ВОЛЬНАЯ ПТИЦА

ВОЛЬНАЯ ПТИЦА
-1-
Потеря работы его абсолютно не удручала и даже не расстраивала, он даже, как-то вздохнул с облегчением, будто избавился от чего-то постоянно угнетающего его.
Для себя Володька отметил, что не нашел в совхозе великой радости труда во благо будущего коммунизма, которого так и не увидел ни за горизонтом, ни в постоянных выходах на работу без выходных, поднимаясь в четыре часа утра. Он так и не понял, кому нужен такой ранний подъем и выход на ферму, где сам проработал всего лишь три месяца после окончания сельскохозяйственного техникума.
К его первой чистосердечной радости, как бы в довесок, прибавилась еще одна, согревшая душу окончательно и очень неожиданно. Его выгнала из дома молодая жена.
Немного со смущением, Володька отметил, что жена у него была уже второй в его цветущие двадцать четыре года. Но он тут же выбросил из головы неприятную для себя мысль.
- Да Бог с ними, с этими женами! Подумаешь, одной больше, одной меньше, что от этого меняется? Все они одинаковые! Вот подавай им всем не «пьющего», да чтоб хорошего, работящего! Главное – чтоб деньги домой все приносил. Да чтоб все до копеечки. И что интересно - вовремя! Да где же я им такого мужика - то возьму? Нашли больного! Вот "шиш" им всем, а не деньги! Это надо же додуматься - кошелек нашли! Буду я на них батрачить!
Эээх, забодай меня комар! Со своей зарплатой я как-нибудь сам разберусь,- совершенно позабыв, что в кармане у него всего-то два рубля с мелочью от полного расчета. Ну, уж нет! С сегодняшнего дня я вольная «птица», куда хочу, туда и полечу! –
Рассуждал Володька, шагая по пыльной дороге на край деревни к автобусной остановке.
С трудом нажитые с ненаглядной подругой за год личные вещи, свободно уместились в небольшом изрядно потрёпанном рюкзаке. С этим рюкзаком Володька никогда и нигде не расставался, перекочёвывая от одной незамужней женщины к другой. С девушками знакомиться он побаивался по причине сильного контроля со стороны родителей, отведав однажды внушительной «ласки» одного сердобольного отца.
Сидя в автобусе, он по привычке ощупал рукой содержимое внутреннего кармана своего изрядно поношенного пиджака. Проверил при этом наличие документов. А заодно и билет, купленный на выделенную сердобольной спутницей его «суровой» жизни десятку.
- Вот тут тебе весь твой расчет, баламут несчастный! Столько стыда от людей на мою голову свалилось за тебя! Катись-ка ты ко всем чертям! И чем быстрее, тем для тебя же лучше, понял!?- вспоминал, немного с грустью, Володька прощальное напутствие своей очередной супруги жизни.
Катиться к чертям как раз у Володьки особого желания-то и не было. А вот «птицей» всякими правдами и не правдами до своего «кореша», живущего в соседнем районе и работающего зоотехником на центральной усадьбе одного из крупнейших совхозов края, он быстро «долетел». По такому случаю «корефан» даже отгулы себе выпросил на три дня, в течение которых они очень бурно и весело праздновали свою дорогую и «тёплую» дружескую встречу.
Выслушав Володьку о том, как его сильно обидели и оскорбили, даже унизили, на бывшем производстве, где он работал не щадя ни своих сил, ни своего здоровья, а самое главное – времени, друг пообещал, смахивая рукой набежавшую слезу под выпитую очередную стопку водки, разбиться «в доску», но на работу обязательно друга устроить.
Сильно захмелевшие, крепко обнявшись, друзья проболтали до первых петухов. За это время они хорошо «промололи» косточки обеим Володькиным жёнам. Больше всех досталось, конечно же, последней жене, которая «ободрала» его до «нитки».
-2-
В пьяном угаре, давая волю фантазии, Володька перечислял другу всё, что он нажил «своим горбом», а теперь все это досталось неблагодарной «кобре». Войдя в роль пострадавшего, он перечислил почти всех домашних животных, которых знал, и которых он сам лично развел в своем домашнем хозяйстве, и что жена при этом палец о палец не стукнула.
- Ну, разве мне не обидно!? Ведь все оставил ей, а она даже на дорогу мне ни копеечки не дала! Вот что с такими бабами делать надо? Скажи мне ты хоть? Как друг, скажи! И у меня ведь душа в теле тоже есть! Она у меня во как болит и даже, если сказать правду, горит! Ох, как сильно горит! Да убивать их за это надо, убивать! Правильно я тебе говорю!? – Не на шутку разошёлся Володька.
Другу с трудом удалось успокоить обиженного судьбой бывшего однокурсника:
- Не горюй, Володя, мы тебя завтра же устроим на такую работу! На такую работу, что все тебе всю жизнь будут завидовать! Мое слово «кремень», ты меня знаешь! И…бабу тебе хо … оооро … шую найдем, работящую! Понял?! У меня тут на примете есть одна молоденькая, огонь баба! Хочешь, сейчас познакомлю? Не пожалеешь!
- Не …еее … ет, шибко «бойкую» мне не надо! Боюсь! С такой сам сгорю! Ты мне лучше со спокойным, мягким характером найди! И…чтоб без детей была! С этими детьми только одна морока! Лучше подальше от них, от этих чужих детей! А то кто-то их понаделает, а я – воспитывай потом! Все равно никакой благодарности от них не видишь! – категорически замахал руками перед носом у друга Володька, вспомнив, как однажды утром к нему, лежащему у вдовушки на диване с больной головой после очередной попойки, подошёл пятилетний мальчуган и со словами: - Не тронь мою мамку, а то я тебя зарежу! – показал Володьке из-за своей маленькой детской спинки кухонный нож.
В тот момент у Володьки даже головная боль быстро прошла. Он в растерянности вытирал грязным рукавом заношенной рубахи выступившую на лбу испарину.
Наутро, совершенно не выспавшись, тряся русой маленькой бородкой, которую он начал отпускать для «солидности», не позавтракав, Сашка проковылял мимо крепко спавшего на диване Володьки в контору на разнарядку.
Домой вернулся он часа через полтора и, как бы извиняясь, пояснил другу, что «серьёзных» вакантных мест в совхозе пока нет, что на сегодня нужны только чабаны.
- Ну, что ж, чабанить, так, чабанить. И эта - не плохая работа.- С поникшей головой, не глядя на друга, тоскливо согласился Володька.
- Хорошо! Если ты согласен, то сегодня ещё отдохни, а завтра, прямо с утра оформляем тебя на работу,- смущённо закончил Сашка и налил в стаканы из бутылки принесённый самогон. Молча выпил, закусил малосольным огурцом и подбодрил друга. Оставил ему полбутылки слегка мутноватого горячительного напитка, быстро ушёл на работу.
На следующее утро оба с «помятыми» опухшими лицами, трясясь не то от утренней прохлады, не то от многодневного запоя, сдав все необходимые Володькины документы в отдел кадров, они нашли в конторе первого отделения старшего чабана. Познакомив с ним Володьку, Сашка попросил чабана отвезти их к отаре, которая находилась на самом дальнем ручье.
По дороге Володька с нескрываемым интересом расспрашивал своего напарника о количестве овец в отаре, далеко ли до стойбища, чем кормят овец, какова норма подкормки, и спросил о расстоянии от кошары до центральной усадьбы.
Сашка, довольный разговором о не сладкой, но все же привольной жизни чабанов, улыбался старшему чабану:
- Во, видал, какой любопытный! Всё его интересует! Сразу видно, что наш человек, из крестьян! С таким не пропадёшь! Привес сразу в «гору» пойдёт!
-3-
Получив необходимое снаряжение и приняв подотчётное имущество, а в придачу почти тысячную отару овец, Володька остался на кошаре с двумя ещё не знакомыми ему собаками, живущими здесь постоянно.
Старший чабан, чабан – сменщик и друг - зоотехник после обеда уехали домой, оставив Володьке на неделю, ведро уже мягкого картофеля, немного разной крупы, макароны, бутылку постного масла, полкило сахара и пять буханок хлеба.
Ухмыльнувшись такому «богатству» недельного запаса, Володька вновь пошёл осматривать склад, в котором хранился фураж для овец. Ларь, наполненный почти до краёв комбикормом, приятно «согревал» и радовал душу молодого чабана. Глаза его озорно и счастливо блестели:
- С этим не пропадём! С голоду не помрём! На недельку-то уж точно хватит! – Весело насвистывая, Володька вновь вернулся в чабанскую избушку. «Бухнулся» на видавшие виды матрац на нарах, застеленный байковым заношенным одеялом. Его мозг начал лихорадочно работать. Лёжа на нарах, он начал обдумывать план дальнейшей своей жизни на новом месте работы. Вспомнил, что одна из дорог хотя и в рытвинах да ухабах с промоинами, но кратчайшим путём ведет прямёхонько к центральной усадьбе.
Потянувшись на нарах, он вышел на так называемое крыльцо, сколоченное из двух коротких досок и брошенных у порога перед входом прямо на землю.
Осмотрелся вокруг и, видя, что овцы спокойно пасутся у подножия пригорка, запряг коня в телегу. Зашёл в сарай с хранившимся комбикормом, нагрёб два полных мешка подкормки для овец.
Озираясь по сторонам, запрыгнул на мешки с комбикормом, предварительно прикрыв их чабанским плащом. Ударил по крутым бокам нерасторопного мерина вожжами и покатил по давно неезженой дороге осваивать дальше свою новую жизнь.
«Такса», как он уже знал из многолетнего опыта жизни, была одна и та же – за мешок комбикорма – бутылка водки или литр самогона. Лихорадочно работая, Володькина память взвешивала, что же выгоднее взять?
-Самогон или водку? Водку или самогон? – терзалась и тряслась по ухабистой дороге его неугомонная душа.
В конце концов, количество бутылок, хотя и с отвратительным запахом, но взяло верх. Оставалось только одно:- Где найти эти бутылки?!-
По своему житейскому опыту он предполагал, что самогонщики в основном живут по окраинам села, и там, где возле домов накоплено много навоза или соломы.
Через каких-нибудь полтора часа он уже ехал по окраине посёлка, озираясь по сторонам. Под его «мягким» местом, укрытое чабанским плащом, мирно покоилось то, что уже через определённое время должно было превратиться как у хорошего фокусника в целительно – булькающую веселящую душу и его буйную кровь, с запахом дурманящих трав, влагу. От этого целительного напитка немного позже будет «выворачивать на изнанку» не только желудок, но и душу.
Название этой магической влаги – самогон с «прибамбахами», выгнанный у каждой хозяйки по своему особому секретному рецепту. Мужикам производство такого напитка женщины не доверяли потому, что именно женской «лёгкой» рукой закладывалась вся сила и мощь в магическую закваску браги на самогон.
Интуиция и на этот раз не подвела Володьку. Он подъехал прямо, как он любил говорить, в «яблочко». На стук в калитку вышла пожилая женщина и, посмотрев вдоль улицы, молча осмотрела содержимое телеги. Снова, косо глянув вдоль улицы, спросила:
- Сколько хочешь?
- Если все возьмёте, то, пожалуй, трёх литров «первачка» хватит!- Вкрадчиво и покровительственно быстро пролопотал Володька.
-4 -
- Два литра дам и ни грамма больше!
- Эээх, чёрт с ним! Давай! Но чтоб «первачок» был!
- Самый что ни на есть «первачок» и будет! Не обижу, заезжай!- и она привычным хозяйским жестом открыла ворота ограды, пропуская вперёд коня с телегой.
Быстро выгрузив мешки, Володька завернул в плащ драгоценные бутылки с увесистым «шматом» солёного сала и доброй краюхой, испечённого в «русской» печи, хлеба.
Это сердобольная хозяйка, по «случаю знакомства», выдала «на дорожку».
Держа коня «под уздцы», Володька задним ходом вытолкал конем телегу на улицу и быстро поехал к чабанскому домику.
Выехав за деревню, он начал «опохмеляться», а, заодно, отмечать свой первый выход на работу.
Таким образом, выпив полбутылки самогона, закусывая салом, Володька начал развивать свою мозговую деятельность:
- Какого чёрта я снова еду в эту глухомань? Овец пасти?! Да пусть их леший лысый пасёт в этих нечеловеческих условиях! Я что им, ишак что ли?- И он погрозил над головой кому-то в воздухе уже теряющей твердость ориентира рукой.
- А ну-ка, сивка – бурка, вечный каурка! Дуй-ка к себе домой, на конюшню! И я тоже двинусь на все четыре стороны! Хотя нет, «попылю - ка» я к своему брату. Он живёт где-то здесь, в соседней республике.
Володька остановил коня. Засунул в пустой мешок из-под комбикорма бутылки с драгоценной влагой, сало с хлебом. Привязал к передку телеги покрепче вожжи, чтобы не развязались и не запутались в дороге. Осторожно, как только мог это сделать изрядно выпивший человек, перекинул мешок с драгоценными «харчами» себе через плечо.
Чемуто улыбаясь, ласково хлопнул ладонью руки коня по спине и, качаясь быстро зашагал к центральному дорожному тракту, в скорейшей надежде увидеть родного брата, которого он не видел уже десять лет.
На попутном транспорте, обманывая шоферов, кого как мог, Володька «пересёк» границу Хакассии, где за четыре сотни километров от родных мест, жил и работал его родной брат, по которому так часто и сильно скучала его на удивление ранимая, сердобольная и гостеприимная душа.
Больше в этом районе в течение всей своей жизни Володька ни разу не появлялся. Впоследствии он всё время поражался тому, что его не привлекли к ответственности за брошенную отару овец, которую собирали всем совхозом целую неделю по всем полуразвалившимся соседним деревням.
А что до трудовой книжки, то их у него было столько, сколько в его цветущие годы молодых секретарш, в бурлящей, по его понятиям, очень красивой и насыщенной жизни.