София Палеолог

… Император Византийский Константин собрал в тот день на пир весёлый всех родственников, пригласил он и брата своего Фому с женою Екатериной и их дочерьми и сыновьями. Зоя, справная девица с двумя жгуче чёрными косами и живыми большими карими очами, в которых всегда сияли жизнелюбие и сила воли, сидела рядом со старшей сестрой Еленой и часто очень уместно подшучивала над чахоточной сестрой.
Когда же музыканты стали играть мажорные мотивы Греции, Зоя соскочила и стала танцевать со словами:
— Елена, братья, отец, дядюшка, все идёмте танцевать со мной! Как же весело!
При этом Зоя светилась такой наивной радостью, что император Константин засмеялся:
— Слушай, брат Фома, прехорошенькая у тебя дочка на выданье! Красавица-молодка, прям, кровь с молоком! Если бы не родство, я подумал бы о женитьбе на Зое!
— Брат Константин, ты шутками такими не разбрасывайся! Она — твоя племянница! — возмутился суровый Фома.
— Ну, конечно, я не сотворю греха такого! Я же пошутил, Фома! — оправдался Константин.
Музыка кружила по мраморной палате роскошных покоев императора вместе с юной девой Зоей, и парчовая одежда Зои помялась, и чёрные косы растрепались, зато радость она испытывала несказанную, и, не смотря на высокий рост и крепость тела, танцевала легко, как бабочка.
— Мамочка милая, батюшка родимый, дядюшка любимый, правда, же, всегда так будет хорошо и весело? — спросила вдруг Зоя.
Родители опешили от такого вопроса, но дядя царевны с улыбкой ответил:
— Конечно, всегда, дорогая моя племянница! Ты — наследница династии Палеологов, великой династии, но ты и достойна этого звания! Веселись пока…
Зое стало легко, будто она была пёрышком, и она радостно предложила:
— А давайте силушкой мерится, в мишень копья бросать!
Все молодые люди, которые присутствовали на пиру, вышли на широкий украшенный цветами задний двор императорских покоев и стали состязаться в метании копья, но Зоя легко, с задорным смехом побеждала. Не стала участвовать только Елена, холодно взглянув на ребятню и надменно произнеся:
— Зоя, нам нужно молиться, вышивать и хозяйство вести, а не ерундой маяться!
У юношей шёл же свой разговор.
— Ребята, я хочу посвататься к Зое! Такая красивая девица! — произнёс один знатный юноша Денис.
— И я хочу посвататься к Зое, так что смотри, Денис, у тебя серьёзный соперник! — изрёк с усмешкой другой знатный юноша, Пётр.
Молодые люди взглянули друг на друга с петушиным задором и взаимной ненавистью, но другие знатные ребята предложили:
— Пусть сама Зоя Палеолог разрешит ваш спор!
Денис и Пётр подбежали к Зое со словами:
— Зоя, прекрасная Зоя, мы хотим в женихи тебе записаться, у Фомы сурового руки твоей просить, за кого из нас ты замуж пойдёшь, чьё сердце порадуешь?
Смутилась обаятельно девица, потому что давно Зое Денис нравился, по душе ей скромность его была, а что на душе было, то Зоя и ответила.
Спустя несколько дней Денис посватался к Зое. Сначала Фома противился такому браку, желал он дочь свою выгоднее пристроить, но молодые так страдали, писали друг другу самые нежные письма, да и Константин говорил:
— Брат Фома, ты чего творишь? Девица и юноша любят друг друга, это же по их письмам понять можно, да и не вечна красота девичья, так что отдавай, пока берут!
А тем временем писала при свете свечи Зоя:
« Мы уже с той, Денис милый, жених мой желанный, так сроднились, что большего счастья я себе не представляю, как женой твоей быть, так что будем уговаривать отца проявить к нам милость, да поможет нам Господь Иисус Христос!».
Фома вызвал Зою и Дениса и сурово произнёс:
— Юны вы ещё, но брак дозволяю и даю родительское благословение!
Денис обрадовался и стал благодарить, а Зоя стояла смущённая, словно предчувствовала будущее горе…
Именно в то время Византия вела войну с коварной и жестокой Османской империей, и не стало императора Константина. Вся семья и родня оплакивали горючими слезами это горе, и утешала их только вера православная, молитва.
Юную Зою, которая особенно чувствительно восприняла удар, утешала ещё переписка с Денисом:
«Денис, жених мой желанный, любезный и любимый, в эти тяжёлые для семьи и родной страны дни мы должны держаться вместе и помогать другим, хотя мы ещё очень юны. Я люблю тебя и чувствую из-за любви к тебе силы пережить любое горе, любовь моя тверда, как мрамор, и ласкова, как море. Так давай же вместе поможем моему отцу победить неверных мусульман, мы будем молиться Христу за счастье родной земли и за счастье нашего будущего брака…».
« Зоя, счастье небесное моё, дар Божий, невеста любезная, лебёдушка моя! Я молюсь о тебе и о нашей великой державе, и собираюсь встать в войска, так что молись за меня, если, как прежде, любовь наша свята, чиста, крепка и взаимна!» — писал Денис Зое в ответ, и это очень волновало девушку.
Сердце от таких писем у Зои трепетало, но и без них она не могла: предчувствие горя угнетало юную Зою. И предчувствие оказалось ненапрасным…
Однажды Фома собрал детей, всех, кроме Елены, которая уже была замужем за сербским правителем и не жила в отчем доме, и строго прирёк:
— Дети мои, нет больше Византии, величайшей империи, так что я уезжаю в Италию под власть папы Римского. Когда устроюсь на службу и приму католичество, заберу и вас! И ещё: Зоя, ты не пойдёшь замуж за Дениса, попрощайся с ним, я найду тебе выгодный брак с католическим принцем!
Всем стало не по себе, мурашки пробежали по телу, но мальчики были малы и не понимали всей трагедии, а Зоя разрыдалась:
— Отец, как ты можешь предать веру, родину, меня! Неужели такое горе случиться!?
— Прекрати, дочь! Я всё сказал! — закончил Фома и отпустил детей.
Зоя не спала эту ночь, а молилась при свете свечи. О, как нежны, как чисты были её слёзные молитвы ко Христу!
Под утро Зоя, так и не уснув, написала Денису такое письмо:
«Прости меня, радость жизни моей, прости меня, свет очей моих, прости, жених желанный, только больше не жених ты мне. И больше я, к огромной своей скорби, не напишу, на то воля отца моего, который принял латынь и уезжает на службу папе Римскому, и скоро, говорит, и меня заберёт. Прости, Денис, тысячу раз, и помни: я люблю тебя и молюсь…».
Зоя упала перед письмом на колени и стала целовать его, такая тоска по Денису охватила её душу, но, придя в себя, юная дева проводила отца и отправилась в церковь молиться, чтобы Христос не покинул Зою.
Дальше Зоя помнила переезд её и братьев в Италию, где всё казалось девушке неприятным и тоскливым. Иногда она садилась у окна и долго вспоминала детские забавы, невинные молитвы, первую любовь к Денису, которая так растрогала девушку…
Скоро отошёл к Господу сам Фома. Сыновья его вскоре пустились в путь. Кто-то стал служить султану, кто-то погиб в нищете. Вот тогда-то и растерялась по истине Зоя, тем более, что папа Римский строил большие планы насчёт Зои, однажды он пришёл к девушке и картаво вымолвил:
— Так, милочка, не вечно мне тебя учить, да содержать, за тебя Жак II сватался, за тебя богатый дворянин Караччоло сватался, осталось тебе только католичество принять, да замуж выходить! Дева ты черноокая, красивая, женихов у тебя будет много…
Возрыдала Зоя:
— Не хочу принимать католичество! Спасите меня от этого!
Папа Римский подумал и ответил:
— Зоя, дитя моё, утешься, есть выход: ты примешь православное крещение, чтобы имя поменять, а мы скажем всем, что ты приняла католичество, обманем женихов…
Зоя утешилась и произнесла:
— Спасибо вам, да храни вас Бог за ваше милосердие к сиротке и за то, что позволили, хотя бы обманным путём, сохранить мне мою веру православную, которая утешает меня…
Папа Римский нашёл православного священника, и обман свершился, Зое дали имя София.
«Что ж, — думала девушка, — может, судьба Софии Палеолог будет легче, чем у Зои…»
Прошло много времени, и друг обман раскрылся!
— Она сохранила православие! Судить Софию Палеолог! — кричали кардиналы
София с надеждой и слезами в огромных карих очах смотрела в сторону папы Римского, но тот лишь качал головой. После совета, отпустив всех кардиналов, седой папа Римский предрёк Софии:
— Есть лишь один способ тебе избежать беды, София: за тебя сватался русский государь Иван Васильевич, он одной с тобой православной веры, выйди за него замуж и уезжай в Россию, так ты сохранишь веру и жизнь…
София, которая сидела в горючих слезах, подняла голову, словно очнувшись от горя, и изрекла:
— Что ж, я постараюсь угодить государю…
— Тогда принарядись по-византийски вечером и выходи на мой двор, туда прибудет государь Иван Васильевич… — изрёк папа Римский, и София ушла в свои покои.
София молилась и готовила себя мысленно к разным исходам этой встречи, сначала юная дева очень переживала, но, успокоившись, стала думать о том, каким может оказаться Иван…
Одевшись в парчовое одеяние, белоснежный полог и венец, София пришла в назначенное место и стала ждать, теребя платочек в руках, от волнения её карие глаза казались очень большими.
Смеркалось, красивый закат расстилался над резиденцией папы Римского, но эта тишина пугала Софию…
Вдруг раздалось ржание коня, София радостно побежала навстречу звуку и увидела папу Римского в обществе седого крепкого богато одетого мужчины с маленькими серыми глазами. София вглядывалась в морщины на его лице, в суровые серые очи, и думала:
« Такой старый и важный! Петух! Мне ли, наследнице Палеологов, красавице, выходить замуж за старика и угождать ему?! А выбора-то у меня нет…».
— Вот она, зовут София, наша девица на выданье… — произнёс важному господину папа Римский, потом обратился к Софии — София, это — жених твой, Иван Васильевич…
Иван надменно посмотрел на Софию, а София на Ивана, при этом девушка заметила, что у русского государя ожоги на руках.
— Правда, ль, ты, София, племянница византийскому императору? Лицом ты удалась, и фигурой справна, только волосы твои под пологом. Сними полог! — произнёс строгим приказным тоном Иван.
София обиделась, но полог стянула и показала чёрные толстые косы со словами упрёка:
— Я, действительно, наследница Палеологов, можете, гордый русский государь, не сомневаться. Рассматривайте меня, да говорите скорей, берёте в жёны аль нет!
Иван ухмыльнулся и произнёс:
— А ты — девка с гонором! Беру замуж!
Папа Римский очень обрадовался и изрёк:
— Что ж, у меня есть православный священник, можем вас обвенчать…
Иван пренебрежительно бросил:
— Что ж, не знаю, родня ли она Палеологам, и богата ли, но из-за красоты женюсь!
София оскорбилась и крикнула:
— А я не люблю гордых, вот так! Так что на венчание на верёвке меня поведёте!
Папа Римский рассержено напомнил Софии:
— София! Жизнь или замуж!
И София со склонённой головой пошла под венец. Венчание уже подходило к концу, когда София вспомнила Дениса, сердце её наполнилось щемящей тоскою, и девушка отказалась целоваться с мужем.
Иван же больно потряс её, силой обнял и поцеловал, сказав:
— Теперь ты — моя жена, и должна подчиняться мне! Вот так!
Всю дорогу в Государство Российское и свадебный пир София выглядела подавленной.
Иван, признаться честно, тоже не цвёл…
Сразу же после окончания торжеств Иван занялся государственными делами, а София молитвами и рукоделием, сетуя на свою долю.
Особенно обиделась на Ивана София, когда пришёл он с похода дальнего, София снимать сапоги с мужа бросилась, а он процедил сквозь зубы:
— Зачем? Слуги на это есть!
Ушла Софья в свои покои, заплакала, но прошло немного времени, и просит Иван, правда, приказным тоном:
— Жена, вышей кушак мне!

— Зачем? — с демонстративной обидой протянула София — Слуги же есть на это!
Иван не выдержал и закричал на Софию:
— Что ты за жена такая!? Чураешься меня! Стар я, сед, ну и что ж?
— Гордыня в тебе непомерная! — отвечала София, повышая на каждом слове голос — Ты не жалеешь меня, а я ведь и с женихом из-за падения Византии рассталась, и с братьями, и сиротой осталась! Столько потерь!
Иван прервал её криком:
— Да что ты знаешь о потерях?! Птенец желторотый ты! У меня жена на руках погибла!!! Ты хотя бы не видела, как твои уходили! Посмотри на ожоги мои: это я пояс колдовской, который погубил мою жену, снимал с неё! А всё равно не спас!
Софию как будто холодной водой облили, помолчала она, а затем попросила мужа:
— Расскажи, пожалуйста, как это случилось. Ты её любил?
— А ты из-за чего спрашиваешь? Из любопытства? — вопрошал Иван.
— Нет, — спокойно ответила София — Просто хочу помочь тебе…
— Ребёночка ещё хотела моя жена, Мария Борисовна, был у нас из деток только Иван, и попросила она знахарку на пояс сына наговорить, да как только одела пояс, так кончаться стала. Я на крик прибежал, пояс стал срывать, да только ожоги остались на руках… — честно рассказал Иван и ему стало легче, как после исповеди, а София поцеловала мужа…
… Спустя какое-то время воцарился в семье мир да лад. Спит до обеда София, ласки сладкие Ивана вспоминает, потом встанет, приоденется, помолится София, делами займётся, а вечером, как слышит ржание коня, с радостным криком бежит:
— Милый хороший мой едет!
— Здравствуй, жёнушка, я тебе подарочек везу! — с улыбкой отвечает Иван.
Сияют карие очи Софии, сияют счастьем серые вежды Ивана…
Но однажды прибыл домой Иван с грустью на лице и изрёк:
— Жёнушка моя, собираю я рать против монголо-татар, чтобы раз и навсегда сбросить ордынское иго, рать большая у меня, в Золотой Орде же между ханами раздор, время такое, что грех им не воспользоваться на пользу Руси, но только сильны монголо-татары, одолеем ли их, вернусь ли живым — не знаю…
— Вернёшься! Победим! Я верю! Я люблю тебя! Я буду за тебя молиться! — со всей пылкостью любви и молодости воскликнула София.
— Молись за меня и верь, что я вернусь, а я буду мысленно рядом с тобой, чтобы не случилось, потому что люблю тебя, как солнце красное! — отвечал, лаская жену, Иван.
Потом был переезд Софии и детей, как и младшего Ивана, так и общих детей Ивана Васильевича с Софией, сначала в Дмитров, потом в Белоозеро. И каждый день София получала письма от мужа:
«София, милая, молись за меня! Битвы не было ещё, не перешли монголы реку Угру, границу, но обстановка очень накалённая, я переживаю за тебя и за наших деток, не знаю, может мне сдаться?…».
София же на каждое письмо отвечала:
« Родной мой супруг! Сражайся за Родину и ничего не бойся, дети в догляде, а я каждую минуту молюсь о Руси и о тебе! Я в тебя верю! Одолеешь врага! Не сей даже думать о том, чтобы сдаться, потому что мы с тобой в ответе за нашу отчизну! И ты вернёшься, потому что я молюсь за тебя, потому что я тебя люблю!».
Для Ивана каждое письмо жены было глотком свежего воздуха, тем более, что битвы всё не было, и нервы были натянуты, как струна. И вот, зима, и повернули монголо-татары к себе в Золотую Орду, не стали сражаться. Возвращается Иван домой, а там уже и София с детьми его ждёт.
Взошёл Иван на балкон и провозгласил славную победу Руси. Что тут началось! Люди, рыдая от радости, в снег падали, под гармошку танцевали, смеялись, а Иван и София стояли счастливые, на балконе обнявшись, и вели разговор тихий и радостный.
— Спасибо, тебе, гордая византиянка, моя дорогая жёнушка, только твоей верой, твоей молитвой монголо-татарскому игу положен конец! А ещё спасибо тебе за то, что любовью своей ты сердце больное вылечила моё… — говорил жене Иван.
— Спасибо и тебе, русский государь, муж мой возлюбленный за то, что научил меня любить… — отвечала София.
На этом не закончилась жизнь Ивана и Софии, многое ещё им предстоит пережить, но рассказ мой я закончу на этой счастливой минуте.