2020-й главы 19,20

Глава 19. Полёт

Тягучая масса времени нескончаемо обтекала людей, застывших в томительном ожидании. Она царапала нервы острыми вкраплениями тревоги и жажды действия, но никак не давала вырваться из своего липкого потока.
Четверо мужчин, затаившихся в своём не очень-то надёжном укрытии, готовы были кусать локти от томящей неизвестности, но не знали, что предпринять в сложившейся ситуации. Все, даже апатичный химик, не находили теперь себе места.
- Ну, на хрен, Саныч, я попробую туда пробраться! – первым не выдержал Богдан и уже собрался было повторить Жданкин путь, но ему не дали. Александр остановил его, удержав на месте крепкой рукой.
- Ещё чуток подождём, - сказал Александр властно, не хуже, чем умел говорить сам бывший начальник полиции.
- Чуток, - с неохотой согласился Богдан, - но не секундой дольше.
- Не горячись, Петрович, - попытался успокоить его Илюхин, - Наша девочка не промах, ты же знаешь. Очень даже не промах!
- Я знаю только то, что ей шестнадцать лет, и что она сейчас в большой опасности! – огрызнулся Бердников, напрягаясь ещё сильнее.
- Это хорошо, что ты знаешь её возраст, Лысый, - буркнул Серый, нахмурившись, - Почаще об этом вспоминай.
- Я об этом всегда помнил, а ты не суй нос не в свои дела, бомжара, - процедил Богдан сквозь зубы и бросил на Серого испепеляющий ментовский взгляд.
Александр с Илюхиным только недоумённо переглянулись, ничего не поняв в словесной перепалке экс-полицейского и экс-бандита. Да только гадать об этом теперь было не время. Тем более что их, взволнованных сверх меры и занятых выяснением отношений, вскоре рассекретили.

У входа в «новый» корпус внезапно началась какая-то суета и неразбериха. Десятки девичьих голосов загомонили на все лады, раздались выстрелы, и через несколько секунд на притаившихся за углом мужчин вихрем налетел до смерти напуганный человек в нелепом тёмном балахоне. Он явно очень торопился и более всего это походило на бегство.
Александр схватил его за плечо и встряхнул как следует, намереваясь прояснить ситуацию, но беглец задёргался так неистово, что едва не вывернул деревенскому мужику пальцы.
- Отпусти! – заверещал человек в балахоне, но Александр и не думал выполнять его требование.
- Не уж-то сам Пророк? – спросил он, прищурившись. Но душевный их разговор прервали догнавшие беглеца амазонки.
Буквально пару мгновений все молчали, переваривая случившееся. Девушки быстро окружили мужчин плотным кольцом в три ряда и сразу с десяток пустоглазых стволов уставились на них.
- Вы кто такие? – спросила своим почти мужским голосом «старшая» амазонка. Но отвечать ей никто не намеревался.
- Где девочка, которую вы похитили намедни? – задал нетерпеливый вопрос Александр, тоже, в свою очередь, приподнимая ствол любимого охотничьего ружья.
- И где та девочка, которая пошла её искать? – присоединился к нему Богдан, стараясь применить все свои «допросные» способности.
Видимо, тон его действительно пугал, раз предводительница сектанток столь быстро и чётко ответила ему:
- Живы и здоровы! Мы решим этот вопрос, когда во всём разберёмся.
- Мы их видеть хотим… - робко проронил Илюхин из-за Александрова плеча, и остальные его спутники дружно закивали в знак согласия.
«Старшая» раздражённо помялась, но потом всё же отдала распоряжение одной из рядовых воительниц, и та побежала выполнять приказ.
Через некоторое время появились Жданка с Машей. Под конвоем, но живые и здоровые, как и сказала сектантка.
- То, что вы из деревни к востоку отсюда, я уже поняла, - начала «старшая». – Понятно также, что вы не верите в Спасение, и потому, по велению Пророка, вас необходимо тут же истребить без суда и следствия, чтобы вы не смущали умы верующих и не поганили эту землю, отдаляя тем самым день наступления Царства Небесного на земле. Но так как личность Пророка вызывает у нас сомнения, то и предписания его исполняться не должны. Так что же нам с вами делать?
- Так значит, это и впрямь знаменитый Пророк, пахарь невинных тел и сеятель своего благодатного семени?! – Богдан схватил Пророка за второе плечо и сдавил его так сильно, что тот вскрикнул. Видно было, что у низложенного руководителя секты под балахоном дрожат колени, он был бел, как извёстка, и губы его ходили ходуном, будто читали молитву. – Девочки, он будет весь ваш, только пусть сперва ответит мне всего на один вопрос: не он ли восемь лет назад взрывал здание соцзащиты в городе Елецке?
«Старшая» пожала плечами и предоставила Богдану полную свободу действий, живое кольцо вокруг мужчин разомкнулось. Лже-Пророк продолжал трястись, как осиновый лист, но сквозь бестолковые, неконтролируемые движения его всё-таки можно было различить отрицательное мотание головой.
- Не ты? А кто? – продолжал допрашивать бывший начальник полиции.
- М-м-м…
- Ну!
- М-московские…
- Московские? Что значит московские? – Богдан со злости сильно встряхнул его и изрядно приложил головой о кирпичную стену.
- Сп…асение…
- Московская секта? – спросил Богдан скорее у себя самого, нежели у того жалкого человечешки, который мешком дерьма болтался в его руках. Бердникову стало противно и он отшвырнул Пророка от себя, дав ему в нагрузку хорошего пинка. Но сектант, как не казался жалок, неожиданно вскочил и бросился бежать. На что он надеялся, так и осталось секретом, который он унёс с собою в ад, но пуля «старшей» амазонки настигла его уже на седьмом или восьмом шаге. Девушка опустила автомат, плюнула в сторону мертвеца и отвернулась.

- Я так полагаю, мы можем идти, - подал голос Серый, когда страсти немного поутихли.
- Вы не можете уйти, вы должны это сделать! – возразила ему «старшая» амазонка, в суровых глазах которой читалась полнейшая растерянность и разброд мыслей.
- Ну, тогда бывайте, курочки, - бросил «Сын Свободы» и собрался было уходить. Но Александр жестом остановил его и обратился к прозревшим сектанткам.
- А где ваши родители?
- Нет у нас родителей, - вздохнула «старшая» девушка, - Даже до Великого Хаоса не было. Это, - она указала на кирпичные корпуса, - бывший детский дом, а мы – его воспитанницы.
- А ребят у вас, что же, не было? – удивился Александр.
- Были раньше, человек пятнадцать, но все оказались «погаными», не верящими во Спасение. Пророк, то есть тот, кто называл себя Пророком, говорил, что мужчины больше подвержены духовному растлению, чем женщины, и всех их пришлось убить. А ещё он говорил, что спасутся в основном только дети, так как они чисты и легко впускают в души свет истины…
- Хитёр был ваш пастырь, - проговорил Александр, невесело улыбаясь, - Девушки по природе своей более внушаемы, и их легко привязать к себе сексом, потому они не так опасны, как молодые, хладнокровные мужчины, от которых нужно вовремя избавиться пока они не повзрослели. А из ребёнка, если хорошенько за него взяться, вообще можно слепить всё, что угодно. Так значит, вы здесь совсем одни остаётесь? – вдруг сменил он тему, и после того, как получил утвердительный кивок, продолжил, - Так знаете, что: если кто-то из вас пожелает пойти с нами в деревню, то милости просим. В таком количестве и качестве мы деревеньку не только поднимем, мы из неё новую столицу России сделаем!
Некоторые из девушек улыбнулись столь грандиозным планам человека из Глухомани, но, тем не менее, собрались в тесную кучку и принялись что-то обсуждать вполголоса.
А мужчины и Жданка с Машей задумались о другом. Александр между делом подошёл к притихшему в стороне Богдану и дружески похлопал его по плечу.
- Тесновато нам всем в деревне будет, - бросил Богдан, в потемневших глазах которого светилась мрачная решимость. Только на что он решился, было пока непонятно.
- А что ж их тут оставлять? – возразил Александр, - Их и так уже однажды бросили, как ненужный хлам, даже дважды бросили: в первый раз, когда отправили в детдом.
- Я к тому, Саныч, что с вами мне теперь не по пути. Я всё же до Москвы пойду, старых друзей проведаю.
- Петрович, а может быть здесь ты нужен больше, чем там?
- Я понимаю, о чём ты, но просто не смогу спокойно жить, пока не удавлю всех, кто был причастен к тому взрыву. Ты только, Саныч, Жданкину, побереги. Её так легко ранить, иногда даже страшно становится!
- Вот сам бы и поберёг. Я не знаю, что там между вами происходит, но по-моему она тебя одного не отпустит. И я её не удержу. Подумай, Петрович, крепко подумай!
Богдан поморщился и с досадой сплюнул себе под ноги. Облокотившись о стену детского дома, он стоял так долго, мрачный и задумчивый, тёмный от собиравшейся в душе грозы.
- Вы хотите идти в Москву, Богдан Петрович? – раздалось вдруг из-за угла справа, - Тогда и я с вами, мне бы тоже увидать закат человеческой глупости…
Жданка стояла метрах в двух, отвернувшись, и из-за угла виднелось только её худенькое левое плечо, которое она обхватила тонкими белыми пальцами.
- Полагаешь, я способен в одиночку расправиться с московской сектой? – в голосе Богдана была не то добрая усмешка, не то жестокая ирония, - Я, Жданкина, может быть, на верную смерть иду. Видишь, какой я эгоист! Не живётся мне спокойно, и даже о тебе забыл, как появился ориентир на месть. Так-то!
- Зато я о вас не забыла, и сто пудов – пригожусь. Кабы не я, чего бы вы делали?
- Всё-то ты в игрушки играешь! Впрочем, детям это свойственно…
- Нет, Богдан Петрович, это вы играете. У меня своей игры нет, и я хочу поучаствовать в вашей. Я могу вам помочь, вы же и сами это прекрасно знаете! Или я не достойна такой чести?
- Какая ж ты вредная, а! Будь ты моей дочерью, я бы тебе ремня всыпал.
- Да я бы рада от отца нагоняй получить, вот только где его взять-то?
- Ты не только вредная, но ещё и жестокая! Тебе нравится причинять мне боль, да?
- Я как-нибудь расскажу вам на ночь сказку из жизни. Тогда вам всё станет ясно. Ну, так что: в Москву?
- Да ну тебя!
- Ладно, я пойду с остальными поговорю…
- Не вздумай! Я их с собой таскать не намерен. Особенно Серого.
- Ещё одно слово и я подумаю, что вам не терпится остаться со мной наедине.
- Боже мой! Да за что ж ты меня так ненавидишь? Что я тебе такого сделал, что ты готова мне всю душу оплевать!
В голосе Богдана слишком явственно слышались боль и смертельная обида, чтобы Жданка их не заметила. Лёд в её сердце начал подтаивать, но она боялась дать себе слабину и вновь оказаться в сетях обмана, как это уже было однажды. Поэтому ей пришлось в срочном порядке ретироваться к тем, чья компания не напрягала её и совсем не пугала.
Девушки из детского дома меж тем, недолго посовещавшись, приняли предложение Александра и стали готовиться к великому переселению. Они хоть и были воинственны сверх меры, но самостоятельностью и самодостаточностью не отличались. А если добавить ко всему этому величайшую растерянность и гулкую опустошённость в душах и умах, то решение их было вполне понятным.
Вести их прямо сейчас было попросту некуда, так как родная Александрова деревня большей своей частью представляла собой непригодные для жилья руины. Но всё это было вполне решаемо, особенно при желании что-то исправить.
А четверо неразлучных путешественников засобирались в более дальний и опасный поход, в Москву, в обитель зла местного масштаба. Жданка, не смотря на всю свою «вредность», не желала оставлять Богдана в его опасном деле, Серый, хоть и был лентяем и пофигистом, не слишком-то прельщался скучной фермерской жизнью, предпочитая ей приключения и пригляд за глупенькой подругой. А Илюхин всё непрестанно о чём-то думал, строил из тайных мыслей какие-то неведомые замки. И тоже решил продолжить ранее намеченный путь.
Решено было переночевать в детдоме, где было достаточно места, и еда кое-какая имелась, а с первыми лучами солнца вновь двинуться на его закат. Но тут «старшая» девушка, которую, к стати говоря, звали Софьей, предложила искателям приключений более совершенный способ передвижения, нежели их собственные ноги.
- По-моему, Москва не так уж и близко отсюда, особенно если топать пешком, - сказала она своим совсем не девичьим голосом, - Возьмите наш воздушный шар. Думаю, он нам больше ни к чему. А вам пригодится.
Воздушный шар был спрятан за лесочком на территории бывшей больницы, и уже к утру он был готов к полёту. Трое мужчин и девушка сели в тесноватую гондолу, зажгли газовую горелку и стали потихоньку наполнять плотный матерчатый купол горячим воздухом. Все воспитанницы освобождённого детдома вышли на «взлётную площадку», проститься с теми, кто лишил их жизнь смысла, но дал возможность найти новый. Они по большей части всё ещё были хмурыми и печальными, в чьих-то глазах читались сомнения, в чьих-то боль, но они привыкли жить единым организмом, управляла которым басовитая Софья, много лет бывшая правой рукой Пророка, да и левой тоже. Теперь, когда Пророка не стало, а как оказалось, его по сути не было никогда, Софья заменила Пророка на гостя из деревни. Остальные девушки и девочки так и оставались пока стадом ягнят, которому нужен пастырь. Александр намеревался со временем искоренить этот образ мыслей, но пока он был ему даже на руку.
Александр бодро подмигнул улетающим, а Маша активно замахала рукой, другой вытирая слёзы, потом спрятала расстроенное лицо в отцовской рубахе, и на том их прощание закончилось. Шар стал медленно отрываться от земли, и когда он поднялся над ней метров на двадцать, Илюхин, взявший на себя обязанности Главного Воздухоплавателя, прекратил подачу газа и загасил горелку. Ветер пока был попутный и в ближайшие часы не обещал перемениться, а потому летательный аппарат, полтораста лет назад столь романтично воспетый «великим мечтателем» Жюлем Верном, медленно поплыл в воздушных потоках над унылым, потерянным миром.
Полёт обещал быть удивительным хотя бы потому, что для всех четверых путешественников он был первым. Откуда взялся шар у бывших сектанток, так никто из них толком объяснить и не смог, но теперь это было и не важно. Особенно был счастлив бывший директор химзавода. Сперва он робко заговорил об этом, но потом понял, что все слишком поглощены открывшимся пред из глазами зрелищем, и замолчал, в полной тишине придаваясь почти мальчишескому счастью и восхищению. Филипп Альфредович, как и многие люди его поколения и склада ума, в своё время очень увлекался творчеством Жюля Верна. И если бы не те несколько книг, которые до недавних пор хранились в его кабинете на взорванном недавно химзаводе, и которые он периодически перечитывал, то, наверное, умер бы за эти восемь лет, а не просто слегка повредился рассудком.
А под днищем гондолы лениво проплывали верхушки сосен и других деревьев, крыши брошенных домов, то больших и мрачных, то совсем маленьких и несчастных в своём одиночестве. Старый корпус детского дома на холме своими очертаниями в плане сильно напоминал небезызвестную свастику и только пристроенный к нему более новый блок немного скрадывал это неприятное сходство. Всё это завораживало, не отпуская, приковывало взгляды летящих над городом людей, и лишь когда шар покинул воздушную территорию города и под ним потянулись скучноватые пейзажи одичавших полей, путешественники вышли наконец из оцепенения.
Но разговоры у них не клеились, и вновь приходилось обращаться к созерцанию буйной в своём цвете природы.
Так летели, ориентируясь по бесконечной ленте шоссе, до самого вечера. Уже где-то с полудня всё чаще стали попадаться не поля и леса, а крупные города, плавно переходящие один в другой, и по расчётам Илюхина до Москвы оставалось не так уж и далеко. Но лететь над ночными агломерациями, уже лет восемь как не знавшим другого света, кроме луны и звёзд, которые теперь, кстати, заволоклись тёмными рваными облаками, было рискованно. Здесь часто попадались высотные здания, которые нужно было обходить по верху, но на которые можно было легко наткнуться впотьмах.
Потому и решили на ночь приземлиться в одном, пока ещё неведомом городе. Шар, искусно управляемый Главным Воздухоплавателем, довольно мягко опустился в глухом переулке рядом с какой-то подозрительного вида палаткой, из тех, что раньше использовались для торговли водой, пивом и сигаретами. Илюхин на пару с Богданом только успели привязать воздушный шар к большому и на первый взгляд ещё крепкому дереву, а Серый уже с шумом переворачивал всё вверх дном внутри палатки.
- Идиот – это неизлечимо! – выругался Богдан, заглядывая в ларёк через окошечко, словно пришёл за бутылкой пивка, как в старые добрые времена, - Мы понятия не имеем, кто живёт в этом городе, а ты тут громыхаешь! Нас и так воздушный шар с потрохами выдаёт, а ты…
- Вот как раз поэтому я и громыхаю, что наш летальный аппарат выдаёт нас гораздо больше. А я курево ищу. Сдохнуть можно, как давно не курил!
- Типун тебе на язык с твоим летальным аппаратом! Ты пойми, что на рассвете мы полетим дальше, и при условии тишины ночью нас могут не заметить вовсе. Но этот шум, который ты, дубина, создаёшь, может привлечь постороннее внимание, а нам это ни к чему.
- Закрой пасть, Лысый, не то я её тебе сам закрою…
- Хватит вам, дурни, а то и впрямь весь город на уши поднимите! – шикнул на спорщиков Илюхин, где-то вдруг набравшийся неслыханной для себя смелости.
- Ты что-то видел или слышал? – спросил Богдан, насторожившись и понизив голос до шёпота.
- Может, и слышал, - раздражённо буркнул химик, - а может, и видел. Могло показаться, конечно, но почему нельзя быть просто осторожными?! Хотя бы на всякий случай!
- Ладно, ты прав, Альфредыч, - согласился Богдан, - спать предлагаю в ларьке и по очереди. Дежурному – смотреть в оба глаза и слушать в оба уха, желательно ещё и нюхать в обе ноздри, и ни в коем случае не курить!
Серый недовольно проворчал что-то матерное, но потом притих, через минуту засопев в приютившей его палатке. Жданка отправилась следом, за ней – Илюхин. Как они там разместились, оставалось только гадать, но Богдану, оставшемуся дежурить первым, долго пребывать в неведении не пришлось. Через пару минут к храпу Серого прибавился довольно громкий, утробный рык Илюхина, а ещё через какое-то время из палатки выбралась Жданка и пошла к гондоле воздушного шара, да так там и осталась. Ночь была тихой и прохладной, слегка накрапывал дождь. Его шорох порой настораживал часовых, но никому так и не удалось в эту ночь заметить что-либо неладное.
Вот только утром не досчитались одного человека…

Глава 20. Встреча на стадионе
Серый, как того и следовало ожидать, уснул на ответственном посту. Разбудил его болезненный пинок под дых и отчаянная ругань Богдана.
- Где шар? Где девчонка?! Зараза ты! Ну почему, почему ты всё всегда портишь?! Ничего не можешь сделать по-человечески! А-ах!
Разъярённый полицейский с досады пнул ногой пустую гондолу от воздушного шара. Самого шара нигде не было видно, обрезанные стропы его валялись на влажной земле дохлыми змеями. Оружие у них тоже умыкнули, да и всё оружие исчезло без следа.
- Жданочка! – приглушённо звал девушку Илюхин, бегая туда сюда в пределах видимости. Но никто ему не откликался.
- Может она, того… в кустики пошла, да засиделась… - промямлил Серый, прекрасно понимая, что говорит чепуху. Он тоже начинал беспокоиться.
- Я т-те дам кустики! Нету её, похитили! Понимаешь ты это своей тупой башкой? Шар испортили, а её увели в неизвестном направлении! Куда же, Господи, и кто?
Последняя фраза предназначалась уже не Серому, и тот лишь пожал плечами, хотя этого никто и не видел. Да и кого бы удивило его недоумение? Кто ж теперь знал, что делать?
Илюхин перестал бегать и звать Жданку. В отчаянии он схватился за голову и сокрушённо проронил:
- Нет её нигде, нашей девочки…
- Это и ежу понятно, что нет! – резко бросил Богдан, понемногу приходя в себя, - а раз нет, значит надо искать.
- Где? – язвительным тоном спросил Серый.
Богдан закусил губу, чтобы вновь не сорваться, но всё же не сдержался, припомнив легендарную Караганду, а потом добавил совершенно серьёзно:
- Пойдём, так сказать, на «признаки жизни». Если тут есть своя шайка «Спасения», то их долго искать не придётся. Главное, чтобы нас самих никто раньше времени не усёк. Так что, думаю, отсюда надо поскорее убираться.
Серому с Илюхиным ничего не оставалось, как подчиниться.

Все трое сперва опасались, что заплутают в незнакомом городе, но какое-то, наверное, чисто мужское чутьё помогало им не сбиться с пути вплоть до того самого момента, когда они вышли на большой, теперь уже по всей ширине пешеходный проспект.
И по нему ходили люди. Вернее, не просто ходили, а шли в совершенно определённом направлении, влекомые, казалось, какой-то одной общей целью.
- У них сегодня демонстрация, что ли? – в очередной раз похвастался своим большим умом Серый.
- Полагаю, всеобщий молебен, - предположил Богдан, и в голосе его не было ни малейшего сомнения.
- А с чего ты взял, что они тоже сектанты? – спросил Илюхин, хотя и сам склонялся к такому выводу.
- Да больно лица одухотворённые, - озвучил Богдан то, что вертелось у всех на языке.
- Во истину! – буркнул Серый.
Лица людей, идущих по проспекту на запад, были крайне благостными и просветлёнными, словно начищенные до блеска праздничные тарелки. Их и впрямь сперва можно было принять за первомайских демонстрантов, если бы не ряд противоречивших этому фактов. И всё же это были религиозные фанатики, безмозглое стадо, подобное воинственным девушкам из детдома, но в гораздо большем количестве и слишком разномастное по сравнению с ними. Здесь были и мужчины, и женщины, и старики, и дети. Здоровые и не очень, прилично одетые и последние оборванцы. Но объединяло их одно на всех туповато-счастливое выражение лучащихся светом лиц. И это были отнюдь не маски, а вполне искренние зеркала их душ.
- И чего нам делать? – недоумевал Серый, провожая взглядом бесконечные колонны верующих.
- Для начала попробуй убедить себя, что ты абсолютно счастлив, а когда будет истреблён последний злопыхатель, вознесёшься на небеса, - мрачновато посоветовал Богдан. Серый уже было окрысился на неудачную и неуместную шутку, но потом до него дошёл смысл сказанного.
- За ними пойти хочешь?
- И почему же ты стал бандитом, а не Шерлоком Холмсом? – риторически и с явным сарказмом поинтересовался Бердников, но ответа так и не дождался.

Утро было немного промозглым, но безветренным и душноватым, небо отяжелело и сделало весь огромный до необъятности мир каким-то уютно-ограниченным, с низко нависающим потолком из туч. Тёмно-серая небесная пелена скрывала солнце, но люди, казалось, не замечали этого. Толпа прекрасно озаряла свой путь внутренним светом искренней веры во «Спасение», и в этом благодушном сиянии вот уже минут десять пребывали трое «новообращённых»: прихрамывающий лысый человек в бесформенных остатках полицейской формы; высокий, бодро шагающий, небрежный до крайности бугай с наглым и жизнерадостным выражением в глазах; а также изрядно похудевший за почти две недели непрерывных стрессов немолодой уже интеллигент.
Они шли вслед за толпой, стараясь не выделяться, но в то же время быть предельно внимательными и подмечать каждую мелочь. Внешний вид здесь похоже не имел особого значения, нужно было лишь, подобно лампочке, непрерывно испускать фотоны религиозного света, и такой финт выходил у «неверующих» самозванцев с трудом.
Серый, как оказалось, был прирождённым артистом, и сей талант, дремавший столько лет в мусорном баке бандитской души, теперь оказался как нельзя кстати. У него «подключение к единой всеобщей сети» получалось лучше всех.
Илюхин поначалу в своих попытках подражания выглядел столь комично, что Богдан хотел было дать ему отбой в этом деле, дабы не расхохотаться на всю многолюдную улицу, но химик через некоторое время худо-бедно, но всё же сменил свои шутовские гримасы на вполне правдоподобную маску благочестия.
Сам же Бердников намаялся с этим больше остальных. Бывший начальник полиции, он не привык подстраиваться под чужую игру, предпочитая навязывать всем и каждому свою непререкаемую волю. Да и чувств в его душе скопилось слишком много, чтобы успешно скрывать их, маскируя такой откровенной нелепицей. Но кое-как, с горем пополам, и он влился в поток всеобщего тихого ликования.
А меж тем толпа, и неразлучная троица вместе с нею, подошли к чему-то, что больше всего напоминало заброшенный, поросший высоким бурьяном стадион. За решетчатыми воротами виднелись высокие трибуны и относительно ухоженная центральная часть игрового поля. Люди медленно проходили внутрь, и каждого на входе благословлял стоящий в дверях человек в светлом балахоне. Всё это выглядело столь же нелепым и противоестественным, как и клоунада детдомовского Пророка, но тут всё казалось гораздо сложнее. Хотя бы потому, что людей в дурацких балахонах на игровом поле было не меньше дюжины, а их паства исчислялась как минимум десятками сотен безмозглых «спасённых» баранов.
И более всего теперь пугал привратник, перед которым нужно было держаться строго по-сектантски, а волнение не давало толком сосредоточиться. Особенно волновался Богдан, до смерти желавший приложить «верующего» просветлённой головой о грязную стену спортивного комплекса, и это едва не выдало его. Сектант смотрел на него очень подозрительно и недопустимо долго, но в конце концов, видя негодование толпы, желающей поскорее пройти на территорию стадиона, нехотя сдался и пропустил всех троих. Секта, судя по всему, хозяйничала здесь давно и за долгие годы успела основательно привыкнуть к своей монополии на власть в городе. Бдительность её служителей притупилась, и чувство полной безопасности и безнаказанности заволокло их взоры.
Бесформенная толпа у ворот стадиона довольно споро разбивалась на два узких змееподобных отростка, перетекая ими на скрипучие трибуны с выцветшими пластиковыми креслами бледно-голубого цвета. Трое пришлых людей часто оглядывались в тщетных попытках отыскать среди этого невиданного по теперешним временам человеческого скопища одну единственную маленькую девичью фигурку, но напрасно. Это лишь привлекало к ним нежелательное внимание окружающих. Богдан тихо сообщил свои мысли обоим спутникам, и те сделали вид, что успокоились.
Люди не спеша, но и без особых задержек, словно не в первый раз собирались здесь, рассаживались по местам, а на самом игровом поле пока никого не было. Богдан, Илюхин и Серый, дабы слишком не выделяться, но в то же время быть в курсе всех дальнейших событий, уселись последними на оставшиеся свободными места в одном из дальних рядов. С этого места, не смотря на его удалённость от границ поля, хорошо просматривалась вся территория стадиона.
Когда все расселись, стало довольно тихо: лишь робкое перешёптывание слышалось с разных сторон. Все чего-то ждали. Чего-то очень важного!
Полицейский, бандит и химик тоже ощутили, что чего-то ждут. Чего?
И тут, словно прочитав их мысли, кто-то негромко и доброжелательно сказал, подойдя справа:
- Не терпится услышать новое Откровение Великого Московского Пророка, ведь правда?!
Все трое оглянулись на голос, и увидели небольшого роста человечка, немолодого, хлипкого и сутулого, но при этом удивительно ухоженного и опрятного для этого погрязшего в дикости мира. Он носил на плечах-вешалках просторный, чистый, будто только что из магазина, светло-бежевый плащ, чем-то похожий на балахоны сектантов, и в то же время отличавшийся от них неким неуловимым свойством. Этот дикий по современным меркам внешний вид в купе с маленькой седоватой бородкой и хитро-интеллектуальным прищуром выдавали в нём весьма неординарную и оттого подозрительную личность.
- Не то слово! – процедил сквозь зубы Богдан и демонстративно отвернулся от незнакомца.
- А вы, судя по всему, недавно среди приверженцев истинной веры, а здесь впервые, - чудак, похоже, не собирался обижаться на неучтивость. Наоборот, он старался, что называется, прилипнуть к «новичкам».
- А тебе какое дело, дядя? – на манер «джентльмена удачи» Косого спросил Серый, но тут же притих, так как оба его спутника одновременно сильно пихнули его локтями в бока.
- Я к тому, братья мои, что новообращённых видно сразу и издалека, - невозмутимо отозвался человек в плаще, - Видно, что им не всё понятно и крайне необходима помощь более сведущего в вопросах веры человека. Такого, как я, например. Вот хорошо ли вы знаете основу основ, самый главный, так сказать, постулат «Спасения»?
- Кто верует во «Спасение», тот и спасётся, - не раздумывая ответил Богдан, - Так?
- Ну, если в нескольких доступных словах, то да, - подтвердил странный незнакомец, - А что есть «Спасение»?
«Новички» так и не нашлись, что ответить.
- То-то, - с благодушным укором промолвил чудак, - А ведь всё так просто: «Спасение» - это мудрость, данная людям самим Господом Богом, чтобы они могли подготовить почву для воцарения Его на земле и жить в новом, прекрасном мире, в идеальном мире под Его отеческим покровительством. А кто же донесёт до душ и умов людских сию мудрость? А?
- Пророк, я полагаю, - робко вставил Илюхин.
- Истинно, да вы сейчас сами всё увидите и услышите.
Человечек присел рядом с собеседниками и весь обратился в одно бесконечное внимание. Богдан, Илюхин и Серый только недоумённо переглянулись, но тут всё стихло окончательно, потому что в центре игрового поля, тщательно очищенной от разросшегося бурьяна, появилась группа из пяти человек в балахонах, один из них выступил вперёд и заговорил.
Сперва голос звучал тихо, заставляя прислушиваться и ловить каждое слово, он был похож на монотонный шум морских волн у пологого берега. Он завораживал, усыпляя всякое движение мыслей. Он проникал в одно ухо и тут же, будто увлекаемый сквозняком, вылетал из другого. Невозможно было уловить смысл этих тонко настроенных речей, но видимо, особого смысла они и не имели.
Первым от всего этого опомнился Серый и помог сделать то же самое остальным.
- Чего за фигня-то? – спросил он тихонько, обращаясь к застывшему в гипнотическом трансе Илюхину. Тот сперва подскочил, как ужаленный, а потом долго приходил в себя, ничего не говоря и слепо глядя на Серого. Тот помахал ладонью перед его затуманенными глазами, а потом для верности ещё и ногу как следует отдавил. Химик ошалело глянул на бандита, тряхнул головой и наконец очнулся.
- Чего это ты, уши развесил, как идиот? – спросил его Серый, но Илюхин не смог ничего на это сказать, потому что просто не знал ответа.
Богдана «разбудить» оказалось проще, но и с ним пришлось повозиться. Полицейский тоже не мог понять, что с ним произошло.
- Завораживает, не правда ли? – подал вдруг голос незнакомец в плаще. При этом взгляд его был очень даже непростым.
Его собеседники только кивнули вразнобой, а сектанты вдруг запели.
Первые ноты, задавая ритм, вывел Великий Московский Пророк. Его поддержали четверо стоявших позади сектанта, а где-то на десятом слове присоединились и все трибуны. Трое «новообращённых» сперва опешили, но потом догадались время от времени напоказ открывать и закрывать рты, притворяясь поющими. Должно быть, со стороны это выглядело ужасно глупо, но полное бездействие в данной ситуации было просто опасным. Сектанты пели стоя, и пришлось последовать всеобщему примеру. Незнакомец в плаще вскочил, казалось, резвее всех и заразил своим энтузиазмом даже троицу неверующих.
Богдан пытался подпевать, а сам пристально всматривался в стоящего на игровом поле Великого Пророка. С этого места трудно было разобрать черты лица, но в целом Пророк производил довольно неприятное впечатление. Возможно, это ненависть Богдана рисовала сектанта таким, но вряд ли негодяй в балахоне мог быть милым человеком. Детдомовский Пророк указал на московскую секту. Так может быть, бывший начальник елецкинской полиции находится сейчас в какой-то паре сотен метров от объекта своей долгожданной и жестокой мести? Бердников, не отрываясь, рассматривал представителей сектантской верхушки, и уже обдумывал план дальнейших действий, когда молитвенное песнопение оборвалось.
- Братья мои и сёстры, - обратился Пророк к своей пастве совсем другим, громким и решительным, голосом, - радуйтесь: на днях было мне светлое божественное видение. Не могу, не имею права томить вас и минуты! Близок близок час прихода Царствия Божия на нашу исстрадавшуюся землю. Во всех странах мира, во всех городах «Спасение» объединило добрых, здравомыслящих и верующих людей. И Господь радуется, глядя с небес на это. Врагов человечества с каждым днём убывает, и очень быстро. Благодарю вас всех за посильный вклад в наше общее святое дело. Мы практически положили конец всему бесовскому сопротивлению в Москве и близлежащих областях. У тех, кто называет себя «Антисектой», у этой жалкой кучки упрямых, поражённых духовной проказой, людишек остался последний оплот в одной из южных областей. И мы в самом скором времени сметём с лица земли это крысиное логово. Уже послезавтра, когда я закончу объезд самых крупных центров «Спасения», я и все подначальные мне Пророки, соберёмся для решения этого вопроса. Потом мы созовём большую армию и отправимся в поход во имя Великого Спасения праведных душ. Наша вера крепка, наши сердца стремятся к счастью, и мы победим! Да, братья и сёстры, я это знаю. Сам Господь поведал мне тайну будущего!
Московский Пророк выждал немного, пока все успокоятся, и коротко подытожил.
- Я вынужден вскорости вас покинуть, но только лишь для того, чтобы принести радостную весть и в другие города. Но вам, в лице вашего Пророка, я оставляю книгу, в которой описано чудесное моё видение. Пусть Пророк ваш Андриан зачитает всё слово в слово, и тем поддержит в вас веру и боевой дух! Аминь!
Завороженная, воспламенившаяся новой идеей толпа вразнобой пропела: «Аминь!», а на середину поля вышла девушка в длинных одеждах и покрытой головой. В руках, как величайшую святыню, она несла нечто наподобие книжицы в грубом самодельном переплёте. Богдан в который раз пожалел, что со своей «камчатки» не может разглядеть всё в подробностях, но книга интересовала его меньше всего.
Смешно предполагать, что молодая сектантка могла оказаться похищенной ночью Жданкой, но он всё же до последнего всматривался, изо всех сил напрягая зрение. Девушка церемонно передала книжку с «божественным откровением» одному из стоявших на игровом поле сектантов, видимо, местному Пророку Андриану, и с грациозностью пугливой лани удалилась с глаз любопытной толпы. Нет, конечно же, это была не Жданка, а какая-то другая несчастная девочка, попавшаяся на крючок пресловутого «Спасения». Богдану от всего этого было невыносимо тяжко. А когда в мыслях разброд, а в душе полная сумятица и маята, то не долго и растеряться. Бывший начальник полиции очень чётко видел перед собой перспективу мести, ведь негодяй в балахоне говорил о чём-то вроде общего собрания сектантской верхушки. Вот узнать бы где оно будет проводиться! Надо проследить за пророком. Во что бы то ни стало!
Но всем его грандиозным планам мешало одно обстоятельство – исчезновение Жданки и необходимость её поисков.
Богдан мысленно укорил себя за то, что позволил застарелой боли полностью завладеть его мыслями и практически вытеснить из головы заботы о пропавшей девушке. Как же можно было назвать её помехой, когда без неё не то что месть, а сама жизнь уже совсем не имеет смысла?!
Где она сейчас? Что с ней? И жива ли она вообще?
Эти вопросы мучительно забились в голове полицейского, не подпуская к вратам сознания ни одного, даже самого глупого ответа.
- Люди уже расходятся, мои новообращённые братья, - пропел человек в плаще совершенно елейным голосом, - Может, желаете побольше узнать о «Спасении»?
- Обойдёмся! – буркнул Богдан. Его, конечно, так и тянуло поглубже проникнуть в стан врага и получить о нём исчерпывающую информацию, но воспоминания о пропавшей без следа девушке заставило отложить милую сердцу месть на неопределенный срок, - Великий Пророк и так изложил всё предельно ясно.
- И всё же вам, друзья мои, чего-то не хватает, - проговорил незнакомец с интригующим блеском в глазах, - Или кого-то…
Все трое его собеседников встрепенулись, смекнув, на кого намекает сектант.
- Идёмте со мной, - продолжил человек в плаще, - клянусь, вы не пожалеете о потраченном времени.
Трибуны быстро пустели, и озадаченным «новообращённым» ничего не оставалось, как проследовать за своим загадочным провожатым.