Дай руку, Каин...

Дай руку, Каин


Из цикла "Строгости жития"


1.
Петька пересчитал скомканную заначку. Должно бы хватить на цветы, билет до родины и обратно. А еще он зарекся: сегодня все свершится в рамках закона. То есть почти. С хитроватым ухмылом парень вправил уплотнение под рубашкой и шагнул к вокзальной кассе...
Да не обессудь, В.В., что я тебя чуток подставил.
Удрал!
Но ты, будь спок, старик, не подведу. Ты взял меня на выходные, вот завтра и вернусь.
В.В. - то есть Виктор Викторович - так звали воспитателя Ж-ской воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних – Петьку любил. Как и большинство коллег-педагогов...
Между тем, простым озорством проступок пацана не назовешь: изувечил одноклассника. Тот кошку замучил с выводком котят.
Петру в жизни несладко пришлось. Родители рано ушли. Брат, устремленный пропойца, воспитание молоди пустил на самотек. В итоге, некогда самый гуманный в мире суд постановил: взрослей, Петро, средь мелкотравчатой шантрапы в ВТК.

2.
На субботу и воскресенье В.В. выбил любимцу "увольнительную". За примерное поведение.
Оправдывая доверие, 15-летний колонист "потерялся" аккурат за воротами "школы уголовного мастерства".
Обозна¬чим для ясности: побег не прельщал Петра. Напротив, у него был строгий план с точно просчитанным графиком и маршрутом. Спросите, чего ради вся эта затея?
Ну, в общем так: Григорий, беспутный старшой брательник, сподобился-таки официально предложиться в мужья давней своей подруге Вассе.
Петр сам не ведал: радости в том больше или горя.
Васса - красивая девушка 22 лет, очень добрая и еще больше застенчивая. Подлый Гришка вил из нее веревки, рогатил на каждом углу, а, бывало, и лупил. Шут знает, почему Васса все выходки прощала. По бесхарактерности, что ль?
Петька вступался за нее еще до колонии, огребая от брата тумаки. Теперь же, взрослея за решеткой и обо всем догадываясь, он наливался ненавистью к единокровнику.
Да и как иначе? После нелепой смерти родителей не эта ли чужая, в сущности, девчонка заменила тебе мать, сестру, став другом и поверенным?
В то время, как Григорий за весь срок отсидки твоей ни разу не явился на свидание, Васса навещала регулярно. Да всякий раз еще норовила гостинцем побаловать из той скуди, что закроила от гулливого мота Гришани.

3.
Узнав из письма, что в субботу брат ведет невесту в ЗАГС, Петька поклялся, что "дорогая Васенька» непременно будет в белой фате и с букетом цветов. Каких, он еще не ведал, потому как мало разбирался в этой ботанике. Но решил, что гербарий будет белее облаков.
С наивно-горделивым напуском приобщенного к миру блатных, Петька всю дорогу жевал "дирол" и многозначительно поправлял мягкий бугорок под рубашкой.
Да, Петро, пыжься тут, ни пыжься, но коли денег только на транспорт и цветы, без микрокриминала не обойтись...
***
Тиканув от В.В., первым делом завернул в давно облюбованный салон для новобрачных. Вторым делом, с манекена - совершенно непостижимо для персонала - исчезла фата. Нет-нет, окстись, Петр не соблазнился воровством. Просто сгодился урок желторотых «щипачей» из ВТК. По нужде.
...Очень странно. В доме Вассы тишина. Недобро заворочалось слева - под фатой. Уф-уф, прогноз не подтвердился - открыла сама, улыбнулась, чмокнула в щеку.
И отворотилась, как-то так сразу. Хе-хе, чтоб на понтах и финтах макияжа матерого… волчонка провести!? Петру достало косого взгляда, чтоб различить желто-запудренный припух под глазом милой Васеньки.
- Г-где этот Г-г... - он не договорил, нижнюю челюсть передернуло.
Тик.
- Вчера пополудни убыл. У Пчелкина кабанчика колют.
От нестерпимо-лютого негодованья пацан стиснул зубы и весь ушел в кулаки.
Как всегда в момент гнева, язык и губы свело до немоты. Сверкнув зрачками, Петро протянул буйный букет белых ромашек и... облако фаты, что выстлалось волшебно из комочка белизны.
Во взгляде мальчишки было столько непреклонности, что она лишь молча приняла подарки. В уголках девичьих "аквамаринов" мелькнули блики не только обиды, но и торжества!
Парнишку смыло со двора, а минут через десять у порога бухтел подозрительно знакомый «уазик».
- С-си...д-дай! - рявкнул Петр. - В... в фф… фа-ате!
Васса запеленговала неясную тревогу в душе, но ослушаться не посмела...

4.
Три вечных ландыря: Грицко, Пчелкин и некий Рыжик, - вторые сутки обмывали убой кабанчика Федотки. Столешницу «забивуачили» литровки хлористо-мутной сивухи.
Когда дверь распахнулась, осовелые зенки расквашенной троицы уткнулись в бабу. В фате с белым букетом, чем те не ходячая покойница?
Нескоро, но Гришка первым скумекал, кто подле. А поняв, с омразительным дребезгом заржал. Однако ж и осекся, когда дверной проем заслонила нескладная фигура. Не без усилий в 180 сантиметрах мослов и жил он опознал черты сходственности с... братом-колонистом.
- Бра-бра-ту-ха! – с деланым восторгом блатновато вскричал алкаш, слегка помялся, накапал стакан самогонки и робко подвигнул к краю стола. - Откушай за избавленьице, братанёнок!
- Я т-те-б-бе гр-р-рил, что клешню вырву, коли хот-тя р-раз на Вассу зам-ма-ахнешься?! – сурово и колокольно продрожал надтреснутый, но запевной полубасок.
Гришаня и опомниться не успел, как выдранный из окорока нож, вдребезги расфонтанив стакан, пригвоздил его ладонь к столу. У Рыжика и Пчелкина перекосило ряшки. Но и им не привелось отнять потных пальцев от стопок. Петро послал ударников скотозабоя в нокаут с пустыми «аршинами», вдавленными в ребра.
Безудержный хрячий рев пришпиленного Гришки слился с рыком подрулившего мотоцикла.
К "свадебному столу" пожаловали участковый и гнусно возбухающий председатель, чей личный "джип маде ин советик" увели прямо из-под окон сельсовета.
Петро не сопротивлялся.
С тех пор он исполнен презренья к миру взрослых и нем, как сом.

1997

Напечатано в газете «Время Икс», № 49, 1997