Воспоминания. Глава из романа "Владыка Серафим"

Глава из романа «Владыка Серафим»


...Открыв глаза, Владыка увидел, что подремал около часа и потому, бодро откинув одеяло, поднялся, пройдя в ванную встал под душ и включил горячую воду. Согревшись и расслабившись, он в конце выключив горячую воду совсем, постоял минут, ощущая прилив бодрости после попадания холодной воды на разгорячённую кожу. Вытерпев это переохлаждение сколько смог, он выключил душ и став на коврик, крепко протёрся жестким большим полотенцем, чтобы вновь согреться.
Потом, не торопясь оделся и сверху накинул старенькую рясу. Поставил на газовую плиту чайник и дожидаясь, сел за письменный стол и взял книгу Феофана Затворника.
Только успел вчитаться в текст, - засвистел вскипевший чайник.
Отложив книгу, он перешёл на кухню, заварил любимый «Эрл-Грей» и налив в кружку молока, долил горячим чаем до верху. Потом, из хлебного деревянного ящичка достал пачку шоколадного печенья и сев за небольшой прямоугольный стол, сосредоточенно съел печенье и выпил чай, пока тот был горячим.
Последнее время, ему всё чаще хотелось пить чай, очень горячий - казалось, что в этом случае, температура в форме энергии переходит в его стареющее и теряющее силу тело...
Поднося кружку ко рту, он в очередной раз заметил, что рука дрожит, и потому, он как мог постарался расслабиться. Однако рука продолжала дрожать и Владыка тяжело вздохнул...

Руки, начали дрожать лет десять назад и он вспомнил, как первый раз поразился и застеснялся этого на ужине, во время торжественного приёма, после богословской конференции, посвящённой библейским трудам четырёх Евангелистов.
Тогда, всем подали суп и вдруг, со стыдом, Владыка почувствовал скованность в руке державшей ложку. И от этого напряжения, рука дрожала мелкой дрожью, когда Владыка поднимал её вверх и подносил ко рту. Стараясь не подавать вида, он взял тарелку левой рукой наклонил её и стал хлебать суп не чувствуя вкуса, а вскоре отставил тарелку и вытер рот накрахмаленной салфеткой.
Через год, он уже и не скрывал этой дрожи в руках, но старался пореже бывать на торжественных приёмах и банкетах...
К сожалению, участие в общественной жизни, заставляло его часто бывать на людях, в том числе и на торжественных приёмах, которыми Владыка, откровенно тяготился, однако, стараясь никого не обидеть, он принимал приглашения, но ворчал про себя: «Когда же это кончится?»

...Перейдя к письменному столу, поискав глазами свою толстую записную книжку в кожаном переплёте, пододвинул её к себе, взял любимую ручку и стал писать, по временам отвлекаясь от написанного и вспоминая замирал на месте, глядя на перекрестье оконных рам - вспоминать подробности длинной жизни, тоже становилось довольно трудно...
Потом, восстановив в памяти интересный эпизод, он склонялся над столом и начинал писать, на удивление круглым, ровным почерком...

«Сознательная жизнь для меня, началась довольно рано. Кажется тогда мы жили в Персии, неподалеку от того места, где по преданию и располагался первозданный Эдем. Тогда, там ещё сохранилось дерево, под которое по легенде, после грехопадения, прятались Адам и Ева от ищущего их, по всему саду Бога — Создателя. Отец с матерью, попали туда ещё до мировой войны, отец служил в русском посольстве, а мама выращивала меня...»

Уже потом, Владыка узнал, что в один из дней, уже во вторую мировую, к этому дереву, а точнее его громадным иссохшим остаткам приехали американские солдаты на большом грузовике и выкопав дерево, увезли в неизвестном направлении...
Из той поры жизни он запомнил большой сад на заднем дворе дома, в котором они жили, и осла, который щипал траву на виду у всех и временами задрав голову и оскалив большие, белые, похожие на лопаточки зубы и трубил свою громогласную песню, разносившуюся в окрестностях, как некое предупреждение о неведомой опасности.
Вскоре, родители уехали из Персии и каким-то образом, попав на берег океана, сели на старый пароход-развалину и поплыли в Европу. Это было невыносимо длинное путешествие и тогда, маленький Андрей, впервые стал скучать по твёрдой земле.
С той поры, Владыка избегал пароходов и предпочитал железную дорогу или даже самолёты.

Он уже не помнил, каким образом они попали во Францию, в Париж, но очень хорошо запомнил день, когда мама отвезла его на трамвае, как ему тогда казалось на край света, и сдала с рук на руки старому и равнодушному школьному служителю при интернате.
А служитель привык ко всему и прежде всего к слезам будущих воспитанников, которые может быть в первый раз расставались со своими родителями на такое невыносимо длящееся, бесконечное время первого семестра.
Тихонько поплакал и Андрей. Он с мольбой смотрел в сторону уходящей и утирающей украдкой слёзы матери, а когда остался один, то несколько раз всхлипнул и сам, но старался делать это незаметно.
Так началась его учёба в парижской школе, стоявшей на окраине, в рабочем районе, где по ночам была кромешная тьма и иногда, слышались крики прохожих о помощи - в том районе часто грабили и даже резали случайных прохожих...

С того времени, началось его испытание одиночеством, которое продолжалось на протяжении нескольких десятков лет.
В конце концов он внутренне привык быть один даже тогда, когда, как например на армейской службе, его постоянно окружали десятки если не сотни людей.
К тому времени его мать и отец, стали жить врозь и мать поселилась в дешёвой гостинице, куда на выходные приезжал и Андрей. В этой гостинице, злой хозяин, запрещал оставлять на ночь родственников и потому, Андрею приходилось ночевать у неё нелегально.
Мать выводила сына под вечер мимо конторки портье, а через некоторое время, возвращалась уже одна. Она заговаривала с портье и в это время, ползком, Андрей пробирался под ногами у матери, незаметно в её номер и оставался там до утра.
Утром испытание на ловкость и смелость повторялось.

С той поры, Владыка стал ценить как самое главное благо жизни, собственное жильё, в которое можно было входить и выходить не стесняясь и не скрываясь.
Нравы района, невольно перешли и на отношения школьников между собой - слабых третировали и били. Били и Андрея, и в конце - концов, он научился терпеливо скрывать боль и обиду от унижений, а иногда и давать сдачи.
Тогда его оставили в покое, - он выработал таким образом умение терпеть, а если надо, то и драться.
Годам к пятнадцати Андрей вырос, набрался силёнок и стал заядлым спортсменом. К тому же в русском молодёжном обществе «Витязь», куда он ходил почти каждый день на каникулах, всех мальчиков готовили к тому, что надо будет вернуться в Россию, и завоевать её обратно.
Вся атмосфера эмиграции была полна переживаний поражения белых от красных и дети воспитывались в духе реванша и возврата к «старой» России. Поэтому, в них воспитывали силу физическую и силу воли, но однажды, он прочитал Евангелие от Луки и был поражен историей о Иисусе Христе, рассказанной этим евангелистом!
С той поры его жизнь переменилась. Он стал ходить в православную церковь на воскресные литургии и в той маленькой церквушке служил пожилой и добродушный батюшка Серафим.
Андрей, иногда оставался там и после службы, помогая по уборке помещений, а потом и участвуя в службе.
Вскоре его сделали дьяконом, но это произошло уже тогда, когда он поступил в университет, на естественный факультет.
Поступая в университет, Андрей спросил совета отца Серафима, и тот смущённо улыбаясь спросил, - а сам то он куда хочет и что его интересует? Когда молодой послушник ответил, что он бы хотел выбрать себе профессию, которая позволит ему помогать бедным и одиноким людям, то батюшка посоветовал поступать на медицинский - Андрей так и сделал!
О своём религиозном увлечении, он никому не рассказывал — только матери - она была верующей, но без традиционного русского кликушества и фанатизма, которое совсем не нравилось Андрею в некоторых старушках-прихожанках.
Однажды, он собирался поговорить о своей вере с отцом, но когда пришел к нему в его крохотную комнатку, в старом закопчённом доме, где жили рабочие семьи, то увидел на двери приколотую бумажку. «Не стучите, меня нет дома». Андрей и стучать не стал, развернулся и ушёл.
Отец, в последнее время, затворился в своей внутренней жизни, никуда не выходил после работы на фабрике, а выходные дни проводил в посте и молитве. Он считал, что русские баре, к которым он себя причислял, виноваты в революции не меньше, чем учение Маркса.
«Если бы мы - богатые и образованные жили вместе с народом - говорил он — то не случилась бы революция!»

...Учился Андрей хорошо и закончил университет с отличием. Он собирался продолжить научную карьеру, однако его духовник отец Серафим, отсоветовал ему это делать.
«Будет лучше — говорил старый, седой человек, вглядываясь в молодого медика добрыми глазами — если ты станешь простым врачом и будешь помогать людям бороться с их немощами и болезнями».
Вскоре в Европе началась война, Андрей ушёл добровольцем в армию и стал доктором одного из военных госпитале.
В те дни он часто сталкивался со смертью, которая выхватывала из потока жизни совсем ещё молодых людей. Он как мог старался облегчить им этот уход и потому, не жалел ни времени, ни сна, чтобы лишний раз поговорить с умирающим, утешить его, а иногда, просто подержать за руку, чтобы тот не чувствовал себя одиноким и всеми покинутым.

Случались в армии и неприятные вещи.
Однажды, когда печь в его палате с раненными стала дымить, Андрей скинул мундир и вычистил печь в течении часа, страшно извозившись в саже, но оставшись довольным собой. Печь после чистки топилась чисто и тепло разлилось по палате.
Однако его сослуживцам - офицерам из полка такая самодеятельность не понравилась, и они даже хотели его судить офицерским судом чести, за пренебрежение званием офицера.
В конце концов, всё обошлось, но будущий Владыка невзлюбил разного рода казённые, корпоративные обязательства, которые только разъединяют людей и способствуют их неравенству.

Ещё перед уходом на войну, Андрей, с благословения своего духовника отца Серафима, был тайно пострижен в монашество, тоже под именем Серафима. Монашеское имя он сам попросил и ему пошли навстречу.
Об этом событии, не знали даже его родные и потому монашествовать Андрею было довольно легко, потому что он выполняя внутренний долг, ни перед кем не отчитывался и был свободен, насколько может быть свободен монах в затворе.
Несмотря на сотни людей окружавших его в армии, он жил внутренней напряжённой жизнью, много читал Библию и думал о значении страданий и переживаний в становлении верующей личности.

Каждый день и каждый час своей тогдашней жизни, он сталкивался со смертью, с кончиной человека и потому, привык относится к этому спокойно, но с верой, что за гробом обязательно должна существовать другая жизнь, светлая и чистая, где никто не обижает и не бывает обижен.
В те страшные дни он понял и значение Бога для человека, находящегося на грани жизни и смерти. Сам живя в те дни на грани света и тьмы, Андрей, невольно начал понимать значение Бога, как моральный принцип, а Иисуса Христа осознал до конца как воплощение света и разума.
Именно тогда он и пришёл к окончательному решению посвятить свою жизнь служению людям и Богу!
После поражения Франции в войне, Андрей был демобилизован и стал помогать французскому Сопротивлению, лечил больных и раненных подпольщиков, доставал медикаменты, а если нужно было, то делал и операции.
И вот однажды, он угодил в ситуацию, когда жизнь его висела на волоске. Он попал в одну из частых облав, которую делали немцы, чтобы ловить подпольщиков.
А пойманных подозрительных, да ещё без документов, без суда и следствия расстреливали, тут же на месте облавы!
Уже не веря, что ему удастся вырваться, Андрей поговорил с одним из офицеров возглавлявших эту облаву.
«Все равно вы проиграете — ответил он на вопрос офицера, который требовал от него документы.
- Союзники уже окружили вас кольцом и скоро война закончится. Так что не усугубляйте свои грехи ненужными злодействами!»
Немецкий офицер поморщился, немного подумал, а потом махнул рукой и приказал солдатам отпустить задержанного.
Именно в тот момент реальной опасности для жизни, будущий Владыка, очень близко увидел свою возможную смерть и пережив это чувство, перестал бояться будущего. Он понял, что жизнь надо ценить именно такой, какая она есть сегодня, в этот час и в эту минуту, потому что смерть может подстерегать вас за соседним углом.
Всё пережитое, только утвердило его в правильности своего жизненного выбора...

После окончания войны, Андрей, стал священником в маленькой церквушке, в Париже, но кроме службы, он занимался в приходе воспитанием подростков из русских семей, организовывал летние лагеря, учил ребят ставить палатки, разводить костры, не бояться холодной воды и длинных переходов.
А в промежутках между такими занятиями, собирал своих подопечных в кружок и рассказывал им эпизоды из жизни Иисуса Христа и о его величественной и трагической смерти, которая закончилась Воскресением. Именно в те дни он и понял своё призвание, как проповедника и богослова.
Подростки импульсивные и неугомонные, вовремя его рассказов сидели тихо и напряжённо слушали его проповеди-рассказы, а по окончанию, долго не расходились и задавали множество вопросов...
Сразу после войны, неожиданно умер отец Серафим, духовник и наставник молодого монаха. Андрей очень переживал эту смерть доброго и тихого русского священника и дал себе обещание стараться быть таким же, как этот замечательный священник и человек.
А вскоре, молодого отца Серафима, уже служившего в русском православном приходе, по совету настоятеля, наблюдавшего за взрослением нового члена клира, направили в соседнюю страну, где умер священник православного храма...


...Небольшая по тем временам община православных в приходе, куда попал молодой монах Серафим, встретила его приветливо. В первый же день, в маленькой, тесной трапезной устроили чаепитие и новый молодой священник всем понравился. Он обладал офицерской выправкой, держался прямо, весело улыбался, хотя никогда не смеялся.
Уже давно, отец Серафим, выработал в себе замечательную способность, будучи дружелюбным и сострадательным, относится ко всем ровно, не делая предпочтений ни для одного прихожанина и особенно для девушек. А их в приходе было немного, но все милые и симпатичные.
Часто, видя молодого, стройного, доброжелательного батюшку, кто-то из них невольно стал думать о нём и не только во время службы.
Особенно поразил отец Серафим, воображение дочери старосты прихода, Нины. Во время службы, она, красивая девятнадцатилетняя девушка, не отводила глаз от лица Владыки.
А подходя под благословение, каждый раз краснела и смущалась.
Молодой священник тоже заметил эту невольную взволнованность и старался разговаривать с ней мягко, но не задерживался около неё, всем своим видом показывая ровность отношений со всеми и неотличение её от других.
А Нина, постоянно помнила о новом «батюшке» и мечтая, представляла себе, как они вместе, смогут помогать детям прихожан собирая их в летних лагерях где-нибудь за городом. Она словно ненароком, иногда встречала его на выходе из парка, куда он по вечерам уходил, чтобы делать там пробежки.
При таких встречах, сердце её колотилось, но надо было делать равнодушный вид и потому, она постояв с ним несколько минут, уходила в другую сторону.
«Ну почему, я не могу позволить себе даже поговорить с ним о его жизни здесь, узнать, как ему нравится этот город – думала она?
- Я ведь этим самым не буду делать ничего дурного - просто мне действительно интересно, что его интересует в жизни и чем он увлекается, когда перестаёт быть священником».

Однако видя её смущение и смущаясь сам, молодой священник, решил объясниться с Ниной...
И вот как-то, выходя из парка, он встретил её, конечно случайно.
Был тёплый майский вечер и лёгкие порывы ветра из парка доносили ароматы весны и зелёного цветения. И отцу Серафиму, захотелось поговорить с краснеющей и стесняющейся девушкой. Он по сравнению с ней чувствовал себя намного старше и потому, разговаривал с ней легко и свободно.
Поздоровавшись, они остановились и Андрей предложил:
- Может мы пройдёмся немного? Сегодня такой тихий и приятный вечер...
И они гуляли по аллеям парка, с большими прямоугольными, зелёными травяными луговинами, на которых по воскресеньям играли в футбол, а по будням на них паслись дикие гуси, населявшие соседние красивые пруды.
Отец Серафим, волнуясь, стал рассказывать о службе в армии, о том, как он решил принять монашество, надеясь отречением от собственного личного счастья, помогать тем людям, которым так нужны и человеческое участие и доброе слово сказанное в нужную минуту.
Нина шла рядом, радовалась и грустила одновременно - она стала понимать, что молодой священник, так весело рассказывающий ей подробности своей нелёгкой жизни, делает это неспроста.
Он, этим разговором, словно предупреждал её, что любые отношения кроме дружеских будут для неё очередной причиной новых переживаний и даже страданий.
И она, поняла его простодушные намёки и прощаясь, чуть не плача, пожала ему руку и резко повернувшись, быстро ушла в сторону своего дома...



2012-2023 год. Лондон. Владимир Кабаков


Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal