Фея подземелья

Трое мужчин, одетых по такому случаю в чёрные костюмы, пили красное вино на могиле девушки, которую все они когда-то любили.
Самый верный и близкий друг покойной принёс запылённую бутыль: напиток был, в какой-то мере, её ровесником, поскольку виноград собирали в тот год, когда она появилась на свет. А теперь вино растворялось в телах людей, для которых ушедшая в мир иной значила так много. Им казалось, что эта молчаливая дань памяти сравнима с неведомым мистическим ритуалом. В конце концов, открыв бутыль, они выпустили на волю дух времени её рождения, а духам так интересен недосягаемый до поры до времени мир живых…
Однако руководствовался её друг гораздо более земными, почти детскими мотивами: возлюбленная обожала истории о вампирах и аутсайдерах, и ему хотелось сделать ей изысканный подарок. Герой одной из их любимых книг дарил своей даме сердца дорогое вино, разлитое в год её рождения, так что Самый Верный и Внимательный не счёл свой жест бессмысленным подражательством. Он поднёс бутыль поближе к фотопортрету на надгробии, как будто не сомневаясь, что мёртвая виновница торжества сможет оценить его утончённый вкус, и сказал:
-С Днём рождения, Эшли.
Последнее пристанище девушки было оформлено в соответствии с эскизом, который она сама набросала при жизни, спокойно относясь к тому, кто смертна, как и все остальные. Значит, следует подготовиться к неизбежному и сделать так, чтобы твоя могила вызывала восхищение, а не жалость.
И ей это удалось. Надгробие имитировало центральный вход в кафедральный собор с двумя башенками по бокам, а в центре, на месте предполагаемой готической розы, располагался фотоколлаж с изображением усопшей, включающий в себя пряди её волос и драгоценные камни. Покойная была изображена во весь рост исполняющей сложную фигуру модернового танца, и это явно не вписывалось как в привычные, так и в приличные рамки. Она танцевала обнажённой, ибо нельзя, в самом деле, считать одеждой пуанты и обвившую её стройную фигуру виноградную лозу. Длинные локоны казались парящими в невесомости, как змеи на голове горгоны Медузы, а глаза, выточенные из прозрачных аметистов, продолжали взирать на живущих и после её перехода в потусторонний мир.
Никому из посетителей кладбища и в голову не приходило совершить мародёрство: на территории действовала система видеонаблюдения, а прекрасно организованная охрана имела право на применение силы против осквернителей.
-Зачем ты ушла так рано, Эшли? – Самый верный друг опустился на одну из четырёх резных скамей, стоящих в два ряда, словно в католическом храме, и, вероятно, надеялся услышать ответ на вопрос, кажущийся риторическим лишь тем, кто сам не терял любимых.
Неожиданный порыв осеннего ветра принёс, вместо звуков незабвенного голоса, шелест листьев красного бука в нескольких метрах от изголовья подземного ложа девушки и запах дыма дорогих сигарет.
- Она ничего не скажет, даже если соизволит снизойти с небес, - проворковал самоуверенный баритон.
Под деревом стоял его соперник и нервно курил. Этот красавчик – её позапрошлая любовь, но он всё равно воспринимался как соперник. Какого чёрта он пробрался сюда незамеченным и, подслушивая, молча глумился над горем того, кого считал счастливцем не по праву?
- Я уже давно здесь стою, - угадывая ход мыслей скорбящего супруга, поддразнил его собеседник.
- Пить будешь? – коротко спросил его Самый Верный. Не то чтобы ему действительно хотелось разделить трапезу с тем, кого он никогда не видел и о ком только пару раз слышал, - скорее, он просто не был скуп по натуре… в отличие от некоторых.
- Винцо, как погляжу, недешёвое, - сказал Бывший, - попробую, раз так. Эх, знал бы – купил бы устриц, да вот забыл бумажник.
Самый Верный скривился от отвращения: как ОНА могла любить такого идиота? Но кладбище – не место для ссор. Соперники чинно расположились на соседних скамьях, супруг покойной открыл раритетную бутыль и достал из кейса дорожный футляр с двумя высокими бокалами из венецианского стекла.
Неверный сразу потянулся за одним из них, но бокал от него отодвинули со словами:
- Это для неё.
- …
- А из второго собирался пить я. Но, наверное, придётся передавать его друг другу.
- Какие сентиментальности! Ей уже давно всё равно, а мы тут устраиваем некрофильский праздник на двоих, - зло ухмыльнулся Бывший, - И я здесь, разумеется, лишний. Ну да ладно, я уйду отсюда и найду настоящую, живую… А у тебя что, нет других вариантов?
У Единственного начало лопаться терпение: он мог долго не обращать внимания на колкости в свой адрес, списывая их на глупость говорящего, но никто не имел права оскорблять Эшли! Он нащупал в кармане выкидной нож и потребовал, чтобы нахал немедленно заткнулся.
Но, поскольку особым здравым смыслом нахал не отличался, он продолжал отпускать плоские шутки и вполне мог бы заработать удар ножом в жизненно важные органы, если бы не вмешался третий.
- Не пойти ли вам выяснять отношения где-нибудь в другом месте? – низкий хрипловатый голос мгновенно охладил юношеский задор Красавчика, которому, видимо, не дано повзрослеть до конца его непутёвой жизни.
Верному Другу показалось, что он где-то уже видел незнакомца, и, встретив проницательный взгляд скрытых за тёмными стёклами глаз, он вспомнил рассказы Эшли. Ещё одна история несчастной любви… Считается, что девушки должны держать cвои прошлые романы в секрете от мужей, но разве покойная утруждала себя соблюдением правил, придуманных кем-то другим? Как ни странно, супруг не ревновал её к этому одинокому волку, который когда-то ушёл из её жизни сам, поняв, что не сможет, или не захочет исполнить её мечты. Какое-то время они общались как друзья, а потом Волк заболел и не захотел, чтобы его видели слабым. Прорычав прощальные слова, он наглухо отгородился от той, которую любил больше всего на свете.
Теперь он ставил огромный букет из чёрных тюльпанов - её любимых цветов – в ажурную вазу, выточенную мастерами-готами из того же камня, что и надгробие. Бережно поправив полураспустившиеся бутоны, он положил рядом с миниатюрными «воротами» большую плитку шоколада “Phazer”, которым угощал её целую вечность назад. Поднялся, взглянул на портрет и улыбнулся, промолвив:
- В твоих волосах по-прежнему можно утонуть.
Улыбка не шла ему и казалась приклеенной к измученному лицу, но не была от этого менее искренней.
- А, ещё один объявился? – сострил Щёголь, но сегодня был явно не его день.
Незнакомец даже не взглянул в его сторону.
Скорбящий супруг предложил вина и ему.
- Я не пью, - сказал Незнакомец так, будто его спрашивали об этом в сотый раз, и заученные слова сами вылетели прежде, чем он засомневался. – Хотя, ради её памяти я, наверное, нарушу свой обычай.
- Только, - предупредил Самый Верный, - Один бокал на всех.
- Не имеет значения.
- Присоединяйся, - вторично пригласил Супруг Бывшего.
- Спасибо за оказанную честь, - продолжал паясничать тот, но всё же принял приглашение.
- Лишь потому, что она когда-то любила тебя, - поставил его на место спокойный голос Верного Спутника, - Правда, не понимаю, за что.
На этот раз Повеса заставил себя смолчать, и после короткой дегустации напитка, завершённой едва заметным кивком одобрения, Самый Верный наполнил бокал до краёв.
Но молчание было недолгим, и нарушил его, как и опасались двое других, юный любитель потрепать нервы.
- Ну что, мы все тут так и будем уныло пить? – заныл он, удивляясь, насколько скомкано прозвучали последние слова, а у него ведь бесподобная дикция!
Воздух стал пересыщенно-плотным и загудел, словно бархатистые басы органной мессы; замшелая могильная плита бесшумно и неторопливо развернулась, показав бурлящую, как морская пена, землю.
Ещё мгновение, и показалось страусиное перо на диадеме, стилизованной под двадцатые годы; на свет божий выплыло туманно-бледное лицо, не тронутое разложением, глубокое декольте и длинное облегающее платье с разрезом на спине.
Увидев, как над разверзнутой могилой парят ножки в блестящих полусапожках на металлических шпильках, Красавчик лишился чувств. Восставшая из гроба была свежа и прекрасна. Поэт назвал бы её Венерой Готической, рождённой из недр земных, а циник заметил бы, что девушка неплохо законсервировалась и умудрилась даже не запачкаться, принимая грязевую ванну.
Покойница открыла фиалковые глаза и шагнула навстречу гостям.
- Эшли! – воскликнул её верный и преданный друг.
Она улыбнулась ему, и, не нарушая молчания, села за столик, взяла приготовленный для неё бокал вина и с видимым удовольствием вдохнула его аромат. В ту же секунду бокал опустел, и девушка поставила его на тёмно-синий фантик из-под шоколадки, которая тоже успела исчезнуть.
Неизвестный снял тёмные очки, и, сложив, убрал их в нагрудный карман. Всё это время он не спускал с неё глаз, и никто не смог бы понять, чего ему больше хочется – растерзать её от полноты чувств или вдоволь наглядеться напоследок, так, чтобы их не разделяли затемнённые стёкла.
Фея Подземелья перехватила направленный на неё взгляд, но никто из смертных не вздумал бы надеяться, что чёрная виллиса опустит глаза, хотя обычной девушке было бы на её месте куда труднее играть в гляделки с вервольфами.
Минуту спустя зазвучал её голос, но при этом усопшая не разжимала наполнившихся алым свечением губ:
-О, трое любивших меня, вы пришли сюда в день моего рождения, напоили меня вином, разлитым в тот же год, когда я появилась на свет и порадовали мою душу приятными мелочами, к которым я питала слабость при жизни. Я хочу отблагодарить вас, ибо вы дали мне силу исполнить три самые заветные желания – по одному для каждого из вас.
С этими словами Эшли растаяла и оказалась в полуметре от Одинокого Волка, который и не думал убегать. Протянув к нему руки в чёрных, до локтей, атласных перчатках, она коснулась кончиками пальцев его век и на мгновение прикрыла ему глаза ладонями.
Он хотел обнять её и убедиться, что она живая, но призрак ускользнул и приблизился к Верному Спутнику.
- Любимая, - сказал он, не зная, что лучше: заставить себя проснуться, или заснуть навечно.
Тень опустилась к нему на колени и заглянула в печальные глаза.
- Забери меня к себе, - попросил он её, - Я не могу без тебя жить.
Он легонько взял её лицо в ладони, но оно не растворилось, пройдя сквозь пальцы. Она, как много месяцев назад, вернула ему поцелуй. Разве мёртвые излучают такое тепло? Разве они с Эшли когда-нибудь расставались надолго?
Он не стал просить её вернуться, когда она снова оказалась в двух метрах от него и стала медленно погружаться в тёмную земляную воронку, но подумал, что, придя домой, он выпьет залпом полбутылки рома и выведет из гаража свой старый мотоцикл. А там – будь что будет…
Момент самопогребения призрака застал очнувшийся Красавчик, и, вспомнив, что когда-то его было за что любить, протянул руку и попросил прощения за всю боль, которую причинил покойной. Он почти коснулся серебряной шнуровки корсета, обхватившего неправдоподобно-тонкую талию, и в ответ привидение погрозило ему пальцем. Ещё миг – и над головой девушки круговыми волнами сомкнулся слой земли, а в голове Неверного продолжали звучать её слова:
- Ты сам знаешь – на тебя невозможно долго обижаться.
Что-то тяжёлое впивалось в бок, и, поднявшись с земли, он обнаружил в кармане брюк бумажник, туго набитый крупными купюрами. Сам не свой от счастья, заложник собственных денег оглянулся, опасаясь, что их придётся с кем-нибудь делить. Однако оба потенциальных конкурента были слишком погружены в собственные думы, чтобы помешать ему расположиться под деревом и потихоньку оценить размеры своего неожиданного приобретения.
Волк-одиночка понуро побрёл к выходу, злясь на себя за то, что поддался сентиментальному порыву и пришёл к ней на могилу: зачем эти глюки, эти глупые церемонии знакомства с другими жертвами рыжей ведьмочки? Разве ему мало того, что он и так не может её забыть? Привычным жестом он потянулся к нагрудному карману за очками и вдруг понял, что больше в них не нуждается. Мир перед глазами перестал раздваиваться.
Он остановился. Нет, это не обман зрения и не действие алкоголя. Медленно он обернулся вокруг своей оси. Ничего не изменилось. Ещё несколько поворотов, быстрее и быстрее… Как они тогда танцевали с ней… Голова больше не кружилась.
- Спасибо, Эшли, - прошептал он и опасливо обернулся, словно боясь застать сцену из фильма ужасов.
Увиденное могло бы вызвать и смех, и слёзы, но он предпочёл поскорее оказаться за кладбищенскими воротами, чтобы не смущать остальных участников мелодрамы. Он не будет унижать этих типов, дав им понять, что заметил проявление их слабости. Big boys don’t cry!
Под красным буком сидел Красавчик и нервно пересчитывал деньги. Он забыл обо всём на свете и даже о том, что, усевшись на кучу листьев, запачкал в пыли своё модное пальто.
Единственный Друг тоже имел все основания на то, чтобы игнорировать окружающий мир. Он обнял каменное кружево «собора», насколько хватило распростёртых рук, и плакал.
Но в этот день всё явно было против того, чтобы он позволил себе горевать.
- Кто мне тут спать мешает? – послышался недовольный голосок. – Из-за надгробия вылезла заспанная девочка-гот, кутаясь в длинный виниловый плащ, который служил ей спальным мешком.
Верный Спутник опешил: его поразил слишком знакомый тембр голоса, звучавшего не больше минуты назад.
Девчонка окинула его насмешливым взглядом.
- Сколько тебе лет? – спросил он, чувствуя, что умирает на месте. Ноги приросли к земле, сердце колотится так, словно он бежал куда-то во весь дух, боясь не успеть на самую важную встречу, какая только может быть.
- Четырнадцать, - ответило существо с рыжими косичками и пирсингом в бровях и вызывающе-открытом пупке, не считая тяжёлых, до самых плеч, серег, собранных из деталей будильников и мясорубок. В два раза младше Эшли, но могла бы сойти за её сестру-близнеца, если бы не диковатый вид, который его любимая не могла себе позволить в столь нежном возрасте. Помнится, Эшли говорила, что хотела вернуться в свои четырнадцать лет и начать жизнь заново, бросить школу, заняться балетом и джазом, петь и писать рассказы. А ещё – выглядеть так, чтобы мама родная не узнала и посылать к дьяволу всех, кто посмеет указывать, как ей жить, с кем дружить и во что одеваться.
Верный Друг снова взглянул туда, где должно было находиться изображение танцовщицы, но вместо этого увидел готическую розу в миниатюре, выложенную венецианским стеклом с подсветкой. Никаких надписей не было.
- Чья это могила? – в отчаянии спросил он, боясь, что окончательно рехнулся.
- Моя.
- Что?!
- Это моя могила. Я продаю свои коллажи из мусора, а деньги вкладываю в недвижимость: вот купила место, прихожу, когда хочу побыть в тишине и покое. – Девушку явно забавляло то, как её юмор шокирует окружающих.
Он не верил своим ушам.
- Может, пойдём отсюда? – предложила она.

Красавчик остолбенел, когда мимо него по тропинке прошествовали двое, взявшись за руки, и впервые подумал, что предпочёл бы пожертвовать деньгами, но приобрести нечто более важное. Напрасно старался он заглушить прилив тоски, когда узнал в кавалере супруга покойной Эшли, а в даме – её ожившую копию в образе юной хулиганки.
- Ладно, - буркнул он, рассовывая купюры по карманам, - Мужчина при деньгах один не останется.
Они ушли слишком далеко вперёд, чтобы услышать его, но девочка-гот всё же обернулась, и Франт почувствовал себя неуютно под взглядом знакомых фиалковых глаз. Лёгкий ветерок шевелил длинные хвосты её медных косичек и чёрное страусиное пёрышко в диадеме.

29. 11. 2003.
4  : 00