Новая жизнь с Джоном

Новая жизнь с Джоном.



Как-то давно, когда мне было ещё лет десять, отец завёл меня в магазин, подвёл к стеллажам, уставленным разнообразным алкоголем и сказал: "Никогда не пей эту дрянь, иначе будешь похожа на того бедолагу, что сидит у входа в магазин". Зачем он мне тогда это сказал? Наверное чувствовал, что я унаследовала его главный порок - сильное пристрастие к алкоголю.
А у входа сидел пьющий из горлышка бутылки человек, на которого невозможно было не обратить внимание. Позже, когда мы выходили, он уже лежал на спине в мокрых штанах. Руки его были запрокинуты поверх головы так, словно он пытался кого-то или что-то поймать, да видимо, так и не успел.

1. Джон
Сегодня я ездила на Олбани-роуд, устраиваться на работу в "Пасс-Руж" официанткой. Мне пообещали позвонить. Буду ждать звонка, если они, конечно, дозвонятся. Ведь мобильного телефона у меня нет, а дома, в нужный момент меня может просто не оказаться.
Звонил Джон и поведал, что неделю назад у него умерла мама. Я очень расстроена. Это ужасно. Он рассказывал, как она в последнее время жаловалась на боли в сердце. Моя же мама приедет двенадцатого числа. А пока я без работы. Как можно скорее надо туда устроиться. Завтра буду звонить в "Шелли тра-ля-ля" и куда-нибудь ещё. Всё не так, как хотелось бы, но я не теряю надежды и смотрю с оптимизмом вперёд. Это самое лучшее, что мне нужно на данный момент.
Полпервого ночи. Позвонил Джон.
- Давай я переберусь к тебе обратно и на этот раз мы уже будем с тобой вместе навсегда? - голос у него виноватый, словно он испытывает угрызения совести, и это слово "переберусь", будто ящерица, которая собралась прыгнуть с одного полена на другое.
- Джон, мы с тобой не расставались - ответила я.
- Я немного выпил, - признался он и после некоторого молчания пояснил: - я пьян.
- Ну что-ж, приезжай ко мне. В конце концов, на твоем месте и я была бы пьяная.
Сейчас он переберётся ко мне, а что будет дальше, не знаю. Посмотрим.
В час ночи он приехал. Конечно же пьяный. Я его уложила спать. Легла рядом с ним. От него пахло алкоголем, как если бы не он сегодня выпил, а из него всю жизнь бухали. Разбудила и заставила почистить зубы. Что у него на душе? Всё плохо. На похоронах его матери было тринадцать человек, в основном коллеги по работе. Дома у него остались ночевать двоюродный брат и тетя. А сегодня утром он уехал домой. Обещал приехать. А я через часик-другой буду звонить в "Шелли тра-ля-ля" на счёт работы.

Мое сегодняшнее положение, когда я безработная, нищая, голодная, злая, до чёртиков невезучая и ужасно неудачливая, рождает три версии произошедшего и выявляет истинную причину моего нынешнего, жалкого существования.
Версия первая: все мои несчастья начались после того, как я устроилась работать в салон "Эмма Бернхардт" и стала жить с Джоном.
Версия вторая: всё началось после того, как я прошла курс лечения от алкогольной зависимости.
Версия третья: все мои несчастья начались после увольнения из "Эммы". И ушла я оттуда потому, что бросила пить, в надежде начать новую жизнь с Джоном.
Последняя версия кажется мне самой подходящей и правдоподобной.
Иногда я считаю, что именно Джон во всем виноват, что это он привнёс в мою жизнь все несчастья, как в том мультфильме про кусочек магнита, который путешествовал по огромной куче металлолома и насобирал всякой гадости. Но в конце концов, нельзя всё спихивать на Джона. Тогда что? Черная полоса? Теперь все эти версии кажутся мне правдивыми. Кажутся одной истиной. Три месяца я уже не работаю, испытывая неподотчётный страх. Разгильдяйка, тунеядка, иждивенка и нахлебница.
Чего конкретно я боюсь? Думаю, что как и любой нормальный человек, я боюсь потерпеть неудачу. Две неудачи. Десять неудач. Сто. И уже не так страшно, если их будет всего тысяча. На деле же - их просто бесчисленное количество! Неиссякаемая, движущаяся по замкнутому кругу вереница неудач! И каждое новое фиаско порождает во мне все большую неуверенность и все более глубокие комплексы.

В холодильнике одни морепродукты и что с ними делать, я не знаю. Вот такая паршивая жизнь. Человек, без которого ты не можешь жить - пьет, а сама ты впала в ступор и боишься устроиться на работу. Вообще, всего боишься. Сидишь и тупишь, как дура. Эта сила, которая в тебе сидит, она неуправляема. Она сама по себе живет в тебе. И ты не можешь этой силой управлять. Для того, чтобы управлять ей, тебе нужна своя сила, а у тебя ее нет. "У меня нет силы, чтобы управлять той силой, которая сидит во мне" - сентенция, достойная настоящей неудачницы. Но я смотрю с оптимизмом вперед, хоть этот оптимизм и не совсем надежный. И тем не менее он во мне живет. Ну ладно. Всё ясно. Всё понятно.
Когда в доме заканчивается еда и жрать уже почти нечего, я начинаю выдумывать какие-то безумные рецепты из того, что осталось: приправа, лук, сливочное масло, мука и крупа неизвестного происхождения на дне стеклянной банки. Теперь у меня болит живот. И на кого мне надеяться? Да, только на неё - на мамочку родную.
Джон не звонит и я подозреваю, что он пьет. Я поняла, он опять испугался моей нищеты. Вчера я ему сказала, что у меня в доме нет продуктов, поэтому он и не приезжает. Он на сто процентов был уверен, что я уже давно нашла работу. А я не работаю и я ему говорила об этом. Но он был пьян и ничего не помнит. В его глазах опять промелькнул испуг, который я увидела только теперь. Раньше я этого не замечала, потому, что Джон был пьяный. А когда человек пьян, я в его глазах, кроме того, что он дурак, больше ничего не наблюдаю. А пока я иду писать анкету на Таннер-стрит. Это отсюда недалеко, полчаса пешком. Мобильника у меня уже давно нет. Я его продала.
Звонила сейчас на стационарный телефон Джону. Никто трубку не берет. Мои мысли разбегаются в несколько сторон. Первая мысль и это самый гиблый вариант - он на работе. Второй вариант - бухой спит дома. Или не дома. Тогда где? Ненавижу этого козла. Урод.

Недавно пришла с улицы. Полвторого ночи. Включила телевизор и села смотреть покер. Джон сегодня так и не позвонил, хотя, пока я гуляла, может и звонил, но это маловероятно и я в это не верю. Где он и что с ним? Я предполагаю следующее: либо он работает, и если это так, то отдам ему должное - он молодец, либо тупо вливает в себя виски в баре. Еще есть вариант, что он не звонит мне, потому что просто не хочет со мной общаться. Завтра пятница и я уже точно решила идти в "Шелли тра-ля-ля" заполнять анкету.
Варю в кастрюле что-то несъедобное, потому что хочу есть. Эйрик - мой кот, лежит на полу. Как-то всё не так идет в этой жизни. Вероятно, в моей голове что-то не так. Мне кажется, всё что происходит в жизни человека, всё зависит от его головы. В голове бардак - и в жизни тоже непорядок. Голова функционирует успешно - и в жизни всё так, как Бог велел. Но бывает и так, что пока человек не признает, что он шизофреник - всё для него в этом мире будет оставаться неестественным.
Позвонила в "Прима Блэк". Завтра в субботу к одиннадцати утра меня ждут на стажировку. Можно сказать, повезло. Хотя, если вспомнить прошлый раз, я в этой же компании отработала два дня и ушла. Это было связано с Джоном. Мне казалось, что он меня бросил и больше не любит и от этого всего мне уже больше не хотелось работать. Когда ты уверена, что человек к тебе хорошо относится, тогда хочется делать всё для себя и для него в этой жизни. А если, как сейчас, когда он мне не звонит уже целых три дня... В любом случае, я должна завтра пойти на Рили-роуд и отработать там день, и потом еще один день и еще, если понадобится. По крайней мере, это шанс больше не дёргаться в поисках работы. Не теряя времени, нужно подготавливаться к завтрашнему дню. Помыть голову, чтобы не быть похожей на лахудру и погладить кое-что из одежды.
Почитала Стендаля и хочу уже спать. Завтра на работу.

Только что позвонил Джон и сказал, что хотел себя зарезать. Какой бред! Какая ересь! У меня просто нет слов! Он снова пьёт. Я думала, что он работает, а оказывается его уволили. Ей Богу, сама бы зарезала мерзавца. Мне его жалко. Посмотрим, что будет дальше. Теперь я буду смотреть на всё это сквозь пальцы. Уверена, что его не уволили, а он сам ушёл. Еще он сказал, что мать ему оставила двести восемьдесят тысяч фунтов стерлингов и теперь с его слов, он "в шоколаде". В его голосе я предельно ясно уловила нотки идиотизма и поняла, что деньги полностью изменили его мир, естественно, не в лучшую сторону, испачкав оболочку морали вонючим дерьмом.
"Прощай, Джон. Я прекращаю с тобой все отношения и далее не хочу иметь с тобой ничего общего. В одно мгновение мой милый Джон превратился в высокомерного недочеловека! Однажды, ты очень быстро лишишься всех своих денег, если не встанешь на путь истинный. У мусорного бачка оказаться легче всего и в этом случае я больше не буду нянчиться с тобой. Я иду работать и теперь ищу новых отношений и знакомств. Я много всего натерпелась, пока знала тебя. Больше не хочу испытывать ничего подобного. Мы с тобой даже уже и не друзья. Любви не было с твоей стороны. Я всегда себе говорила это, но к сожалению... Я сама себя не любила и не уважала. Мне нужно начинать новую жизнь. Новую, новую, новую, новую жизнь.
На самом деле, Джон, ты всегда выглядел очень жалко, а я добрая и жалостливая. Чувствуешь, к чему я клоню? Я воспитывалась в интеллигентной семье и все здравые и хорошие манеры достались мне от отца. Если ты будешь хладнокровно и поверхностно себя вести, что ж, так тому и быть. Прощай! Я найду себе хороших друзей!". Боже, какая сцена, и как хорошо, что меня ни кто не слышал.
Как будто один и тот же страшный сон снится мне. Всё повторяется опять. Иду на стажировку. Опять все сызнова, все заново. Надеюсь, что в этот раз я найду в себе силы, чтобы работать дальше. Всё осточертело уже. Всё осточертело. Мне никак не найти жизненного равновесия. Трудно найти работу, которая сделала бы тебя счастливой, которой бы ты дорожила. И дорожила не потому, что зарабатываешь на ней много денег а потому, что она приносит тебе моральное удовлетворение. Все хотят такую работу. Но все работают только для того, чтобы выжить. А я не хочу так. Я желаю, чтобы работа доставляла мне кайф. Говорят, что для такой работы нужна особая специальность.
А ещё нынче без учебы никуда. И даже, если ты талантлива, то тебе нужно обязательно учиться для того, чтобы подтвердить свой дар Божий документом, в котором позже будет написано, что вот он, этот человек, который был рожден с талантом и мы подтверждаем данный факт дипломом, который ему и выдаем. Почему бы талантливому человеку не дать возможность прийти туда, куда он хочет и сказать: "Дайте мне работу, достойную моих талантов и возможностей. К черту вашу учебу!".

Я вот о чем думаю: может мне тоже начать врать Джону так же, как и он врёт мне? Он мне наврал, что с работы его уволили, хотя очевидно то, что он сам уволился. И даже дело не в деньгах, которые ему якобы оставила мать. Возможно, я на его месте, при таких деньжищах и сама бы уволилась. Но ведь он врёт, что такие деньги у него существуют - и это явный факт, не нуждающийся в доказательствах. Врёт постоянно и на каждом шагу. Когда человек тебя постоянно обманывает, то и самой тебе приходится врать. Вот такой вот удел. Трудно в этой ситуации оставаться честной.
У Джона сейчас одно на уме - алкоголь и фантазия в виде суммы в двести восемьдесят тысяч. Но даже, если у него и есть эти деньги, то теперь он будет кичиться ими и высокомерие его зашкалит до запредельных высот. Он будет избегать меня, понукая тем, что я не работаю, хотя совсем недавно он говорил, что хочет со мной увидеться. Сплошное лицемерие и ложь.







2. Срыв
Минуту назад позвонил Джон и сказал, что умирает от алкогольных возлияний. Он все больше становится похож на человека, который, пока не упьётся, не заработает себе цирроз печени и внутренности которого пока не вывалятся наружу вместе с выпитыми галлонами алкоголя - не успокоится и не остановится ни перед чем. Меня это уже не пугает и даже не раздражает. И еще он сказал, что собирается уехать в Милтон-Кинс и при этом спросил меня, буду-ли я ждать его целый месяц? Я ничего не ответила, но для себя решила, что не буду ждать ни месяц, ни год и ни век.
Джон - аналогия Дэвида. Есть такой специалист по пьянству. Тот напивается, звонит и рассказывает о своих галлюцинациях. Этот же уверяет меня в том, что врачи у него нашли онкологию и жить ему осталось пять лет. Наверняка, очередное враньё. Для него это теперь нормально, в порядке вещей. Джон встречаться со мной не хочет, видеть меня не желает, но при этом сейчас умирает и зовет меня с собой в Милтон-Кинс, словно на тот свет. И даже, если ему через пять лет действительно придётся умереть, я бы это могла принять и остаться с ним до конца его дней. Я бы ухаживала за ним. В конце концов я прошла немного через это. Когда умирал мой отец, я две недели с ним сидела и массировала его парализованные руку и ногу. Потом он умер.
Вот что еще по поводу вранья: когда Джон выпивает, он любит немного приврать. Это типично для алкоголиков. По себе знаю. Они могут выпить совсем немного, после чего начинают рассказывать небылицы про большие суммы денег, свалившиеся на них с неба и прочую чушь. Алкоголику всегда дороже бутылка. Для алкоголика не существует любимого человека. Для него важен сам алкоголизм, как нечто тайное, святое и непостижимое. А саму любовь он путает с жалостью. Почему я так страдаю из-за него?
Вот и опять ночь. Никак не могу дочитать роман Стендаля. Выключаю телевизор, свет и сама с собой общаюсь в темноте кромешной. Снимаю лифчик, поскольку уснуть в нем не могу. День сегодняшний был сплошь насыщен нервозностью. Не хочу вспоминать телефонные разговоры. Не хочу вспоминать ничего. Всё надоело. Джон разогнал свой болид до такой скорости, что остановить его способна лишь стена, о которую он разобьётся и это будет страшная авария. После смерти своей матери он совершенно не понимает, что творит. Но дело в том, что я сейчас отдалюсь и исчезну из его поля зрения, после чего он будет обвинять меня, что я бросила его в трудную минуту. Но что значит бросила? Ведь меня и не было рядом с ним по той лишь причине, что он сам не подпускал меня к себе и даже избегал. Джон, ты упустил свое счастье. Меня зовут Счастье.

Сегодня я проснулась и дочитала "Красное и черное". Наличие работы решает все старые, настоящие и новые проблемы. Вот, пожалуй и всё. Вот и все мои отношения с Джоном. Смотрю фильм "Мой сын для меня" с моим любимым Оливье Гурме в главной роли и готовлюсь к завтрашнему дню. Завтра приезжает мама. И завтра я все-таки пойду на Таннер-стрит и заполню анкету, чтобы меня взяли на работу в их дурацкий "Шелли тра-ля-ля". Полная прострация в пространстве.
Хорошо, если бы Джон пропал куда-нибудь. Например, уехал бы в свой Милтон-Кинс, чтобы не отвлекать меня от основной задачи - работать. Нужно срочно изымать этого человека из моего пакоцаного, рваного сердца.
Пришла с улицы. Жара там стоит несусветная. Приняла душ. Пришла в чувства. Желудок пустой. Вроде есть хочу, а вроде как и не хочу. Сделала большой бокал сладкого чая и поставила его в холодильник. Когда охладится, тогда и выпью. Эйрик снова справил нужду на электрическую конфорку. Он это делает уже не первый раз. За это я на него ору бешеными воплями и каждый раз, после очередной такой выходки загоняю его в санузел, где он прячется от меня под ванной. И каждый раз я ему говорю: "Если выползешь оттуда, отверну тебе голову!"
Опять у меня с работой ничего не получается. Снова, как идиотка буду себя успокаивать и убеждать в том, что всё, что ни делается - всё к лучшему. Джон не звонит. А раз не звонит, значит не любит. А может кому-то и звонит, с кем побухать можно. Ведь я не бухаю, зачем мне звонить?
"Уважаемый Джон! Алчность и жажда денег победили вашу любовь, которой, собственно и не было. А ещё, дорогой мой, чтобы быть нормальным человеком, мало бросить пить - нужно еще и дружить с головой.".
В последнее время я замечаю за собой усталость. Объясняю я это быстрой утомляемостью. Полтора-два часа прогулки по городу и я валюсь с ног так, как будто обошла весь город по периметру. Все это наводит меня на мысль о том, что возможно я больна. Иногда кручусь, как белка в колесе.
"Нет ничего тяжелого в том, чтобы держать свой грех в себе. Нет ничего страшного в том, что ты остаешься со своим грехом наедине, один на один. Намного ужасней, если ты не можешь контролировать свой грех.".
Всё, что было, нужно оставить в прошлом и продолжать жить. Хочется плакать. Естественные эмоции - это нормально, особенно, когда вспоминаешь прошлое. Еще я знаю людей, которые плачут, думая о будущем. Но зато понимаю, что если человек слишком часто вспоминает свое прошлое, это значит, что его настоящее подходит к концу а будущее уже давно растаяло. Люди становятся мудрее с годами и микроэпохами.
От чего прячусь я? Чаще всего от будущего. От его неясных, сомнительных и расплывчатых перспектив. Прячусь где-нибудь в укромном уголке настоящего и вспоминаю о прошлом. Таким образом я никуда не продвигаюсь а еще более усугубляю свои представления о светлом будущем. Господи, как я устала.
На Тайерс-гейт я купила свежий номер "Дэйли Стар", депиляционные полоски, прокладки, лак для ногтей и зачем-то несколько надувных шариков. Последнее объясняется тем, что подсознание мое желает праздника. Почему Джон до сих пор не позвонит мне? Неужели он уже в Милтон-Кинс? Уж лучше пускай там, чем где-нибудь с местными пьяницами. Эйрик вылез из-под ванной и сказал, что Джон превратился в шапку-невидимку. Я схожу с ума и мне плохо не на шутку.

Джон не любил, когда я ему читала свои стихи. Сам он их тоже не читал. Они ему были не интересны. Он не приемлет литературу и книги вообще, не понимает искусство и относится к любому виду творчества равнодушно. Из этого следует, что между нами практически нет ничего общего. Но несмотря на все это, он меня пленит. Что же это? Что-то, от чего бегут по коже мурашки? А мурашки бегут. И я беру на себя смелость утверждать, что у него есть ко мне привязанность не смотря на то, что он, вот уже как неделю не даёт о себе знать. Всё это не вяжется друг с другом.
Джон два раза хотел с собой покончить. В такие моменты я чувствовала себя ниточкой, за которую он цеплялся в последние секунды своего пьяного безумия и выкарабкивался наверх, ближе к свету и воздуху. Но когда все плохое заканчивалось, не важно, на короткий срок или на долгое время, он переставал меня замечать и куда-то уходил, исчезал, убегал, прятался и скрывался. Все это параллельно мешалось с враньем, которое облачало этого человека в двуликое существо.
Мне хочется, чтобы Джон, как Джин появился сию же секунду. Я открываю окно и неистово кричу:
-Джон! Джооон!
Ни один прохожий, из тех, что идут внизу не оборачивается. Значит Джона нет. Он где-то далеко. Где-то в недосягаемости. Внизу идет человек, похожий на Джона, но это не он. Когда рядом нет любимого человека, это сущий ад. А может мне просто кажется, что я его люблю, лишь потому, что не знаю, где он сейчас и что с ним?
Помню, Джон мне показывал след от веревки на своем горле - то была вторая попытка самоубийства. И теперь мне кажется, что настоящее его исчезновение - это третья попытка убить себя, и уже успешная. Не хочу об этом думать. В конце концов, если бы произошло что-то страшное, мне бы уже позвонили. Но мне никто не звонит, потому, что никто не знает, где он! Господи, пускай он даже в Африке окажется, лишь бы был жив и здоров.
А может я совсем обезумела, на что-то надеясь и о чём-то мечтая? Думая о хорошем в то время, как хорошего-то нет и быть не может. У меня нет ни кровати, ни дивана. Я сплю на полу. У меня нет работы. И при этом я хочу, чтобы ко мне вернулся любимый человек. С другой стороны, любовь не измеряется мебелью и наличием разных благ. Почему бы этому сукиному сыну не взять и не поддержать меня? Джон не умеет морально поддерживать. Больно мне на сердце. Больно. Больно.

Мало-ли, что может случиться в душе у меня или у кого-нибудь еще. Никто не застрахован от чего бы то ни было. Даже Эйрик, который сидит под ванной не застрахован от того, что может однажды остаться там навечно.
Я вспомнила, что стало одной из причин моего желания лечиться от алкоголизма. После каждой пьянки, на утро у меня опухали веки и мне приходилось с опухшими глазами ходить на работу. Но по большому счету, для алкоголика - это не причина. Настоящей причиной явилось мое желание начать новую, трезвую, семейную жизнь с любимым мужчиной. Что с этим мужчиной стало в итоге, мне трудно сказать.
Да, иногда я путаюсь в своих мыслях. С кем не бывает. Каждый может запутаться в своих размышлениях. Особенно, когда он растерян и не знает, как поступить в той или иной ситуации. С вами это тоже может произойти. Чтобы не сойти с ума, я всегда разговариваю. Пытаюсь дать ход своим мыслям. И в какую бы сторону они не были направлены, мне это необходимо для того, чтобы жить. Если я не думаю и не говорю, значит я не живу. Иногда мало думать, нужно еще и говорить. Если все время думать и молчать - это ни есть хорошо. Но бывает и так, что ты не думаешь, а просто что-то говоришь без задних мыслей.
Я жду таинственных сил, которые должны ко мне прийти. Откуда прийти и что это за силы - затрудняюсь сказать. Я не могу дать названия этим силам. И вообще, силы-ли это? Просто однажды ко мне что-то приходит и я становлюсь немного сильнее, чем обычно.
На часах двенадцать дня. А мне кажется, что уже четыре. Я, как умалишенная, хожу из одного угла комнаты в другой. Прогремела гроза. Туча надвигается по кривой траектории, и кажется, что ветер, несущий эту тучу, дует зигзагами. То вправо, то влево. Иногда туча снова смещается туда, откуда шла изначально. Словно Боги ветров решили поиграть на нервах горожан, наблюдающих за этим необычным явлением.
Может напиться? Сколько можно уже ждать и терпеть? Как раз на пару бутылок неплохого виски у меня есть. Единственная загвоздка - это моя кодировка. Три с половиной месяца всего прошло. А первый глоток алкоголя мне можно будет сделать еще только через год. Врачи мне подробно описали, что со мной может произойти, если я выпью раньше положенного срока. Страшновато.







3. Лорисса
Мое состояние и образ жизни, который я веду сейчас; одиночество, страх перед новой работой, и те деньги, которые мне оставляет мама на карманные расходы - всё это приводит в итоге к тому, что я иду, покупаю бухло и пью. Чем угодно клянусь, что если бы я не была закодирована, я бы напилась. Включила бы громко музыку и напилась. Звонить некому. Хотя, есть у меня номер телефона Дэвида. Но я его уже давно не видела и не знаю, что с ним.
Пить или не пить? У меня уже потихоньку созревает план на сегодняшний вечер. Начну с пива. Затем аккуратно перейду на виски, соблюдая правило пяти С. Сначала сделаю маленький глоток, потом еще один, уже побольше. Далее начну мерить рюмками. Опрокину первую, вторую, третью. Увижу, что ничего страшного со мной не происходит: пятнами не иду, сознание не теряю, сума не схожу. И пошло-поехало. Только вот беда - страшно мне от этой мысли. Зато весь стресс, который во мне накопился, растворится и возможно, что завтра на утро, после выпитого сегодня вечером я побегу и быстро устроюсь на работу. Во мне все перевернётся. На меня нахлынет волна, которая сподвигнет на хорошие поступки и придаст мне уверенности. Это вполне реально.
Я сама себя боюсь. И рядом никого нет. Если я сейчас выпью и мне начнет становиться плохо, то я всё прекращу и вылью бутылку в раковину. Беду всегда можно остановить. Господи, как все это не просто оказывается. Психологически не могу себя перебороть. Страх сидит в голове. Страх - очень сильное чувство.
Идти или не идти в магазин? Вот и дождик пошел. Это событие. Это одна маленькая составляющая часть того события, которое заставляет меня идти в алкогольный маркет. Шум дождя... Этот прекрасный шум дождя. Как сказал один мой хороший приятель: "Человек сам себе ищет проблемы". И видимо, я сама себе их ищу.
Ну что ж, я иду в магазин. Вот оно, моё безумие. Руки трясутся. Думаю, что сейчас имею полное право "развязать", ибо в данный отрезок времени мое душевное состояние находится в полном дерьме. В предсмертной записке я напишу, что во всём виноват дождь. Дождь сподвиг меня на поход в магазин.

В отделе алкогольных напитков я совершенно случайно встала рядом с мужчиной, который высматривал себе выпивку.
- Думаю, это еще ни кому не удавалось, - вдруг произнёс он вполголоса.
- Простите? Что вы сказали?
- Вырваться из алкогольного плена - немыслимо, - мужчина посмотрел на меня затуманенным взглядом, - можно не пить месяц, а можно и три года, но алкоголь справляется с тобой даже тогда, когда ты просто думаешь о нём. Это всё равно, что молодым юнцом оказаться во власти женщины, чья улыбка уже давно изрезала тебя на мелкие куски, а взгляд испепелил до крошечных угольков.
Мужчине на вид было лет пятьдесят. В его словах крылась какая-то страшная, непостижимая тайна.

Перед тем, как выпить, нужно что-нибудь съесть. На голодный желудок пить опасно, тем более еще и тогда, когда делать этого нельзя. Вот и фарфоровая рюмочка, из которой я пригублю. Пожалуй, данное действо я назову "развязкой при отсутствии раскодирования.".
Я немного промочила губы. Странное чувство. Как будто в детство вернулась. Хочется петь. Смотрю в зеркало. Самое главное, это следить за кожным покровом. Если вдруг появятся пятна или цвет лица внезапно начнет меняться, нужно будет прекратить прием алкоголя. Но пока все хорошо.
Выпила всего чуть-чуть, а мысли уже, как у пьяной идиотки. Важно, чтобы данный процесс пития ни в коем случае не перерос в разряд соревнования с самой собой. Цвет кожи по-прежнему стабильный, пятен нет. Интуиция меня не подвела. Вот оно, всё ваше кодирование. Как говорится - чертям под хвост. Развязала. Благодаря тем докторам - шарлатанам, которые меня кодировали и лечили. Едва-ли я смогла бы жить целый год без алкоголя. Мировоззрение полностью поменялось. Где она, жизнь? А вот она! Вот я стою в этой самой жизни, разрумянившаяся и довольная. Пока не пила, казалось, что смысл жизни есть. А с первым глотком, как будто все рухнуло, обвалилось и провалилось. Где смысл и счастье жизни? В чём оно находится? В проявлении себя?
Побочный эффект все-таки появился - потекли сопли и простите, срочно захотелось на горшок. Но сначала выпью рюмочку и закушу тостом с ветчиной. Все как-то проще стало казаться. Проблемы исчезли. Хотя я понимаю, что проблемы были, есть и будут, но сейчас я как будто зонтиком от них отгородилась или отдалила их на второй и третий планы. Так явно я теперь их не вижу, как раньше они стояли у меня перед глазами. Сейчас, будучи выпивши, у меня нет проблем. Сказка. Думаю, что сегодня у меня будет праздник. Скорее всего пойду за второй бутылкой. Хоть я и чувствую себя нормально, но иногда мне кажется, что в этом кроется подвох. Но я буду готова ко всему.
Позвонила Джону и... о, чудо! Он взял трубку! Он не в Милтон-Кинс! Он дома! Я с ним поговорила и как мне кажется, а поскольку я пьяная, то казаться мне сейчас может все что угодно - мы с ним договорились о перемирии, хоть никакой войны я и не припомню.
Теперь я глотаю огненную воду так, как обычно дышу воздухом. Я опять напилась. Джон обещал позвонить и я жду. А пока нужно сходить и купить еще одну бутылку. Кстати, меня зовут Лорисса.

Насколько я понимаю, сегодня суббота. Вчера я напилась, а может быть это даже было и сегодня, трудно сказать. Честно говоря, мне не очень хорошо. Мне кажется, что ночью я очень громко слушала музыку, поэтому, вероятней всего, что ко мне снова придет миссис Бабкок с жалобами или еще хуже, с полицейским. Сегодня ночью я открыла глаза и увидела Эйрика. Он пристально смотрел на мою голову, как на что-то не принадлежащее мне, и меня почему-то это очень сильно удивило. Впрочем, тут нечему удивляться, я просто была пьяна.
Спустя несколько месяцев я снова стала пьющей. На окне стоит полбутылки виски. Даже не знаю, выливать или опохмеляться? Больше склоняюсь ко второму. Еще мне приснился сон, что я разговаривала с Джоном по телефону и вдруг услышала на заднем плане женский голос. Меня это разозлило и я бросила трубку. Возможно, это был и не сон. Если не опохмелиться, имея на своих плечах такую надувную голову, какая у меня сейчас, то случиться может всё, что угодно. Эйрик смотрит в открытое окно так, как будто с сегодняшнего дня для него это в новинку.
Если ко мне придет миссис Бабкок с полицейским, то я скажу им, что это было маленькое недоразумение. Так им и скажу: "Рассматривайте сегодняшнюю ночь, как маленькое недоразумение, поскольку этого не должно было случиться". Думаю, им нечего будет на это ответить.
Погода пасмурная и солнцем сегодня даже не пахнет. В микроволновке я обнаружила размороженные еще вчера полуфабрикаты. Надо их приготовить. Допью бутылку и это будет последний раз.
"Знаешь, Джон, я действительно хотела с тобой нормальной жизни, но у меня, как видишь, не получилось.".
Такое чувство, что Эйрик передвигается в пространстве со скоростью света. Только что я его видела по левую руку от себя, совершенно расслабившегося, а через мгновение он уже сидел справа. Сегодня я разрешаю своему коту делать всё, даже разрешаю нагадить на паркет, потому что вчера я развязала и для меня это большое событие. Несомненно, оно плохое и я им не хвалюсь а просто констатирую как факт, и желаю, чтобы оно запомнилось мне надолго.

Виски выдохся, но приятно разогрел нутро. Кажется, я вчера звонила Дэвиду, но разговаривала почему-то с его отцом. Так же я пыталась дозвониться до Веги, но в итоге пришлось болтать с ее сестрой Присси. За сегодняшнее утро я произнесла имя своего кота раз сто или двести, потому что кроме, как с ним, мне больше не с кем говорить.
Выпиваю третью рюмку. В крепких спиртных напитках заключается вся сущность человеческих грехов. Я опять пьяная. Сейчас я испытываю негу и кошмар одновременно. Это обманчивое состояние. Бред. Если бы я прилетела с другой планеты и мой взор случайно упал на то, как бытуют земляне, моему удивлению не было бы предела. Дорогие инопланетяне, заберите меня куда-нибудь!
Началась икота. Кто-то меня вспоминает с того света. Кажется, я несу чушь.
"Джон, ты самый любимый мой человек на свете. Кроме тебя мне больше никто не нужен. И если даже ты меня никогда не будешь любить, то я все равно буду любить тебя и наверное сойду от этого с ума!".
Четвертая рюмка. Нельзя допускать, чтобы выпивание становилось важным, важнее всего остального. Жизнь идет. Люди действуют, думают, живут. Меня это радует.
Несколько часов спустя мне может показаться, что мне не хватает алкоголя. На самом деле, истиной будет являться тот факт, что мне не хватает не алкоголя, а простого человеческого общения.
"Сейчас, сидя у самого окна, я являюсь идеальной мишенью для снайпера. Не знаю, почему я об этом подумала, но я бы выстрелила. Я не имею права говорить тогда, когда не имею права говорить вообще. Рюмка налита. Ничего хорошего нет в том, что человек пьёт. Вообще, очень грустно осознавать то, что ты деградируешь. Почему я не работаю? Не потому что вчера начала пить, а потому что являюсь недееспособной, что в несколько раз хуже, нежели если бы я была нетрудоспособной. Вот смотрю я на себя в зеркало и вижу - вполне нормальный человек, но абсолютно умалишенный. Сейчас я приведу себя в порядок и все будет хорошо. У меня такое впечатление, что я сама себя пытаюсь проверить на стойкость. Нормально-ли это?".

Я вспомнила все ужасы похмельного синдрома. В ближайшее время мне не хочется вновь ощутить их. Противно и неприятно. Больше пить не хочу и не буду. Можно было бы оставшиеся деньги потратить на что-нибудь вкусненькое, а я, дура, все спустила на кир. Хотела напиться - напилась. Самое неприятное то, что на пьяную голову я начала всем трезвонить. Опозорилась. Теперь стыдно. Не буду я пить больше никогда, и точка. А жизнь, она идет своим чередом. Всю жизнь мы учимся на ошибках, неоднократно повторяя одни и те же . Это нам дает опыт, знание и обостряет нашу интуицию. И вместе с тем наша жизнь приобретает новый смысл. Я надеюсь, что с последними событиями во мне что-то изменилось. Я готова к новым изменениям и приобретениям, в том числе - потрясениям и бедам.
Сегодня понедельник. Единственный плюс того, что ты просыпаешься на полу, это не надо заправлять кровать. Просто сворачиваешь матрац и прячешь его куда-нибудь с глаз долой.
Готовлю завтрак. Помыла Эйрику лоток. Телевизор транслирует ток-шоу с домашними животными. С верхней полки шкафа достала несколько толстых папок с вырезками из старых газет двадцати и тридцатилетней давности, которые еще собирал мой отец. Прочла несколько статей и еще раз убедилась в том, что раньше люди были добрее. По крайней мере авторы статей предстали передо мной более искренними, нефальшивыми и культурными гражданами, чем нынешние. Мораль с годами перерождается, это верно. И что еще очень сильно бросается в глаза - это наличие опечаток в газетах и журналах. Раньше их практически не было а сегодня такое чувство, что никто не следит за этим.







4. Сомнения
Вечер. В доме произошло маленькое событие, которого я совершенно не ожидала. Раздался телефонный звонок. Я взяла трубку и услышала Джона. Он неестественно спокойным и умиротворённым голосом спросил, как мои дела. Ничего существенного в нашем разговоре не было. Так, перекинулись парой слов, без всякой озлобленности и обиды друг на друга. Без каких бы то ни было воспоминаний, словно два мертвеца обменялись приветствиями. Мирно и по-дружески, как старые знакомые, чтобы, не дай Бог, не зажглась новая искра. Хотя, мне чертовски интересно знать ту внутреннюю причину, по которой он мне звонил. По крайней мере мне приятно, что Джон не просто взял и тупо забыл меня. Видимо, он просто решил иногда звонить и спрашивать, как мои дела. В конце-концов, между цивилизованными друзьями так должно быть. Еще возможно, что он хотел застать меня пьяной, хотя, зачем ему это нужно? И честно говоря не знаю, как меня вообще посетила сейчас эта мысль?
Эйрик всё чаще мажет мимо лотка и мне приходится после него мыть пол. За четырнадцать лет можно было бы уже приноровиться и делать свои туалетные дела без промахов. Но в том-то все и дело, что в свои четырнадцать кошачьих лет, все коты и кошки начинают неумолимо пачкать полы и ковры. Связано это с их старостью. За каждую такую грязную выходку я на него ругаюсь, потому, что если каждый раз после того, как он направит свою струю мимо лотка, гладить его по шерстке и приговаривать: "Ах, ты моя радость", он совсем расслабится и будет справлять свою нужду, где ни попадя.
За окном дождь. Солнца больше не видно. Не так уж и тепло. Люди уже ходят в плащах, шарфах и теплых куртках. У меня есть теплая одежда и поэтому я рада предстоящим холодам. Они меня не пугают.
По голосу Джона я поняла, что он по мне соскучился. Хорошо, что он не спросил, работаю я или нет. Пора мне уже идти работать, а то так и просижу до тридцати лет, разглагольствуя, словно старуха о погоде, домашних животных и теплой одежде.

Наконец-то я снова на улице. Иду в сторону Рили-роуд. Там два магазина "Прима Блэк". И если на их дверях висят объявления о работе, то надо цепляться за этот шанс. Давно я не была на улице, ибо выйдя сейчас, почувствовала себя хозяйкой жизни. Ко мне вернулась уверенность, что бывает очень редко.
Вспомнила про Эйрика. Не загнал бы он меня в гроб. Дело в том, что последнее время он на меня смотрит точно так же, как раньше смотрел на моего отца, когда тот был еще при жизни. Они были преданны друг другу - Эйрик и мой отец. Звучит смешно, но это правда. Папа относился к коту чуть-ли ни как к самому родному члену семьи. Иногда он с ним о чем-то шептался и в такие минуты отец напоминал мне шамана или колдуна. Думаю, что Эйрик сглазил отца. А теперь пытается сглазить меня. Часто я чувствую взгляд своего кота у себя на спине, а когда оборачиваюсь, то вижу, что Эйрик смотрит прямо мне в глаза.
"Где я? Ах, это же Керлью-стрит. А куда я иду? Ну да, домой.".
Позвонила Джону. После пяти гудков, он сонным, недовольным, почти грубым голосом спросил: "Кто?". Я положила трубку, потому что не собиралась с ним разговаривать а всего лишь хотела услышать его голос. Думаю, что он догадался, что это я. Надеюсь, что поймет. Я хочу, чтобы Джон знал, что я думаю о нем. "Джон, ты мне очень нужен. Мы с тобой прожили достаточное количество времени, и я считаю, что у нас было недостаточно оснований для того, чтобы вот так просто расстаться".

Для меня сейчас явилось полной неожиданностью, что позвонил Джон и поинтересовался, как у меня дела. Оказывается, заспанный и недовольный голос вчера в трубке принадлежал ни ему а его тёте. Джон сегодня едет на стажировку в "Валентайн и Шервуд", полный надежд и оптимизма. Я рада за него. Он обещал вечером позвонить. Живу одними лишь его обещаниями. Сама же я немедленно буду звонить в... не важно куда и даже не важно зачем. Просто буду звонить. Для того, чтобы снова быть с Джоном вместе, нужно что-то делать и сейчас я начну что-нибудь, в конце-концов уже делать.
Если Джон будет работать на Батл-Бридж-лэйн, это будет совсем замечательно. Почти рядом с моим домом. И я сию же минуту поеду туда, чтобы посмотреть, что это за место. Может и я там найду себе работу. Купила новые газеты и сейчас их буду просматривать.
Съездила я на Батл-Бридж-лэйн в "Валентайн и Шервуд" и наконец-то повидала Джона. Глаза у него уставшие и потухшие. Когда я его увидела, мне показалось, что совсем недавно он плакал, но тем не менее, он сидел за столом в кабинете менеджеров абсолютно один и все время смотрел на телефон, как будто ждал звонка. И еще загадочно улыбался. Это первый его рабочий день в этой компании. А я решила пойти в магазин и купить бутылку водки "Коссак". Естественно, на мамины деньги.
Сегодня мне позвонила Иша и сказала, что уже записала диск. Я ее почти не слушала и честно говоря, не совсем понимаю о каком диске шла речь. Наверное о той старой видеокассете, которую я просила ее еще давно оцифровать. Потом я позвонила Мюриэл с маминого мобильника и хотела напроситься к ней в гости, но она сказала, что уже поздно и завтра она куда-то уезжает. Предложила мне приехать к ней в понедельник, но я отказалась, пояснив, что в понедельник я буду занята поисками работы. Сейчас посижу дома "по-тихому" с бутылочкой, только так, чтобы мама ничего не заподозрила. У меня в груди плохое предчувствие.

Два часа ночи. Я сочинила стих и перечитала его уже раз десять. Завтра, проснувшись поутру, я продолжу его писать, потому что мне кажется, это будет одно из моих лучших произведений. Я не могу остановиться и не писать текст в то время, как он меня распирает изнутри.
Я пью. Опять. Мама в соседней комнате, наверное уже обо всем догадалась. Она мне отдала из своей комнаты маленький, одноместный диванчик, чтобы я больше не спала на полу. За это я ей очень благодарна. Я люблю свою маму. Еще она оплачивает два кредита двух разных банков - "Общественный фонд" и "Камберленд", которые я брала месяца три тому назад, и которые больше не имею возможности оплачивать, поскольку потеряла по собственной-же вине работу в компании "Эмма Бернхардт". Один из этих кредитов я брала для Джона. Но Джон посчитал, что это не такая большая сумма, которую я не смогла бы выплатить, даже оставшись без работы. Сукин сын. И за что такие дуры, как я любят таких придурков, как Джон? Я не люблю Джона.
Мне кажется, что с Джоном у меня всё кончено. Я ему до одного места. Слишком откровенно он дает мне об этом знать. Только одного не пойму, зачем он мне продолжает иногда звонить, не испытывая ко мне никаких чувств? На самом деле, я бы сегодня и не пила, если бы в душе и на сердце не было такой адской боли. Сейчас мне уже легче. Выпила - сочинила стишок, опять выпила - снова сочинила стишок и так всегда. Все стихи "под мухой" написаны. Ван Гог тоже писал картины, будучи не в своем уме. К тому же еще и абсентом увлекался. Но ведь оставил после себя настоящие шедевры и прославил свое имя навечно.
"Однажды я сделаю шокирующее заявление для самой себя.".

Новый день. Не знаю, что и сказать. В голову лезет Джон и я опять пью. Кажется, я больше ни на что не способна, кроме как пить алкоголь и кого-то все время вспоминать. Господи, спаси и сохрани меня.
Интересно, решился бы Джон на мне жениться? Навряд-ли. Позвонила ему, но никто трубку не берет. Может он боится разориться на букет цветов и колечко с мизерным камешком, имитирующим бриллиант? Скорее, это у меня крыша едет и я не понимаю, что говорю.
"Джон, ты же знаешь, что я тебя люблю! Так в чем же проблема? Я еще не на столько пропила свою внешность и мозги, чтобы быть не уверенной в себе! На себя посмотри! Чучело!".

Я проснулась в доме Иши. Совсем внезапно. Даже не помню, как сюда приехала. Иша со мной очень обходительна. Прямо в постель мне принесла поднос с рюмкой текилы и кусочком лимона. Позже мы гуляли в ее квартале, допивая очередную, купленную бутылку дешевого пойла. Потом танцевали под песни Бьерк. Потом я вновь оказалась дома.
Лежу на диване и смотрю телевизор. Показывают крокодилов. Телефон я забрала в свою комнату и жду в надежде, что позвонит Джон. Если даже он и позвонит, то только для того, чтобы приехать и забрать кое-что из своей одежды. Впрочем, я уже сложила в большую сумку его зимнюю куртку, два свитера и несколько рубашек с галстуками.
Пьянки-гулянки прошли, веселье закончилось. Пора браться за ум. А чтобы взяться за него, нужно хотя бы снять телефонную трубку и начать звонить тем людям, которые помогут тебе найти работу. Ну что ж, так и сделаю. Быть может. А может и нет.
Сегодня я никуда из дома не выходила, и даже на некоторое время уснула. Мне приснился странный и жуткий сон о том, что у меня появился мужчина. Это был не Джон. Но у моего нового избранника были проблемы с ногами. Он ими передвигал, как инвалид. Он был в меня очень сильно влюблен. Мы с ним целовались. Кто он?
Мама решила сделать ремонт в ванной и туалете. Поэтому весь следующий день я отбивала старую плитку от стен, чтобы потом, когда придет мастер-отделочник, он смог положить на ровную стену новую плитку. Новая плитка в заводских упаковках пылилась уже целый год под кухонным столом.
После обеда я выскочила в домашних тапочках на Лафон-стрит и зашла в бар "Дэн Свифт", пообщаться по-поводу объявления, которое они повесили на входе в свое заведение. Но хозяина не оказалось на месте и мне предложили подождать его. Я выдержала всего полчаса и ушла. Зашла в "Ловушку", купила там бутылку виски и вернулась домой. Позвонил Джон и поделился новостью, что его в "Валентайн и Шервуд" уже на третий день повысили в должности. И это после всего, что с ним произошло за последние несколько дней? Надо признать, Джон превзошел самого себя. У меня тоже все будет хорошо. Поэтому я выпью. Да пропади все пропадом и гори оно все синим огнём!

Утро. Сейчас я оденусь, выйду на улицу и пойду в парк Поттерс Филдс дышать свежим воздухом. Простая прогулка принесет мне простые плоды. Пока я прогуливалась, поняла, что мои двадцать восемь лет - это возможно последняя попытка вырваться в новую жизнь, в иной мир. Моя новая работа, какой бы она не была в будущем - престижной-ли или даже низкооплачиваемой, это будет мой последний шанс встать на ноги, потому что силы мои на исходе. Последняя попытка. Последний рывок. Моя лень нещадно перебарывает меня а неуверенность потакает ей, превращая меня в настоящую рабыню.
Синоптики обещают на ближайшую неделю дожди. Мама сидит на кухне и смотрит телевизор.

Спустя неделю молчания Джон все же позвонил и на этот раз в его голосе я обнаружила безразличие к жизни и равнодушие к смерти. Да, именно так. Наверное у него, как и у меня депрессия. Я продолжаю бороться за своё место под солнцем. Я буду ходить, искать, присматриваться и обращать внимание. И все это для того, чтобы начать новую жизнь. У меня уже отваливается язык от того, что я сама себе всё время твержу: " Не теряй надежд, не теряй надежд. Нужно ухватиться за что-нибудь такое, что раз и навсегда положит конец всем твоим невезениям. Будь уверенной в себе."
Уверенной в себе я буду тогда, когда начну работать. Работать. Работать. Я знаю это. Так будет. Надо работать, работать и еще раз работать. Это произойдёт скоро. Даже, может быть уже сегодня. "Я догоню этих гребаных собак и прибью их насмерть". Боже, это не я говорю. Это не я.
Сегодня, как никогда, я жду звонка от работодателя.
Последнее время я стала забывать о Боге. Раньше я и крестилась, и молилась, вспоминала, звала его, думала о нём, разговаривала с ним. А сейчас всё плохо, потому что я забыла о Боге. Нужно помнить о нём всегда.

У меня сдали нервы и я выбежала из дома, потому что сейчас чуть не прибила собственную мать. Мы разругались. Нужно срочно зацепиться за что-нибудь, поскольку так жить дальше невозможно. Во мне есть одна дурная привычка - сомневаться. Так нельзя. Очень хочется схватиться за первую попавшуюся возможность привести свои нервы в порядок.
Частенько я близко подхожу к решению сложных вопросов. Подхожу к самой рецептуре этих решений. Но как только начинаю решать проблему, на меня, как из рога изобилия начинают сыпаться ненужные и лишние сомнения, которые, по-сути я сама себе и придумываю. Сама их себе создаю. Эти сомнения появляются на моем пути по моей же вине. И тогда все идет насмарку. Иногда я понимаю, что нужно на все плюнуть, и не обращать внимание на сложности, которые меня пугают.
Одно время я читала книгу "Психология страха". Оттуда я вычитала следующий нехитрый прием: "Если вы попали в ситуацию, которая вас пугает и страх сковывает вас, не давая решить проблему, нужно представить, что ваша проблема могла бы быть намного хуже, чем та, которая есть на данный момент". Приведу пример: Я боюсь устроиться на новую работу. Боюсь новых людей, нового, абсолютно мне чужого, и уже давно сплочённого коллектива. Боюсь новых правил. В принципе, этого боится всякий, даже тот, кто говорит, что ничего не боится. И вот, продолжая бояться всего этого, я уже три месяца не могу устроиться на работу. В этой ситуации автор книги советует переключиться на схожую с вашей проблему, но более плачевную. Я же предлагаю выйти на Оксфорд-стрит и обратить внимание на любого бродягу. Безногого, безрукого или безголового. У него нет дома, друзей, родственников, документов, здоровья. Не сегодня - завтра, а возможно в считанные часы он умрет. И уж кто-кто, а этот человек уже действительно никогда не устроится на работу.
Согласна, что иногда трудно принять даже самое простое решение. Это всё страх. Откуда он берется? Думаю, что из геномодефицированных продуктов и двадцать пятого кадра. Шутка.
Самое неприятное и страшное - это то, что безвозвратно уходит время. И за это время можно очень многое изменить в своей жизни. Но в моей жизни есть пока только три вещи: телевизор, диван и страх. Даже, скорее не страх а лень. Просто я иногда одним понятием подменяю другое, чтобы оправдаться перед самой собой или кем-то еще. Я продолжаю всего бояться, а время нещадно идёт. Мне скоро тридцать, а я все сижу и боюсь. Мне уже сорок, а я свой собственный страх кормлю с ложечки и вообще, уже давно его приручила. А как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили. Вот и всё. Приручить собственную лень и назвать ее своим страхом - проще всего на свете. Я уже подумываю о том, чтобы начать ходить к психотерапевту.
"Моя линия жизни поделена на блоки - черные и белые. И когда закончится один блок и начнется другой - предугадать невозможно.".
Не так давно, будучи в глубокой депрессии, я обнаружила, что у меня есть две руки и пара ног. Далее, я начала делать открытие за открытием: оказывается, я способна видеть, слышать, чувствовать и двигаться, а когда подошла к зеркалу, то чуть было не взвизгнула от свалившегося на меня счастья - оказывается, я еще чертовски привлекательна и сексуальна. Дальше - больше, я пришла к выводу, что хорошо воспитана и достаточно остроумна.
Такое у меня случается раз в несколько месяцев. После этих приятных осознаний я начинаю себя ненавидеть. Я пытаюсь понять, что меня, здорового и свободного человека сковывает на одном месте? Вероятно - это страх потерпеть один огромный крах своих маленьких начинаний. Фраза "сделать из мухи слона" становится спутницей моих страхов, ибо ничтожные и несущественные сомнения вырастают до размеров гигантских табу, порожденных мной-же. И самое страшное - я начинаю в них откровенно верить. Мелкие сомнения и подозрения в моем сознании мутируют в паранойю. Лучший пример - это Джон, который превратился в клеймо на моем сердце.







5. Работа
С завтрашнего дня в нашей ванной будет ложить плитку мастер. Так же завтра приедет мама из очередной своей поездки. И так же завтра я буду в очередной раз искать работу, и как всегда ничего не найду. А сегодня я выкинула всё, что напоминало мне о Джоне. Хватит. Его вещи несут плохую энергетику, распространяя ее по всему дому. Еще до знакомства с ним я не пила, как безбожная алкоголичка. Всё напоминает мне о нем. Но я же не могу выбросить всё! Только то, чего не жалко. Например, кружку, подаренную мне на Рождество и прочую мелочь.
Впереди меня ждет новая жизнь. Осень подзаряжает надеждами. Никогда не сомневалась в том, что все хорошее начинается в сентябре.

Сегодня я была на Бермондси-стрит в " Элс Кафе". Отстажировалась почти весь день. Познакомилась с некоторыми людьми, работающими там. Первое впечатление, которое произвела на меня сегодняшняя смена и каждый человек в отдельности, оказалось весьма недурным. Первый шаг сделан и ничего страшного не произошло. По крайней мере в мои обязанности не входило помогать мыть посуду, как это однажды было, когда я работала в "Ланч Хедж". Там, кроме того, что я принимала заказы и носилась, как ошпаренная по всему залу, мне еще приходилось помогать посудомойщицам мыть тарелки , ибо они ничего не успевали делать. Но в "Ланч Хедж" и платили хорошо. Здесь же, с такой зарплатой мне хватит только на еду, либо, чтобы в аккурат оплачивать кредиты. А как-же всё остальное?

Второй мой рабочий день. Иду домой с больной головой и хромая. Чувствую себя загнанной лошадью. Неудобные босоножки, которые мне там выдали, натерли ноги почти до крови. Даже не знаю, что теперь и делать. Завтра нужно опять выходить на работу. Может купить бутылку рома да и черт с ним, с этим "завтра"? Нужно экстренно решить, иду я завтра в "Элс Кафе" или нет. Если нет, то я сейчас же покупаю в "Ловушке" бутылку, нет, две бутылки и на этом всё. Если же иду, то покупаю одну и очень сильно стараюсь не напиться. Вот такую дилемму мне следует решить в ближайший час.
Пришла домой и мама мне сказала, что звонили из "Валентайн и Шервуд", и пригласили меня на собеседование. Неужели Джон постарался? Всё, что ни делается - всё к лучшему, и я верю в эту присказку, поскольку она является основой всех начинаний.
Утром следующего дня мне позвонил Джон и дал номер телефона некой Сибилл, с которой я должна буду договориться о встрече на собеседование.
Иду третий раз в "Элс Кафе". На полпути останавливаюсь и думаю: А может не идти? Желания нет никакого. Нужно позвонить Сибилл. А если я приду домой, позвоню ей и она мне объявит, что они уже нашли человека на работу? Тогда получится, что я потеряю место и в "Валентайн и Шервуд" и в "Элс Кафе". Чертовщина! И тогда придется снова накиряться и листать газеты в поисках работы, а потом бродить по улицам и читать объявления. Одно неосторожное слово - и вся твоя судьба поворачивается вспять. Но это я так, мысли вслух.
"Какой способ жизни нужно выбрать, чтобы все у тебя было идеально? Хорошего способа жизни я не знаю. Хороший способ умереть - это принять яд.". Кажется, у меня опять приступ бреда.

Еду на Гласхаус Уолк на встречу с Сибилл. Там находится офис "Валентайн и Шервуд". Буду работать продавцом-консультантом в отделе парфюмерии и косметики. Радует то, что там нет дресс-кода. Где-то внутри теплится надежда, что меня направят на Батл-Бридж-лэйн и я каждый день буду видеть Джона.

Ура! Работа у меня в кармане. Теперь-то мне придётся трудиться по полной программе. Но вот с Джоном увидется не получится. В этом месяце я буду работать по трём адресам. Некто Сибилл, стервозная особа, лет сорока, от которой пахнет алкоголем, распечатала мне график работы на этот месяц. Продавец-консультант - дело обычное. Мне уже приходилось несколько дней работать в этой должности. А сейчас я куплю пару бутылок холодного коктейля, которые мне очень нужны.

Вот и закончился мой первый день в "Валентайн и Шервуд". Сегодня я работала на Холмсдейл-роуд. Единственное неудобство - это отсутствие у меня мобильного телефона. Все консультанты - молодые парни и я подозреваю, что натуралов из них - ни одного. Однако, как ни странно, чувствовала я себя среди этих голубков довольно бодро и уверенно. Один из них, по имени Демон, как две капли воды был похож на Джона. Еще один, маленький, пухленький и до безобразия ухоженный коротышка Монте-Карло, напомнил мне одного типа из салона "Эмма Бернхардт", с которым мы в прошлом году хорошо оттянулись у него дома. Далее был высокий брюнет Батч, с лицом типичного зануды. Потом еще один Батч с выражением глаз, как у загнанного охотниками оленя. Единственным парнем, с которым мы всю дорогу болтали оказался Гаспар - молодой человек испанских кровей, переехавший жить в Лондон со своим отцом. Он-то и обучал меня весь день.
Я не буду долго работать на этой должности и в данный момент вижу только два варианта развития событий: либо у меня появится много сил и я, как Джон пробьюсь куда-нибудь выше, либо я быстро устану от такой тупой работы и так же быстро уволюсь куда-нибудь, где график проще и зарплата меньше. Причем, сама я не понимаю, куда еще можно пробиваться выше консультанта? Люди приходят сюда консультантами и консультантами же увольняются, если не умирают.
Сейчас для меня главное - расплатиться с банками, купить компьютер и хороший мобильный телефон. Тогда мне будет проще жить, думать и искать достойную работу. А ведь я еще должна маме денег. Но по всей видимости, она их не дождется. Почему? Всё очень просто - я хочу жить, гулять, и развлекаться.
"Прости мама, но у меня плохое предчувствие, и оно не покидает меня уже на протяжении многих лет.".

Второй рабочий день закончился. Я ложусь спать. У меня депрессия. Мне ничего не хочется. Мне завтра надо опять идти на работу.
Я нашла новый выход. Чтобы позабыть о Джоне, нужно влюбиться в нового человека. И этот человек - двадцатипятилетний Айк, который работает на Прайма-роуд администратором в "Валентайн и Шервуд". Возможно, я набитая дура, но зато счастливая. По крайней мере я не собираюсь признаваться ему в любви. Сам втрескается.
Сказать, что у меня появилось много друзей - значит не сказать ничего. Мне еще предстоит очень много сделать для себя и своего счастья. И счастья этого я буду добиваться посредством работы. Для этого мне предстоит очень многое сделать. Кто-то скажет, что всё это чушь. А я так не скажу. У меня есть чётко отработанный план, которому я и следую.
Позвонила Иша и рассказала, как уволилась из курьерской службы. Она пришла туда и объявила: "Всё!". А ей ответили: "Ну и вали.". Теперь мы хотим встретиться с ней и посидеть где-нибудь в баре, посмотреть друг на друга, выпить хороших напитков, качественно пообщаться. Но это будет потом, чуть позже. А пока я не могу быть пустым человеком. Вот, хотя бы взять Мюриэл - она ничего не делает, зато изучает улиток на природе. Счастливый человек.
Однажды она рассказала мне историю о том, как путешествуя с родителями по Америке, совершенно случайно попала на телевизионное ток-шоу, посвященное христианским традициям в Англии. Она была всего-лишь зрителем, и ведущий, передав ей микрофон, как бы вскользь спросил о ее хобби и увлечениях, на что Мюриэл совершенно серьезно ответила, что в свободное время верует в Бога. Никто не поверил в ее чувство юмора.

Только начинаешь забывать Джона, как он тут как тут. Только начинаешь улыбаться и радоваться, как опять наступает разочарование. Звонит Джон и всё портит. Как будто специально. Звонит, чтобы убить меня. Недавно он сказал мне, что мы с ним уже не сможем быть вместе, на что я ему ответила, что и друзьями мы с ним не будем.
Скоро у Джона день рождения, но поздравлять я его уже не буду. Просто не смогу. Возможно я когда-нибудь успокоюсь и буду с ним дружить, встречаться и выпивать. Но не более того. Единственное, чего я не понимаю - это его звонков. Зачем он мне звонит? Кажется, что он и сам этого не знает.
Я верю, Джон, что ты меня не любишь. Верю и ничего больше от тебя не прошу. Я знаю, что это правда. Но меня до сих пор поражают твои звонки. Для чего? Зачем? Ты же сам хочешь остаться друзьями. Так не звони же мне больше. Не звони!
"Боже, так хочется смеяться! Так хочется смеяться! Сейчас я буду пить чай с лимоном, чтобы у меня не было насморка и чтобы завтра я пошла на работу с хорошим настроением. Я смеюсь!".

Сегодня я отработала на Хичкок - лэйн. Мне там понравилось. Нормальные люди. И клиенты тоже. Никаких психов и наркоманов. Всё спокойно. Со всеми нашла общий язык. Итак, моя новая жизнь начинается а знакомства продолжаются. Чем больше мест, чем больше адресов, по которым я работаю, тем больше шансов на что бы то ни было и перспектив на будущее. Это самое главное для меня.

Опять я напиваюсь и мне стыдно перед самой собой. Опять я сама себе признаюсь в том, что безумно люблю Джона.
"Джон, я люблю тебя. Джон, я люблю тебя. Если тебе кажется, что я тебя не люблю, и если даже ты сам меня не любишь, то знай, что я тебя люблю! Я знаю, что тебе этого не нужно знать, но все равно знай! Знай! Знай Господь! Знай весь мир, что я его люблю!".
Позвонила Веге и опять ее не оказалось дома. Пришлось поболтать с Присси, поскольку она очень разговорчива.
А сейчас... О, Боже! Я снимаю презерватив с бутылки "Жуль Поше" и наливаю себе новую порцию. Закусываю виноградом. Откуда у меня презервативы? И где винная пробка?

Денег у меня нет. Вчера спустила последние. По телевизору ничего интересного. Теперь мама безвылазно сидит дома и честно говоря, сильно раздражает этим. Хочется выпить, но на самом деле я понимаю, что это всего лишь чувство голода, и оно призывает меня провести этот вечер в алкогольном опьянении. Если съесть хотя бы пару ложек гарнира со шницелем, который приготовила мама, тогда желание выпить отпадёт напрочь.
Мне нужен такой парень, как Айк - веселый, подвижный. Чтобы из него летели искры радости. Глядишь, рядом с таким человеком и я стану веселее.
Завтра у Джона день рождения. Нужно поздравить его, а то обидется. Хотя, как-то раз он сказал мне, что если я его не поздравлю - ничего страшного не случится. Сегодня я поняла одну вещь: если хочешь быть здоровой и молодо выглядеть, нужно уметь быстро прощать людей. Не мгновенно, но как можно быстрее.
Завтра мне ехать на Хичкок-лэйн.
Я сделала в доме маленькую уборку. Везде пропылесосила и вытерла пыль. Теперь мы сидим с Эйриком и скучаем. Мама куда-то ушла. Раньше, когда я не работала и интенсивно принимала алкоголь, меня всю заполняли разные мысли, которые я записывала на бумагу. Теперь же, весь раж и вся эксцентрика из меня куда-то улетучились. Наверное, потому что теперь все силы уходят в работу. Надеюсь, что с первой зарплатой все поправится.
С маминого телефона я отправила Джону сообщение с поздравлением. Мне осталось спать семь часов. Потом я встану и поеду на работу. Работа для меня очень важна и полезна. Хорошо, что я осознаю это.

nbsp Очень рано я приехала сегодня на Хичкок-лэйн. Магазин еще был закрыт, поэтому пришлось погулять. Погода была ясная и как ни странно - теплая. Ближе к вечеру мы поймали воровку. Она пыталась утащить под плащем дорогой косметический набор. Мы вызвали полицию и те ее отвезли в участок. Жизнь не так скучна, как могло бы показаться вначале. Работа не дает скучать.
Сегодня вечером, когда я ехала в метро, мне в голову пришла сумасбродная идея. Выражалась она в том, что когда я стану богатой, я открою в Лондоне сеть ночных клубов "НЛО". Это будут ультра модные клубы для сексуальных меньшинств. Представьте, что вы заходите в клуб а там всё мелькает, искрит и сияет. А над танцполом висит огромный корабль пришельцев! Думаю, это будет смелая затея. Но боюсь, что эту идею уже кто-нибудь придумал и скоро осуществит. Да и богатой мне никогда не стать. Почему для секс-меньшинств? Но они же такие милые и несчастные!
Пить сегодня вечером я не собираюсь. Нужно просто прийти домой, поесть и лечь спать. Если ты хочешь выпить, нужно вовремя поставить барьер и сказать: "Нет. Пить нельзя. Ты хочешь выпить только потому, что ты голодна. Съешь чего-нибудь и это пагубное желание пропадет".
Вчера в магазин зашел мужчина, который очень мне напомнил своей внешностью Эрнеста Хемингуэя. Такой же небритый, седовласый и с очень похожим разрезом глаз. Он купил две пары брюк и недорогой парфюм. Ему понравилось, как его обслужили продавцы и он доложил об этом в отдел обслуживания клиентов.
Вечером дома я вспомнила про женщину, которая пыталась вынести под одеждой товар, и меня не на шутку начала разбирать злость. В тот момент мне хотелось ее жестоко изувечить и изуродовать. Порой на меня находят приступы ненависти и злости и бывает так, что с ними очень трудно справиться. Почему в этих магазинах нет охраны?
Сейчас займу у мамы денег и куплю чего-нибудь выпить. Чувствую, что во мне остался непогашенный взрыв. Послезавтра нужно выплачивать очередной кредит. Последние деньки я работаю на Прайма-роуд. В конце месяца стервозина Сибилл распечатает мне новый график, по которому я буду ездить и работать по другим адресам. Главное, чтобы не было больше такого нудного коллектива, как на Хичкок-лэйн - там все скучны и потрещать не с кем. А в последнее время меня как-будто прорвало. Хочется болтать и болтать. Приятно, когда есть с кем пообщаться.
С огромным скандалом мне удалось взять у мамы немного денег. Как-будто косточку блохастой псине бросила.
"Знаешь, мама, если бы ты относилась ко мне нормально, без этих своих высокомерных закидонов, так и было бы у нас все сладко в этой жизни. Правду говорю. Отца ты уже укротила. Со мной же тебе не справиться. У меня скоро начнется своя семейная жизнь. А ты останешься одна и будешь думать до конца своей жизни, что тебе делать дальше. Вот до такого состояния ты меня иногда доводишь.".







6. Осеннее обострение
Мой выходной. Жарю яичницу с беконом, чтобы закусить свою утреннюю дозу алкоголя. Мама справедливо вчера заметила, что я снова начала "развязывать". А я сегодня считаю, что ничего в этом страшного нет. Самое главное, что сейчас мне кажется, что у меня все хорошо. Деньги у меня будут конечно не со дня на день, но скоро. Страшно подумать, что будет, когда я получу зарплату.
Я пиршествую на кухне и во весь голос разговариваю сама с собой. Эйрик смотрит на меня и понимает, что что-то со мной не так. По крайней мере его взгляд это точно передает.
Выдавливаю дольку лимона вместе с косточками в бокал с водкой, потом лезу туда пальцами, чтобы их достать. Пальцы щиплет, потому что они расцарапаны Эйриком. Боже, какое блаженство. Хорошо, когда ты не зомбирована и вокруг тебя происходит столько всего интересного! Когда я пью крепкое спиртное, Эйрик смотрит на меня такими огромными глазами, будто видит что-то необъяснимое. Через десять минут я начинаю громко петь. Хорошо, что меня никто не видит и не слышит.
Когда я занимаюсь в своей жизни не тем, чем хотела бы или тем, чем мне не пристало заниматься, я быстро начинаю деградировать, духовно деформироваться и превращатся в личность, незнакомую самой себе. Эта личность может принести мне большие неприятности или совершить преступление а отвечать за ее действия придется мне. Планета Земля совершенна, а мир, который царит на этой планете - совсем ни куда не годится.

Нужно остановиться и пока больше не пить. Все-таки мне еще нужно встретить мастера, который придет в наш дом ложить плитку. А может напиться и не впускать никого? Придет мама и спросит: "А где мастер?". Я отвечу: "Незнаю. Я напилась и никому не открывала двери.".
Иногда поток радости из меня так прёт, что я не способна ни какими силами его остановить. Я так рада! Я так счастлива! Знаете, поток горя и то легче остановить. Радость вылетает из меня радужной птицей. Я включаю на всю катушку музыку и понимаю, что если кто-то придёт, то звонок домофона или телефона я уже не услышу. Дверной звонок я еще отключила тогда, когда он начал превращать меня в параноика.
"Пошли все к чертям! Все! Все администраторы, директора, менеджеры, консультанты и курьеры! Все, кто окружают меня. Не хочу ничего, потому что все окружение - лжецы и лицемеры. Сто каратов сплошного вранья!".
Это была моя истерика.
За окном дождь. Из динамиков напольных колонок Шаде нежно изливает песню о красавице Иезавель. Мне хочется плакать. Плитку ложить в нашем доме никто не собирается.

Кстати, об Айке. У меня от него последнее время кружится голова. Он - именно тот человек, с которым мне общаться приятно. Он в чём-то талантлив, только ни как не могу понять, в чём. Именно это в нём меня и привлекает. Вчера он спросил, в какую смену я теперь буду работать, и кажется, неспроста. Он живет с отцом в квартире с бронированной дверью и говорит, что в эту дверь стреляли из знаменитого автомата Калашникова, но двери все нипочем. Кто стрелял и зачем - я уточнять не стала, но поняла, что его отец как-то связан с криминалом. Айк мне нравится. И я должна сделать какой-то выпад. Нельзя просто так сидеть сложа руки. Нужно что-то делать. Пускай мои действия будут нелепыми, но зато причудливыми, и это уже будет очень много значить. Любые ваши попытки добиться расположения человека могут произвести на него огромнейшее впечатление. Он может начать вас ценить.

Больше не буду бухать. Буду теперь пить только тогда, когда..., а впрочем, даже и тогда не буду. Никогда не буду. Надоело мне уже это вечное состояние опьянения. Позорище.
Зарываюсь в постель и рыдаю. Через минуту руки от слёз мокрые. А еще мне никак не забыть Джона. Но это только, когда я пьяная.
У Айка вчера умерла мама. После этого мне приснился сон, что кто-то мне сказал, что у всех парней, в которых я влюбляюсь, умирают мамы.
Пришла с работы. Поужинала. Легла спать. На утро выпила чашку горячего чая. Потом мне позвонили из банка и напомнили, что я должна внести очередную плату. Теперь мне уже названивают сразу из двух банков. Скорее бы уже зарплату дали. Сегодня у меня выходной а потом я буду работать три дня. Ремонт в санузлах наконец-то начался и потихоньку продвигается вперед. Для многих девушек волшебным местом в их доме является кухня или спальня. Для меня же, настоящее волшебство - это ванная комната. В ней я преображаюсь. Она меня спасает, и лучше я умру с голода, но не выйду из ванной, если мне там очень хорошо. Скоро она будет сиять и блестеть.
Я убеждаю себя в том, что пить больше никогда не буду. Меня напугала одна история, которая произошла с девушкой, работавшей до меня в магазине на Прайма-роуд. Ее звали Нэн. Не знаю, что с ней сейчас, но еще пару месяцев назад у этой девушки внезапно обнаружился рак пищевода. Говорят, что она злоупотребляла алкоголем. Иногда я суммирую все свои пьянки и весь алкоголь, принимаемый мною с четырнадцатилетнего возраста и прихожу в ужас, задавая себе вполне уместный вопрос: "Как до сих пор со мной не случилось ничего страшного?". Уже столько раз я травила свой организм выпивкой.
Позвонила Иша и спросила, есть-ли у меня деньги? Я ответила, что денег нет. Ее реакция поразила меня и ужасно взбесила. Иша так отреагировала на то, что у меня нет денег и что я не смогу угостить ее выпивкой, что чуть не расплакалась. Зато похвасталась, что взяла в кредит стиральную машину, при этом на мой вопрос "Какой банк?", она так и не смогла ответить. То ли окончательно пропила свои мозги, то ли ей так хочется выпить, что она сильно тормозит и до нее не доходят элементарные вопросы. В какой-то момент мне даже захотелось положить трубку. Иногда от людей такое услышишь, что потом долго не можешь оправиться.

Сегодня звонили из Банка "Камберленд" и уведомили меня о том, что наложили штрафную санкцию за просроченный кредит. Опять у меня напряженное состояние. Прохожу я через все это дерьмо и понимаю, что сразу ничего не бывает. Все делается медленно и постепенно.
На работу вышел Айк. Несмотря на горе, которое произошло в его семье, мы с ним много шутили и смеялись.
Скоро я получу зарплату. Расплачусь с банками и буду тратить деньги в свое удовольствие. Чувствую, что становлюсь на путь истинный, а вернее на ту линию, которая меня зажжёт или на которой буду жечь я. И всё, что окружает меня, будет гореть и искрить.
Сегодня в магазин зашел молодой человек без руки. Он очень сильно был похож на Джона. Мне стало жалко этого парня и я поняла, что Джона я никогда не любила а просто жалела. Я готова была жалеть его всю свою жизнь. Но там, где есть жалость - любовь бессильна. Или бесполезна. И вообще, что такое любовь? И разве любовь - не есть синоним жалости? Если вы не способны жалеть человека, то как вы его можете любить? Если у вас к человеку нет жалости, значит он для вас ничего не значит. А жалость - это проявление любви от Господа. Разве нет? Однажды я кого-то спросила об этом и этот кто-то сказал мне, что я уже настолько пропила свои мозги, что теперь не вижу различия между любовью и жалостью. Кажется, то была мама.

Ночью мне приснился сон, что позвонил Джон и сказал, что очень любит меня и хочет ко мне вернуться. Не знаю, откуда берутся эти сны, но верю, что если что-то снится, то сон этот может воплотиться на яву. Я верю, что если один любит второго, то второму обязательно приснятся чувства первого. Я верю в это. Может, Джон действительно хочет, чтобы все было, как раньше? Я брежу им и вероятно, какое-то время еще буду бредить. И это не потому, что я слабая, а потому, что живая.
Вечером следующего дня я позвонила стерве Сибилл, чтобы узнать, по какому адресу мне завтра выходить на работу, на что та возмутилась, и стала мне выговаривать недовольства по поводу того, что я ей очень поздно звоню. По ее голосу и музыке, звучащей на заднем фоне я поняла, что Сибилл вдрызг пьяна. В конце концов она сказала, чтобы я перезвонила ей в понедельник. Так что на Прайма-роуд, возможно, я больше работать не буду. Прощай, Айк.

Дождь. Ветер. Зонт выворачивает наизнанку. Прихожу на работу. Магазин еще закрыт и никого нет. Еще со времён, когда я работала в салоне "Эмма Бернхардт", я зарекомендовала себя, как человека, никогда не опаздывающего на работу. Но сегодня я слишком рано пришла. Пока я стояла под зонтом, думала о том, чего в конце концов я добьюсь в "Валентайн и Шервуд"? Какую пользу принесет мне эта работа?
В конце дня мне показалось, что Айк хотел подбросить меня домой на своей машине. Но почему-то он этого не сделал. Ночью он мне приснился. Это была некая связь или союз. Слишком туманным и неясным был сон.
Я жду лучших времен. Они обязательно придут. Главное - всё правильно спланировать. Если что-то сделать не так сейчас, потом будешь жалеть очень долго.
В мой выходной мне звонит Сибилл и подозрительно-трезвым голосом просит меня сегодня выйти на работу по адресу Биатрис-роуд, дом 6.
Можно-ли считать мою безобидную психопатию и жалкую истерию осенним обострением? Думаю, можно. Влюбляйся Лорисса, влюбляйся и ты окончательно сойдешь с ума. Господи, сколько всего еще нужно купить! Одежду, обувь, телефон, компьютер и много-много спиртного! Море спиртного! Боже, неужели я так ограничена в своих желаниях? Луна на небе очень мрачная. Только что меня чуть не сбила машина.
На улице кошмар а в постели хорошо. Позвонили из банка "Общественный фонд" и напомнили мне о задолженности, которую я не смогла вовремя уплатить. Ну ничего, скоро у меня будет праздник. Праздник души. С серпантином, петардами, шампанским и новыми людьми, которые на меня будут смотреть совсем по-другому.

С завтрашнего дня мне нужно ездить на Чаринг-Кросс-роуд. Там я буду работать весь октябрь. Мой новый график - три через один. На Прайма-роуд я больше не вернусь. А ведь там остался Айк и еще несколько хороших девчонок, к которым я уже так успела привязаться. Чувствую себя ободранной собакой.
"Никогда, Лорисса, никогда не привязывайся к людям, как собака к хозяину, за которого ты потом готова перегрызть горло любому. Это очень сильное и опасное чувство.".
Деньги я ожидаю в середине месяца. Сегодня выпила пол бутылки "Ти Энд Джи" и в очередной раз поняла, что употребление спиртного мне больше не доставляет удовольствия. Это похоже на то, что сначала оно бережно укладывает тебя в гроб а потом бесцеремонно сверху прихлопывает крышкой. Как-то странно. Ты-алкоголик, и принимая алкоголь, не чувствуешь, ни облегчения, ни удовлетворения, ни кайфа, но твердо знаешь, что ты - алкоголик. Может-ли так быть?
Как можно быстрее надо забыть Прайма-роуд и начать знакомиться с новыми людьми. А зачем? И вообще, куда я тороплюсь? Меня что-то подстегивает, а внутренний голос говорит, что времени остается мало. Времени на что? Опять, куча вопросов и ни одного ответа.
С утра пораньше меня разбудила телефонным звонком Сибилл и на сегодняшний день проложила мне следующий маршрут: к десяти часам на Чаринг-Кросс-роуд, а к двадцати трем - на Кинглейк-стрит. Там я остаюсь на ночь в новом, еще не открывшемся магазине, где мне нужно будет помочь с его оформлением. Сибилл пообещала заплатить в два раза больше.
Итак, мое счастье приближается ко мне. Я его вижу, протягиваю к нему руки, но не достаю совсем чуть-чуть, какие-то считанные сантиметры. А что есть счастье? Подозреваю, что в моем случае , счастье - это что-то порочное. Время все расставит на свои места.

На утро произошел нонсенс. Ко мне домой пожаловал Джон. Он выпил чашку кофе, забрал свой синий свитер, остававшийся у меня со времен нашего с ним совместного проживания и ушел. Все произошло быстро и как будто было заранее запланировано. Я даже толком не успела его разглядеть.
У меня в заначке есть всегда одно правило: "Не суди, да не судима будешь", но это я так, даже ни к слову.
Сегодня я посчитала свои рабочие дни. Их получилось целых двадцать пять. Недавно Джон по телефону рассказывал, что как-то на днях к ним в магазин на Батл-Бридж-лэйн заявилась пьянющая Сибилл и прямо на ступеньках упала без сознания. Ей вызвали скорую, но вместо кареты скорой помощи приехали какие-то ребята, не имеющие никакого отношения к медицине и увезли ее в неизвестном направлении. Эта новость меня немного испугала и заставила насторожиться, ибо в скором времени деньги за работу должна будет мне выплатить именно Сибилл и ни кто другой.
В последние дни я так сильно жажду денег, что мне кажется, будто я работаю бесплатно. "Где деньги? Где моя зарплата? Я уже начинаю нервничать!". О, как же мне уже скорее хочется сесть за столик в каком-нибудь клубе, в компании приятных молодых людей, заказать всем холодной ванильной водки, хорошей закуски и забыться к чертям! А проснуться утром в постеле с красивым и умным мужчиной. Боже, какая я дура!

Наконец-то ремонт в ванной комнате и туалете закончен. Теперь там новые стены, сантехника и даже пол.
Ну вот я и дожила до дырявой туфли. Придётся вечером клеить. Сегодня я встречалась с Сибилл. Она мне выдала банковскую карту, с которой я буду снимать свою зарплату. Еще Сибилл меня обрадовала тем, что завтра, послезавтра и послепослезавтра я буду работать на Прайма-роуд. Как я была рада! Рановато я попрощалась с Айком.
Но ни завтра, ни потом, Айка я больше так и не увидела. Даже никого не спрашивала, где он и что с ним. Наверное это так сильно на меня подействовало, что все оставшиеся три дня на Прайма-роуд я на работе в свободное время предпочитала танцевать, чтобы вновь с головой не погрузиться в депрессию, которой я так легко подвержена. Музыка, играющая сутки напролет помогала мне в этом. Я развешивала поставляемую в наш магазин одежду на вешалки и пританцовывала, словно это были мои последние дни на земле. Все смотрели на меня, как на полоумную. И однажды, пока я танцевала перед большим зеркалом, висевшим в самом дальнем углу, в магазин вошел вор и воспользовавшись моим полоумием, схватил в охапку со стеллажа несколько бритвенных станков "Жиллет", и выбежал на улицу, затерявшись где-то во дворах. Конечно же мы тоже все бросились вслед за ним, но было поздно. Я оказалась крайней. Заместитель Айка, толстый и грубый в общении Райт принялся тут же звонить Сибилл. Та примчалась через десять минут и наорала на меня, заявив, что мои танцульки стоили компании "Валентайн и Шервуд" восьми трехлезвенных станков! Я себя чувствовала идиоткой, из-за которой ограбили целый склад.
Вечером я проверила в банкомате свою карту. И хотя я знаю, что денег на ней сейчас еще не должно быть, сделала я это только для того, чтобы не забыть, как им пользоваться.

Сегодня у нас работали два новых парня - Савьер и Сэнди. Оба просили у меня номер моего мобильного телефона и мне было ужасно стыдно признаться, что телефона у меня нет. Они дали мне свои номера и попросили, чтобы я им позвонила, как только у меня появится трубка. Милые ребята.
После трех рабочих дней, очередной выходной показался мне райским наслаждением.
На следующий день я работала на Чаринг-Кросс-роуд. На рабочий телефон мне позвонила Сибилл и попросила меня сегодня выйти в ночь на новый магазин на Овербери-стрит. У меня было огромное желание послать её, но я чувствовала себя настолько опустошонной и беззащитной, что мне ничего другого не оставалось, как согласиться. Вечером я попала под проливной дождь. Мне нужно было успеть быстро съездить домой, быстро поужинать и как можно быстрее добраться до Овербери-стрит.
Единственное, что теперь меня радовало, это то, что завтра Сибилл мне выдаст мои заработанные деньги.







7. Горбатого исправит могила
Ночной лунатизм на Овербери-стрит очень долго не хотел заканчиваться, но все же конец ему пришел. Я вышла из магазина совершенно разбитая и уставшая, набрала полные легкие воздуха и двинулась в сторону метро. Мысль о том, что уже не более, чем через час Сибилл мне вручит конверт с деньгами, придавала мне сил и не позволяла упасть где-нибудь в траву, чтобы чуть-чуть поспать. На Гласхаус Уолк я зашла в офис, встретилась с Сибилл, приняла от нее конверт с деньгами, после чего поехала домой. Содержимое конверта меня не очень обрадовало, но ведь это был только аванс.
Возле дома я зашла в "Шелли тра-ля-ля", с которым мне так долго не везло и приобрела там всего, что помогло бы мне сегодня расслабиться и поднять настроение. Помимо бутылки ванильной водки и разнообразной закуски, я купила мишень для дартс и несколько дротиков.
Жаль, что я сейчас пью этот волшебный напиток одна, но я обещаю самой себе, что в следующий раз мое одиночество разбавит прекрасная компания, о которой я еще не так давно мечтала. Мое желание поразить кого-нибудь ванильной водкой до того велико, словно я говорю о святой воде, которая непременно исцеляет людей от любого недуга и болезней. Я возвеличиваю ванильную водку, как дар Божий! Я преклоняюсь перед ней, как преклоняется пьяница с обезображенной печенью перед своим алкоголизмом и его тысячелетней историей. Господи! Опять начинается!
Еще несколько минут назад, когда я везла покупательскую тележку, я обратила внимание на свое отражение в огромном зеркале, установленном в "Шелли тра-ля-ля". Мое лицо в те секунды выражало самые счастливые эмоции, которые мне когда-либо доводилось наблюдать у себя со стороны.
Через некоторое время меня начало неумолимо клонить в сон. Если первые глотки спиртного прогнали его напрочь, то последующие напомнили мне о том, что я уже не сплю больше двадцати пяти часов. А ведь надо еще столько всего сделать: прочитать, как правильно играть в дартс, выпить водки, послушать музыку, приготовить куриные крылышки и отправить в барабан стиральной машины несколько килограммов одежды и белья. И всем этим управляет алкоголь. Несомненно, он.
Я позвонила в "Валентайн и Шервуд" на Чаринг-Кросс-роуд и практически ни о чем поговорила с управляющим этого магазина мистером Куинтоном. Во всяком случае, сообразив, что я не трезвая, он не делал попыток завершить телефонный разговор как можно быстрее.
Часа в три я уснула, при этом успев влить в себя практически всю бутылку водки. В начале седьмого я вскочила, как ошпаренная, оделась, вышла из дома и поехала на Прайма-роуд. Чуть позже я уже понимала, что ездила туда для того, чтобы увидеть Айка. Потом я заблудилась в метро. Ошивалась там до тех пор, пока хоть немного не пришла в чувства и не начала соображать, что со мной происходит. Подъезжая к дому, я задавала себе два вопроса: "Откуда я еду?" и "Что со мной?".

На утро я обнаружила на кухне в раковине куринные косточки и отсутствие мамы в доме. То, что нет мамы - это из-за того, что я напилась. Косточки в раковине - та же причина. Все плохое происходит из-за моего пьянства. Вывод следующий: если не пить, то все будет хорошо. Но это означает, что мне будет скучно. Да, "Горбатого исправит могила" - это про меня.
Я открываю банку горошка. Эйрик смотрит на меня голодными глазами. Допиваю остатки ванильной водки и в очередной раз восхищаюсь ей. Как ни странно, но сегодня я попадаю дротиками в мишень намного точнее, чем вчера.
Днем я иду в "Шелли тра-ля-ля" и покупаю бутылку "Ти Энд Джи". На кассе засматриваюсь на дорогую пачку сигарет и ловлю себя на мысли о том, что было бы неплохо побаловаться никотином. Но это меня вообще не интересует, хотя я понимаю, что при сегодняшней моде на некурящую молодежь, с сигаретой в руке я буду выглядеть намного элегантнее. Прикурить дорогую сигарету - все равно, что одеть красивое, вечернее платье.
Вернувшись домой, я поняла, что мне не хватает общения. Я бы с удовольствием поболтала или поспорила с кем-нибудь, но у меня нет такой возможности. Утром я еле проснулась. Этот день мне будет прожить очень нелегко. Вчера я напилась сильнее, чем обычно, потому что позвонил Джон и я не удержавшись, разрыдалась ему в трубку: "Я больше не буду пить. Клянусь! Клянусь! Мне это не нужно! Мне все это противно!". Вот только сделаю пару глотков для того, чтобы случайно не умереть. На следующее утро я обнаружила на карте еще немного денег и все их сняла. Я очень устала. Скоро я буду звонить Сибилл и просить ее о графике "два через два". Свою просьбу я объясню обычной усталостью, нехваткой времени и сильным желанием расслабиться. Думаю, Сибилл поймет меня. Уж ей-то не понять-ли. Пусть это будет по деньгам меньше, но я хотя бы рассчитаюсь с банками и куплю себе долгожданный телефон. Мой номер узнают все и я больше никогда не буду одинокой.

Вчера на Чаринг-Кросс-роуд появился новый продавец - Гас. Он целый вечер ошивался возле меня а сегодня оставил номер своего телефона. Уже несколько дней я никак не могу дозвониться Джону. Утром, очередной телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Сняв трубку, я вновь рисковала нарваться на Сибилл с ее любимой просьбой выйти поработать. Но волновалась я напрасно. Это была Мюриэл. Вечером она приедет ко мне со своим парнем, которого зовут Слэйд . Они заявятся сегодня, а завтра мне на работу. Ночевать я их конечно же оставить не смогу, хотя, скорее всего, именно с этой надеждой они ко мне и пожалуют. Впрочем, обнаружив, что я сама сплю на маленьком одноместном диванчике, у них должно отпасть желание остаться здесь до утра.
Этот Слэйд старше Мюриэл лет на десять и она довольно ловко управляет им, заставляя его следовать за собой повсюду, как если бы она была капризной принцессой, а он - ее замученной ласками собачкой. До их приезда я открыла бутылку виски и после трех глотков поняла, что я алкоголичка. С этим открытием я отправилась в банк "Камберленд" и внесла очередную плату за кредит, вспомнив при этом крепким словцом Джона. Вернувшись домой, продолжила пить спиртное перед зеркалом - верх извращения для среднестатистического алкоголика. Тем не менее, глядя в отражение, я себе нравилась не меньше, чем когда-либо. И мое отражение внушало мне мысль о том, что красота не вечна.
Мама, находящаяся в доме, уже давно научилась определять степень моего опьянения по той музыке, которую я постоянно слушаю во время очередной попойки. При этом она может меня не видеть, но музыка говорит ей о многом. Tori Amos говорит о том, что у меня есть бутылка и я ее уже откупорила. Natacha Atlas сообщает о легкой стадии моего опьянения. PJ Harvey - о средней. Cocteau Twins предупреждает, что ко мне лучше не подходить или что, возможно, я вообще сплю. Все банально и просто.
Однако, в ожидании Мюриэл и ее "собачки" Слэйда мне было трудно усидеть и неведомая сила подтолкнула меня к поездке на Батл-Бридж-лэйн. Джон, как и в прошлый раз, восседал в кабинете менеджеров за столом и так же гипнотизировал дисковой телефон, стоявший перед ним. Казалось, с тех пор ничего не изменилось. Увидев меня и заметив, что я нетрезвая, он сделал вид, как будто кому-то звонит. Задерживаться здесь даже на минуту не имело смысла и я направилась обратно домой.

Как приехали Мюриэл и Слэйд , я не помню. А как ушли - тем более. Помню, что вчера видела их лица и на этом всё.
Сегодня утром в вестибюле станции метро "Ватерлоо", я случайно столкнулась с Джоном. Меня поразила его красота. Он преобразился до неузнаваемости. Мне было трудно представить, что же он такого сделал с собой за одни сутки, что теперь выглядел так привлекательно и сексуально? Но скорее всего это играло мое похмельное воображение. Я извинилась за то, что вчера пришла к нему в нетрезвом виде, и задумалась вдруг о том, что веду себя, как подчиненная, которая провинилась и теперь оправдывается "на ковре" у своего начальника. Джон, не долго думая, превратился в командира и приказал мне больше никогда не являться к нему в таком виде, как вчера. Но даже после этого меня понесло и я начала признаваться ему в любви. Я сказала, что люблю его и не могу без него жить. Всё это Джона веселило и он улыбался, как барышня, которой шепнули, что на этом вечере у неё самое элегантное и красивое платье.
Как только я приехала на Чаринг-Кросс-роуд, управляющий мистер Куинтон тут же протянул мне телефонную трубку с Сибилл на другом конце. Создавалось впечатление, что эта стерва манипулирует людьми только в состоянии алкогольного опьянения. На этот раз она меня отправила на Бельведер-роуд. И то хорошо. Вечером, после работы у меня произошел доверительный разговор с... Эйриком. Когда я сидела на диване перед телевизором, он запрыгнул мне на колени и спросил:
- Что пьёшь?
Смысла врать не было, потому что он уже прочитал этикетку на бутылке и я, глотнув прямо из горла, ответила:
- "Ти Энд Джи".
- Зачем ты так пресмыкаешься перед Джоном?
- Разве? Когда это было?
- В метро. Ты ему чуть руки не целовала.
- Я этого не помню.
- Как можно любить этого самодовольного и жестокого идиота?
- Повтори свой вопрос. - попросила я.
- Как можно любить этого самодовольного и жестокого идиота?
Я была перепугана не на шутку. Это говорил не кот, потому что он вообще не шевелил губами. Я осмотрелась по сторонам, и услышала из-за дверей голос мамы, которая меня спросила:
- С кем ты там разговариваешь?
Потом я, видимо, уснула.

"Мои болезненные чувства к Джону навязаны осенним обострением" - эту мысль я допустила на следующее утро. В конце концов, лучше любить безответно, чем не любить вообще. И, как в доказательство собственным словам, я отправила Джону с маминого телефона очередное текстовое сообщение: "Люблю, целую, жду.". Однако, на следующий день, пробудившись в четыре часа утра, я поймала себя на противоположной мысли о том, что Джона я все-таки не люблю. Оказывается, он вообще - никто и ничто. И зачем я за ним бегаю - непонятно. Что мне от него нужно - не ясно. И вообще, мне необходимо хоть иногда любить себя. Зато спустя некоторое время, когда я уже просыпаюсь и полностью пробуждаюсь от сна, фанатичность и привязанность к Джону снова возвращаются ко мне, устраиваются поудобней в моем мозге и начинают править моей жизнью.
Наконец-то рабочий график установился и теперь я буду работать весь ноябрь на Рили-роуд четыре дня в неделю. В первый же день я встретила Сэнди, с которым мы недавно виделись на Прайма-роуд, и он проводил меня до самого моего дома, по пути рассказав историю о том, как неделю назад он так же провожал домой одну девушку. Жила она не близко и они шли пешком полтора часа. За это время они весело общались и Сэнди успел в нее быстро влюбиться. На подходе к ее дому, Сэнди ненавязчиво поинтересовался у девушки, какие мужчины ей нравятся, на что та ответила: "Я лесбиянка.". Зачем он мне рассказал эту историю - не знаю, но мне пришлось ему посочувствовать.
В час ночи позвонил Дэвид, с которым мы уже не виделись полгода. Он не мог связать и двух слов, поэтому я положила трубку и отключила на ночь телефон.
Коллектив в магазине на Рили-роуд оказался весьма сносным со множеством интересных людей. Один только Тиррелл чего стоит. Это управляющий магазина с повадками клоуна. Все его называют мистер Рэй. Ведет себя этот мистер Рэй, как полный придурок, но без него жизнь в магазине замирает. Сегодня я встречалась с Сибилл, которая передала мне конверт с деньгами. На этот раз, вскрыв его, я была сильно и приятно удивлена. Возвращаясь с работы домой, зашла в "Ловушку", купила водку "Коссак" и бутылку игристого вина.

С утра всё пространство моего сознания заполняли фантасмагорические образы. Они были приятными и мне было над чем поразмышлять. Едва проснувшись, я начала пить и планировала пойти купить джинсы, трусы, лифчики, босоножки, телефон, вставить в него старую карту памяти, вписать в контакты несколько номеров и окончательно влюбиться в эту долбаную, нежданную жизнь. Деньги портят человека, несомненно. Тот, кто беден - смотрит на богатого с презрением.
На улице меня уже второй раз чуть не сбил автомобиль.

Я снова напилась и очнулась вечером уже в компании Мюриэл и Слэйда. Может я даже и не засыпала, но сознание ко мне пришло в тот момент, когда я сидела за столом со своими гостями. Второй раз я выползла из алкогольного омута на утро следующего дня. Мамы, естественно, дома не было, зато в ее комнате, на ее же кровати спали "принцесса" и "собачка". На столе оставалась недопитая бутылка красного вина и я ее с жадностью влила в себя. Весь оставшийся день я провалялась в постели. Мюриэл со Слэйдом уехали, оставив после себя гору немытой посуды и пустой холодильник.
На следующий день, после работы я сняла с карты оставшиеся деньги и купила еды. Потом мне позвонила Иша и позвала к себе в гости. Но поскольку на следующий день надо было ехать на работу, я отказалась.
Через день я все таки к ней приехала, и мы пили водку вперемешку с текилой еще два дня.
На третий день в семь утра я заявилась домой. Естественно, всю ночь не спала. Иша не из тех, кто пьет спиртное и засыпает. Мне она тоже не дала отдохнуть. Мама встретила меня в дверях и по ее лицу я поняла, что уже не просто веду образ жизни пьяницы, а буквально балансирую на грани между непутевой жизнью и многовероятной, нелепой смертью, от которой меня порой отделяют считанные единицы времени и расстояния.
У меня была пара часов, чтобы отдохнуть, привести себя в порядок и выйти на работу. Казалось, что и нескольких дней для этого будет недостаточно.







8. Новая жизнь с Джоном
Самый ужасный отрезок времени - это когда токсины выходят из меня. Он может длиться от двух-трех до четырех, пяти или шести суток подряд. Ночью мне снятся совершенно сумасбродные, легко врезающиеся в память и хорошо запоминающиеся сны. Причем, это далеко не всегда кошмары. Это могут быть просто яркие, выразительные и цветные видения. А днем меня сковывает угнетающий страх и кажется, что я могу умереть в любую секунду от остановки сердца или другого недуга. И слава Богу, что это трудное время переживаний всегда проходит.

Спать я не ложилась, ибо понимала, что если усну надолго, то на работу уже не выйду.
Когда я стояла под холодным душем, в ванную комнату ворвалась мать, схватила меня за волосы и начала бить рукой по лицу и голове. Она меня избивала так, как если бы я была не её дочь, а убийца, уничтожившая всю её семью.
- Тупая мразь! Хочешь сдохнуть? Пей! Пей свою отраву!
К моему опухшему от алкоголя лицу пририсовались гематома на виске и легкий синяк под глазом.
Протрезвела я быстро. На мать зла совершенно не держу. Перед тем, как пойти на работу, я к ней подошла и ласково предупредила, что в следующий раз сниму побои и пойду в полицию, на что она собрала свою любимую коричневую сумку и в какой уже раз ушла с ней из дома, многозначительно хлопнув дверью.
На работе мои синяки загримировал Сэнди. На удивление, у него это очень хорошо получилось. После обеда на мой мобильный позвонил Джон и объявил, что с завтрашнего дня он будет работать в нашем магазине вместо Тиррелла. Сначала я восприняла эту новость, как неудачную шутку, но ближе к вечеру эту "шутку" подтвердил сам Тиррелл. Он устроил вечернее собрание и объявил всем , что теперь он будет исполнять обязанности Сибилл, которую уволили за пьянство, а на его место посадят мистера Хардмана. Мысль о том, что теперь мне на работе придется обращаться к Джону не иначе, как "мистер Хардман", едва не довела меня до настоящей истерики.
Придя домой, я почувствовала огромную потребность обжечь свое горло глотком виски. Избитая, безответно влюбленная, страдающая алкоголизмом, я вдруг осознала, что мне больше ничего не нужно от этой жизни.

Утром я не выхожу на работу и мне на мобильный телефон начинает названивать Джон. Трубку я снимаю только с пятого раза.
- Лорисса, что случилось?
- Ничего.
- Ты выйдешь сегодня на работу?
- Я плохо себя чувствую.
Взволнованный голос Джона меня умиляет. Никогда еще не слышала его таким озабоченным.
- Ладно, я к тебе сегодня заскочу. - он вешает трубку.
Раньше Джон спрашивал: "Можно я к тебе переберусь?", теперь он, словно делает одолжение, изрекая: "Ладно, я к тебе заскочу".
До самого вечера я не вылезала из-под одеяла. Потом пришел Джон, сел на стул у окна и попросил что-нибудь ему налить. Я ответила, что управляющих в "Валентайн и Шервуд" больше не обслуживаю. Он налил себе водки в бокал, в котором еще оставался глоток недопитого виски, разом осушил его и рассказал, что ему пришлось доложить Тирреллу о моем отсутствии на работе. На это я откровенно рассмеялась, назвав Тиррелла гнусным клоуном.
Мы еще долго сидели, запивая собственную болтовню горячительными напитками и закусывая приготовленными на гриле сосисками.
Проснулась я ночью совершенно голая в объятиях такого же абсолютно голого мистера Хардмана. Мы лежали на полу на расстеленном одеяле и по тому, как Джон крепко сжимал мою грудь в своих руках, прерывисто дыша мне в затылок, я поняла, что он не спит. Еще я поняла, что он меня не трахнул. Но наверняка уже успел кончить. Да, скорее всего уже успел. Я хотела было встать, но Джон будто превратился в каменную статую, и крепко прижал меня к себе. Пришлось укусить его за руку и он с криком отпустил меня. На ногах я ощутила, как страшно меня штормит из стороны в сторону. На столике в углу комнаты я заметила знакомый натюрморт - несколько открытых бутылок с алкоголем. Все они смотрели на меня из темноты и самая толстая, с игристым вином внутри подмигнула мне так, что пришлось схватить ее и выпить за несколько глотков.
Потом я пошла в душ. Через несколько минут присоединился Джон. Я сделала вид, что не услышала, как он вошел и оставалась стоять под градом прохладной воды, повернувшись к нему спиной. Он нежно положил руки на мои плечи, развернул меня к себе и стал внимательно рассматривать мое лицо. Я поняла, что он разглядывает синяки.
Как ни странно, но сегодня превосходный секс я встретила ни где-нибудь у пьяной Мюриэл или Иши в гостях, а в собственном доме. И ни с кем-нибудь, а с человеком, который когда-то повесил на меня свой кредит и убежал, как трусливая собака. А теперь он, набравшись смелости, пыхтел надо мной и скорее всего не знал, что два банка до сих пор названивают мне по вечерам, пытаясь вытряхнуть из меня последние деньги.

Утром, когда Джон еще спал, я пошла на Рили-роуд, чтобы отдать пятьдесят фунтов Сэнди, которые я у него занимала накануне, но случайно нарвалась на Тиррелла, и узнала, что сегодня Джон должен был выйти на работу.
- Лорисса, что случилось? - телескопические глаза Тиррелла выпучены. Он смотрит на меня, будто на розу, привитую к тропической пальме, - Почему ты не на работе?
- Видите-ли, господин Рэй...
- Я вижу! - перебивает он меня, - Я вижу, что ты пьяная! Где Джон?
Наглее, чем сейчас, я еще этого идиота не видела.
- Джон? - я делаю удивленное лицо.
- Да! Джон! Я его вчера послал к тебе, потому что знаю, что вы с ним хорошо знакомы! Он приходил?
"Сукин сын! Так вот кто значит, Джон, заслал тебя ко мне!"
- Ну да.
- Что с ним? Вы вместе бухаете?
- Он спит.
- Спит? Спит? - Тирелл хватается за голову и меня чуть не разбирает смех. Этот чудак ведет себя, как новоиспеченный актер на съемочной площадке, которому нужно доказать, что он лучший, - Спит! - третий раз он выкрикивает это бесполезное слово, - а кто-нибудь работать сегодня будет? Лорисса! Почему он спит? Он у тебя?
- Да.
- А ты его сегодня будила? Почему он спит?
- Он пьян.
Лицо Тиррелла меняется до неузнаваемости, и кажется, что до "Оскара" ему рукой подать. Он вытирает слюни со своего рта, которыми, к тому же забрызгал и меня и переходит на подозрительно спокойный тон:
- Вы что, спятили там? Хотите быть на пару уволенными?
- Господин Рэй, видите-ли, в чем дело... - говорю я.
- Какой я тебе господин? Лорисса! - Тиррелл снова взрывается и теперь напоминает мне мою мать - Посмотри в зеркало! Ты уже допилась до чертиков! Что, Джон тоже сорвался? Ты слышишь, какую ахинею ты несешь? Вы там пьете и спите, а все остальные здесь работают! Иди домой! Если вы с Джоном завтра не выйдите на работу, я вас уволю! Передай это ему!
Придя домой, я застала Джона на моем одноместном диванчике. Он смешал в бокале водку, ликер и сок, которые потягивал через трубочку. Я спросила его, почему он сегодня не пошел на работу, на что Джон вполне серьезно ответил, что работа ему не нужна, поскольку у него есть двести восемьдесят тысяч фунтов стерлингов. Эта сказочная мелодия со старой пластинки мне была уже знакома. Второй хит, в исполнении Джона тоже был достаточно заезженным - он повествовал о том, что у него рак, и работать дальше не имеет смысла.
Практически весь день мы с ним пьем коктейли, время от времени выходя из дома, чтобы купить спиртного.
Очень быстро наступает следующее утро. Состояние полного умопомрачения, но на удивление не окончательно разбитое и нам с Джоном удается собраться. Я пьяная, но всё равно отмечаю для себя, что счастлива, потому что рядом со мной раковый больной миллионер. Что еще нужно для полного счастья?
За столом на кухне, мы допиваем последние остатки из бутылок, закусываем подгоревшей яичницей и решаем, что идем сейчас на Рили-роуд увольняться. Увольняться и больше ничего. Увольняться без сожаления. Увольняться, как всегда.

Кажется, мы уволились. Без скандалов и ругани. Потом мы посидели в "Дэн Свифт", который я ежедневно наблюдаю из своего окна, и направились ко мне домой, предварительно закупившись в "Ловушке" водкой, виски и вином.
В одиннадцать вечера мы просыпаемся, причем, я - на полу, а Джон опять на диванчике. В квартире пахнет чем-то кислым и прелым. Я распахиваю два окна, чтобы проветрить комнату. Джон идет в душ, и я слышу, как его там рвет. Мне становится страшно и впервые я чувствую за него некоторую ответственность. Если бы мы сейчас находились не у меня дома, а в другом месте, мне было бы не так тревожно за человека, с которым я пью. Наверное, я боюсь, что кто-то однажды может умереть у меня в квартире от беспробудного пьянства и я останусь виноватой и никогда уже не смогу себе простить этого.

Утро. Позвонил Тиррелл и сказал, чтобы мы приходили за расчетом. Это была неожиданная и приятная новость. Внезапно появился аппетит и хорошее настроение. Обострилось чувство юмора. Я принялась греметь посудой, изображая желание приготовить завтрак. Но вместо этого, нам пришлось на скорую руку опохмелиться и ехать на Гласхаус Уолк за последними нашими деньгами.
Получив расчет в конвертах, мы едем в ближайший к моему дому "Шелли-тра-ля-ля", чтобы устроить, вероятно, последний праздник.
Покупательская корзина, кажется, сама нас водит по отделам супермаркета. Мы, вцепившись друг в друга, следуем за ней, словно слепые за поводырем. Корзина сама приводит нас в нужный отдел и мы с Джоном наполняем ее бутылками со спиртным. На кассах оплачиваем товар и из последних сил добираемся до моего дома.
Всё, как в тумане. Весь стол в гостиной заставлен спиртным. В общем количестве - пятьдесят бутылок с вином, коньяком, водкой и виски. Музыка гремит на весь дом. Кажется, мы запили, как последние, презренные алкаши. Когда проснулись - не помню. Вероятно, не спали всю ночь.
С утра я подошла к окну и увидела снег. Джон говорит, что это не снег, а туман. Но мне кажется, что все вокруг запорошило снегом.
Непрестанно звонит домашний телефон. Звонит он зашифрованными кодами, но Джон все время просит, чтобы я не снимала трубку. Не понимаю, почему он боится телефонных звонков в моем доме, но я его слушаюсь.

Звонят в дверь. Не первый раз. Мы ни кому не открываем. Это может быть мама или миссис Бабкок. Неважно. Нас нет дома.
Джон голым ходит по квартире и все время прикладывается к бутылке виски.
Сегодня ночью за стеной кричал сосед, как будто его кто-то пытал. По улице огромным стадом шли слоны. Я их не видела, но четко ощущала вибрацию от топота. Они появлялись из ниоткуда и держали свой путь в сторону железной дороги. Их было много и откуда они взялись - оставалось для меня загадкой. Я слышала, как их загоняли в вагоны. Потом состав трогался и слоны начинали громко кричать, разнося свои протесты эхом по ночному Лондону.
В какой-то момент Джон начинает судорожно откупоривать все бутылки подряд и бросать в них таблетки аспирина. Часто он запирается в ванной и с кем-то разговаривает по телефону. Те его фразы и предложения, которые доносятся до меня из-за дверей, лишены всякого здравого смысла. Я прислушиваюсь к его голосу и понимаю, что он разговаривает ни с кем-то и даже не с собой. Кто-то потусторонний выдергивает из него звуки, так похожие на человеческие части речи и словосочетания.
Минеральная вода закончилась и теперь мы уталяем жажду охлажденными белыми винами.

Мы сидим за столом напротив друг друга. Мне страшно смотреть в глаза Джону, ибо они отражают мою смерть. Возможно, что и в моих глазах он видит тоже самое.
- Ты уже давно не был дома, - говорю я.
- Я знаю.
- Тебя там никто не ждет?
Этот вопрос, словно переворачивает все с ног на голову. Сначала Джон дергается с места, как будто собирается куда-то бежать, потом он в полном отчаянии хватается за голову и стонет, как если бы вспоминает что-то ужасное.
-Жолли! - произносит Джон с болью в голосе. - Моя Жолли!
- Господи! - кричу я, - Побежали быстрее!
Мы выбегаем на ночную улицу и несемся, как два пьяных сумасшедших, которые вспомнили, что неделю назад забыли забрать из детского сада своего ребенка. Я два раза падаю и разбиваю в кровь коленки.
Едва мы переступаем порог дома, Джон, снося всё на своем пути, несется куда-то вглубь своей квартиры и затихает там, словно, провалившись в бездну.
Я смотрю на окоченевшего попугая и слезы наворачиваются на мои глаза.
Мы идем на небольшой пустырь, где обычно люди выгуливают своих собак. Я несу деревянный крестик и завернутого в белую простыню попугая. Джон идет с лопатой позади.
Яма выкопана. Питомец похоронен. Крестик, воткнутый в землю, смотрится как-то жалко, словно чей-то ребенок оставил здесь свою игрушку. Традиционная минута молчания. Мы стоим перед крестиком, как двое провинившихся. Но ведь мы и есть провинившиеся.
- Где у тебя там? - вопрошает Джон, устремив свой взгляд на мою потрепаную сумочку, из которой я уже вынимаю два огромных фужера.
Он открывает бутылку водки. Наливает себе, а потом мне.
- Прощай, Жолли. Прости меня.
Джон выпивает залпом, а я делаю два маленьких глотка и вижу, как сквозь фонарные огни набережной, плавно взмывает в холодное небо гордый силуэт птицы.

Купила в "Ловушке" бутылку "Ти Энд Джи" и иду по направлению к мосту. В кармане яблоко. Джон опять куда-то исчез. Моросит дождик. Я раскрыла зонтик. Небо мрачное и настроение такое же. Жизнь - сплошные взлеты и падения. Почему я хожу под дождём в полном одиночестве и пью спиртное? Я ненормальная? Нет, я слишком нормальная. И будучи слишком нормальной, я наскребла последнюю мелочь и добавила к бутылке виски еще бутылку пива. Какие-то уроды на Форде минут десять сигналили мне, пока я шла от Кокссон-уэй до Друид-стрит.
Утром следующего дня я вспомнила всё, что обычно забывала после выпитой бутылки виски натощак и пришла к выводу, что пить мне категорически запрещено. Вега мне уже неоднократно ранее говорила о том, что в пьяном состоянии я больше похожа на накаченную наркотиками искалеченную душу. И я этого не отрицаю. И от этого мне еще хуже. Перед самой собой стыдно. Все, кто живет в моём доме и в доме напротив, видели меня вчера и наблюдали мои бредовые выходки. Завтра я буду звонить в "Харви Николс" и если что, пойду туда работать даже с разбитыми коленками.
Сегодня последний день ноября и кажется, Джон исчез навсегда. Как бы все это пережить?



2012.