Остров. Где-то... Часть третья. Глава пятая.

Максиммиллиан навис над Уилкоссом: правой рукой сжимая капитану горло, другую занёс для удара, сокрушить, но внезапно его словно парализовало. Какое-то время он сидел на Уилкоссе, сопротивляясь неведомой, остановившей его силе - адреналин в крови бушевал, требовал выхода – но затем оторвал свою руку от шеи Грейга, и сполз на пол. Сидя рядом с окровавленным капитаном – Грейг жадно глотал живительный воздух – Максиммиллиан, взмокший, с остановившимся взглядом, устремлённым в пустоту, впал в прострацию…
-- Ром, мой Бог – принял бутылку из рук Стражника Грейг – помню... И где бокалы, опа, и это помню? Не всё так и печально, следовательно. Помню, значит, я жив.
Он разлил исторический напиток в кубки. Подвинул один Максимиллиану, свой поднёс к носу, втянул аромат:
-- Волшебно – поглядел на Стражника - ну-с, за что выпьем, друг. За нас?
Стражник пожал плечами:
-- Молчание знак согласия, чокаемся.
Он протянул руку с кубком, Максимиллиан не двигался, не понимая, что это всё значит.
-- Давай, протягивай, стаканы должны стукнуться. В том мире у нас так было принято, если верить Толкинену.
Каменный стук получился глухим и коротким:
-- Хотя бы так –легко усмехнулся Грейг – традиции соблюдены.
Мужчины медленно выцедили напиток. Максимиллиан поморщился, опуская кубок на стол, капитан Грейг прикрыл веки, он наслаждался ощущением, вспоминал и заново оценивал забытые вкус и запах, а главное то непередаваемое блаженство, какое оказывает крепкий алкоголь на мозг, к тому же мозг человека давно, очень давно не употреблявшего его. Мир качнулся, в ушах толкалась кровь. Кубок он держал в руках, прижимая к животу, где разгорался пожар.
-- Хорош, зараза – спустя короткое время сказал он – крепок, а вкус… Спасибо, Макси, за угощение. Теперь закусить.
Он поставил сосуд, и мужчины набросились на рыбу, у обоих в животах урчало. Когда благодарные желудки потихонечку утихли, капитан, обтерев губы тыльной стороной ладони, сказал:
-- Вот, можно и поговорить – однако, увидев брошенный Стражником взгляд на бутыль, спросил – или ещё по одной?
Стражник привычно пожал плечами.
-- Э-э, брат, разговорчивый ты не передать как – уколол его Грейг – ладно, давай ещё по одной, если можно. Можно?
-- Да – согласился Страж. Выпить ему действительно хотелось.
-- Отлично, коли так. Ещё по разу и убираем раритет.
Горячительное забулькало сначала в кубках, затем в гортанях мужчин. Они закусили лепёшками, рыбы практически не осталось. Запив морсом, Грейг начал разговор, ради которого и пришёл на Утёс.
-- Макси, можно я тебя так буду называть. Спасибо – отвечая кивком головы на такой же кивок со стороны Стражника.
-- Я сразу, спасибо рому, возьму, как говорится быка за рога. Первое. Ты полноценный член Чрезвычайного Штаба, но на заседания не являешься. Почему? Поясняю сразу, это не допрос, ты не обязан отчитываться, но нас, членов Штаба действительно волнует это обстоятельство, может, тебе нужна помощь в чём-нибудь, может что случилось? Случилось? Нет?
Максимиллиан неохотно помотал головой.
--А я думаю, случилось. Мы все думаем так – возразил капитан. В голову у него шумело, комната приятно качалась.
-- И думаю я, всё из-за Марьяны, верно? – Уилкосс, как ему думалось самому, говорил здраво и обстоятельно.
-- Если в этом дело, скажи, мы поймём. И скажем так, предоставим тебе отпуск по семейным обстоятельствам, бессрочный. Всё должно идти по правилам, если мы не хотим скатиться в анархию, или повторилась история с Котловичем, это моё твёрдое мнение. Макси, ты один из нас, руководителей, в общем-то, спасших людей от неминуемой гибели. Не рядовой моряк. Работал с Лионом. Был ему другом, насколько я разобрался. Подумай, как бы он отнёсся к тому, что ты отвернулся от всех, ушёл в себя. Расскажи, Максимиллиан про него, всё что можешь. Для храбрости выпьем ещё по чуть-чуть, давай.
Не дожидаясь согласия, капитан разлил ром, поднял глаза на Стражника, тот нехотя взял свой кубок. Они чокнулись. Не закусывали.
-- Теперь сможешь? Это очень важно знать про Лиона. Толкинену, мне, ну, Макси, вспоминай.
Почему-то капитану ужасно захотелось именно сейчас узнать про Лиона, как можно больше, но Стражник только мотал головой, он и сам хотел бы рассказать, но не мог выдавить из себя ни одного слова.
-- Ну, хороший он был, Макс, или как? Жёсткий, требовательный, или наоборот – настаивал капитан, видя беспомощность Максимиллиана. Он испытывал сейчас самое настоящее участие к этому увальню, и желал, и хотел помочь, вывести на разговор по душам.
Максимиллиан посмотрел на капитана, глаза напротив пристально вглядывались, пронзающие насквозь, это внезапно заставили его ещё больше скрыться в себе, а ведь он почти раскрылся. Буркнул:
-- Он… был хороший. Мой друг.
Холодный пот тёк по лопаткам. У Максимиллиан почти вырвалось признание, что капитан прав, и что виной его ухода действительно стала Марьяна. Он не мог принять её измены. Видеть капитана было выше его сил. Грейг, к сожалению, задал вопрос не вовремя: не те слова в ненужный момент. Максимиллиан закрылся окончательно. И Уилкосс это понял:
-- Всё, Макси, разговора не получиться, это ясно. Что ж, давай на посошок, как говориться. Возможно, повезёт в другой раз.
Он разлил, и бутылка опустела. Грейг повертел её в руках, заглянул в горлышко, вздохнул опечалено, и поставил на стол. Капитан опьянел. Древний напиток ничуть не потерял ни крепости, ни вкуса. Отвыкший от крепкого алкоголя организм с радостью покорился давно забытым ощущениям. Мир не переставал кружиться, он любил Максимиллиана, и Марьяну тоже. Неоспоримый факт. Ему просто необходимо было сказать об этом Стражнику, вот прямо сейчас. Язык его слегка заплетался.
-- Можешь не признаваться, Макси, я и так знаю. Конечно из-за Марьяны. Она человек хороший, в общем-то, не смотря ни – Уилкосс споткнулся, пытаясь подобрать определение, которое мелькнуло и исчезло – а-а-а – махнул он рукой с досадой, слово не вспоминалось - ни на что, хорошая и всё тут. И ты хороший, и я, наверное. Все люди должны быть хорошими, я полагаю. А разные там неприятности, это бывает. Скажи, Максимиллиан, признайся, было неприятно, когда Марьяна ушла ко мне.
Внутри Максимиллиана, там, где горело, и нестерпимой болью рвались волокна сердечной мышцы, одновременно нарождалось другое чувство. Мрачное, злобно торжественное. С каждым неуместным откровением Уиллиса оно нарастало.
-- А я и воо… воо… ще не понял ничего, когда она меня забрала… к себе. Но девушка она замечательная. Правда в последнее время, что-то у нас разладилось, но я, Макси, можно мне тебя так называть, как Лион прямо, можно, спасибо – выговариваясь под воздействием алкогольных паров, капитан не отдавал себе отчёта в том, что Максимиллиан упорно смотрит в пол, что его голова всё сильнее вжимается в плечи - кстати, ты мне не рассказал ещё про Лиона всего, что знаешь, как мы договаривались вначале. А это не хорошо, ой, не хорошо, обманывать капита…
Грейг пьяно покачал указательным пальцем, и это, в общем, невинное движение, взорвало Стражника. Он, с грохотом отбросив тяжеленный стул, вскочил, наклонился через стол, схватил за грудки Грейга и могучим рывком перебросил его на свою сторону. Начал душить, медленно опускаясь на пол…

Мыслеслова Эреектора члены Совета едва улавливали; им пришлось напрягаться, чтобы расслышать то, что говорил старейший Советник, поэтому тишина в комнатах стояла невероятная. Совет собрался в полном составе, включая Тиирлиха, который находился от других членов Совета на расстоянии неисчислимых световых лет. Но это было не важно, поскольку Заседатели лично никогда не собирались вместе, посылая взамен свои голограммы, оставаясь сами в своих кабинетах, и наблюдая за происходящим при помощи визоров. Голограммы сейчас занимали кресла напротив Верховного Советника. Спокойные ровные мысли старца в голове Тиирлиха звучали набатом. Казалось, от его слов рушились сами устои мироздания.
-- Эта разумная маленькая планетка самое настоящее зло для Галактиона, и, пожалуй, в целом космического разума. Сведений о том, как и где она зародилась, нет ни в одной базе данных, уже это одно указывает на искусственное её создание. Нет сведений и о том, куда делись древние, а уж они-то обладали могуществом, какое нам не снилось. Однако теперь я знаю, что случилось. Эта крошка пожрала их, хотя те старались изо всех сил поправить не поправимое, созданное ими самими. Да, они боролись до конца, но проиграли. Одна деталь, чтобы понимать силу ушедшей в небытие цивилизации. Чтобы изолировать зло, им пришлось выстроить целую солнечную систему, не удивляйтесь, хотя это удивительно на самом деле, эта заброшенная в невероятную даль система искусственный изолятор. И это не База, которую построили мы, и гордимся. В сравнении с древними мы дети. А они проиграли. Против нас стоит чудовище. К сожалению, мы приняли планету в Галактион, теперь это наша боль. Но не вините себя, это неизбежность. Хорошо, что Центавр взял на себя тяжкую долю. Трудно представить, во что превратился бы мир, если бы с планетой первым наладил контакт Фрогросс. Главное, что вам необходимо знать и помнить всегда, планета борется за своё выживание, она не отягощена никакими моральными принципами. Средства борьбы её чудовищны. Она с лёгкостью стирает со своей поверхности неугодные для её безопасности цивилизации, с такой же лёгкостью играет с генами отдельных личностей человеков, взращивая лидера, который ей необходим в определённой точке времени, к примеру, когда пришло время обеда. Советники, все эти войны и безумства, творящиеся на планете, всего лишь желание принять пищу, ибо человеки и есть её еда. Сто процентная гумусная цивилизация, жить – значит умереть. Парадокс заложен в саму планету. Я рад, что на переднем крае борьбы со злом встал Центавр, ведаю, что у нас есть надежда на победу. Но только надежда. Не обманывайтесь, лишь надежда. Думайте над каждым своим ходом во время «звёздных войн», поступайте нелепо, не так, как требует ход войны. Эта война будет отличаться от всех прежних, в схватке понадобиться изворотливость, а не энергия. Но принципы, заложенные в Устав Галактиона, не могут быть нарушены ни при каких обстоятельствах, это краеугольный камень Равновесия Космоса. Ищите союзников среди самих людей, это правильное название человеков. Интеллект прощупывает варианты, и, похоже, кого-то уже нашёл. А мне пришло время уходить. Я всё сказал. Если бы вы знали, как я устал, ожидая, когда ты, Тиирлих, подберёшь замену. Не мне, себе. Но всему есть край. Прощай.
Эреектор у себя в комнате открыл дверь, вышел.
-- Постой ещё не много, Советник, я не понял – Тиирлих быстро послал свою голограмму вслед за старцем, но коридор, куда вышел Эреектор был пуст.
– Какая мне замена, не подбирал я ничего – озадаченно пробормотал Глава Высшего Совета, глядя в экран визора, где его голограмма медленно шла по опустевшему дому Эреектора…

-- Так как решим проблему со шкафом, господа моряки - Эдвард Липс обращался к закадычным приятелям. Сегодня они опять наблюдали за необыкновенной тварью. Он, Монти и Игулович в привычной обстановке, то есть у пышущей жаром печи, пытались придумать способ убить зверюгу. На слова предводителя откликнулся первым Крайс Монти:
-- Я тут подумал вот что – Крайс сидел в позе «лотоса», длинная борода фартуком прикрывала наготу, он почесывал сквозь неё грудь - если мы не можем её поджечь, может, завалим?
-- Это как? – удивился Липс.
-- Просто – Монти потянулся, сцепил пальцы ладоней и, вывернув локти, укрепил их на затылке – приготовим кучу брёвен, постепенно выстроим на её пути забор, подготовимся, и когда тварюга припрётся постоять, обрушим стену. Быстро перекроем путь вперёд и назад, тоже заранее изготовленными заострёнными кольями, вморозим и начнём как-то убивать. Вот. Что скажете?
Он оглядел приятелей. Джарек Игулович пожал плечами, а Липс сказал:
-- Хрен его знает. Разумное тут есть, только, как это сделать технически, хм, непонятно. Во - первых, сколько понадобится брёвен, чтобы завалить зверюгу, раз, как незаметно выставить и когда, ночью что ли?
-- Естественно ночью и постепенно, по - другому никак – Крайс расцепил руки, опустил, потряхивая ладони – а сколько нужно брёвен, это мы у физика нашего спросим, пусть посчитает, сколько требуется, чтобы завалить зверюгу. Ну, как, пойдёт план? А ты чего молчишь, Джарек?
-- Может получиться, возни, конечно, много, но раз, другого варианта нет, стоит попробовать. Будем пробовать, командир? - Игулович посмотрел на Липса.
-- Ой, не знаю, я говорил уже, хрен знает, что из этого выйдет. Это сколько надо дней, чтобы выстроить такое?
-- За неделю, думаю, справимся – прикинул Монти – разобьёмся на десятки. Даже если за ночь поставим, каждая группа по пяток штук, это за раз уже двадцать пять брёвен. Да умножим на семь, сколько будет, кто тут самый грамотный? Семь на двадцать уже сто сорок, и плюс ещё тридцать пять. Практически двести деревин, куда она денется, тут и без физика понятно. А потом проткнём её сколько раз надо, вот и всё.
-- Значит, такой план, да? – задумался Липс.
-- Значит, такой – ответил Крайс.
-- Подождите, братцы – Игулович приподнял брови – зачем тогда огород городить? Просто давайте проткнём её.
-- Как это? – приятели смотрели на него с нескрываемым изумлением.
-- Выстроим по обе стороны рамы, подвесим бревно, поднимем до горизонта, и когда тварь припрётся, опустим. Одновременно и с обеих сторон. Думаю, она не железная, насквозь пробьёт враз. И не надо двести брёвен, а всего-то… - Джерик начал подсчитывать - раз, два, три, плюс два на рычаг, плюс два на кол, ну и на всякие растяжки. Всего десятка полтора, наверное, наберётся.
-- Гений, ты гений, Игулович, знаешь об этом – улыбался во весь рот Липс.
-- Никакой не гений – ворчливо, но было видно, как он доволен, сказал бывший подносчик снарядов - если бы не Крайс со своим предложением. Я как подумал, сколько возиться придётся, и тут мысль пришла. Так что мы оба в таком случае гении.
-- Всё ребята – поднялся на ноги Эдвард - отбой, пусть ещё каждый на сон грядущий подумает, а завтра сходим, посмотрим в натуре, возможен такой или Крайсовский варианты…

Ар-Ар-Ар-Тэк задумчиво смотрел на экран визора, наблюдая, как укладываются спать его подопечные в Раю. И дня не прошло, как Высший Советник забрал с Базы бывшего Бунтаря и Практиканта вместе с людской парой, а Инспектору уже надоела пустота и тишина, воцарившаяся вокруг после отъезда. Подумать только, всего несколько часов назад они едва успели вмешаться : спасти капитана Грейга от неминуемой смерти от рук разъярённого Стража, а самого Законника от заслуженного наказания за это убийство. У них в визорной всё бурлило, эмоции зашкаливали. Наблюдатели гадали, в чём причина вспышки гнева. Затем сборы и проводы домой Урра и его подопечных. И вот тишина. Казалась бы желанная. Ан, нет: случилось ровно наоборот. Никак не думалось, что ему станет необходима суета, и присутствие посторонних рядом. Нужда в одиночестве – генотип центаврианина. Базис их личностей. Так он думал все шесть своих циклов, но оказалось, что это не совсем верно. Одиночество перестало удовлетворять. Невероятно, но он, Главный Инспектор, скучает по шуму. Скорей всего, если быть честным с самим собой, признавал Ар-Ар-Ар-Тэк, размышляя в тишине опустевшей Базы о ставшим очевидным, он привык, нет, не привык, теперь ему просто необходимо присутствие рядом других. Удивительно, вся их великая цивилизация основывалась и возводилась на принципе приоритета индивидуальности над чем бы то ни было. Благородное одиночество - удел центаврианина – превратило их цивилизацию в самую могучую среди всех зарегистрированных в Галактионе. Одиночество индивидуума наиэффективнейший способ творения. Миллионы открытий были сделаны в полной тишине домашних лабораторий, сотни тысяч претворены в жизнь. Центавр стал центром мироздания. Теперь канон нарушен, оказалось, что он, Главный Инспектор по Наблюдению, нуждается в общении с себе подобными. Как такое вообще возможно? Не есть ли это проявлением уже наступившего воздействия на него планеты, этого жуткого монстра, маскирующего звериную суть за красивым обликом. Из космоса планетка выглядела уютной и домашней. Маленький бело-голубой шарик, очень похожий на мяч для игры в ро-ко. Игра развивала интеллектуально-спортивные навыки младенцев, развивая и подготавливая их вступление в первый цикл жизни. Подобный планете шарик, такой же бело-голубой, окружённый энергетическим мягким полем, для того, чтобы не ранить случайно младенца, выглядела защита примерно так же, как облепившие планетку облака, тихо жужжа, кружил над колыбелью родившегося центаврианина: подлетал вплотную, удалялся, постоянно меняя траекторию полёта. Цель игры – заинтересовать и подтолкнуть новорожденного к первому действию - схватить шарик. Так что, схожий с игрушкой облик планеты, с эстетической, равно, как и с другими позициями оценки, не вызывал никаких настораживающих признаков наличия угрозы. Тем не менее, это был самый настоящий монстр. Планета – убийца, как охарактеризовал её Эреектор. Угроза всему Галактиону. Невероятно.
Инспектор устроился удобнее в кресле Наблюдателя, освободившиеся два рабочих места он отодвинул к стене за спину - присутствие их, пустота их объёмов угнетала – и переключил канал визора на Рай. Теперь Наблюдение совершалось по старинке, с переключением каналов, но после того, как убедился, что оба участника драки спят у себя по домам: Стражник на Утёсе, капитан в своём доме. Похоже, его эксперимент по выживанию людей близок к завершению. Что придумают карлики для победы над его творением?..

-- Куда всё-таки эта тварь уходит на ночь? – тихо сказал Джерик. Троица начальников-приятелей лежали на наблюдательном посту.
-- Какая разница куда, всё равно не узнаем – прошептал Крайс Монти – ночью мы просто замёрзнем.
-- А как ты собрался строить катапульту?
-- То строить, а не лежать, дурень.
-- Тихо, ребята – сипло прошипел Липс – реагирует, хотя, это даже к лучшему, пусть привыкает к постороннему. Чего решаем, братцы, строим? Как обговаривали, каждую ночь по брёвнышку?
-- Есть другие варианты – повернул, отвечая, к нему голову Крайс.
-- Нет – миролюбиво хрипнул Липс.
-- Тогда поползли домой, я околел лежавши. Игулович, ты за что, лежим или домой?
-- Лежать смысл небольшой, хотя и есть. Но вряд ли что нового увидим. То, что она умеет, мы узнали, а больше ничего не происходит. Я за тепло. Командир, ты как?
-- Ползём – Липс начал отползать – завтра начнём готовить ударное бревно, возни порядочно предстоит…
-- Всех подключим, нечего баловать – Монти сплюнул, слюна мгновенно замёрзла на бороде – кат возьми, ну и морозище сегодня. Ни рук ни ног не чувствую, отмёрзло всё…
Работы по изготовлению оружия убийства начались незамедлительно. Организовали пять бригад по пять моряков. Наиболее ответственным досталось изготовление не самого «копья», а изобретение узла, к которому оно крепилось. Требовалось и сверление, усиление и безупречное скольжение. Пока готовились рамы и растяжки, умные головы собирали макеты узла. Отбор вариантов – жесточайший. Малейшее сомнение в надежности работы трактовалось в пользу отмены. Гибкая подвеска копья была отвергнута сразу, окончательный вариант появился через две недели. После этого приступили к его изготовлению. Узел представлял собой высверленное короткое бревно, но не насквозь, перпендикулярно, а вдоль, в виде втулки. В нём сделали прорезь для ударного бревна, на четверть диаметра. Держатель копья представлял собой ещё одно бревно, цельное с вырезанным гэ -образным каналом, в которое, после установки во втулке вставили и защёлкнули длинный шток, длина его равнялась высоте рампы, на торце которого крепилось само «копьё». Конструкция была хороша тем, что крепление в одной точке повышало поражающую силу удара, поскольку сила трения уменьшалась на треть, а осевой симметрии, необходимой в случае двойного крепежа вовсе не требовалось. Когда удерживающий узел завели во втулку, и закрепили копьё, оба торца запечатали пробками. Смонтировать его на раме не представляло особого труда. Возводили оружие ночами. Туша никак не реагировала на, постепенно появляющиеся на месте её стоянки, новые предметы. Через три недели адской работы – несколько моряков обморозили себе ноги и руки, лица обморожены были у всех без исключения, машины смерти – копья изготовили в двух экземплярах, поставили друг против друга, несколько сместив по оси - были готовы…

Марьяна брела по огромной пещере – бывшем подземном царстве Поли. После ареста Хабла её тянуло сюда нестерпимо. И не только потому, что где-то здесь сидел в заточении любимый, вернее, это была главная причина, но ей нравилось быть здесь. Разноцветные переливы перемещающихся по стенам пятен и колец завораживали; часами она рассматривала сцены фантастических совокуплений, вырезанных на этих стенах. После внезапного прекращения встреч в глиноломнях с их иступлённым соитием, искусная резьба служили, пусть и слабой, но заменой плотских желаний, помогало терпеть не покидавшую её теперь сексуальную жажду. Гигантские каменные изваяния гипертрофированных фаллосов, выстроившихся по обе стороны импровизированной аллеи, так же служили подпиткой силы, позволявшей Марьяне бороться с одиночеством. Верховная Жрица не знала, что её брожение по залам подземного царства отслеживают внимательные глаза лейтенанта Гори и его аранов, охраняющих тюрьму, в которой сидел знаменитый узник. Лейтенант по совету полковника Герсуриналия и капитана Толкинена не докладывал о проявившейся странности Главной Жрицы её мужу, капитану Грейгу. Приказ же, который он отдал разведчикам, был не многословен – не спускать глаз со жрицы ни на секунду. Марьяна ничего не замечала, пребывая в состоянии некоей умственной прострации. Вообще, приходя в подземелье, она теряла чувство реальности, время растворялось, как и понимание что вообще происходит. Возвращал к жизни её голод. Но сегодня она только спустилась в пещеру, и начинала свой неспешный обход. Она поравнялась с тронным креслом, и начала его обходить, как её внимание привлекло что-то. Неуловимое. Марьяна замерла, пытаясь понять, что её остановило. Внимательно вглядывалась в полутьму огромного пространства, пока не увидела слабый мерцающий огонёк впереди. Порхающий среди движущихся пятен он не обратил бы на себя внимания никого, но Марьяна, казалось, только и ждала чего-то подобного. Для неё слабое свечение служило знаком. Уверенность в том, что огонёк пришёл к ней, и за ней, охватил женщину. Она, не колеблясь, двинулась ему навстречу. Наблюдавшие с выступа разведчики молча переглянулись, объект изменил привычное направление движения. Один из них, бывший сержант Малиэтэ кивнул головой напарнику рядовому Личарду, начал спускаться... Марьяна шла к огоньку, который, однако, не приближался, но и не удалялся, и на таком же расстоянии, тенью, двигался за ней аран. Марьяна начала уставать, а огонёк по - прежнему маячил вдалеке. Женщина вспотела, она шла за манящим знаком, не отдавая отчёта в том, что поднимается. Внезапно огонёк исчез. Марьяна стояла в какой-то комнате. Она огляделась. Комнатка была не большой, на стенах вырублены узкие длинные горизонтальные бойницы, у одной из них стоял мужчина, спиной, но Марьяна узнала его мгновенно. Хабл. Любимый. Мужчина повернулся… Малиэтэ беззвучно скользнул к почти невидимому в сумерках слабоосвещённой пещеры проёму, прислушался. Из комнаты неслись стоны наслаждения, вскрики и горячий шепот. Разведчик распластался на полу, выглянул. Марьяна, голая, балахон скомкан, валялся неподалеку, сидела, широко раздвинув ноги, и билась в конвульсиях. По всему было видно, что она пребывает в сильнейшем экстазе, из чрева её раз за разом выстреливали струи мочи. Тело двигалось, как под сильнейшими толчками, ритмично колыхались груди. Кому, как не арану было знать, что происходит с женщиной. Безусловно, она совокуплялась. Но с кем? Верховная Жрица была одна…
-- Милый, ещё, ещё, глубже, больней, бери меня всю, глубже, ай – стонала Марьяна, с силой сжимая мокрую спину любовника. По рукам бежала кровь, сочившаяся из разодранных её ногтями кожи Хабла. Любовник хрипел, движения его чресел ускорялись, размашистые движения становились быстрее и быстрей, и наконец, под громкий крик Марьяны, он облегчился в неё. Женщина плакала, горячие слёзы счастья текли по взмокшему лицу… Малиэтэ дождался, пока успокоившаяся жрица уснёт, и осторожно вошёл в комнатку, потянул воздух. Помимо затхлого воздуха, смешанного с запахом разгорячённого женского тела, пахло ещё чем-то. Слабый запах был ему незнаком, и в нём чувствовалась угроза. Аран поспешил осмотреть комнатку, выяснив, что она идеальная смотровая площадка: в щели - бойницы просматривался весь остров, в последний раз бросил взгляд на расслабленную Марьяну. Верховная Жрица выглядела умиротворённой: румянец расцветил бархатные щёки. Аран любовался красотой обнажённого женского тела: взгляд медленно скользил по изгибам и выпуклостям фигуры Марьяны. Он мог бы ещё долго стоять над распростёртым перед ним телом, но внезапно почувствовал присутствие чего-то враждебного вокруг него. Малиэттэ поспешил выйти из комнаты, но чувство враждебного преследовало его до самой аллеи истуканов...
Личард насторожился. В узилище стонал заключённый. Он вскочил и поспешил на вскрики. Увиденное поразило арана: вечно молчаливый, отрешённый от всего на свете узник извивался на животе, лёжа на полу. Куртку он сбросил, спина покрылась царапинами, сочилась кровь. Обильная. Прямо на глазах охранника появилась ещё пара кровавых полос. Аран вбежал в помещение, Хабл внезапно замер, затем медленно, трудно перевернулся. Личард мгновенно отметил несоответствие между беснованием заключённого, и его мерным ровным дыханием: грудь у Хабла при вздохе вздымалась почти незаметно. Ещё он отметил, как опадает бугор на штанах узника, на пройме, и проявляются тёмные пятна. Пахло незнакомо, тревожно. Личард внимательно оглядел камеру. Ничего необычного и странного, не считая того, что произошло с самим Хаблом. Сделать Личард не мог ничего, поскольку был один, поэтому вышел, заперев дверь. Надо было ждать возвращения Малиэттэ…

-- Можно предположить, что произошедшее с Хаблом и Верховной Жрицей синхронизированно – полковник Иммабит Герсуриналия смотрел на лейтенанта.
-- Скорей всего, мой полковник - лейтенант Гория невозмутимо пожал плечами.
Анжарцы сидели в каюте полковника. Сильно поседевший Иммабит покачивал головой, выслушивая доклад верного лейтенанта. Герсуриналия так и не оправился от последствий изощрённых пыток, которым его подвергла покойная Верховная Жрица. Физически он стал убогим, что нельзя было сказать об уме. Напротив, проницательность и выдающиеся анализаторские способности его мозга заострились, он начал глубже вникать в суть проблем. Полковник наотрез отказался переселиться в новострой на Острове, мотивировав отказ тем, что он сердце крейсера, и пока он находится на борту, корабль жив. Но другой причиной отказа, о которой он не распространялся, было то, что Иммабит видел, как он стремительно в отличие от островитян и моряков стареет, и знал твёрдо: причиной стало увечье. Понимание пришло ниоткуда, но когда выяснилось через лейтенанта, что есть и второй старик, капитан Толкинен, и что тот болен неизлечимо, Герсуриналия торжествовал, если можно было выразиться подобным образом. Он снова прав. Понимая, что смерть не за горами, полковник заделался настоящим отшельником, осуществляя связь с внешним миром через лейтенанта, который, как и подобает настоящему арану, служил своему господину преданно даже по приходу новых времён, уравнявших в правах всех моряков без исключения…
-- Это хорошо, это значит, что у Острова есть план, надеюсь, что и капитан Грейг думает подобно. Давайте лейтенант прикинем, зачем Острову понадобилась Верховная Жрица и любовник. Есть версии?
-- Никак нет, мой полковник – лейтенант покачал головой.
-- Бросьте, Вы и не думали думать, Гория – Иммабит легко усмехнулся – перестаньте, в конце концов, жалеть своего полковника, столько лет прошло. Вы, конечно, как и я, надеюсь, думаете, что он жаждет восстановить подземное царство. Это очевидно, но причина, цель? Есть что-то ещё, Гория, что-то, чего мы упускаем.
Полковник задумчиво оглаживал холёные усики, единственное на его лице, что оставалось неизменным. Молчал, привычно, лейтенант. Генетическая врождённость арана к беспрекословному служению тому, кому предназначен, не позволяла вступать в полемику, хотя мыслей в голове хватало. К тому же прославленная особенность аранов улавливать проявление любых флюидов, кто бы и с какой стороны они не были направлены, давно дали ему понять, что то, о чём говорит полковник, существует на самом деле. Остров действительно живое создание. Разумное. Но заявить прямо он не мог, именно от того, что это ему и его разведчикам запрещал сам Остров. Единственное, что лейтенант мог себе позволить, и это было абсолютное право, выбирать: кому служить. За полковника он готов отдать жизнь, а Остров для него был чужой. Он отталкивал аранов, не смотря на то, что был им родным. Они все это чувствовали. О причинах нелюбви Острова к собственным детям лейтенант и не думал разбираться. Араны вольные люди: а Остров пусть живёт по свои законам.
-- Я всё же надеялся на Вашу подсказку, лейтенант – Герсуриналия внимательно всматривался в невозмутимую маску командира разведчиков – чувствую, Вы знаете многое, но молчите. В определённых обстоятельствах, это похвальное усердие, но в наших сейчас. А впрочем – Иммабит махнул изуродованной кистью – Вы правы, каждому своё. Как здоровье Даррелла Толкинена, идёт на поправку?
-- Так точно.
-- Я знал это, Дарреллу надо благодарить капитана Уилкосса, дай Единый им обоим здоровья. Именно он вернул его к жизни. Капитан Грейг – задумчиво произнёс полковник, сцепив пальцы изувеченных рук, сжал, послышался хруст - Уиллос Грейг – повторил он - великий человек, как ни крути. Смотрите лейтенант - Иммабит расцепил пальцы, чуть поморщился - Остров выбирает лучших. Да. Селекция. Что с той изувеченной женщиной, капралом Войковой, Эмилией, кажется?
-- Собирают лицо.
-- Да, лицо. Ни что не может быть страшнее для женщины, чем уродство. Да – в последнее время у полковника входило в привычку повторяться - и когда суд над насильником? Он, как мне кажется, если память не изменяет, муж её?
-- Так точно. Хабл. Как только капитан Толкинен закончит работу по составлению законов Уголовного Кодекса- лейтенант замолк на секунду, продолжил – полгода, как все надеются.
-- Что-то долго, не кажется? Он работает один, без помощников?
-- Да.
-- Почему? – заинтересовался полковник, поворачиваясь всем корпусом к лейтенанту – это не продуктивно, даже сказал бы контрпродуктивно. Капитан Грейг умный человек, не может не понимать простейшего.
-- Помощников нет, господин полковник.
-- Так я об этом и спрашиваю, лейтенант. Почему?
Гория скрестил было руки на груди, но сразу положил обратно на колени, глядя вниз прямо перед собой, сказал:
-- Никто ничего не помнит. Люди потеряли память.
-- Что? – изумился Герсуриналия.
--Память, господин полковник – командир разведчиков глядел полковнику прямо в глаза. Взгляд был спокоен.
Наступила пауза.
-- Вот чём дело – наконец сказал полковник спустя минуту раздумий - это объясняет практически всё. Насколько сильно они её потеряли. И давно?
-- Полностью – едва заметно качнул плечами разведчик - никто не помнит ничего…
-- Кроме нас, я полагаю – перебил Иммабит.
-- Ещё больных.
-- Ага. Так-так, картинка проясняется. Остров что-то задумал. Память взамен на жизнь. Значит, я прав. У Острова есть план, а те, кто болен, или изувечен, подобно мне, приобрели билет на свободу. Араны, я полагаю, тоже свободны.
-- Наша память у нас.
-- Но вы не стареете.
-- Никак нет.
-- Отчего, как думаете, лейтенант? Что замолчали?
В сердце Гория боролись две силы: врождённая преданность Выбору, и давление самого Острова. Как присягнувший полковнику, он обязан был говорить правду, если тому не мешали обстоятельства. Правда могла нанести моральный ущерб клиенту, возможно, не поправимый, и тогда он становился нарушителем условия Договора. Но с другой стороны, не сказать правду, иногда означало помочь нанимателю его картеля. Трудный выбор. Но лейтенант его сделал. Возможно, Остров был виноват в этом сам, оказывая психологическое давление на командира аранов:
-- Здесь родина нашего народа. Араны дети Острова.
-- Откуда Вы это взяли, лейтенант? – с нескрываемым изумлением смотрел на разведчика полковник.
-- Каждый из моих людей чувствует Зов.
-- Зов, говорите – задумчиво протянул Герсуриналия – я Вам верю – и после короткой паузы спросил - хотелось бы знать, что это такое, Зов. Расскажите?
-- Не могу – коротко ответил Гория.
-- Не могу или не хочу? – удивился полковник.
-- Нет слов, это в крови.
-- Ясно – вздохнул полковник – спасибо за откровенность. Для Вас было трудно пойти мне навстречу, я благодарен. И так, что мы имеем в константе? Люди теряют память, приобретая взамен невероятную способность долголетия. С аборигенами понятно, также понятно, что нас пришельцев, он адаптирует. Больные не в счёт, наше время коротко, я не удивлюсь, если получится так, что Остров умеет управлять временем. Араны – его дети, неприкасаемые. Накладываем получившуюся картинку на прибытие пришельцев и что получаем? – словно спросил полковник самого себя:
-- А вот что – ответил без раздумий - похоже, Остров готовится к отражению нападения извне. Люди выступят на стороне Острова, ведь им будет казаться, что они здесь рождены. Это раз. Два, это то, что наш пришелец часть плана, и скорее всего он оружие. Зелёных пришельцев. Лейтенант – Герсуриналия посмотрел на Гория – нас ждут драматические времена, похоже пора встретиться с капитаном Грейгом. Поговорить. Лейтенант, если у Вас всё, то я хотел бы остаться один, извините, надо подумать.
Гория вскочил:
-- Так точно, господин полковник. Разрешите идти?
-- Не обижайтесь, пожалуйста. Вот что. Устройте как можно скорей встречу с капитаном. Лучше бы здесь, на моём крейсере, но если угодно, я могу и на его территории. Идите.
-- Есть…
Ар-Ар-Ар-Тэк переключил экран с каюты полковника на Рай. Там стояла ночь. Машина убийства его творения ждала испытания. Огромные заострённые брёвна подняты в боевое положение и зафиксированы контрфорсами, которые выбивались одним ударом тяжёлого молота. По прикидке Инспектора устоять перед мощью такого удара мог разве что организм из кремния. Ар-Ар-Ар-Тэк предполагал, что битва может случиться этим утром, когда он водрузит на обычное место своего визави: гору мяса и шерсти. Что ж, эти крохи справляются, похоже, с любой задачей любой сложности. Поразительные создания. Внезапно к нему пришло понимание, что он совершил ошибку, не снабдив своё создание ни единой способностью к сопротивлению. Получив задачу, он, как истый центавриан даже не подумал о том, чтобы снабдить своего будущего протеже чувством боли, хотя бы, не говоря о разуме. Таким образом, схватка не станет боем, а только убийством. Очень жаль, хотелось бы видеть, как «маленькие» воюют. Именно этого от него требовал Главный Советник Галактиона, так вот в чём причина того, что Тиирлих забрал с собой Бунтаря, а его, Главного Инспектора Службы Наблюдения оставили на Базе. Что ж, я не прав, с горечью признал факт своей неудачи Ар-Ар-Ар-Тэк. Но так правильней для Центавра. Бунтарь, правда, уже бывший, оказался достойнее, хотя и моложе его на целый цикл. Каждому по заслугам. Видимо его место, Главный Инспектор. Что ж, будем наблюдать и контролировать дальше. В данном варианте, за маленькими всемогущими созданиями. Поразительно, они выживают даже в отсутствии женщин. Невозможно представить человека на месте центаврианина. Если в положенный срок не состоится запланированный акт соития между центаврианином и центаврианкой, прописанный ещё при их рождении, оба могут лишится способности к деторождению, что абсолютно неприемлемо. Ценность каждого жителя планеты общеизвестна, любой центаврианин уникален, поэтому общество имеет право вынести приговор отступникам - изгнание. Это ещё, космос с ними, ничего, Вселенных много, центавриан примут на любой планете с распростёртыми объятиями, хуже другое. Не получившие ментальной связи, образующейся в момент соития любовники не способны зажечься огнём любви, что приводит к печальному итогу – отступники не проживают друг без друга одного цикла. Сложнейший процесс, тончайшая настройка, начало которой заложено ещё на стадии эмбриона. А у этих? Совокупляются и размножаются беспрерывно, словно в этом весь смысл существования. Лишённые общения между противоположными полами просто мастурбируют. И никто не умирает в результате. Поразительные создания. Сколько он знает цивилизаций, а за время своего инспекторства Ар-Ар-Ар- Тэк повстречался с сотнями их, и ни на одной планете подобного не встречал. Всюду половое влечение, особо удовлетворение его в физической форме считалось актом божественного явления. Но здесь это было какой-то забавой. Или преступлением. Чем ещё можно считать пустое разбрасывание драгоценного мужского семени. Наверное, в этом и крылась трагедия цивилизации этой малой планеты. Способность рожать беспрерывно обесценивала значимость самой жизни. Отсюда бесконечные войны. Планета смерти. Похоже, Тиирлих прав, говоря об удивительной психической составляющей черте человеческой цивилизации. Всплыли воспоминания о том, как он, Тиирлих готовился к встрече со своей половинкой. Киииата, когда их представили, ошеломила своей красотой. Его подвели к группе жрецов Обряда, одетых в красные церемониальные хламиды, и сверкающих в свете факельных огней безволосыми головами. Жрецы расступились… Тогда ещё Ар-Ар-Тэку показалось, что на миг он перестал существовать. Киииата стояла перед ним обнажённая. Мозг его взорвался, Ар-Ар-Тэк отчётливо услышал вскрик тысяч и тысяч центавриан, подключившихся к Обряду Соединения. Затем Зал Соития заполнился десятками жрецов: они выстроились концентрическими кругами – шеренгами. В первом, внутреннем, остались он и Киииата. Наречённая сняла с него тунику. Молодые заняли ложе любви… Их соитие продлилось стандартно, не много дольше, но не на столько, чтобы вмешался Интеллект, или вообще Соитие было отменено. Больше Ар-Ар-Ар-Тэк Киииату не видел. Физически. Но она жила в сердце и воспоминаниях, одаривая теплом каждую встречу принадлежавшую ему лично точную её копию. Оригинал был слишком ценен для Центавра. Для Киииаты тоже существовала его собственная копия. Таким образом, на продолжении циклов на Центавре не слышали не только о ссорах между супругами, речь не стояла даже о мелких размолвках. Возжелав очередного ребёнка, Киииата подавала заявку в Центр Планирования, и тогда в копию помещался модульный инкубатор, затем тот передавался законной супруге, и уже сама Киииата вынашивала нового центаврианина. Целесообразность подобного положения вещей была настолько очевидна, что дикарское поведение в вопросах отношений между людьми поначалу приводила Главного Инспектора в негодование. Постепенно он привык, но насилие над женщиной привело его в ступор. В голове не укладывалось, как можно поднять руку не просто над созданием слабейшим, но и прекраснейшим в эстетическом ракурсе. У человеков полностью отсутствовали моральные принципы. На то они и дикари, успокаивал он себя, но изредка тревожила мысль, а можно ли доверять им оружие? Не ошибка ли станет делать из них солдат? Но Главному Советнику видней. Союзники. Может быть. Действительно, то, как они борются с бедами, насланными на них им, впечатляет. Жаль, что он промахнулся со зверем. Непременно нужно было усложнить задачу. Наверняка на принятие решения повлияло центаврианское табу: жизнь, тем более разумного существа, каким бы хорошим или нет, он не был, священна. Банально, но он остерёгся, создавая зверя. Однако, если сделано, переделывать нет смысла, тем более, что трудов и задач человекам, убивая зверя, хватит с лихвой. Чтобы прогнать кровь по всей огромной туше Ар-Ар-Ар- Тэк снабдил зверя тремя сердцами. Что ж, утром понаблюдаем, что сделают крохи. То, что они найдут выход, он уже не сомневался. Чего стоит одна их способность, размышляя абстрактно, приходить к решению конкретных задач. Но сейчас у него есть ещё дело. Ему показалось, что разговор командира аранов с бывшим начальником входит в разряд основополагающих, что, соотносясь с инструкцией по наблюдению, должно проходить по категории главенствующих приоритетов. В полном одиночестве, он мог не торопясь проанализировать разговор арана и его начальника, прежде чем отправить информацию в накопитель для Тормоза. «Тьфу, чтоб тебе, Бунтарь, заразил, конечно, в Накопитель для выделенного Интеллекта» - усмехнулся Инспектор, непроизвольно оглядываясь на пустующее кресло, стоящее позади…

-- Чего ждём, Липс, околеем. Готово давно всё. Ну?
Крайс Монти дышал на сжатые кулаки. Эдварди Липс огляделся. С высоты наблюдательного пункта, специально выстроенного кургана, он увидел, как подпрыгивают на месте, пытаясь разогнать застывшую кровь, моряки, группкой сконцентрировавшихся возле орудий смерти. Посочувствовал, берестяные лапти плохая защита от крепкого мороза. Перевёл взгляд дальше. Впереди монстра, на расстоянии пятидесяти шагов, другие моряки поливали из берестяных вёдер, наклоненные в сторону зверя вмороженные в лёд заострённые колья, отрезая путь к отступлению, в случае, если что-то пойдёт не так. Сам объект нападения, как обычно просто стоял бездвижно.
-- Ещё не много, Крайс. Сбегай, посмотри, колья намертво вмёрзли? Если, да, махни мне, начнём, помоги нам Единый.
-- Ладно.
Крайс Монти побежал в сторону поливающих колья людей. Эдварди возвратился к наблюдению за зверем. Что-то ему не нравилось. Безусловно, живой, тот не подавал ни единого признака жизни. Вообще-то, так не должно быть. Хотя бы шевелиться он должен. Впрочем, в Раю, вернее, ледяном аде, в котором они выживают, всё не правильно. Пятьдесят двух моряков гоняют, как вшивых по бане, из огня да в полымя, будто специально издеваются. Или, испытывают. Эдварди давно пришёл к выводу, всё, что происходит с ними, совсем не то, чем кажется. Но помалкивал, опасаясь вспышки у людей ностальгических рецидивов. В воспоминаниях он постоянно возвращался к капитану Грейгу, примеривая на себя, как бы тот поступил в том или иной случае. Нынешнее положение сильно напоминало о времени, проведённое на крейсере во времена синего тумана. Такая же теснота, духота, но без мороза. Так что им приходится в разы сложнее. Правда, не известно, чем закончилось на Острове. Может и по сию пору продолжается схватка моряков с синим противником? Ведь их группу в самый разгар противостояния насильно переместили в этот грёбанный Рай, в другой временной срез, по уверениям Физика. Всё так, и капитан Уилкосс Грейг, гениальный военный стратег, своим умением принимать безошибочные решения спасший жизни всем на Острове, буквально заставляет его, Эдварди Липса, не посрамить память об великом человеке. Поэтому он старается быть достойным своего, грубо говоря, учителя. Липс всегда обращался к авторитету капитана перед тем, как принять то или иное решение. Итак, сейчас перед ними стоит и не двигается, не дышит, не мёрзнет, не пердит, и не срёт еда, и одежда. Главное в списке перечислений достоинств и странностей шерстяного шкафа последнее. Завалить зверя, и настанет новая эра. Выделанная шкура превратится в защиту от морозов, что будет означать, что экспедиции за провиантом можно станет проводить на гораздо более длинные расстояния. Местная дичь давно разбежалась. А мороженное мясо, много мяса, позволит на многие месяцы, если не годы забыть про головную боль - как и где достать пищу. Так что, к чёрту странности зверя. Убиваем. Он оглянулся и увидел размахивающего руками Крайса. Липс задом сполз с холма…

-- Добрый вечер, господин капитан – приветствовал Грейга Иммабит Герсуриналия, приветливо протягивая руку. Полковник попытался привстать, но не смог: острый приступ боли пронзил голову, в глазах померк свет.
-- С Вами всё в порядке? – сквозь черноту, наползшую на глаза, услышал он встревоженный голос гостя.
-- Пройдёт – почти что, тихо, простонал Иммабит – что-то зачастило у меня.
-- К жрицам обращались, господин полковник?
-- Нет. Это началось не давно, думал, пройдёт – тяжело ворочал языком больной. Он откинулся на спинку,приделанную к табурету, и накрыл ладонью глаза и лоб.
--- Не-не-не, не дело, Иммабит, не стоит тянуть, Вы нужны всем. Хватит нам одного, Толкинена, кстати, о жрицах, он пошёл на поправку. Уже ест, и бегает, так что Вы даже не надейтесь, что «храмовницы» с Вами обойдутся как-то по другому. Лечат они здорово.
-- Соглашусь, господин, капитан – слабо улыбнулся Герсуриналия, открывая лоб и укладывая, осторожно, медленно, руки на колени – уф, отпускает.
Капитан Уилкосс с сочувствием глядел на блестящий, мокрый лоб полковника. Видел изуродованные пальцы, корявые, с неказисто сросшимися после переломов и вывихов фалангами. Тусклая с множеством мелких морщин кожа выдавала и возраст, и пережитое. Он изумлялся, на Острове стареют естественным путём только больные. Остальные пребывают в некой консервации, и консервантом служит само время. Знаменитые холёные усики полковника светились серебром, а изящно прибранные волосы запорошила соль с перцем. Время безжалостно, подумал капитан, на самом деле мы все должны выглядеть подобно. Но, знать, кому-то очень могущественному, настолько, что он управляет временем, сиё не нужно. Он сделал ставку на людей. И что- то потребует в ответ на дар в скором, Грейг, не сомневался, времени.
-- Обещайте, что незамедлительно, завтра же, обратитесь к жрицам, или давайте, я пришлю к Вам лодку?
-- Никак нет, господин капитан, я справлюсь, лейтенант Гория поможет.
-- Обещаете? Слово офицера?
-- Так точно.
-- Вот и чудно. В Храме, Вы должны помнить, изумительная лечебня. Скольких жрицы уже вылечили?
-- Не много – улыбнулся Герсуриналия – и только моряков. Местные не болеют.
-- Вообще, да. У Вас, к слову, будет достойный сосед.
-- Эмилия Войкова.
-- Совершено верно. Её потихоньку собирают, и уже снимают повязки, временно, для профилактики, но снимают. Я думаю, что Вы окажете психотерапевтическую услугу, если сделаете вид, что она выглядит, ну, скажем так, не дурно. Но зеркал, ставлю Вас в известность, нет. Её навещает подруга, Сесси Тадеуш, ей также запрещено приносить зеркало.
-- Дело дрянь, господин капитан?
-- Относительно – пожал плечами Грейг – хотя о чём это я? Плохо, не то слово. Что-то в лечении пошло не так, храмовницы не понимают пока, я надеюсь, в чём дело?
-- Жалко девушку, была красавица.
-- Будем надеяться на лучшее, как говорится. Кстати, нет худа без добра. Воспользуемся ситуацией. Поскольку она член Штаба, мы на законных основаниях, после Вашего попадания в лечебню, станем устраивать совещания в Храме. К тому же и Марьяне проще. Как Вам идея, капитан?
-- Ничего не имею против. Тем более, это совпадает с моим стремлением рассказать Вам, господин капитан, какие мысли посетили эту – полковник, вымученно улыбаясь показал на себя - больную голову не далее, как сегодня ранним утром. Мне кажется, после разговора с лейтенантом Гория, я обнаружил связь между нашим загадочным появлением на Острове, это раз, со странным течением времени, два и космическим пришельцем. Это три.
-- Так-а-а-к – протянул Грейг – поделитесь…

-- Убиваем – закричал Игулович, поднимая молот, чтобы выбить удерживающую «копьё» жердь. На противоположной стороне то же самое проделал Крайс Монти. Липс выдержал секунду, синхронизируя время удара, и махнул поднятой к верху рукой. Жерди выбили одновременно…
… Инспектор сжался. Отвратительно. Он приблизил лицо человека с кувалдой. Вообще-то Наблюдателям строго не рекомендовалось поступать подобным образом, Наблюдение должно быть только наблюдением, никакого участия, а приближение и было участием. Но на этой планетке рушились любые каноны: центавриане оказались вовлечены в эволюционный процесс, при чём, против своей воли. Мало того, им приходится защищать маленьких человечков от угрозы, пусть гипотетической здесь и сейчас, но реально существующей в далёком космосе. Ар-Ар-Ар-Тэк всматривался в лицо заросшего густыми волосами человека и ему не нравились то, что он видел. Желание убить: вот что он читал во взгляде…

Заострённые бревна замерли на мгновение, затем сорвались и, набирая скорость, с громким скрипом устремились к жертве. Моряки застыли. Удар. Летевшие навстречу друг друга брёвна играючи пронзили плоть, словно им и не противостояло двух метров плотного мяса. Хлюпающий звук, окровавленные острия выскочили наружу, и тут раздался оглушительный треск. Это сломались опоры. И если у левого орудия только треснуло одно бревно, то у правого подломились оба, и вся конструкция обрушилась на тушу. Моряки взревели, но очень скоро вопли радости смолкли. Ничего не произошло. Зверь не заметил, что его убили.
-- Что за хрень-то?
Липс скрестил руки на груди. Трио руководителей грандиозного мероприятия стояли в десяти метрах от нанизанного на колья зверя.
-- Даже, кат, не дёрнулся. Подох он или нет? - Монти Крайс посмотрел на Эдварди.
-- Я почём знаю – огрызнулся тот. Густая растительность на лице не могла скрыть выражение растерянности предводителя.
-- Кровь пошла – сказал Игулович – красная. Горячая. Ишь, парит…
Липс выругался в голос:
-- Говна ведро мне в рожу, об этом –то мы и не подумали, чуваки.
-- Чего не так-то – испугался Монти.
-- Кровь – крикнул Эдварди - грёбанный я кат, уходит, не видишь?
Тёмно-красная горячая кровь, окрасив белую шерсть, пролилась на снег, пятно стремительно расширялось на глазах моряков.
-- Слушай, Джерик– Липс всем телом повернулся к Игуловичу, указательный палец упёрся в грудь - ой, забыл, извини, знаю, что не любишь, когда тебя так зовут, Джеральд, пулей несись к остальным, пусть хватают все лопаты, что есть и сюда.
-- А в чём они пойдут? – мрачно возразил канонир.
-- Голыми пусть бегут, ничего не случится, пять минут, не замёрзнут. И скажи им, Джеральд, не принесут лопаты, не получат ни куска крови. Давай, гони, чего стоишь.
Он толкнул Игуловича всей ладонью, повысил голос:
-- Ну.
-- Ладно – буркнул Игулович – только если не пойдут, я не виноват.
-- Тогда захвати сам, сколько можешь – в спину крикнул вожак – Джерик, бегом, время теряем.
Подчинённый побежал быстрее.
-- И что задумал, командир? – Монти Крайс смотрел на друга.
-- Все такие ранимые стали. Не нравится ему, видите ли, говнюк. Что задумал-то – Эдварди кивнул головой в сторону зверя – пророем канал подальше от туши, и надо вырыть колодец, может несколько, смотря, сколько в нём крови, и заморозить её. Это кровь, Крайс, это бесценно, сечёшь.
Посмотрел на приятеля.
-- Даже, если эта туша уйдёт, хоть что-то мы поимеем, всё не зря обмораживались.
-- Уйдёт? Без крови?
-- Хрен знает. Будем надеяться, конечно, что мы его грохнули, но кто знает, что в Раю истинно. Быстрей бы Джерик вернулся, сколько уже пропало.
Кровавое пятно росло, кровь с бульканьем, толчками выбрасывалась из раны:
--Мужики – внезапно закричал Липс, призывая моряков, он махал руками - все сюда. Быстрее.
Когда моряки сбежались, сказал:
-- Ребята, Джерика я отправил за лопатами, а нам, пока он придёт с остальными, чтобы не терять время, надо начинать руками копать траншею отсюда – он показал себе под ноги – и туда, подальше. Нельзя, чтобы кровь ушла в снег. Разбиваемся на две команды, одна здесь, со мной, вторая на ту сторону. Главный Монти, всё ясно?
-- Обморозимся – раздалось из толпы.
-- А лишимся ценнейшей жрачки, лучше будет, это ты, Физик, что ли как обычно воду мутишь – огрызнулся Липс – короче, я сказал – а теперь отойдите.
Он упал на колени и начал руками отбрасывать снег.
-- За мной, мужики – скомандовал Крайс – все, кто ближе ко мне. Семь человек, Физик тоже, остальные помогают Липсу.
Не оглядываясь, побежал. Люди разделились…
Ар-Ар-Ар-Тэк кивнул головой. Он знал, что человеки найдут выход, жаль только что сам не до конца продумал план. Облажался с этим зверем…

-- А теперь что?
Руководители, вспотевшие - пар валил от мокрых голов – советовались. Прибежавших на помощь голых моряков они отпустили сразу, как только прорыли в глубоком снегу траншею, направлявшую кровь монстра к резервуару – огромная десятиметровая площадка глубиной в человеческий рост постепенно заполнялась. Сам он по- прежнему стоял насаженным на два острия и задавленный сломавшейся при ударе конструкцией.
-- Ну? – спросил Монти Крайс у Липса – светлая голова, что дальше делать?
-- Думаю, ждать. Надо выяснить, исчезнет он или нет? Всё, что могли, мы сделали. Кровь наша.
-- И всё? – Игулович горько сплюнул – так мучиться, из-за фигни.
-- Кровь фигня? Ого. Я так не думаю – ответил Крайс - ещё будешь благодарен Липсу, попомни слово, братан.
Липс не спускал глаз с неподвижной туши.
-- Ещё ничего не случилось – неожиданно сказал он - возможно, когда вся кровь выйдет, он и помрёт. Теоретически обязан, но в Раю можно ждать чего угодно. Так что придётся подождать, Игулович. Не гони вперёд воза.
-- Никто и не гонит…
Монти поддержал приятеля:
-- Всё правильно, надо ждать, кстати, может и кровь ядовитая…
-- Вряд ли – перебил Эдварди – красная, человеческая, хотя, может ты прав. Придётся тянуть жребий. Кому выпадет…
-- Мы тоже будем тянуть? – Монти Крайс с изумлением смотрел на главу триумвирата.
-- Естественно – усмехнулся Липс.
-- Я думал, мы, как бы неприкасаемые. Это же мы всё устроили…
-- А ты успокойся, Крайс – Игулович понимающе хмыкнул – вытащим так, как нам надо, верно, босс – и с хитрицой посмотрел на Эдварди.
-- Ты, оказывается, умничка, Джеральд, но заткнитесь оба. Слушайте и дополняйте, если что – повернулся к ним Липс, переводя взгляд с одного на другого - план таков. Уходим греться. Если утром зверь окажется на месте, значит, он умер от потери крови. Тогда приступаем к свежеванию. Если его не окажется на месте, пилим кровь для хранения. У кого варианты лучше?
Моряки помолчали какое-то время, раздумывая.
-- Ладно, пошли – нарушил молчание Игулович – зря мёрзнем только, босс прав, лучшего не придумаешь.
-- Как всегда, на то Липс и главный у нас – грел дыханием замёрзшие ладони Крайс – эй, пошли мужики – крикнул он морякам, стоявших поодали, и подпрыгивавших на месте – греться.
Люди зашагали к жилищу, в жар барака…

«Что мне делать?» - спросил себя Инспектор. Дилемма. Убить зверя или оставить жить? В принципе он может поступить и так, и этак. Хотя, чего это он заморачивается? При полной потере крови, какого бы цвета и химической составляющей она не была, ни на одной планете, населённой какой угодной гуманоидной цивилизацией, результат один. Смерть, без вариантов. Так что придётся ему убить своё творение. Человеки опять выкрутились и обернули во благо его оплошность. Что же, им повезло, и он рад этому. Хотя жаль, что зверь не сопротивлялся, ему бы стоило посмотреть, как воюют человеки. Перед глазами встало лицо одного из руководителей человеков, полного жажды убивать. «Жёсткие будут солдаты, Главный Советник прав, лучших союзников не найти…

-- Итак, господа. Отныне наши заседания, временно, я полагаю, будут происходить в гостеприимной атмосфере этой чудной лечебни.
Уилкосс Грейг стоял посреди комнаты, в которой «храмовницы» лечили Эмилию Войкову. Вокруг расположились члены Чрезвычайного Штаба за исключением жены, Верховной Жрицы Марьяны. Девушку нигде не могли найти. Зато в кои века пришёл дознаватель Дрегч Виски. Вечно занятый разборками конфликтов между моряками и иногда аборигенов, на этот раз по настоятельной просьбе капитана, явился и он. Грейг оглядел собрание. Хмурый Максиммиллиан сутулился на стуле, пялясь под ноги. Уилкосс непроизвольно, мелко, почти незаметно поморщился. Как ему не хорошо всё-таки. Сутки прошли после их схватки, а он не нашёл времени для визита с извинением. Всегда что-то мешает. Осознавая самую настоящую детскость души Максимиллиана, Уилкосс корил себя, хотя, если честно, то не понимал, за что Стражник напал на него. Сейчас, сутки спустя, у него появилось ощущение, твёрдое, не зыблемое, что спасло его от расправы нечто потустороннее. Он мало помнил тот вечер, когда поднялся на Утёс к Стражнику. Ему было плохо, Марьяна опять исчезла, и сердце в который раз больно сжалось, а в груди застыл крик, ледяной, как острая шпилька, не вздохнуть, ни охнуть. Что-то нахлынуло, и это что-то неведомое, тревожное потянуло на Утёс. И он сдался, хотя в груди звучал тревожный набат. Это безумие. Но он мужчина, верно? К тому же, главный на Острове, как он понимает свой статус. Тяжко, безусловно, но… нравится, если признаться честно. Другой жизни, иной ответственности ему не надо. Он любит Остров, любит его обитателей, природу. Море. Оно живое. Давно, в прошлой жизни, в мире из которого пришли, и про который он забыл, если верить Толкинену, Остров виделся им враждебным. Но так ли это на самом деле? Неужели он мог жить вне Острова? Вне дома. Не верится, что он ничего не помнит о том другом мире. Толкинен помнит, а он нет. Как такое возможно? И ещё крейсер. Дело рук человеческих, говорит старпом. Но как можно выстроить подобное? Вообще всё, что рассказывает Даррелл про другой мир, почти бред, но не верить помощнику он не может. Даррелл физическое воплощение правды. Но главным доказательством правдивости его слов служит, безусловно, корабль, капитаном которого является он сам. Ну а в самой пьяной разборке со Стражем Уилкосс винил одного себя: не стоило было пить ром, ой, не стоило… Стулья и табуреты принесли мичман Ющенин и Марик, забрав из соседних келий. Оба так и сидели рядышком. Сесси Тадэуш, ухажившая добровольно за изувеченной подругой, и лейтенант Гория, сопровождавший полковника Герсуриналия, устроились на другой половине «храмовой» лечебни, но оставались в поле зрения. С полковником произошла интересная история. Дежурная лекарка, увидев входящего внутрь помещения Герсуриналия, всплеснула руками и стремглав, молча, выбежала, вызвав лёгкое недоумение пришедших. Но вернулась скоро - пока ходили за стульями и рассаживались – в сопровождении Главной Лекарки – сестры Жасмин. Та своей волей задержала начало заседания. Она с помощницами, отметая слабые попытки полковника к сопротивлению, и отправив безапелляционно лейтенанта Гория в соседнюю половину, где уже сидела Сесси, полчаса занималась Иммабитом. Его поили настойками, втирали мази и массировали. Только закончив процедуры, и обернув больного в толстый пропитанный снадобьями плед, Жасмин с помощницами удалились. Полковнику давно не было так хорошо. Впервые за долгие месяцы тело не ныло, не крутило переломанные и вывихнутые когда-то суставы. Ноющая постоянно боль в животе и под рёбрами успокоилась, осталась, но не сводила с ума. Сквозь лёгкую пелену в глазах, он видел участливые лица сподвижников, улыбался, отвечая на их вопросительные улыбки. И досадовал, что так долго не шёл к «храмовницам». Ему сделали хорошо, а, глядя на старшего помощника капитана Грейга, видя, на сколько здоровым он выглядит, понял - умение лекарок вполне может вылечить его самого. Сквозь приятную дремотуИммабит вслушивался в речь капитана. Как хорошо снова оказаться востребованным, в нём нуждаются. Он преисполнился благодарности к членам Штаба. Люди сидели полукругом, центром которого служила кровать Эмилии Войковой. Как всегда старпом расположился рядом с Грейгом по левую руку…
-- Делаем мы это из-за того прискорбного факта, что здесь лежит на излечении наша дорогая Эмилия, душа Чрезвычайного Штаба, умница и невероятно эффективная руководитель. И то несчастье, обрушившееся на неё, а, значит, всех нас, не делает невозможным её неучастие в общих делах. Посмотрите на моего помощника и вспомните, каким он был ещё недавно, и как выглядит сейчас. Или вот полковник Иммабит Герсуриналия, которого только что у всех на глазах вернули к жизни. Слава лекаркам. Посему считаю, что и нашего общего друга и соратника Эмилию они восстановят в скором времени. Итак – капитан набрал воздуха - разрешите считать очередное заседание открытым. На повестке отчёт старшего помощника Толкинена о проделанной работе. Как я полагаю, дело движется к финишу, господин Даррелл Спенсер Третий – улыбнулся помощнику Грейг – прошу Вас.
Капитан сел, Толкинен, наоборот, поднялся.
-- Господа – он оглядел собравшихся, задержав взгляд на Войковой, словно пытаясь заглянуть в чёрные прорези бинтов обмотанной ими головы – задание, порученное мне капитаном Грейгом, в общем и целом, выполнено. Всё, что было в моих силах, я свёл вместе, и получилось вот это.
Даррелл вытащил из-под полы куртки тоненькую пачку листов.
-- Не густо, не впечатляет, Даррелл – недоумённо высказался Грейг, поджав губы и смотря на неказистую, в ручную сшитую, тетрадочку, маячащую у своего виска.
-- Тем не менее – посмотрел на него, опустив глаза, Даррелл - в ней есть всё, что даст нам право судить Хабла по принятым в большом мире меркам…
Капитан перебил, выпрямляя спину, и медленно осматривая присутствующих:
-- Помощник говорит о мире, про который мы забыли, хотя прибыли из него. Информация для тех, кто впервые слышит. Это в первую очередь относится к Вам мичман Ющенин, и Вам, дознаватель. Кстати, дорогая Эмилия – обратился к Войковой Уилкосс – а Вы помните о прошлом?
Члены Штаба увидели, как забинтованная голова с узкими чёрными прорезями для глаз покивала.
-- Прелестно – отвесил полупоклон, приложив руку к груди Грейг – нашего, вернее вашего полку прибыло, чтобы не означала сия поговорка. Я по делу употребил выражение, Даррелл? - обратился он к стоящему помощнику.
-- Так точно – ответил тот.
-- Отлично, а теперь, простите, господин старший помощник, что перебил, продолжайте, пожалуйста.
-- Спасибо, господин капитан. Итак, господа – Толкинен двумя руками держал тетрадь перед грудью – каждому из нас предстоит внимательно прочесть документ, обязательно каждому разобраться с тематикой. Почему это нужно? Вам, членам Чрезвычайного Штаба, вытащившим на себе всю ответственность за жизнь других людей в прошлом теперь, может быть, предстоит последняя, наиболее значимая часть своей жизни. Вы вынуждены будете стать третейскими судьями. Что это такое, написано здесь – Толкинен побарабанил пальцами по обложке тетрадки. Внимательно осмотрел присутствующих, пытаясь в каждого вложить понимание важности нового для них статуса, и продолжил говорить – хотите Вы этого или нет, но это необходимость, поверьте. Понимаю, что на данную минуту, никто из вас не понимает, о чём это я? Ничего страшного, по мере обучения основ законоведения, всё проясниться. Собственно говоря, господин капитан – Даррелл снова сверху вниз посмотрел на Грейга, внимающему его словам столь усердно, что на лбу собрались мелкие складки, а костяшки сцепленных меж собой пальцев побелели – у меня всё.
-- Как это всё? – удивился Грейг: он откинулся спиной к стене - что значит всё?
-- Это значит, что Ваше поручение выполнено с моей стороны, а уж каким образом мы будем знакомиться, изучать материал, в этом и состоит, я полагаю, повестка нашего первого заседания по делу. Понимаете, каждый должен не просто прочесть эту тетрадку, а изучить досконально, от корки до корки, как говорится, чтоб на зубок, чтоб отлетало. Поверьте, справятся не каждый, возможно, что и вовсе не справятся все, тогда, что ж – развёл руками Даррелл и потряс тетрадкой – при худшем раскладе, будем решать, что делать дальше. В общем и целом, предвидя что-то подобное, я постарался изложить материал в, как можно доступном для понимания сути, виде. Надеюсь, мозгов у нас хватит. Уф. Разрешите сесть?
-- Конечно, дорогой - капитан глубоко вздохнул – ну – с, господа, у кого какие предложения? – обратился он к членам штаба.
-- Хорошо бы услышать что-то типа вводной – первым подал голос дознаватель Дрэгч Виски.
-- Чувствуется профессионал – легко засмеялся Грейг – хорошо, что Вы с нами капитан Виски. Вопрос хороший, как Вы считаете, господин Толкинен?
-- Безусловно, господин капитан, если не брать во внимание, что вводная только что была выслушана уважаемыми присутствующими – с налётом лёгкой раздражённости в голосе ответил Даррелл.
-- Нет, нет, я не об этом, господин капитан четвёртого ранга – Дрэгч Виски встал, смотрел он прямо на Даррелла – хочется узнать очередность разделов того, что предстоит выучить. Понимаете, господа – он обратился к остальным членам штаба – господин Толкинен является составителем свода законов, естественно у него имеется собственная трактовка их, или то представление о законах, какое ему внушили в его Большом мире, о котором большинство из нас забыли. Но является ли она верной в наших обстоятельствах? Что, если мы начнём обучение, простите, с заду, такой подход несомненно приведёт к путанице, если вообще к возможности свести концы вместе. Вот я о чём, господин капитан четвёртого ранга.
Дрегч сел.
-- Умница - Грейг изобразил хлопки ладошками, и поднял глаза на стоящего рядом Даррелла – не кажется Вам, уважаемый Спенсер Уильям Третий, что в лице не менее уважаемого капитана Дрэгч Виски мы уже получили дельного, толкового адвоката, Вы так называли мне должность крючкотворца – законника? Вы садитесь, садитесь, Даррелл? Так что, я прав?
-- Возможно – Толкинен сел, положил тетрадь на колени – хорошо.
Он открыл первый лист, но послышался голос полковника:
-- Разрешите и мне поучаствовать, господин капитан.
Голос шелестел, таким слабым он казался.
-- Конечно, конечно, мы Вас слушаем уважаемый господин полковник.
Грейг поднял руку, призывая к тишине
-- Спасибо. Господа – Иммабит – едва повернул головой; закутанный в пледы, он казался просто холмиком – господа – повторился Герсуриналия, и осторожно кашлянул, на лице обозначилось страдание, но тут же пропало, полковник умел владеть собой – мне думается, что нужен секретарь, коль все мы теряем память. Человек, который будет записывать в целом всё то, что мы сумеем родить в предстоящих наших спорах. В компетенции господина капитана Толкинена я не сомневаюсь нисколько, но думаю, что и споров, критических замечаний будет тоже достаточно. Я закончил.
-- Замечательное замечание, господин полковник – Грейг обозначил поклон , скрести ладони на груди – господин полковник абсолютно прав, иначе мы будем наверняка ходить по кругу. Значит, необходимо найти среди нас истинного писаря, того, кто может схватывать мысль выступающего на лету, как говориться. Эмилия, Вы как относитесь к предложению?
-- Какому? - послышалось из-под повязок.
-- Вот что я подразумевал, задавая вопрос– поднял вверх указательный палец Уилкосс – наша красавица запросто вычла контекст, поняв, что речь идёт конкретно о ней. Встречный вопрос, а почему я, это естественная реакция любого человека, она отринула. Что и требовалось доказать. Дорогая капрал, чтобы мы без Вас делали? Итак, писарь есть, найден, ещё вопросы? Да, думаю первое заседание не станем протоколировать. Во - первых не готовы, во – вторых, пусть наша секретарь ещё подлечится, и третье, это ведь будет вводная лекция, не так ли, господин Толкинен?
Даррелл кивнул. Наступило полное молчание, которое через какое-то время нарушил Грейг:
--Молчание знак согласия. Приступайте Спенсер.
Толкинен провёл рукой по листку
-- Свод законов. Раздел первый – общеправовой…
-- Стоп – Грейг расцепил руки и коснулся плеча помощника - свод законов – это технический термин или Ваше, уважаемый господин капитан, поэтическое видение задания?
-- А что? – недоумённо спросил Даррелл.
-- Ровным счётом ничего, мой дорогой друг. Блистательное словосочетание и только, задело, понимаете.
-- Общепринятый юридический термин в обиходе.
-- Жаль что так. Хорошо, извините, продолжайте…

-- Стоит, зверюга. Живой не живой?
Предводители охотников остановились в отдалении от недвижимой гигантской туши. Зверь остался в том же положении, в каком его пригвоздили смертоносные брёвна. Вокруг ничего не изменилось тоже, не считая факта того, что огромный котлован, выкопанный моряками для сбора крови зверя, заполнился и превратился в грандиозный куб замороженной крови. Холодно было неимоверно, даже для жестоких морозов это утро выдалось особенно лютым. У людей коченели все конечности, пар валил из под оледенелых бород и усов.
-- Нет, ребята – Липс обогревал дыханьем руки – надо валить, пока не отморозили всё, что можно. Ничего сегодня не получиться.
-- Ну и холодина – поддержал Крайс Монти – Игулович, дёргаем отсюда.
-- Дохляки, вам бы мамкину титьку сосать, тоже мне моряки нашлись – буркнул хмурый заряжающий.
-- Про титьки ты бы лучше помолчал,, Игулович – засмеялся Крайс, подпрыгивая на месте, и хлопая руками себя по бёдрам – у меня дрочка через два дня по графику.
-- Хорош, мужики – оборвал болтовню Липс – валим, действительно обморозимся. Думаю, даже если он живой до сих пор, то такой морозище точно прикончит. Пошли.
Он повернулся, но Крайс поднял руку, указывая на зверя:
-- Смотри, босс, он действительно не помёр, кровь течёт.
Моряки подошли ближе, чтобы убедиться в том, что монстр жив. Действительно, слабо, но кровь ещё сочилась из - под кола, прикончившего добычу. Крупные капли вырастали, чтобы тут же стать частью кровавого сталактита, приросшего к шерсти зверя.
-- Живучий, гад, однако – заметил с невольным восхищением Крайс.
-- Тем более, нечего нам тут делать – сказал Липс.
-- Босс, не я тут главный, но – Крайс запрыгал на месте – живого проще резать, замёрзнет, наплачемся.
-- Малец дело говорит – поддержал Игулович.
-- Я понимаю, но когда обморозимся, лучше станет? Нет, ребята, надо ждать, когда потеплеет, хотя бы как вчера.
-- А если вообще не потеплеет теперь никогда? От Рая чего угодно можно ждать – возразил Монти. Он перестал прыгать, и дул на сжатые в кулаки пальцы: борода и брови тут же покрылись толстой ледяной коркой.
-- Тогда и порешаем, видел бы ты сейчас себя.
-- А что?
-- Весь во льду. Пошли на хрен отсюда, расхорохорился он, видите ли, а Игулович, похоже у нас бессмертный, но мы то нет, обморозимся запросто, если уже не. Если морозы устоятся на нашу беду, то сначала срежем шерсть, наделаем одежд, и тогда начнём кромсать. А сейчас я лично пошёл, не дурачок тут мёрзнуть. Ещё запросто так. Оставайтесь.
Эдварди Липс повернулся и зашагал в сторону барака. Плотно слежавшийся снег громко заскрипел под его ногами, Крайс и Игулович не много подождав, быстрым шагом двинулись следом…

Ар-Ар-Ар- Тэк потянулся могучим телом. Скучно. Делать абсолютно нечего. Ночью он добавил не много мороза без определённой цели, было ясно, чем – чем, а морозом человеков не напугаешь. Так оно и случилось. Люди ушли думать в тепло. Если бы спалить их убежище, но нельзя, замёрзнут. Всё рутина. И тишина. Сложно даже поверить, что совсем недавно, буквально несколько дней назад, на Базе всё кипело. Как внутри, так и снаружи. Очень странное это чувство, одиночество. Никогда прежде Инспектор не испытывал подобного. Он скучает по Бунтарю и Практиканту, кто бы мог поверить? И по человеческой паре. Одиночество заложено в природу центаврианина и воспринималось как должное. Неотъемлемая часть личности. Каждый на своём месте нёс ответственность за поступки и дела. Самодисциплина индивидуума вывела Центавр на главенствующее положение во Вселенных. Инспектор не подозревал, что одиночество может так сильно давить на психику. Может это сказывается воздействие вредной планеты. Следует сходить к Тормозу, порасспросить. Или… Ар-Ар-Ар-Тэк задумался, охваченный внезапным томлением. Может вызвать копию его несравненной Киииатаи. Неожиданный заказ вызовет недоумение у робота – приёмщика, а отметка о не характерном поступке Инспектора уйдёт к членам Галактического Совета, в этом нет ничего страшного, или необъяснимого, прецеденты случались и с другими Наблюдателями прежде. Другое дело, что придётся задействовать звездолёт, и ждать несколько часов, поскольку нуль – коридоры закрыты распоряжением Тиирлиха. Желание нарастало. Ладно, энергии всё будет потрачено меньше, чем при нуль – перемещении, даже зачтётся, если что. Пусть будет. Ар-Ар-Ар-Тэк отдал мыслеприказ Интеллекту…

Марьяна очнулась. Недоумённо осмотрелась. Где она? Маленькая комната с узкими прорезями по периметру, в которые заглядывали крупные яркие звёзды, поэтому темно не было. А что с ней самой произошло? Почему она раздета и невыносимо ноет низ живота. Всё тело ломит. Внезапно пришли воспоминания. Хабл. Она была с ним. Где её любимый? Марьяна вскочила, превозмогая боль. Но она была одна. Да и как её искусный любовник мог оказаться в этой комнате, он под неусыпным надзором аранов. Стерегут до суда. О-о-о, боль резанула сердце, суд, судилище, на котором её любимого наверняка приговорят к повешиванию. Муж однажды проговорился. Стало ещё больнее. К горечи, переполнявшей сердце, присоединилась ненависть к капитану. Нет, она не позволит случиться непоправимому. Хабл принадлежит ей, и никто не вправе отобрать его у неё. А та женщина, Эмилия, сама виновата, дура. Напросилась. Марьяна лихорадочно принялась одеваться. Нельзя терять ни минуты, Хабла надо освободить немедленно. Откуда к ней пришла уверенность, что араны не смогут ей помешать, Марьяна не задумывалась. Она знала, что сделает это…

Ар-Ар-Ар-Тэк опустился на колени перед Киииатаи, копией конечно же, но что это меняло? Склонил голову, ноздри расширились, втягивая неповторимый запах любимой. Он вздрогнул, когда ощутил нежное прикосновение ладоней к своей макушке. Ритуал подготовки к совокуплению начался. Они раздевали друг друга в установленном порядке, молча. В принципе молчать необходимости не было, но трепет плоти настолько захватил обоих, что любое слово, произнесённое пусть и шёпотом, казалось кощунством. Сняв одежды, они отвернулись и отошли на положенное ритуалом расстояние. И только тогда повернулись, чтобы насладиться видом обнажённого тела любимого. Киииатаи была прекрасна, а едва видимая улыбка, тронувшая её губы при виде того, как растёт и поднимается вверх его член, заставила Ар-Ар-Ар-Тэка издать тихий стон. Он был готов, но предстояло ещё подождать, пока любовь всей его жизни не уляжется на вызванное его мыслеприказом гравитационное ложе супругов. Время выжидания было нужно Интеллекту, чтобы выяснить готовность партнёров к зачатию и предпринять необходимые операции, в случае, если это соитие окажется результативным. Ошибка оценки Интеллекта составляла один процент из ста. Всё-таки зарождение жизни, не смотря на все возможные технические усилия, во многом ещё оставалось неподвластным желаниям к исполнению даже для центавриан. Наконец Киииатаи сильно прогнулась в пояснице, знак готовности. Ар-Ар-Ар-Тэк поспешил к ложу. Его трясло от возбуждения. Любимая улыбалась, протягивая руки…

Марьяна выросла перед Хаблом ниоткуда, и сама бы удивилась, если б поняла, что открыла нуль пространственный коридор. Это случилось ровно в тот момент, когда семя Инспектора обильно оросило лоно копии супруги. Гигантская сила половой энергии центаврианина подобно девятому валу обрушилась на изголодавшуюся в сексуальном плане половую систему Марьяны. Для организма человека это оказалось даром бога. Как губка, Марьяна поглотила энергию, и для неё перестали существовать замки и коды, надёжно защищавшие закрытые по распоряжению Главного Советника Тиирлиха врата в нуль – туннели. Она знала, как надо поступить. Когда бурные конвульсии Инспектора оборвались, дежурившие у темницы араны, почувствовав неладное, переглянулись, и бросились к темнице. Увидели они только темноту, узник непостижимым образом исчез…

Лейтенант Гория напрягся. Находясь в соседней половине помещения, он всё равно контролировал ситуацию в целом: фиксируя тембр голосов говорящих. Ещё он сел так, чтобы не выпускать из вида полковника. Рядом расположилась Сессии Тадэуш, и лейтенант понимал почему. Герсуриналия сидел к ним в пол оборота, а во взгляде, который женщина бросала, вернее, не сводила с полковника, легко читалось немое обожание. Лейтенанту вообще-то было всё равно: его занимала только безопасность своего подопечного. И вот внезапно этой безопасности стало что-то угрожать. Гория почувствовал близкую опасность. Не совсем объяснимую в ощущениях, но вполне реальную. Лейтенант окаменел, готовя мышцы к молниеносным действиям, одновременно присущим всем аранам шестым чувством прощупывая пространство. Нет, в помещении всё было как обычно. Значит угроза где-то на расстоянии. Что это значит? И рядом ни одного разведчика, чтобы послать выяснить. Сам уйти он не может никак, остаётся быть наготове и ждать дальнейшего развития событий. Но что могло произойти? Пребывать в неведении долго ему не пришлось. Спустя минут шесть после настигшего его чувства, дверь в лекарню тихо скрипнула, и в открытом проёме появился Личард. Он мгновенно высчитал где находится лейтенант, встретив напряжённый взгляд командира, разведчик прикрыл глаза и чуть склонил голову. Гория встал, и вышел, никак не реагируя на удивлённую реакцию его поведением членов штаба.
-- Что? – спросил он разведчика, закрыв за собой дверь.
-- Пленник исчез, господин лейтенант – ответил вестник.
-- Как такое возможно? – лейтенант смотрел в какую-то точку ему одному видную на противоположной стене.
-- Не знаем, не понимаем. Мы дежурили как обычно, вдруг почувствовали оба…
-- Второй кто? – перебил разведчика Гория.
-- Сержант Малиэтэ, как обычно. Мы пара, господин лейтенант. Разрешите продолжать?
Лейтенант кивнул головой, и тут же спросил, не сводя взгляда со стены:
-- Почувствовали – он слегка замедлился - угрозу?
-- Нам так не показалось, господин лейтенант – энергично покачал головой из стороны в сторону Личард - другое. Словно порыв, как ветер, сильный.
-- Хорошо. Так – раздумывал Гория - и?
-- Мы зашли в камеру. Там никого не было.
-- Понятно – глаза лейтенанта оставались прикованными к стене - давно?
-- Только что. Сержант Малиэтэ остался, я к Вам.
-- Что нашли?
-- Женский след, и мужские.
-- Значит, женщина стояла и не двигалась.
-- Похоже на то.
-- Ладно. Ещё раз, угрозы не почувствовали?
-- Никак нет, господин лейтенант.
-- Хорошо – лейтенант медленно повернул голову и посмотрел на разведчика - тем не менее, Вы, Личард остаётесь до окончания собрания.
-- Слушаюсь. Остаться здесь?
-- Да. Не впускать никого.
-- Так точно.
-- Думаю, время это много не займёт, после того, как я им сейчас скажу. Ждите, рядовой.
Горию встретили обращённые на него взгляды присутствующих: в глазах светились огни тревоги и любопытства, но глядел он единственно на полковника.
-- Господа – не громко сказал лейтенант – только что пленник непостижимым образом исчез из заточения. Мои люди ведут расследование. Пока следов проникновения не нашли. За меня остаётся рядовой Личард, простите, господин полковник, но я должен идти…

-- Инспектор.
Ар-Ар-Ар-Тэк удивлённо посмотрел отчего-то на потолок. Он только что отправил звездолёт на Центавр, на борту которого находилась копия несравненной супруги: его собственное тело пребывало в невероятной истоме, она наградой приходит по окончании акта соединения – понадобится несколько часов, чтобы полностью прийти в норму. Вернулся в визорную, и готовился провести эти блаженные часы в неге, и вдруг голос. Даже не мыслеобращение, а по громкоговорителю. Выделенный Интеллект, Тормоз. Не к добру.
-- Что – недовольно ответил Ар-Ар-Ар-Тэк, ощущая, как быстро растворяется внутреннее блаженство. Невольно крепко сжал подлокотники стула, на котором сидел перед пустующими экранами. На Острове стояла ночь.
-- Зафиксировано пространственно-гравитационное возмущение.
-- Это значит… что это значит, Тормоз, тьфу, Интеллект? – неудовлетворённость нарастала, и Ар-Ар-Ар-Тэк раздражался всё больше.
-- Открытие нуль – коридора, впрочем, недолго.
-- А недолго, это на сколько?
-- Время семяизвержения в копию несравненной Киииатаи, Вашей супруги.
-- Вот Космос – Инспектор обмяк, по крайней мере, хорошо, что раздражение исчезло – примерно – он успокоился - что это может означать?
-- Примерно то, что кто-то завладел вашей энергией и подобрал код к замкам.
-- Похоже, ты язвишь – усмехнулся - молодец. А скажи-ка мне, Тормоз, с каких пор выделенный интеллект самостоятельно входит в контакт? Такое возможно?
-- На дежурстве, да. В случае экстраординарном.
-- Как этот.
-- Да.
-- Космос – досадливо поморщился Инспектор - думаешь, планета?
--А кто же ещё?
-- Зачем?
Он задумался, запустив руку в бороду, мелко дёргая, наконец, сказал:
– Значит, меня для чего-то использовали, и провели, как несмышлёныша. Залезли в голову. Уму не постижимо. Это внезапное желание…
Ар-Ар-Ар-Тэк порывисто поднялся, принялся крупными шагами тяжело ходить по визорной. Какое-то время он молчал, молчал и Голос. Наконец, Инспектор сел, поднял глаза к потолку:
-- Интеллект, ты здесь?
-- Да – голос действительно шёл с потолка.
-- Хорошо, давай думать. Значит ли это, что вредная планетка выстраивает какой-то свой план? – спросил он.
-- Мы обязаны предполагать – раздалось в ответ.
-- То есть игра началась по- большому?
-- И это тоже.
-- Значит, необходимо поставить в известность Советника Тиирлиха, пункт пятый раздела восемь Устава Службы Наблюдения. Интеллект…
-- Уже сделано.
-- Хм – одобрительно, но невесело усмехнулся Инспектор – шустрый ты, когда надо. Что он?
-- Явится, но пока занят - ответили с потолка - в глубинном Космосе началось движение.
-- И планета, типа, об этом знает? – в голосе Ар-Ар-Ар-Тэка хотя и сквозил скепсис, но он уже примерно знал ответ.
-- Следует предполагать, как одну из возможностей.
-- Проклятье. Каким образом? Да – протянул он задумчиво, помолчал, и чертыхнулся, тряхнув головой - ловко ж она меня.
-- Блестяще, Инспектор.
-- Не язви – устало попросил он - Тормоз. Тошно. Ощущаю себя круглым дураком.
-- Отнюдь нет. Вас вовлекли в игру помимо Вашей воли, а значит, планета получила ещё одного противника, а последствия Вашего участия в игре она просчитать не может. Так что, зря она это сделала. Это её ошибка.
-- Но она так не считает, ей это было очень нужно.
-- На данном этапе, безусловно. Но в перспективе…
-- Узнать, зачем, мы, Тормоз, не можем, пока не случится что-то.
-- Конечно. Но перспектива предполагает возможность…
-- Оставь свою перспективу, башкатый ты наш, важно только то, что происходит сейчас.
-- Ни в коем случае, надо смотреть…
-- В перспективе, я слышал это уже. Хватит.
Ар-Ар-Ар-Тэк откинулся на спинку, закинул руки за голову – напряглись могучие бицепсы – сцепил пальцы на затылке:
-- Ясно одно. Вызов копии Киииаты, её рук или что там у неё, дело?
-- Безусловно.
-- Сейчас я согласен с тобой. Как-то внезапно навалилось, странно. И половины срока не минуло с последнего раза.
-- Возможна комбинация совпадения и расчёта, воспользовалась случаем. Незапланированные соития случались и с другими.
-- Хорошо, если так, а то меня начинает пугать эта мерзкая планетка, монстр вселенского масштаба – он поменял позу, скрестив руки на груди, глядя на погасшие экраны визоров.
-- Возможна и такая вариация.
-- Что, теперь стало возможным всё абсолютно?
-- Конечно, собственно как было всегда.
-- Инспектор, я к Вашим услугам – голограмма Тиирлиха возникла в самой середине визорной – в кратце, я в курсе. Кто-то воспользовался Вашей энергией совокупления и открыл нуль – пространственный коридор, предполагается, сама планета. Наша задача, понять цель её действий.
-- Здравствуйте, Главный Советник. Действительно, не просто же так она использовала меня. Как мальчишку…
-- Успокойтесь, Инспектор. Я согласен, но это значит, мы можем начать действовать незамедлительно. Первое, вычислить того, кого она использует. Сразу сузим круг поиска. Искать нужно среди тех, кто имеет необходимый потенциал. То есть возможности и связи. То есть, это кто-то из высшего руководства Островом. Второе: установить личное наблюдение.
-- Подключить Защитника?
-- Естественно. А как Вы думаете, Инспектор, какова степень угрозы исходит от человека, обладающего способностью открывать нуль – пространственные коридоры одной мыслью? Вы не знаете, но такое уже было на их планете. Тогда, к счастью, нас это не затронуло. Человеки разобрались сами. К тому же один из них вовсе вывел из строя «Пожирателя» фрогроссцев, ценой, между прочем, своей жизни. Создавая здесь Базу, мы рассчитывали на неспешное постепенное изучение людей, как поступаем всюду, куда приходим, но обстоятельства стремительно поменялись. Большой Космос готовится к звёздным войнам. Собственно, я здесь именно по этому. Похоже, что всё взаимосвязано. Всей информации я дать не могу, но всё, что в силах. Итак, Инспектор. Программа меняется, у нас нет времени. Мы перебрасываем твоих подопечных в Центр подготовки солдат. При этом Ар-Ар-Ар-Тэк, на тебя ложится двойная ответственность. Предстоит отобрать из женского населения наиболее подходящих кандидатур, с учётом возраста и здоровья, в количестве двадцати особей или чуть больше, подготовить их к переброске в Центр. В нашем распоряжении не полный цикл, а солдат нужны миллионы. Забрать их с самой планеты не представляется возможным с учётом того, что люди неотъемлемая часть её. К тому же она нужна нам в качестве союзника, а никак не врага, думаю, это понятно. Так вот, от новообращённых мы получим генетический материал и приступим к созданию армии нового типа, которого ещё не видели Вселенные. Армия беспощадных убийц, готовых на всё ради удовлетворения инстинкта, заложенного в них планетой смерти. Но это одна сторона идеи. Мы пойдём дальше. Воспользуемся наличием у нас молодой девушки и её тяги к практиканту Уру. Надеемся на естественное соединении двух различных космических цивилизаций. Впервые появляется реальный шанс, наши физиологии, практически, идентичны. Преодолеть защитные силы, иммунитет задача посильная. Урр, практикант Урр дал согласие на экспериментирование с ним. К тому же он покорён юной землянкой. Удивительно. Учёные из группы, работающие над проектом, уверяют, что на этот раз шанс на полноценное слияние колоссальный. Единственные препятствия, как я уже говорил, иммунная система, это решаемо, и ещё неизвестного происхождения субстанция, с бешенной скоростью вращающаяся вокруг каждого человека. Она как защитный кокон, не даёт возможности работать над телом человека впрямую, создаёт дикие погрешности в расчётах. Но Хор – ти, это ведущий учёный в области моделирования новых существ, уверяет, разгадка феномена вопрос времени. Но его у нас нет, к сожалению. Вернее, мало, очень мало. Вселенные торопятся закончить как можно быстрее приготовления к звездным войнам…

Марьяна и Хабл наслаждались мучениями. Ласки и боль. Боль. Боль. Всё поглощающая. Желанная. Любовники забыли о времени. Они часами терзали любимые тела. Жадно пили воду. Наблюдательная комната, спрятанная под камнем на верху Утёса, превратилась для них в храм, в котором они проходили посвящение. Но всему приходит время. Вернул их в реальность голод. Сумасшедший. В животах обоих громко журчало…

-- Так значит – Грейг встал – неожиданный поворот. Заметьте, господин лейтенант – он посмотрел на командира разведчиков, завёл руки за спину, и начал мерять комнату мелкими шагами, рассуждая на ходу - я не говорю о том, как это случилось, потому что знаю как. Надеюсь, что знаю. Кто-то вновь обрёл способ перемещаться в пространстве, как это умели делать Лион и Поли. Логично будет считать, что Хабла похитил тот, кому он дорог. То, что это не наша дорогая Эмилия, и уважаемая вторая жена Сесси Тадэуш понятно априори.
Уилкосс подошёл к проёму, ведущему на вторую половину лекарни, заглянув внутрь, пригласил находившуюся там Сесси:
-- Младший сержант, будьте любезны, выйдите. Обяжите нас своим присутствием, пожалуйста.
Тадэуш с готовностью подчинилась. Она уверенно села на край кровати подруги, после чего внимание всех, вызванное её появлением, снова переключилось на капитана Грейга, дождавшегося момента, пока женщина не устроится удобнее в ногах у Эмилии.
-- Итак, вопрос. Кому дорог Хабл? Дознаватель Виски – он повернулся - Вы как ответственный за следовательскую деятельность предполагаете кого-либо? Может что известно?
Дознаватель поднялся, потёр последовательно подбородок, кончик носа и почесал лоб:
-- Никак нет, господин капитан – скривил гримасу, должную означать, что он сожалеет, но факт есть факт – он одиночка по жизни. После героической смерти его опекуна, Эйлеминхотэ, если помните такого, фактически спасшего жизнь Хаблу, тот заделался поным нелюдимом, но все характеристики на рядового Хабла положительные – и повёл руками для большей убедительности своих слов, затем продолжил - практически он идеален. Без каких-либо выдающихся черт в характере, но надёжен, досконален во всём, чем бы не занимался, и очень трудолюбив. Об интимных сторонах жизни, если нужно, думаю лучше спросить его близких – бросил взгляд он в сторону женщин - разрешите сесть?
-- Конечно, господин бригадный капитан, садитесь – Грейг кивнул головой.
Дрэгч сел.
-- Спасибо, капитан за чёткое описание сути Хабла, теперь мы знаем, по крайней мере, имеем представление, с кем имеем дело. Судя по Вашему заявлению, он личность, мягко говоря, порядочная. А у Вас сержант, есть заявления – обратился Грейг к Тадэуш. Заметив, как женщина замялась, Грейг насторожился – нет, нет, если Вам есть чего скрывать, ради Единого, пожалуйста, мы понимаем, дела такого рода не обсуждаются прилюдно. Просто, если вдруг Вы, к примеру, заметили, особенно в последнее время, какие-нибудь, м-м-м-м – подыскивая слова для сравнения. Уилкосс сложил ладонь щепоткой и потёр кончики пальцев друг о друга - скажем, неладности в поведении мужа, самые несущественные, то, пожалуйста, расскажите нам. Это может оказаться очень важным.
Тадэуш смотрела на забинтованную Эмилию, в комнате повисло угрюмое молчание. Какое-то время Грейг недоумённо переводил взгляд с одной женщины на другую, наконец, спросил:
-- Мне кажется, или на самом деле всё обстоит таким образом, что один я чего – то не знаю?
-- Я скажу – довольно разборчиво раздалось из-под повязок – не смотри на меня так, Сесси. Я помню, мы договаривались молчать, но видишь, как всё случилось.
Тадэуш отвернулась от подруги, всем видом показывая недовольство.
-- Ну и ладно, можешь яриться сколько хочешь. Господин капитан – перевязанная голова повернулась к Грейгу, в чёрных прорезях блеснули белки глаз – мы Вас очень любим, поэтому договорились молчать. Видимо зря. Придётся расхлёбывать. Хабл и Ваша жена – Эмилия помялась, собралась с духом и выпалила – любовники. Так.
Но ещё за мгновение до этих слов Уилкоссу стало понятно главное. Так вот в чём причина столь резкой перемены в Марьяне. Скорее всего, он сам догадывался, но не хватало смелости признаться, надежда всегда умирает последней. «Господи Единый, какой я был дурак» - пронеслось у него в голове, грудь сдавило, но следующие слова превратили боль в нестерпимую:
-- Извращенцы, господин капитан – глядя в пол сказал мичман Ющенин – они извращенцы, простите меня, но больше я не могу сдерживаться. Такое увидеть…
-- Увидеть – машинально повторил Уилкосс, в голове бушевал ураган чувств: люди не просто знали, но и видели, и скрывали. От него! За спиной творились ужасные вещи, имеющие прямое отношение к нему, и никто не проронил ни слова!
-- Обратите внимание, господин капитан – услышал он в черноте, спрятавшей от него комнату, слабый голос полковника – ключевое слово в этих признаниях – любовь . К Вам. Ваши подчинённые из-за любви не хотели расстраивать Вас, только из-за любви. Я их понимаю, впрочем, как и Вас. У нас с Поли было схоже, различия минимальное, так что…
Герсуриналия сочувственно глядел на Уилкосса, а перед внутренним взором вихрем неслись воспоминания. О пытках, которыми его награждала Поли. Тут же заныли изувеченные суставы, невольно вырвался протяжный стон. Этот не громкий звук вернул Грейга в реальность. Он словно заново увидел всю картинку: заполненную людьми помещение, сгрудившихся вокруг кровати изувеченной Эмилии. В глазах, устремлённых на него, он читал сочувствие. Только Максимиллиан по-прежнему смотрел в пол.
-- Ладно, господа, я выживу – Уилкосс поднял руку, и не было понятно, защищался он или требовал внимания – тем более, теперь я в курсе. Кто ещё, кстати, знал обо всём и молчал? Пока это Тадэуш, сама Эмилия, мичман Ющенин, кто-то ещё?
-- Я – поднял руку Марик –мы вместе были в глиноломнях.
-- Кто мы?
-- Это… - молодой мужчина стушевался – ну… я, потом вот - показал на Ющенина – и она – кивнул головой на Эмилию.
-- Понятно – горечь переполняла Уилкосса, он почти ненавидел всех - первоисточники.
-- Что?
--Не важно.
Грейг смотрел поверх голов подчинённых, не желая встречаться со взглядами людей: смущёнными, переполненными жалостью. К нему. Подчинённые. Заявленный им переход на гражданское существование не состоялся, люди добровольно вернули власть. Эта внезапно мелькнувшая мысль привела его в относительное чувство. Власть на доверии, постулат, в который он свято верил, треснул, пусть, но это помогало ему в командовании, казалось, что и люди были заодно все годы тяжелейших испытаний, выпавшие на их общую долю. Но оказалось, его предали. Не важно, что из-за любви, но предали. Как и кому теперь доверять? Тем не менее, он оставался командиром. Легче лёгкого сложить с себя обязательства, но тогда он сам станет ничуть не лучше их. Такой же предатель. Нет, пока все эти люди зависят от него, он не позволит взять вверх чувствам.
-- Не думаю – ровно заговорил Грейг, заставив себя посмотреть в лицо каждому члену Штаба, и только тонкий наблюдатель мог бы заметить случившуюся с ним перемену, совсем не в голосе, а интонации; выражение лица было абсолютно непроницаемым - что мне надо благодарить вас за, то, что скрывали правду, господа, вышло хуже, как в той пословице, про дорогу в ад. Я абсолютно не в назидание, но теперь мы имеем то, что имеем, проблему с неизвестными последствиями.
-- Может сама должность Верховной Жрицы обрекает сестёр на мутацию, господин капитан – полковник Герсуриналия поёжился под одеялами – сестра Поли, Марьяна, хотя нет, была Мать Генриэтта, которая…
-- Тоже.
Все повернулись в сторону Максимиллиана: всегда молчащего Стражника. Бородач смотрел на Грейга, тусклый блеск глаз, мертвенное лицо. Говорить ему было тяжело: слова падали мучительно медленно:
-- Тоже – повторил силач – старый мне… сказал Правитель, как… убивали… с Матерью они Геннриэттой… младенцев… маленьких уродов. Вот – выдохнул он, голова опустилась, он снова смотрел себе под ноги. Поражённые, все молчали. Максимиллиан исподлобья взглянул на Грейга:
– Я сказал. Всё – и принял прежнюю позу. Было ясно, что больше он не скажет ни слова.
Грейг улыбнулся вымученной улыбкой:
-- Спасибо, Макси, тебе далось нелегко, но ты молодец.
-- А - а-а – только буркнул в ответ Стражник.
-- Итак, господа – Грейг стоял подтянутый: растерянный, раздавленный горькой правдой человек исчез окончательно. Он опять был капитаном.
-- Теперь, когда, я надеюсь, раскрыты все тайны, мы обязаны действовать. Первое, о чём надо думать, это мотивация. Для чего Марьяна похитила Хабла, понятно, но что она предпримет дальше? Господин Толкинен – Грейг обратился к сидевшему рядом помощнику - наш с Вами титанический труд по составлению законов уступил главенство, пасовав перед вновь открывшимися, хм, бедами, что ни в коем случае не означает, что он был напрасен. Напротив, я думаю, в скором времени мы как раз и воспользуемся его параграфами. Когда найдём Марьяну и Хабла. Но сейчас я прошу Вас сосредоточиться и с учётом, повторюсь, новых обстоятельств, хочется знать Ваше видение проблемы. Как Вы думаете, что намерены делать беглецы?
-- Тривиально просто – Толкинен закинул ногу за ногу, свернув листы трубочкой, постукивал ими по коленке – еда. В первую очередь они займутся поисками пищи.
-- Действительно тривиально – с сомнением сказал Уилкосс – не слишком примитивно? Никаких сверхзадач, планов. Просто поесть. Ай, да, Даррелл Спенсер Уинстон Третий. Я ожидал услышать от Вас нечто другое. Обстоятельнее.
-- А какие планы у молодой женщины могут превалировать перед соблазном иметь рядом любимого мужчину, господин капитан? Вы зря ёрничаете.
Удары по коленке участились, старший помощник снизу глядел на своего капитана:
-- Думаю, она действовала спонтанно.
-- Но пересекать пространства – задумался Грейг - открывать ворота?
-- Здесь другое, что-то совсем другое, господин капитан. Здесь можно подумать.
Удары прекратились. Толкинен сбросил ногу, положил рукопись на колени и двумя руками расправлял листы:
--Как вариант - сказал он - один из возможных, это постороннее использование.
-- Верно – сложив руки на груди, мотнул головой капитан – Вы как свежий глоток воды в пустыне, право. Беседа с Вами, дорогой помощник, это нет слов. Кто-то поддерживает мысль старшего помощника?
-- Я согласен с господином капитаном второго ранга, но частично – произнёс Герсуриналия – необходимо отдавать себе отчёт в том, что мы находимся на искусственно созданном Острове, и имеем дело с потрясающе развитой технически внеземной цивилизацией. Каково могущество её в отношении, скажем так, биологического воздействия на нас, неизвестно вообще. Мне импонирует мысль господина Толкинена, действительно, по - своему нас всех используют в каком-то роде, иначе бы мы тут не находились. Тем не менее, я придерживаюсь идеи, что не инопланетяне причина сбоя в умственной установке всех Верховных Жриц. Да, прослеживается явная закономерность, но явно она не проявление неземного начала. К чему им? Так что организовывать поиск беглецов нужно исходя из их земных наклонностей. В этом я на стороне господина капитана второго ранга. Конечно, они нуждаются в пище, и пойдут добывать туда, где её можно взять незаметно.
-- Пищеблок? – посмотрел на Даррелла Грейг – господин полковник прав?
-- Обязательно, ещё, возможно, Дом Правителя. Ваш.
-- А Храм?
-- Скорее нет, много народа.
-- Согласен, тем не менее, установим наблюдение и там. Люди иногда выбрасывают такие коленца. Итак, господа, приступим к разработке стратегии поимки беглецов.
-- А как мы вообще собираемся их ловить, если Верховная Жрица умеет открывать тоннели? - спросил Дрэгч Виски.
-- Об этом мы сейчас и станем думать. Не бывает безвыходных ситуаций…

Липс, Крайс и Джерик не верили своим глазам. На месте убитого зверя не было ничего. Вообще ничего. Не осталось ни следа крови, утоптанного снега, исчез бассейн с замороженной кровью, вырытый с таким огромным трудом. Щепки от разломанных орудий смерти не чернили ослепительно сверкавший под ярким утренним солнцем девственно чистый снежный покров. При этом было совсем не холодно. Пар изо рта не шёл, не мёрзли ни руки, ни ноги.
-- Кат, кат, кат – выругался Крайс Монти, первым вышедший из ступора, поразивших всех троих – и чё теперь? Этот грёбанный Рай достал, если честно. Ну чего делать-то теперь, командир? – он смотрел на Липса – холодно ему было вчера. Говорил же, надо было резать тушу, а теперь чего?
-- Заткнись – ровно сказал Эдварди: он внимательно всматривался в пустое пространство – что-то не сходится. Думаю, что хрена лысого мы бы получили в любом случае, а не зверя. И он не правильный был, и это всё не правильно. Не могу понять, в чём подвох? Зачем?
Словно отвечая на вопрос, в воздухе в пяти шагах от них материализовалась фигура мужчины. Огромного: ростом за два метра: могучего сложения. Длинная серебряная борода уложена вокруг шеи и вплетена в такие же длинные волосы. На нём было одето что-то вроде тоги, расшитой сложными чёрного цвета геометрическими узорами. Длинной до самой земли, но не скрывавшей красиво развитые плечи и руки. В головах моряков зазвучало:
-- Приветствую вас, земляне. Предводитель прав: всё не просто. Я Ар-Ар-Ар-Тэк, Главный Инспектор программы Наблюдения во Вселенных Четвёртого Края. Пришло время объясниться. Ваш небольшой отряд в количестве пятидесяти двух мужчин участвует в программе подготовки воинов и избран программой случайного Выбора. На вас лежит великая честь, но и огромная ответственность положить начало рождению величайшей в истории Галактиона армии…
-- Подожди, мужик – встрял в монолог Монти Крайс – чего это ты на нас наезжаешь, мы должны, ничего никому мы не должны…
-- Заткнись, дурень – сильно ткнул друга кулаком в бедро Липс – не понял, что это наши хозяева?
-- Абсолютно верно, в тебе мы никогда не сомневались, предводитель – вновь зазвенел в головах моряков голос, прерванный восклицанием Крайса – я продолжу. В скором времени вас перебросят в Центр Подготовки, где вы пройдёте курс адаптации. Вам также будут приданы женские особи в количестве двадцати двух единиц с целью возвращения вас в естественную, свойственной мужчинам сексуальную норму, для предстоящего применения заложенных в вас репродуктивных качеств. Это всё, что я могу сказать на данный момент. Сейчас вам следует вернуться, и объяснить остальным человекам, что вас всех ждёт. Предположительное время эвакуации – через сорок, сорок восемь часов земного времени. Готовьтесь.
Видение исчезло. Моряки молча стояли, не двигаясь и не сводя глаз с места, где только что им вещали об их судьбе. Только Эдварди Липс скрестил руки на груди. Первым заговорил Игулович:
-- Это называется, попали по полной, верно, главный?
-- Ну да – спокойно ответил Липс – не ссыте, мужики. Я понял одно точно, мы им нужны, а значит, жить будем. А будем жить, поглядим, что да как. Да оно и с самого начала было понятно, с этим Раем не всё правильно. Вот и ответ. Теперь ты доволен, Крайс?
-- А чего он там бормотал у меня в башке про баб. Он серьёзно даст нам баб?
-- Не он, а они, дурень – вместо Липса пробурчал Джерик – ну и начнётся кавардак. С бабами всегда так, хуже не бывает.
-- Спокойно, Джерик – Эдварди усмехнулся – не думаю, что их просто дадут. Слышал, это программа, мы, стало быть, главное звено. Зачем только, не понятно, хотя, почему не понятно. Мужики – он посмотрел по очереди на обоих моряков – я не ослышался, чел этот говорил что-то про создание армии, а?
-- Мне тоже говорил – неуверенно пожал плечами Монти – кажется - но тут же встрепенулся – точно, точно, вспомнил, говорил. А тебе Игулович?
И повернулся к анжарнийцу.
-- Да – привычно с недовольным видом подтвердил Джерик – я тоже слышал.
-- Что я говорил, мы главные, ладно – расправил плечи и потянулся Липс – жарко становится, пошли к ребятам, раз очухались. Объявим о переменах, сколько ору будет.
-- Ори не ори, за нас как всегда всё решили. Грёбанный Рай, не повезло, так не повезло – говорил уже на ходу Крайс – опять перемены, даже не вериться.
-- Ничего, живы будем, не помрём…
Троица удалялась, перебрасываясь замечаниями, не зная, что с каждым пройденным ими метром последовательно исчезал за их спинами и зимний пейзаж: лес, как и вся снежная панорама, замещалась ровным серым тоном пустого павильона. Надобность в декорациях отпала: энергетические установки, поддерживающие реальную иллюзию, переходили в режим покоя…

Община гудела. На глазах многочисленных свидетелей начали пропадать молодые женщины. Описания были схожими, как под копирку. Молодая женщина работала на ореховой плантации, корзинка, наполненная на четверть плодами, стоит рядом, она тянется за очередным созревшим орехом, и вот её уже нет; девушка вышла, очевидно, по каким-то своим делам из дома, не успев пройти пяти-семи шагов, приветливо вскинув руки, завидев соседку, тут же исчезает, соседка падает в обморок. Похищенные женщины могли просто отдыхать у себя в доме, или готовили, убирались, дожидаясь прихода мужей, все исчезновение происходило одинаково. Как и реакция окружающих в тот момент. Вот женщина склоняется над кастрюлей с кипящим варевом: в руке черпак, и вот её уже нет, керамический черпак летит на пол, разбивается, муж или сосед, или родственник, или молодые, пришедшие в гости к родителям, сидят, стоят, наоборот, вскакивают с разинутыми ртами, в ужасе всплёскивают руками, выбегают из дома, или прячутся в нём. За неполные двое суток пропало порядка двадцати молодых женщин. Сходство бросалось в глаза сразу: все они были бездетными, даже если были замужем. Паника полнила дома и улицу, по которой медленно ползала, именно ползла, не ходила она уже давно, почти забытая всеми безумица Криомегения. Седовласая и встрёпанная, но, на удивление, с чистыми волосами: из-под чёрных, густых, почти мужских усов, с отвратительными отдельно торчащим скрученными спиралью волосками, срывались безумные пророчества: «мать – земля поглотит детей своих, никто не спасётся… водный народ восторжествует… но звёздный огонь упадёт… исчезнет всё… тьма покроет мир». Люди, боясь порчи, загоняли детей в дома, при виде ползущей по дороге клеветницы. Положение становилось катастрофическим, поскольку женщины пропадали всюду, Храм не стал исключением. Он лишился семи молоденьких послушниц, включая Верховную Жрицу. Мужчины выглядели несчастными: враг был невидим, и не с кем было сражаться. Работы остановились. Вездесущая ребятня принесла весть: чёрный пришелец на Птичьих Скалах стал серым. Практически все мужчины бросились к подножью Скал, чтоб убедиться. Действительно, Пришелец всё также стоял на самом краю, и действительно стал серым. И что? Что с этим делать? Так же толпой островитяне отправились обратно. В обсуждениях предположений что происходит, родилась мысль, молодых бездетных женщин и девушек на ночь собрать вместе, всем мужчинам, начиная с младших, достигшим совершеннолетия и вплоть до стариков образовать вокруг них заграждение, своеобразный круг защиты. Предложил идею старый Правитель, который в этот трагический момент прекратил добровольное затворничество. На самом ли деле это помогло, или совпало, но из круга не пропала ни одна женщина, правда исчезли ещё две девушки, не пожелавших справлять естественные нужды на глазах молодых парней. После этого исчезновения прекратились. Но круг просуществовал ещё три дня, пока самые отчаянные женщины не отправились по домам. И только после того, как никто больше не пропал, круг распался. К великому сожалению некоторых молодых особ обоего пола. За три дня общей сплочённости, завязалось немало отношений, затрепыхалось или застыло в любовном томлении не одно сердечко, а поскольку новые законы гласили, что любовь доступна не только «освящённым», то некоторые из юношей и девушек из круга прямиком отправились к родителям за благословением, повергнув тех в, не меньший, чем сами исчезновения, испуг. Безумицу Криомегению вернули в Храм, под наблюдение, где она продолжила стариться и кликушествовать. Спустя две недели после всего случившегося жизнь вернулась в прежние рамки. К старому Правителю вернулся былой авторитет, и хотя должность Правителя была официально устранена, но никто не запрещал ему вместе с Максимиллианом обходить дома. Случилась ещё одна неожиданность. Пришла в себя Гертруда. Женщина, на выздоровление которой уже не было надежды, очнулась, и, что казалось настоящим чудом, выглядела она, пожалуй, лучше, чем даже в молодости, когда исполняла обязанности «нужницы». Казалось, годы, проведённые в летаргическом сне, омолодили её. Кожа: совершенная, без какого-либо изъяна сияла белизной; лицо без единой морщинки, а прелести роскошного тела зрелой женщины стали упруги, как у юных созревших девиц. «Храмовницы», когда Гертруда смогла самостоятельно ходить, а особенно мыться, специально приходили на неё посмотреть. Восставшая из небытия женщина не обращала внимания на всеобщее любопытство. Она ни с кем не общалась, не отвечала на расспросы, но по реакциям и поведению было видно, что всё понимает. От неё отстали, решив, что если уж человек смог после многих лет лежания выздороветь, то говорить со временем сможет тоже. Но слава о невообразимой красоте уже перелетела через стены Храма, и возбуждало фантазии мужского и не только населения Острова. Араны под предводительством лейтенанта Гория упорно занимались розыском Марьяны и Хабла. Безрезультатно. Хотя следы их появления то на складах продовольствия, то храмовой кухни они находили регулярно. Лейтенант невозмутимо продолжал расставлять ловушки, наблюдательные посты и дозоры. Рано или поздно, объяснялся он с полковником Герсуриналия, парочка проколется. Мы будем готовы их взять. Даррелл Толкинен закончил титанический труд по составлению Свода Законов, который решено было принять на всеобщем собрании, поскольку касался он каждого жителя Острова. Собрание решено было созвать после окончания гроз и, соответственно, Праздника Перехода, до которых оставалось ещё полтора месяца. Жизнь на Острове текла заведённым порядком…

Конец.