Пламя. часть 3, глава 2. (фанфик)

Фанфик по мультсериалу "Мыши-рокеры с Марса"

Часть 3. Старший мужчина

2. Фагоциты

Пламя не боится пламени, но на этот раз одно с другим всё же не встретилось. Им помешало третье, вырвавшееся из оружия командира Рута. Тот, невесть откуда подоспевший, пальнул в ихтионоида, и плутарик, хрипя и источая зловоние, повалился на пол.
Рут, не останавливая байк и не прекращая стрелять, успел уничтожить добрую половину вражьих солдат, прежде чем другая половина опомнилась и открыла ответный огонь. Но Модо, не ставший дожидаться этого, уже отыскал брешь между энергопреградами и под прикрытием бывалого бойца метнулся в неё.
Жар. Зловоние и жар. Скорее бы смыться отсюда!
Два байка мчались сквозь разорванные ракетами створы люков, мимо трупов, а иной раз – прямо по ним. Мчались к жизни и свободе, а жар опалял им спины. Всё сотрясалось вокруг, гудело, стонало и рушилось. Мины начали детонировать. Не успеют мыши выбраться. Не успеют!..
Взрыв. Ещё. Ещё! Нутро корабля разрывало, и вся мощь огненных волн, как в закрытой скороварке, металась, бушевала внутри несокрушимой внешней оболочки судна.
- ТАМ ВСЁ ПОЛЫХАЕТ, КОМАНДИР! – заорал Модо, стараясь перекричать адскую свистопляску вокруг и юля между рушащихся внутренних конструкций. Он имел в виду тот самый створ ангарного шлюза, через который несколько минут назад и попал внутрь атмосферника.
- ЗНАЮ! НО НЕТ ДРУГОГО ПУТИ! ПРЯМО В ОГОНЬ, ПАРЕНЬ! ВЫЖИВЕМ – ТАК ВЫЖИВЕМ, А СГОРИМ – ТАК ЧЕГО УЖ!
-Х-ХАААА!
И жар обжигает всё, до чего способен дотянуться. А дотягивается он до всего. Ему нет преград в этом мире. Он снаружи, он внутри, он был, есть и будет. Он сожрёт, не оставив и косточек. Отрыгнёт только чёрный пепел… Страшный он – этот Жар!

***
- Флейм!
- Ааай, ма-ма…
- Ну, тут пока, хвала Богам, не мама, а только я, - спокойный голос Рута лился, казалось, в самое правое ухо: наверное, командир был рядом, - Мама померла бы от ужаса.
Модо поморщился от боли, ему чудилось, что шерсть его тлеет, обжигая всё, буквально каждый миллиметр кожи. Парень открыл слезящиеся глаза, проморгался немного, но стоило скосить взгляд на собственное тело, как, снова зажмурившись, он полностью согласился с командиром: хорошо, что мама далеко отсюда.
Одежда вся в прожжённых прорехах, шерсть опалённая, отчего серый парень вдруг стал походить на своего чёрного приятеля Мрака. На руках – засохшая плутаркийская кровь. Да уж: красавчик, ничего не скажешь!
Модо лежал на красноватом каменном уступе. Мотоцикл его – рядом с ним. Он жалобно попискивал, не имея возможности встать на колёса самостоятельно. Тоже весь в саже, шины дымятся, ручки руля на концах оплавились…
- Когда ты поумнеешь, Модо? Когда повзрослеешь? – укоризненно спросил его Рут, помогая встать и поднять чоппер, - Едва не погиб. Мы с тобой оба едва не погибли. А всё из-за твоей дури. Научись уже собой владеть, не маленький, поди. Ты слово «ответственность» вообще понимаешь? Ты в отсутствии отца и брата в своей семье – старший мужчина. Чего твои женщины без тебя делать будут? Ты вообще можешь себе представить, насколько это тяжко? Да и Марсу ты, как и все остальные, живым нужен, а не геройски погибшим. Как тебе, остолопу, это ещё объяснить?
- Да я уж понял всё, командир. Виноват, исправлюсь, - Модо сконфуженно опустил голову, вздохнул и, поспешив сменить тему, хрипло спросил, - А что вы там насчёт племянника говорили?
- А, это? – усмехнулся Рут, сев на свой байк; командир тоже был как будто закопчён и едва прикрыт прожжённой одеждой, - Да откуда ж мне знать про твоего племянника? Мне просто надо было вытянуть тебя из пекла любой ценой, вот я и ляпнул, что первым пришло в голову.
- А вдруг и вправду родился? Пора уже, в общем-то, - просипел парень, безуспешно пытаясь избавиться от першения в пересохшем горле.
- Ладно, потом узнаешь. Поехали лучше полюбуемся тем, что натворили.
И командир газанул в сторону края уступа, куда поспешил и Модо на своём верном мотоцикле. А там, у кромки обрыва собрался весь отряд и с шумным, диким ликованием провожал в последний путь три дымящихся плутаркийских атмосферника, лежавших на дне ущелья, точно в могиле. Вышвырнуть бы в космос эти смрадные посудины, чтобы даже тухлых рыбьих трупов не было больше на Марсе!
Модо хмурился недолго, подхваченный всеобщим ликованием, он тоже заорал во всю глотку, во всю мощь своих вместительных лёгких. Победный мышиный клич долго ещё летал над пропастью и дымящимися остовами вражеских кораблей.

***
- Ладно, ребят, порадовались – и хватит, - скомандовал, наконец, Рут, - поехали уже, присоединимся к колонне.
Только тут, оглядевшись, Модо заметил, что байков на один меньше, чем бойцов. Несчастный Мрак стоял поодаль ото всех и в отчаянии кусал губы.
- Подвезти? – серый парень подкатил к чёрному, участливо мотнув головой: садись, мол.
- Флейм! Я его потерял…
Голос бойца дрожал. Казалось, он вот-вот разрыдается. Модо этому, впрочем, совсем не удивился. Его передёрнуло, как только представил себя в такой же ситуации. Байк – это то же, что верный друг. Потерять его… Ой, мама! Да лучше не думать даже.
Мрак, продолжая прокусывать резцами нижнюю губу и поникнув антеннами, уселся позади товарища на его синий чоппер. Оказалось, даже руки его дрожали – не только голос. Они уже тронулись с места вслед за покинувшими Ржавый уступ байкерами, как вдруг чёрный мышь не выдержал и спросил:
- Флейм, у тебя же был ещё один байк, правда? Я видел как-то, ты ездил.
В голосе Мрака было столько мольбы, что Модо едва поборол в себе желание остановиться и по-дружески обнять его.
- Ну, есть. Только не мой, а Соула. Это первый мотоцикл, который он собственноручно собрал. Только Кэвину его здесь пришлось оставить, потому что в училище байки с собой брать нельзя было, да и служба у него быстрой езды не требует. Я на этом мотике в первый раз «полетел», кстати.
- Флейм, дружище, будь добрым мышом, не оставляй меня без колёс. Или лучше тогда прибей сразу…
- Да бери, конечно, - выдохнул Модо, ощущая, как руки Мрака, держащиеся за него, начинают дрожать ещё сильнее, теперь, видимо, от счастья, с которым порой даже труднее совладать, чем с горем, - Он у Марты Грейс – моей соседки. Я как найду её в караване, сразу байк тебе пригоню. Думаю, Кэв не обидится.
Мрак прошептал что-то нечленораздельное и дальше ничего уже не говорил. Лишь антенны на серой макушке Модо нагревались и вибрировали в такт приподнятому настроению чёрного парня.

***
Автоколонна, уже свободная от обстрелов, стала продвигаться чуть быстрее, но всё равно скорее тащилась по разбитым войной дорогам.
Молодой военный врач по имени Линк высунул голову в окошко своего медицинского фургона, чтобы хоть что-то понять в сложившейся обстановке и заодно проветрить голову.
Дорога, по которой ехал караван из почти сотни разного рода грузовых и пассажирских автомобилей, тянулась узким извилистым серпантином, не позволяя машинам двигаться в два ряда. Вдоль обочины, кое-где ещё сохранившей после военных действий остатки отбойника, чахла последняя растительность. И ладно бы только осень была в том виновата. Но, увы, большинству деревьев и кустарников уже не суждено было возродиться к жизни по весне – они были отравлены инопланетной заразой и стояли теперь, точно корявые призраки, так и взывавшие к отмщению…
Линк вздохнул и глянул на закат: горизонт полыхал не только тусклыми лучами заходящего солнца, но и вспышками далёкого ожесточённого боя. Неспокойно нынче, что на границах, что в глубине мышиных территорий, ох неспокойно! Вот и ищут они пристанища. Может, хоть в Лабиринте Ночи найдут? Там много укрытий, как естественных, так и рукотворных – древние катакомбы в последние пару месяцев собирали в своих подземельях всё больше и больше мышей. Армия не сдаст своих позиций, но мирным жителям лучше быть в безопасности.
Молодой врач устало прикрыл свои серые глаза, и позволил ветру погулять в коротко стриженных тёмно-русых волосах. Линк был далеко не единственным медиком в караване, но ему сегодня дел хватило с лихвой. И раненых привозили, и стариков с сердечными приступами, и много кого ещё – всем была оказана помощь. А сейчас вот при нём, в тесном фургончике, находилась роженица…
- Здравия желаю, док! – раздался вдруг вблизи от него задорный хрипловатый баритон, наложенный на рычание мотоцикла.
Линк открыл глаза и увидел, как рядом с фургоном, почти вплотную прижимаясь к нему, чтобы не свалиться в пропасть, едет, ловко лавируя на мощном синем мотоцикле байкер в прожжённом и изодранном камуфляже. Парень, явно молодой (лет на пять моложе доктора), имел такою же серую шерсть, как и Линк, но при этом был намного крупнее, мощнее и выше.
- И тебе, боец, не попадать ко мне в лазарет, - отозвался врач, когда узнал в парне одного из отважных байкеров, что, рискуя жизнями, спасли сегодня караван от обстрела с трёх плутаркийских атмосферников.
- Спасибо, док, но я тут по делу, - крикнул мотоциклист, - я спросить хотел: не было ли сегодня, чтобы кто-то родился?
Линк, скосив взгляд на задремавшую на кушетке пациентку, отозвался чуть насмешливо и тихо, чтоб её не разбудить:
- Ещё нет, но предполагается. Лика Флейм у меня сейчас. А тебе чего?
Линк еле сдержал улыбку, увидав, как отважный байкер при упоминании имени и фамилии роженицы аж подпрыгнул в седле своего боевого мотоцикла.
- Она моя невестка, - чуть смутился молодой боец, - А зайти-то к ней можно? А то брат мой далеко сейчас, на Западном фронте. Как она там, без мужика, мальчишку-то рожать будет?
Военный врач, давясь смехом, припомнил, что среди мышей военного сословия бытует обычай, чтобы первым, кто примет на руки новорождённого будущего бойца, был либо отец, либо кто-то ещё из мужчин рода. Странно, конечно, что до сих пор вся эта чушь соблюдается, но, с другой стороны, красиво, чёрт побери.
- Можно-можно, - кивнул байкеру Линк, - только в порядок себя приведи. А то, гляжу, ты как будто бы плутариков голыми руками рвал…
- Так точно, док! – без зазрения совести отсолютовал бравый парень, приложив руку к виску под байкерским шлемом.
«Хорошо хоть не к пустой голове», - усмехнулся про себя сероглазый медик.
- Святые врачеватели! – покачал он головой, одновременно и в шутку, и всерьёз.
- А что? – пробасил боевой мышь на синем чоппере, в грозном жесте подняв правую руку и погрозив огромным кулаком пустому пространству возле себя, - пусть новый Флейм с рождения знает, что надо делать с вонючими палтусами!
- Да ты хоть знаешь, дурень, сколько чужеродных бактерий сейчас копошится в твоей шерсти? И ты всё это хочешь принести невестке и племяннику?
- Да вы чего, док! Пошутить уже нельзя! – здоровяк вновь смутился и добавил, - Разве ж можно к женщине в таком виде? И к ребёнку? – сделав паузу, он поддал газу, и уже скрываясь за кузовом впереди едущего грузовика, прокричал, - я сейчас! Только пусть она без меня не рожает!
Линк, уже не в силах сдерживаться, отошёл от окошка и беззвучно расхохотался.
А всё же как хорошо это – когда у тебя есть родные, которым не всё равно, что с тобою, и которые из кожи вон вылезут, а не дадут пропасть.
Сам-то Линк был сиротой, выросшим в приюте. Выбился только тем, что прилежно учился и много читал: от ботаники до анатомии, от журналов со статьями о самых современных разработках и методиках до древних целебников. Однажды взял, да и спас жизнь пожилому воспитателю, у которого случился сердечный приступ. С тех пор жизнь его пошла в гору: куча литературы, которую благодарный воспитатель выписывал для талантливого подопечного за немалые деньги, бесплатное обучение в одном из лучших военных медицинских вузов Марса. А вот теперь – ценнейшая возможность принять первые в своей жизни роды и увидеть, как это происходит в среде потомственных военных, иной раз похожих на ожившие осколки далёкого прошлого.

***
Модо, взъерошенный и с подпалинами на шерсти, но уже переодетый и вполне опрятный, сидел возле Лики и в растерянности легонько массировал ей основания антенн – доктор сказал, что это немного отвлечёт её от боли.
А у самого перед глазами всё плыло: сейчас же что-то произойдёт. Ох, мама! Он так боялся! Да лучше в бой сходить раз десять…
А доктор спокоен, чертовски спокоен. Невероятно.
Он же совсем молодой ещё, наверное, только-только учиться закончил…
Лика застонала и заметалась на койке, вся её судорога будто передалась деверю. Тот вздрогнул и склонился к невестке ниже.
- Док, может, я это… антеннами?
- Нет уж, боец, не надо мне тут проблем, - возразил врач, возясь с какими-то инструментами и одноразовыми пелёнками, - женские родовые схватки редкий мужчина способен вынести, природа их к этому не приспособила. Да не волнуйся ты так, - обернулся он к Модо, подмигнув серым глазом, - она же второй раз рожает. Ты мне, здоровяк, лучше помоги родильное кресло в нужное положение поднять, а то оно старое уже, поломалось, а новое теперь днём с огнём не сыщешь.
- Есть помочь! – Модо рад был уже на что-то отвлечься, хотя и с трудом выпустил из рук Ликины антенны: всё же, кажется, бедняжке массаж немного помогал.
Молодая женщина от боли закусила губу и заметалась на своей кушетке.
- Давай, вот тут потяни. Ага! Вот! – мужчины, про себя ругая тряску от выбоин на дороге, кое-как справились с видавшим виды родильным креслом, которое Модо показалось скорее каким-то вздыбленным пыточным агрегатом – так несуразно и жутковато оно смотрелось.
- Я думал, она на нём лежать будет, - пробормотал он, кивнув на стонущую невестку.
- Вот ты знаешь, боец, - съехидничал доктор, - руками работать у тебя выходит куда лучше, нежели головой. Поэтому лучше перенеси свою родственницу сюда. А я, так и быть, объясню, почему рожают не лёжа, а полусидя.
Модо, почесав за рваным ухом, пошёл выполнять распоряжение врача. Тело бедной невестки было уже так напряжено, что её деверю стало страшно: не порвались бы жилы, не полопались бы сосуды, не разнесло бы её изнутри, как те плутаркийские атмосферники…
«Тьфу! Что за дурацкое сравнение! Что за мысли лезут в твою пустую башку, Флейм?!»
А доктор Линк между тем, помогая Модо усадить мышку в родильное кресло, продолжил:
- Лёжа рожать труднее, а тут тяготение планеты, хоть оно и небольшое совсем, чуть-чуть да поможет… Тихо-тихо, моя хорошая!
Лика, видимо не в силах больше терпеть, закричала, да так истошно, что Модо вздрогнул, ощущая, как сжимается сердце и даже чуть темнеет в глазах. Антенны его напряглись, ловя волну эмоций рожающей родственницы.
- Док, но ребёнок ведь выпадет и прямо на пол!
- А вот чтобы этого не случилось, парень, иди-ка сюда. Ловить будешь.
Молодой байкер, весь трепеща, протиснулся между нагромождений какого-то медицинского оборудования в тесноте фургона. И, уже стоя перед будто бы распятой на страшноватом кресле женщиной, в недоумении воззрился на доктора. А тот молча склонился к основанию кресла и, подёргав какой-то рычажок, поднял до нужного уровня небольшую вогнутую подставочку, застелил её чистой одноразовой салфеткой и велел Модо положить на неё руки ладонями вверх.
Модо, с багровыми от смущения ушами и антеннами, стараясь не глядеть туда, откуда должен был с минуты на минуту появиться его племянник, положил дрожащие руки на подставку и, отчаянно борясь с головокружением, уставился на собственные вспотевшие ладони.

***
- Ох, мамочки! Какой же он крохотный!
Перед глазами всё плыло, сердце колотилось, точно взбесившееся, а на больших ладонях дяди Модо лежало маленькое живое существо. Оно судорожно сучило тоненькими ручками и ножками, беспорядочно вертело смешным коротеньким хвостиком и звонко, почти что оглушительно пищало.
- А ты думал, что мыши рождаются сразу такими вот великанами, как ты? На байке из материнского лона выскакивают – и тут же в бой? – беззлобно съязвил доктор, чем-то занятый возле роженицы.
Модо, чуть покраснев, услышал тихий, прерывистый смех Лики. Ну, наконец-то! А то всё только стонала да кричала.
А малыш тем временем, вдохнув, наверное, особенно глубоко, выдал столь громкий и высокий писк, что у Модо заложило уши.
- Ух ты! Настоящий Флейм!
- Ага! Ещё один фагоцит родился.
Доктор посмеивался, но Модо, сперва не сообразивший, что к чему, посмотрев на него, увидал в сероглазом взгляде под тёмно-русыми бровями только доброту и радость от того, что произошло минуту назад.
- Фагоциты, - спокойно пояснил он, - это клетки крови, которые пожирают всё чужеродное, что попадает в организм. Они – основная наша защита от патогенных бактерий и вирусов. Как и вы, потомственные военные, для Марса.
Модо кивнул и, растянув до ушей улыбку, влюблено уставился на новорождённого мышонка в своих руках. Тот был немного сморщенным, а его тоненькая, похожая скорее на пушок шёрстка, совсем светлая, серо-бежевая, слиплась от подсыхавшей плаценты. От мохнатого животика, пульсируя током крови, тянулись перевитые сосуды пуповины, всё ещё связывающие малыша с телом матери. На головке, между смешных бугорков ещё не сформировавшихся антеннок, красовалась шевелюра из чёрных волос, «полыхавших» знаменитым флеймовским огненным пробором.
«Вылитый Рэй! Один в один! Эх, брат, чего ж не ты его на руках-то держишь? Всё счастье мне досталось», – подумал Модо, решив оставить эту реплику при себе, чтобы не расстраивать Лику, которая сильно скучала по мужу. Вслух он произнёс совсем другое:
- Ну, парень, теперь мы всем зададим жару! Четыре Флейма – это верная смерть для всех протухших рыб, трусливых псов и подлых крыс!
Оставалось только кулаком потрясти, но серый байкер не решился освободить одну из рук, дабы ненароком не уронить племянника.
- Ну, что, всю силу рода новому Флейму передал? – вновь усмехнулся невозмутимый врач, - Могу я его забрать-то?
- Погодите, доктор, - слабо промолвила Лика, - Имя надо дать. Модо, как ты его назовёшь?
Боец немного опешил, но, лишь взглянув на ярко-рыжую полоску в волосах малыша и на то, каким он кажется маленьким в его ладонях, улыбнулся и со всей теплотой и гордостью, на какие только был способен, произнёс:
- Римфайр!* Чую, с огоньком будет парень. Тем более что прадеда Флейма так звали.
Линк кивнул, одобряя выбор имени. Лика, выдохнув, откинулась на спинку родильного кресла, но продолжала искоса поглядывать на Модо и ребёнка, которого чуткий молодой врач всё же не торопился забирать у дяди.
Она любовалась обоими. Сыном – потому что это её дитя, так похожее на её любимого мужа. Деверем – потому что никто так не подходил на роль отца, как этот серый великан, «фагоцит» до мозга костей, но такой терпеливый, осторожный и ласковый с детьми, что на глаза сами собой наворачивались слёзы: как жестоко обошлась с ним судьба, не позволившая подержать на руках собственного мышонка…
А меж тем внизу живота вновь запылало, но уже не так сильно: сейчас родится послед, и малыш Римфайр, этот крохотный боевой огонёк, до конца отделится от тела матери. А потом, год за годом, он будет расти, взрослеть и продолжать отделяться, отделяться, отделяться. Чтобы стать ещё одним защитником Марса. О Боги, как же непросто быть матерью «фагоцита»!