Странный дед или мне туда, где садится солнце.

Высокие обелиски, стремящиеся ввысь. Сколько их на земле нашей, когда- то огромной страны? Но, проходя мимо, задумываемся ли мы о том, что под мемориальной плитой находится последнее пристанище тех, чья жизнь, волею судьбы, оборвалась вдали от дома и родных, что кто-то погиб ради жизни? Ради нашей жизни…..
Матвей Васильевич Пушкарев любил приходить в парк на берег моря. Любил слушать крики чаек и шум моря, любил наблюдать, как по тенистым аллеям гуляют мамочки с колясками, как играют их маленькие дети: - Красота, - восхищался старик, любуясь на послевоенную жизнь. Иногда с ним увязывался его десятилетний внук Димка. Здесь у них даже была своя любимая скамеечка, возле памятника Неизвестному Солдату (Это потом, спустя годы, золотыми буквами высекли имена всех, кто нашел вечный покой на чужой для них земле). Каждый раз, проходя по Аллее Славы, Матвей Васильевич, держа за руку своего внука, поднимался по ступеням к обелиску. Они подходили к Вечному огню и, немного помолчав, садились под раскидистой ивой, где дед предавался воспоминаниям. - А что вспоминать- то?- обычно начинал свой рассказ старик. - Ну, родился, подрос, отцу с матерью помогал, в деревне руки нужны.… В тридцать девятом призвали в армию, потом война. Воевал как все. Я же не один там был… Ты лучше смотри, какая красота кругом, – восторгался синевой Черного моря Пушкарев старший . Мальчишка любил рассказы деда:про войну, про его друзей, про то, как потом с японцами дрались. И каждый раз,слушая своего старика, глаза неугомонного Димки светились гордостью: «Какой все- таки геройский его дед - капитан Советской Армии!». Правда, юный Пушкарев так и не смог понять: что за свою короткую жизнь успел сделать плохого он и его отец « тем поганым фашистам», которые почему- то не хотели, чтобы они вдвоём на свет родились? Но мальчик точно уяснил, что если бы не дед со своими товарищами, то так бы и вышло. Тогда Димка мысленно переносился в те далекие военные годы.
И уже не Матвей Пушкарев, а он, вместе с гвардейцами из конно-механизированной группы « Буря», летел на боевом коне по просторам родной страны. Да еще и командиром у него был легендарный Герой Советского Союза Исса Александрович Плиев! - Знаешь, внучок, война – это такое дело… Она человеческое нутро проверяет. У кого - так себе, а у кого самое настоящее, - подытоживал старик свой рассказ. Но Димка не унимался: - Дед, дед, а у тебя какое нутро было?
- Да, как у всех. Только ты не думай, краснеть за деда не придётся. Мы тогда все о победе мечтали, верили в нее. Знали, что прогоним тех гадов ползучих и заживем здорово: и за себя и вон за таких парней, что здесь лежат. Города отстроим, детей выучим и накормим всех…. А как война закончилась, радости было, как в песне: « Со слезами на глазах!». Только для нас ничего не закончилось. Еще пришлось и японцев уму – разуму учить, чтоб не лезли со своими глупостями. Кстати там, на Дальнем Востоке, уже и папка твой родился. - Дед, а, дед, – тряс за руку, разомлевшего на солнышке старика, внук. - Ты никого не боялся, правда? - Да как же не боялся? Это ж не к бабке на блины сходить. И страшно тоже было, а ты как думал? Но восторженный Димка, « освобождал Одессу» вместе с Плиевцами и « гнал японцев» с родного Дальнего Востока.
« Я обязательно буду гвардейцем, как дед», - мечтал Димка.- « Ему тоже за меня стыдно не будет!»
Закончилось лето. Школьный звонок возвестил о приходе осени и Димка Пушкарев отправился в школу. Матвей Васильевич на целый день оставался один.Все чаще, опадающие листья заставляли грустить, напоминая, как быстротечно время. « Да, стар, ты Матвей стал» ,- ворчал он, усаживаясь на излюбленное место. Ему шел 76 год. Давно позади годы юности и зрелости. Молодой, широкоплечий красавец, за которым бегали все девчонки родного села, превратился в старого немощного старика. На месте курчавого чуба остались реденькие волосики, стыдливо прикрывающие лысину под кепкой, да и бравая разлихвацкая походка давно куда-то подевалась. Только любовь к лошадям осталась прежней, а может, из-за невозможности запрыгнуть на боевого коня, стала еще сильней? « Гвардеец!» - посмеивался Матвей Васильевич над собой. Как-то быстро выросли их с Зинаидой Ильиничной дети, подрастали внуки. Жизнь пролетела, пронеслась, а когда? И не заметили. Любимая жена умерла два месяца назад. Старший сын забрал отца к себе в город, чтобы не оставался жить один, хоть и в родном колхозе. - У молодых своя жизнь, а что мне там делать? - упрямился старик, но все же поехал. Сын с невесткой целыми днями на работе, внук в школе, а что делать старику в чужом городе? Вот и приходит дед Матвей сюда, в тенистый парк на берегу моря, что недалеко от дома. Здесь у памятника, он чувствовал себя таким же молодым, как и много лет назад, как и те, кто навсегда остался в апреле 1944 года, освобождая землю тогда еще несуществующего города. Он никогда не видел их лиц, не знал, кем они были, и кем могли бы стать, если бы не война. Жить бы, да жить…
- А в 65 на этом месте город начали строить, - делился воспоминаниями Матвей Васильевич, со своими неведомыми друзьями. – Сначала порт, а уж потом за дома принялись. Конечно, не за один год, но стройка была, я вам скажу великая! Народу со всего Союза наехала тьма: и строители, и инженеры. Мы со своей Зинаидой переехали в колхоз « Победа», что тут неподалеку в семи километрах. У нас тогда сыновья повырастали. Пошли на завод работать.… Кораблей понастроили…. Вон на рейде стоят, а когда туман, значит, гудят сильно. Красота кругом. Так что ребята, победили мы тех гадов и страну подняли, можно сказать, из пепла - всем миром!…. Отдохнув на свежем воздухе, семенил Матвей Васильевич домой. Благо не далеко, через дорогу, красовалась их новенькая девятиэтажка…. В один из теплых сентябрьских дней дед Матвей, как обычно, сидел на любимой скамеечке. Осень еще не вступила в свои права, радуя по-летнему солнечной погодой. Волны Черного моря накатывались на песчаный берег, а, убаюкивающий шум прибоя, вызывал чувства глубокого умиротворения. Разомлев на солнышке, старик задремал. Ему снилась Зинаида: молодая и очень красивая. Он с друзьями, забирал ее из роддома вместе с их первенцем. И все были рады, счастливы и живы. « Матвей, проснись, Матвей…» - сквозь сон услышал старик дорогой сердцу голос. Матвей Васильевич проснулся вдруг, так до конца и, не осознав, что произошло. Просто сильно застучало сердце. - Опять приступ, – подумал старик, доставая из кармана таблетки, прописанные молоденькой Тамарой Сергеевной. « Надо скорее домой идти , пока не успело «накрыть». Разнервничавшись, что собственно свойственно его возрасту, он засобирался домой, но почему то остановился. Громкий новомодный голос истошно пел из репродуктора: «Перемен,- требуют наши сердца Перемен,- требуют наши глаза….»
На тех самых ступенькам, по которым Матвей Васильевич поднимался к Вечному огню, сидели молодые люди: три парня и две девушки, а из динамиков японского магнитофона доносилась так взволновавшая старика песня:
«В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен:
"Перемен!
Мы ждем перемен!" Молодые люди, крутившие новомодный хит, были мягко сказать, навеселе. В их затуманенных алкоголем глазах, светилась пустота бессмысленного взгляда. Вдобавок, помятая и небрежная одежда довершала нелицеприятный образ всей компании. Да и какие умные мысли, можно было ожидать от людей распивавших третью бутылку? Матвей Васильевич застыл, не в силах пошевелиться. Сердце бешено колотилось, а мысли путались: « Почему здесь?» Он, конечно, знал, что жизнь давно можно назвать другой: сытней что ли, но здесь, в этом дорогом для него месте: « Почему здесь?» ….
- Тебе чего, Дед? - процедила девушка пьяным голосом, закуривая сигарету. –Может, закуришь? - Ты не стесняйся, отец, подходи, мы и налить можем, мы люди не жадные – высокий молодой юноша, почему – то танцующей походкой, приобнял старика, протягивая стакан водки. - Да ты пей, не стесняйся, угощаю,- и он сопроводил свою речь жестом для усиления ее выразительности. - Отстань от деда, Паук. Водка стынет. - К ним, смеясь, подошла та самая « красавица» с «боевой раскраской» на лице. - Тебе куда, дед? - зачем то поинтересовалась она. Солнце клонилось к закату, окрасив новую девятиэтажку в алый цвет: - Мне туда, - Пушкарев посмотрел на дом, где жил уже несколько месяцев.- Мне туда, где садится солнце. Матвей Васильевич медленно шел домой. Бешено колотилось сердце, и гудела голова. Слёзы душили горло от обиды и беспомощности. «Гвардеец!» - прошептал он вслух.
- Странный какой- то дед, – раздалось ему вслед.- Паук, дай прикурить…. Алый цвет, закатывающегося солнца, окрасил улицу кроваво-красными красками. Матвей Васильевич уходил туда, где садится солнце. Время капитана Советской Армии стремительно подходило к неизбежному концу, а из новомодных динамиков оглушительно громко доносилось:
«Перемен,- требуют наши сердца Перемен,- требуют наши глаза….»
Через несколько дней Пушкарева Матвея Васильевича не стало. Меньше чем через год, не стало и страны, за которую отдали жизни миллионы людей. Завод, который строили всей огромной страной, как сообщили местные СМИ: « Наконец приобрел настоящего хозяина и стал частной собственностью». Просуществовав несколько лет - обанкротился. Его «развалины до сих пор уродуют пейзаж города». В колхозе с героическим названием «Победа», долгое время доску почета украшали фотографии героев ВОВ, но потом и колхоз развалился. Куда исчезли фото героев – неизвестно. Перемены начинались. Появлялись другие герои. Да вы это и сами знаете…