О локомотивах истории

«Есть у революции начало, нет у революции конца». Отчего у советских людей воспитывалось столь трепетное отношение к этой кровавой «повивальной бабке истории»? Уж не потому ли, что чересчур умный Маркс, живший на содержании у своего «друга семьи» Энгельса написал вместе с ним в романтическом эссе «Манифесте Коммунистической партии», что «революция есть локомотив истории»?

Ну и что из этого, спросит обыватель не посвященный в теории социал-дарвинизма и прогресса? А то, ответят сведущие в этих передовых взглядах на жизнь люди, что есть прогрессивные и реакционные (регрессивные, отсталые) взгляды на действительность, из-за которых жизнь общества развивается по пути совершенствования и благоденствия или стоит на месте, а может даже и его состояние ухудшаться, деградировать. Проще говоря: или прогресс или регресс, или революционный или реакционный, то есть устремившейся назад в «тёмное прошлое».

Таков был «реакционный писатель» Ф.М. Достоевский, автор пророческого на социалистов-революционеров романа «Бесы», в отличие от передового, революционного, пролетарского М. Горького со своим Павлом Власовым из романа «Мать».

К буржуазным, а значит реакционным историкам, были причислены после победы в России «самого передового в мире социалистического строя» С.М. Соловьев и В.О. Ключевский. Всё изучение истории до смерти Сталина в 1953 году в советских школах и вузах, в принципе сводилось к повторению задов "Краткого курса ВКП(б) под редакцией "гения всех времен и народов".

Но и после его смерти никто не смел в СССР помыслить иначе, подвергнув сомнению сам принцип историзма ("– способ изучения явлений в их возникновении и развитии, в их связи с конкретными условиями. Следование данному принципу означает рассмотрение исторических явлений в саморазвитии, то есть помогает установить причины их зарождения, выявить качественные изменения на различных этапах, понять, во что превратилось данное явление в ходе диалектического развития. Это дает возможность изучить любое явление с момента возникновения и проследить весь процесс его развития в исторической ретроспективе. Предполагает изучение прошлого с учетом конкретно-исторической обстановки соответствующей эпохи, во взаимосвязи и взаимомообусловленности событий, с точки зрения того, как, в силу каких причин, где и когда возникло то или иное явление, какой путь оно прошло, какие оценки давались ему на том или ином этапе развития")

и принципы исторического материализма ("1.Признание первичности материальной жизни общества, признание первичности общественного бытия, по отношению к общественному сознанию и признание активной роли последнего в общественной жизни;
П.Выделение из всей совокупности общественных отношений - отношений производственных как экономической структуры общества, определяющей, в конечном счёте, все другие отношения между людьми, дающей объективную основу для их анализа;
Ш.Исторический подход к обществу, то есть признание развития в истории и понимание его как закономерного естественноисторического процесса движения и смены общественно-экономических формаций; идея о том, что история делается людьми, трудящимися массами, а основу и источник побудительных мотивов их деятельности следует искать в материальных условиях общественного производства их жизни"),

который трактовал все исторические события и явления через призму пяти формаций в истории человечества: первобытной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и, предполагаемой Марксом и Энгельсом, коммунистической из-за пригрезившегося им в "Манифесте" "призрака коммунизма" "бродившего по Европе" (но осевшего потом по воле Ленина в России).

И до сих пор есть немало сторонников этой мертвой и не подтвержденной практикой жизни схемы, где априори, то есть бездоказательно, на веру принимается положение, что революция это всегда хорошо. И всё потому, что якобы это "локомотив истории" по пути прогресса:
"Наш паровоз вперед лети,
В Коммуне остановка -
Иного нет у нас пути,
В руках у нас винтовка!"

Но мы, наученные горьким опытом собственной социалистической революции, видя ужасные последствия цветных революций по демократизации то Югославии, то Грузии, то Ирака, а потом "арабской весны" на Ближнем Востоке, фашизацию Украины после майдана 2014 года, понимаем, что у классиков марксизма-ленинизма про революцию "гладко было на бумаге да забыли (они) про овраги".

Принцип дарвинизма: развитие всего сущего от простого к сложному, от низших форм жизни к высшим был экстраполирован на историю, которая по теории марксизма развивается через накопление количественных изменений и скачкообразного (революционного) перехода их в иное качество. Под эту схему К.Маркс и Ф.Энгельс подобрали подходящие примеры из истории, объявив последнюю наукой: "Мы знаем только одну настоящую науку - науку истории".

Хотя настоящие истории, в отличие от этих самоуверенных немцев-журналистов, до сих пор не рискуют называть свое "ремесло" наукой (М. Блок Апология истории или ремесло-историка
http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000028/st000.shtml )

Маркс со своей гегелевской диалектикой, "поставленной с головы на ноги", пытался не просто заглянуть за горизонт, но и предсказать будущее на основе своей теории, названной впоследствии его адептами в Советской России "научным социализмом".

Но действительность оказалась богаче всяких надуманных схем и поспешных, не подкрепленных практикой жизни (а "практика - критерий истины") голословных определений и утопий.

1960 год был объявлен годом Африки, так как именно в этот год наибольшее число африканских стран освободились от колониальной зависимости в результате национально-освободительной борьбы, то бишь антиколониальных революций. Прошло полвека, но похвастаться прогрессом своей свободной жизни, за исключением разве что ЮАР-ЮАС, никто не может.

Есть народы, и немало, так и застрявшие в первобытном состоянии или родо-племенных отношениях с господством традиционной морали, кучи предрассудков, принципом кровной мести в отношениях меж собой.

Есть цивилизации в силу своей конфессиональности не способные к техническому прогрессу. Точнее, если религиозные догматы доминируют и определяют все сферы духовной жизни, в том числе и науку, то прогресса в современном понимании, такой цивилизации ждать не стоит.

Так было в средневековой христианской Европе, так есть ныне в странах, исповедующих ортодоксальный ислам: Саудовская Аравия, Катар, Кувейт и прочие Арабские эмираты спонсирующие исламских фундаменталистов и террористов.

Так было и в средневековой России до конца 17 века, где церковная ортодоксия определяла, что вредно, а что нет в заимствовании у "латынян", то есть Запада. Лишь реформы Петра I вернули отношения государства и церкви к евангельской истине: "Богу - богово, кесарю - кесарева".

Должность патриарха была заменена священным Синодом и церковь поставлена под контроль государства, как это и было, вообщем-то, и в Византийской империи. И Петр без оглядки на "святых отцов" стал европеизировать страну.

Реформы Петра Великого явились для России локомотивом тянувшим её по пути прогресса.
Они проходили при экстремальных обстоятельствах 21-летней войны со Швецией, обладавшей сильнейшей на тот момент сухопутной армией в Европе во главе с молодым и талантливым полководцем Карлом XII.

Так что свои преобразования по созданию современных армии и флота, государственного управления, реформ образования, торговли, мануфактурного производства и многое другое Петру приходилось решать с ходу, в условиях восстания стрельцов а 1705 г. в Астрахани, а в 1707-08 гг. мятежа донских казаков во главе с К. Булавиным.

Сталинская модернизация страны 1930-х проходила под угрозой внешней агрессии со стороны капиталистического Запада, в условиях дефицита времени, которое профукали, начиная с Октября 1917 в тщетных надеждах на мировую социалистическую революцию, которая должна была, по мысли Ленина, решить проблемы вековой отсталости России через пролетарскую солидарность и бескорыстную помощь со стороны более развитых стран Европы и Америки.

Когда стало окончательно ясно, что мировая соцреволюция задерживается на неопределенное время, Сталин определил отставание Советской России от передовых стран Европы и Америки в индустриализации в 40-50 лет и поставил задачу догнать их за 10 лет: "Иначе нас сомнут". Сказано - сделано.

К 1940 году СССР по объему валовой промышленной продукции вышел на 2-е место в мире после США. Цена издержек была чрезвычайна высока. Но всё списала Победа в войне с фашизмом.

И петровская и сталинская модернизация по форме были реформами, а по сути и бесцеремонным методам осуществления - революциями. Со многими, присущими революциям материальными, моральными и людскими потерями. Позволить себя ныне такую "роскошь" при убыли населения в 1990-е на 10 млн. человек, Россия просто не в состоянии.

К тому же: "Если революция не выдвигает Кромвеля, Бонапарта или Сталина, но она неизбежно приводит к разгулу шариковщины".
http://tertiaroma.livejournal.com/976851.html

Укрощая оную диктаторы, лорды-протектор Кромвель, император Наполеон, генеральный секретарь Сталин, концентрируют в своих руках власть не меньшую, если не большую, чем у свергнутых революциями монархов.

Вот и возникает вопрос: "Стоит ли овчинка выделки", если всё потом "возвращается на круги своя" и что это за "локомотив истории", если революция сопровождается разрушением и регрессом жизни в целом?

"Ты бурь уснувших - не буди,
Под ними хаос шевелится!" (Ф.И. Тютчев)

Революция по типу Октября-17-го, как пожар в собственном доме, который в отличие от вора, оставляющего хозяевам голые стены, сжигает всё до основания. Желать его может только "больной на голову".

Именно поэтому Г.В. Плеханов назвал Апрельские тезисы Ленина по переходу от буржуазно-демократической революции к социалистической - "бредом сумасшедшего". Увы, "бред" Ленину сотоварищи удалось реализовать на целых 74 года.