Оазис на Земле- прекрасные долины,
На монастырских стенах выступила соль.
Откуда ж этот плач в прекрасной Палестине?
То северных ветров страдания и боль.
Таинственный цветок на родословном древе
Когда-то знал простор заснеженных полей.
В обители святой, в духовном обогреве,
Раскрылся, чтобы мир стал чище и светлей.
Молитвенник хранил сережки от березы
Осколками любви, отвергнутой весны.
Но это ведь о ней « как свежи были розы…»,
Это о ней потом в России снились сны.
Была ли то роса в терновнике заросшем
О ком был шепот губ и глаз последний блеск?,
Была ли то слеза о том далеком прошлом-
Единственной весны неповторимый всплеск!
Искусственная напыщенность "таинственный цветок" - когда это всего навсего серёжка от берёзы, плач в стенах монастыря - выдаётся за благо, тогда как от безисходности и жалости к себе девушки-монашки плачут. И вообще напускная возвышенность всегда была присуща таким вот т.н. лирическим духовным стихам. Они на сто процентов схожи с тюремными стихами уголовников - тоже такие жалостливые и пустые, потому как всё это напускное.
Может и так, но это стихотворение я посвятила своей родственнице, которая в далеких двадцатых годах прошлого столетия ушла (ПЕШКОМ!) из местного монастыря и только во время войны ее след был обнаружен в виде посылок через "Красный Крест" родственникам. И еще семейное предание говорило о какой-то неразделенной любви этой девушки