Прислано друзьями. 8 мая 2022 г

Сегодня на своих страницах в соцсетях публикою стихи российского поэта Владимира Квашнина, посвященные Великой Победе советского народа в Отечественной войне 1941-1945 годах.
Вечная память павшим в боях за Родину, за мирную жизнь потомков, за свободу и независимость нашей Родины.

О. Яненагорский


Владимир Квашнин

Светлая память безымянным солдатам
Великой Отечественной войны!


Здесь ни следочка вокруг, ни тропиночки
На высоте к блиндажу,
Где я с винтовкой родимой в суглиночке
С сорок второго лежу.
Грудь обнимает земелька донецкая,
Шепчутся травы со мной,
Если б не пуля под сердце немецкая,
Я бы вернулся живой.

Дом бы поставил я с окнами нá реку,
Счастье на дверь отковал
И у калитки соседку бы Вареньку
Замуж, целуя, позвал.
Смехом ребячьим наполнили детскую
В доме с любимой женой,
Если б не пуля под сердце немецкая,
Если б вернулся живой.

Встретил бы с милою я за околицей
Самых желанных гостей —
Свата и сватью, и под Богородицей
Благословили детей.
И провожала бы речка закатная
Внука с рыбалки домой,
Если б не пуля под сердце, проклятая,
Если б вернулся живой.

ТЁЗКИ
«Здесь и примем бой, ребятки!» —
Молвил, вглядываясь вдаль,
Командир «сорокапятки»
Старшина Иван Москаль.
«Немец, братцы, рвётся к Волге.
Ясно дело, не пешком.
Вот и встретим на дороге
Супостата огоньком!»

А в расчёте, у повозки,
Не поверите — кино! —
Три Ивана, то есть тёзки:
Ваня, Юван и Вано.
Вот и встретим на дороге
Супостата огоньком!»
Побросав ремни и скатки,
Мужики, пройдясь в прихлоп,
Тут же ловко, в три лопатки,
Пушке сладили окоп.

Пехотинцы, те под горкой,
Нам — высотка…
«Эй, браток,
Юван, как у нас с махоркой?
Есть? Добро! С меня листок!»
Не успел наводчик манси
Протянуть Вано кисет,
Как кобыла дяди Васи —
Ездового — на тот свет!
Отвязалась и с высотки
В сочных травах побродить…
И пошёл, как по наводке,
Немец минами гвоздить.
Тут и «Мессер» на подмогу…
«Батальон, примкнуть штыки!»

И пошла пехота к Богу
С поля боя напрямки.
Танки давят по траншее
В пыль пехотный батальон…
А у них, на батарее,
Старшина в живых, и он —
Манси Юван. «Целься в баки!
Ваня, брат, не подкачай!»
Здесь с тех пор растут лишь маки,
И на взгорке — иван-чай.
* * *

Отгремела война, растворились в полях обелиски,
Я лежал среди трав, средь погожего дня.
Вдруг послышался мне голос близкий-преблизкий,
Кто-то ласково, тихо окликнул меня:
«Здравствуй милый внучок, это я, ты не бойся,
Как живётся тебе, как родные мои?..

А вот наша судьба под: «Равнение! Стройся!»
Позвала на войну испытать на крови.
Испытать на любовь и на верность России,
Постигая науку — страну защищать.
Мы друзей после боя в могилы сносили,
И не вытерев слёз, шли в атаку опять.
Мы зубами держались за все полустанки,
Заслоняя фашистам пути на восток,
И с последней гранатой ложились под танки,
И не плен выбирали, а пулю в висок.

И я тоже убит полицейским под Ровно
Среди хлебных полей и дорожной пыли...
Это в мирное время Россия огромна,
А в решающий час станет пядью земли.

Утверждают, что время — судья и всему врачеватель:
Меркнет подвига грань и тускнеет измены позор,
Как мне деду сказать,
Что давно отсидевший предатель,
Поселившись на улице деда,
Живёт до сих пор...

ВТОРАЯ УДАРНАЯ

В конце июня 1942 года 1102-ой стрелковый полк 327 дивизии 2 ударной армии генерала Власова, в большинстве своём состоявший из воронежских ребят, в полном окружении принял бой с фашистскими захватчиками под Красной Горкой. В отличие от других, сдавшихся немцам «власовских» подразделений, он не отступил от своих рубежей и полностью погиб. Геройский подвиг воинов полка, отдавших свои жизни за Родину, как ни печально, нигде и никогда не был отмечен. Просто забыт. О нём не найти сведений даже в донесениях Волховского и Ленинградского фронтов. Как будто полка и не было.
Но полк был, и о его ратном подвиге люди помнят. Местные поисковые отряды по крупицам собирают данные о битве под Красной Горкой, ведут розыскные работы...

Спасибо, ребята, за честь,
Что ищете нас, не забыли.
Нас много здесь немцы убили,
А сколько, и Богу не счесть.
Всего-то — клочочек земли...
Отдать? Так ведь Родина свята.
Мы вам благодарны, ребята,
Что вспомнили всё же, пришли...

Снарядов да лент к «станкачам»,
Да горсть бы патронов к винтовке,
А нам не патроны — листовки
Швыряли с небес по ночам:
«Держаться! Победа близка!
Мы гоним фашиста к Берлину!..»
А мы из болот пили тину
И дрались обломком штыка.


Вставали без всяких «ура»,
И молча на танки с лопатой.
И самой последнею платой
Свои отдавали тела.
Другим были залпы побед,
А нам — тишина и забвенье.
Предатели! Нет им прощенья,
А значит, и памяти нет!
Нас бросили. Предали все —
От Власова до замполита.
Здесь всё нашей кровью полито —
Не надо ходить по росе.
Пускай мы давно полегли,
И в небо глядим васильками, —
Не надо топтаться над нами,
Не надо нас трогать руками,
Мы сделали всё, что могли.

СОРОК ВТОРОЙ
(Фронтовая сага)

Скользнув с плеча платком вдовы-солдатки,
Упала ночь. В домашней тишине
Перебираю старые тетрадки
Воспоминаний деда о войне.

Раскрыл одну, без выбора, навскидку,
И съёжился от пересвиста пуль.
Там медсестра бойца на плащ-накидке
Тащила с поля боя, словно куль...

Бил пулемёт, сминая фланг атаки.
Ещё чуть-чуть... И вдруг огонь затих...
И кто бы знал, что немец вывел танки,
А здесь одна винтовка на троих.

И был сигнал — зелёная ракета —Всем отойти (бывает на войне).
И лишь комбат, встав в рост, из пистолета
Стрелял в упор по танковой броне.

Да с ним боец — парнишка лопоухий,
Сибирячок — садил с винтовки в щель...
Но тут осколок, чуть побольше мухи,
Ударил в грудь, прошив его шинель.

И медсестра тащила, прикрывая.
Он был в сознанье, только умолял:
— Прошу тебя, оставь меня, родная,
Отвоевался, видно, отстрел…

А можешь ты, пусть я тебе нелюбый, —
И рвался встать, и маму тут же звал, —
Поцеловать меня, сестрёнка, в губы?
Меня никто ещё не целовал...

— Меня... Володькой, — шепчет он без силы. —
Я сам из Омской, там родные ждут...
— Ты не молчи, прошу, солдатик, милый.
Меня, родной, Наташею зовут...

Он умирал. Она его тащила
Под канонаду флотских батарей.
И словно бы таинственная сила,
Хранила их с молитвой матерей.

Назло смертям, всем пулям и осколкам,
Колени — в кровь. Тащила, как могла...
И на закате ротная двуколка
Их в ближний тыл обоих довезла.

И был санбат, был спирт, хирург уставший.
И снова боль, до крошева зубов...
Тепло ладони маленькой Наташи,
И первая Володькина любовь.



...А впереди был фронт, была разлука,
Ещё рекой три года пот и кровь.
И смотрит с фотографии на внука
В огне войны рождённая любовь.

Родное

Уже и ветром тёплым манит,
И вербой, за реку, весна,
А мне дедуля: «Ох, омманет,
Весна-то ноне затяжна.
Сосульки, глянь каки длиннючи?
Мотай на ус примету, внук…»
А тут и Север, скомкав тучи,
Навесил ветром добрый хук,
Запел, усевшись на фронтоне…
А утром глянул вдоль плетня, -
С пригорка тёплые ладони
Мне тянет, вытаяв, земля.
Эх, деда, деда, ветер - к счастью!
А значит скоро за мыском
Ушицу, утречком, карасью,
Туман разбавит молоком!
Просмолим лодки нашей днище,
Фитиль - под берег заревой,
И вот такущих карасищей,
Мотня нам вывалит, с икрой!
Как в прошлом годе, помнишь, деда?
Ты только сильно не болей.

И не болел… А в день Победы
Погиб разведчик Пантелей
На той войне - осколок мины
Под сердцем, стронувшись, убил…
Сосед, под градусом «Полтины»,
Врачей по матушке крестил.
Войну и немцев, и начальство,
И власть, и тёщу, - всех пучком.
Жену - и ту , зачислил в братство,
И засопел, упав ничком…
С серванта чёрная шалейка,
Кручинясь, свесила крыло…
И только деда телогрейка
Всё глубже прятала тепло…
И бился в полдень над оградой
Многоголосый плач родни…
Я помню всё, - и те награды,
Что нёс, стесняясь, впереди.
И домовину на подводе,
И речки, дальний поворот,
Где целовался с половодьем
Среди черёмух, небосвод.
Зайчата плыли на лесине…
Протока - в дымке костровой...
А где-то там, в небесной сини,
Чеканил шаг незримый строй.
Дрожали тесовые крыши,
И прогибались облака,
И каждый русский сердцем слышал
Шаги бессмертного полка.