Начало пути

Хаги – Ваги – Райские Кущи (КВО)
(Из трилогии "Юность, перетянутая ремнём")

" Кто был студентом, - видел юность, кто
был курсантом, - видел жизнь (за забором)"
(армейский афоризм)

Просьба к читателям внимательным, - быть к автору, чуть более доброжелательным, ведь эти мои сочинения
не претендуют - на стихотворения, это лишь, - о молодых годах моих, слегка зарифмованные впечатления.
Все клички и имена – подлинные, события и факты – реальные, не выдуманные.


БЫЛИ СБОРЫ НЕ ДОЛГИ

Выбора, – кем быть, с 6-го класса передо мной не стояло, (знал: буду танкистом, - во что бы то - ни стало),
но после выпускного бала, успокоение настало, (да и выглядел я устало) и в РВК обратился уже, запоздало…

В военкомате капитан мне сказал: " Кто хотел поступать, - все анализы сдал, (нужна двадцать одна справка)
документы для поступленья давно собрал, ну а ты - проспал, - так как через два дня отправка, -
- так что – можешь уже не спешить, - всё равно тебе в армию, парень, этой осенью идти служить"…

А вдруг – успею? И чем не шутит чёрт? Ведь, как известно, под лежачий камень, вермут - не потечёт!
Волю в кулак зажал и нервы, - и всех врачей, за один день обежал я - как угорелый:
(метался по всем городским и районным больницам, - в поисках нужных специалистов)
глаза атропином залили, - белого света я сутки не видел, (а если точнее, - то кроме него, – ничего!)
С другом Юркой вдвоём, - он помогал мне во всём, был у меня все эти два дня, бесплатным поводырём.

Кучу справок и бумажек, - о которых я и не слышал даже, (не то, что - не знал),
ну, например, - из библиотеки, - какие я книжки, в последние годы где и сколько читал…
Батяня мне проводы даже устроил, - всех друзей у него тогда мы собрали,
мой выбор его, - конечно, устроил, - о детской мечте моей, - все близкие знали,
и друзей своих, в Омском училище побеспокоил, - чтоб с поступлением мне помогали.

Капитан удивился, (как в такой срок, он уложился?) но промолчал, лишь пробормотал:
"Завтра утром надо быть на медкомиссии Областного военкомата, ваша команда - давно уже там!"
Поздно вечером я уезжал, и, конечно, не знал тогда, - свой город покидал, если и не навсегда, –
- то – надолго, приезжать сюда буду теперь, только в гости, и лишь, - иногда…

В Симферополе, ночью недолго плутал, дорогу какой-то мне тип указал, и пожалел, когда, - для чего, узнал …
Потрясла обстановка каземата, того Областного военкомата, - деревянные, мрачные нары и на них - ребята,
- соратники мои, - за день умаявшись, прилегли отдохнуть. Но в ту ночь, мне так и не удалось заснуть,
- угнетающе действовал - сам вид ОСП угрожающий, а был он, - скажу я вам, - ещё тот!
(А главное, – запах в тех застенках, какой-то - тюремный, - пота, блевотины, нечистот…)

Утром наша команда на медкомиссию представлялась, крымчан, желающих стать танкистами - 36 оказалось!
Врач – терапевт меня долго пытала, ей сердце, покоя, моё не давало: "Чем в детстве болел?" - Всё вопрошала,
Жди - расколюсь! - что в 3-м классе после гриппа, был порок, - если б узнали, – не пустили бы и на порог!
Медкарта моя та, – давно затерялась, (как раз - где-то между десятью школ, где я обученье -мученье прошёл,
с ней была одна маета) - Нашла дурака! - Если б про то, я ей рассказал, сразу б - обратно домой захромал!
В общем, как то - так сталось, - что жизнь военная моя, - с маленькой лжи начиналась…


Поредевшей командой, я и мои друзья, приехали в Харьков, но только, - вокзал удалось увидать,
дальше - электричкой - в Чугуевские лагеря, где мы будем вступительные экзамены сдавать,
а тем, кто их выдержит, - предстоит ещё курс молодого бойца, как-то выдержать…
Но что это такое, тогда мы не знали, - в школе нам этого, - не объясняли…

Из путешествия того, понял я то, что - сам бы сюда, - не скоро добрался, - рядом,
достопримечательность местная, - деревня Малиновка, (свадьбой своей, всем известная),
- это ж надо, - в какой глуши, по собственной воле, - я, вдруг, оказался!...



В ЧУГУЕВСКИХ ЛАГЕРЯХ

Как, всё же для страны, - важна была, будущая наша миссия! - Там нас, опять ждала -
- (третья по счёту, за эту неделю!) - ещё одна, и самая - главная медицинская комиссия…

На три сотни курсантских вакансий – полторы тыщи абитуриентов- кандидатов-соискателей,
и рота сержантов, - наших теперешних воспитателей, целая свора наставников-надзирателей!
Их всех надо слушать, – у них всегда больше прав, (не важно: прав ты будешь, - или не прав)…

Я от батюшки с мачехой ушёл, я от матушки с отчимом ушёл, и от бабушки с братцем ушёл, -
- с детских лет - по свету кочую, но вряд ли, и здесь, будет мне хорошо, я это уже - печёнкою чую…
О многих гражданских привычках, надо забыть, – здесь мигом научат свободу любить: -
- не там присядешь, не так посмотришь, не то скажешь, - и здесь ты больше - не будешь!…
Сотня сержантов, (в основном – хохлов), – церберов злых, ждущих только команды "Фас!" -
- до прохождения мандатной комиссии, – они будут учить, строем водить и воспитывать нас…

Мороз и мурашки – по коже! Нет, на мой ненавистный пионерский лагерь, всё это – совсем не похоже!
Хотя там, на физзарядку, - тоже по утрам выгоняли, но бегать (как лошадей) кроссы, - нас не заставляли…
Утром горнист дудит в свою дудку, (по пионерлагерю знакомый мотив), нашему лагерю, объявляя побудку.
Как неохота вставать, из палаток – под дождь вылезать, и куда-то полуголым, - спросонок, по полю бежать!
Ах, если б я смог под прозрачно-худым, старым солдатским одеяльцем, ещё, – хоть, часок, поваляться!
Сначала строем пылим по дороге, следом за старшиною строгим, потом - в клубах пыли, в числе отстающих, -
3 км - кросс в чистом поле! (Здесь всё не так, как у нас, на воле, - или это и есть, те самые, "Райские кущи"?)
Схлопочешь два наряда, – будешь до полуночи чистить центнер картошки, в угаре-чаду, кухонном дыму, –
- под затрещины злого помдежа - падлы- погонялы сержанта. Нет, это точно, - не пионерлагерь в Крыму!

Экзамены
Шелестит на утреннем ветре дубрава, выстроились в два ряда абитуриенты по ранжиру слева на право.
В летних, деревянных, ветхих строениях, будем все вместе, два часа писать сочинения!
(Последний экзамен, - по литературе, надо сдавать в этот день "абитуре"…)

За русский и физику – я не боялся, а вот за математику, - (устно и письменно), - поволновался, - ведь в школе
вовсю старался, (насколько это было возможно), не забивать себе файлы в голове, всевозможными синусами-
-катангенсами, которые - (как я глубоко был уверен), - никогда в жизни, мне не пригодятся! …И вот - итог:
По матюхе" - четвёрки, по физике - пять! (Если б не "шпоры", - курсантских погон мне, - как ушей, не видать)

Выдали по тетрадному, развёрнутому листку, с логотипом в углу: ХГвВТКУ.
Все мы с нетерпением ждём объявления темы нашего сегодняшнего сочинения -
- …"Советские писатели о Великой Отечественной Войне", - я торжествую! –
- Ведь тема, - не просто знакомая, знаю, – меня ждёт пятёрка законная!

От расслабления, - во весь тот, развёрнутый лист для сочинения, - ликуя, рискую: -
- "тридцатьчетвёрку" в приподнятом настроении, рисую, но - осторожно,
ведь ручка, – не карандаш, - ошибку в рисунке, исправить - почти невозможно!

Осталось дорисовать последнюю заклёпку на башне, - …вдруг слышу: "Сдавайте сочинения ваши!"
И я вдруг понимаю, что как-то не так поступаю, ведь - не в школу изящных искусств, - поступаю!
Ведь это не конкурс вязания-шитья-рисования, (или умения делать варенье), или иного рукоделия!
Да - " Т-34" вышел на славу, – но это же, - не литературное творение!
Надо ещё что-то и написать, под лучшим в мире, танком этим, - как члены комиссии это воспримут,
и не сочтут ли - за издёвку эту мою "тридцатьчетвёрку"? - Кто мне ответит?...

Раздаётся команда: "Всем встать! - Встретимся у столовой!"
Наш старший, листок из моих рук начал рвать, - а под рисунком, – ни слова!
Но я всё же как - то успел дописать, две строчки стихов капитана Орлова:
" Проверь мотор и люк открой, - пускай машина отдыхает, -
- мы всё перенесём с тобой, - мы – люди, а она – …стальная!…"

На третий день заседаний мандатной комиссии, все мысли у членов её уже скисли, -
- и не мудрено, – духота, жара, бутылки с "Боржоми", - пустые давно...
Муха - головой, - оконное стекло протаранить пытается, - но это, плохо у неё получается,
а у членов комиссии, головы - от стола, уже и не поднимаются…
Но через час, - их ждёт шашлычок, коньячок у речки, (а может быть, даже и …девочки!)
К тому же - кому же охота, как заведённому, всякий раз, - давать очередному кандидату отказ!
Ведь набор контингента, - ещё утром закончен на это лето… а - за окном их, – ещё столько стоит!

Один старый и опытный, в этих делах, лейтенант " успокоил": " Не трусь, и не ной, у тебя балл - проходной!
с выпиской из нашего, – в любой возьмут тебя ВУЗ!" Вот дурак - то! - Мне ведь, другого, - и даром не надо!...

Подошла очередь моя. Захожу, представляюсь: "Товарищ полковник! Кандидат Акимов на комиссию прибыл!"
Вдруг, вижу - за столом комиссии, происходит оживление: от одного - к другому, мой танк начинает движение:
лица военных преобразились, от сна - воспряли, глаза- засияли, - ведь четверть века назад, они на нём - воевали!
"А что? - В Севастополе мало военных училищ?" - Вопрос председатель комиссии мне задал,
" Не мало, но - танковых среди них - нет, а других мне – и даром, не надо", я ему отвечал.
Сослался на батьку и дядьку, – офицеров-танкистов, ( нельзя, мол, нарушить семейных традиций),
а- в подводное, по маминому блату уже предлагали вне конкурса, хотя б с одними лишь, тройками -
- в течении дня, - (какой там конкурс, – всегда недобор!) – без всяких комиссий, пристроить меня…
"А почему так плохо дела обстоят у вас - с кроссами?" – донимал начфиз-подполковник вопросами,
" Не тренирован, - потому что, никогда и ни от кого ещё, - не убегал!" – в шутку и в тему ему я сказал,
и …был зачислен курсантом тогда, – без всяких протекций и блата! ( Мать вашу, – так то!!)…
Для членов комиссии той, мандатной, танк мой был - почище рисунка Рембрандта! Так, на броне того
танка и въехал я - в Харьковское гвардейское Высшее Танковое Командное Училище!...

Эйфории - не было, а скорее, какое то - сонное оцепенение, больше похожее на несильное опьянение.
Так, – " красные" аттестаты, ( и даже, с отличием!), - спасовали перед моим, "синим" - до неприличия,
где преобладающей оценкой было: "Нэ - виявив"…


Все унылой толпой, потянулись в штаб - за документами и проездными на обратный путь,
а каждый - шестой, (зачисленный), думал, – "Как бы, малость теперь, - отдохнуть?"
Но как оказалось, – не тут - то было: наряды, муштра нас задавила, -
- сказали: " Забудьте, - кем вы были когда-то!" и принялись делать из нас, как они заявили: - "солдатов"…

Из тридцати шести крымчан, - поступили втроём мы, с Вовкой Волковым и Юркой Ивановым.
Встретились с Юркой, через 20 лет, (это – вечность!) уже на излёте, - в глиссаде, (планирующем полёте),
В КБВО, в городке Красном, ( что под Молодечно), летом, на сборах по взрывоопасным предметам.
Сколько же было у нас тем! За3 дня, вспоминая, - так вдоволь и не наговорились, и не напились совсем…

Нет на нас нашей цивильной одёжки: плащ-болонья, туфли и клёши - готовы к отправке, лежат в каптёрке,
в кармане плаща, остался австрийский пистолет-зажигалка, - мамин подарок, (если сопрут, будет - жалко!)
Остригли головы наголо-гладко, (непривычно просто), на нас - разбитые сапоги не по размеру и хб\бу - не
по росту, Воинскую Присягу ещё не принимали, – клятву на верность советской Родине, пока - не давали,
жили в палатках-полуземлянках, поотделённо-повзводно, - ночью на нарах, дрожали от холода, -
- и кутались в солдатских, худых одеялах, – этих, прозрачно-дырявых, давно списанных, - тряпках…

Сквозь дыры двух, давно отслуживших свой срок, одеял и дырки палатки, - звёзды ночами я наблюдал,
и, глядя на них, - думку думал: ну почему, - здесь небо, совсем не такое, – как у нас, в Крыму?
Там звёзды те же, - но ярче и ближе, и сумрак ночи здесь намного жиже, - зато комары, – злей и кусачей!
Спасенье от них я искал и нашёл… на полосе препятствий, в деревянном макете танка (будке собачьей).
Я из палатки удрал, и одеяло с матрасом с собою забрал, но и там, в чистом поле, они как-то меня нашли, -
- ну и поджёг, из матраса я вату, - чуть не задохнулся в дыму едковатом, да ещё танк тот, едва не спалил...
Хорошо хоть, - "контрики" не докопались, как ни старались, – так и не дознались: – "Что это - за "смерд", -
- пытался нанести матбазе училища, такой - невосполнимый, колоссальный материальный ущерб?…»


Утром, возле нашей палатки, диким визгом своим, всем нам барабанные перепонки спросонку подрав,
(словно, две дюжины байкеров, мучила на предельно максимальных оборотах, - две дюжины "Яв"),
в сосново-берёзовой роще, длинную пушку (как - козырёк бейсболки) назад, лихо задрав, крутился -
-вертелся - суетился (на собратьев своих, ничуть не похожий) маленький, будто - игрушечный, танк,
и своим острым, как форштевень корабля, передком, он срубал толстые сосны, - словно играя, - легко!
Изящно так, боевая лошадка, всего за полчаса, ни шатко-ни валко, расчистила лес - под строй площадку!
Как зачарованный, я глядел на неё и её пируэты, ничего похожего, до сих пор, я не видел - на это!
Мы были в восторге от грациозно-грандиозной её работы, правда, потом поваленные ей сосны-берёзы, -
- нам было нужно растаскивать - аж до самого ужина, и - до седьмого пота…

Для уборки наших вигвамов-палаток, рядом с нами не было наших привычных мамок, -
- сами заправлялись, сами убирались, и создавали отличный " ordnung - uber alles!..."

Юрка, – сосед мой по нарам, (москвич – он!) – знаком был, не понаслышке, с бомондом столичным,
и - про Высоцкого, всё мне рассказывал, ему посчастливилось видеть его, - не в кино, а - лично!...
Но дружили недолго мы с ним, - рванул он в самоволку в Малиновку, за самогонкой, (и – неудачно),
а утром, перед строем, публично, - был из училища нашего, с позором, отчислен. С искоренением
вредных привычек, у них там тогда было строго: – в момент, на вылет из бурсы, - прямая дорога!


А рядом, на полигоне, - рёв моторов, гром пушек, красными трассерами небо ночное расцвечено,
за последние три недели не видели мы, - (кроме поварихи и медички), - ни единой женщины!…

Заимели "крыши", - со старших курсов друзей-земелей-корешей, парни солидные, все как на подбор,
а нас, с каждым днём, становилось - всё меньше и меньше, потому как, - шёл естественный отбор…
Курсант Белоконь, ( кличка "Белая лошадь"), - он - на пятёрки одни, экзамены сдал, а тут оплошал,
в этих условиях, непривычных для многих, - собственноручно, рапорт на отчисление написал ( к
мамке домой открылась дорога). И таких, как он, было немало, а нам – бонус, - лишнее дырявое одеяло!...

Тут недолго меня отучали от сладкого чая. На ужин, по распорядку, отводится двадцать минут, -
- из них десять, - старшина (души в нас, - не чая), - перед столовой, роту долго муштрует:
Чтоб по команде "Головные уборы снять!" – о сапог, - был пилоткой, - единый щелчок! -
- причём, - с первого раза, ну а в столовой, - чтоб - ни звука, - молчок! (Вот зараза!...)
Но сесть по команде, всей сотне одновременно удаётся не сразу, - (выполняя команды "Сесть-Встать!")
- и если сразу бросил свой сахар, в кружку с крутым кипятком, - то минут через пять, пожалеешь о том,
потому что, за оставшееся время, не успеешь и кашу свою дожевать, как раздаётся команда: - " Встать!"
Надо вскочить и на выход бежать, ведь кипяток (пусть и сладкий), чтоб глотку обжечь, не станешь глотать!
Ну и я приловчился - свой сахар, вместе с корочкой хлеба, - в карман гимнастёрки, от всех, ховать, -
а потом, в кино, - и фильм смотреть про" Броненосец Потёмкин", и смачно хрустеть им, в потёмках…

Как-то перед ужином, устроил наш старшина, никому не нужную, строевую тренировку под дождём.
Ладно, решили, - ужин пока подождёт, ведь здесь, - кто - кого, дело принципа: Или - мы! – Или – он!
Если каждый третий шаг "печатать" - особенно сильно, то создаётся впечатление – поезда, отправления,
(потом, всё учащённей), устроили мы ему "паровозик" - в отместку-назло, - под проливным тем, дождём!
Мок он тогда, - два часа вместе с нами, - но так и не смог, сотню курсантов переупрямить.
Да, муштрой и - порядок, и дисциплину сделал в роте "отменной", Гэцало, - наш старшина, оглашенный!
Но гонор его недолго продлился, став простым Ванькой-взводным, с новым положением он не смирился, и через три года в войсках, застрелился, не успев осознать, - для чего это он, на Свет этот Белый, явился?…

В преддверии сентября, простудилась-засопливела-зачихала из нашего войска, целая треть, да и все мы
устали ждать-терпеть, когда на зимние квартиры в Харьков поедем, там хоть, стены казарм будут греть!
Первого сентября ведь, как и везде, занятия начинаются, и жизнь, эта лагерная, - наконец-то кончается…
*(Продолжение следует)