Мелкий осенний дождь никогда не был помехой моим вечерним прогулкам в парке. Я всегда любил такую погоду. Осторожно, шаг за шагом, ступая по мокрому тротуару, думаешь о многом или не о чем, и эта спокойная безмятежность подстраивается под ритм падающих капель, чтобы на миг упорядочить набежавшие мысли. Ты опускаешь голову и вдруг видишь преобразившийся асфальт парковых дорожек. Накануне, в сухие теплые вечера, совсем не замечаешь его, как не замечаешь много важного и необходимого в повседневной жизни. Он лишь изредка напоминает о себе бугорками или небольшими углублениями, оставленными тысячами ног, да струящимся вверх теплом, накопившимся за день. Ты смотришь вверх: на пылающий закат, сумерки, медленно ложащиеся рядом с призрачными тенями, листву деревьев, тревожно шелестящую в преддверии ночи, птиц, прыгающих по веткам в поисках укромного места для ночлега. Но в этот дождливый вечер влага, струящаяся с низко нависших темных туч, меняет все вокруг. Мелкие капли моросящего дождя мешают смотреть вверх, и заодно превращают обыкновенный путь в серебристую дорожку, состоящую с множества блестящих искр-капелек, ровным слоем ложащихся на поверхность тротуара. Это свет фонарей вдребезги разбивается о россыпь мелких лужиц покрывших асфальт. Ты идёшь, и искрящиеся пятна двигаются вместе с тобой. Они выхватывают из набегающей тени новые участки, и те загораются желтоватым отблеском, что бы со следующим шагом исчезнуть где – то позади. Бегущая граница размытого света ночных фонарей лишает тротуар надежности и прочности. Кажется, что по нему перекатываться мелкая водяная зыбь, и вот-вот сумеречная волна подкатит к твоим ногам. Шаг непроизвольно становиться короче, подошвы ног ощупывают необъяснимость. Но, в конце концов, это обман, приятный и завораживающий. Путь продолжается вместе с дождем, и ты у цели.
Вот и моя любимая скамейка. Я к ней привык. Впервые, лет пять-шесть назад, я выбрал ее совершенно случайно. Напротив скамейки рабочие в оранжевых комбинезонах укладывали асфальт, и понаблюдать за ними для меня было большим удовольствием. Вот уж точно. Человек любит смотреть, как работают другие. Я удобно уселся, и долго наблюдал за работой, вдыхая слабый запах разогретого битума, напомнившего мне пыльные летние автострады – место моей прежней работы. Рабочие выровняли полотно, укатали его ручным катком и отправились дальше. Я ушел домой, но на следующий день снова был здесь. Почему? Да разве можно объяснить все наши привычки. Они возникают из ничего, и долго сопровождают нас день за днем.
За прошедшее время шершавость растрескавшейся краски деревянных брусков и изогнутость спинки стали мне привычными и любимыми, а полуразрушенная танцевальная площадка, напротив, в глубине парка, напоминала мне те дни, когда я своим юношеским задорным голосом подпевал таким же, как я и Маккартни его знаменитое «Хоп, хип-хоп». Но те дни безвозвратно ушли вдаль, а скамейка осталась. Странно, предметы материального мира, сотворенные человеком, упорно напоминают ему о скоротечности жизни.
Я присел и сразу ощутил некоторое неудобство. В спинке садовой скамейки не хватало деревянного бруска. Видимо кто – то вчера излишне активно отдыхал. Я повернулся боком, стараясь сгладить временное неудобство, и пересел на край скамейки. Моему взору открылась перспектива садовой аллеи и старик, сидевший недалеко от меня через десяток – полтора метров. «Очередной бомж» - подумал я, и отвернулся, старясь отыскать более симпатичный объект для наблюдения. Глаза скользили по рядам деревьев и пустующим лавкам, а мысли скользили самостоятельно по спонтанно родившимся определениям. «Почему очередной? Глупое слово, не к месту. Бомжи в очереди не стоят. И почему бомж?». Я снова посмотрел на старика. Мешковатая просторная одежда, темный плащ и такие же брюки. Голову прикрывала намокшая шляпа, из-под которой выбивались пучки седых волос. Обыкновенный старик, но у его ног, зацепившись за ножку скамейки, трепетал изодранный целлофановый кулек. Он-то извлёк мысленный штамп из моей головы. «Мусор – грязь – бедностью – бомж».
Мимо шли, бежали, уверенно шагали прохожие, но скамейки оставались пустыми. Большинство спешили прочь от вечерней сырости, они торопились к своим теплым и уютным домам. Я оглянулся, надвинул капюшон и поднялся. Пожалуй, на сегодня хватит, решил я и медленно пошел к выходу. Когда я поравнялся со стариком, тот поднял голову и сказал:
- Добрый вечер.
Я не ответил, а только слегка кивнул головой. Знаю я таких. Заговоришь, потом не отделаешься. Придётся выслушивать все: от жалоб по поводу болей в суставах до ностальгических воспоминаний о дешевой колбасе.
- Вы не могли – бы мне помочь? – Вопросительно - убедительно продолжал говорить пожилой мужчина.
«Ну вот, не отделался» - подумал я, но вслух сказал. - Да чем могу… - Я не закончил фразы, попросту не знал, что сказать дальше, поэтому закончил вопросом. – Что – то случилось?
- Всегда что – то случается, – философски ответил старик, и немного наклонился вперед.
Мне, почему-то, не понравился этот ответ. Философствовать можно сидя у окна, за которыми моросит осенний дождь, но когда ты под ним, и влага проникает сквозь ткань, размышлять о смысле жизни не очень хочется, охота думать про тепло и уют, без всякого смысла. Возможно я ответил излишне резко. Но всему виной погода, на дождь легко все свалить.
- Случается и кот качается – это к ветру, сказал я и сразу пожалел об этом, моя предубежденность была явно на лицо.
- Я в приметы не верю, я верю фактам. – Спокойно ответил старик, и добавил, - я в вас не ошибся, вы как раз тот, кто мне нужен.
- А кто вам нужен? – спросил я, моя агрессивность поубавилась.
- Мне нужен помощник, который меня поймет, и сделает так, как я попрошу.
- Я вам вряд ли подойду,- я заинтересованно попробовал отказаться.
- Не старайтесь казаться хуже, чем вы есть, - серьезно проговорил старик, и добавил, - у вас светлая, чистая аура, вы гораздо лучше себя.
«Разве можно быть лучше себя»
- Вы заметили мою ауру в такой дождь? – С сарказмом заметил я, продолжая размышлять, как это можно быть лучше себя, на что старик все так же спокойно ответил.
- Ваша аура в дождь еще заметней, вы человек дождя.
- Человек чего?
- Дождя, вы уравновешены, спокойны, немного сентиментальны, умеете дорожить малым и мечтать о большом, вы больше верите в чудеса, чем в чудесную жизнь, и вы правы в этом молодой человек.
Я с сомнением оглядел себя. Подобное я слышал в свой адрес лет десять назад, в переполненном трамвае. Меня всегда удивляло такое обращение пожилых людей к другим. Казалось для них все вокруг молодые. А может таким способом они само утверждались, доказывая свою значимость своим возрастом.
Пока я предавался излишним рассуждениям, пожилой мужчина продолжал говорить, и я совсем упустил нить его рассказа. Он это заметил, и, остановившись, окликнул меня.
- Молодой человек, не витайте в облаках, иначе вы никогда не увидите смысла жизни.
- А его никто не увидит, - очнувшись, спонтанно ответил я, и добавил – или вы думаете иначе?
- Пожилым нельзя задавать подобные вопросы.
- Почему? - удивился я.
- Мы всегда знаем на них ответ.
- И каков же он? – со скрытой иронией добавил я.
- Для нас, стариков, смысл жизни в ней самой, потому – что это единственное что нам осталось.
Я решил не спорить. Мне стало немного стыдно за невнимательность. Старик ведь что – то говорил, для него это было серьезно, а я как всегда отвлекся.
- Извините, я действительно не слышал.
- Мне необходимо попасть домой вовремя, - сказал он.
Я с удивлением уставился на него.
- Э, да вы не просто витаете в облаках, вы живете там, - многозначительно сказал старик.
Мы немного помолчали, затем человек рассудительно заговорил.
- Мы здесь вряд ли поймем друг друга. Дождь помогает диалогу с самим собой, но с другими лучше говорить за чашкой горячего чая, спрятавшись от непогоды. Вот что, пригласите меня к себе в гости, вот там и потолкуем обо всем. Нет, нет, - остановил он предполагаемый отказ, - вы же видите, я не бездомный, не выживший из ума старик, не нытик, а физически.… Вряд ли я могу представлять угрозу. Я стар и мне очень необходима чья-то помощь.
Он умолк и дал мне возможность самому принять решение. Меня немного озадачила его просьба. Напрашиваться в гости к незнакомому человеку, вечером, не зная, где он живет и, какие у него мысли! А какие у меня мысли?
У меня плохой характер. Моя прямолинейность и резкость часто ставит меня в невыгодное положение, за это меня не любят, но мысль – «Мог, а не сделал» для меня невыносима, и ковыряет меня излишне долго. Я живу по принципу: «Лучше сделать и получить, даже по шее, чем не сделать и мучиться».
- Хорошо, пойдемте, - сказал я просто, и мы вдвоем пошли к выходу из парка.
Через полчаса, старик действительно был слаб, мы были в моей небольшой квартире и я, усадив гостя на диван, пошел на кухню ставить чайник. Захватив две чашки и сахарницу, я вернулся в комнату. Старик рассматривал мою небольшую библиотеку, дотрагиваясь к корешкам книг дрожащими, тонкими пальцами.
- Любопытная подборка книг, - заметил он, - видно, что вы интересовались многим, но основательно ничем.
- Да ладно вам, - сказал я добродушно и добавил, - садитесь, сейчас будем пить чай.
Призывно зовущий чайник возвратил меня на кухню, но уже через несколько минут, горячий чай дымился в наших чашках. Я с удовольствием пил чай и внимательно смотрел на необычного гостя. Тот, обхватив чашку ладонями, молчал. Я не торопил его. Всему своё время.
- Как вас зовут? – спросил я. Удивительно мы еще небыли знакомы.
- Леонид Александрович, - ответил он и внимательно посмотрел н меня.
- Евгений, - я замолчал, но добавлять отчество не стал, ни к чему это.
- Евгений. Я очень рад нашему близкому знакомству, и как бы оно не закончилось, уверен, что никогда не пожалею об этом. То, что я сейчас вам расскажу, покажется невероятным, но множество книг научной фантастики у вас на полках, внушает мне надежу на понимание, в крайнем случае, терпение. Мне этого достаточно. Поверите моему рассказу или нет, неважно. Постарайтесь выполнить мою просьбу, и что будет двигать вами, понимание или сострадание не имеет значения.
Старик поставил чашку на стол и, отклонившись на спинку дивана продолжил.
- Вы иногда задумывались о бессмертии. Да, о том бессмертии, что дарит вечную жизнь, молодость, пробуждает желания и надежды. Конечно, кто размышляет о смерти, думает и о бессмертии, а смерть интересует всех. – Последние мрачные слова прозвучали вполне жизнеутверждающе. - Человек более индивидуален, чем социален. Это муравью или пчеле достаточно бессмертия своей семьи, человек жаждет личного бессмертия, и всегда к нему стремиться. Конечно есть люди которые общие интересы ставят выше своих. Это герои, в своем большинстве легендарные. Почему их так называют, подумайте. Герои – те, которые сумели переступить через себя, преодолеть, прежде всего, себя. Но их мало, они исключение. Вот вы думали о бессмертии? - Снова повторил свой вопрос мой собеседник и замолчал.
Я пожал плечами. Конечно думал, ведь я обыкновенный человек. С возрастом все задумываются над вопросами жизни и смерти, и чем старше, тем чаще. Это дети, беззаботные создания, не мучаются подобными вопросами, у них все впереди, и даже больше. Детство. Время без времени. Я вдруг вспомнил забавную мысль, возникшую у меня, когда-то в детстве. Бывают такие события, образы, звуки и мысли которые остаются на всю жизнь, намертво фиксируясь в памяти.
Очень давно, в энный год, чудесным летним утром я проснулся очень рано. Неудивительно, это был день моего рождения. Мне стукнуло девять лет, и я с удовольствием предвкушал все прелести ожидающих меня событий: именинный торт, подарки, веселую гурьбу друзей, приглашенных и нет, потягивание за уши, неприятный, но необходимый атрибут праздника. Но пока в доме было тихо, и я стал размышлять обо всем понемногу, спать мне совсем не хотелось. «Вот мне девять», - думал я, и никаких там уже или только, просто девять и все. «Мне еще жить девяносто один год», - подытожил я нехитрую задачку для ребенка. Мне тогда почему то казалось, что человек живет ровно сто лет, и, обучившись арифметике, я четко рассчитал свой жизненный путь. Смешно, но здорово, все четко, правильно, понятно. Теперь я думаю иначе, как все, но детская считалочка в голове осталась навсегда.
Мое вполне понятное движение не ускользнуло от старика и он, удовлетворенно кашлянув, продолжил.
- Есть тысячи фактов в истории человечества доказывающие стремление к вечной жизни. Алхимики и колдуны, ученные и мыслители. Многие искали ответ на вопрос посредством науки, лженауки, заклинаний, всевозможных эликсиров, снадобий. Одни работали ради денег, других заставлял страх, но всеми ими руководило стремление к вечной жизни, или, в крайнем случае – молодости. Последний шарлатан, вручая свой «Эликсир» клиенту, где то в глубине, в потемках своей души надеется, - «А вдруг». Чингиз – Хан, Клеопатра, Сталин и сотни других знаменитых и великих, стремились к собственному бессмертию, бросая к ногам неумолимой судьбы десятки тысяч чужих жизней. Почитайте о них, и вы удивитесь, сколько диких вещей они делали ради нескольких лет жизни, обещанных лживым провидением.
Человек внезапно замолчал. Его спокойная, уравновешенная речь настолько увлекла и расслабила меня, что наступившая тишина показалась мне неестественной.
- Вы спросите, зачем я все это рассказываю вам? - сказал он и, не дожидаясь ответа, выпалил на одном дыхании.
- Я бессмертный!!!
Конечно, мой собеседник умел произвести впечатление. Он знал, когда и как сказать то, что ему необходимо. Однако моя предыдущая беседа с ним стала подготовкой ко всяким неожиданностям. Наша необычная встреча, знакомство, двусмысленные разговоры были не случайными. Они вели к тому, что произошло. К этой фразе. Ну не конкретно к этим словам, но к чему – то подобному.
Его заявление я принял с философской точки зрения, а она, как известно, допускает все что угодно. Даже то что философия как наука существует.
Мои размышления и безмолвие взволновали собеседника.
- Почему вы молчите? – спросил он, немного повысив голос.
Я сразу ответил, словно ждал подобного вопроса.
- Что я могу сказать? Ваше заявление весьма неординарно. Поверить вам глупо, не поверить – стереотипно. Так все делают, почти. Вы не сумасшедший, по крайней мере, не настолько, но впечатление вполне нормального человека тоже не производите. Извините за откровенность. Я не знаю, что вам сказать. Все зависит от обстоятельств. С определенной точки зрения мы все бессмертны но….
- Оставьте, я не говорю о бессмертии как о духовной категории, я говорю о нем как о факте. Настоящем, неопровержимом. Этим фактом, в конце концов, есть я и мои годы. Вот мне четыреста лет, приблизительно.
Я помолчал, немного собираясь с мыслями или, в крайнем случае, со словами.
- Ваша внешность и возраст в четыреста лет, о котором вы говорите, согласитесь, факт довольно спорный. И что значит приблизительно?– удивился я, и где – то в глубине сознания снова появилось сомнение.- Вы что не знаете когда родились и сколько вам лет?
- Вы вправе так говорить, но я не помню этого точно. Моя память как решето или штрих код если хотите. Мои воспоминания состоят из отдельных фрагментов, очень часто не связанных между собой. Это как в калейдоскопе. Все камешки на месте, а первоначальную картинку получить трудно, точнее – невозможно.
- Что же вы помните?
- Что? У меня сохранились отчетливые воспоминания о детстве, где то от шести до пятнадцати лет. Прага с ее узкими грязными улочками, комната аптекаря с массой сильно пахнущих баночек, мрачные подземелья с огромными столами уставленными ретортами, перегонными кубами и прочей медицинской посудой. Злых и неприветливых людей, моих учителей. Бегущих людей, огонь, дым, боль и страх. Дальше разрозненные образы, которые мне трудно связать воедино. И еще я помню последние шестьдесят лет своей жизни, мою нынешнюю жизнь.
- А остальное время, где вы были четыреста лет?
- Сказать точно не могу. Не знаю, да и не могу знать.
- Но почему?
- Потому что я не должен знать, это плата за бессмертие. Я плачу за вечную жизнь своей памятью, иначе никак нельзя.
Он замолк, и наступившую тишину нарушали лишь капли дождя, стучащие о стекла окон.
Я понимал, что все это требует объяснения и знал, оно будет обязательно и сегодня. Но сейчас мне необходимо было успокоиться и расслабиться. Я встал, вышел на кухню, взял начатую бутылку коньяка и две рюмки.
От коньяка мой гость отказался, но попросил воды. По его словам она ему была крайне необходима. Меня удивило слово «теперь» в его просьбе, как будто раньше он не испытывал в воде потребность.
Мы сидели в полумраке комнаты, каждый пил свой напиток и размышляли. Каждый о своем. Медленно и неуклонно наступало время завершающего разговора.
Именно он определит наше окончательное отношение друг к другу и к происходящим событиям. Что будет дальше, я не знал.
Заскрипел диван, старые пружины спели свою обычную песню, человек изменил положение тела, протянул руку и включил настольную лампу.
- Помните, вы дали мне обещание выполнить просьбу независимо от того как вы отнесетесь к услышанному рассказу – сказал гость.
- Да, да конечно, - поспешил я заверить старика, - но, в чем она состоит, разве я могу вам оказать услугу.
- Просьба моя довольно проста. Я вас попрошу помочь мне добраться домой. Живу я в двадцати километрах от города, но некоторые обстоятельства не позволяют мне сделать это самому.
- Вы живете в Чистове? - Прикинул я расстояние.
- Нет, мне в противоположную сторону, в Курган, там я живу около двадцати лет, в пятиэтажках, возле реки знаете?
Я отрицательно покачал головой. В Кургане мне приходилось бывать всего несколько раз, да и то много лет назад. Рабочий поселок славился лишь своей рыбалкой, но я рыбаком никогда не был и этим видом отдыха не увлекался.
- Хорошо, утром вас отвезу на машине, - подтвердил я – она у меня старенькая, но здесь недалеко, доедем, вам, да и мне будет спокойней. Ехать сегодня ночью, в дождь рискованно. Завтра будете дома, все будет хорошо.
Он кивнул головой, но промолчал.
- А что вы делали в городе? Не стоит бывать так далеко, если у вас проблемы со здоровьем.
- Как раз со здоровьем у меня проблем нет. Вы обещаете меня отвезти, что бы ни случилось. Так? Возможно, утром вы увидите нечто, что поставит вас в тупик. Не удивляйтесь. Отвезите того кто будет в вашей квартире вот по этому адресу.
Он вытащил из кармана пиджака портмоне, достал небольшой клочок картона и передал его мне.
- Возможно, я не смогу сам указать свой дом. Тогда все зависит от вас. Я вам верю, и вы верьте мне. Это ненадолго. Я отблагодарю. Подобной услуги вы никогда не оказывали, и подарком будете довольны. Но я не вправе оставлять вас Евгений в неведении. Это было бы нечестно.
Он назвал меня по имени, впервые, и я почувствовал, что наступил тот момент, которого ждали мы оба. Мне казалось, что предмет нашего разговора был не только интересен мне, но и важен для моего собеседника.
Полумрак комнаты стал плотней и свет настольной лампы только усилил это ощущение. Со стороны дивана снова раздался спокойный и уравновешенный голос.
- Как я уже говорил, детство мое прошло в Праге. Может это был другой город, но он у меня ассоциируется именно с Прагой. Не знаю почему. Все мои дальнейшие поиски и сопоставления говорят в пользу этого предположения. Но, возможно, я это придумал потом, когда добавились следующие жизни и вновь пережитое детство. Человеку так хочется иметь родину, даже придуманную им самим. Мой отец, был аптекарем, а в средневековом городе это была почетная и прибыльная работа. Конечно аптекарь не врач, но в те времена он уже не был простым помощником, зависящим от доктора, а имел, как говорят сейчас, собственный бизнес. У него была неплохая аптека недалеко от центра города, и его посетители были в основном зажиточные и уважаемые горожане. Впрочем, ремесленники, крестьяне и прочие жители города и окрестностей часто посещали наше заведение. То были времена эпидемий, болезней, как своих, так и привезенных из далеких и диких мест, и все нуждались в лекарствах, которые не всегда лечили, но неизменно давали надежду. Цена медикаментов всегда состояла из 20 процентов сырья и 80 процентов надежды.
С самого раннего детства я всегда помогал отцу. Мать я помню плохо, она была женщиной тихой, угрюмой, постоянно занималась хозяйством, к тому же когда мне было лет шесть или восемь заболела и также тихо умерла. Все отцовские снадобья ей не помогли, впрочем, отец отнёсся к этому событию спокойно, я сказал бы даже безразлично. Этоля, так звали моего отца, больше интересовали травы и минералы чем живые люди. Клятву аптекаря он соблюдал лишь по мере надобности, а надобность у него была специфической. Причиной этому были толстые старинные фолианты, которые он прятал ото всех. Я часто видел его по вечерам за чтением, он аккуратно перелистывал страницы и делал записи в толстую тетрадь похожую на лекарственную книгу, всегда лежащую на аптекарском столе. Но эта книга для него была намного важней. Каждый раз после работы он прятал ее под нижнюю откидную полку в шкафу, где хранились и выше упомянутые книги. Отец иногда разрешал мне сидеть в его комнате, взяв с меня обещание ничего и никогда не трогать. Конечно, я строго выполнял это правило, ослушаться моего родителя значило потерять его доверие, которым я очень дорожил. Мне нравилось присутствовать при его занятиях. Они проходили в довольно таинственной обстановке при колеблющемся свете свечей и оставили у меня неизгладимые впечатления. На столе, в больших шкафах и на полках находилось множество удивительных и даже жутких предметов: минералы разнообразной формы и цветов, чучела птиц, части животных и, наверное, человеческие органы в стеклянных банках, немного химической посуды и множество, множество костей в основном человеческих. Кости были предметом гордости отца, но больше всего его увлекали человеческие черепа, которых было около десятка, и находились они в самых разнообразных местах. Это был кабинет отца, лаборатория находилась рядом с помещением аптеки на первом этаже. Из лаборатории толстые деревянные двери вели в подвал, но они всегда были заперты. Я лишь изредка бывал там, и то лишь для того что бы принести то, что необходимо было отцу для работы. Там всегда было сыро и странно пахло. Этот запах я помню до сих пор. Возле стен стояли бочонки и ящики, а в дальней стене находилась еще одна дверь оббитая железом. Через нее заносили товар, приобретенный для аптеки, и приходили вечерами странные люди, с которыми отец встречался в подвале. Я никогда их не видел и не слышал, о чем они говорят, но после таких визитов отец работал в своем кабинете дольше обычного и у него появлялся новый предмет для своих исследований. Чаще всего это были кости, но временами на столе появлялись ужасные или странные вещи.
Жизнь моя была вполне размеренна и довольно однообразная. Днем я был в аптеке и меня окружали специфические предметы и запахи. Вдоль стен тянулись полки, заставленные всевозможными банками с аптечным сырьем, стеклянными коробочками с мазями, альбарело с порошками и травами, бутылями наполненными жидкостями всевозможных цветов, красивыми стройными графинами. Под потолком медленно раскачивался от легкого ветерка обязательный атрибут тогдашних аптек – чучело крокодила.
Ранг мой, как помощника в аптеке повышался медленно. Сначала отец доверял мне уборку помещений, да и то не везде, со временем я стал толочь в ступе разнообразные вещества, превращая их в порошки, готовил дрова, разжигал печь, следил за процессами во время перегонки и варки снадобий, перемешивал, готовил мази из составных частей отмеренных отцом. Взвешивать ингредиенты он мне не поручал. Отец часто добавлял понемногу новые составные части, а затем расспрашивал у клиентов об их действии. Теперь я понимаю что он просто экспериментировал с лекарствами используя больных как бесплатных подопытных кроликов. Мысль об этичности этих действий мне тогда не закрадывалась в голову.
Эта монотонность иногда прерывалась прогулками. Отец посылал меня отнести лекарства богатым клиентам или врачам, сделать покупки или сходить за травами. Больше всего мне нравилось ходить в монастырскую аптеку в городских окрестностях. Монахи сами выращивали лекарственные травы, а у нас не было лекарственного садика, к тому же мой отец всегда поддерживал тесные отношения с монастырскими аптекарями. Они часто обменивались лекарствами, и не только.
Эти прогулки, я их называл путешествиями, всегда были продолжительными и интересными. Аптека находилась у внешней стены монастыря, и все же я несколько раз побывал внутри его, во дворе, возле фонтана. Признаюсь, те впечатления навсегда остались у меня в памяти. И все же больше всего мне запомнились два события связанные с этими походами.
Один произошел в необычное время для меня, вечером, к тому же я был вместе с отцом, что само по себе уже знаменательно. Мы вместе с двумя монахами спустились в подвал, из которого по узкому переходу попали в запутанный лабиринт тоннелей и галерей. Монахи уверенно вели нас вперед, освещая путь факелом, но я сразу потерял ориентацию и шел почти бегом, опасаясь отстать и потеряться. Со временем мы оказались возле решетки, прутья которой были толщиной с мою руку. Меня это удивило. Кто или что могло скрываться за такими запорами? Но я еще больше изумился, когда увидел еще одну такую же решетчатую дверь на расстоянии пяти – шести метров от первой. «Там должно находиться большое и сильное животное», - подумал я, и дотронулся до холодного и скользкого прута.
Отец и монах с факелом вошли внутрь, тщательно закрыв за собой дверь. Я остался с другим провожатым ждать снаружи в темноте, но колеблющийся свет давал мне возможность неясно видеть происходящее в тесном коридоре. Через три метра монах остановился и поднял руку с факелом вверх, а мой отец подошел вплотную к решетке. Слабый свет на таком расстоянии не мог дать мне полное представление о том, что находиться в глубине камеры и все же я мельком заметил это существо. Я ждал увидеть монстра или чудовище, наслышавшись рассказов отца, но это оказался человек, большой, покрытый ворохом тряпья, сумрак не дал мне увидеть больше. Он стоял неподвижно, строго вертикально держа над собой короткий серебристый меч. Сначала мне показалось, что человек не живой, но мерцание глаз и легкое раскачивание тела убедили меня в обратном. Мы скоро покинули подземелье, а существо так и не шелохнулось. Вслед нам раздался тихий протяжный вой, и я ощутил запах разогретого бараньего жира, знакомого мне по аптечным делам.
Старик замолчал. Откашлялся. Затем задал мне вопрос.
- Вы так внимательно меня слушаете Евгений. Никаких комментариев и замечаний. У вас разве не возникают вопросы к моему рассказу, ко мне?
- Возникают, конечно, но я его слушаю как художественное произведение. Все так гладко, четко, спокойно. Вы словно читаете книгу и мне интересно, что будет дальше. Вы не пробовали написать повесть или роман? Произведение могло бы получиться довольно захватывающим.
- Вы все еще не верите мне, - сделал вывод Леонид Александрович из моего ответа, - однако вы отчасти правы. Я этот рассказ действительно написал. Все что я вспомнил урывками или отдельными фрагментами я записал, систематизировал и сохранил. Действительно мои заметки больше похожи на роман, но поверьте это, по сути, автобиографический роман. Впрочем он никогда не найдет своего читателя.
- Почему? Тема довольно интересна, если сделать два – три неожиданных поворота, кое – что добавить…
- Молодой человек, это не повороты, это моя жизнь.
- Извините. Я увлекся. Но вы сказали, что хорошо запомнили два события связанные с монастырем, а рассказали об одном.
Старик глубоко вдохнул, словно собираясь с силами, и продолжил рассказ.
- Второе событие только начиналось в монастырской аптеке. Однажды я пришел за лекарственными травами и монах-аптекарь, вручая мне объемный пакет, подмигнул таинственно и прошептал, - «Скажи отцу, пускай сегодня около десяти, ждет человека. Он принесет рог единорога».
«Тоже мне новость» - подумал я. У нас дома, то есть в аптеке, уже был рог единорога. Отец долго откладывал деньги на его покупку, стоили они очень дорого, но для престижности аптеки такой рог значил намного больше, чем засохший крокодил под потолком. Тогда все верили, что из рога единорога можно сделать чудодейственный эликсир, лечащий все болезни и дающий молодость. Многие алхимики видели неразрывную связь между этим рогом и бессмертием. Отец придерживался такого же мнения. Когда он приобрел рог, то часами сидел за столом, тщательно изучая его. Я, наблюдая за его работой, не удержался и спросил об этом. Он поднял голову и посмотрел на меня. Подобные вопросы для него были редкостью, но заметив искренний интерес в мох глазах, все же ответил. Отец поднял рог и сказал, - «Ты видел рисунки единорога. Это красивое, сильное животное, с великолепным витым рогом и всегда молодое. Всегда. С ним действительно связывают бессмертие. Однако никто никогда не видел единорога как впрочем, и бессмертных людей. Красивая легенда? Возможно. Но легенды не возникают сами по себе. Они рождаются из реальных вещей, событий, историй. Легенды имеют в себе определенный смысл, и если отбросить все лишнее, его можно понять и использовать». Я настолько доверял знаниям отца и его авторитету аптекаря и химика, что предположил возможность найти средство вечной жизни, используя данный рог, но он послушал меня и засмеялся.
«Этот рог и бессмертие, несовместимые понятия. Все очень просто, это рог нарвала – морского животного, обитающего в северных морях. Никакого отношения к единорогу он не имеет. Моряки, рыбаки, просто предприимчивые люди выдают их за чудесные артефакты, а это просто разросшиеся зубы – красивые, прочные, даже немного таинственные, люди до сих пор не могут понять их предназначения, но всего лишь зубы. Настоящий рог единорога это находка, реликт дающий возможность узнать правду, найти то, что человек потерял давно по своей глупости. Я не верю в живых единорогов. Если бы они существовали, их уже обязательно нашли. Наш мир становиться все теснее, и в нем невозможно спрятаться, особенно такому заметному зверю. Его нет сейчас. Это красивое животное навсегда исчезло. Но есть рога. Я верю в это. Настоящие рога единорогов, полученные в прошлом и хранящиеся теперь в неизвестности. Их необходимо найти. И я найду это рог рано или поздно, только бы мне хватило жизни и сил»
Возможно, я не запомнил бы этого события, но вечером через кованую дверь подвала к нам пришел гость. Мой отец, вытряхнув все свои сбережения, спустился к нему и довольно быстро вернулся с небольшим мешком, в котором лежал округлый предмет. Он молча прошел мимо меня, поднялся на второй этаж и вошел к себе в кабинет. Я не решался пойти за ним. В такие моменты он всегда оставался один, полностью погружаясь в исследования, но сейчас он позвал меня.
Я вошел в комнату и остановился. На столе стоял череп. Я сразу обратил на него внимание. Человеческий череп, довольно большой и излишне белый. Я видел его затылочную и теменные кости, и меня удивило строение лямбдовидного шва между ними. Он был широк и выступал небольшим бугорком . Отец жестом позвал меня к себе, и я сделал несколько шагов продвигаясь вокруг стола. Мне открылась лицевая часть. Это действительно был человеческий череп, но посредине лба торчал короткий заостренный витой рог.
Леонид Александрович снова замолчал. Я не вытерпел и спросил.
- И что было дальше?
- Ничего.
- Ничего! – выдохнул я.
- Дольше было многое, - с сомнением сказал мой гость и добавил, - но я ничего не помню, ровным счетом ничего. Для вас и для меня эта история заканчивается необычным черепом. Дальше продолжения нет. Оно было, но теперь его не знает никто.
От услышанного заявления я отпрянул, и старое кресло немного откатилось назад.
История без конца, ну конечно разве может быть у бессмертия конец. Я посмотрел пристально на старика и с иронией сказал.
- Вы рассказываете в стиле Дюма, в каждой главе неожиданная концовка. Так и хочется прочитать продолжение.
- Я понимаю ваше разочарование, но второй главы нет.
- Это плохо, но я вам благодарен за чудесный вечер, и, - я посмотрел на часы, - часть ночи. Ваш рассказ натолкнул меня на необычные мысли и в дальнейшем они мне кое в чем помогут. Но теперь пора спать. Второй час ночи, а нам завтра рано вставать.
Старик заворочался, снова кашлянул, но я встал, желая предупредить продолжения разговора. С меня было достаточно историй, и я недвусмысленно дал понять, что на сегодня все.
Я предложил ему лечь на кровать, но старик отказался. Его вполне устраивал диван, на котором сидел, и он попросил лишь одеяло, сославшись, что спать будет сидя, не раздеваясь. Я не стал настаивать, считая это очередным чудачеством, но принес ему еще подушку, так на всякий случай.
Гость поблагодарил, попросил воды, и снова напомнил об обещании и акцентировал внимание на словах «чтобы вы не увидел утром».
Я лег, но никак не мог уснуть. Взбудораженные мысли кнутами гоняли Гипноса, но он, в конце концов, победил и наступил сон.
Утро встретило ярким солнцем. Дождь закончился. По небу еще бежали отдельные тучки, но они только усиливали ощущение хорошей погоды и удачного дня. Я поднялся, набросил халат и направился в соседнюю комнату. Дверь была прикрыта, и я на миг остановился у порога. «Что я могу увидеть утром», - подумал я, и в голове родилось множество несвязных образов, от примитивных до абсурдных. Ну что я могу увидеть необычного в своей комнате, это просто смешно. Однако противоречивая мысль выглянула из дальнего закоулка и заставила меня очень осторожно приоткрыть дверь.
На диване, подложив под голову подушку, спал человек, старый, уставший с всклокоченными седыми волосами, мой вчерашний гость ничуть не изменился. Я улыбнулся, задал себе вопрос, «А ты чего ждал?», и стал будить моего бессмертного.
Выехали мы около восьми часов. Леонид Александрович сидел на переднем сидении и неуверенно потирал руки. Он заметно ослаб, мне пришлось помогать ему сесть в машину, и теперь я сомневался, правильно ли я поступаю. Я предложил отвезти его в больницу, но он покачал головой и проговорил, «Домой, только домой».
Спорить я не стал, чувствуя бесполезность такого занятия, и ми направились к объездной дороге.
Когда ми выехали на шоссе, ведущее в Курган, молчавший до этого Леонид Александрович, сказал.
- У меня осталось странное впечатление от нашего вчерашнего разговора. Я, конечно, не ожидал, что вы поверите мне, моему рассказу, вот так, без фактов. И все же вы не захотели окончить наш разговор, и меня это смущает. Неужели вот так закончиться эта встреча, и вы не поверите мне.
- А чего вы хотели Леонид Александрович. Вы мне рассказали историю без начала и конца, объявили себя бессмертным. Поверьте, со стороны это выглядит довольно странно. К тому же ведете себя необычно. Я рад, что познакомился с вами, но вместе с тем доволен, что наше знакомство через час другой закончиться. Вы мне ничего нового не сказали.
- Нового? Хорошо. Я закончу мой рассказ, а как вы к нему отнесетесь, меня уже не волнует.
Да я не помню, что стало со мной после пятнадцатым лет, не помню и те жизни, которые прожил, но у меня сохранились записки моего отца. К сожалению, они больше научного характера. Он не сохранил сведений касающихся моей и его жизни, и я не могу сейчас их восстановиться. Я не знаю, что произошло со мной, как я стал таким. Но в его книгах сохранился рецепт бессмертия, и он дает мне возможность жить вечно.
Мой отец обосновал что, используя некоторые составные части, одной из которых есть рог единорога, можно получить эликсир бессмертия. Все единороги нарисованы сильными и молодыми, и именно рог дает им эту особенность. Получив рог, настоящий уникальный, он провел ряд исследований и доказал – бессмертие возможно.
Вы знаете, что такое память клеток. Обыкновенных человеческих клеток способных порождать себе подобных. Всего в одной клетке сохранена уникальная информация о целом организме. Она важна и необходима при формировании плода в утробе матери. Эта память дает возможность человеку родить человека. Но клеточная информация дает представление не только о количестве рук ног, местонахождении органов и их функциональности, она передает особенности организма родителей, предков и всего рода человеческого если хотите. Дети похожи на родителей цветом волос и глаз, строением тела и даже голосом. А черты характера? Вы удивляетесь, что я многое не помню, а знаете, каждый человек не помнит то, что знает. В клетке фиксируется память поколений, сведения о прошлом мире и об окружающей его среде. Человек не может и не должен это знать или он сойдет с ума. Он должен забывать. Но клеточная память помнит все. Каждый день, событие, запах и вкус, ассоциации и личное отношение, и природа была вынуждена что - то делать с этим. Она изолировала большую часть накопленной информации, вы спросите как, я не знаю, но сделала это исключительно надежно.
Живая клетка дает возможность существовать человеческой цивилизации, как впрочем, и всему остальному живому миру. Сейчас мы с вами говорим, ощущаем, мыслим и идентифицируем себя в окружающем мире лишь благодаря им, миллиардам микромиров заключенных на клеточном уровне. Мы мир миров и в свою очередь составная часть того что называем вселенной. Но. Но. И еще раз но.
Клетки сохраняют память обо всем. Им безразлично положительная или отрицательная информация поступает из вне. Все, абсолютно все должно систематизироваться и сохраниться. Однако если положительные данные позитивно влияют на клетку, то негативные убивает ее. Да, наши страхи, болезни, воздействие вирусов, убийственная экология, психологическая прессовальная машина общества, мелкие и крупные проблемы, накапливаясь в клетке, убивают ее, отравляя токсинами самоуничтожения. Чем дольше человек живет, тем больше негатива. Он разрушает восстанавливающие, регенерирующие, воспроизводящие способности клеток и они стареют. Вы замечали, как быстро старятся больные, насколько плохо выглядят психологически подавленные люди. Причина одна – отравление негативной памятью.
Бог дал человеку вечную жизнь, но она возможна только в райских садах, где нет проблем и горя, где всегда царит радость и любовь. Изгнав его из эдема, бросив его в невиданный водоворот природных и социальных катаклизмов, всевышний обрек несчастных на смерть и страдания. Но в этом виноват только сам человек.
Человек смертен, но память клеток его бессмертна. Она пропадет только тогда, когда исчезнет последняя клеточка человеческого тела на земле.
Мой отец понял влияние клеточной памяти и создал эликсир, который уничтожает или изолирует ее частично, что происходит на самом деле он полностью не смог понять до конца своей жизни.
В своих тетрадях он описывает результаты исследований, опытов позволивших определить действие эликсира на организм человека. Отец использовал лекарство на добровольцах, и поверьте, недостатка в них не было. Кто же не хочет стать бессмертным. Результаты получались самые неожиданные. В тетрадях описаны случаи развития склеротических явлений, пациенты страдали амнезией, утрачивали способность делать самые простые вещи повседневной жизни. Описано несколько тяжелых случаев.
Вначале количество эликсира необходимого для начала процесса изоляции памяти клеток определяли приблизительно. Это привело к тому, что в одних случаях результат отсутствовал, в других наступал быстро и необратимо. Полностью уничтоженная память приводила к тому, что человек превращался в существо застывшее на определенной стадии развития. Эти люди состояли из живых клеток, которые переставали развиваться. Конечно, это рано или поздно приводило к смерти. И все же опытный путь дал желаемые результаты, правда, они оказались несколько странными.
Пациент выпивал строго отмеренную дозу. Через месяц или год, точное время определить не удалось, проявлялось действие эликсира. Человек стремительно молодел. Он превращался в ребенка шести или десятилетнего возраста. Его молодое тело состояло из клеток размножающихся и живущих в убыстренном темпе. Через несколько дней наступала стабилизация и человек, словно жил заново. Но это было не то бессмертие, о котором мечтали люди. Да, повторяя омоложение, человек действительно мог жить вечно, но каждый раз он полностью забывал все, что с ним произошло в прошлой жизни, он все начинал заново. Новый опыт, знания, окружение и еле уловимое понимание того что ты уже был десятком других людей о которых не помнишь ничего.
Судя по запискам моего отца, я также пил эликсир молодости, но в отличие от других, получил возможность, взрослея знакомиться с его работами, записками и исследованиями. Я получил в наследство его открытие и основную часть эликсира – рог единорога. Теперь я сам составляю это лекарство, и пью его снова и снова, превращаясь в ребенка. Но в каждой жизни мне приходиться делать одно и то же открытие, ведущее меня в бессмертное будущее. Я боюсь, что однажды не смогу правильно составить рецепт или не захочу.
Дальше к поселку мы ехали молча. Он сказал все что хотел, а я не проявил желания продолжать разговор. Мне все это снова показалось сказкой или фантастической историей, годной для журнала или книги.
Мы подъехали к обветшалой пятиэтажке, построенной еще за царя Хрущева, и я с грустью подумал, - «Вот уж действительно жилище бессмертного».
Я помог Леониду Александровичу подняться на третий этаж, где он нажал звонок ничем не примечательных дверей. Дверь открылась, и на пороге я увидел женщину лет пятидесяти. От неожиданности я глупо уставился на нее. За многие часы наших разговоров мой гость ни разу не сказал, что живет не один, и новый факт его жизни меня обескуражил. Она поздоровалась, и я ответил, продолжая переводить взгляд с нее на старика и обратно. Леонид Александрович кивнул головой и пригласил меня в квартиру.
- Это моя сестра, - коротко сказал он и добавил, - Маша принес наш ларец.
Маша молча принесла небольшой сундучок, оббитый коричневой истрёпанной кожей, и передала его старику. Тот взял его, открыл крышку и достал небольшой хрустальный пузырек, изящный и старинный.
- Вот возьмите, обещанный подарок. Если вы внимательно меня слушали, то запомнили, как им пользоваться. Начните с небольшой дозы, каждый организм имеет свои особенности и их следует учитывать. А теперь прощайте. При следующей встрече я вас не смогу узнать, поэтому прощайте навсегда.
Женщина проводила меня к двери, и через десять минут я уже поворачивал от дома на улицу, безуспешно пытаясь объехать многочисленные выбоины заполненные водой.
По- настоящему подаренный флакон я рассмотрел по возвращению домой. Это была хрустальная бутылочка, в которой когда то хранились наиболее дорогие лекарства. Она и сейчас была наполнена наполовину. Внутри медленно переливалась густая светло синяя жидкость. Я потянул за пробку, но она настолько плотно притерлась, что я не сразу смог ее открыть. Жидкость не имела запаха, а на вкус попробовать я не решился. «Красивая вещица», - подумал я, и решил оставить ее на память о моем ночном госте. Содержимое пузырька меня немного беспокоило, испытывать «эликсир» я не собирался и, расставляя все точки, вылил его в горшок с чахлым комнатным цветком, доставшимся мне в наследство от моей бывшей жены.
Дальше были пять рабочих дней. Понедельник, вторник ну и так далее, вы сами знаете. Из всего этого однообразия я запоминаю только понедельник когда снова прихожу на работу и пятницу, когда все друг другу желают хорошо отдохнуть. Но отдохнуть мне в эти выходные не пришлось. Когда я вернулся после работы и зашел в квартиру, то сразу ощутил странный сладковатый запах. Было совсем темно и очень тихо, один ветер тихо посвистывал в приоткрытую форточку. В темноте витал запах, непривычный для моего мужского жилища. Духов в доме не было, они исчезли вместе с женой, да и так сильно пахнуть они не могли. Стараясь не дышать, я тихо пошел по толстому ковру прихожей. Остановившись у дверей комнаты, я понял всю дикость моего поведения. Я подкрадывался к запаху, словно тот мог напасть из-за угла, и причинить мне боль. Представив себя со стороны, я усомнился в своих действиях, открыл дверь и щелкнул выключателем. В комнате все было как обычно, кроме окна. На нем, в цветочном горшке неестественно пышно расцвело множество мелких цветков. Именно они источали удивительно приятный запах, ошеломивший меня. Я никогда не интересовался названиями комнатных цветов. Для меня все они делились на калачики и фикусы, отличаясь лишь размером листьев, но теперь, в своей захудалой квартире, я обнаружил чудо, и оно было моим.
Вначале я просто любовался диковинным растением, а затем задумался. Мой уход за домашними растениями был настолько незначителен, что выживали в основном кактусы, да и то не всегда, а здесь. «Нет, это не моя заслуга», - подумал я, и мой взгляд упал на полку шкафа, где поблескивал мой недавний подарок – хрустальный флакончик странного старика.
«Да, конечно, я вылил содержимое пузырька в цветочный горшок и вот результат. Тогда что? Старик прав или это снова стечение странных обстоятельств. Ну, нет. – Размышлял я. Мне казалось, что историю недельной давности я забуду навсегда, и темы затронутые Леонидом Александровичем останутся только в моих мыслях, но все складывалось иначе. Мне пришлось подытожить раздумья словами и действиями. – Ехать в Курган к моему странному незнакомцу необходимо, и сейчас, немедленно»
Через полчаса я снова был у знакомых дверей. Громко раздался сигнал звонка, и послышались неторопливые шаги. Дверь открылась, и я снова увидел женщину.
- Маша! Марья, извините, не знаю вашего отчества, добрый вечер, мне необходимо поговорить с вашим братом.
- Добрый вечер Евгений, мы вас ждали, мне Леонид сказал, что вы обязательно придёте, и он оказался прав.
- Где он. Он здоров. – У меня появилась страшная мысль. Когда я оставлял старика, он был слаб, очень слаб. За прошедшее время могло статься все что угодно.
- Здоров, - спокойно ответила Маша, так и не назвав мне своего отчества. – Вот он, - женщина отступила, и я увидел позади нее мальчика лет шести – семи. Он ел яблоко и с интересом смотрел на меня.
- Леонид А - але…к…, - запнулся я, - вы….
- Он не знает вас, - сказала женщина, - и себя он тоже не знает, это произошло снова, у него все начинается сначала.
Я прошел мимо женщины и присел на корточки перед мальчиком. Он перестал есть, и сказал что – то на непонятном для меня языке. Я взял его за плечо и сказал.
- Леонид, Леня я пришел.- Мальчик снова произнес несколько незнакомых слов, и я обернулся с немым вопросом к Маше.
- Он не понимает вас. Мальчик говорит на своем родном языке, и зовут его не Леня. Он Радек и помнит лишь свое детство, прошедшее в средневековье. Я учу его языку и пробую помочь освоиться в незнакомом ему мире.
- Так оно всё-таки существует, - проговорил я.
- Что?
- Бессмертие, вечная молодость, эликсир.
- Эликсир вы держали в руках, и я надеюсь, выпили его.
Я покачал головой, она не увидела этого движения и продолжала говорить.
- Он оставил вам записку и пакет с документами, тетрадями и прочим. Заходите в комнату, я сейчас его принесу.
Она передала мне довольно объемный пакет и конверт, на котором было написано мое имя.
Я вынул из конверта тетрадный лист и начал читать.
«Если вы читаете эту записку, следовательно, вы поверили мне, или у вас появились вопросы. В данной ситуации я уже не могу ответить на них, но попробую объяснить то, что для вас будет важным и необходимым для решения, от которого зависит ваша и наша жизнь.
Все что я рассказал действительно правда. Но есть еще кое-что. Маша, с которой вы познакомились мне не сестра. Она такая же, как и я. Мне пришлось подыскать человека, который смог бы помогать мне в период, когда я снова становлюсь ребенком. Согласитесь не может шестилетний мальчишка жить один и не вызывать подозрения, да и обучиться самому тому новому что его окружает так же невозможно. Это понял еще мой отец. Он помог мне найти девушку, которая выпила эликсир и разделила мою судьбу. Так на протяжении многих столетий мы помогаем друг другу выживать в специфическом для нас мире. Когда я ребенок она за мной присматривает, когда она, я становлюсь отцом. Так мы движемся сквозь время но. Сейчас наступил такой момент, когда омоложение наших организмов может произойти одновременно. Тогда нашей вечной жизни конец. Мы утратим возможность восстановить рецепты, навсегда потеряем книги и составные части эликсира.
Я вас искал десять лет. Не удивляйтесь. Два года я наблюдаю за вашими привычками, работой, особенностями характера, и наша встреча была не случайной. Когда я познакомился с вами поближе, у меня появилось необъяснимое чувство, мне показалась, что я вас видел или знал раньше. Это чувство меня никогда не покидало, пока мы были рядом. Я не могу объяснить этого, как впрочем, и других странных событий происшедших в последние дни. Возможно, в предыдущих жизнях было также, но я этого не помню. Для чего я искал вас, спросите вы. Для того что бы вы вырастили нас когда ми оба станем детьми. Маша знает кто вы, и зачем я вас искал, она сделает все правильно, но ей необходима помощь, которую можете оказать только вы. Я надеюсь на вас и на ваше решение»
Подписи под запиской не было, и я понял почему. У него были десятки имен и в то же время ни одного.
В данной ситуации мое решение оказалось вполне предсказуемым. Конечно, я согласился помочь Маше, Марии Юрьевне в воспитании Радека. Эта было так необычно, ново и ответственно, к тому же в моей жизни снова появился смысл, которого мне так недоставало в последнее время.
Но жизнь пришлось изменить в корне. Мы продали квартиру в Кургане, и некоторое время жили у меня. Затем нас стали беспокоить некоторые обстоятельства. Мне казалось, что за мной кто – то следит и, возвращаясь с работы, виделись неясные силуэты в темноте. Сначала я списывал все на психологическую усталость, но когда несколько дней подряд чувствовал незнакомые мне запахи в парадной заволновался.
Я продал квартиру, и мы переехали в другой город. В день отъезда я снова учуял странный запах, и узнал его. Пахло нагретым бараньим жиром.
Шесть лет мы жили тихо и мирно. С виду обыкновенная семья, сын Стас, мне пришлось изменить его имя, как впрочем и свое, учился в школе и ничем не отличался от одноклассников. Все чаще воспоминания о средневековье он воспринимал как сон или впечатления от прочитанных книг, Марью Юрьевну я выдавал за свою старшую сестру. Но через шесть лет снова пришлось изменить все.
Однажды на работу мне позвонила Марья Юрьевна и, взволновано произнеся мое имя замолкла. Я слышал звуки непонятного шороха и возни закончившиеся глухим ударом. Я бросился домой, дверь была закрыта и я, отперев ее, просто ворвался внутрь. Снова пахло бараньим жиром, и разбросанные вещи валялись повсюду. В комнате никого не было, я прошел на кухню, другую комнату - никого. На полу спальни я обнаружил изодранную одежду Маши и услышал еле уловимый шорох в шкафу. Там не могла быть моя названая сестра и всё же, кто-то ворочался под одеждой. Я отодвинул вешалки с пальто и плащами и увидел светло русую девочку лет шести. Она забилась в дальний угол шкафа и перепугано смотрела на меня. Мне долго пришлось уговаривать ее выйти, она не только боялась, но и не понимала ни слова.
Стасу, который пришел после школы, мне пришлось солгать. Я сказал, что тетя Маша уехала к дальним родственникам, а девочка - дочка моего друга уехавшего надолго в командировку. Я понимал, что все звучит глупо, это понимал и Стас. Но он знал подсознательно, что живет в не совсем обычной семье, очень много случалось неувязок в нашей жизни, но молча переносил их. Меня это всегда удивляло и настораживало. Однако принимая решение шесть лет назад, я знал, на что шел.
Конечно, оставаться на старом месте мы снова не могли. Окружающие нас люди не поверят моей примитивной лжи, а сказать правду я просто не мог. Сумасшедших в нашем мире и без меня хватает.
Мы снова переехали, и поселились в окрестностях маленького городка. Я купил домик с небольшим садом, и наша жизнь снова стала тихая и неприметная.
В пакете переданным мне Леонидом Александровичем я обнаружил две тетради. Одна старинная, в кожаном переплете, исписанная странными формулами, с множеством рисунков большей частью мне непонятных. Другая относительно новая, в ней подробно описана история удивительного человека, часть которой вы уже знаете. В какой-то момент я подумал, «А не издать ли эти записки книгой, или переделать в захватывающий роман», потом отказался от этой мысли. Это не мой труд и я не имею права без разрешения использовать его. Правда, спросить позволения мне не у кого. Автора нет, или же он есть? Вот тут меня одолевают мысли, от которых болит голова. Я не могу понять, кто есть кто, и какой выход из этой ситуации существует.
В последнее время я работаю все меньше. Годы берут свое. Немногочисленные знакомые удивляются, как у такого немолодого человека могут быть дети столь юного возраста. Я им как всегда лгу, и они верят. В наши времена ложь всегда выглядит правдоподобней правды.
В выходные дни я часто сижу в садовой беседке и в который раз перечитываю то одну тетрадь, то другую. Есть и третья, моя, в которой я записываю свои мысли, события, касающиеся моей семьи, моих детей. Они играют в саду и, по-моему, очень счастливы. Мой сын собирает всевозможные мечи, сабли и прочее холодное оружие, он интересуется средневековьем, рыцарями, архитектурой замков и монастырей. Его хобби мне понятно. Я знаю о нем больше чем он о себе. Вот и сейчас они бегают с криками вокруг деревьев и сражаются на деревянных мечах.
Это моя семья. Я очень счастлив. Там впереди у них вечность. Они вырастут, снова откроют эликсир молодости и бессмертия, снова начнут жизнь заново. Родители так хотят, чтобы их дети жили вечно. Возможно, они успеют сделать свое открытие еще до моей смерти, и я стану таким же, как они. Они подарят мне бессмертие. Это хорошо, кто не мечтает о вечной жизни. Но даже если это не произойдет, и я закончу свою жизнь обыкновенным человеком, я не пожалею ни о чем. Мое бессмертие уже здесь. Вот оно бегает с веселыми криками, вот оно стучит деревянными мечами, отгоняя все невзгоды. Мои сын и дочь, Стас и Анастасия это мое бессмертие, которое я не променяю ни на что другое, даже если бы это было возможно.