнули из глаз, я попыталась объяснить: «У меня муж умер!», и выбежала из комнаты, давясь рыданиями. Вера тут же последовала за мной в читальный зал, стала гладить по плечу и обнимать, стараясь успокоить, а когда мне стало полегче, она пожурила меня: «Больше никогда так не делай! Не надо пугать людей, ведь они не виноваты в твоем горе. Парню аж плохо стало, прямо весь побелел.» Я запомнила ее совет и старалась впредь держать себя в руках, но для этого мне пришлось начать курить, потому что, затягиваясь сигаретой, я делала глубокие вдохи, а это, как оказалось, успокаивает нервы. Если же мне становилось совсем невмоготу, я выходила в коридор под предлогом, что хочу покурить.
Бесконечно долго тянулись тоскливые зимние дни, наступил февраль, и опять появился Кирилл. Он принес нам с Верой билеты на ежегодно проводимую в Москве выставку «Удивительное в камне». Вере Кирилл понравился с первого взгляда, она была рада его вниманию и сразу же согласилась пойти, а я, как нитка за иголкой, повсюду следовала за ней. Даты на билетах не было, и Кирилл спросил, когда мы собираемся сходить. Вера что-то прикинула, глядя в потолок, и выбрала субботу, так как у нее были запланированы какие-то дела на воскресенье. Так они и договорились, причем Кирилл ни словом не обмолвился, что тоже придет. Неожиданно Верины планы изменились, и мы оказались на выставке только в воскресенье. Честно говоря, я готова была пойти куда угодно и когда угодно, только чтобы не сидеть в одиночестве дома, наедине со своими мыслями. Все чувства в моей душе умерли, осталось только отчаянье - темно-коричневая тягучая горькая масса, добравшаяся до самых отдаленных уголков моей души и заполонившая все мое существо. И вдруг, когда я зашла в первую же комнату музея, я ощутила, как мрак начал понемногу рассеиваться, будто тоненький солнечный лучик нашел небольшую лазейку и, крадучись, робко проник в мою душу, озарив ее, пусть пока еще слабым, но все-таки светом.
Я увидела прекрасную коллекцию камней: разнообразных минералов всевозможных размеров и форм, а также широчайшей палитры цветов и оттенков — от кроваво-красных рубиновых вкраплений в обломке горной породы , напоминавшем разломленный на две части плод граната до кирпично-оранжевого отполированного куска яшмы с коричневыми, бежевыми, песочными и желтыми прожилками, образующими причудливый узор. А умопомрачительно зеленый малахит, этот волшебный камень, воспетый с таким мастерством в сказах Бажова! А божественная бирюза! Обилие сверкающих кристаллов, то плотно примыкающих друг к другу, образуя дружную семейку, напоминающую выводок опят на подгнившем пеньке, то растопыривших свои прозрачные «пальчики» во все стороны, как ощетинившийся воинственно торчащими иголками еж, а то и отдельные красавцы- великаны, гордо выставляющие напоказ свое великолепие — все это не могло не восхищать.
Там были еще и многочисленные поделки из камня, настоящие произведения искусства, но я была потрясена изысканностью и гениальностью творений самой матери-природы, которая смогла вдохнуть жизнь в казалось бы абсолютно для этого неподходящую материю. Отец научил меня видеть и понимать красоту не только животного и растительного мира, но и этой, застывшей на века и даже тысячелетия, субстанции, однако, несомненно, тоже обладающей душой и способностью чувствовать. Я ведь выросла недалеко от Урала, с детства ходила в походы, из которых привозила понравившиеся мне камни. Со временем их накопилось в доме столько, что мать стала ругаться и даже выбрасывать «излишки», но мы тащили новые шедевры, и количество «драгоценностей» не убывало. Отец водил нас с сестрой на экскурсии в геолого-минералогический музей, находившийся в подвале какого-то профильного института, и его знакомый, заведовавший этой волшебной коллекцией, казался нам неким восточным халифом, обладателем несметных сокровищ, потрясающих наше воображение своим великолепием.
Посещение выставки «Удивительное в камне» послужило сигналом к пробуждению моей омертвевшей душе, которая вдруг встрепенулась и дала мне знать, что я еще жива, раз способна чувствовать и восхищаться красотой окружающего мира. К тому же это напомнило мне мою прежнюю жизнь с ее простыми удовольствиями. Но эта нечаянная радость тут же погасла, когда я пожелала записать свой восторженный отзыв в книгу, приготовленную для посетителей. Прямо над ней висел график дежурства участников экспозиции, а в нем фамилия Кирилла, зачеркнутая в один из рабочих дней и перенесенная на субботу. То есть он интересовался датой нашего похода не просто так, а, видимо, хотел лично показать нам выставку и рассказать о ней что-то интересное, известное только ему. А мы явились на следующий день, и он, конечно, подумал, что мы и не собирались идти, а билеты взяли из вежливости. Когда я представила, что он прождал нас весь день в субботу, то есть попросту потерял выходной, то ужасно расстроилась: я не хотела быть неблагодарной, ведь он, действительно, доставил мне огромную радость, пригласив на эту выставку.
В понедельник Кирилл появился у нас и, как ни в чем ни бывало, поинтересовался, воспользовались ли мы билетами, или решили пойти в следующие выходные. Мы дружно отрапортовали, что уже посетили экспозицию накануне. Разумеется, он нам не поверил, признавшись, что дежурил в субботу, но тут уже мы его удивили, сказав, что знаем о том, что он перенес свое дежурство. Тогда он заметно обрадовался, только посетовал, что мы его не предупредили, а то бы он нас встретил там в воскресенье. Но мы заверили его, что и так выставка нам очень понравилась, и поблагодарили за доставленное удовольствие, угостив чайком. Так началась наша дружба. Дважды Кирилл предлагал мне свою помощь, абсолютно бескорыстную, что для москвичей, особенно, мужчин, тогда являлось большой редкостью, да и теперь такое не часто встретишь.